Балуй Василий : другие произведения.

Нингё

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    1905 год. Российская и Японская Империи на грани войны. В Желтом море терпит крушение русский пароход "Сиам". По официальной версии выживших нет. Спустя восемьдесят лет в нагасакскую редакцию "SPA!" подбрасывают дневник, явно написанный кем-то из пассажиров "Сиама". Кто он? И при чем тут мифические русалки, мумии которых сотни лет хранятся в синтоистских храмах по все Японии? Журналист Рокеро Мацуда отправляется на острова Гото, чтобы разобраться в этой загадочной истории.

Страница 14

  
   ...Наш корабль продолжает сражаться за жизнь, но погибает.
   В трюмах цепью рвутся снаряды, но этот звук я слышу уже со стороны, издалека. Пароход воет и скрежещет. С гулом и шипением рвется откуда-то воздух. Раздается жуткий, ритмичный металлический звон, словно кто-то со всей одури бьет баклушей в железные бидоны. И, спустя какое-то время, с ревом поднимается вода, заполняя то место, что занимал корабль.
   После этого настает тишина - почти оглушительная, по которой я понимаю, что парохода "Сиам" больше нет.
  

Страница 15

   ...Их двое. Вместе со мной на лодке нас трое.
   - Ангелы, Бен, ты слышал? - смеется тот, которого зовут Чарли. Говорят они на английском. - Он принял нас за ангелов.
   - Заткнись, Чарли, - отвечает второй, по имени Бен. - Парень думал, что умер.
   Я дрожу.
   - Черт, да ты весь трясешься, - замечает Бен. - На-ка, возьми.
   Я поворачиваю лицо в ту сторону, откуда слышу его голос.
   - Бери, говорю, - обращается ко мне Бен.
   Я протягиваю руку. Бен перехватывает ее и сует, видимо, свою куртку.
   - Тебе что, глаза обожгло? - спрашивает он.
   Я кутаюсь в пропахшую дымом одежду.
   - Нет. Я... я такой с рождения.
   - Слепой с рождения? - присвистывает Чарли. У него странный голос. Потом я понимаю - у Чарли заложен нос. - Паршивая же у тебя жизнь.
   - Заткнись, Чарли, - говорит Бен.
   - Так ты никогда не видел солнца? И лица матери? - допытывается Чарли.
   - Говорят тебе, придержи язык. Парню и так досталось.
   - Так если бы не мы, он бы вообще был мертв, - говорит Чарли, и он прав. - Чудо господне, что мы его приметили в том дыму.
   - Мне жаль твою семью, парень, - говорит Бен. - Говоришь, с тобой была сестра?
   - Лара - моя гувернантка, но для нас она как член семьи.
   - Это она научила тебя так шпарить на кокни?
   - Я... - воспоминание о Ларе отзывается болью в груди. - Почему вы не забрали и ее?
   - Ты был один, - говорит Бен. - С тобой никого не было.
   Я мотаю головой.
   - Этого не может быть. Она все время держала меня за руку.
   - В точку, пацан, - усмехается Чарли. - Когда мы тебя нашли, ее рука все еще держала тебя. Но только кроме руки больше ничего не было.
   Я непонимающе обращаю лицо то в ту сторону, откуда доносился голос Бена, то в сторону Чарли.
   - Коридоры страшно перекосило взрывом, - говорит Бен. - А людей, из тех, кто был рядом, разорвало в клочья. Удача, что ты кричал, и мы тебя услышали.
   Я не помню, чтобы кричал. Но я вообще мало, что помню.
   Вот надолго исчезнувший на верхних палубах отец возвращается в каюту и говорит, что пароход арестован. Вместо Порт-Артура, он проследует до ближайшего японского порта в сопровождении их крейсера.
   Вот перестрелка в железных коридорах.
   Мертвый вой, падающий с неба.
   Паника и давка
   Взрывы. Их было несколько, и после какого-то из них я потерял Лару.
   Вот и все, что я помню.
   - Да, пацан, - поддакивает Чарли моим пугливым мыслям. - Тебе теперь молиться на нас нужно. Двое святых теперь у тебя - Святой Бенджамин и Святой Чарльз.
   - Заткнись, Чарли, - говорит Бен.
   - А что с остальными пассажирами? - спрашиваю я.
   - Мы больше никого не видели, - отвечает Бен.
   - Но на кораблей была тысяча людей!
   - Уж не тыща, ясен перец, - говорит Чарли, - но много, факт. И взрывом всех раскидало на милю вокруг корабля. Им крышка, верь мне.
   - А... мои родители?
   - Крышка, пацан, всем крышка, кроме нас. Это так же верно, как то, что ты нассышь в лодку, если тебя не повернуть в нужную сторону.
   - Заткнись, Чарли, - говорит Бен, положив тяжелую, воняющую чем-то кислыми и жженым руку мне на плечо. Я узнаю этот запах. Так пахли руки отца, когда он возвращался с охоты. - Мне жаль, парень. Как твое имя?
   Я сбрасываю его руку.
   - Петр.
   На этот раз Бен лишь чуть касается моего плеча.
   - Мне жаль, Пит. Мы с Чарли и сами планировали уже через неделю быть во Фриско, но у жизни свои планы, и ты уже достаточно взрослый, чтобы я не стал тебя обманывать. Люди умирают. Я умру. Чарли умрет, причем, вряд ли, своей смертью. И ты умрешь. Может статься, что все мы умрем в этой лодке через несколько дней от голода и жажды.
   Я с трудом сглатываю.
   - Нам никто не поможет?
   - Не знаю. И никто не знает. Если русский капитан успел передать сообщение, шанс у нас есть.
   - А японцы? Где их корабль?
   - Он пустил нас ко дну и ушел на всех парах.
   - И не стал спасать выживших?
   - Ты, как я вижу, глуп, - ворчит Чарли, - на кой черт им это?
   С моря дует ветер, заставив меня поежиться.
   - Что мы будем делать? - спрашиваю я у Бена. Я не хочу говорить с Чарли.
   - Попробуем не сдохнуть, - отвечает мне Чарли и громко высмаркивается.

***

  
   - Ну и? - требовательно спросил главный редактор Имиджи-сан, врываясь в свой кабинет с огромной чашкой дымящегося кофе и со скрипом опускаясь в кресло. - Твое мнение?
   Я перевернул только что прочитанный лист - заскорузлый и пожелтевший. Обратная сторона оказалась не менее любопытной - грубый рисунок крепко сжатых губ. "Держи рот на замке" - гласила надпись под ним. Мне уже приходилось видеть подобное. В школьном учебнике.
   Уже начиная о чем-то догадываться, я взял из пачки еще несколько исписанных листов и рассмотрел обратную сторону.
   "Помогай родине".
   "Смерть врагам".
   "Берлин-Рим-Токио. Дружба народов". И стилизованные изображения Гитлера, Муссолини и императора Хирохито.
   Тогда я снова аккуратно собрал листы в пачку и поднял глаза на Имиджи-сана.
   - Как это к нам попало?
   Он откинулся в кресле.
   - В пятницу рано утром, - начал рассказывать босс, - некий молодой человек пытался анонимно подкинуть конверт в редакцию и сбежать. Но охрана его поймала. После теракта в Нарите все на взводе, сам понимаешь.
   Я кивнул. Я понимал.
   - Выяснили его личность, - продолжал босс. - Зовут Ясухиро Сибоку, живет где-то на Гото. Учится здесь. Перед лекциями забежал к нам в редакцию, чтобы оставить конверт.
   - Откуда это у него? - спросил я.
   - Не сказал.
   - А зачем принес нам?
   - Не сказал.
   - А что сказал?
   - Ничего не сказал.
   - Но имя свое и адрес назвал?
   - Нет. Охрана проверила его документы.
   - И отпустила?
   - Конечно. Для чего нам его держать? Мы знаем, где он учится и где живет.
   Я покачал головой.
   - Издательство художественной макулатуры двумя этажами выше. Может, он ошибся?
   - Нет, он не ошибся. Он хотел оставить это именно нам.
   - Ну, а нам это зачем?
   Имиджи-сан выпрямился, отчего его потертое кожаное кресло пронзительно скрипнуло.
   - Затем, что я ознакомился с материалом и решил, что он стоит того, чтобы изучить его внимательней.
   Я только сейчас обратил внимание на черные круги под глазами главреда.
   - Всю ночь читали? - спросил я, оценивающе оглядывая пачку листовок. Она была не очень толстая, но каждый лист сверху вниз и очень плотно по бокам заполнен кандзи, словно писавший очень экономил место.
   - И не только, - подтвердил Имиджи-сан, отхлебнув кофе. - Еще я пытался получить право на публикацию у человека, который это написал.
   - И кто же это?
   - Некий Такеши Сибоку. Дед того парнишки, что нам подкинул рукопись. Внук взял ее без его согласия.
   - И что же сказал дед?
   - Он был груб. Требует вернуть рукопись.
   - Ага. И теперь мы...
   - Не мы, Рокеро. Не мы, а ты. Теперь ты плывешь на Гото с рукописью и прикладываешь все усилия, чтобы получить у старшего Сибоку разрешение на публикацию. Первую часть мы планируем выпустить уже послезавтра. - Имиджи-сан снял телефонную трубку. - Азуми, ты узнала, когда первый паром на Гото? Ага. А сколько плыть? Отлично. - Он положил трубку и снова поднял на меня глаза. - Через полчаса ты должен быть на берегу. А пока добираешься, как раз успеешь прочитать остальное, - он кивнул на пачку листов.
   - Еще и выспаться успею, - вздохнул я. - Значит, на Гото?
   - На Гото.
   - А публикация - послезавтра?
   - Послезавтра.
   Я качнул головой.
   - Вижу, история вас зацепила, босс.
   Тот неопределенно помахал рукой.
   - История... странная. Без начала, как ты должен был заметить. И без конца, как заметишь, когда прочитаешь все. Да и в середине немало пробелов. В ней нужно хорошенько разобраться, а это по твоей части. Я также дал задание Кояме поискать следы в архиве. Если он что-то нароет, то свяжется с тобой. Вдвоем вы эту историю расковыряете быстрей.
   Вот так все и началось. И теперь нужно было решить, как продолжать.
   Вернувшись за свой стол, первым делом я набрал номер, который дал мне главред.
   Долго к телефону никто не подходил. Наконец, с глухим щелчком сняли трубку. Мне ответил далекий женский голос. Я попросил к телефону Такеши Сибоку. Прошло еще две минуты и, наконец, я услышал неожиданно мягкий мужской голос:
   - Слушаю вас.
   - Сибоку-сан?
   - Да, это я.
   - Вас беспокоят из редакции "SPA!", Нагасаки. По поводу вашей рукописи.
   В трубке на несколько секунд воцарилось молчание.
   - Так, - осторожно сказал Сибоку-сан.
   - Мне поручили ее вам вернуть. Мы можем встретиться с вами, скажем, завтра утром?
   - Почему вы просто не отправите ее почтой?
   А старик был не глуп.
   - Еще я бы хотел задать вам пару вопросов, - признался я.
   - Нет, - отрезал Сибоку-сан. - Просто верните то, что принадлежит мне, и никаких вопросов.
   - Сибоку-сан! - быстро проговорил я, но, оказалось, что старик уже повесил трубку.
   Оставшиеся полминуты я послушал короткие гудки, потом положил трубку на рычаг и вытащил сигареты из нагрудного кармана рубашки.
   Из ступора меня вывел босс, который выглянул из кабинета и поманил нашего спортивного журналиста:
   - Исида, зайди.
   Потом он увидел меня и посмотрел на наручные часы.
   - Ты еще здесь?
   - Как раз ухожу, - сказал я, поднимаясь.
   Я ненадолго заглянул домой. Поцеловал еще спавшую после ночной смены жену, погрузил кое-какие вещи в машину и отправился в район Мотофунамати, откуда ходил паром.
   В ожидании переправы, я успел закинуть удочку. Выписал из первых листов рукописи в записную книжку два названия - "Сиам" и "Порт-Артур". После этого позвонил из телефонного автомата Эйко. Я помнил, что примерно в это время она уже должна была закончить с лекциями.
   - Привет, Эйко! Это Рокеро Мацуда.
   - Рокеро? - удивилась она. - Давненько тебя не было слышно.
   Эйко я знал много лет, еще по токийскому университету - я учился на филологическом, она - на историческом, а потом там же осталась преподавать. Ее страстью была военная техника. Отличный друг, но с личной жизнью у нее всегда было непросто - мало находилось парней, которые находили с ней общие темы для разговора.
   - И правда, - согласился я. - Давненько. Послушай, Эйко, я бы с радостью с тобой поболтал о жизни, но не могу, у меня паром на Гото через десять минут.
   - На Гото? - еще больше удивилась Эйко. - Занесло тебя!
   - Это точно. Так вот, мне нужна кое-какая информация, а ты в этом разбираешься. Можешь кое-что разузнать для меня?
   - Смотря что.
   - Нужно выяснить, что случилось с русским пароходом "Сиам".
   - Подожди, я запишу... "Сиам"?
   - Да. Если я правильно понял, он был потоплен японским крейсером.
   - А когда было дело?
   - Э-э, этого я не знаю, - признался я. - Но это имеет какое-то отношение к ... сейчас... - я заглянул в записную книжку. - К Порт-Артуру. Видимо, какой-то порт или город.
   - Я знаю, что это за город, - прервала меня Эйко.
   - Правда? - обрадовался я. - Видишь, я не ошибся. Знал, что ты сообразишь!
   - Конечно, - усмехнулась Эйко. - Если ты ничего не перепутал, то это события эпохи Мэйдзи. Война с Российской империей 1904-1905 годов. Пишешь статью?
   - Угадала.
   - Расследуешь войну почти столетней давности?
   - Один из эпизодов. Наклевывается роскошный материал!
   - Понятно. Хорошо, я узнаю. Куда тебе перезвонить?
   Я продиктовал ей номер пейджера и предупредил, что буду на другом берегу только через четыре часа.
   На том и договорились.
   Я присел на пирс и закурил, просматривая туристическую листовку Гото, которую купил в газетном киоске.
   Храмы. Много храмов - буддийских, христианских. Вполне себе живописное побережье. Больше ничего примечательного.
   Наконец, паром причалил, вывалил железный язык пандуса и начал быстро заглатывать машины. Я влился в поток. Через двадцать минут мы уже ползли по заливу Нагасаки.
   Многие пассажиры с удовольствием поднялись на верхнюю палубу, чтобы пропустить по паре "Будвайзеров" и поглазеть на острова. Меня море не занимало. Я остался в машине, включил радио и достал пачку листовок, вернувшись к истории "Сиама".

