Она стояла на балконе и курила. Медленно, с наслаждением затягивалась и, выпуская дым, долго любовалась причудливыми узорами, образуемыми в воздухе. Затем задумчиво стряхивала пепел, улыбаясь искоркам на тонкой сигаретке.
Сгустился вечер. На горизонте тонкой чертой золотились последние солнечные лучи, как бы подсвечивая немногочисленные деревья, отчего их тонкие ветви были отчётливо видны. Очень быстро золотой сменился розоватым, тот - малиновым, потом небо стало тёмно-фиолетовым и, наконец, чёрным. На безграничном небосводе появились звёзды.
Она щелчком пальцев запустила сигарету в непроглядную тьму и долго смотрела, как угасает внизу рыжая искорка. "Всё. Последняя", - решила она. Не потому, что эта сигарета была последней в пачке. Просто надоело. Ещё немного постояв на балконе, она зашла внутрь.
В комнате было темно и душно. И ужасно пусто. Не включая света, она опустилась в кресло и о чём-то задумалась. Глаза привыкали к темноте, и скоро стали видны очертания предметов. Таких знакомых и таких чужих. Убранство её единственной комнаты было без излишеств: кровать, кресло, торшер и полка с книгами. Телевизора не было - этот ящик она возненавидела ещё два года назад, вместе с населяющими его программами и фильмами. Единственный объект цивилизации и связи с миром - сотовый телефон - молча лежал на полке. Ей давно уже никто не звонил, и он покрылся пылью, как и всё остальное. Убираться не было времени и желания - последнее время она утопала в работе, как в единственном спасении от одиночества. Завтра выходной. Целый день одна...
Наконец она встала и подошла к открытому окну. Отодвинув занавеску, она долго смотрела на жёлтую луну. Красиво... на ночное небо можно смотреть целую вечность. Где-то у соседей громкие часы старого образца пробили полночь. "Опять. Всё повторится", - с грустью подумала она и закрыла глаза, наслаждаясь ласковым прикосновением тихого ветерка к нежной коже. И тут почувствовала, как на руках начинает расти шерсть, мягкая и шелковистая, постепенно покрывая всё тело, как вытягивается пушистый хвост, увеличиваются ушки, появляются длинные тонкие усы.
Она открыла глаза. Теперь все предметы она видела как днём, и во дворе, и в комнате. Слышала, как шумят листья на улице и как пищит ручная мышка у соседей со второго этажа. Как жаль, что терялось самообладание и память. Она бы много отдала, чтобы вспомнить хотя бы одну такую ночь. Но скоро разум затуманился, покрыв взгляд неведомой белёсой пеленой, и она окончательно превратилась в изящную чёрную пантеру. Грациозно прошествовав обратно на балкон, кошка прошлась по перилам и легко вспрыгнула с них на самую крышу - благо, балкон не застеклённый, и всё-таки последний этаж. Пройдясь по самому краю, она села, обвив длинным хвостом стройные лапки, и с кошачьей улыбкой уставилась на луну, с блаженством облизнувшись в предвкушении ночи.
Очнулась она утром, у себя в комнате, лёжа на кровати. Потянувшись с ещё закрытыми глазами, она услышала треск материи. Ну так и есть -порвала простынь. Обратное превращение было несколько медленнее, и полностью облик исчезал только к полудню. Она открыла глаза. Кисти и ступни ещё были в шерсти и с загнутыми острыми коготками. Хвост довольно разметался по подушке. Во рту чувствовался вкус крови...
Она вскочила с постели и неслышным, ещё кошачьим, шагом поспешила в коридор и заглянула в зеркало. Из светлых волос выглядывали кончики чёрных ушей с небольшими кисточками, глаза были несколько больше, чем надо, и с вертикальной полоской зрачка посередине жёлтой радужки. Усы почти исчезли. Но губы были неестественно красными, даже слегка коричневыми... Внимательно рассмотрев свои когти, она и на них обнаружила свежую кровь.
Поспешив в ванную, она сбросила с себя остатки одежды и залезла под тёплую струю воды. "Опять. Это случилось опять", - вертелось в её голове. Она абсолютно ничего не помнила. Чья это кровь - какой-нибудь бродячей собаки или же человека? Убила ли она его или просто покусала? И сколько это будет продолжаться? Вода смывала с тела кровь и тревогу. Успокоившись, она внимательно оглядела свои лапки. Мокрые, но всё равно симпатичные. Когти были великолепны. Длинные, острые, они втягивались в шерсть и выбрасывались обратно. Она довольно улыбнулась своему совершенству.
