Балуй Василий : другие произведения.

Древо Жизни (полная версия)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    На день рождения родители Данила Ларина делают ему подарок - саженец ягодного тиса, дерева, дающего, согласно древним поверьям, здоровье и долголетие своему хозяину. Они не подозревают, что таким образом связывают его с, так называемым, 'Древом Жизни', которое древние кельты называли 'Crann Bethadh', могущественным и древним организмом, живущим на планете многие тысячи лет...

Пролог

   Над его ухом дважды щелкнули пальцы.
   - Эй, вернись ко мне!
   Данил неохотно поднял голову, посмотрел на наклонившуюся к нему Румию. Черт лица он не различил, расширенные во всю радужку зрачки ловили только силуэты. Но он знал, что это она.
   Румия коснулась его щеки кончиками пальцев.
   - Ты где?
   Он сглотнул.
   - Я? Я здесь, - и это было, конечно, неправдой.
   Действие ягоды уже началось, перемешивая и быстро замещая реальности в его сознании. Данил еще не почувствовал и не понял, успешен ли был переход, но вот Румия распрямилась, и прятавшееся за ее головой солнце - раскаленное и белое, но только одно - вернулось на свое место.
   Его тут же заслонила новая тень.
   - Двинься, плесень, - услышал Данил голос Юрки, и почувствовал толчок. Он упал боком, неловко выставив руку и угодив точно в жидкую грязь у самой воды.
   - Не трогай его! - крикнула Румия. Достаточно громко, чтобы ее услышал старший брат, отдыхавший со своей компанией дальше по берегу. - Я сейчас Таира позову, понял?
   Юрка презрительно хрюкнул. Буркнул:
   - Встретимся еще, - и исчез.
   Данил присел у воды и старательно отмыл грязь с рук.
   - Дэн, идем отсюда? - сказала Румия. - Он же так и будет задираться.
   - Да, - отозвался он. - Сейчас.
   Румия не отходила от него ни на шаг. Данил чувствовал ее присутствие за спиной, но оно ему не мешало. Ягода снова забирала свое. Он это понял по внезапно разделившемуся надвое солнцу, мгновенно переменившему и раскрасившему берег фантастическими двойными тенями и новыми звуками. Их жуткая какофония начала постепенно раскладываться на отдельные голоса - воды, птиц, насекомых. Звуки, производимые людьми, коих даже в этот утренний час на озере было в избытке, Данил некоторое время игнорировал. Лучше всего он, конечно, различал голоса деревьев и трав. У каждого из них был свой голос, который не спутаешь с другим. Шипящие, бурлящие соком, трудящиеся как маленькие голодные насосики, жадно сосущие воду и солнечный свет.
   Краем глаза Данил еще успел увидеть смазанную загорелую фигуру, быстро и ловко пробежавшую по бревну-трамплину. Услышал голос Юрки:
   - Ребя, зацени!
   Извернувшись стремительным сальто, он почти без всплеска исчез под водой.
   - Дэн, - снова позвала Румия.
   Данил не отозвался. Он прислушивался к одному из голосов и, наконец, нащупал на дне тонкую травинку, цеплявшуюся слабым корешком за рыхлую смесь песка с землей. Он увидел и услышал сотни и тысячи таких травинок, покрывающих дно озера, и целые плантации густого остролиста ближе к противоположному берегу, где бултыхался Юрка.
   Юрку же Данил увидел странно: снизу вверх, в уродливых и неестественных пропорциях, зрением не человека, а стерегущего на дне многоглазого зеленого монстра. Видел мелькавшие в мутной воде белые ступни и ладони.
   Данил потянулся к ним.
   Сначала Юрка ничего не понял. Он только сильнее заработал руками. Но когда вода дважды залила рот и проникла в легкие, он заметался. Сообразил, что кто-то или что-то держит его за ногу и быстро тащит вниз.
   Из воды раздался его захлебывающийся вопль.

Глава 1. Софья

   По ходу мистического рассказа Румии, все вели себя по-разному. Наталья рассеянно смотрела в окно, вертя в руках салфетку, и была где-то далеко. Ее подруга и хозяйка квартиры Жанна, которая и устроила им эту встречу, напряженно слушала, глядя то на Румию, то на Софью, этими многозначительными взглядами как бы подытоживая важность сведений.
   Сама Софья старалась поддерживать на лице выражение вежливого интереса, но ни разу девочку не перебила.
   За разговором они пили зеленый чай: на столе перед ними стоял небольшой глиняный чайник с азиатским иероглифом и по такой же чашке. На каждой из чашек был свой, отличный от других, иероглиф. Когда чайник опустел, замолчала и Румия.
   - Можно еще чая? - спросила Софья и улыбнулась.
   - Конечно, - поднялась Жанна.
   - Я помогу, - сказала Наталья. Румия покосилась на Софью и поднялась следом.
   Софья прошлась по комнате, чтобы немного размяться. Они сидели здесь уже больше двух часов. Все это время говорила, в основном, Румия, но устали все. Софья открыла окно, чтобы впустить немного свежего воздуха. Остановилась возле комода, на котором были разложены забавные и бесполезные мелочи - бижутерия, цветные камешки, крошечные фигурки животных и языческих божков. Все было педантично расставлено в идеально-ровную линию и поддерживалось в безупречной чистоте, которую не нарушала ни мужская, ни детская рука. Типичное жилище старой девы, среди операционной стерильности, корзиночек, салфеточек и геометрически совершенных посудных композиций которого ни одна мужская особь не нашла себе достаточно места, чтобы задержаться здесь хотя бы на несколько дней. Или ночей.
   - Я со своими проблемами даже не спросила, что у тебя новенького, - неожиданно услышала Софья голос Натальи из кухни. Она старалась говорить тихо, и если бы Софья сидела на прежнем месте, она бы их не услышала.
   - Да все по-прежнему, - ответила Жанна. - Я надеюсь, успеем поговорить еще.
   - Нет. Мы потом сразу домой.
   - Жалко. Я по тебе соскучилась.
   Наталья помолчала.
   - Скажи мне, откуда ты знаешь Софью?
   В гостиную вернулась Румия, и Софье пришлось сделать вид, что она заинтересовалась золотистой фигуркой карликового Будды.
   -... общих знакомых, - поймала она ответ Жанны. - Разговорились, она попросила устроить вашу встречу.
   - Сама? Я думала, это ты ее уговорила.
   - Нет, она сама.
   - То есть ты все ей рассказала?
   - Нет, конечно, - неискренне ответила Жанна. - Она... ты знаешь, она, скорее сама все угадала. Идем, а то нехорошо - ушли, болтаем...
   Софья, стараясь не суетиться, вернулась к своему креслу.
   Все снова устроились вокруг журнального столика. Жанна разлила чай по чашкам. Несколько минут все молчали, дули в чашки и пили обжигающий улун. Румия явно устала говорить. Жанна не знала, как начать беседу. Наталья ее начинать и не хотела. Поэтому Софья спросила сама:
   - Румия, это все, что ты хотела рассказать?
   Девочка стрельнула взглядом в сторону Натальи, но та на эту немую просьбу о помощи никак не отреагировала.
   - Нет, - сказала Румия. - Есть еще кое-что что.
   - Слушаем.
   - Кое-что мне рассказал сам Юрка.
   Софья кивнула.
   Румия облизнула нижнюю губу и уставилась в свою чашку.
   - Да, - сказала она. - После той истории... Юрка как-то зашел ко мне. Недели через две. Ему нужно было с кем-то переговорить, обсудить. И он не знал с кем.
   - И он решил, что ты подойдешь лучше всех, - сказала Софья. - Почему? Не потому же, что твой брат спас его?
   Румия задрала подбородок и с вызовом посмотрела на Софью. Но Наталья ее опередила:
   - Потому что раньше Румия дружила с Юркой. Это сейчас не важно. Давайте ближе к делу.
   - Он влюблен в меня до сих пор, - буркнула Румия.
   - О, - сказала Софья и улыбнулась. - Понимаю.
   - И к тому же, - сказала Румия. - Юрка хотел предупредить меня. Он боялся, что со мной случится что-то такое... такое же, как с ним.

***

   Железная рука обхватила Юрку под мышками и болезненно дернула вверх. Движение родило в левой ноге такую боль, словно Юрке оторвали ступню. Раскрыв рот, он беззвучно заорал, захлебываясь и совсем ослепнув в облаке пузырей. Но уже через мгновение пробкой выскочил на поверхность, замолотил руками, взбивая пену. Рука не отпускала.
   - Тихо, ты! - рявкнул кто-то Юрке прямо в ухо. Тот вывернулся, помогая себе ногами, попал коленом в мягкое.
   - Ай, зараза! - выругался тот же голос. - Что ж ты делаешь?
   Но больше Юрку уже ничего не держало. Он быстро и шумно доплыл до берега. Греб даже тогда, когда уже чувствовал под ногами землю, но не мог остановиться. Поскользнулся на глине, упал, вцепившись в сухой берег.
   К нему бросилась Румия, помогла встать, но Юрка оттолкнул ее, взвизгнул:
   - Отойди от меня!
   Он отполз подальше от воды, спрятался среди пирамидок из одежды и обуви купающихся. Его трясло.
   Ленька и остальные из его компании испуганно топтались у бревна, не решаясь подойти. Только Ленька спросил:
   - Ты как, чувак?
   - П-пошел в жопу, - трясущимися губами отозвался Юрка. Он нашел свою майку, раздражаясь и скрипя зубами, распутал ее и неловко натянул, всю вымочив.
   Из воды выбрались спасатели - Таир и еще двое из компании старших.
   Таир подошел к Юрке.
   - Как дела, утопленник?
   Юрка, обхватив себя руками, только помотал головой.
   - Ну, ты брыкаться, - сказал Таир. - Чуть обоих нас не утопил. Ногу, что ли, свело?
   - В траве, - невнятно ответил Юрка, - в траве запутался...
   - В траве? - удивился Таир. - Ты по дну, что ли, ползал? Там глубины метра три.
   Юрка ничего не ответил.
   - Ладно, - поднялся Таир, - оживай. Только в воду сегодня больше не суйся.
   Таир презрительно взрезал плечом юркину банду, из которой ни один не сунулся в воду, когда тот начал тонуть. Они засобирались и потянулись к поселку. Юрка, уже чуть успокоившись и отогревшись, вспомнил, что так ничего и не сказал Таиру, но кричать в спину "спасибо" было уже глупо.
   Он тронул пальцами левую лодыжку. Она покраснела и казалась больше правой.
   Ленька и остальные, один за другим, забирали одежду, одевались и молча уходили. На берегу, кроме Юрки, остались только Данил с Румией.
   - Дэн, идешь? - спросила Румия.
   - Иди, я догоню, - отозвался тот.
   Но Румия не ушла. Боялась за своего задохлика.
   Данил не боялся. Он присел рядом с Юркой на корточки, заглянув в лицо. Юрка не выдержал его страшный слепой взгляд с расплывшимися зрачками.
   - Что? - зло спросил он.
   - Встретимся еще, - тихо, одними губами проговорил Данил.
   - Чего?
   - В следующий раз это будет не нога. В следующий раз это будет... - Данил очертил пальцем невидимое ожерелье на шее Юрки.
   Но сам Юрка смотрел на ту его руку, которой он опирался о землю. Он увидел, как в расставленных пальцах Данила шевельнулся скрученный стебелек вьюна. Юрка не видел, какова длина этого ростка, а потому не знал, что случилось дальше - то ли вьюн просто заскользил по траве к его ноге, то ли он начал расти на глазах прямо из кулака Данила - в тот момент и то и другое было одинаково безумным и возможным.
   Вьюнок, щекоча кожу мягкими треугольными листочками, коснулся ноги Юрки, оплел ее поперек чуть выше лодыжки и нырнул под икру, болезненно стягивая кожу.
   Юрка, взвизгнув как поросенок, вскочил на ноги, срывая с себя росток и втаптывая его в землю.
   - Данил! - крикнула Румия.
   Тот поднялся.
   Румия мгновенно оказалась рядом.
   - Что ты делаешь?
   Данил поднял обе ладони.
   - Даже пальцем его не тронул.
  