Страница 16

  
   ...На носу лодки Бен и Чарли находят кое-какие припасы - запечатанные в жестяные банки галеты, шоколад и пресная вода.
   Чарли сразу веселеет и открывает для меня галеты.
   - Жри, пацан, - говорит он, с хрустом пережевывая и плюясь шоколадом. - Лучше один раз, зато от пуза.
   Бен сует мне в руку банку с водой. Я щупаю крышку с острым краем и отгибаю ее, чтобы не порезать губы. Банка уже наполовину пуста.
   - Остальное припрячем, покудова, - говорит Бен, со скрипом передвигая ящик.
   - Кто это решил? - щетинится Чарли.
   Повисает напряженная тишина. Я перестаю жевать и заставляю себя проглотить сухой ком. Волна тихо бьет в борт лодки.
   Чарли шмыгает носом.
   - Ладно, - также неожиданно как начав спор, соглашается он. - Припрячем.
  

Страница 17

   ...Становится чуть теплее. Утихает пронизывающий ветер, что был вчера. Я выпутываюсь из клубка парусины, что смастерил для меня Бен.
   Сегодня он еще не раздавал воду. Мне приходится несколько раз облизнуть губы и погонять слюну во рту, чтобы можно было говорить.
   - Бен? - зову я.
   - Что?
   - Сейчас день?
   - Утро, - Бен щелкает крышкой карманных часов. - Половина одиннадцатого.
   Я сглатываю.
   - Бен?
   - Что?
   - Почему спаслись только мы?
   Бен молчит, потом отвечает:
   - Повезло.
   - Может статься, - встревает Чарли, - что повезло тем, кто умер быстро и без мучений. Япошки, малый, никого не пускали к лодкам. Скумекали, что, как пойдет пальба, все туда двинут. Поэтому выставили охрану. А потом стали сбрасывать пустые лодки в море.
   - Зачем?
   - Чтобы никто не спасся, дятел, - говорит Чарли. - Ты тупой, что ли?
   - Заткнись, Чарли, - устало говорит Бен.
   Я снова облизываю губы.
   - Бен?
   - Что?
   - Если солдаты сбросили все лодки в море, откуда взялась эта?
   - Эту они не успели сбросить. Ее они оставили для себя.
   - Как же вы с Чарли ее сумели захватить, если там была сильная охрана?
   - Сообразительный щегол, - усмехается Чарли. - А вот сумели.
   - Вы их убили?
   - Одному я продырявил башку с десяти шагов, - хвалится Чарли. - А у второго заклинило винтовку, и Бен выбросил его за борт.
   Некоторое время мы молчим.
   - Бен? - снова зову я.
   - Что?
   - Можно мне воды?
   - Нет, - Бен снова щелкает крышкой часов. - Еще рано.
  

Страница 18

  
   ...Среди запасов Бен находит рыболовные принадлежности - леску, крючки, грузила, поплавки. Чарли эта находка не слишком вдохновляет. По своему обыкновению он начинает ругаться.
   - Чертовы русские, чтоб они сдохли! Разве нельзя положить больше галет? Или вяленого мяса?
   - Можно, - спокойно отвечает Бен, разбирая находки. - Им вообще стоило с умом подойти к делу, и приготовить тебе полную лодку еды. - Я услышал звонкий звук подзатыльника. - Горы свежего мяса плавают вокруг тебя! Нужно только протянуть руку!
   Чарли скептически фыркает, но, кажется, не сердится.
   - Вспомни босоногое детство на Миссисипи, - говорит Бен.
   - Я вырос на мексиканской границе, - уныло отзывается Чарли. - Мы охотились на ящериц в пустыне, забивая их камнями, а когда уходили слишком далеко от дома, пули чиканос свистели у нас над головой.
   - А ты, Пит? - вспоминает Бен и обо мне. - Ты хоть раз удил рыбу?
   - Нет.
   - Это просто. Надеваешь на лесу поплавок. Видишь, это такая красная штука, похожая на волчок?
   - Нет, - отвечаю я. - Не вижу.
   - Ну, поверь, она и в самом деле красная. Потом, насаживаешь грузило и крючок. Теперь нам нужна наживка, и будет у нас на обед большая жирная рыбеха.
   - Мне нельзя есть рыбу, - говорю я.
   - Что? - не понимает Бен.
   - Пацан говорит, что не будет жрать твою рыбу, - бурчит в нос Чарли.
   Бен молчит, сбитый с толку.
   - Ты из какой-то секты? Не знаю какие секты есть у вас в России. У нас каких только чудиков не встретишь.
   - Я не из секты, - вяло отвечаю я. Мне ужасно хочется пить, и даже короткий разговор отнимает последние силы. - Однажды в гостях я попробовал икру, весь опух и чуть не задохнулся. Доктор сказал, что мне нельзя есть ничего морского.
   - Еще не легче, - стонет Чарли. - И чем прикажешь тебя кормить? Корову или свинью в это время года в море редко встретишь!
   - Заткнись, Чарли, - говорит Бен, - Так. Так... Ну, пока у нас есть галеты, - принимает он решение. - И пока они у нас есть, сделай мякиш для наживки. Остальное из пачки пустим на подкормку.
   - Ты хочешь кормить нашими галетами рыбу? - стонет Чарли.
   - Это инвестиция, Чарли. Наша инвестиция в лучшую жизнь.
  

Страница 19

  
   ...Весь день до самого вечера Бен просиживает за своей самодельной удочкой, но удача ему не улыбается. Когда он просит Чарли дать еще галет для прикормки, тот начинает орать:
   - И рыба отблагодарит тебя выпрыгиванием из воды прямо в лодку?! Хрена! У нас осталось четыре банки.
   Он тут же вскрывает одну и с демонстративным чавканьем жрет галеты.
   Тогда я отдаю Бену те галеты, что остались у меня - примерно четверть банки.
   - Вот видишь, Чарли, - говорит Бен. - Парень в меня верит.
   Начинает поддувать свежий ветерок, поднявший волну. Чарли забивается на корму и тихо ворчит - он не терпит качку, его сразу начинает тошнить.
   Я некоторое время прислушиваюсь к бормотанию Бена. Он возится со снастями, напевая одну и ту же песенку. Вернее, две одни и те же строчки из одной и той же песенки:
   He's a killer and a hater
   He's a great annihilator...
   Время от времени до меня доплывают облака табачного дыма. Я проваливаюсь в дрему и представляю, что нахожусь не на лодке посреди моря, а на веранде нашего дома в Шанхае. Что наступил вечер. Отец закончил ужин, курит и читает газету. Мама с Ларой пьют чай...
   Просыпаюсь я от того, что лодка резко качается. Слышатся булькающие звуки, что-то льется с борта в море. Чарли кашляет, потом стонет.
   - Есть бог на свете, - говорит Бен, и в его голосе не слышно ни капли жалости. - И он не оставил нас без прикорма.
  

Страница 20

  
   ...Я слышу, как Чарли копошится на носу лодки, где у нас лежат все прапасы. Слышит и Бен.
   - Чего ты там возишься, Чарли? - подозрительно спрашивает он.
   - Ничего, - грубо отвечает Чарли.
   - Ты ведь не жрешь общую еду?
   - Нет, я подожду, пока ты не изжаришь нам жирного тунца! - ехидно отзывается Чарли. - Что? Что ты говоришь, Бен? Ты так и не смог поймать ни одной захудалой рыбешки? Ну, тогда наверное, мне придется есть галеты.
   - Чарли, - говорит Бен, - вернись на место. Поспи. Во сне меньше хочется есть.
   - Иди к черту!
   - Чарли, - повторяет Бен, и я явственно слышу металлический щелчок.
   Оба умолкают. А когда Чарли снова заговаривает, голос у него становится плаксивыми, как у девчонки.
   - Ты бесчувственный сухарь, Бен!
   Бен не отвечает.
   - Не знаю, чем тебе приглянулся этот пацан! Проку от него никакого, а жрет будь здоров. А ведь я твой друг, Бен. Мы через столько прошли вместе.
   - Вернись на свое место, Чарли, - повторяет Бен, выделяя каждое слово. - Не хочешь спать, займись делом.
   - Каким?
   - Возьми снасти, лови рыбу.
   - Нет тут рыбы! - орет Чарли, пиная ведро, которое со звоном катится по дну лодки.
   - В море полно рыбы, - не соглашается Бен.
   - Значит, ей не по душе твоя наживка!
   - Найди другую.
   - Какую? Может, кусок пацана насадить?
   - Найди что-то другое.
   - Что ты носишься с этим инвалидом, словно с писаной торбой? Чем он тебе приглянулся? Говорю, Бен, это странный и страшный пацан. У него родители умерли, а он даже ни разу не поплакал. Бен, ты видел хоть одного ребенка, у которого умерли родители, а он не проронил ни слезинки?
   Я чувствую на себе взгляд Бена.
   - Заткнись, Чарли, - говорит он.
  

Страница 21

  
   ...Я слышу шорох и закусываю руку почти до кости, чтобы не выдать себя новым звуком. Но, видимо, я выдал себя еще до этого. Слова Чарли что-то во мне сдвинули.
   Что-то больше, теплое, едко пахнущее потом и табаком обнимает меня сразу со всех сторон.
   - Все нормально, парень, - тихо говорит Бен. - Плакать о смерти родителей вовсе не зазорно. Такое в себе держать нельзя.
   Я чувствую, как снова начинает щипать глаза и до боли сжимаю веки.
   - Теперь ты не один, - говорит Бен, положив тяжелую и горячую руку мне на голову и чуть пригладив волосы. - Я о тебе позабочусь. Слышишь?
  

***

  
   Я и не заметил, как уснул, убаюканный мерной работой двигателей парома. Проснулся от того, что кто-то сердито сигналил из стоящей позади машины.
   Над Гото уже догорал закат. Первым делом, оказавшись на берегу, я устроился в заранее забронированный отель и узнал дорогу до деревни Митиноку, где жил Такеши Сибоку. Но туда я планировал двинуться только завтра.
   Администратор указал мне путь до ближайшего паба-идзакаи, где можно было поужинать. К этому времени город уже вспыхнул тысячью огней. Особенно много их было на площади-набережной, где стояло несколько открытых кафе и играла музыка.
   Идзакаю я нашел без особого труда - характерный красный фонарь у входа не давал ошибиться. Заведение было небольшим, семейным: стойка да пара столиков, один из которых был занят компанией из трех пар. Хозяйка в традиционном кимоно встретила меня у входа и проводила к стойке, за которой колдовал над грилем хозяин. Он подозрительно покосился на пачку пожелтевших листовок в моих руках.
   - Это по работе, - успокоил я его, - ничего продавать у вас не собираюсь.
   Я заказал жареную курицу, бокал светлого пива и спросил, можно ли от них позвонить, на что хозяин довольно хмуро указал, что на улице есть автомат. Меня это вполне устроило.
   Сообщение от Эйко пришло, когда мы только подплывали к Гото. Она была уже дома и ждала моего звонка.
   - Я думала, тебе уже не нужна помощь, - сказала Эйко вместо приветствия.
   - Узнала что-нибудь?
   - Все узнала, - в ее голосе я услышал легкую обиду гончей, которая напала на след, но ее не воспринимают всерьез. - Тебе есть, где записать?
   Я щелкнул кнопкой автоматической ручки, чуть развернулся, чтобы попасть под свет уличного фонаря.
   - Давай.
   - Пароход "Сиам", - начала диктовать Эйко, - построен на верфи "Stabilimento Tecnico Triestino" в Триесте в 1900 году.
   - Подожди-подожди, как это пишется?
   Эйко продиктовала мне латиницей по буквам.
   - Эта верфь, - пояснила она, - находилась в Италии, которая входила тогда в состав Австро-Венгерской империи. Знаменитое место. Была одной из самых солидных судостроительных фирм Европы до первой мировой войны.
   - Что-то еще?
   - Я только начала, - фыркнула Эйко. - Пароход "Сиам", который тебя интересует, принадлежал Русскому Восточно-Азиатскому обществу - это была частная фирма из России, а тогда - Российской Империи. У них было несколько пароходов, обслуживающих восточное побережье: "Маньчжурия", "Монголия"... сейчас... э-э... "Соперник", "Азия", "Китай", "Корея", "Петроний" и, собственно "Сиам". Еще было несколько судов трансатлантического направления, но, думаю, тебе это не очень интересно.
   - Пока нет. Давай сосредоточимся на "Сиаме". Что с ним случилось?
   - О, с ним и верно кое-что случилось, - подтвердила Эйко. - В 1904 году, совершая рейс Шанхай-Порт-Артур-Владивосток, пароход был задержан в Желтом море японским авизо "Тацута" по подозрению в транспортировке военного груза.
   - Так, подожди, - остановил я Эйко. - Авизо - это что?
   - Это интересно, - быстро проговорила она. - Первоначально это было однотрубное посыльное судно. Но к началу войны "Тацута" уже был переоборудован в безброневой торпедный крейсер - на нем установили четыре котла Канпон, три дымовых трубы, а пять торпедных аппарата калибра 356 заменили на два - калибра 457...
   - Хватит, хватит, - взмолился я, опасаясь, что Эйко похоронит важную для меня информацию под техническим шлаком.
   - ...Мощность двигателей - пять тысяч лошадиных сил, - продолжала сыпать Эйко. - Максимальная скорость - двадцать один узел.
   - Остановись, прошу тебя. Давай сосредоточимся на судьбе "Сиама".
   Эйко ничуть не обиделась.
   - "Тацута" высадил на "Сиам" десант, - затараторила она, словно боясь, что я снова ее прерву. - Во время обыска на борту русского парохода были обнаружены боеприпасы, воздухоплавательные средства и мясные консервы, предназначавшиеся, очевидно, для крепости Порт-Артур - она была следующим пунктом назначения. Командир десантной группы телеграфировал о своих находках на авизо. Слушаешь?..
   - Да-да, - отозвался я, яростно черкая ручкой.
   - "Сиам" арестовали и приказали следовать к берегам Японии. Русские сделали вид, что подчинились. Воспользовались этим временем, чтобы раскочегарить машины на полную мощность, дождались темноты, потушили все огни и попытались сбежать. Последнее, что успел передать командир десантной группы - а к тому времени в живых оставался, по-видимому, только он и еще один солдат - что они были атакованы вооруженными матросами. Теперь, для чего я тебе выкладывала технические данные авизо.
   - Так это была полезная информация? Извини.
   - Ничего. Я привыкла. Итак, мощность машины "Тацуты" - пять тысяч лошадиных сил. Мощность машины "Сиама", сюрприз, - почти шесть тысяч. Да, авизо значительно легче, меньше инерция, но "Сиам" был уже горячий как печка и давал полную тягу. Капитан авизо, опасаясь, что может упустить "Сиам", принял решение торпедировать его.
   Моя рука застыла над блокнотом.
   - Гражданское судно? - спросил я.
   - Гражданское судно с военным грузом, - уточнила Эйко. - Если верить отчету капитана "Тацуты", они сделали несколько попыток остановить пароход - несколько раз пытались связаться с русскими по телеграфу. Ему ответили, что капитан застрелен, и командование судном взял на себя некий Совет Матросов. Звучали призывы к экипажу "Тацуты" поднять восстание и присоединиться к братьям по оружию. "Тацута" сделал два предупредительных выстрела из пушки. Только после этого была запущена торпеда. Нужно сказать, что российская сторона после инцидента полностью отрицала назначение груза "Сиама" как военное, но это уже мало кого интересовало. Война между Японией и Россией была уже на пороге, поэтому в истории особо не разбирались.
   Я быстро записывал, пытаясь поспеть за мыслью Эйко.
   - Так что, - сказал я, - "Сиам" затонул?
   - Лежит где-то посреди Желтого моря.
   - А что говорят официальные источники? Кому-нибудь из экипажа или пассажиров удалось спастись?
   - Таких данных нет. В сводках указано, что погибло двести шестьдесят семь гражданских.
   - А если я скажу, что выжило минимум трое?
   - Правда? - удивилась Эйко. - Это интересно. Откуда у тебя информация?
   - У меня на руках рукопись, в которой говорится, что трое пассажиров сумели добраться до спасательной лодки.
   - И что с ними случилось? Они добрались до земли?
   - Пока не знаю, - признался я. - Еще разбираю записи.
   - Послушай, Рокеро, - попросила Эйко, - когда закончишь разбираться, обещай, рассказать мне все.
   - Вышлю тебе номер "SPA!"!
   На этом мы попрощались.
   Мой заказ уже ждал меня у стойки. Я отхлебнул холодного пива из высокого бокала и вернулся на борт лодки, болтавшейся где-то посреди Желтого моря.