Вдруг в её голову пробралась очень странная и абсурдная мысль. Несколько помедлив, она неторопясь провела когтем себе по запястью. Острый, как лезвие, он без затруднений глубоко рассёк руку. Из сосудов хлынула кровь, окрасив воду в алый цвет. Она, казалось, с любопытством смотрела на красную струю. Но, к великому её удивлению, крови становилось всё меньше и меньше. Наконец, она исчезла вовсе. Рана затянулась, оставив незаметный белый шрам. "Мне и умереть как положено нельзя", - разочаровавшись в своих ожиданиях, она всё же довольно улыбнулась. А почему это должно её огорчать? Пусть об этом жалеет кто-нибудь другой.
Смыв с себя кровавое волнение, она накинула халатик и прошествовала на кухню поставить на огонь чайник. Шерсть постепенно исчезала с её тела, оставшись теперь только на пальцах. Тревожный вопрос "Почему это случилось именно со мной?" постепенно терял свою значимость. Ну, случилось и случилось, мало ли что может произойти? К тому же, это не было столь печально, даже наоборот, увлекательно. Кто ещё может похвастать, что в полнолуние он превращается в кошку? Нет, это не проклятие. Это дар.
Чайник вскипел. Она налила себе чашку кофе и вышла с ней на балкон. На улице шёл дождь. По серому полотну пасмурного неба нельзя было определить время. И лишь всё те же старые соседские часы возвестили о том, что уже одиннадцать. От кошачьего облика остались лишь острые длинные когти, укоротившийся хвостик и жёлтые глаза.
Она вовсе не была пессимисткой. Наоборот, все её считали очень жизнерадостным человеком, который любому мог поднять настроение и вывести из депрессии. И друзей у неё было великое множество. Просто они все были слишком заняты и не могли постоянно с ней видеться. Так - на день рождения, новый год... у всех была работа, семья, у кого-то уже и дети. А она была одна.
Она редко унывала. Улыбалась каждому прохожему, в глубине души надеясь на ответную улыбку. Но почти никто не улыбался. Она была достаточно коммуникабельна для того, чтобы разговориться с первым встречным на остановке. Но дефицит общения это почему-то не восполняло.
Она придерживалась правил долголетия: радовалась каждому моменту жизни, каждому весеннему листочку, каждому солнечному лучу и с улыбкой встречала каждый новый день. Но в душе лелеяла мысль о скорой смерти. Она вовсе не стремилась умереть и категорически была против самоубийств, считая это безумством. Если жизнь дана - значит это кому-нибудь нужно. Не тебе, так другим. Может быть, ты сможешь спасти чью-то более ценную жизнь... А может и нет. Всё решит время.
У неё была семья. Она не была настолько одинока. Но никто не мог её понять. В кругу своей семьи она не чувствовала себя родной. Когда-то попытавшись высказаться, она об этом горько пожалела. Её мысли были осмеяны, если не на прямую, то косвенно, и с тех пор она хранила все думы при себе, не открываясь ни родным, ни друзьям. У всех были свои проблемы, намного важнее и значительнее, чем её собственные. Если её и выслушивали, то не вслушивались в её слова. Но часто не хватало времени и просто посидеть за чаем. Поэтому она чувствовала себя никому не нужной и часто всеми забытой.
Когда люди при встрече спрашивают "как дела?", они вовсе не желают слышать подробный отчёт о состоянии твоих дел и души. Это просто дань вежливости. Город... она его ненавидела. Запертые в своих клетках люди совсем забыли друг про друга, забыли про общение и потому озверели. Куда катится мир? Вся жизнь на нервах, в клубах выхлопных газов, дни пролетают незаметно сквозь бетонные стены домов. Где жизнь? Где яркое солнце, отвернувшееся от смурного человека? Где чистое необъятное голубое небо, превратившееся в серый клочок над головой среди вершин каменных домов? Где радость жизни? Где её смысл? Всего этого просто нет, и искать уже бесполезно. Поэтому жизнь не имеет никакой ценности. И смерть безразлична. Она спокойно относилась к смерти, как к неизбежному и даже чему-то обнадёживающему.
В жизни можно найти некоторое удовлетворение, но истинную радость от неё могут получить только дети, не обременённые знаниями о катастрофах, о финансовых проблемах, о трудностях, ждущих их впереди. Жизнь - это борьба. Но было бы ради чего бороться! Если бы оно того стоило, она бы боролась, цеплялась за последнюю надежду, сражалась до последнего. Но она не считала это существование достойным того, чтобы за него сражаться, и просто плыла по течению обыденности.