***

  
   Софья слушала Румию рассеянно. Эмоций в ее рассказе было куда больше, чем полезных деталей, но ситуация, в целом была понятной. Да и вообще, смуглая татарочка с лицом беспринципной старлетки Софью интересовала мало. С ней-то все как раз было ясно: молода, смазлива, влюблена, напугана. Представилась, как "девушка Данила" и с вызовом посмотрела на присутствующих.
   Наталья Ларина почти все время молчавшая и открывающая рот только тогда, когда к ней прямо обращались, интересовала Софью куда больше, и ей она уделила особое внимание.
   Изредка их взгляды пересекались. В такие моменты Наталья, несколько мгновений выдерживала взгляд Софьи, но всегда первой отводила глаза и перемещала внимание на говорившую Румию или предметы интерьера. Софья же спокойно продолжала изучать ее лицо.
   Она еще не вынесла окончательного мнения касательно этой женщины, но сомневалась, что и в этом случае придется глубоко копать. Софья считала, что хорошо разбирается в людях.
   Наталье было около сорока. Говорила мало, со всеми по-разному. С девочкой - скорее покровительственно, явно считая ее молодой дурочкой и не воспринимая всерьез. С подругой Жанной - чуть снисходительно, даже свысока. Так бывает, когда встречаются две старых девы, одна из которых год назад вышла замуж. Да, решила она, видимо, тут было что-то похожее.
   С ней же самой Наталья вела себя настороженно и даже подозрительно. Что ж, имела полное право. Ее сын считает садовое дерево своим лучшим другом. А девушка сына утверждает, что этот друг дает ему силу и власть над миром и людьми. Такое не станешь рассказывать первому встречному.
   Софья дождалась, пока Румия закончит свой второй рассказ, пока информация не осядет в умах всех присутствующих, и задала давно приготовленный вопрос:
   - Наталья, - сказала она, - Жанна сказала, что вы обращались с Данилом к психиатру. Это правда?
   Жанна отвернулась от Натальи, посмотрев куда-то за окно.
   - Н-нет, - после паузы ответила та, - не к психиатру. Психологу.
   - Что он сказал?
   - Ничего нового. Ну, знаете, эту постную кашку, которой они кормят всех беспокойных мамаш без разбора: комплексы, гиперкомпенсация. Особая деликатность отношений в пубертатный период.
   - Вы с этим не согласны?
   Наталья задумалась. Думала она явно не над вопросом. А над тем, насколько откровенной может быть с Софьей. Софья надавила:
   - Вы сами верите в то, что нам здесь рассказала Румия?
   - Нет, - буркнула Румия.
   - Помолчи, пожалуйста, - чуть поморщилась Наталья и тронула Румию за руку. - Какая разница, во что верю я? Важно, что там, на озере, что-то случилось. Что-то страшное. Мальчик чуть не утонул и две недели боялся выходить из дома. Он живет в соседнем доме, его отец часто заходит к нам. Румия считает, что это сделал Данил. И сам Юрка тоже считает виноватым Данила.
   - А вы? - спросила Софья.
   - Нет, - ответила Наталья. - Я в это не верю. Данил здесь не при чем. Но мне нужно услышать мнение... хм, специалиста.
   - Данил мстил, - снова вставила Румия. - Мстил Юрке за меня и за то, что тот спилил его дерево.
   Софья вопросительно посмотрела на Наталью. Та устало пожала плечами:
   - Давняя история. Так что вы скажете?
   Софья ответила не сразу.
   - Ситуация настолько безнадежна? - подняла Наталья бровь. - Или вы сейчас выйдете из комнаты и вызовите психиатрическую бригаду? Не беспокойтесь, я привыкла к такой реакции. Слишком давно мы в этом... - она не договорила и неопределенно покачала рукой.
   - Расскажите мне немного про ваше чудо-дерево. Какого оно рода?
   - Ягодный тис.
   - Тис? - удивилась Софья. - Странный выбор для садового растения.
   - Прямо слова моего мужа. Только он использовал слово "дебильный" и уже, так сказать, постфактум. Вообще, мы искали долгоживущее дерево. Захотелось. Мы купили его, ничего о нем не зная. Мало того, что оно оказалось очень капризным, и никак не хотело приживаться, так еще и ядовитым. Представьте, каково это с маленьким ребенком, который везде лазит и все тащит в рот.
   Софья попыталась вспомнить, что она знает про тис, и была вынуждена признать, что, практически ничего, какие-то обрывки из энциклопедии. Она не могла вспомнить даже его внешний вид, хотя в памяти отпечатался контраст ярко-зеленой кроны и кроваво-красных ягод.
   - И давно он у вас растет?
   - Мы купили и посадили его через полгода после рождения Данила.
   - Купили?
   - Да, - кивнула Наталья и отхлебнула из своей чашки. - На сельскохозяйственной ярмарке в пригороде.
   - Вы сами его выбрали или вам посоветовали?
   - Я понимаю, о чем вы говорите. Человек, который нам продал это растение - знаете, такой мужик, чисто толстовской наружности, даже с бородой лопатой - очень нас уговаривал на тис. Рассказал кучу чудесных историй про могущественные древние народы, поклонявшиеся тису, чуду-дереву, как вы сами сказали, способному раздвигать границы времени. Ну, чисто поэзия. Вот мы уши и развесили. Потом, когда вся эта история только началась, но еще не стала безумной, я ездила несколько раз на эту ярмарку, но того человека не нашла.
   - А ваш муж?
   - Мой муж?
   - Как он относится к этой истории?
   Наталья покусала губу.
   - Хотите знать, верит ли он?
   Софья чуть наклонила голову.
   - Когда Данил был еще маленьким, - сказала Наталья, - и жаловался нам, что постоянно слышит какой-то голос в голове, Сережа несколько раз хотел дерево срубить. Мы думали, что Данил жует хвою. Оттуда и голос.
   Софья задумалась.
   - У тисового сока есть галлюциногенные свойства? - спросила она.
   - Потом я выяснила, что - нет, - ответила Наталья, - или, по крайней мере, я такой информации в интернете не нашла, поэтому-то дерево мы и не тронули. А потом, когда Данил подрос, уже он не дал. Да мы, признаться, и сами махнули на это рукой.
   - Почему?
   - Ребенок вырос. Когда он был маленьким, он всем встречным и поперечным рассказывал про свою дружбу с чудесным деревом. Взрослые улыбались этим историям, а сверстники обзывали Данила Астериксом.
   - Мне кажется, друида в том мультфильме звали как-то иначе.
   - Мне тоже. Но у детей своя логика. В общем, некоторое время мы старались не обращать внимания, пока это не стало навязчивой идеей. Данил заставлял нас ездить на дачу, где мы посадили тис, каждые выходные. Если, вдруг, на неделе поездка не удавалась, у него случалась истерика, подскакивала температура, очень резко - до тридцати девяти-сорока. Первый раз мы даже скорую вызвали. Потом я как-то сама справлялась. Я в таких случаях всегда ложилась спать с ним. И Данил всю ночью разговаривал во сне со своим деревом. - Наталья немного помолчала, глядя в пустую чашку, потом отставила ее. - Мы обратились к психологу. Результат, вы, впрочем, знаете. А потом Данил повзрослел, поумнел, и о дереве говорить перестал. Мы даже подумали, что он наигрался в друида, пока... - Наталья замялась. Софья придвинулась. - В общем, в начале лета он пытался резать вены. С ним тогда случился... какой-то приступ, сам он ничего не помнит. Но верит, что с ним это сделал тот же человек, что изуродовал его дерево.
   - Потому что они одно целое - Данил и дерево.
   Софья посмотрела на Румию, но та снова умолкла, уставившись в стол.
   - А потом Румия рассказала мне эту историю про Юрку, - подытожила Наталья.
   Софья сделала паузу, прежде чем задать следующий вопрос. После последних слов Натальи, она решила, что это будет правильным.
   - Все обошлось?
   - Да. Слава богу, все обошлось.
   - Сейчас вы часто бываете на даче?
   - Каждые выходные. У нас там стройка полным ходом, есть, чем заняться.
   - Понимаю... Что ж, полагаю, я готова взглянуть на ваше чудо-дерево, - сказала Софья.
   Наталья явно не это ожидала услышать.
   - Дерево? Я думала вы поговорите с моим сыном.
   - Если бы Софью интересовали люди, - напомнила Жанна о своем присутствии, - она бы тоже стала психологом, правда?
   - Правда, - чуть улыбнулась Софья, - мои интересы, как я уже говорила, сосредоточены немного в другой плоскости. Плоскости, так сказать, непознанного.
   На лице Натальи появилось странное выражение. Словно ей предложили купить мутной бурды в бутылке из-под пива и сказали, что это магический фильтрат.
   - Что же до вашей истории, - торопливо проговорила Софья, - если то, что Румия нам здесь рассказала, правда, - Румия при этих словах несколько раз быстро кивнула, - то, очевидно, корень проблемы - дерево, извиняюсь за невольный каламбур. Дерево, а не мальчик. Психолог вашу проблему решить не смог. И вы правильно сделали, что обратились ко мне.
   - Но вы поговорите с Данилом? - с нажимом спросила Наталья.
   Софья вздохнула и сдалась.
   - Конечно. Думаю, с этого мы и начнем.