Страница 22

  
   ...Я спрашиваю:
   - Бен? Сейчас день?
   Мне отвечает Чарли и обманывает:
   - Нет, уже ночь.
   - Бен? - зову я.
   - Отстань от него, - говорит Чарли, - умаялся наш горе-рыбак. Спит.
   Я немного выжидаю, пока уснет и Чарли. Потом осторожно раскрываю портфель. И тут же чувствую, что кто-то вырывает его у меня из рук.
   Чарли смеется, когда я вскакиваю и щупаю перед собой воздух, пытаясь дотянуться до портфеля.
   - Отдай! - кричу я.
   - Тихо ты, - неожиданно говорит только что спавший Бен и толкает меня ладонью в лицо. Я падаю на лавку и ударяюсь спиной о борт. - Что ты там прячешь? Еду?
   - Это мое!
   - Я же тебе говорил, Бен, - гундосит заложенным носом Чарли, - как ночь, он начинает шарить в свой сумке. Думал, мы дрыхнем и ничего не видим. Спорю на что хочешь, у него найдется там немало интересного.
   - Заткнись, Чарли, - говорит Бен.
   - Если там еда или вода, нужно разделить на всех, - взвивается Чарли. - Мы ведь все в одной лодке, верно?
   Бен бросает мне пустой портфель.
   - Ну? - нетерпеливо говорит Чарли. - Что там?
   - На, - отвечает Бен, - жри.
   Раздается стук. Чарли охает.
   - Что это за хрень? - удивленно говорит он. - Эй, пацан, что это такое?
   - Книга, - говорю я, стуча зубами. Меня всего трясет.
   Чарли шелестит страницами.
   - Здесь, мать твою, ни одной буквы.
   - Это книга для слепых, - говорю я. - Написана методом Брайля.
   - Ну-ка, - говорит Чарли, пихая меня в грудь острым углом книги, - прочти что-нибудь.
   Я с трудом укладываю книгу на колени. Буквы прыгают под моим пальцем.
   - Ну! - прикрикивает Чарли.
   - ... "Стал тогда юноша... - я откашливаюсь, пытаясь совладать с прыгающим голосом, - стал тогда юноша тянуть лесу. Долго тянул, а добыча казалась все тяжелее и тяжелее. Когда же подтащил он ее к своей лодке, то увидел, что это девушка. Спрашивает... Спрашивает Ревимата, как ее имя, а она отвечает: - Неи Сенгаренгаре, что значит "улыбка". Ее отец - акула Бакоа, а мать - коралловый риф Неи Атибунимоне..."
   - Твою мать, - обрывает Чарли. - Я бы не стал читать такое книги посреди океана. Какого дьявола ты прятал от нас книгу?
   Я складываю книгу и убираю в портфель, а портфель прячу за спину.
   - Я боялся, что вы ее у меня заберете.
   - Почему? Нахрен она нам сдалась?
   - Потому что он ребенок, Чарли, - говорит Бен. - И он тебя боится. Читай свою книгу, парень, никто ее не тронет.
   - Только не вслух, - бурчит Чарли. - Иначе я обоих выброшу за борт.
  

Страница 23

  
   - ...не отлипает от своей книги, - слышу я голос Чарли.
   - Оставь его, - отзывается Бен, который по своему обыкновению начал день с рыбалки. - Когда есть, чем заняться, меньше хочется есть и пить. И меньше думаешь о смерти. У него книга. У меня рыбалка. А у тебя?
   - Иди ты к черту, Бен. Пока что от твоей рыбалки никакого толка.
   - Это пока. Вот увидишь... видел?! - вдруг вскрикивает Бен.
   - Нет, - вяло отвечает Чарли. - Это солнечный блик играет на воде. Или у тебя галлюцинации от жажды. Попей воды. И мне дай попить.
   - Воды больше нет, - отзывается Бен. - Но, когда мы поймаем рыбеху, как-нибудь перебьемся. Ничего, парень... Слышишь, Пит?
   Я поворачиваю к нему лицо.
   - Сегодня получишь двойную порцию галет, потому что теперь у нас с Чарли будет суши из тунца! У меня хорошее предчувствие... Снова! Видел? Видел?
   - Видел, Бен, - приходится согласиться Чарли. - Ну же, тяни!
   Бен кричит что-то нечленораздельное, лодка качается, ходит ходуном. Какое-то время мне даже кажется, что она вот-вот перевернется. Я берусь рукой за борт и на всякий случай упираюсь ногами в лавку.
   - Давай же! - дико как животное рычит Бен. Лодка снова сильно накреняется, раздается всплеск и кто-то - видимо, Бен - с грохотом валится на дно.
   Неожиданно, Чарли заходится страшным сухим, как карканье, смехом. Смех переходит в кашель.
   - Голова-рыба! - сквозь кашель сипит он. - Клянусь богом, Бен, ты поймал новый вид рыбы!
   - И верно, - без злобы отзывается Бен и тоже усмехается.
   - Эх, пацан, жаль, ты не видишь, но Бен поймал огромную восхитительную рыбью голову!
   Я пытаюсь улыбнуться. Это больно - губы превратились в сухую корку.
   - Это правда, Бен? Ты поймал голову?
   - Посмотри, Чарли, - отзывается тот, - посмотри внимательно. Голова-то откушена. Не иначе, акулы.
   - Или русалки, - ехидно вставляет Чарли. - Отец которых - акула, а мать - коралловый риф.
   - Не говори глупостей, - огрызается Бен. - Точно тебе говорю, это акула.
   - Не видел ни одной поблизости, - говорит Чарли.
   - Но зато теперь мы точно знаем, что они рядом, - отзывается Бен. - И теперь у нас есть добрая наживка.
   - Оттуда еще можно выковырять немного мяса, - говорит Чарли.
   - Верно. Тут хватит и нам и на наживку. Подай-ка мне нож.
   Некоторое время Бен и Чарли сосут и причмокивают, обгладывая голову.
   - Странный вкус, - замечает Чарли.
  

Страница 24

  
   ...Первый тревожный признак обнаруживается у Чарли.
   - Голова кружится, - жалуется он.
   - Это от солнца, - отвечает Бен. - Укройся чем-нибудь.
   Солнце сегодня, и правда, жарит совсем по-летнему. Даже ветер успокаивается.
   - И живот крутит, - говорит Чарли.
   - Ну так высунь зад за борт и избавь нас от своего нытья! - не выдерживает Бен. - У меня от тебя тоже голова разболелась.
   Чарли поднимается, раскачав лодку, и пробирается к борту.
   - Это все твоя голова-рыба, - причитает он. - Похоже, мы отравились.
   Я отползаю в сторону, чтобы не мешать ему. Чарли затихает на несколько минут.
   - На что ты там уставился? - неожиданно спрашивает Бен.
   Чарли не отвечает.
   - Чарли! - чуть повышает голос Бен.
   Чарли молчит. А после раздается громкий всплеск. Лодка качается на волне.
   - Чарли! - кричит Бен, вскакивая и наступая мне на ногу. - Руку, ну! Пит, быстро, пересядь на другой борт!
   Я делаю, как велено.
   - Бен! - вопит из воды Чарли. - Бен, спаси меня!
   - Плыви к лодке!
   - Бен!
   - К лодке, дурачина!
   Чарли бьется в воде, ледяные брызги летят во все стороны. Потом лодка сильно заваливается на левый борт. Истекающий водой Чарли падает на дно и, кажется, плачет.
   Он долго не может успокоиться и согреться. Лежит на одном месте, стуча зубами.
   - Какого черта ты там делал? - ругается Бен. - Решил утопиться?
   - Н-нет... - отвечает Чарли.
   - Тогда что?
   - Б-бен...
   - Ну?
   - Я кое-что в-видел..
   - Что?
   Чарли шмыгает носом.
   - На меня кто-то... смотрел...
   - Что? Где?
   - Из воды, - говорит Чарли. - Кто-то смотрел на меня из воды.
  

Страница 25

  
   ...К ночи Чарли становится совсем плохо. У него жар, и его почти непрерывно рвет, но теперь Бену нечем ему помочь. Воды у нас нет.
   Чарли бредит, разговаривая то ли с Беном, то ли сам с собой, беснуется, раскачивая лодку, и Бену приходится сесть с ним рядом, чтобы Чарли не вывалился за борт. Чарли жалуется, что мертвецы мешают ему спать. Стоят вокруг него и смотрят белыми глазами. Заставляют его с ними разговаривать, а когда он молчит, трогают его холодными отрубленными руками. Как у той девки помнишь, Бен? И душат. Просто глаза закрываешь - а она тут как тут. И душит. Чертова рыба, зачем мы ели это проклятую рыбу?
   - Бен, - спрашиваю я, когда у меня уже нет сил слушать эти крики. - Чарли умрет?
   - Нет, - отвечает он.
   - Он отравился рыбой?
   - Тогда бы и я отравился, - Бен некоторое время молчит. - Он уже несколько дней пьет морскую воду, вот умом и тронулся. Все из-за этого. Не вздумай пить соленую воду, слышишь, Пит?
   - Хорошо, Бен.
   - Жажда от нее еще сильнее, а потом сбрендишь, как Чарли.
   - Я понял, Бен.
   - Тихо! - вдруг визжит Чарли. - Бен. Бен!
   - Что?
   - Ты... слышишь?
   Бен отвечает не сразу, словно и правда прислушивается.
   - Я ничего не слышу, Чарли.
   - Это они, - сипит Чарли сорванным горлом. - Пришли за своей лодкой!
   На последних словах Чарли повышает голос, визжит, надрывается, вытравливая из глубины что-то совсем для себя мучительное.
   - Тихо, - говорит Бен он, - у тебя жар. Тут никого нет. Только ты, я и Пит.
   - Пит? - вдруг говорит Чарли.
   Было не очень похоже, что он зовет меня, но я на всякий случай отзываюсь:
   - Я здесь, Чарли.
   - Бен, - шипит Чарли, - Бен послушай меня. Нужно... нужно бросить его за борт.... Пожалуйста, брось его...
   - Тихо ты, - говорит Бен.
   - Послушай, Бен, я знаю... они сразу уйдут. Они пришли за ним.
   - Успокойся, - говорит Бен, - у тебя жар. Сейчас смочу тебе тряпку, станет легче.
   - Та парочка... это был их пацан, Бен! - без сил говорит Чарли. - Им нужна была не лодка, а мальчишка! Иисус и Мария, зачем, зачем ты их пристрелил?!
   Слышится звонкий звук пощечины.
   - Приди в себя, Чарли! - прикрикивает Бен.
   Чарли плачет.
   - Зачем он тебе, Бен? - сквозь слезы причитает он. - Выбрось его, я хочу... я хочу, чтобы они ушли...
   Я вжимаюсь в борт. Замираю на своем месте, прислушиваясь к бормотанию Чарли. Я жду. Пойму ли я, что Бен поднимается? Лодка, видимо, качнется под его усилием, его неровными шагами - ведь он тоже очень ослабел. Наверное, я даже успею почувствовать, как приблизится его крепкий кисло-сладкий запах давно немытого тела, протянется воняющая табаком рука. Хотя, вспоминаю я, сигареты у него кончились еще раньше воды.
   Я так сильно вжимаюсь в лодку, что у меня немеет спина. Или это от страха.
   Но голос Бена - спокойный и даже мягкий - слышится с того же места:
   - Все хорошо, Чарли. Скоро станет легче.
  

Страница 26

  
   - ...Бен? - зову я.
   - Что, парень?
   - Чарли умер?
   Бен ворочается.
   - Чарли, ты умер? - спрашивает он.
   - Иди к черту, - хрипло отзывается тот. - Оба идите к черту.
   Несмотря ни на что, я рад слышать его голос.
   - Как ты себя чувствуешь, Чарли? - спрашиваю я.
   Он не отвечает, а только сердито сопит.
   - Эй, Чарли, - зовет Бен.
   - Оставьте меня в покое, - плаксивым тоном отзывается тот. - Мне очень плохо.
   - Перестань ныть, - говорит Бен. - Бери пример с Пита. Вот он держится молодцом. А знаешь, почему?
   Чарли снова пытается отмолчаться, но с Беном этот номер не проходит.
   - Знаешь? - повторяет тот настойчивей.
   - Потому что у него есть книга, - вяло отвечает Чарли.
   - Потому что у него есть книга. Это его Библия, дающая ему утешение и надежду. Знаешь что, Пит? У меня появилась мысль. Почитай и нам свою книгу. Заняться нам все равно нечем.
   - Я не хочу, - говорит Чарли.
   - Заткнись, - обрывает его Бен. - А ты, Пит, читай.
   Я сухо сглатываю и, несмотря на резь в горле, тихо начинаю озвучивать движение пальцев по перфорированным страницам:
   - "В одной деревне на побережье всегда холодного моря жил рыбак по имени Нанско. Он был из семьи рыбаков..."
   - А есть в твоей чертовой книге истории, которые происходят на твердой земле? - ноет Чарли.
   Я прикрываю книгу.
   - Нет, в ней только морские сказки.
   - Не слушай его, Пит - говорит Бен. - Читай.
   Я снова открываю книгу, бегаю пальцем по странице.
   - "... Его отец был рыбаком. Его дед был рыбаком. И его сын тоже должен был стать рыбаком. Но вот только беда - не было у него сына. Не послали боги ребенка его жене. Тогда придумал Нанско выйти на своей лодке в самое глубокое место..."
   - Бен, - говорит Чарли, - я правда что-то видел в воде под лодкой.
   Я умолкаю, ожидая, что Чарли скажет что-то еще.
   - А это что-то, - говорит он, - видело нас.
  