Допив кофе, она подставила ладони лодочкой под струи дождя, а когда они наполнились, умылась прозрачными слезами природы. Затем она перевесилась через перила и, запрокинув голову, закрыла глаза и предоставила каплям полную свободу литься по её лицу. Хотя бы немного она почувствовала воссоединение с природой, отчаянно молящей о помощи.
Вернувшись в комнату, она полдня посвятила уборке. Вытерла пыль, помыла полы, но удовлетворения не почувствовала. Наоборот, её квартира теперь казалась ей чужой. Не обнаружив больше достойных занятий в доме, она отправилась на улицу, надев свою приветливую улыбку и не взяв зонта.
К глубокому огорчению, дождь уже заканчивался, и лишь редкие капли слетали с листьев деревьев и падали на тротуар. Она присела на мокрую лавочку у подъезда, под раскидистой черёмухой, и закрыла глаза. Запах озона. Тишина. В выходной день людям незачем было идти на работу, а в пасмурную погоду не хотелось вылезать из своей конуры и подставлять нос под капли дождя. Гораздо удобнее было отсидеться дома, перед телевизором с обилием праздничных программ, выпить чего-нибудь согревающего и вкусно покушать. Поэтому на улице почти никого и не было, что очень её радовало. Иногда, в редких случаях, одиночество очень даже наруку.
Уже ближе к вечеру, когда через серое небо перестал проникать свет и начало темнеть, она поднялась и, грустно вздохнув, пошла домой. Дома никто не ждал, и поэтому возвращаться в него не хотелось. Снова поставив чайник на огонь, она прошла в комнату и закинула на кресло плед. Зажгла торшер и вышла на балкон полюбоваться сумерками. Пробыв там всего несколько минут, она вернулась в кухню, налила себе кофе. Потом выбрала книгу поинтересней, залезла на кресло с ногами и, закутавшись в тёплый плед, умиротворённо улыбнулась. Вот оно - по её мнению - воплощение уюта: торшер, кресло, плед, кофе и книга. Всё остальное лишнее.
Насладившись таким времяпровождением, она разобрала постель и легла спать. Ей снились ночи, те самые, когда она была не добычей, а хищницей, не жертвой, а властелином. Иногда бессмысленные фрагменты, иногда долгие панорамы пробегали у неё перед глазами, заставляя вторично обдумывать свои поступки, ещё раз переживать необычные ситуации. Но даже во сне она не осуждала того, что творила, будучи пантерой. Наоборот, она собой гордилась. Восхищалась своей гибкостью, изящностью, грациозностью, и наконец просто красотой. Она была в восторге от смелости и некоторой кровожадности своих тёмных поступков. Но, проснувшись утром от призыва будильника, она поняла, что ничего не помнит. Она не помнила своих снов, не могла воспроизвести в памяти свои ночные прогулки.
А дальше всё пошло своим чередом: дом - работа, работа - дом... До бесконечности... Болтливые коллеги, молчаливые соседи, занятые друзья... А дома по-прежнему никто не ждал, не любил, лишь одомашненное одиночество с радостью встречало её у порога, раскинув руки для объятий. И снова тишина, темнота, пустота...
Пролетел целый месяц, луна росла, и приближался тот самый день, когда всё должно было повториться.
На этот раз она не стояла у окна и не ждала положенного часа. Она легла спать, и довольно рано. Проснувшись рано утром, она обнаружила яркий след ночных похождений: когтистые лапки и всё тот же вкус крови во рту... А ещё её преследовало какое-то доселе неведомое ощущение, на которое она не обратила особого внимания.
Посмотревшись в зеркало и открыто собой полюбовавшись, она уже привычно отправилась в душ. Выйдя из ванной через полчаса, в домашнем халатике, и поставив чайник, она вернулась в комнату. Не успев даже до чего-либо дотронуться, она отчётливо услышала негромкий стук в дверь. Бесшумно пройдя до неё, она посмотрела в глазок. На лестничной площадке стоял мужчина. Он опасливо озирался по сторонам и начинал стучать всё сильнее. Из его несвязного бормотания она своим кошачьим слухом выявила слова о пантере. Сообразив, что так дело может далеко зайти, она резко открыла дверь и, зацепив посетителя когтистой лапкой, резко втащила его в квартиру.