***

   Пока Наталья хлопотала на кухне, Софья, деликатно испросив разрешения, осмотрела квартиру. Прежде всего, ее интересовала комната Данила.
   Она открыла дверь и несколько минут рассматривала комнату с порога.
   Внутри стоял сумрак и прохлада, благодаря заботливо задернутым плотным шторам. Различались только крупные предметы мебели и общая обстановка - выступающий на свет из коридора угол письменного стола, притаившийся у занавешенного окна диван темного цвета - то ли зеленый, то ли синий. И неестественный порядок.
   Софья пошарила по стене рукой.
   - Где включается свет? - громко спросила она.
   Наталья выглянула из кухни.
   - За шкафом, - сказала она.
   Софья сунула руку за шкаф, тянущийся вдоль стены, и нащупала кнопку выключателя. Вспыхнул избыточно яркий свет. Софья поморщилась.
   Обстановка в комнате была очень простой, даже казенной. Словно хозяин заходил сюда исключительно по долгу службы - в данном случае для выполнения уроков, предпочитая личное время проводить в других местах. Диван (все же - синий). На диване - подушка в наволочке с изображениями луны и солнца. Стол с несколькими выдвижными ящиками, на ящиках множество наклеек машин, мотоциклов и каких-то монстров. На столе - стопка учебников и отдельно - тетрадей. Стакан с ручками и карандашами. Безукоризненная симметричность, с которой были разложены учебные инструменты, невозможная для подростка, выдавала заботливую материнскую руку.
   Софья открыла лежащий сверху учебник, пролистала несколько страниц с геометрическими фигурами и без интереса захлопнула. Этот звук родил отклик под столом в виде подозрительного шороха. Софья отступила на шаг и заглянула под стол. Около ножки стола сжался белый комок ненависти с красными глазами и голым розовым хвостом. Софья внутренне вздрогнула - скорее от неожиданности, чем от страха - и, видимо, это вылилось в какое-то движение тела, потому что белая крыса шарахнулась в сторону, прошмыгнула вдоль шкафа и выскочила из комнаты.
   Софья тронула скакнувшее сердце. Конечно же, не было никакого комка ненависти. Просто в красных крысиных глазах трудно ожидать других эмоций.
   Софья развернулась, посмотрев в ту сторону, где исчез грызун. Прикрыла дверь, осмотрев ее внутреннюю сторону. На ней висел большой глянцевый плакат с атлетически сложенным мужчиной в боевой стойке. По периметру плаката наличествовали изображения этого же ахиллеса в других стойках и костюмах. Имя на плакате Софье ничего не сказало. По некрашеным краям плакат пожелтел и в нескольких местах надорвался.
   Уже выходя из комнаты, Софья заметила, что обои за шкафом и на остальных стенах немного отличаются оттенком. Видимо, их недавно переклеивали, но на одну стену не хватило. Ее просто закрыли шкафом, но полностью скрыть густую детскую мазню, выполненную маркерами или цветными фломастерами, не удалось.
   Комната оставила странное ощущение - в какой-то момент жизни она отстала от своего хозяина, оставшись в его детстве. Возможно, именно из-за этого тот неохотно проводил здесь время.
   Софья закрыла за собой дверь, и как раз вовремя - в коридоре раздался сигнал домофона.
   - Софья! - громко позвала из прихожей Наталья.
   - Да-да, - отозвалась та, - иду.
   Наталья - в фартуке и подобранными заколкой волосами - уже стояла перед дверью, вытирая руки полотенцем.
   - Осмотрелись?
   Софья кивнула.
   - Данил не любит, - сказала Наталья немного смущенно, - когда кто-то входит в его комнату.
   - Даже если это вы?
   - Терпит. Но все равно не любит.
   - Понимаю. Я заметила, у него есть домашнее животное.
   - Вы про крысу?.. Дунька, скорее, уже мое домашнее животное. Не напугала она вас?
   - Нет. Сядем на кухне?
   Наталья хотела что-то ответить, но тут позвонили в дверь. Она исчезла в коридоре и через несколько секунд вернулась, отступая в прихожую спиной.
   - А где твои ключи?
   - Не нашел, - ответил негромкий детский голос.
   - Ты их не дома оставил?
   - А, вот. В другом кармане.
   - Как в школе?
   - Нормально.
   Данил стоял как раз напротив входа на кухню, где ждала Софья. Она ожидала, что сейчас он повернет голову и увидит ее. Но мальчик ее, как будто, не замечал.
   - Давай, переодевайся, мой руки, - сказала Наталья, - будем обедать. Кстати, - она посмотрела в кухню. - У нас гость.
   Данил, наконец, увидел Софью. Рассмотрела и она его.
   Мальчик был, пожалуй, мелковат для своего возраста. Щуплый, с бледным, смазливым личиком, в котором пока еще было больше детского, чем юношеского. Глаза у него были от матери - карие, теплые. Глаза эти смотрели на Софью спокойно и даже как бы по-хозяйски.
   - Здравствуй, Данил, - сказала Софья.
   - Здрасьте.
   - Это Софья, - сказала Наталья. - Моя знакомая. Посидишь с нами?
   - Посижу, - буркнул Данил и пошел переодеваться.
   Софья от обеда отказалась и попросила чая. Через несколько минут вернулся Данил - он уже сменил одежду на домашнюю, чисто вымытые руки его влажно поблескивали. Он сел к стене напротив Софьи. Пока мать вертелась у плиты, соображая ему обед, Данил наклонился к ножке стола и поднял с пола крысу Дуньку, посадив себе на плечо. Крыса тут же спряталась за шеей хозяина.
   Софья даже смогла улыбнуться, когда на нее изучающе уставились две пары глаз - доброжелательно-карие и злобно-красные.
   Софья поставила перед сыном тарелку и сказала:
   - Убирай.
   Данил без споров опустил крысу на пол и взялся за ложку. Пока он ел, Софья молча пила чай. Когда Наталья попыталась завести общую беседу, Софья только покачала головой. Ей не нужна была помощь.
   Только когда Данил очистил тарелку, и мать налила ему чая, Софья попросила себе еще полбокала и сказала:
   - Данил, вообще-то я приехала к тебе.
   Данил развернул конфету и поднял глаза.
   - Правда?
   - Да.
   - А-а.
   - Поговорить о дружбе, о друзьях, - сказала Софья. Она сделала паузу и добавила: - Необычных друзьях.
   - Вы про Дуньку, что ли?
   - Нет, я не про твою крысу.
   - А про кого?
   - Данил, - сказала Наталья, - дурачка не включай. Софья хочет помочь.
   Данил посмотрел сначала на мать, потом на Софью.
   - Кому? - спросил он.
   - Тебе.
   - Я в порядке.
   Софья жестом попросила Наталью не вмешиваться.
   - Твоя мама рассказала мне про твое дерево. У тебя ведь дерево?
   - Ну, есть.
   - И ты считаешь его своим другом?
   Лицо Данила поскучнело.
   - Вы врач?
   - Нет. Вернее, не совсем.
   - Будете лечить меня от невидимого друга?
   - Я же сказала, я не врач. Я совсем по другой части. Специалист по... деревьям, если хочешь.
   - Ботаник, что ли?
   Софья улыбнулась.
   - Нет. Не ботаник. Специалист по... ну, если хочешь, по таким деревьям, как у тебя.
   В глазах мальчика мелькнуло что-то вроде интереса.
   - И что, много таких деревьев вы повидали? - спросил он.
   - Встречаются, - уклончиво ответила Софья. - И не так уж, чтобы редко. Но сейчас я хочу поговорить о твоем дереве.
   - Ну, давайте.
   Софья ненадолго задумалась над первым вопросом.
   - Как вы общаетесь?
   Мальчик пожал плечами:
   - Ну, разговариваем. Обычно.
   - Обычно деревья не разговаривают, согласись.
   - Обычно нет, - согласился мальчик.
   - А твое, значит, говорящее?
   - Ну, да.
   - И как оно с тобой разговаривает?
   - Обычно разговаривает.
   - Голосом? - терпеливо продолжала расспрашивать Софья.
   - Ну, да.
   - А почему тогда кроме тебя никто не слышит этот голос?
   - Это же мое дерево.
   Софья помолчала.
   - Логично, - сказала она. - Ну, и о чем вы разговариваете?
   - О разном.
   - О погоде? Компьютерах? Крутых машинах?
   - Обо всем. Вася может говорить обо всем. Он все знает.
   Наталья чему-то нахмурилась, но промолчала.
   - Вася? - спросила Софья. - Ты так называешь свое дерево?
   - Ну да, - развязано ответил Данил и улыбнулся матери, - Василий Палыч.
   Софья предупреждающе посмотрела на уже открывшую рот Наталью и чуть качнула головой.
   - Значит, все знает, - сказала Софья.
   - Ну, может, не все, - ответил Данил, - но много.
   - И все тебе рассказывает?
   - Ага.
   - Ты, наверное, отличник в школе. С таким-то помощником.
   - Не совсем, - чуть покраснел Данил. - Просто он не всегда может мне подсказать.
   - Ага, понимаю. Вы должны быть рядом?
   - Ну, типа того. Когда мы рядом он всегда помогает.
   - А о чем ты любишь говорить с Василием Палычем больше всего?
   Данил покосился на мать и ответил:
   - Да обо всем говорим.
   Софья кашлянула.
   Они заранее обсудили это с Натальей, поэтому той не нужно было объяснять и повторять. Она поднялась изо стола:
   - Забыла, хотела позвонить отцу. Поговорите пока, я сейчас.
   Данил испуганно посмотрел на мать и тоже приподнялся.
   - Данил, посиди со мной, пожалуйста, - сказала Софья.
   Мальчик сел обратно. Он как-то весь сжался и будто уменьшился в размерах.
   Наталья вышла, закрыв за собой дверь.
   Почти минуту после ее ухода они молчали. Данил кусал заусенцы на пальцах и смотрел в стену, прислушиваясь к звукам из смежной комнаты. Оттуда доносилось бубнение - Наталья, и правда, кому-то звонила.
   - Значит, только с Василием Палычем ты можешь разговаривать на все темы, я правильно поняла? - нарушила Софья тишину. - Он же не папа с мамой. Не будет лезть в душу с дурацкими вопросами или, еще хуже, советами. Не учит жизни, не достает. Одним словом, твой лучший друг.
   Данил молчал.
   - А кроме, как разговаривать, что еще может твое дерево? Что вы делаете вместе?
   Данил посмотрел на Софью, но тут же отвернулся и грубо ответил:
   - Гуляем.
   - Прости?
   - Гуляем, - громко и по слогам повторил он.
   Софья положила подбородок на сплетенные ладони, рассматривая мальчика.
   - Прости еще раз, - сказала она. - Я правильно поняла: Василий Палыч выбрался из земли, стряхнул землю с корней и пошел с тобой гулять рука об руку?
   - У него нет рук. Но, в общем... да.
   - Но никто кроме тебя этого не видел?
   - Нет. Это было ночью.
   На кухне повисла долгая тишина.
   Софья отвернулась к окну, помешивая ложечкой пустоту в бокале.
   Мальчик внимательно следил за ней, хотя и старался делать это незаметно.
   - Данил, ты, верно, думаешь, - сказала Софья, поймав его вороватый взгляд, - что все вокруг тебя, мягко говоря, неумные.
   Они несколько секунд смотрели друг другу в глаза. Данил отвел взгляд, быстро глянув куда-то в прихожую, потом снова посмотрел на Софью.
   - Ты сидишь тут и придумываешь какие-то байки, - продолжала говорить Софья, - тратишь свое и мое время, а мое время стоит очень дорого.
   - Да? - без интереса спросил Данил.
   - Да. Получается, что тебе этот разговор совершенно не нужен. И мы вообще зря его начали.
   - Конечно, зря.
   - Твоя мама за тебя волнуется.
   - Это нормальное ее состояние. Она волнуется, даже когда рекламу по телевизору смотрит. Синдром повышенной тревожности.
   Взгляд Софьи немного смягчился.
   - Откуда ты слова-то такие знаешь?.. Данил, ты неглупый мальчик. Мы с тобой знакомы всего ничего, но я вижу, что мальчик ты весьма неглупый. Только актер из тебя не очень.
   - В смысле? - неискренне улыбнулся Данил.
   - В смысле, что я не школьный психолог. Я не верю в то, что ты заигрался в детство.
   Она подняла руку, когда мальчик пытался что-то сказать.
   - Не перебивай, пожалуйста. Я еще не закончила.
   Данил скрестил руки на груди и молча уставился на нее.
   - Психолог на твои россказни... как вы там говорите... "купился"? Он купился, верно? Потому что ему было плевать на тебя и твои подростковые проблемы. Гуляет с деревом, ну и пусть гуляет. Сначала с деревом, потом, глядишь, и с девками начнет.
   Данил криво улыбнулся.
   - Но мне это ты зря рассказал. Про прогулку, я имею в виду. До этого ты говорил правду, по крайне мере, большую часть. А теперь врешь как по бумажке. Я правду ото лжи отличить могу, поверь.
   Скулы его пошли красными пятнами. А уши пылали.
   Софья наклонилась над столом, чуть приблизив свое лицо к лицу мальчика, а руки - к его рукам:
   - Ты не хочешь никому о нем рассказывать? Боишься?
   Данил молчал.
   - Ты боишься за себя? - спросила Софья. - Или за него?
   Данил не ответил. И Софья решила немного ослабить хватку.
   - Видишь, ли, - чуть мягче сказала она, - история с прогулкой была лишней. Она, как бы тебе сказать... не вписывается в тот массив знаний об окружающем мире, которым я обладаю. Я понятно говорю?
   Данил не ответил и на этот раз.
   - Кроме того, - сказала Софья, - у меня есть доказательство, что твой друг - не придуманный.
   Это его проняло. Он сглотнул.
   - Какое еще доказательство?
   - Свидетель.
   - Мать, что ли?
   Софья покачала головой.
   - Нет.
   - Мия?
   - Нет.
   Данил нахмурился, но больше вариантов у него не было.
   - Данил, я не хочу вмешиваться в ваши отношения. Не собираюсь вам мешать. И уж конечно, тебе нечего опасаться, что я могу причинить вред твоему дереву. Я занимаюсь прямо противоположными вещами. Помогаю. Могу помочь стать вам еще ближе. Но так, чтобы при этом не страдали окружающие.
   Данил молчал почти минуту, глядя в стол. Потом, видимо, какая-то мысль пришла ему в голову. Он поднял лицо:
   - Хотите поговорить с Кранном?
   Софья была уверена, что разговор будет долгим, что мальчик будет бесконечно изворачиваться и нагромождать одну нелепую ложь на другую, и была готова к этому. К чему она была не готова, так это что победа достанется так просто, поэтому не сразу поняла, о чем речь.
   - С кем? - спросила она.
   - С Кранном. С моим деревом.
   - А что стало с Василием Палычем?
   Данил покраснел.
   - Я придумал... придумал это дурацкое имя, чтобы вы отстали. Психолог после Василия Палыча сразу отвалил.
   - Ага, - сказал Софья, - понимаю. Очень умно. Кран? Это ты его так назвал?
   - Нет. Он сам, в смысле это его имя. То есть, не совсем его, ни в одном человеческом языке нет звуков, чтобы правильно произнести его имя. Поэтому он придумал это.
   - Значит, Кран?
   - Вы неправильно говорите, - сказал Данил. - Не Кран. Кранн.
   Имя прозвучало у него скорее как "Крэнн".
   - А полностью "Кранн Безад".
   Брови Софьи поползли вверх.
   - Кран Бе... "Crann Bethadh"?
   - Ну, да, - энергично кивнул мальчик. - А я что сказал?
   - И ты знаешь, что значит это имя?
   - Конечно. "Древо Жизни". Это на древнекельтском.
   Софья думала всего несколько мгновений.
   - Да, Данил, теперь я очень хочу поговорить с твоим деревом.