Страница 27

  
   ...Меня будит голос Бена:
   - Ах ты падаль, - говорит он.
   Чарли взвизгивает и заходится в кашле, чем-то подавившись. Потом слышится звук удара. Кто-то из них падает.
   - Ну-ка, подай назад! - вдруг кричит Чарли. - Назад, я сказал!
   - Что, - усмехается Бен, - станешь стрелять?
   - Не сомневайся.
   - А ну, и я достану?
   - Я знаю, что у тебя за поясом ствол. Знаю, что ты можешь быстро достать его. Но богом клянусь, Бен, в этот раз ты не успеешь этого сделать.
   - Это ведь общая еда, Чарли, - говорит Бен.
   - Нет здесь ничего общего.
   - Мы ведь в одной лодке, Чарли.
   - В одной, - соглашается Чарли, - но каждый за себя. Я больше не буду делить ни с кем мою еду.
   - И много ты припрятал? - усмехается Бен.
   - Каждый за себя, - Чарли повышает голос. - Пацан слепой. Он уже наполовину мертв. Ему не страшно умирать. Слепых убивать не зазорно, как со слепыми котятами - из тьмы в тьму, это не грех. А потом мы сделаем то, для чего ты его взял.
   - И что же это? - после паузы спрашивает Бен.
   - Думаешь, я не сообразил?.. Ты ведь знал, что наше путешествие может затянуться и что нам нужно взять с собой провиант...
   - Умолкни, Чарли.
   - ...правиант, - не затыкается тот, голос срывается почти на крик. - Желательно такой, какой не портится. Живой. Живой молодой паренек с нежным мясом. Ну, угадал? Я ведь не глуп, Бен?..
   Лодка снова резко качается. Два выстрела сливаются в один.
  

Страница 28

  
   ...Ветер быстро рассеивает и запах жженого пороха и звук выстрела. Остается лишь однообразная музыка бьющей в борт волны.
   Я не знаю, что произошло. Я не знаю, день сейчас или ночь. Я не знаю, в открытом ли мы море или дрейфуем в сотне метров от берега. Я не смогу увидеть как Чарли, как что-то снизу, под лодкой, будет смотреть на меня. Я не смогу его увидеть, даже если оно окажется в лодке, и два мертвеца, застрелившие друг друга, уже не смогут защитить ни себя, ни меня.
   ... - Бен? - зову я.
   Телом я различаю какое-то движение в лодке. Протягиваю руку, щупая пространство перед собой.
   - Бен?
   - Сдох твой Бен, - отвечает Чарли слабым голосом. - Подойди сюда, пацан.
   Не этот голос я надеялся услышать.
   - Ну же, - говорит Чарли, - не бойся, все уже закончилось. Теперь нас осталось двое. У нас есть галеты. Хватит на какое-то время. Но сейчас мне нужна твоя помощь. Кажется, твоя мамочка-Бен меня все же подстрелила...
   Видя, что я не спешу подходить, Чарли мучительно вздыхает. Потом раздается знакомый металлический щелчок.
   - Делай, что говорят, щегол, - говорит он, - иначе отправлю вслед за Беном. Вы меня оба уже достали.
   Со стоном он меняет положение тела, отчего лодка шевелится вместе с ним.
   - Трудно запугивать слепого, - бурчит Чарли, - он не видит перспектив. Слушай, пацан, ты боишься смерти?
   - Думаю, да, - отвечаю я.
   - Думаешь? Ты думаешь? Но не уверен, так? Тебе, наверное, кажется, что ты будешь уверен, когда смерть будет совсем рядом? Ну так вот, она ближе, чем тебе кажется. Я не вижу, чего ты там кривляешься. Подойди ближе.
   Я передвигаюсь вдоль борта и во что-то упираюсь. Оказывается, путь мне преграждает вытянутая во всю длину нога.
   - Что ты там елозишь? - спрашивает Чарли.
   - Это Бен, - говорю я.
   - Мертв?
   - Да.
   Чарли тихо смеется.
   - Это мой лучший выстрел, - говорит он.
   - Сейчас ночь, Чарли?
   - Вечер. Днем против Бена у меня не было бы никаких шансов. У него в сумерки резко портится зрение, поэтому я и дождался, пока не начнет темнеть, и только потом стал действовать. Чтобы у меня был шанс выжить. Все имеют право на шанс выжить, понимаешь, пацан?
   - Думаю, да.
   - Даже ты. Я дам тебе твой шанс, но ты должен слушаться меня. Смекаешь? Каждое мое слово. И делать то, что я говорю. Мы в одной лодке. Должны...
   Трещит новый выстрел, и меня обдает теплыми брызгами. Тело Чарли грузно, как мешок картошки, падает на дно лодки, и мне приходится схватиться за борт, чтобы не свалиться в воду.
  

Страница 29

  
   - ...Пит, эй, Пит, - слабым голосом зовет Бен.
   Я вытираю лицо рукой. Рука дрожит.
   - Слышишь меня, парень?
   - Да.
   - Испугался?
   - Немного.
   - Долго я был в отключке?
   - Наверное, несколько минут.
   - Несколько минут, - говорит Бен. - Черт, Чарли продырявил меня, и это скверно выглядит. Вот что, Пит, послушай... Тебе нужно осмотреть его.
   - Кого?
   - Чарли.
   - Я не хочу.
   - Просто протяни руку и пощупай. Нам нужно убедиться, что он мертв.
   - Он точно мертв, Бен.
   - Мы должны убедиться, - медленно повторяет тот. - Ты должен слушаться меня, иначе дело у нас не пойдет. Чарли тоже думал, что я мертв, и видишь, как в итоге вышло.
   Мне совсем не хочется щупать мертвеца.
   - Давай, - подбадривает Бен. - Он тебя не укусит.
   Я касаюсь рубахи Чарли, жирной и еще теплой от крови. Поднимаю руку выше, наткнувшись на что-то острое - оскаленные зубы.
   - Он мертв, Бен.
   - Ладушки... С этим мы справились. Видишь, как хорошо у нас выходит? Мы с тобой отличная команда, Пит. Теперь вот что: выброси его за борт.
   Я сглатываю, но слюны во рту нет.
   - Зачем?
   - Затем, что, когда нас подберут - ты же хочешь, чтобы нас нашли? - Совсем не нужно, чтобы в лодке лежал труп с огнестрелом.
   - Наверное...
   - Отлично. Ты быстро соображаешь. А теперь - за борт его.
   Я нашариваю выщербленный борт лодки, чтобы знать, куда толкать Чарли. Первым делом переваливаю через борт его ногу.
   - Как успехи, Пит?
   - Он очень тяжелый.
   Бен тихо смеется.
   - Да, старина Чарли любил пожрать и сладко выпить. Тебе придется потрудиться. Напряги все силы, парень. Потом я разрешу тебе отдохнуть. А дальше у нас с тобой будут еще дела.
   - Какие? - спрашиваю я, остановившись, чтобы отдышаться. Я как раз закончил со второй ногой.
   - Не думай пока об этом, - говорит Бен. - Просто делай.
   Наконец, тело с тихим плеском уходит под воду. Это происходит так неожиданно и резко, что я, все еще держась Чарли за пояс, вскрикиваю, едва не полетев следом.
   - Что случилось? - спрашивает Бен.
   - Я... я все сделал, Бен.
   - Хорошо. Ты молодчага, парень. Хоть и слепой, а смелости и упорства в тебе больше, чем во многих зрячих. Ты уже настоящий мужчина, Пит, верь мне. Теперь отдохни. Минуту отдохни, потом ползи ко мне.
   Минуту мы сидим в тишине. Интересно, насколько глубоко уже Чарли? И сколько же под нами воды? Сотня метров? Километр? И сколько всего живого и хищного под нами плавает? Рыбы, осьминоги, акулы... Акулы, должно быть, уже почуяли запах крови. Они чуют его за многие километры, это точно. Значит, они всю ночь будут кружить возле лодки, высматривая новую добычу.
   Вполне возможно, Бен поделится с ними...
   - Как дела, парень? - спрашивает Бен.
   - Я очень устал, Бен. Ужасно устал.
   - Осталось немного. Подойди ко мне. Ты снял с Чарли рубашку, как я тебе говорил?
   - Да. Но она вся в крови.
   - Это ничего. Она мне нужна для перевязки, а кровь Чарли мне уже приходилось видеть и не раз.
   Я подползаю ближе к Бену. Он ловит мою руку, подтягивает к себе.
   - Теперь сними с меня пояс, - командует Бен. - Прижмешь сильно рубашку к ране и привяжешь поясом.
   Я делаю, как он велит.
   - Может так случится, - говорит Бен, - что я потеряю сознание и не буду с тобой разговаривать. Ты не бойся, такое бывает. Просто я потерял много крови и тоже очень устал. Мне нужно отлежаться. К вечеру я уже буду в норме и займусь рыбалкой. Есть хочешь?
   - Очень пить хочу.
   - Терпи, - говорит Бен уже неразборчиво, теряя сознание. - Но не вздумай пить соленую воду, слышишь?..
   - Хорошо.
   Наступает тишина. Потом я зову:
   - Бен?
   Он не отвечает.
   - Бен.
   - Что, парень?
   Я облизываю сухие губы сухим языком.
   - Ты... ты меня правда съешь?
   Бен тяжело дышит.
   - Не дури. Чарли... он был не в себе. Это все неправда...
   - И про то, что ты убил моих маму и папу... тоже?..
   Бен не отвечает.
   - Бен?
   Бен спит. Я хочу верить, что он спит.

