- Надо же конфетка! Вот же что только не найдешь в подкладке сумки. Хотите? Нет, ну ладно. Вишневая, кажется. Точно не хотите? Ну тогда я съем. Я вообще-то карамель не люблю. Ну шоколадные там с пралине, еще куда ни шло. Зефир вот тоже люблю. В шоколаде конечно. Ну уж раз ни зефира, ни шоколада нет, как говорится, на безрыбье...Точно не хотите, последний шанс. Ну ладно тогда. Я в детстве как-то карамелью даже зуб ломала. Или это пломба откололась. Уже не помню. Шоколадом-то ничего не сломаешь. Ну что-ж, раз ничего нет, то и ладно. Все веселее. Да уж. Повезло нам. Ой, не вишневая, это со смородиной что ли. А на бумажке прямо вишня нарисована. Любите смородину? Мой Сережка любит. Летом вожу ему ведрами с дачи. А у вас дача есть? Или работа, времени нет?
Время. Много всего сказано про время. Оно никого не щадит, не течет вспять, все показывает, решает, с ним многое забывается, оно удивительным образом излечает. Время и представление о нем - одна из граней человеческого сознания. Как постичь непостижимое? Разбить его на минуты, часы, дни и годы, провозгласить его необратимым, линейным. Начать мерить им все изменения и события наших жизней. Если задуматься, все вокруг и внутри нас есть время. И у всего во времени есть срок годности.
Мы чувствуем время через личный опыт. Время движется незримо и однонаправленно. Из прошлого в настоящее, далее - в будущее. Мы так знаем и так чувствуем, живя в этом самом времени. Возможно, мы сами - время. "Чистая последовательность". Или не такая уж она и чистая?
Наше личное время, субъективное времяоущущение личности, когда мы выбираем события и формируем отношение к течению своих минут. Это "внутреннее чувство", которое интересным образом незаметно влияет на нашу жизнь. Старит раньше времени или наоборот необъяснимым образом молодит. Кто-то застывает в мутном пузыристом янтаре тока жизни. У многих из нас есть знакомые, при встрече с которыми, последние лет десять мы с удивлением произносим: "Ты не меняешь", - да это про них.
Характер, мысли, цели, чувства, желания - все это создает особенных ход личного времени каждого. Когда часы превращаются в минуты, или каждое мгновение как вечность. В зависимости от обстоятельств. Время прошлое постепенно сужается, передавая наши мысли и поступки яркому и насыщенному настоящему. Хотя бывают и исключения, которые живут в прошлом и упираются в двери любым изменениям, не желая воспринимать окружающую обстановку и перемены. Это про тех товарищей, при виде которых вы говорите: "О, прошлый век"; кроме того, выделяется особая категория, застрявшая в воспоминаниях. Это можно отнести к тем, кто при каждой встрече рассказывает одни и те же истории про "А вот когда я был молодым и сильным". А бывает и так, что человек в погоне за будущим, не видит и не живет настоящим, самым дорогим что у него есть, ведь завтра может и не настать.
К чему это я, так вот, если на два часа застрянешь в лифте с человеком, который не замолкает ни на секунду, да еще и на голодный желудок, понятие времени трансформируется буквально на глазах.
Через час взаимозаточения с неумолкающей соседкой мое ощущение времени начало видоизменяться и приняло форму огромного беспощадного монстра всепоглощения. Он не перемещался линейно вперед, а окружив со всех сторон, пожирал мое нутро незримо подкатывая к горлу. Но так как в общем-то человек я воспитанный, женщине, с которой я был заточен, про монстра времени я решил ничего не говорить.