***

   До Семеновки, где располагалась дача Лариных, ехать от города было чуть больше тридцати километров. Выехали они с утра, чтобы не попасть в пробку.
   Машину вела Наталья. Данил сидел рядом с ней и клевал носом.
   Софья устроилась сзади. Она по пути хотела задать Данилу еще пару вопросов, но к тому моменту, когда они созрели, мальчик уже спал. Будить его она не стала.
   Пока они крались по городу, застревая на светофорах, Софья смотрела в окно. Когда же автомобиль вырулил на трассу, Софья задремала вместе с Данилом. Сказалась бессонная ночь.
   Проснулась она от внезапно наступившей тишины. Софья открыла глаза и выпрямилась, выглядывая через запотевшее стекло.
   Наталья повернулась к ней с водительского сиденья.
   - Приехали, - сказала она. - Данил, просыпайся.
   Софья протерла стекло, увидела светло-коричневую, высушенную утренним морозцем дорогу, по другую сторону которой стоял покосившийся штакетник и угрюмо-серый деревянный домик, каких полно можно наблюдать вдоль трассы в заброшенных селах. Через лобовое стекло не было ничего видно, кроме забора из коричневого профлиста.
   Она первой выбралась из машины, поплотней запахнула пальто, обхватив себя руками и осматриваясь.
   Деревня, судя по всему, была очень старой. Именно деревня, а не дачный массив. Большинство домов были еще деревянными, когда-то крепкими хозяйскими постройками, теперь же - жалкими развалюхами с просевшим фундаментом, осыпающимся фасадом и колотой шиферной крышей, заросшей зеленым мхом. Но было уже и много более новых кирпичных построек.
   Софья поправила толстый шарф под пальто и надела вязаную шапку, которую до этого держала в руках. За ее спиной лязгнул замок и заскрежетали ворота.
   - Идемте? - спросила Наталья.
   - Да-да, - тут же отозвалась Софья и вошла во двор вслед за Натальей и Данилом.
   Почти у самой двери Наталья споткнулась о брошенную тачку и тихо выругалась.
   - Даня, убери ее с дороги, пожалуйста, - попросила она.
   - Строитесь? - вежливо спросила Софья.
   - Да, - сказала Наталья, - строимся, строимся и никак не построимся. Беда с этими строителями.
   Центральное место участка занимал незаконченный короб будущего дома из пеноблоков. Он был поднят лишь до оконных проемов, оставляя ощущение, что дом скорее недоломали, чем недостроили. Судья по огороженной площади, резиденция планировалась солидная. В дальнем углу участка притаилась вторая личинка дома - строительный вагончик.
   - Здесь ваши строители живут? - спросила Софья, кивнув в сторону вагончика.
   - Нет, - ответила Наталья, - мы сами здесь ночуем иногда, когда тепло. А строители все местные.
   У ворот перед домом планировалось что-то вроде палисадника - там уже торчало несколько чахлых на вид, тонких деревьев. Тис был посажен несколько в стороне, ближе к забору. Данил был уже там.
   Софья подошла ближе.
   Она заметила, что верхушка у дерева была спилена. Вспомнила, что Румия что-то рассказывала о том, что эта была месть Юрки, но сейчас ничего спрашивать не стала.
   - Он что-нибудь говорит? - спросила она у Данила.
   - Нет.
   - Не хочет разговаривать?
   Данил пожал плечами:
   - Он никогда не разговаривает, когда рядом есть кто-то посторонний.
   Софья оглядела дерево.
   - А ты можешь заговорить с ним первым? - спросила она.
   - Уже пытался.
   - Это нормально? Он часто тебе не отвечает?
   - Иногда Кранн думает о чем-то своем и отвечает не сразу, может даже на следующий день. Но отвечает всегда.
   - Что ж, - сказала Софья, - будем надеяться, что на этот раз столько нам ждать не придется.
   Наталья остановилась рядом с Софьей. Было видно, что ее игра в живую природу не забавляет.
   - Какой у нас план?
   - Данил, - сказала Софья. - Покажи мне, пожалуйста, как ты с ним разговариваешь.
   Мальчик перевел взгляд на мать, потом снова посмотрел на Софью.
   - Давай, не тяни, - сказала Наталья. - Иначе мы тут все окочуримся от холода.
   Данил подошел ближе к дереву, но руками не прикасался. Сколько Софья не напрягала слух, никаких слов она тоже не услышала. Зато слышала свое бешено колотящееся сердце. И еще - лязг пронизывающего ветра, взявшего в оборот кусок жести. Софья отметила для себя этот звук - непрерывное "зыг-зуг, зыг-зуг". Этот звук она запомнила.
   Данил отступил от дерева и обернулся.
   - Ничего, - сказал он, - он мне не отвечает.
   Софья посмотрела на Наталью.
   - Подождете меня в машине? Вы и Данил?
   - Он не хочет с вами разговаривать, - сказал Данил.
   Софья улыбнулась мальчику, как можно теплей и дружелюбней.
   - Я все же попробую. Нет, так нет.
   Данил опустил глаза.
   - Идем, мам, - сказал он.
   Софья оставалась на месте все то время, пока Ларины шли по участку; слушала, как лязгнул замок, скрипнула, а потом захлопнулась дверь из профлиста. Потом хлопнула дверца машины. Один раз.
   Она обернулась и увидела возвращающегося Данила. Он подошел к ней и протянул что-то в ладони.
   - Что это? - спросила Софья, взяв сморщенную горошину темного цвета.
   - Это его ягоды, - ответил Данил. - Так вам будет легче... ну, говорить с ним. Не бойтесь, косточку я вытащил, а ягода съедобна.
   Софья убрала ягоду в кармашек.
   - Спасибо.
   Данил вяло махнул рукой и развернулся уйти.
   - Данил.
   Он обернулся.
   - Кранн ведь ответил тебе?
   Данил мигнул.
   - Но попросил сказать неправду, да? Чтобы я уехала, несолоно хлебавши, и все у вас осталось по-прежнему. Ягоду тоже он велел дать?
   - Нет, - неохотно ответил мальчик. - Ему это не понравилось.
   - Вот как, - сказала Софья, тронув лежащую в кармашке горошину пальцами. - Спасибо. Значит, он не хочет говорить со мной?
   - Нет.
   - А ты хочешь?
   - Вам не обязательно это делать, - ответил Данил и протянул руку за ягодой.
   Софья не шелохнулась.
   - Знаешь, я все же попробую.
   Данил круто развернулся и зашагал к воротам.
   Неожиданно, налетел резкий встречный порыв ветра. Он пригнул к земле молодые деревца, холодный воздух скользнул по лицу Софьи, проникнув под шарф и обхватив горло. В этот момент Софья почувствовала запах дерева. Это было неожиданно, и даже не потому, что тис был чуть ли не единственным хвойным деревом, не обладающим соответствующим запахом. Все дело было в том, что это был не растительный запах - скорее, что-то напоминающее жженую проводку. К нему примешивался чуть более слабый аромат какой-то острой пряности.
   Ветер также неожиданно утих, деревья успокоено распрямились.
   Софья вдохнула полной грудью ледяной воздух, медленно выдохнула через нос и подошла к дереву ближе. До него оставалось не более трех шагов. Без особого любопытства она рассмотрела светло-зеленую крону с мясистой хвоей, с особым вниманием - верхушку. Оказалось, что она была не очень аккуратно и явно торопливо спилена, укоротив дерево где-то на полметра.
   Софья обошла дерево со всех сторон. Ничего неординарного, если не считать странного запаха, в нем она не обнаружила, впрочем, такого расчета и не было. Софья привыкла к тому, что чувства обманывают.
   Она широко распахнула глаза, "фотографируя" в памяти образ дерева. Работать ей предстояло именно с этим образом, а не с физическим деревом. Одновременно, она пыталась успокоить перевозбужденный разум и проникнуться к дереву симпатией и дружбой.
   Потом она сделала еще один короткий шаг и - первую попытку "увидеть" дерево.
   Аура обычного дерева - вне зависимости от породы и лишь немного отличаясь по интенсивности от возраста - оставляет приятное ощущение погружения в уже остывающую, но еще теплую воду. Сейчас же Софья почувствовала, что наткнулась на что-то вроде желе, которое тут же спружинило и резко отшвырнуло ее назад.
   Софья сделала паузу, чтобы восстановить внутреннее равновесие и контакт с деревом. И сделала новую попытку.
   "Дерево, милое, любимое, - мысленно проговорила она заученную формулу, - поговори со мной, пожалуйста".
   И снова чуть пододвинулась. Теперь между ними оставался ровно один шаг. И дерево должно было решить - стоит ли Софье делать этот шаг.
   В практике Софьи отрицательного результата не было ни разу. Но уже предварительный анализ ауры показал, что это дерево нет смысла сравнивать ни с чем, что ей приходилось видеть раньше.
   В молчаливом ожидании прошло какое-то время. Софья не знала, сколько именно, но, видимо, немало - от ветра у нее здорово закоченело лицо и руки.
   Пока что дерево никак не реагировало на ее присутствие. Тогда Софья, поколебавшись всего мгновение, достала ягоду, положила в рот и тщательно разжевала. Ягода оказалась практически безвкусной, жесткой и пересушенной. Однако эффект оказала мгновенный.
   Сначала Софья почувствовала тепло на руках. Вязкий кисель ауры дерева стал поддаваться и вдруг просто исчез. Софья "провалилась" вперед и с ней случился приступ паники. Все шло необычно, слишком резко и непредсказуемо. Она не контролировала ситуацию. Точнее, ее контролировал кто-то другой.
   Внутреннее движение дало толчок к движению физическому - Софья вплотную подошла к дереву.
   Первое, что она почувствовала и по чему поняла, что ее приняли, это дыхание дерева. Она видела циркуляцию углекислого газа, воды и минералов, бурление соков в ксилеме, стремительное деление и рост. Картина давно ей знакомая, мало меняющаяся от раза к раза, но дающая ощущение прикосновения к чему-то, что недоступно обычным людям. И, верно, именно это вызывало в Софье в такие моменты чувство упоения. Она могла бы наблюдать за дыханием дерева очень долго, быть может, даже бесконечно, и дерево не прогонит ее... но она была здесь не для того. Она пришла задавать вопросы.
   И Софья решилась задать первый вопрос:
   "Дерево, милое, любимое, расскажи, как давно ты здесь?.."
   Ответ мог придти в любой форме - на практике Софьи это бывала и мысленная словоформа, будто тусклые воспоминания прошлого, могло быть слуховое или обонятельное наваждение. Дерево выбрало самую интересную для человека форму - зрительный образ.
   Софья увидела мужскую фигуру в брезентовой штормовке и резиновых сапогах, идущую через участок. В руках мужчины была штыковая лопата с длинным черенком.

***

   Молодой мужчина в брезентовой штормовке и высоких резиновых сапогах долго ходил по огороженному рабицей участку, несколько раз останавливался и оглядывался на Софью. Его лицо показалось Софье знакомым, хотя она была уверена, что никогда с ним не встречалась.
   - Дальше, - услышала Софья женский голос, и мужчина пошел дальше, неловко ступая по перепаханному участку и спотыкаясь о крупные комья.
   Софья никак не могла понять, чьими глазами видит картинку. Судя по положению над уровнем земли, она была либо очень низким взрослым человеком, либо подростком.
   Мужчина остановился, воткнул лопату в землю и повис на ней, глядя на Софью.
   - Здесь нормально?
   - Здесь нормально.
   Мужчина посмотрел по сторонам.
   - Или, может, у забора? - спросил он.
   - Или у забора, - ответил тот же голос.
   Софья качнулась и совершила короткий полет вокруг мира - перед глазами мелькнула красная ткань и две крупных пуговицы. Потом появилось еще что-то. Лицо. Софья узнала его и вздрогнула.
   Огромное как луна лицо наклонилось к ней, заслонив собой окружающий мир. Бледные некрашеные губы растянулись в улыбке:
   - Сейчас папа закопает, наконец, твое дерево, и будем кушать.
   Софья поняла, что она видит мир глазами Данила.
   И тут же поняла, почему лицо мужчины показалось ей знакомым: внешнее сходство отца с сыном было поистине дьявольским - то же бледное лицо, темные кудри, мягкие детские черты лица.
   Сергей Ларин поплевал на руки, как делают колхозники с трудолюбивыми и бесхитростными лицами в старых советских фильмах, и начал неумело ковырять землю, раскидывая ее в разные стороны.
   - Нужно сразу воды принести, - сказала Наталья.
   Сергей замер с занесенной лопатой.
   - Воды?
   - Да. Нужно будет сразу полить его.
   Сергей молча воткнул лопату в землю и исчез из поля зрения. Потом он снова появился, на этот раз с ведром в руке и скрылся с ним за заросшим бурьяном пустырем.
   - Погуляем немного? - сказала Наталья, опуская Данила на землю, но не отпуская руки.
   Софья почувствовала страх, и только спустя мгновение поняла, что это был не ее страх, а Данила, который здесь еще никогда не был. Он сделал несколько неровных косолапых шагов и запищал, просясь на руки.
   Вернулся Сергей с полным ведром воды. По пути он также прихватил саженец. Софья увидела, что дерево было лишь чуть ниже своей теперешней высоты, а значит, за эти годы выросло лишь незначительно.
   - Где у нас... предмет? - спросил Сергей.
   - В доме.
   Сергей ненадолго исчез внутри уже знакомого Софье строительного вагончика. Он вернулся с черным пластиковым пакетом с плотным и мягким содержимым. Потом примерил саженец к яме, выправил. Наталья, поставив Данила на землю, вытряхнула из пакета содержимое прямо под корень тиса - синевато-коричневый кусок плоти. Увидев его, Софья сильно вздрогнула и подалась назад, но наткнулась на все тот же вязкий кисель.
   Это была плацента, послед. Они закопали под деревом плаценту Данила. Они...
   Софья попыталась тут же прервать связь, выйти из тела Данила, вернуться. Она задергалась как муха в паутине, но вязкий клейкий кисель держал ее крепко. Держал и заставлял смотреть.
   "Дерево..."
   Оно заставило ее замолчать. Софья скорее поняла, чем почувствовала, что оно хочет, чтобы она увидела все до конца.
   Она подчинилась. И продолжала смотреть.
   Пока Наталья, надев перчатки, придерживала дерево в ямке, Сергей аккуратно засыпал его землей со всех сторон примерно на три четверти глубины. Потом хорошо полил и снова засыпал до поверхности.
   Наталья усадила сына себе на бедро и развернула лицом к саженцу.
   - Смотри, какое дерево, - услышала Софья ее теплый шепот у себя в левом ухе, - твое дерево. Ты будешь за ним ухаживать. А оно будет расти вместе с тобой и заботиться о тебе.
   Данил энергично заболтал ножками, реагируя на голос матери.
   Сергей собрал в кучу все инструменты и отнес в вагончик. Потом достал из нагрудного кармана штормовки сигареты с зажигалкой и выпустил утомленную струйку дыма в угасающее небо, наблюдая за женой и сыном.
   Наталья подсела ближе к дереву, чтобы Данил мог лучше рассмотреть саженец.
   Софья увидела пухлую короткопалую ручонку, потянувшуюся к дереву. Ей показалось, что в этот момент она тоже что-то почувствовала. Тепло. Или движение. Внутреннее движение дерева навстречу руке Данила.
   - Твое дерево, Даня, - снова услышала она шепот Натальи.

***

   Дерево вытолкнуло Софью на поверхность воспоминаний.
   Произошло это резко и неприятно, словно хозяева дома, до этого вполне любезные и гостеприимные, вдруг отобрали у нее чашку с чаем, открыли дверь и вытолкали на лестничную площадку без пальто.
   Софья на некоторое время затаилась, приходя в себя. Ее собственные мысли путались. Ясным и несомненным было только желание прервать контакт и уйти, но столь же ясным было намерение дерева продолжить разговор. Оно не хотело его. Разве не Софья настояла? Разве не она отведала его плода, чтобы разговор состоялся?..
   Хорошо, подумала Софья. Я здесь. Я буду воспринимать все, что ты хочешь, чтобы я увидела, услышала и почувствовала. Я согласна и больше не буду пытаться уйти.
   Дерево ответило высокомерным молчанием. И тут же обрушило на нее новый образ.