***

  
   Ясухиро Сибоку выдохнул сигаретный дым швейцару в лицо, швырнул окурок в урну и вошел в холл гостиницы расхлябанной походкой уличного хулигана.
   Я поднялся с диванчика и сделал пару шагов ему навстречу.
   Парню было около двадцати лет. Не слишком высокий, худой, жилистый. Обычный. Пропасть возраста между нами была еще не слишком велика, чтобы я не понимал, что творится у него в голове. Я отлично помнил, что в его годы моими мыслями и телом рулили два взаимосвязанных стремления: получать удовольствие и не отвечать за последствия.
   Парень приблизился и с кривой усмешкой огляделся. Я снова на мгновение увидел все его глазами: огромный гулкий холл мягких, несколько бардельных, тонов. Сверкающий хром стойки, за которой - одетый с иголочки портье, с любезной улыбкой, но подозрительным взглядом.
   - Неплохое местечко, - заметил парень.
   Я пожал плечами:
   - Мне сказали, в Гото это лучшая гостиница.
   - Только вон тот хмырь смотрит на меня, как будто я стырил у него карандаш, - парень агрессивно развел руками, - дырку во мне просверлишь, дядя!
   Портье опустил голову, и сделал вид, что занят невидимыми за высокой стойкой документами.
   Я указал на два диванчика и стеклянный столик, стоявших напротив лобби.
   - Давай присядем.
   Парень упал на диван, откинулся на спинку и широко раздвинул ноги. Я сел напротив, аккуратно отодвинул в сторону пачку глянцевых журналов и положил на их место рукопись. Парень лишь стрельнул в ее сторону взглядом.
   - Значит, вы из журнала? - спросил он. - "SPA!", так?
   - Так, - ответил я. - Мое имя Рокеро Мацуда. А ты Ясухиро, верно? Спасибо, что согласился встретиться.
   Брови парня медленно поползли вверх, как две ленивые гусеницы. В жесте было больше игры, чем эмоций.
   - Мацуда? Ого.
   - Слышал обо мне? - несмотря на все старания, мне не удалось полностью убрать из голоса самодовольные нотки.
   - Ну, я читал кое-что из того, что вы пишете.
   - И как тебе? - спросил я.
   - Вы четко умеете находить интересные истории.
   - Ты тоже, - кивнул я. - Вот об этом я и хотел с тобой поговорить.
   Я зацепил ногтем сигарету из пачки и предложил Ясухиро. Он взял сигарету и обернулся к портье.
   - Ты не против, дядя?
   Портье подарил ему вышколенную улыбку и обозначил поклон.
   - Моего босса, - начал я, - очень заинтересовала рукопись, которую ты нам оставил. Но тут есть проблема. Она не твоя, а стало быть, ты не можешь распоряжаться правом ее публикации.
   - Угу, - промычал Ясухиро, не вынимая сигареты изо рта.
   - У нас серьезное издание. Мы уважаем авторское право, поэтому попытались договориться с твоим дедом. Однако, он в публикации не заинтересован. А проще говоря, обвинил нас в воровстве, потребовал вернуть рукопись и угрожал полицией.
   При упоминании полиции, Ясухиро беспокойно шевельнулся, а наглая ухмылка на его губах несколько пригласла.
   - Так вы что, - сказал он, - вернете рукопись? Вы здесь для этого?
   - И для этого тоже, - ответил я, положив руку на пачку листовок. - Рукопись нам не принадлежит, в этом твой дед прав, хоть и не прав касательно способа, как она к нам попала. - Я сделал паузу, чтобы до парня дошло каждое слово. - Но, как я говорил, мы все еще заинтересованы в публикации. Я не потерял надежду уговорить твоего деда и рассчитываю на твою помощь.
   - Хрена там, - сказал Ясухиро. - Можете не рассчитывать.
   Я вопросительно шевельнул бровями. Парень вытащил изо рта сигарету и задумчиво покатал ее в пальцах.
   - Я не в том смысле, что не хочу вам помочь, - пояснил он, - а в том, что меня дед тоже слушать не станет. Я уже пытался с ним разговаривать до того... ну, прежде, чем взять. Он и тогда был против, а сейчас зол на меня как черт. Видали? - Ясухиро чуть закатал короткий рукав рубашки, похвалившись роскошным лиловым синяком на плече. - Дед приложил меня палкой. Вас он и слушать не станет. Так что, лучше вернуть рукопись и забыть обо всем.
   Несколько мгновений мы смотрели друг другу в глаза, потом Ясухиро отвел взгляд и уставился на кончик сигареты.
   - Уверен, - медленно проговорил я, - что, на самом деле, тебе бы этого не хотелось делать. У тебя ведь были причины взять рукопись без разрешения деда?
   Он снова быстро на меня взглянул, но даже этого времени мне хватило, чтобы понять: удовольствия. И вот теперь пришло время последствий, которых он всячески пытался избежать.
   - Мы на одной стороне, - нажал я. - Я хочу тебе помочь. Но для этого ты немного должен помочь мне.
   - Как?
   - Для начала разберемся с тем, зачем ты отправил нам рукопись.
   - Мне показалось, что история интересная.
   - Интересная, - согласился я. - Но тебе от этого что?
   Ясухиро нервно дернул ноздрями, как испуганная лошадь, глубоко затянулся сигаретой.
   - Из-за моей девушки, - вздохнул он. Признавшись в этом, он явно почувствовал облегчение и дальше говорил уже быстрее: - Она... короче, она... ну, тоже, типа, писатель. Написала книгу. Отправила в несколько издательств, а там ведь как - если ты с улицы, то вход тебе заказан. Ей везде отказали. Или вообще не отвечали. Вы-то человек известный, не знаете, как трудно пробиться с самого низа.
   Слова задели меня за живое, потому что я-то как раз это отлично знал, но сбивать Ясухиро с мысли не стал.
   - Ну, тогда мы и придумали про, как это у вас называется... информационный повод, так? PR-компанию. Я когда штыбзом был, дед любил рассказывать эту историю, - парень кивнул в сторону рукописи. - Правда, в адаптированной детской редакции. Чем старше я становился, тем реже он о ней вспоминал. Короче, я подумал, что если ее опубликовать в какой-нибудь крупной газете или, там, литературном журнале, получится клевая PR-компания. И книга Сумико зайдет в издательства как влитая. Еще и драться за нее будут. Смекаете?
   - Смекаю, - подтвердил я. - Значит, твою девушку зовут Сумико?
   - Чего? А. Ну, да. А что?
   - И она написала книгу.
   - Ну. Она у меня книжный червь. Работает в публичной библиотеке тут неподалеку.
   - И о чем же ее книга? О кораблекрушении?
   - Чего? - нахмурился Ясухиро. - Да нет. Сумико прется по мистике. Всяким там водяным, химерам, ведьмам. У нее любимый писатель - Говард Лавкрафт. Ну, который придумал Ктулху, знаете?
   Я потер лоб.
   - Знаю. Но не понимаю, о чем ты толкуешь. При чем тут рукопись твоего деда?
   Ясухиро удивленно уставился на меня.
   - В смысле, при чем?
   - Какая связь между Говардом Лавкрафтом и рукописью?
   - Ну, э-э.... а девка? - он кивнул на рукопись.
   - Какая?
   Его глаза стали еще больше.
   - Ну, девка в лодке.
   Мое молчание сказало ему больше, чем мне было нужно. Он снова откинул на спинку дивана.
   - Вы рукопись-то читали?
   - До конца еще не добрался, - сказал я.
   - Э-э, - усмехнулся Ясухиро. - В конце самая суть. Все остальное... ну, типа, прелюдия.
   Я не успел ответить - на поясе зажужжал пейджер. Сообщение из редакции.
   - Извини, мне нужно позвонить, - сказал я, поднимаясь.
   Ясухиро пожал плечами.
   Из лобби я набрал номер редакции в Нагасаки и попросил к телефону Кояму-сана. Живот у меня нервно сжался, как и всякий раз, когда приходилось обращаться за помощью к нашему архивариусу. Три раза подумаешь, прежде чем задать ему вопрос. И даже то, что в этот раз это была не моя инициатива, вряд ли, для Коямы что-то значило.
   За глаза Кояму все звали "Дуб". Лет ему, наверное, было под семьдесят. Высокий, кряжистый, узловатый. Радикальный мизантроп. Людей он просто терпеть не мог, особенно когда они с ним разговаривали, поэтому свое дело следовало выкладывать быстро и четко. Но было у Дуба и полезное качество - его феноменальная память на даты и события. Он мог наизусть рассказать состав сборных по бейсболу в игре All-Stars и Yomiuri Giants 1951 года или указать всех фигурантов дела в Локхидском скандале с конкретными суммами взяток. В общем, крутой был дед.
   - Архив, - хмуро отозвались на том конце.
   - Каяма-сан, добрый день. Это Рокеро Мацуда.
   - Здорова, пацан, - для него все мужчины моложе шестидесяти были "пацанами". - Получил сообщение?
   - Да, - я обернулся, чтобы посмотреть, чем занимается Ясухиро. Он сидел на прежнем месте, курил и меланхолично разглядывал улицу через стеклянные двери. - Вам что-то удалось найти по делу парохода "Сиам"?
   - А ты, что же, сомневался?
   - Нет, - быстро ответил я.
   - Это моя работа, пострел, и я делаю ее хорошо.
   - Мы все это знаем, Кояма-сан.
   - Скажи мне лучше, что вы будете делать, когда я отброшу копыта?
   - Мы не сможем найти даже вчерашний номер, и все полетит в тартарары? - предположил я.
   - Именно, - удовлетворенно подтвердил он.
   - Так что вы нашли?
   - У нас - ничего. Но порылся в архивах "Санкэй симбун" и нашел перепечатку статьи 1904 года из "Гото Симбун", местной газеты, которая выходила до 1945 года. Я могу переслать тебе статью по факсу. Есть у тебя там факс?
   Я продиктовал номер факса, который дал мне портье и уже через пять минут держал копию статьи. Она была совсем короткой, скорее это была даже заметка о происшествии:
   "20 сентября рано утром рыбаки из Митиноку Коичи Сибоку и его внук Такеши Сибоку обнаружили в полури от северного мыса лодку, на борту которой находился живой, но находящийся в крайней степени истощения мальчик, примерно восьми-десяти лет, и мертвая женщина, примерно двадцати-двадцати пяти лет..."
   Я почувствовал, как у меня зашевелились волосы на затылке. Но сомнений быть не могло - так и было написано "женщина".
   "На теле женщины найдена огнестрельная рана, в связи с чем делом занялась полиция Гото. Она уже установила личность мальчика - Петр Немиров, пассажир русского парохода "Сиам". Опознание женщины сильно осложнено тем, что тело исклевано птицами и жутко обезображено..."
   Я перечитал статью несколько раз, но ясности от этого не прибавилось.
   Женщина. Молодая женщина.
   Откуда на лодке, в которой плыл один мальчик и двое мужчин взялась женщина?..
   Я посмотрел на Ясухиро. Вернее на то место, где совсем недавно сидел Ясухиро, потому что парень исчез. Исчезла и рукопись со стола. В пепельнице дымил смятый окурок.
   - Черт! - выругался я и бросился к выходу. На улице я чуть не сшиб с ног швейцара.
   - Молодой парень сейчас выходил? - быстро спросил я.
   Швейцар махнул рукой, и я бросился в указанную им сторону.
   Несмотря на то, что улица была почти пуста, Ясухиро я не догнал и даже не увидел, куда тот пропал. Несомненно, местность он знал гораздо лучше меня, поэтому куда-то свернул сразу после выхода из гостиницы.
   Все еще на что-то надеясь, я постоял несколько минут на перекрестке, потом медленно побрел обратно в гостиницу.
   В голове у меня творился полный кавардак.
   Женщина. Молодая женщина.
   Мне непременно нужно было дочитать рукопись.
   Вернувшись в номер, я достал из сумки ксерокопию, которую для меня вчера сделали в лобби, и устроился за столом возле окна.

Страница 30

  
   - ...Что ты делаешь? - слышу я голос совсем рядом.
   Я отрываюсь от книги, поднимаю голову, прислушиваясь. За бортом тихо чмокает волна. Чуть в стороне лежит Бен. Он храпит и постанывает во сне. Других звуков нет, ведь в лодке нас осталось только двое.
   Я нащупываю строку, которую читал до этого, но успеваю прочитать только два слова.
   - Эй, - повторяет тот же голос. - Ты слышишь?
   Это не голос Бена. И даже не Чарли. Он тонкий, нежный, похожий на голос Лары. Но это и не Лара, потому что Лара мертва.
   Я сглатываю, отчего шумит в ушах, откладываю книгу.
   - Кто это говорит? - спрашиваю я.
   Кто-то тихо и мелодично смеется, будто звенит колокольчик.
   - Я, - отвечает голос.
   - Кто ты?
   - Катоа. Да куда ты смотришь? Я здесь, - направление, откуда раздается голос, меняется, и я тоже поворачиваю голову. Лодка чуть качается, словно кто-то наступает на борт.
   - Я не вижу, - говорю я.
   - Что с твоими глазами?
   - Ничего. Просто я не вижу. Ты одна? Ты тоже спаслась с парохода?
   Я протягиваю руку, чтобы нащупать лодку Катоа, но впереди только пустота. В воде что-то булькает, лодка снова качается, и голос Катоа теперь слышится с другого борта.
   - Что такое "пароход"? - спрашивает она.
   - Так ты не с "Сиама"?
   - Что такое "Сиам"?
   - Это корабль, на котором мы плыли с Беном. Он утонул.
   Катоа молчит, словно разглядывает нас.
   - Бен - это твой друг? - спрашивает она.
   - Да.
   - Он мертв?
   - Жив. Просто ранен.
   - Что с ним случилось?
   - В него выстрелил... другой его друг.
   - Тот, которого съел Дакуванга?
   Я сглатываю. Во рту сухо и горько, словно я наелся полыни.
   - Кто?
   - Большая белая акула, - поясняет Катоа. - Я услышала много крови в море, и мне стало любопытно. Но, оказалось, что Дакуванга приплыл гораздо раньше меня. От вашего друга мало что осталось. Послушай, а этого своего друга ты тоже бросишь в море?
   - Что? - удивляюсь я. - Конечно, нет.
   Неожиданно, сбоку громко стонет Бен.
   - Пит? - зовет он.
   За бортом, откуда говорила Катоа, раздается громкий всплеск.
   - Я здесь, Бен, - отзываюсь я. - Рядом.
   - С кем... с кем ты разговариваешь?
   - Тут кто-то есть, Бен. Ее зовут Катоа. Здесь, рядом со мной, видишь?
   Бен глубоко вздыхает.
   - Бен, ты видишь кого-нибудь? - спрашиваю я.
   - He's a killer, - бормочет Бен, - and a hater...
   - Что? Бен, что ты говоришь?
   Но Бен уже снова впадает в забытье.
   Я протягиваю руку, пытаясь найти Катоа или ее лодку.
   - Катоа! - зову я.
   Под моими руками пустота.
  

Страница 31

  
   ...Я просыпаюсь от того, что книга начинает сползать под моей ладонью. Еще не до конца проснувшись, я обхватываю ее обеими руками, прижимая к животу.
   - Прости, - говорит уже знакомый голос-колокольчик. - Я не хотела у тебя ничего забирать. Мне просто было любопытно.
   Я чувствую сильный запах рыбы и гниющих водорослей.
   - Ты так крепко его держишь, - продолжает Катоа, - часто гладишь и прижимаешь к себе, когда спишь. Это твой ребенок?
   Я тру лицо, чтобы быстрее проснуться.
   - Нет. Это книга.
   - Что такое книга?
   - Ты никогда не видела книгу?
   - Нет.
   Я задумываюсь.
   - В книгах записаны разные истории. Их можно читать, когда тебе грустно и одиноко.
   - Нам истории рассказывает Табакеа, - говорит Катоа. - Ей почти триста лет, ее панцирь толстый и твердый, как кусок скалы, и она знает все о нашем мире. А почему тебе бывает грустно и одиноко?
   Я пожимаю плечами, не зная, как на это ответить. Вместо этого я спрашиваю:
   - Куда ты пропала в прошлый раз? Я звал тебя.
   - Я слышала. Но ты разговаривал со своим другом, поэтому я не стала приближаться. Я не хочу, чтобы он видел меня.
   Я все еще колеблюсь, но жажда придает мне решимости:
   - Послушай, Катоа, у тебя есть вода?
   - Вода? - удивляется она. - В море полно воды.
   Я качаю головой.
   - Бен говорит, эту воду нельзя пить.
   Катоа смеется.
   - Не слышала ничего глупее. Какую же воду тогда пить?
   Я недолго думаю. Ответить на это мне нечего. У нас, и правда, нет другой воды, которую можно пить.
   - Можно я до тебя дотронусь?
   - Конечно.
   По тому, как накреняется лодка, я догадываюсь, что она опирается о борт. Я вытягиваю ладонь, чувствуя, как дрожат пальцы. Кончики касаются чего-то холодного, мокрого и чуть шершавого, словно нечищеное рыбье брюхо. Я отдергиваю руку.
   - Кто... ты?
   - Я? - отзывается Катоа. - Нингё.
  

Страница 32

  
   - ..."Один рыбак поймал неведомую рыбу с человеческим лицом.
   Он был сильно этим озадачен, но все же решил оставить ее, ведь ничего другого в тот день он не поймал, а в доме не было еды. И вот, он принес свой улов домой, приготовил ужин и позвал гостей. Но гости побоялись есть странную рыбу и не притронулись к угощению. И только один из них, перебрав вина, взял немного с собой для своей дочери. Девушка поела той рыбы, мясо которой оказалось сладким на вкус, и с того времени перестала стареть, на всю жизнь оставшись пятнадцатилетней. Она много раз выходила замуж, у нее было много детей. Ее мужья и дети умирали, а она оставалась по-прежнему юной. Тогда, не в силах выдержать такое проклятье, она обрила волосы и стала буддийской монахиней. Какое-то время она жила в одиночестве в пещере, а потом умерла, освободившись от проклятия. Люди зовут ее "Яо Бикуни", что значит "восьмисотлетняя служительница богу", потому что, полагают, что именно столько лет она прожила, а рыба, которую она отведала, была никем иным как нингё - волшебной русалкой".
   Я откладываю книгу.
   - Бен?
   Бен не отвечает.
   - Бен, русалки существуют?
   Бен спит.
  

Страница 33

  
   ...Я просыпаюсь от того, что лодка до того спокойно качавшаяся на волнах, вздрагивает от сильного толчка и замирает в неподвижности. После многодневной качки это очень странное и даже жутковатое чувство.
   Рядом ворочается Бен.
   - Что случилось, Пит? - бормочет он. - Мель? Мы сели на мель?
   - Я... я не знаю.
   Мы прислушиваемся. Я слышу глухой страшный звук, который приходит, казалось, сразу со всех сторон - тяжелый горестный вздох. Такой громкий, словно дыхание самого моря.
   - Бен, сейчас день? - спрашиваю я, потому что молчать мне становится невыносимо.
   - Нет. Темно, хоть глаз выколи.
   - Ни звезд, ни луны?
   - Небо совсем черное от туч. И вода как смола.
   - Ты не видишь берега?
   - Нет.
   - Наверное, это все же берег.
   Бен не отвечает.
   В этот момент лодка вздрагивает, накреняется и начинает правым бортом сползать в воду, словно кто-то чуть приподнимает ее за край. Тогда я понимаю, что произошло.
   - Это Бокэ-кудзира!
   - Что? - Бен не понимает. Он не знает. - Кто?
   - Бокэ-кудзира! - кричу я. - Скелет кита, который блуждает по морям в темноте! А вокруг него всегда летают странные птицы и кричат страшными голосами - я читал об этом в своей книге! Бен, ты видишь птиц?
   - Не вижу никаких птиц, - хрипит Бен.
   Неожиданно, лодка, сильно накренившись, снова падает в воду и беспокойно раскачивается на высокой волне.
   - Пит, держись!
   Через некоторое время, когда волны уже почти успокаиваются, а мы продолжаем тревожно прислушиваться к ночным звукам, вдалеке раздается страшный звук удара чего-то массивного об воду.
   - Кит, - говорит Бен. - Это был кит.
   Над нами пронзительно и страшно кричит птица.
   - Бакэ-кудзира, - отвечаю я.
  