Ведь если посмотреть на ситуацию объективно и упоительно-позитивно, Виктория Петровна была не виновата в поломке лифта, в моем и без того плохом дне, в ее не очень счастливой жизни без шоколадных конфет, с пьющим безработным мужем и сыном бездельником. В работе коммунальных служб и равнодушии окружающих. В том, что батарея на моем телефоне села, и я не успел ничего толком съесть на обеде. О чем мне неустанно напоминал журчащий уже на все мотивы желудок. Одним словом, не виновата Виктория Петровна в несправедливости мира. Хотя, конечно, заговорить она может до смерти любого. Даже без лифта.
Устроившись на грязном полу тесной кабины, я смотрел на неумолкающую пульсацию жизни в виде Виктории Петровны. Пытался отвлечься от навязчивых мыслей о пельменях в морозилке, размышляя о том, ощущает ли эта женщина те секунды, те мгновения, которые растворяются сейчас в воздухе с каждым пророненным ею словом, каждым вздохом. Думала ли она когда-то о том, куда утекает ее жизнь.
Монстр времени поглотил Викторию Петровну и превратил еще молодую полную сил женщину в замызганную тетку. И в этом она тоже не виновата. Временной поток ее жизни сузился и превратился в кривую, по которой она металась от точки мужа к точке сына. В то время как жизнь мчалась, неслась на всех парах вперед, Виктория Петровна только и успевала дойти с работы до дома с тяжелыми авоськами, набитыми продуктами для семьи спиногрызов. Женщина жила и старела по своим законам. Она так чувствовала.
Я часто пересекался в подъезде с мужем Виктории Петровны. Судя по всему, для него время капало. Сверху на макушку, так что на ней образовалась красноречивая лысина, не в обиду будет сказано для прочих облысевших по прочим не связанным с течением времени причинам. Ах да, иногда время капало ему в рюмку. Но в эти дали мы не будем сегодня забредать.
Со слов Виктории Петровны я сделал вывод, что для ее сынули время работало по системе "вспять". Он вроде как молодел с годами, подворовывая минуты жизни матери. К своим полным тридцати более походил на десятилетнего ребенка, за которым нужен уход и постоянный присмотр; "Чтобы сыт был и ничего дурного не натворил" - все кудахтала она между зефирными излияниями. Видимо, зефир и шоколад были приятными воспоминаниями из прошлого, которые грели душу Виктории Петровне. И в настоящем ей этого тепла не светило.
Все это и еще многое другое я узнал из двухчасового монолога соседки по подъезду в лифте. Нужно признать, что я проникся к неумолкающей и неунывающей Виктории Петровне. Доброй и отзывчивой женщине, отдающей свои минуты и секунды другим, искренне любимым ею людям. Время у каждого свое. И жизнь тоже.
Из шахты лифта начали доноситься протяжные и многообещающие звуки. Со скрипом кабина поползла вверх. На пятом этаже двери-таки отварились. Я помог Виктории Петровне с передислокацией. Мы с облегчением покинули злосчастный изолятор. На площадке же нас прошили три недружелюбных взгляда: муж, сын и сотрудник сервиса лифтостроительного завода. Сегодня во времяощущение всех участников увертюры врезался большой и увесистый лифт; что вызвало волну недовольства и возмущения.
- А мы уже с голодухи начали пухнуть! Где мать? Нет ее, - заскрипел раздраженно муж.
- Значит так, - было начал я и тут же осекся.
И что я им скажу: имейте совесть, мать пашет как лошадь, а вы только жрать и спать; ты - муж, бросай квасить, а ты - сынуля, матери бы хоть помог.
- Ой, вы мои золотые, так у меня же получка только завтра. Сейчас картошечки вам пожарю, - залепетала в сердцах Виктория Петровна.
Кривые наших жизней разошлись так же внезапно как и застряли в общей точке. Время у каждого свое. Кто я чтобы лезть в чужую жизнь и учить проживать чужие минуты.
- Купите человеку конфет. Шоколадных, - вдруг выдавил я и удалился с поля боя. Пешком поднялся на свой восьмой этаж. В квартире было тихо. В морозилке ждали пельмени, на приготовление которых я был готов потратить десять минут моей жизни.