***

   - Кто звонил? - голос принадлежал Наталье.
   Мир обрел детали и краски.
   Вокруг Софьи были густые зеленые заросли американки, похожие на бамбуковый лес. Прямо перед глазами - кустарная песочница с игрушками.
   Бамбуковый лес отпрыгнул в сторону, когда человек, глазами которого она смотрела, повернул голову, оглянулся. Оказывается, он сидел за вагончиком - почти вплотную к его обшарпанной бледно-зеленой стене с отваливающейся кусками краской, похожей на чешуйчатый бок дракона. Этот образ родился не у Софьи, и она догадалась, что снова видит картинку глазами Данила.
   - С работы, - ответил голос Сергея.
   - Вызывают?
   - Да.
   Пауза.
   - Когда едешь?
   - В понедельник. Здесь поработаю.
   - А-а...
   - Проведу время с семьей.
   - О-о!
   Из вагончика донеслось подозрительное мычание.
   - Вы там целуетесь, что ли? - громко спросил Данил, заставив Софью внутренне вздрогнуть от неожиданности. Мычание оборвалось.
   - Да, Данил, мы целуемся, - счастливым голосом ответила Наталья. - А папа остается с нами на выходные.
   - Хорошо, - вдохнул Данил.
   - Данил! - позвала Наталья. - А ты где?
   Он выбрался на площадку перед вагончиком. Мельком Софья успела оценить, что на участке мало, что изменилось с того времени, как Сергей и Наталья посадили здесь дерево. Появилось больше молодых деревьев и какие-то кусты. Но в целом участок был все так же пуст.
   Родители, обнявшись, сидели на крыльце вагончика.
   - Я здесь, - сказал Данил.
   - Привет, джедай, - сказал Сергей. - А камень тебе зачем?.
   Данил посмотрел на большой угловатый камень в своей руке.
   - Это не камень, - сказала он.
   - А что?
   - Метеорит.
   - Понятно.
   - Он упал из космоса прямо на мою башню.
   - Ситуация, - нахмурился Сергей. - Повреждения значительные?
   - Башню придется строить заново, - вздохнул Данил. - Ты мне поможешь?
   - Сделаю бутерброды, - сказала Наталья, неохотно высвободившись из объятий мужа и исчезая внутри вагончика. Сергей достал сигареты и закурил, щурясь в небо, как кот.
   Данил помялся.
   - Пап, ты мне поможешь?
   Сергей открыл глаза, перевел взгляд на сына.
   - Да, - сказал он, - иди, я покурю и приду.
   Данил перемялся с ноги на ногу и снова скрылся в зарослях.
   Он восстанавливал разрушенную башню из песка и камней и прислушивался к голосам - Сергей разговаривал с каким-то мужчиной. Внятно Софья различила только конец разговора:
   - Думай, - сказал незнакомый мужской голос.
   - Да я подумал уже, Петр Ильич, - ответил Сергей.
   - Тебя сумма не устраивает?
   - Не в сумме дело.
   - А в чем?
   Данил отполз назад, оценивая взглядом получившийся зиккурат. Вышел он немного кривоватым на один бок, но высоким, а самое главное - надежным.
   - Данил...
   Мальчик оглянулся.
   - Что?
   Голос раздался из-за спины, словно, человек стоял прямо за Данилом. Но оглянувшись, он никого не увидел.
   Данил отряхнул колени и выбрался на солнце.
   - Меня этот полковник достал уже, - услышала Софья тихий голос Сергея изнутри вагончика. - Гэбист хренов.
   - С чего ты решил, что он гэбист?
   - Во-первых, он разговаривает, как будто карандашом пальцы ломает.
   - Не выдумывай.
   - А во-вторых, мне Артур Громов сказал.
   - Я бы слова Артура делила на три.
   - Я уже поделил.
   - Мам, ты меня звала? - спросил Данил.
   Наталья оглянулась.
   - Что? Идем кушать. Будешь бутерброд с колбасой?
   - Нет, - буркнул Данил.
   - А с сыром?
   - Не хочу.
   - Ладно, - сказала Наталья. - Немного поиграй еще, и кушать. Что он хотел? - спросила она у Сергея.
   - Купить наш участок для сына, - услышала Софья за спиной ответ Сергея. - Я сказал, что мы уже начали строиться, и земля не продается.
   - А мы уже начали строиться?
   - Получается, да, - невнятно отозвался Сергей с набитым ртом. - В смысле, начнем в этом году.
   - Что начнем?
   - Ну, строиться. Фундамент, там, положим. Или еще что.
   - Данил...
   Мальчик застыл на месте. Выронил из пальцев камень и заставил себя снова оглянуться назад.
   Софья, которая уже все поняла, никак не могла помочь ему в этот момент, не могла даже ничего подсказать.
   - Я же сказал, что не хочу есть! - крикнул Данил.
   Сергей, в этот момент появившийся из вагончика, удивленно посмотрел на сына.
   - Я слышал. Играй спокойно, никто тебя не трогает.
   - А зачем зовете?
   Сергей помолчал, вглядываясь в лицо сына.
   - Я тебя не звал.
   - Тогда мама!
   - Что "мама"? - спросила Наталья.
   - Данил... - позвал тот же голос в третий раз.
   Мальчик раздраженно топнул ногой.
   - Хватит! Хватит меня звать!
   Родители переглянулись.
   - Данил, не кричи, - сказал Сергей. - Никто тебя не зовет.
   - Зовет! Я слышу!
   - Тебе послышалось, - мягко проговорил Сергей. - Такое бывает.
   Мальчик исподлобья посмотрел на отца.
   - Правда? - спросил он.
   - Правда, - ответил Сергей.
   - И у тебя?
   - И у меня.
   - И у мамы?
   Софья не услышала ответ Сергея. Она видела, как шевелятся его губы, произнося какие-то слова, но они уже не доходили до слуха мальчика, а значит - и ее.
   Данил снова слышал тот голос. И теперь слышал только его. Голос звал его за собой.
   Данил повернул голову, посмотрев в дальний конец участка. Взгляд его проскользнул по грядкам с огурцами, ненадолго задержался на смородиновых кустах и остановился на нескольких деревьях, растущих у забора. Деревья покачивались в унисон, как опытные синхронные пловцы; ветер ерошил их жидкие молодые кроны, показывая белую изнанку листьев.
   Слушая голос, Данил подошел к деревьям, не сразу определив, кто - или что - именно его завет.
   Голосов будто стало большое. Пять или даже больше. Больше десяти. Невнятные и спутанные - некоторые из них шептали, другие увещевали, третьи же кричали - коротко, хрипло. Страшно.
   Но чем ближе мальчик подходил, тем меньше становилось голосов, а те, что оставались, становились более внятными и четкими. И они постепенно слились в один. И этот голос повторил в четвертый раз:
   - Данил.
   - Да, я здесь, - услышала Софья испуганный детский голос.
   Она так и не узнала, в чем была суть этого первого контакта, о чем был их первый разговор или какую информацию дерево успело передать мальчику. Дерево не посчитало нужным показать этого.
   В какой-то момент сзади раздался голос:
   - Даня!
   Голос был приглушенный и искаженный, словно говорили через подушку. Crann Bethadh, растворив в себе сознание мальчика, крайне неохотно отпускало его.
   Сильная рука развернула мальчика.
   - Эй, джедай, - тихо повторил Сергей. Он присел на корточки перед сыном, заглянув в лицо. - Как дела?
   Видимо, Сергей увидел в лице Данила что-то такое, что его испугало. Он легонько встряхнул его, ловя взгляд:
   - У тебя болит что?
   - Папа, - проговорил Данил, с усилием разлепив губы, - дерево со мной разговаривает...
   Софья начала куда-то проваливаться. Но она еще успела различить разом побелевшее лицо Сергея, раскинувшего руки, ловя потерявшего сознание сына.
   Мир завертелся, и его никак нельзя было остановить. Нельзя было даже закрыть глаза. Можно было только ждать. Вращение постепенно замедлялось. Потом мир снова обрел глубину и детальность. Сбоку, из темноты, выплыло лицо Натальи. Она наклонилась над сыном и поправила одеяло.
   - Сколько? - тихо спросил другой голос. Сергей. Софья глазами Данила увидела его, сидящего за столом. Его лицо было темно-синего цвета как у висельника и светилось.
   Данил хотел закричать, но из пересохшего горла выплеснулось какое-то вялое сипение. Он попытался отодвинуться к стене.
   - Тихо, тихо, - ласково сказала Наталья и снова поправила одеяло. - Я здесь, я с тобой.
   Данил увидел раскрытый ноутбук, стоящий на столе перед отцом, свет, отражающийся в его очках, и успокоился.
   - Тридцать девять и три, - сказала Наталья.
   - Перекупался?
   - Не знаю. А я никаких таблеток не брала.
   - Сходить к Громовым?
   - Они уехали в обед.
   - К гэбисту пойду, - поднялся Сергей.
   Тихо скрипнула дверь. Наталья возилась у стола. Потом снова села на кровать к Данилу и положила ему на лоб холодное мокрое полотенце.
   Данил уставился в металлический потолок. Смотреть там было совершенно не на что, но так легче было забыться. Потом он закрыл глаза. И уже когда снова почти провалился в забытье, Софья услышала тот же голос:
   - Данил.
   Мальчик открыл глаза и сухо сглотнул.
   - Да, я здесь...

***

   Потом Софья снова оказалась в пропасти, вращаясь вместе со всем миром вокруг Crann Bethadh, которое ткало из этой первозданной тьмы картины прошлого. Образы хищной стаей атаковали ее сознание. Трудно было сосредоточиться на чем-то конкретном. Самым краем восприятия она видела, как меняется и растет мальчик, как растет само дерево, как при этом усиливается их связь и зависимость мальчика. Еще более-менее четких образа было два. Первый - глазами Сергея, чего Софья никак не ожидала увидеть. Каким образом дерево смогло проникнуть в сознание кого-то, кроме Данила, она пока даже предположить не могла.
   Софья увидела школьную доску, большой плакат на стене со схемой строения клетки, немолодую женщину с гладко зачесанными назад волосами, в очках с тонкой оправой.
   Сплетя пальцы рук, женщина говорила, внимательно глядя в глаза:
   - Я веду их класс, Сергей Анатольевич, уже четыре года. Все дети, понятно, перед глазами. И все это время я вижу, что с Данилом что-то происходит.
   Софья почувствовала, как растерян Сергей.
   - Он совершенно потерял интерес ко всему. Раньше он был крепким середнячком, выполнял задания, задавал вопросы, чем-то интересовался. Сейчас постоянно витает где-то, делать ничего не хочет, грубит преподавателям. При этом уровень его знаний, не сказать, что низкий. Скорее, специфический. Мальчик у вас очень эрудированный, причем по любому предмету, но дело тут не том, откуда он черпает свои знания - заучивает ли "Википедию" или смотрит общеобразовательные фильмы. Важно, что в таких знаниях нет системы. Они есть вообще, и смысла в этом немного.
   Женщина с гладко зачесанными волосами автоматическим жестом поправила очки.
   - В отношениях с другими ребятами тоже есть серьезные проблемы. Класс у нас дружный, и раньше у Данила было много друзей, он отлично ладил даже с девочками. Сейчас он стал изгоем. Любая попытка контакта вызывает у него скуку и зевоту, а если настаивать - агрессию. Он просто сидит и спит с открытыми глазами на всех уроках. Потом встает и идет домой. Вернее, тело идет домой, потому что сознание здесь и не появлялось, если вы понимаете, о чем я.
   - Понимаю, - тихо ответил Сергей.
   - Я не могу достучаться до него. Помогайте.
   - Как?
   - Какие у вас отношения?
   Под взглядом педагога Сергей, помолчал, подбирая слова.
   - Не очень близкие. Работа отнимает у меня все время.
   - Вы нужны мальчику. Сейчас вы нужны ему, как никто другой.
   Сергей кашлянул.
   - Вы говорили на эту тему с моей женой?
   - Неоднократно. Но результата не вижу. Поэтому решила теперь поговорить с вами.
   - С матерью у него гораздо более близкие и, как мне кажется, доверительные, отношения, - сказал Сергей, помолчав. - Боюсь, я здесь вам совсем не помощник. Может... может, есть еще какие-нибудь варианты? Рекомендации?
   - Психолог. Пускай даже наш штатный, тем более, что он уже в курсе проблемы.
   - Отличный вариант, я считаю, - облегченно отозвался Сергей. - Давайте попробуем. Оставлять все как есть нельзя, я считаю, просто не имеем права.
   Педагог долго смотрела на него и ответила неожиданно холодно:
   - Хорошо. Давайте попробуем...
   Второй образ был снова от лица Данила. Он начался с крика, от которого мальчик проснулся. Никто из родителей на этот звук не отреагировал, а значит, он мог ему просто присниться. Софья уловила мысль мальчика о матери - ее не было рядом. Она была в гостях у Громовых, живущих на смежном участке. Он был один.
   Потом они - Данил и Софья - услышали зов дерева. Оно звало мальчика. Зов был той же пугающей, неакустической, природы.
   "Данил", - тихо прошелестел зов в голове мальчика, почему-то причиняя невыносимую боль. Боль родилась где-то в затылке, заволокла разум и распространилась по всему телу, сковывая мышцы. Мальчик упал с кровати на пол, свернувшись эмбрионом, захрипел, задыхаясь. И здесь Софья тоже не могла ему помочь. Она могла только наблюдать и строить предположения. Неужели эта неестественная связь довела мальчика до эпилепсии?
   Приступ был коротким. Некоторое время Данил еще лежал на полу, успокаиваясь, потом поднялся, оперевшись о кровать. Вспыхнул свет настенного светильника, что-то или кто-то приблизился к лицу мальчика. Потом Софья поняла, что Данил просто подошел к окну и смотрит сквозь свое отражение в стекле. Уже довольно взрослый. Значит, то, что она сейчас увидит, случилось совсем недавно.
   "Данил".
   Мальчик сильно зажмурил глаза и ответил мертвым голосом:
   - Да.
   "Ты мне нужен", - в голосе дерева была боль.
   Данил открыл дверь вагончика. В лицо дохнуло холодной сыростью, в комнату проник шорох листьев и звон цикад.
   Данил босиком шагнул в темноту, двигаясь по прямой. Под ногами хрустели и сминались цветы.
   Внезапно, он замер на месте, почувствовав чье-то присутствие. Сначала они с Софьей слышали только шуршание ветвей. Потом к этому звуку добавилось чужое сдавленное дыхание и неровный стук чужого сердца. Стук усиливался и становился оглушительным.
   Данил сделал шаг в сторону куста сирени. Тотчас же из-за него метнулась приземистая тень и приникла к забору. Она повисла на железном столбе, ловко, по-обезьяньи перебрала ногами и перекинулась через забор, с хрустом приземлившись на той стороне. Послышался стон и ругань.
   Данил не преследовал беглеца. Его сковал новый приступ. Он со сдавленным воплем упал на землю, поджав ноги к животу, в котором словно перемешивали угли ложкой. Приступ отступил также неожиданно, как и нахлынул. Но еще несколько минут Данил лежал на земле, успокаивая тело, чувствуя, как холод земли проникает под намокшие майку и трусы. Он очень боялся, что, стоит ему пошевелиться, боль вернется.
   Но что-то заставило его подняться. Вытянуть и согнуть руку, опереться о нее, перевернуться на бок, подставить вторую руку, встать на колени и подняться во весь рост. Двигался он словно в трансе, плохо контролируя собственное тело.
   Мальчик подошел к дереву, вытянул руку вперед и тут же ее отдернул, наткнувшись пальцами на свежий неровный спил на стволе. Отступил на шаг, споткнулся на чем-то. Темнота перед ним опрокинулась и сменилась звездным небом, медленно вращающимся перед глазами.
   Данил пошевелил рукой, извлек из-под себя спиленную верхушку тиса, некоторое время рассматривал ее, поднеся почти вплотную к глазам, потом отшвырнул в сторону.
   Двигаясь как марионетка, он вернулся в вагончик и принес из него старый кухонный нож с обломанной ручкой. Щербатое лезвие тускло блестело в свете звезд.
   "Мы одно целое, - прошелестел голос дерева, - Уйду я, уйдешь и ты".
   - Мы одно целое, - тем же мертвым голосом повторил Данил, коротким движением полоснул лезвием по запястью левой руки и дико закричал. Он кричал несколько минут, давясь воздухом, катаясь по земле и разбрызгивая кровь вокруг себя, пока не грохнула калитка и не появилась фигура матери и еще одна неясная тень за ее спиной.
   - Даня... - крикнула Наталья, но этот звук уже как бы не относился к ним. Софья быстро становилась здесь ненужной и посторонней. Шум удалялся. Голоса тухли. Запахи испарялись.
   Она уходила, а вернее ее прогоняли, показав все, что хотели.
   ... Софья со стоном втянула воздух. Она почувствовала пустоту вокруг себя. И внутри себя. Словно из нее извлекли все внутренние органы, плотно набили пустотой и посадили в банку. И велели ждать. Но не сказали, чего именно.
   Софья ждала, но долгое время ничего не происходило. Вернее, она не сразу поняла, что именно происходит вокруг нее. Кто-то наблюдал за ней. Кто-то крутил банку со всех сторон, внимательно рассматривая экспонат. И Софья догадалась, кто именно.
   Потом банка открылась, и Софья снова начала осознавать себя. Она снова была внутри дерева, была по-прежнему слита с ним, видела и слышала его дыхание.
   Дерево, показав все, что она просила и не просила, затаилось, выжидая.
   - Я поняла, - вслух сказала она. - Мальчик начал взрослеть, и ты становилось ему нужным все меньше. Тогда ты решило одурманить его, привязать к себе кровью и страхом.
   Дерево не отреагировало.
   - Но зачем ты мне это показало? Теперь я знаю правду. И могу ее рассказать.
   Софья вполне понимала, что сейчас ее сознание для дерева - открытая книга, в которой оно может читать без усилий все ее желания и эмоции, чувствует ее ложь. Видимо, поэтому оно никак не отреагировало на последние слова.
   Тогда она решила, что видела уже достаточно и сделала новую попытку прервать контакт и сформулировала свое желание в мыслеобраз.
   "Я хочу уйти".
   Ответа не было. Тогда Софья несколько раз повторила этот мыслеобраз, но дерево никак на него не реагировало.
   Тогда Софья изменила мыслеобраз.
   "Что со мной будет?"
   Бурление соков дерева стало оглушительным - такой эффект бывает, когда резко подскакивает давление и кровь шумит в ушах. Софья почувствовала движение воздуха и холод ни лице, будто подул устойчивый северный ветерок.
   Дерево проявило изобретательность. Оно показало Софью себя со стороны, но та так и не поняла, от чьего именно лица - птицы ли, насекомого или же своего, собственного, если на секунду допустить безумную мысль, что деревья могут видеть. Картина была видна сверху, с расстояния двух метров от земли. И картина это была очень странная. Софья не знала ни одного живого существа, обладающего таким зрением.
   Здесь не было естественных линий, свойственных природе, а были лишь уродливые контуры, какие может оставить слепой от рождения человек, пытающийся нарисовать разбудивший его кошмар. Софья видела угловатую треугольную тень, приникнувшую к большому желтому пятну, но узнала себя и дерево.
   Однако, у нее остались собственные ощущения - именно они и давали основную информацию. Она по-прежнему чувствовала ледяной ветер. И холод земли, поднимающийся по костям от земли. И кровь, истекающую ленивыми струйками у нее из ноздрей и замерзающую на верхней губе.
   Софья отступила. Мысленно, конечно, потому что сейчас ее физическое тело ей не принадлежало. Как, впрочем, и сознание.
   За спиной снова был вязкий кисель, который не пускал ее назад, а потом облепил ее намертво. Страх вернулся. Дерево заставило вернуться страх, заставило по-настоящему испугаться Софью за свою жизнь.
   "Отпусти", - испуганно подумала она.
   Желтое пятно в ее мыслеобразе стало ярче и начало расти, медленно растворяя в себе ее собственную крошечную треугольную тень.
   "Я больше не хочу!"
   Сквозь собственный вопль Софья услышала, как взвыл ветер. И еще какой-то звук. "Зыг-зуг". "Зыг-зуг". Звук внешнего, живого мира.
   Софья ухватилась за этот звук, сосредоточилась на нем, заставила себя забыть, где находится, слышать только этот металлический, но живой, реальный звук.
   Ледяной ветер ощупал ее щеки, губы, горло, и вдруг тараном ударил прямо в лицо, отшвырнул назад, опрокинув на спину. Софья чувствовала, как из нее, лежащей на земле бесформенной кучей, с каждым выдохом выходит жизнь, и какая-то искристо-белая пленка похоронным саваном укрывает с головы до ног.
   Она услышала чей-то крик. Потом увидела массивное серое и бесформенное пятно. Огромное, как гора.
   Человек-гора катился по направлению к Софье, утробно рыча. Лицо у него было все черное, будто в крови.
   Тиски вокруг тела стали невыносимо болезненными, Софья была уверена, что слышит хруст собственных костей. И сознание окончательно покинуло ее.