Страница 34

  
   - ...Ты умер?
   Я просыпаюсь, услышав этот голос. Не сразу. Мне нужно какое-то время, чтобы выбраться из серого вязкого киселя, который в последние дни заменяет мне сон. С трудом разлепляю спекшиеся губы.
   - Нет, - говорю я. - Я еще жив.
   Я опираюсь рукой о борт, пытаясь принять сидячее положение. Кожа на ладони сухая, она болезненно натягивается, когда я касаюсь шершавого дерева. Локоть ноет, как после удара. Впрочем, ноет все тело, трудно уже выделить отдельные очаги боли.
   - А твой друг? - спрашивает Катоа.
   Я прислушиваюсь и различаю дыхание Бена.
   - Он тоже жив.
   - Аякаси вас не тронул?
   Я напрягаю все силы, чтобы оставаться в сознании и поддерживать разговор. Имя, которое назвала Катоа, кажется мне смутно знакомым. Но моих усилий недостаточно, чтобы я вспомнил точно.
   - Как ты сказала? - спрашиваю я.
   - Посмотри, - говорит Катоа, - ваша раковина вся покрыта слизью. Значит, к вам приплывал морской змей Аякаси. Он любит рассматривать раковины людей, опутывая из своими кольцами, а из его тела сочится слизь.
   Я осторожно опускаю руку, коснувшись дна. Пальцы нащупывают что-то холодное и липкое. Это вполне может быть кровью Чарли. Или Бена. Или слизью Аякаси.
   - Я не вижу, - говорю я. - Понимаешь, просто я не могу видеть.
   - Почему?
   Я честно пытаюсь вспомнить, почему. Пытаюсь вспомнить фамилию и лицо доктора, что наблюдал меня в Санкт-Петербурге до того, как мы переехали жить в Шанхай. Эти воспоминания сразу же вызывают в памяти образы родителей. Мне снова становится очень больно. Наверное, я бы даже смог заплакать, но слез у меня не осталось, а лицо превратилось в заскорузлую корку.
   - Потому что, - говорю я, - это такая болезнь.
   - Что такое "болезнь"?
   Я падаю обратно на лавку. Силы оставляют меня.
   Катоа перемещается на другой борт. Голос и рыбий запах приходят справа.
   - Что такое "болезнь"? - настойчиво повторяет она.
   - Это... - я пытаюсь сосредоточиться, - ... как бы тебе объяснить... у вас есть бог?
   - Конечно. Сусаноо - он повелевает штормами и всеми морями.
   - Он сердится, когда вы не слушаетесь и что-то делаете не так?
   - Еще как! - горячо восклицает Катоа. - Когда Сусаноо сердится, море начинает волноваться, поднимается страшный ветер, все шумит и грохочет, дуют страшные пронизывающие ветра, и только на самом самом дне можно найти спокойное место, чтобы укрыться от его ярости.
   - Вот представь, что мой бог рассердился на меня и лишил зрения.
   - За что?
   Я задумываюсь. Так крепко, что почти уплываю обратно в серый кисель.
   Катоа трогает меня за лицо холодной рукой. Я вздрагиваю.
   - За что? - спрашивает она снова. - За что твой бог рассердился на тебя?
   - Не знаю.
   - Навсегда?
   - Я не знаю.
   - Может, это можно как-то поправить?
   - Я не знаю.
   - Почему же ты не спросишь у него самого? Вы поссорились и не разговариваете?
   Я открываю рот, но не знаю, что ответить Катоа. Или просто у меня нет сил.
   - Все это очень странно, - серьезным голосом говорит она.
   Я боюсь, что скоро снова потеряю сознание, поэтому решаюсь сказать давно заготовленное:
   - Послушай, Катоа, я хочу тебя попросить кое о чем. - Я пытаюсь облизать губы языком. Это не помогает. Говорить не становится легче. - Если ты и в самом деле нингё, значит ты живешь в море? И все здесь знаешь?
   - Конечно, - смеется она. - Какой ты глупый!
   - И ты можешь показать нам где суша? Берег. Земля. Другие люди.
   Я слышу громкий всплеск. После него я больше не чувствую запаха рыбы и водорослей.
   - Катоа?
   Она не отвечает.
   - Катоа!
   - Пит, пожалуйста, не кричи, - говорит Бен.
   Я без сил откидываюсь на борт.
   - Она ушла, - говорю я.
   - Кто?
   - Катоа.
   Бен несколько мгновений молчит.
   - Твоя русалка?
   - Я просил ее показать нам, где берег, но она испугалась и сбежала.
   На этот раз Бен молчит еще дольше.
   - Ты снова пил морскую воду?
   Я мотаю головой. От резкого движения меня начинает мутить еще больше.
   - Пил? - сурово повторяет Бен.
   - Нет, - с трудом отвечаю я и сгибаюсь в рвотном позыве.
   За борт из меня льется соленое и горькое.
  

Страница 35

  
   ...Бен чувствует себя лучше. И он сразу становится разговорчивым. Все время напевает один и тот же куплет своей любимой песенки:
   He's a killer and a hater
   He's a great annihilator...
   - Дела у нас пойдут на поправку, - оживленно болтает он. - Вот увидишь, заживем, парень. Наловим и рыбы и птиц. Я поймаю тебе птицу.
   - Спасибо, Бен. Но я больше хочу пить.
   - Потерпи. Завтра я поймаю тебе жирную чайку, и мы выжмем ее досуха тебе прямо в рот. Хорошо?
   - Хорошо.
   - Только обещай мне, что не будешь пить из моря. Обещаешь?
   За бортом чмокает вода. Холодная, соленая и горькая.
   Мне совсем не хочется отвечать Бену.
   - Бен, - говорю я, - мне холодно. Можно я сяду к тебе?
   - Конечно, парень. Идем. Вдвоем всегда теплее.
   Я с трудом встаю в своем парусиновом коконе, борясь со слабостью, хватаюсь рукой за край борта и делаю несколько шагов к корме. Бен протягивает мне руку навстречу, чтобы я не промахнулся, и не упал за борт.
   - Вот так, - говорит он, усаживая меня на лавку рядом с собой и обнимая за плечи. - Садись. Сейчас вмиг согреешься.
   От Бена пахнет потом и кровью, как от мясника.
   - Бен?
   - Что, парень?
   - Мы ведь не умрем?
   - Конечно, нет. Все будет хорошо. Теперь все будет отлично. Дела пойдут у нас в гору.
   Я ерзаю, устраиваясь поудобней.
   - Бен?
   - Что?
   - Прости меня, пожалуйста, - говорю я. Тяжелый револьвер Чарли неприятно холодит мне руку. Через толстый слой парусины я упираю ствол Бену в бок и нажимаю на курок. Выстрел трещит оглушительно. Руку обдает жаром, обжигает, и от неожиданности я выпускаю пистолет. Он со стуком падает куда-то на дно лодки. Пахнет кислым и жженым. Рука Бена, обнимающая меня, наливается свинцовой тяжестью. Потом тело его боком сползает по борту. Я слышу странный булькающий звук, как будто Бен, не отрываясь, пьет из бутылки и громко глотает.
   - Бен? - зову я.
   Бульканье стихает.
  

Страница 36

  
   - ...И папа сутками пропадал в русской миссии. Приходил домой лишь для того, чтобы почитать газеты, привезенные почтовым. Он, знаешь, так зло шуршал газетными листами на веранде и бормотал что-то вроде "Вы только их послушайте!" или "На что они надеются?". А на все мои вопросы отвечал: "Да-с, молодой человек". Со временем я перестал их задавать и вовсе... Ты здесь, Катоа?
   - Да, - звенит ее голос совсем близко.
   - И мама... маме тоже было не до меня. Я чувствовал, что она очень несчастна. Меня она скорее жалела, чем любила. Она гладила меня по голове, говорила "мой котеночек", но мыслями была где-то далеко, и оживала лишь тогда, когда нас навещал инженер Филипс. Он был англичанином. Постоянно вонял папиросами. Он с несколькими компаньонами учредил трамвайную компанию в Шанхае, но пока дела шли вяло, и Филипс развлекался тем, что давал маме уроки фортепиано. В отсутствии отца, они надолго закрывались в матушкиных покоях, и всем запрещалось туда входить.
   Я прерываюсь ненадолго, чтобы глотнуть из ведра. Вода холодная и горькая. Но меня уже не рвет от нее. Я вытираю рот рукой.
   - Все свободное время я проводил с Ларой. Она была дальней родственницей мамы. Осталась сиротой, жила с нами, выполняя роль моей няни и учительницы. У Лары был тихий голос и тихие шаги, словно она находилась в гостях. От нее всегда пахло сиренью и мылом. Мы с ней читали Жюль Верна, Сервантеса, Лагерлеф, Дефо, Майн Рида. Наверное, это было самым счастливым временем моей жизни. А потом все закончилось. Лара потеряла ко мне интерес. Стала исчезать где-то в городе. Сидела за общим столом и сама себе улыбалась. Отвечала невпопад. Между Ларой и мамой состоялся разговор. Я подслушал конец. Мама сказала: "Хорошо, что мы поговорили. Ты еще очень юна, и таких Гофманов в твоей жизни будет предостаточно. Сейчас Пете ты нужней". "Конечно, - ответила Лара. - Я все понимаю". Она меня возненавидела. И выместила на мне всю свою обиду... Катоа, ты здесь?
   - Я здесь.
   Я киваю.
   - А еще в Шанхае у нас во дворе жила большая собака по имени Валдай. Ты ведь не знаешь, что такое "собака", да? Это домашнее животное. Оно охраняет дом... Так вот, я не знаю, какой породы был Валдай, но у него была очень густая шерсть, как у... не знаю... как у медведя, наверное. От него всегда пахло мокрыми шерстяными варежками. Знаешь, когда возвращаешься домой с улицы зимой и кладешь варежки сушиться на радиатор, и по комнате распространяется запах Валдая. Это был мой любимый запах. Друзей в Шанхае у меня не было, и Валдай был моим единственным другом. Мы с ним играли. Потом он что-то стащил на кухне, когда дома никого не было, и мама велела Степану от него избавиться. Степан пристрелил его в угольном сарае из ружья. Ты слушаешь, Катоа?..
   - Да.
   Я отпиваю еще из ведра.
   - Знаешь, - говорю я, помолчав, - Бен ведь тоже был моим другом. Он заботился обо мне. Защищал от Чарли. Я знаю, он не стал бы есть меня.
   - Ты скучаешь по нему? - спрашивает Катоа.
   - Очень. Но он убил папу с мамой. Поэтому я убил его.
   Что-то попадает мне на руку. Вода. Всего одна капля. Сначала я думаю, что это просто морская вода, но море сегодня спокойное. Потом мне на ладонь падает вторая капля. Теплая, почти горячая.
   - Ты плачешь, Катоа? - спрашиваю я.