Увидев воочию чудеса полнолуния, человек ещё больше растерялся и окончательно лишился дара речи. Она спокойно закрыла за ним дверь и прошла в кухню. Вскоре вернувшись оттуда с двумя чашками горячего кофе, она жестом пригласила окаменевшего очевидца пройти в комнату. Он, держась за стены, еле добрёл до кресла и упал в него. Она молча и невозмутимо заправила постель и теперь неторопясь пила бодрящий напиток, пристально изучая гостя. Слова о том, что он видел влезающую на балкон пантеру, отпали сами собой. Руки его дрожали. Он сам сто раз пожалел о том, что был настолько любопытен. Но, как ни странно, он всё-таки пересилил себя и спросил: "Кто вы?". "Я? - улыбнулась она, - Я кошка. Одинокая кошка, которая гуляет, где ей вздумается". Таким ответом посетитель удовлетворён не был, и потому поспешил удалиться, чуть не перевернув на своём пути полквартиры. Получив на прощание жест из прислонённого к губам пальца и предостерегающего шипения, просящего молчать о визите, гость удрал.
Посетитель в столь ранний час ей не понравился, как не понравился и приём. Не стоило раскрываться. Хотя... а кто это докажет? Никто. Значит, волноваться не стоит. Она вальяжно разлеглась на покрывале и довольно мурлыкнула. Облик кошки доставлял ей немалое удовольствие. Потянувшись и сладко зевнув, она облизнула лапку и почесала себя за ушком, снова блаженно урча. Всё не так уж плохо.
И снова будни, работа и пустой дом... Иногда ей было обидно, что она не может обращаться пантерой каждую ночь. Тогда ей бы не было так грустно. Теперь уже с нетерпением ждала она полнолуния, чтобы вновь почувствовать себя совершенной и как будто не столь одинокой. Превращаясь в кошку, она ощущала внутри себя двоих: человека и пантеру одновременно. И ей казалось, что рядом с ней надёжный друг - пусть мохнатый, когтистый и слегка кровожадный, пусть он был внутри неё, но он был. И был близко. Именно тогда, когда она в нём нуждалась. И к тому же успокаивающе мурлыкал.
И вот, за несколько дней перед очередным полнолунием, возвращаясь с работы, она обнаружила возле своей двери чёрного котёнка. Он жалобно мяукал и смотрел на неё большими жёлтыми глазами. К бантику на его шее была привязана записка: "Я долго искал чисто чёрную кошечку, и вот нашёл. Надеюсь, теперь Вы не будете столь одинока". Неизвестно, что побудило случайного гостя сделать такой странный подарок, с не менее странной подписью, но он ей очень понравился. Она взяла котёнка на руки и вошла в квартиру.
Первые дни киска была ужасно требовательна. Она круглосуточно противно пищала, ночью гонялась за комарами по всей квартире, мешая спать, к тому же гадила совсем не там, где следует. А потом наступило полнолуние...
Она ждала двенадцати, сидя в кресле. Котёнок успокоился и теперь грел ей колени своим маленьким тельцем, громко мурлыча. Ей не хотелось вставать, чтобы не потревожить его сон. И вот оно произошло снова - тело начало покрываться шерстью, вырос хвост и усы, ногти изогнулись и заострились. Взгляд стал затуманиваться, и скоро она уже ничего не осознавала.
Проснулась она, как обычно, у себя на кровати. Маленький чёрный клубочек спал под боком. Она открыла глаза и встала. Что-то было не так. Она не чувствовала вкуса крови на губах. Внимательно осмотрев когти, она поняла, что кровожадность ночного хищника больше не побеспокоит её совесть. Крови не было. Ни на лапах, ни на зубах. А чёрная кошечка ласково мурлыкала, облизывая ей руки.
После этой ночи киска стала поразительно понятливой и послушной, став воплощением идеала домашней кошки. Чёрная мурлыкалка любовно смотрела хозяйке в глаза и находила в них что-то родственное.
Она перестала задерживаться на работе и теперь с радостью приходила домой. Потому что дома ждали, любили. Там не было пусто. С появлением маленького чёрного котёнка в квартире даже стало светлее. Теперь воплощение уюта - торшер, кресло, плед, кофе и книгу - дополняла одна маленькая, но уже незаменимая деталь - маленький чёрный комочек, неустанно мурлыкающий на благо хозяйки, которая могла высказать своей воспитаннице и подруге любую мысль и не услышать осуждения. Киска всегда была согласна с её мнением и, если было нужно, умела утешить.