***

   Софья очнулась от боли. Ужасно болели все мышцы и особенно - голова. Но еще никогда Раза не испытывала такого наслаждения от боли, от того, что сама может шевелить пальцами, веками, губами. Еще она чувствовала холод, и это было волшебно. Колючие прикосновения ледяного крошева, сыплющегося с неба, ласкали лицо. Снег.
   - Эй! - услышала она густой, немного гундосый голос, и кто-то легонько похлопал ее по щекам. Потом приподнял голову, подложив что-то под затылок. - Эй, вы живы?
   Софья что-то промычала в ответ и попыталась сфокусировать взгляд на источнике звука. Над ней склонился темнолицый мужчина. Взгляд его метался по лицу Софьи.
   - У вас кровь, - сказал он с легким акцентом. - Вы упали?
   - Нет, - слабо ответила Софья. - Помогите мне встать. Пожалуйста.
   Мужчина мягким и в то же время сильным движением поднял Софью на ноги. Снег, покрывший ее тонким одеялом с головы до ног, посыпался на землю.
   - Сами стоять можете? - спросил он.
   Лязгнула калитка. Софья увидела быстро идущую к ним Наталью и бегущего за ней Данила.
   - Баграт, что случилось? - еще издалека закричала Наталья. Потом она увидела залитое кровью лицо Софьи, и ее рука потянулась ко рту. - Господи...
   Баграт - уже давно не молодой и неуклюже толстый кавказец, заросший щетиной почти до глаз - придержал Софью, которую все еще качало от слабости.
   - Я во двор захожу, смотрю - она на земле лежит. Родственница ваша?
   - Как ты прошел мимо нас?
   - Я через заднюю дверь зашел. А вы чего в такую рань здесь делаете?
   Наталья не ответила. Она опасливо рассматривала Софью.
   - Софья, вы... вам, наверное, умыться нужно. Только у нас тут вода перекрыта... Баграт, можно к тебе заехать?..
   - Можно. Я сейчас только инструменты заберу, - ответил кавказец и пропал за кирпичной стеной строящегося дома.
   - Не нужно воды, - сказала Софья.
   - У вас все лицо в крови.
   - Не нужно воды, - повторила Софья. - Отвезите меня в больницу.
   Софья не стала дожидаться ответа Натальи и пошла к калитке, не оборачиваясь. Наталья за ее спиной перекрикивалась с Багратом - договаривалась, что он закроет ворота. Софья села на заднее сиденье машины и, глядя в зеркало заднего вида, как могла, оттерла верхнюю губу и подбородок от крови, но все равно остался след, будто она ела арбуз. Потом она поплотней закуталась в куртку и закрыла глаза. Ее начала колотить лихорадка.
   Несколько минут ничего не происходило. Потом щелкнула водительская дверь.
   - Данил, - сказала Наталья. - В машину. Бегом.
   Они тронулись.
   Софья приоткрыла глаза и, стуча зубами, попросила:
   - Можно включить печку?
   Наталья тронула колесико регулятора, прибавляя температуру. Воздух в салоне быстро разогревался. Софья почувствовала себя намного лучше, хотя по-прежнему ужасно болела голова.
   - Кто это был? - спросила она.
   - Баграт? - отозвалась Наталья. - Наш бригадир. Он руководит стройкой. И присматривает за участком.
   - Местный?
   - Да.
   Наталья поймала ее взгляд в зеркале.
   - Как вы себя чувствуете?
   - Отвратительно, - честно ответила Софья.
   - Так что там случилось?
   Софья заметила, как при этом вопросе Данил тоже чуть развернул лицо в ее сторону.
   - Все пошло не так, как я планировала.
   - Значит...
   - Почему вы не сказали мне, что положили под дерево плаценту? - прервала Софья.
   На лице Натальи появилось растерянное выражение.
   - Откуда вы... а это важно?
   - Вам посоветовал это сделать человек, у которого вы купили дерево?
   - Не помню. Может быть. Значит, вы все же чего-то добились?
   Софья снова закрыла глаза и стиснула зубы. В голове пульсировала боль.
   - Я хочу отдохнуть.
   Наталья не настаивала.
   Молча въехали в город. Тихо играла музыка в магнитоле, и поскрипывали дворники, едва справляясь с усиливающимся снегопадом. Софья попросила высадить ее на остановке, ближе к центу. Наталья остановила машину, посмотрела через лобовое стекло на дорогу.
   - Софья, здесь нет никакой больницы, - сказала она, - я этот район хорошо знаю.
   - Я передумала, - сказала Софья, и прежде чем захлопнуть дверь, добавила: - Не ищете меня, я сама вам позвоню.
   Через стекло пассажирской двери она случайно увидела лицо Данила.
   Мальчик улыбнулся ей.

Глава 2. Сергей

   К пяти часам офис практически вымер.
   Еще некоторое время шумела в коридоре бухгалтерия, всегда вдруг оживающая в конце рабочего дня. Дважды хлопнула дверь у рекламщиков, один из них заглянул к Сергею, помахал рукой через стеклянную перегородку, показал на наручные часы и изобразил пальцами убегающие ноги. Сергей улыбнулся и кивнул, хотя никуда уходить пока не собирался.
   Непривычно молчала внутренняя телефонная линия, значок почтового клиента набрал четыреста двадцать восемь непрочитанных сообщений и тихо заснул. Никто не стоял над душой, не нудел над ухом о нагрузках, не напоминал о сроках и не грозил финансовой ответственностью. Одним словом, было уютно и спокойно, и можно было, наконец, сосредоточиться на действительно важном.
   Сергей включил чайник. Пока тот булькал и подпрыгивал на столе, сделал несколько упражнений, чтобы размять затекшие, окостеневшие за день мышцы. Потом заварил себе крепкого черного чая и вернулся к работе, перестав реагировать на внешний мир. С ним такое часто бывало: мозг просто отключал реакцию на внешние раздражители за пределами ближнего круга. Поэтому, когда краем глаза Сергей заметил какое-то движение у двери, он отпрянул от монитора, вздрогнув всем телом.
   Зоя чуть улыбнулась.
   - Прости. Я не подкрадывалась. Правда.
   - Здравствуй, - почти нормальным голосом он. - В смысле, пока.
   Зоя не ушла.
   - Привет-привет, - сказала она. - Мы вроде сегодня раз пять виделись, да?
   - Серьезно? - потер лоб Сергей. Он не то что бы не помнил, просто не думал об этом. - Извини. Похоже, у меня все дни в один слились.
   - В один большой длинный день, - сказала Зоя, облокотившись о дверь с внутренней стороны и уперев в пол длинный зонт с гнутой ручкой. По губам ее бродила странная улыбка. - Мне это не нравится. Выключай компьютер и иди домой. Будут спрашивать, скажешь, я тебе приказала.
   Он улыбнулся. Зоя уставилась на его губы.
   - Спасибо, - сказал он, - но мне сегодня некуда спешить.
   - Что же семья?
   - Они от меня в деревню сбежали.
   Она понимающе и даже с легкой грустью кивнула, на мгновение став той милой и вполне обычной девушкой Метелевой Зоей, какой он ее запомнил по первой встрече полгода назад.
   - С работы тоже все сбежали, - сказала она.
   - М-м? - рассеянно промычал Сергей, отхлебнув из бокала и стрельнув взглядом в монитор.
   - Мы последние, - сказала Зоя. - Представляешь? Одни в огромном здании. У меня, знаешь, от этого сразу интересные мысли в голову лезут
   - Представляю, - отозвался Сергей и потянулся за мышкой.
   Зоя качнулась на каблучке, оттолкнувшись от двери, и обошла стол
   - Над чем работаешь? - спросила она, остановившись рядом и обдавая его ароматом сирени.
   - Над тем, что от вас вчера вернулось.
   - Ах. Тот самый, - улыбнулась Зоя.
   Она провела холеной рукой по спинке стула и чуть коснулась плеча Сергея. Ногти ее блестели как капли крови.
   - Скажи мне, когда ты отдыхаешь? - спросила она.
   Он неопределенно покрутил головой.
   - Я слышал, в гробу на это полно времени.
   - А я слышала, что там ужасно скучно. Меня такой отдых не устраивает.
   Сергей, потерявший нить разговора, повернул голову.
   - В смысле?
   Зоя долго смотрела ему в глаза, потом досадливо поморщилась.
   - В прямом смысле, - неожиданно грубо ответила она. - Сколько здесь может быть смыслов, Ларин?
   Он не ответил, чувствуя, как от волнения начинается тик, и прикрыл щеку ладонью. Зоя мягким движением убрала его руку, обхватив его лицо теплыми пальцами, развернула к себе.
   - У тебя ужасно усталые глаза, - сказала она. - Ужасно красивые, но ужасно усталые.
   Сергей знал, что делать. Нужно встать. Сейчас. Двинуть головой, выпутавшись из ее пальцев, отодвинуться, встать и отступить на два шага.
   Вместо этого он проблеял невнятно:
   - Слушай...
   Зоя придвинулась, встав у него между ног.
   - Слушаю, - сказала она, гладя пальцами его лицо.
   - Знаешь, я думаю...
   - Господи, опять? Ты слишком много думаешь.
   - Я думаю, - с нажимом повторил он, - нам не стоит этого делать.
   - Что, это?
   - То, что ты делаешь.
   - Тогда скажи, чтобы я ушла.
   - Зоя, иди домой.
   - Нет.
   Она дернула плечом, сбрасывая с себя куртку. Потянула с Сергея рубашку. Он поднялся со стула, перехватил ее ладони.
   - Зоя.
   Она всматривалась в его лицо, глаза. Что она в них увидела, Сергей не знал. И не знал, что в них должно было быть в такой ситуации, потому что понятия не имел, как себя вести.
   - Если ты сейчас меня выгонишь, - сказала Зоя. - Я здесь все разнесу. Все ваши ящики в окно выброшу. И компьютеры перебью.
   - Зачем ты так?
   - Я не шучу.
   Сергею показалось, что он нашел выход. Он поднялся, убрав ее ладони и сжав в своих.
   - Давай поговорим, - сказал он.
   Но Зоя не дала ему шанса уговорить ее. Она рванула с него рубашку. Ткань затрещала нитками, пуговицы брызнули в разные стороны, зазвенев по деревянным стойкам. Зоя впилась в Сергея губами, зубами, ногтями. Сергей сделал последнюю попытку сдержать ее, но спровоцировал еще более яростный напор.
   Одной рукой Зоя помогала ему снять брюки, а вторую руку положила себе на грудь, чуть сжав и застонав. Сергей почувствовал, как сосок твердеет и колет кожу через ткань.
   Потом Зоя чуть оттолкнула его. Дрожащими от возбуждения пальцами расстегнула кофточку, бросила на стол; стянула колготки и тонкие трусики, и села на стол.
   Сергей стоял на расстоянии вытянутой руки от нее - в одних боксерах и со стреноженными брюками. Он смотрел то на Зою, то на отшвырнутую в сторону клавиатуру, и мгновение мысль использовать вторую против первой показалась ему почти серьезной.
   Зоя вытянула ногу, пальцами ловко спустила с него трусы, дернула за руку, привлекая к себе и направляя.
   Они закончили почти одновременно. Долго не шевелились, прижавшись друг к другу и спутав дыхания. Сергей чувствовал кожей, как дергаются ее ресницы, потом по его ключице поползла теплая капля. Он попытался отстраниться, но Зоя сжала руки, прижимаясь к нему еще сильнее.
   - Ты плачешь? - спросил он.
   Она помотала головой, щекоча ему лицо волосами.
   - Зоя...
   Она оттолкнула его, быстро спустилась со стола, оправив юбку и схватив одежду с пола. Сергей, путаясь в одежде, попытался ее задержать.
   - Зоя...
   Она с болезненной гримасой вывернула руку.
   - Мне больно.
   - Давай поговорим.
   - Сереж, мне больно. Отпусти.
   Он убрал руку. Зоя быстро отступила к двери и исчезла в коридоре.
   Почти минуту Сергей растерянно стоял в той же позе, с болтающимися на лодыжках трусами и брюками и слушал, как в коридоре затихают убегающие каблучки.
   - Меня трахнули, - сказал он в пустоту. Пустота безмолвно подтвердила его догадку.