***

  
   Я недоверчиво отложил последнюю листовку, которую как раз дочитал (на обратной стороне - гигантская фигура самурая, давящая американские танки железным сапогом).
   До определенного момента история не давала усомниться в трезвом разуме рассказчика. Или, быть может, я не понял, и это художественное произведение? В манере изложения Сибоку-сана были некие литературные претензии, хоть и довольно беззубые, но они относились скорее к форме, а не к содержанию. И вот - нингё.
   Но прежде чем обратиться к первоисточнику, я решил прощупать территорию поосновательней. Я узнал у портье, где находится ближайшая публичная библиотека, и нашел ее довольно быстро - всего в паре кварталов от гостиницы.
   На первом этаже еще горел свет, но сразу же за дверью меня остановил охранник в голубой форме и фуражке. В руках он держал свернутый журнал. Он указал на наружную стеклянную дверь, на которой было написано время работы и укоризненно покачал головой. До закрытия оставалось двадцать минут.
   - Посетителей уже не пускаем, - миролюбиво и как бы извиняясь сказал охранник. - Сегодня сокращенный рабочий день. Приходите утром.
   Я достал удостоверение журналиста.
   - Скажите, Сумико еще на месте?
   Охранник с сомнением посмотрел на меня.
   - Из какой вы, говорите, газеты?
   - Журнал "SPA!".
   Охранник взглянул на название журнала, который держал в руках ("SPA!", вчерашний номер с крупной фотографией Boeing 747, разбившегося на днях под Токио) и хмыкнул:
   - Проходите. Вроде бы она еще не ушла.
   Он указал мне журналом вглубь холла.
   Сумико я нашел без труда. Она подкрашивалась за стойкой, уже собираясь домой. И сильно удивилась новому посетителю. Так сильно, что даже бросила осторожный взгляд мне за спину - не проник ли я в библиотеку нелегально и не гонится ли за мной охрана.
   - Мы уже закрываемся, - сказала она.
   У нее было совсем детское лицо. Рост ниже среднего. Миниатюрная. Одета неброско. Минимум косметики. Но и без нее она была довольно симпатичной.
   Я снова достал свое удостоверение.
   - Мне очень нужна ваша помощь.
   Она перевела взгляд с документов на меня.
   - А до утра это не подождет?
   - Утром я уже должен быть в Нагасаки, сдавать материал.
   - О чем пишете?
   - Нет ли у вас что-нибудь про нингё?
   На этот раз его брови взлетели так высоко, что почти добрались до линии волос.
   - Нингё? Русалки?
   - Да.
   Сумико закусила губу. Я знал, о чем она думает - это не может быть совпадением.
   - А почему вы ищете именно здесь, у нас?
   - Потому что Ясухиро сказал мне, что вы в этом большой специалист. И даже написали про нингё книгу. Можете мне ее показать?
   Сумико чуть покраснела.
   - Вы имеете какое-то отношение к издательству?
   - Нет. Ясухиро прислал нам рукопись своего деда, и теперь я пытаюсь разобраться в этой истории.
   - Уже виделись с Сибоку-саном?
   - Нет. Он говорить со мной отказался. Пока что удалось пообщаться с Ясухиро, теперь надеюсь, что вы прольете немного света.
   Сумико ненадолго задумалась.
   - Библиотека сейчас закрывается, - сказал она, - но тут недалеко есть идзакая, которую держит мой дядя. Он готовит отличное сашими, и цены вполне доступные. Можем поговорить там.
   - Отличная мысль.
   Сумико попрощалась с охранником, который проводил нас осуждающим взглядом - он явно не одобрял, что такая молодая девушка сама приглашает на свидание мужчину, да еще первого встречного.
   Мы перешли дорогу и молча шагали еще пару минут. Меня начали мучить подозрения, которые переросли в уверенность, когда Сумико указала на паб, в котором я ужинал вчера.
   - Мы пришли, - сказала она.
   Мы оказались единственными посетителями. Сумико от двери помахала рукой.
   - Привет, дядя!
   Оказалось, что хмурый хозяин умеет разговаривать и даже немного улыбаться.
   - Ты уже закончила? - спросил он, обнимая девушку и делая вид, что не замечает меня.
   - Только что, - подтвердила Сумико и указала на меня. - Это...
   - Рокеро Мацуда, - представился я. - Снова здравствуйте.
   Хозяин не слишком дружелюбно рассмотрел меня, словно увидел в первый раз, и впечатление не слишком хорошее.
   - Снова? - спросил он.
   - Я был у вас вчера.
   - Вот как, - без выражения отозвался хозяин.
   - Мне все очень понравилось.
   - Значит, я не зря стараюсь.
   - Мацуда-сан - журналист, - сказала Сумико. - Из Нагасаки. Мы ведем с ним журналистское расследование.
   - Правда? - новость дядю ничуть не обрадовала. - А ты, значит, тоже заделалась журналистом?
   - Просто помогаю.
   - Ну, как скажешь.
   - А где тетя?
   - Ушла в супермаркет. У нас кончились салфетки. Ясухиро не с тобой?
   - Нет.
   - Понятно. - Дядя посмотрел на меня с еще большим сомнением. - Что вам подать?
   Сумико заказала сашими, а я - зеленый чай. Мы устроились за столиком, где можно было спокойно разложить книгу и рассмотреть, не мешая друг другу.
   - Дядя - мой единственный родственник, - тихо проговорила Сумико, пока хозяин копался в подсобке, - поэтому сурово следит за всеми, с кем я общаюсь.
   - Понимаю, - кивнул я.
   Сумико достала из сумки скоросшиватель. Толщина рукописи была весьма приличной, но, как быстро выяснилось, половину объема занимали фотографии, рисунки и гравюры.
   Девушка ткнула пальцем в одну из них.
   - Вот смотрите. Это традиционное изображение нингё. Таких средневековых гравюр сохранилось довольно много.
   Я чуть развернул рукопись к себе, чтобы рассмотреть получше.
   - Согласно легендам, - рассказывала Сумико, - нингё - это что-то среднее между обезьяной и карпом, длиной примерно в половину роста человека. Ее чешуя блестит как золото. Ее голос подобен флейте. Если нингё заплачет, то превратится в человека. Но больше всего они известны за другое.
   - Попробую угадать, - сказал я. - За свое вкусное мясо, дарующее бессмертие?
   - Да, - кивнул Сумико, - почти все сказки про нингё построены на этом сюжете. Самая известная - про восьмисотлетнюю монахиню, которая в детстве по ошибке поела мясо нингё и после этого перестала стареть физически. Слышали?
   - Все ее слышали, - ответил я. - Мне было года четыре, когда я впервые услышал ее от моей бабки Миюки.
   - Есть несколько историй о том, как нингё принимали красивый облик и заманивали корабли на скалы. Но все древние сказители сходились на том, что самое лучше - вообще не трогать нингё, иначе можно навлечь немалую беду на себя и свою семью или даже свою деревню.
   Хозяин принес нам чай. Он кинул быстрый взгляд в книгу.
   - Интересуетесь сказками? - спросил он у меня.
   - Немного, - вежливо ответил я.
   - Ага, - удовлетворенно кивнул он, словно я подтвердил самые худшие его подозрения. - Уже не можете высасывать свои газетные выдумки из пальца и решили обратиться к первоисточнику?
   - Вы, я вижу, не очень жалуете журналистов, - заметил я.
   - А за что вас жаловать? В ваших газетах одно вранье.
   - Я просто делаю свою работу.
   - Ну да, ну да. А я - свою. Кроме чая еще что-то будете?
   - Нет, спасибо.
   Сумико сидела красная, как солнце на флаге.
   - Простите, - прошептала она. - Не знаю, что на него нашло. Обычно дядя куда вежливее с посетителями. Хотите, пойдем в другое место?
   - Здесь вполне уютно, - спокойно ответил я. - И не переживайте. Ваш дядя не первый, кто мне такое высказывает. Я привык. Вы что-то хотели еще рассказать.
   Сумико кивнула.
   - Да, еще одна легенда. Наверное, самая подробная. - Она быстро пролистала несколько страниц и открыла разворот, заполненный преимущественно рисунками и содержащий совсем мало текста. - Вот, посмотрите.
   Я присмотрелся, а Сумико начала пояснять:
   - Это рассказ про рыбака Хэйджи, который поймал русалку, взял ее в свой дом и стал жить с ней как с женой. - Сумико кинула на меня быстрый взгляд, словно примеривала ко мне поступок рыбака, и быстро продолжила: - У нее не было ни рук, ни ног, и жили они очень бедно...
   Я внимательно рассмотрел гравюру, на которой несчастный Хэйджи кормил с рук жену-русалку, а Сумико уже указывала мне следующую.
   - Вот здесь - бродячий торговец предлагает выкупить русалку, чтобы показывать за деньги.
   - А здесь? - показал я. - Русалка стала гейшей?
   - Точно, - кивнула Сумико и снова очаровательно покраснела. - Дела у них шли настолько плохо, что русалка сама предложила отдать ее в публичный дом. Но несмотря на прекрасное лицо, от нее так жутко пахло рыбой, что первый же клиент тут же сбежал. И тогда, отчаявшийся Хэйджи обратился за советом к мудрецу. Тот рассказал Хэйджи историю про восьмисотлетнюю манахиню, которая поела чудесного русалочьего мяса, но Хэйджи не мог и мысли допустить убить любимую жену.
   Я чуть подвинул к себе рукопись, пытаясь разобраться в очередной гравюре, где несколько людей, судя по всему, лизали русалку.
   - Снова публичный дом? - предположил я.
   - Нет. Это продолжении истории мудреца. Именно он подсказал Хэйджи, что убивать русалку не нужно. Ведь достаточно ее лизнуть, чтобы излечиться от всех болезней и вернуть молодость.
   Новая гравюра - длинная вереница людей, ожидающих своей оральной очереди.
   - К дому Хэйджи выстроилась целая толпа из желающих оздоровиться, - поясняла Сумико. - Они с женой стали жить в роскоши. Однажды, Хэйджи пришло в голову, что неплохо бы и ему самому помолодеть. Он лизнул любимую жену и в тот же миг превратился в красивого юношу
   На очередной гравюре был изображен отвалившийся рыбий хвост, красавица жена и в центре - загадочная коробка, объятая дымом.
   - А здесь что происходит? - спросил я.
   - Вести о Хэйджи и его жене дошли до подводного царства, и молодую пару навестили родители русалки. Они подарили Хэйджи волшебную шкатулку, исполняющую желания. Когда Хэйджи открыл эту шкатулку, русалку окутал белый дым, и она превратилась в юную девушку, столь же прекрасную телом, как лицом и голосом. Такая вот история, - закончила Сумико.
   Я пролистал чуть вперед и остановился на фотографии человекоподобной скульптуры.
   - А это что?
   - Это мумия нингё, - пояснила Сумико. - Насколько я помню, их существуют несколько, и все они хранятся в синтоистских храмах. Вот это - из храма Карукаядо. Она самая маленькая. А самая большая, почти в рост человека, хранится в храме у подножия Фуджи. Ей почти полторы тысячи лет.
   Я внимательно посмотрел на Сумико.
   - Вы хотите сказать, что нингё существуют на самом деле?
   - Ну, или по крайней мере, существовали раньше, - уклончиво ответила Сумико.
   - И вы в это верите?
   Девушка легонько пожала плечами.
   - Человеку всегда хочется верить в чудеса. Знаете, сколько людей ежегодно посещают храмы, чтобы посмотреть на мумии нингё?
   Я чуть улыбнулся.
   - А вы? Вы верите?
   Сумико пожала плечами и с легким вызовом ответила:
   - Верю.
   Я закрыл скоросшиватель, отпил чая и молча думал целую минуту. Именно в этот момент в идзакаю заглянул Ясухиро.
   Увидев меня, он замер. Наверное, если бы я не увидел его, он бы просто отшагнул назад и исчез также, как и в прошлый раз. Но я его увидел и сказал Сумико:
   - А вот и твой литературный агент.
   Сумико обернулась и радостно вскочила:
   - Ясухиро!
   Он поколебался, но все же вошел.
   - Присаживайся, - пригласил я, указывая на место напротив себя.
   Сумико усадила его рядом с собой, держа за руку, словно боялась, что Ясухиро сбежит. Какое-то время мне казалось, что он все еще подумывает об этом.
   - В библиотеке сказали, что ты пошла сюда, - сказал Ясухиро.
   Сумико радостно кивнула.
   - Да, мы с Мацуда-саном обсуждали мою книгу.
   - Правда? Это круто, - отозвался Ясухиро и неожиданно поднял руку. - Привет, Нода-сан.
   Хозяин все это время молча наблюдал за нами, облокотившись о стойку. Через плечо его было перекинуто полотенце, и всей позой он походил на капитана пиратского корабля, который с попугаем на плече, обозревает с мостика свои владения.
   - Привет, Ясухиро, - отозвался он. - Давненько не заходил.
   - Готовлюсь к экзаменам.
   - Это хорошо. Значит, без труда найдешь хорошую должность и не придется работать каким-нибудь журналистом.
   Ясухиро удивленно хмыкнул и посмотрел на меня.
   - Не любит он нашего брата, - сказал я.
   - Послушайте, - протянул Ясухиро, - насчет рукописи...
   - Не переживай, - оборвал я. - Ты просто вернул свое. Тем более, что у меня была копия.
   - Ага, - сказал он. - Копия. Ну да.
   - Да. И я воспользовался твоим советом и дочитал ее до конца. Ты оказался прав - самое интересное в конце.
   - И что теперь думаете делать?
   - Теперь, - сказал я, - мне во что бы то ни стало нужно поговорить с твоим дедом. А учитывая, что публикация - наша общая цель, я открыт для предложений. Есть идеи?
   Ясухиро отрицательно покачал головой.
   - Есть, - сказала Сумико.
  