***

   Сергей заглянул в дверь.
   - У себя?
   Секретарша Агафонова с тургеневским именем Лиза оторвалась от клавиатуры, посмотрела на Сергея отсутствующим взглядом. Потом нетерпеливо махнула рукой:
   - Проходи-проходи.
   Сергей кивнул и проскользнул в приемную, стукнул в дверь.
   - Разрешите, Валерий Васильевич?
   - Забегай, - сказал Агафонов, убирая ноги со стола и откладывая в сторону газету. - Приседай.
   Сергей присел было на ближний к двери стул, но Агафонов показал на место возле себя.
   - Рассказывай. Случилось что?
   - Это как посмотреть, - неопределенно ответил Сергей.
   - Ну, давай посмотрим вместе. Выкладывай.
   Сергей придвинулся к столу, сложив руки на школьный манер, но так и не успел ничего сказать, как позвонили по внутренней линии.
   - Забегай, - ответил Агафонов и положил трубку. В дверь осторожно поскреблась Лиза и, получив, благожелательный кивок Агафонова, вошла. Она положила на край стола красную кожаную папку с торчащими по длинному краю оранжевыми ярлычками.
   - Рыбин просил срочно подписать, его ждут. И, Валерий Васильевич, напоминаю про "Юрискон".
   Агафонов посмотрел на нее прозрачным взглядом.
   - "Юрискон"?
   - Я все собрала, - сказала секретарша. - Но у меня только телефон Метелева, а вы сказали, что дадите электронный адрес.
   У Сергея, смотревшего то на Агафонова, то на секретаршу, зашумело в ушах при звуках этой фамилии.
   Агафонов посмотрел на Сергея, поднял палец:
   - Момент, - он набрал на сотовом чей-то номер, откашлялся, ожидая, пока соединится линия, потом заговорил быстро: - Паша, привет. Агафонов. Ага, ага... мне нужна твоя почта. Сейчас. Что? За рулем? Ну, ткнись где-нибудь на обочину, скинь мне сообщение. Хорошо? Все, жду.
   Агафонов отдал свой телефон секретарше.
   - Сейчас все будет.
   Сергей молча разглядывал побелевшие костяшки сжатого кулака, пока не ушла секретарша.
   - Выкладывай, - повторил Агафонов.
   - Прошу вывести Зою Метелеву из моих проектов, - заученной скороговоркой проговорил Сергей. - И проектов моего отдела.
   Агафонов несколько секунд молча и удивленно смотрел на него, потом выпрямился, скрипнув креслом.
   - Почему?
   - Я обязан объяснять?
   - Чего какой дерганный? Нет. Не обязан. Просто просьба странная.
   Сергей уставился в стол.
   Агафонов потер подбородок, разглядывая лицо Сергея.
   - Я в ваши дела стараюсь не лезть, - сказал он, - но, насколько я в курсе, Зоя сотрудник более чем компетентный. До тебя жалоб не было.
   - Значит, я буду первым. Она не справляется.
   Агафонов продолжал мозолить его взглядом.
   - Дело только в этом?
   - Да. И личное.
   - Ага. Я почему-то так и понял.
   - Но больше в этом.
   - Ясно. - Агафонов снова расплылся в кресле, покрутил в пальцах ручку. - Ну, а личное что, позволь полюбопытствовать?
   - Просто... - Сергей запнулся от резко запиликавшего в кармане телефона. Он достал трубку, хмуро посмотрел на экран, потом положил аппарат на стол рядом с собой. - Просто не сработались.
   - Ну, она меня не просила вывести ее из твоих проектов. Толком можешь объяснить?
   - Я обязан это делать?
   Агафонов вздохнул. Поднялся с кресла, аккуратно защелкнул дверь, которую секретарша до конца не закрыла.
   - Что ты заладил: "обязан, обязан"? А я обязан сидеть здесь и слушать ваше нытье?
   Сергей покраснел.
   - Я не тебя конкретно имею в виду, - продолжал Агафонов, - я вообще.
   - Это не нытье. Она просто не справляется.
   - Да? - сказал Агафонов. Он вернулся на свое место и мышкой оживил монитор. - Давай посмотрим. В прошлом месяце вы сдали четыре проекта из пяти запланированных - "Октаву" не успели только причесать. Зоя виновата?
   Сергей пожал плечами.
   - Это твой ответ?
   - В том числе и она.
   - У вас были разногласия?
   - Они всегда есть.
   - Поставлю вопрос по-другому: с Зоей разногласия были более значительные, чем с другими дизайнерами?
   - Можно и так сказать.
   - Так, - сказал Агафонов. - Это твои претензии или ты, как руководитель отдела, выражаешь общее мнение?
   - Я, как руководитель, выражаю.
   - Ясно, - Агафонов отодвинулся от компьютера. - Хорошо. Я разберусь в вопросе.
   Лежащий на столе телефон Сергея задребезжал. Он, не глядя, отключил вызов и спросил:
   - Как скоро?
   - Так скоро, как только возможно. Но удовлетворить просьбу не обещаю. До этого к Зое претензий не было. Она ответственный и опытный работник, и снимать ее с проектов, только потому, что у вас возникли какие-то личные разногласия...
   Сергей поморщился.
   - Дело в не личных разногласиях.
   - Я понял.
   - Я тоже все понял. Для вас это личное. Вы ведь сейчас с ее отцом по телефону разговаривали? - Сергей мотнул головой в сторону приемной, где исчезла секретарша с телефоном.
   Агафонов удивленно посмотрел на него.
   - При чем тут... А, вон ты о чем... Ее отец давно умер, насколько я знаю.
   - Да какая разница? Отец, брат, сват. Она ваша протеже.
   - Дело вообще не в этом, - уже сердито пропыхтел Агафонов, - не передергивай. Это, во-первых. А во-вторых, я же сказал, что займусь вопросом.
   - Хорошо, - сказал Сергей. - Давайте ускорим процесс. Переведите меня из отдела.
   - Куда?
   - В конторе отделов хватает. Где-нибудь найдете место.
   - Детский сад. Куда я переведу тебя из отдела, который создавали специально под тебя?
   - Не знаю. Вы начальник. Принимайте решение.
   Агафонов прикрыл глаза.
   - Ну, что ты от меня хочешь услышать?
   - Я уже понял, что ничего не услышу.
   - Увольнять Зою я не хочу.
   - Окей, - сказал Сергей. - Тогда прошу уволить меня. По собственному желанию, - Сергей повернул голову, посмотрев на настенный календарь, - с завтрашнего числа.
   Агафонов, выпучив глаза, почти полминуты сидел молча.
   - Ну, тебе удалось меня удивить, - сказал он. - Теперь я ничего не понимаю. А думал, что понимаю.
   Сергей, пропустил его слова мимо ушей, достал из кармана ручку и щелкнул кнопкой.
   - Убери, - проворчал Агафонов.
   Сергей нашел на столе черновик и отвратительным почерком программиста написал на нем заявление, бросив еще один короткий взгляд на календарь.
   Агафонов не мешал ему. Когда Сергей закончил, Агафонов, не читая, смял заявление и бросил его в мусорное ведро под столом.
   - Давай не будем пороть горячку, - сказал он.
   - Вы мое заявление помяли. Документ.
   - Я никакого заявления от тебя не видел. Зато я вижу, что ты переработал и отчаянно нуждаешься в отдыхе. Возьмешь внеочередной оплачиваемый отпуск, - Агафонов посмотрел на календарь, - с завтрашнего дня. На две недели. Времени как раз хватит, чтобы я успел решить вопрос. А у тебя мозги встанут на место.
   - Это приказ? - спросил Сергей.
   - Да.
   - До конца дня я дела передать не успею.
   - Значит, пойдешь послезавтра. Но чтобы завтра после пяти я тебя в офисе не видел.
   Сергей поднялся с каменным лицом и молча вышел.
   Несколько минут после ухода Ларина Агафонов сидел неподвижно, глядя в окно. За ним, в верхушках тополей, шумел ветер, ероша листья.
   Агафонов набрал внутренний номер секретарши.
   - Лиза, попроси зайти ко мне Зою Метелеву с дизайнерского отдела.
   - Хорошо, Валерий Васильевич.
   В ожидании Агафонов походил по кабинету, потом встал у окна, заложив руки за спину и надолго засмотревшись на улицу.
   Вместо ожидаемого звука открывающейся двери, зазвонил телефон.
   - Валерий Васильевич, - сказала Лиза, - Метелевой сегодня не было. Она отпросилась на весь день.
   - Сделай пометку на завтра.