***

  
   Рыбачья деревня Митиноку располагалась на северо-западном побережье, в нескольких сотнях метров от моря, с видом на остров Химесима. Впрочем, сейчас уже никаких видов не было - несмотря на то, что деревня располагалась совсем недалеко от города, приехали туда мы уже совсем поздно вечером.
   - Главное, - говорила Сумико с заднего сиденья, - успеть назвать свое имя. После этого он точно захочет с вами поговорить.
   - Почему ты так думаешь? - спросил я. - Не такая уж я знаменитость.
   - Только не для деда, - сказал Ясухиро. - Помните, я вам говорил, что за последние три года читал все, что вы написали?
   - Говорил что-то такое, - подтвердил я.
   - Ну так, это я для деда ваш журнал покупал. Он ваш фанат. Так что, Сумико права. Заходите и прямо с порога: "Здравствуйте, меня зовут Рокеро Мацуда".
   - Поверю вам на слово.
   Через пару минут мы припарковались возле двухэтажного дома. Выбравшись из машины, я поежился от вечерней прохлады и застегнул куртку. Совсем рядом, но невидимое в темноте шумело море. Воздух был сырой и соленый.
   - Сейчас посмотрю, не спит ли он, - сказал Ясухиро, исчезая в темноте. Скрипнула, потом негромко хлопнула дверь. Сумико подошла ко мне, тоже запахнув свою ветровку.
   Дверь снова скрипнула, Ясухиро позвал нас внутрь.
   Такеши Сибоку, который, судя по всему, еще и не думал готовиться ко сну, встретил нас в коридоре.
   Я знал, что на островах вдали от города люди живут долго, но Сибоку-сану было не меньше восьмидесяти, как мне показалось. Он стоял, опираясь левой рукой на самодельную узловатую и кривую клюку. Правый рукав рубашки у него был пустой. Глаза старика казались черными и огромными, как у анимэ-персонажа, а все из-за очков с большими диоптриями.
   Я поклонился.
   - Здравствуйте, Сибоку-сан. Мое имя Рокеро Мацуда.
   Он улыбнулся в ответ, обнажив десны почти без зубов.
   - Да, Ясухиро мне уже сказал. Я думал, вы постарше.
   Из жилой части комнаты выглянули две детские головы - одна с косичками, вторая почти налысо остриженная.
   - Привет, - улыбнулся я мимо старика.
   Тот оглянулся и нахмурился.
   - А ну, брысь в кровать, тараканы!
   Головы пропали, а из коридора послышался топот маленьких ножек.
   - Проходите, проходите, - сказал старик, заметно волнуясь.
   - Извините, что так поздно, - сказал я, идя вслед за хозяином вглубь дома.
   - Ничего. Я рано не ложусь.
   Мы устроились в кухне-гостиной за столом. Через минуту к нам присоединились Ясухиро и Сумико.
   Обстановка в комнате была самой простой, как всегда в деревне. Простая мебель: стол, стулья, диван. Минимум посуды. Чистота и ветка кустовой розы в вазе на столе давали понять, что в доме жила или периодически бывала и женщина.
   Сибоку-сан начал заваривать чай.
   - Сколько вам лет? - спросил он.
   - Двадцать семь.
   - Выглядите на восемнадцать. Я как вас увидел, подумал - розыгрыш. Не может такой пацан быть журналистом, да еще - Рокеро Мацудой.
   - Ясухиро сказал, что вы читаете мои материалы.
   - Не пропустил ни одного. Моя любимая - про деревню Инунаки, где пропадали люди. Эту историю вы здорово написали.
   Несмотря ни на что, услышать похвалу мне было приятно даже от этого старпера.
   - Насколько я знаю, полиция арестовала семейку, что охотилась на туристов, - вспомнил я. - А тела нашлись в погребе. Но не уверен, что мы об этом писали.
   - Правда? А почему в тех местах не работали пейджеры и телефоны, выяснили?
   - Радио-помехи. В паре километров от деревни располагается военная база США. Понятно, что они это не афишировали.
   - Одной тайной меньше, - согласился Сибоку-сан.
   - Мне бы хотелось, чтобы мы разобрались и с этой, - сказал я, доставая из внутреннего кармана куртки факс и протягивая старику. Он нашел перед телевизором другие очки и долго читал, чуть шевеля губами. Закончив, вернул мне лист.
   - Да, написано все верно.
   Тогда я выложил на стол рукопись на листовках, которую мне ненадолго вернул Ясухиро.
   - А здесь? Тоже все верно?
   Сибоку-сан пальцами перебрал несколько верхних листов, словно желая убедиться, что все они на месте.
   - Здесь все в точности так, как он рассказал.
   - Он? - переспросил я. - Петр Немиров?
   - Да.
   - Что с ним стало?
   - Умер. Давно. Наверное, через пару недель после того, как мы его нашли.
   - Умер, - разочарованно повторил я. - От чего?
   - Почки отказали. Пил слишком много морской воды.
   - А женщина? Что за женщина была с ним?
   Сибоку-сан оглядел нас по очереди: меня, Сумико, Ясухиро.
   - Целая депутация, - проворчал он, но, впрочем, беззлобно. - Ладно. Вот что: думаю, мне стоит начать с самого начала, тогда и вопросов будет меньше.
   Мы втроем одновременно кивнули.
   - Вы не против, если я буду записывать на диктофон? - спросил я.
   Сибоку-сан поколебался.
   - Как хотите, - решился он.
   Прежде чем начать рассказ, он ненадолго исчез в смежной комнате. Чем-то там погромыхал и вернулся с большой книгой в руках. Грязная и потрепанная обложка была из простого серого картона, на котором выцветшими красками были нарисованы море, парусник и красная рыба в короне и с петушиными хвостом. Название как и почти вся информация в выходных данных мне ничего не сказали, разве только год - 1903. Страницы были пусты, если не считать плотной перфорации.
   - Книга, которую читал Петр Немиров? - спросил я.
   - Да, - ответил Сибоку-сан, наливая мне чая. - Это единственное, что от него осталось.
   Старик присел на мягкий стул и пододвинул к себе свою чашку.
   - Давненько я никому это не рассказывал, - начал он. - Потому что история на самом деле и красивая и страшная. - Он помолчал, отпил чая. - В тот день мы с дедом нашли лодку. Все, как в вашей статье. Я заметил ее первым. Это произошло, наверное, через час после рассвета. Мы поставили парус и подплыли ближе. Дед подтянул лодку багром, а мне велел оставаться на месте. Едва он оказался на борту другой лодки, как раздался выстрел.
   Я покосился на Сумико, которая вся подалась вперед.
   - Стрелял Петр? - спросил я.
   - Конечно.
   - Но зачем?
   - Услышал японскую речь. Испугался. Но он не попал. Успел сделать только один выстрел, потом дед отобрал у него пистолет и выбросил в море. Петя не сопротивлялся, он был очень слаб. Забился в дальний угол и затих.
   - Как он выглядел?
   - Как мертвец. Худой, сухой, весь сгоревший. Но никак не хотел расставаться со своей книгой, ни на минуту из рук не выпускал.
   Я сглотнул.
   - А... женщина? Как выглядела она?
   - Как обычная женщина. Только очень худая. Тело все покрыто ранами, как чешуей.
   - Исклевано птицами, - кивнул я.
   - Да, - медленно проговорил Сибоку-сан, - птицами. Но не только. Среди ран, помимо огнестрельной и нанесенных птицами, были следы зубов. Человеческих.
   Ясухиро покивал. Пока что ничего нового для себя он не услышал.
   - Сам я не видел, - спокойно продолжал старик. - А вот дед хорошо в этом разбирался. Я подслушал, как он разговаривал с полицейским из Гото.
   - Подождите, - я потер лоб. Бессознательный жест. Даже так я не мог уложить в голову то, что собирался сказать: - Следы зубов? Мальчик ее... ел?
   - А как он по-вашему смог выжить? Он слеп. Он не может охотиться на птиц. И умер бы через час от аллергического шока, если бы даже смог поймать и съесть хоть одну рыбу.
   - Но кто эта женщина?
   Сибоку-сан усмехнулся.
   - Сами как думаете?
   Я облизнул верхнюю губу.
   - Ну, рукопись явно пытается вывести на мысль, что это Катоа. Нингё во плоти, вышедшая из сказок и преданий.
   - Но вы в это верить не хотите?
   - Уже не знаю. Есть одна крупная нестыковка. Нингё - русалка. Помесь карпа и обезьяны, покрытая чешуей. А та женщина - вполне себе человек, хоть и сильно изувеченный.
   - Она заплакала, - сказала Сумико.
   Сибоку-сан с легкой улыбкой посмотрел на нее и кивнул.
   - Что? - не понял я.
   Сумико быстро перебрала листовки.
   - Вот смотрите, - сказал она, - последняя страница. Петя рассказывает о своей семье. Катоа заплакала. А существует легенда - помните, я вам рассказывала? - что если нингё заплачет, она превратится в человека.
   - Но Петя этого не знал, - встрял Ясухиро. - Зато знал другое: если поест мясо русалки, он излечится от всех болезней. Сможет видеть. И выжить в море. И тогда он убивает Катоа, стреляет в нее из пистолета. И ест ее.
   - Вот только Катоа уже стала человеком, - печально закончила Сумико. - Ее мясо позволило Пете выжить, но от болезней не излечило.
   Я помолчал, пытаясь привести мысли и чувства в порядок.
   - Он это знал? В конце концов он узнал, что сделал?
   - В конце концов узнал, - ответил Сибоку-сан. - Когда полиция его допрашивала. Это было через несколько дней после спасения. Петя был еще очень слаб, поэтому в Гото его перевезли не сразу. Несколько дней он жил у нас. Мой дед немного говорил по-английски и был переводчиком на первом допросе. А через пару недель Петя умер в госпитале в Гото.
   - А кто написал рукопись?
   - Я, - ответил Сибоку-сан. - Когда я уже достаточно повзрослел, чтобы хоть что-то соображать, мы с дедом поговорили про тот случай. Ему нужно было обсудить его хоть с кем-то, потому что история его явно тяготила, словно он был в чем-то виноват или мог что-то изменить. А лучшей кандидатуры, чем я у него не было, ведь я тоже там был, все видел своими глазами и слышал своими ушами. Потом, уже после смерти деда, я записал историю. Если что и добавил от себя, то самую малость. Это почти слово в слово - рассказ мальчика.
   - Точнее, - поправил я, - рассказ мальчика, как его смог перевести и запомнить ваш дед, немного говорящий по-английски. Который для мальчика тоже был не родным языком.
   Сибоку-сан покачал головой.
   - Вы не верите.
   - Трудно поверить в такое, - сказал я. - А тело женщины? Его исследовали? Может, нашли в нем что-то необычное?
   - Нет, - ответил старик. - Оно пропало.
   - Что?
   - Пропало дней через десять после похорон. Раскопали могилу и похитили тело.
   Я усмехнулся.
   - И теперь оно хранится в каком-нибудь синтоистском храме?
   - Или в частной коллекции какого-нибудь любителя сверхъестественного и неразгаданного. Кто знает.
   - Почему-то меня это совсем не удивляет, - сказал я и надолго задумался. - У меня, пожалуй, осталось всего два вопроса: что стало с Беном и почему вы писали на листовках?
   - С Беном стало то же, что и с Чарли, - ответил Сибоку-сан. - Петя выбросил его труп за борт. Что касается листовок - я записывал историю во время войны. Просто чтобы не сойти с ума, каждую минуту ожидая смерти. Потерял руку, но сохранил рассудок. А листовки - были самой доступной бумагой в то время и в том месте.
   - Больше вопросов нет, Сибоку-сан, - сказал я и выключил диктофон. - Полагаю, что теперь у меня есть ваше разрешение на публикацию?
   Сумико и Ясухиро синхронно повернули лица к Сибоку-сану.
   - Нет, - ответил старик. - Нет у вас моего разрешения, Мацуда-сан. Поэтому прошу вас рукопись оставить, а запись в диктофоне стереть.
   Я изумленно уставился на него.
   - Но... почему?
   Сибоку-сан грустно и даже несколько разочарованно посмотрел на меня.
   - Потому что вы не верите.
  

***

  
   У меня ушло еще несколько дней, чтобы все таки уговорить Такеши Сибоку на публикацию. Почти неделю я курсировал между Нагасаки и Гото, выучил наизусть дорогу до Митиноку и домашний телефонный номер старика, но все же добился своего. Не исключено, что большую роль, чем мой авторитет и настойчивость, сыграли деньги - Имиджи-сан предложил весьма приличную сумму за рукопись. И не прогадал.
   Всего мы планировали выпустить материал в виде серии статей в четырех выпусках: в трех - сама история, в четвертом - большое интервью с Такеши Сибоку. Первые три выпуска пользовались ажиотажным спросом. Телефоны в редакции разрывались от желающих узнать подробности истории нингё.
   В день, когда в печать должна была пойти четвёртая часть, я заехал в редакцию перед очередной командировкой. Едва я сел на свое место, как зазвонил телефон.
   - Зайди, - сказал Дуб и повесил трубку, прежде чем я успел сказать, что у меня нет времени.
   - Кояма-сан, у меня совсем нет времени, - сказал я, заходя в архив. - Правда. Улетаю в Токио.
   Дуб брезгливо посмотрел на меня поверх очков и бросил на стойку распечатку.
   - Тогда прочитай это в самолете, - сказал он и тут же забыл о моем существовании.
   Я вздохнул и пробежался глазами по распечатке. Потом задержал взгляд и стал читать с начала, медленней и внимательней.
   - Что? - сказал Дуб. - Нашлось время?
   - Показывали это Имиджи-сану?
   - Как раз собирался.
   - Не нужно, - сказал я. - Я сам.
   В кабинете босса было не продохнуть от сигаретного дыма. Сам он сидел на своем кресле, закинув ноги на заваленный бумагами стол и вычитывал чей-то шедевр. Увидев меня, он тут же посмотрел на часы.
   - Почему не в аэропорту?
   Я выложил перед ним распечатку Дуба. Имиджи-сан к ней даже не притронулся, мельком глянул и поднял глаза.
   - Что это?
   - Прочтите.
   - Я весь день читаю. Уже двадцать лет. А потом во сне всю ночь рассказываю. Жена жалуется.
   - Профессиональный риск, - посочувствовал я.
   - Поработаешь с мое. Что у тебя?
   - Это касается нашего материала про нингё. Дуб накопал еще кое-что.
   - Материал утвержден, - отрезал босс.
   - Это важно.
   Имиджи-сан со вздохом отложил вычитываемую статью и опустил ноги.
   - Выкладывай суть и чеши в аэропорт.
   Я сел за стол.
   - Дуб полагает, что установил личность женщины, которая была в лодке с Петром Немировым.
   Босс без интереса и удивления ждал продолжения.
   - В 1959 году, - сказал я, ткнув пальцем в бумагу, - в администрацию Гото поступило обращение на эксгумацию тела женщины, найденного в лодке с Петром Немировым осенью 1905 года.
   - Кто инициировал?
   - Некий Юджин Уайт из Нью-Йорка.
   - Основание?
   - Генеалогическое исследование. Этот Юджин Уайт утверждал, что женщина - ни кто иная, как его бабка Шарлотта Уайт, бывшая пассажиркой русского парохода "Сиам" в тот памятный рейс, когда его пустил ко дну авизо "Тацута".
   - Та-ак, - промычал Имиджи-сан и потянулся за сигаретами. - А с чего этот мистер Уайт решил, что это его бабка?
   - По особой примете, которая была на теле, но которую мало где в новостях упоминали в связи с... хм, местом ее расположения. Татуировка в виде двух дельфинов ниже пупка.
   - Очаровательно, - осклабился босс. - Дальше.
   - В эксгумации ему, естественно, отказали, потому как частные интересы не являются для этого достаточным основанием. Но мы-то с вами знаем, что эксгумировать на самом деле было нечего.
   - А внук это узнал?
   - Не думаю, - качнул я головой. - Вот копия официального ответа администрации Гото. Здесь ни слова о пропавшем теле.
   - И мистер Уайт успокоился?
   - Второго запроса от него не было. Но только это не все, что было в первом.
   Имиджи-сан ткнул в меня прокуренным пальцем.
   - Ты рискуешь прикончить мое терпение и опоздать на рейс. На твоем месте, первого я бы опасался больше.
   - Наш мистер Уайт посчитал нужным указать, что Шарлотта Уайт путешествовала вместе со своим любовником и подельником Бенджамином Келли. Тело которого так и не было найдено.
   Имиджи-сан хлопнул ладонью по столу, разметав по кабинету бумаги, и радостно засмеялся.
   - Черт! Красиво!
   Он вскочил и забегал по кабинету.
   - Красиво, красиво, черт меня побери!
   Неожиданно, он замер на месте и посмотрел на меня.
   - Но какой убедительный бред! Или просто вранье? Вот только чье? Сибоку? Знал Такеши Сибоку про мистера Уайта, уничтожившего его фантастическую историю одним официальным запросом?
   Я пожал плечами.
   - Если и так, то мне об этом ничего не рассказывал. Думаю, о мистере Уайте знали лишь пара человек в администрации Гото.
   - Согласен, - покивал Имиджи-сан. - И все же, что-то мне подсказывает, что эту феерическую эпопею придумал не Такеши Сибоку. И даже не его дед. А вот мальчишка... мальчишка, потерявший семью, переживший кораблекрушение, умирающий от голода, жажды и страдающий постоянными галлюцинациями... и он просто поверил в одну из них. И заставил поверить других. Настолько, что кто-то не погнушался разграблением могилы... До какого момента в его историю можно верить?
   - Видимо, до перестрелки. Хотя Шарлотта уже в самом начале превратилась в Чарли. Кстати, этот пассаж я вполне могу поставить в заслугу фантазии Такеши Сибоку, у Петра Немирова не было причин делать это. Другое дело - старый Сибоку, который изящной операцией по смене пола делает из обычной женщины русалку, а из вполне заурядной истории выживания на море - настоящую мистерию. Не удивлюсь, если и пропажа тела Шарлотты тоже его рук дело.
   Босс поморщился.
   - Не перегибай. Сколько ему тогда было? Десять лет? Двенадцать?
   - А его дед?
   Имиджи-сан немного подумал.
   - Этой правды мы, видимо, уже никогда не узнаем. Да и важна ли она? Ясно, что кто-то из них двоих превратил Шарлотту в Чарли. А потом - в Катоа. Ты уже разложил историю заново? Пасьянс сошелся?
   - Я бы не отбрасывал полностью то, что мальчик рассказал полиции, - медленно проговорил я. - Думаю, там было много правды. Полагаю, что Бен и Шарлотта вполне могли убить семью Немировых, захватить лодку, а также мальчика в качестве потенциального съестного припаса. Через какое-то время между ними вспыхнула ссора. Шарлотта убила Бена, и вот с этого момента у мальчугана возникла собственная, альтернативная реальность. В ней он оживил сильного, доброго Бена, чтобы тот убил Чарли-Шарлотту, которую Петя, очевидно, боялся и ненавидел. В ней он в какой-то момент сам застрелил Бена, чтобы отомстить за семью. Из прочитанных сказок создал Катоа, пережил встречу с бокэ-кудзирой, аякаси и, уверен, массой других удивительных существ. Детское сознание творило свой волшебный мир легко и непринужденно. Но Пете что-то нужно было есть. Что-то, что не похоже на человека, пусть даже ненавистную Шарлотту, которая к тому времени, очевидно, уже умерла. Судя по тому, что огнестрельная рана в ее теле была одна, Бен не промахнулся. Или стрелял сам Петя. Этой правды мы тоже уже не узнаем. И после всего этого Шарлотта волшебным образом превратилась в Катоа, чье чудесное и вкусное мясо должно было спасти ему жизнь и излечить от всех болезней. Ведь именно так говорилось в его книге. Книга - это дверь в его реальность.
   Имиджи-сан снова ткнул в мою сторону пальцем.
   - Я хочу, чтобы ты написал все это до того, как доберешься до Токио.
   - Каким образом? - возмутился я.
   - У тебя будет полным полно времени в дороге и в самолете. Вечером пришли мне факс.
   Я вздохнул, так как рассчитывал вздремнуть в полете.
   - Хорошо, босс.
   - А теперь - бегом в аэропорт.
   Я поднялся и заметил:
   - Сибоку-сан будет сильно расстроен, если мы выпустим пятый выпуск.
   Имиджи-сан удивленно посмотрел на меня.
   - Он наконец узнает правду, - отозвался босс. - Разве не в этом твоя работа?
   Я вспомнил слова Сумико: "Люди хотят верить в сказку". И почти сразу слова ее дяди: "В ваших газетах одно вранье". Они меня приободрили.
   - Да. Точно. Именно в этом.
  
  
  
  
  
  
  
  

63

  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"