***

   Рыжее солнце лизнуло крыши, несколько раз стрельнуло из окон и проявило мир из негатива: высотку гостиницы, приземистое здание автовокзала, несколько автобусов на стоянке и топчущиеся на привокзальной площади серые тени, постепенно принимающие облик живых людей.
   Сергей бросил взгляд на часы. Половина седьмого. До автобуса был еще почти час пустого времени.
   Он нашел свободную лавку, закурил, откинувшись на спинку, и тут в кармане в очередной раз зажужжал телефон, поставленный на беззвучный режим. Сергей мельком посмотрел на имя абонента и отключил вибрацию, не сбрасывая вызова. Но Зоя была терпелива, и экран мигал еще долго.
   Несколько минут Сергей сидел почти неподвижно, уставившись на стеклобетонный улей гостиницы и время от времени поднимая сигарету к губам, совершенно не чувствуя вкуса. Потом на телефон пришло текстовое сообщение. От Зои.
   "Восход сегодня чудесный".
   По сравнению с предыдущими, это сообщение было почти поэмой.
   Первое он получил еще вечером того же дня по дороге домой, после того, что случилось в офисе. Оно содержало один-единственный символ - запятую. Сергей пытался серьезно думать над ней. Запятая - это, видимо, намек, что произошедшее - не конец, и дальше будет еще интересней. Или же на телефоне у Зои работает единственная кнопка с запятой. Сообщение он удалил.
   Второй вариант с неработающими кнопками отпал сам собой, когда ночью пришли следующие три сообщения. Они содержали следующий уникальный символ - вопросительный знак, отличаясь только количеством - от одного до трех. Сергей забыл отключить звук на ночь, и Наталья проснулась вместе с ним, что-то пробормотала, обняла его и снова уснула. Наутро он увидел три непрочитанных сообщения. Их он тоже удалил.
   На следующий день Зоя на работу не пришла, но несколько раз звонила ему. Первый раз он взял трубку, но она тут же ее положила. Больше он не отвечал. Телефон бесконечно и раздражающе жужжал в кармане.
   Сергей вызвал в телефоне диалог ответа на сообщение и открыл таблицу символов. Почти минуту он рассматривал ее, но так и не смог выбрать тот, который бы уместил в себе его чувства. Вертикальный слэш? Даже Зоя должна понять. Между нами стена. Мы слишком разные люди. И вообще, я женат. Да, в последнее время с женой у нас не очень складывается, но дело это не меняет. Хотя, нет, мысленно поморщился он. Вертикальный слэш не годится. Подумает, что у меня стояк. Уже очевидно, что Зоя понимает только то, что хочет понять. Может, точка? С точкой же все ясно. Точка - это конец, верно?
   Сообщение он не отправил. Удалил черновик и пошел купить кофе в автомате. Когда допивал второй кофе, пришел автобус.
   Сергей вышел на повороте на Семеновку. Без особой надежды глянул на телефон, убедился, что связи в этом месте по-прежнему нет, закинул сумку на плечо и пошел по дороге.
   Свежий, ровный асфальт заканчивался в шести шагах от трассы, переходя в старый и серый, еще совдеповский, весь в буграх и трещинах. Дорога в светлое будущее всеобщего равенства, которая, как показала склонная к иронии история, привела в довольно мрачное настоящее всеобщего сволочизма, уровнявшего всех.
   По обеим сторонам дороги тянулась посадка - двумя этажами, если не считать траву - березы и карагачи верхним этажом, лесная смородина с подлеском - нижним.
   Сергей сбросил сумку у края дороги, спустился, поскальзываясь в высокой траве, и надолго засмотрелся в небо, освобождаясь от двух чашек кофе. Потом нарвал целый кулак крупной темно-фиолетовой смородины. Сначала ел по одной, очень сладкой ягоде, без тени кислинки, потом засыпал целый рот, с наслаждением разжевал и набрал еще.
   Над его головой раздалось громкое и требовательное чириканье. Сергей поднял голову, увидел сидящего на нижней ветке березы сизого воробья с большими выпуклыми глазами. Он беспокойно покрутил круглой головой, рассматривая человека. Со стороны дороги сухо затарахтел двигатель. Этот звук, видимо, напугал птицу, она упала с ветки и исчезла в густой кроне.
   Сергей поднялся по откосу, увидел приближающийся с трассы облезлый мотороллер с кузовом, за рулем которого сидел мордастый дед в телогрейке и толстой кепке. Он притормозил возле Сергея, крикнул, надрываясь за шумом двигателя:
   - В Семеновку?
   - Да!
   - Прыгай, - кивнул дед назад. Сергей увидел прикорнувшего в кузове паренька младше Данила года на три. Он сидел, прижавшись к переднему борту, запахнув телогрейку, и ногой придерживая целый пук бамбуковых удочек.
   - Спасибо! - крикнул Сергей, подбирая сумку, и в этот момент увидел приближающуюся со стороны деревни машину. - За мной едут. Спасибо!
   Дед крякнул, дернул ногой, и мотороллер уехал, оставив за собой воняющее жженым маслом белесое облако.
   Красная "тойота", поравнявшись с Сергеем, резко затормозила, словно водитель узнал его только в последний момент. Водительская дверь открылась, и Сергей понял, что да, ему не показалось - за рулем был Данил. С пассажирского сиденья улыбалась и махала рукой Румия.
   Сергей застыл на месте от внезапно пришедшей в голову мысли. Ассоциативный ряд, который привел его к решению, был удивительный. Первая мысль была о Зое. Мысль вялая, серая, всплывшая мусором из другой, ненастоящей жизни. Потом - телефон с неработающей здесь связью. Смородина, свежий и - главное - реальный вкус которой он чувствовал во роту до сих пор. Мордастый дед, который встал на рассвете, чтобы съездить с внуком на рыбалку, и остановился подобрать совершенно незнакомого человека. И вот, наконец, Данил с Румией.
   Он с таким удовольствием их рассматривал, что Данил, даже нахмурился.
   - Здрастье, дядь Сереж! - крикнула Румия, показав черные газельи глаза из-за солнцезащитных очков, какие носят американские летчики. - Вперед сядете?
   - Сиди, я сзади устроюсь.
   Данил вылез из машины. Сохраняя на лице хозяйскую серьезность, пожал отцу руку и помог убрать сумку в багажник.
   Буркнул:
   - Как добрался?
   - Хорошо, - сказал Сергей, - я думал меня мама встретит. Она где?
   - Спит.
   Прежде чем Сергей успел открыть для очевидного вопроса, с неба упала крошечная тень и, мелькнув дымчатыми крыльями, мягко и беззвучно опустилась на крышу машины. Сергей отпрянул от неожиданности. Данил же только головой повел. Он протянул руку, снял воробья с крыши и подбросил в воздух.
   - Это твой? - спросил Сергей, проводив уже растворившуюся в небе птицу взглядом.
   - Мой, - ответил Данил. - Поехали?
   - Да. Поехали.
   Данил резко, явно рисуясь, развернулся и вдавил газ. Стрелка спидометра подпрыгнула к сотне и пошла дальше. В отличие от Сергея, Румия не проявляла никакого беспокойства. Она явно наслаждалась поездкой, низко устроившись в кресле, вытянув стройные загорелые ноги.
   - Ты давно за рулем? - спросил Сергей, когда молчать надоело. Воздух ревел в приоткрытом окне.
   - Мать иногда дает, - ответил Данил. - По поселку.
   - Ясно.
   - Когда самой лень ехать.
   - Ясно.
   Помолчали.
   - Дядь Сереж, у вас отпуск? - спросила Румия.
   - Ага, он самый.
   - Здесь будете?
   - Хотелось бы.
   - Кайф.
   Данил промолчал, и от этого неловко стало всем троим.
   - Мы вам все тут покажем, да, Дэн? - сказала Румия.
   - Он здесь не первый раз, - буркнул тот, не сводя глаз с дороги и еще прибавляя скорость.
   - Вообще, девушка права, - вступился Сергей. - Я тут - чурка городская, забыл уже все. Так что, если поможете организовать отдых, с меня лайк.
   Данил стрельнул глазами в зеркало заднего вида.
   - Типа, реальный отпуск? Без трубы и ноута?
   - В точку.
   - Мать всегда говорила, что ты слишком ценный сотрудник. Если ты куда-то уедешь, твоей конторе, чтобы не окочуриться, придется построить новый офис вокруг тебя.
   - Подкалываешь? Ладно, запомним.
   Данил пожал плечами.
   - Да я, как бы, рад. Тебе оно надо. Паршиво выглядишь.
   Румия ткнула Данила кулаком в бедро, нахмурилась.
   - Дэн.
   - Зато вы отлично выглядите, - сказал Сергей, пропустив последние слова сына мимо ушей. - Чем занимаетесь?
   - Отдыхаем. То да се.
   - Нравится здесь?
   Данил снова посмотрел в зеркало.
   - Ну, да.
   - Жить бы здесь остался?
   Машина заурчала, сбрасывая обороты. Данил переключил скорость и поехал медленнее.
   - В смысле? - спросил он. - Насовсем?
   - Да.
   - Я один?
   - Нет. Все вместе.
   - И ты?
   - Да.
   - Дэн, мы в кювет едем, - сказала Румия, зашевелившись в кресле.
   Данил выправил руль.
   - А когда? - спросил он.
   - Пока я в отпуске, можем вещи перевезти.
   Данил замолчал. Правда, ненадолго.
   - Пап, ты серьезно? - спросил он.
   - Да.
   Румия посмотрела на Данила, потом оглянулась на Сергея и засмеялась.
   - Класс, - сказал она.
   - А матери ты говорил? - спросил Данил.
   - Нет еще. Я, так сказать, разведку проводил. Союзников искал.
   - Мы с вами, - сказала Румия, - правда, Дэн?
   - Блин, она в обморок рухнет, - сказал Данил.
   - Значит, нужно ее подготовить.
   - Как?
   - Увидишь.
   Они два раза повернули по широкой пыльной улице. Сначала Сергей увидел вычурный цыганский замок Громовых, а уже потом темно-вишневый край крыши их дома. Данил ловко завернул и остановился в нескольких сантиметрах от ворот.
   Воробей уже ждал их здесь, подпрыгивая на проводах и недовольно чирикая. Сергей не знал, был ли это тот же самый или совершенно другой. Отличить их он бы, вряд ли, сумел. Но, оказалось, что ждал их появления не только он.
   Изнутри послышался густой собачий лай, воротина застонала от могучего удара. По металлу заскребли когти.
   - Привяжешь своего монстра? - спросил Сергей.
   - Она тебя не тронет, - отозвался Данил, доставая сумку.
   - Уже проверяли.
   - Тогда она была молодая и глупая.
   - А сейчас, полагаю, зрелая и умная?
   - Тайга, кстати, очень умная, дядь Сереж, - сказала Румия. - Дэна вообще без слов понимает.
   Сергей спорить не стал, но и первым заходить тоже не спешил. Данил приоткрыл дверь, поймал здоровенную палево-черную овчарку за ошейник и втолкнул обратно во двор.
   - Мать моя, - сказал Сергей, обходя монстра уважительным полукругом. - Ты ее удобрениями кормишь?
   Тайга, повинуясь команде, осталась сидеть у ворот, тоскливо поскуливая и метя асфальтовую площадку толстым, как щетка хвостом.
   Последний раз Сергей был в Семеновке ранней весной. Здесь все изменилось. Сад изменился. В нем пропала геометрическая правильность дорожек, клумб и грядок, отчего стало уютней и чисто визуально - шире. Он сбавил шаг, поднял с травы желтое, прозрачное от меда и слегка перезревшее яблоко, и вгрызся в него зубами. Сладкий сок потек по губам.
   Потом он увидел стоящую на крыльце Наталью. Она, видимо, совсем недавно встала и успела только накинуть халат, который придерживала скрещенными на груди руками.
   - Мы вернулись, - сказал Данил.
   - Молодцы.
   Потом Наталья посмотрела на Сергея. Сказала без выражения:
   - Привет. Как дорога?
   Сергей не стал лезть с объятиями и поцелуями. Знал, что сейчас для этого совсем не время.
   - Нормально, - ответил он. - Спасибо.
   - Мам, у отца от работы крыша совсем съехала, - выпалил Данил, - Говорит, мы в деревню переезжаем жить.
   Сергей с неудовольствием посмотрел на сына и вздохнул.
   - Подготовить, - сказал он. - Ты знаешь, что значит "подготовить"?
   - Кого вы тут собрались готовить? - спросила Наталья.
   - Тебя, - обиженно пробурчал Данил.
   - К чему?
   - К переезду.
   Наталья посмотрела на Данила, потом долго вглядывалась в лицо Сергея, и на ее губах появилась легкая растерянная улыбка.
   - Так, - сказала она. - Это не шутка, да?
   - Нет, - радостно ответила Румия.
   - Не-а, - подтвердил Данил. - Все по-взрослому.
   Сергей только развел руками.
   Наталья встряхнула головой. Сказала чуть оттаявшим голосом:
   - Ладно, в дом, в дом. Там поговорим. Ты голодный?
   - Как собака, - признался Сергей.
   - Данил, надергай чего-нибудь на салат.
   - Начинается, - протянул тот. - Переехали, блин.
   - Разговорчики, - строго сказала Наталья. - И волкодава своего покорми, пока он крыльцо не доел.
   С улицы и правда слышался лай и удары лап о входную дверь.
   Довольно долго, после того как Данил с Румией ушли во двор, Сергей с Натальей стояли в двух шага и смотрели друг на друга.
   - Ты это серьезно? - наконец, спросила она.
   - Да.
   - А работа? У Данила школа? Тут даже магазина нормального нет.
   - Мы это все обсуждали. Просто планировали "возможно, когда-нибудь". Так вот, возможность появилась, и это "когда-нибудь" наступило.
   Наталья помолчала.
   - Надо кофе выпить. Ты будешь?
   - Только переоденусь.
   Из окна спальни Сергей увидел внизу Данила - тот, держа телефон у уха, весел на нижней ветке яблони, качался, подогнув ногу, и кивал невидимому собеседнику. Вокруг него прыгала Тайга, пытаясь поставить на хозяина передние лапы, и тому время от времени приходилось отпихивать ее рукой. Румия, видимо, ушла домой.
   Наталья позвала снизу завтракать.
   - Иду, - отозвался Сергей. Остановился у зеркала и вгляделся в свое лицо. Сын был абсолютно прав: выглядел он, и правда, как подземный тролль - бледное, даже какое-то землистое лицо, с темными кругами вокруг глаз, вылезающая клочками щетина, унылый изгиб губ. Сергей с отвращением закрыл дверцу шкафа и наткнулся на стоящего за ней Данила.
   - Тебе сообщение, - сказал Данил, протянув телефон.
   Сергей застыл.
   - Зачем ты взял мой телефон?
   - На моем деньги кончились.
   Сообщение было коротким, и являлось логическим продолжением монолога, который Сергей был вынужден читать вот уже несколько дней.
   "Почему ты спишь не в моей постели?"
   Сергей посмотрел на бледного и испуганного сына.
   - Это тебе прислали? - спросил Сергей.
   Данил покачал головой.
   - Нет.
   - Значит, ошиблись, - сказал Сергей и стер сообщение. - Пошли завтракать.

***

   Пока Наталья ходила по комнатам, проверяла, не забыли ли они чего, Сергей спустил сумки к машине и начал аккуратно укладывать их в багажное отделение.
   Данил крутился рядом, развлекаясь с Тайгой. Баграт сидел на лавке, в теньке, и сонно курил, рассматривая кончик сигареты.
   - Вроде все, - сказала Наталья, появившись из-за ворот. - Баграт, закроешь тут все?
   - Закрою.
   Наталья рассеянно оглядела сначала Сергея, потом Данила, поправила ему воротник. Данил зевнул.
   - Все, что ли? Поехали?
   Тайга тревожно оглядела людей, притерлась к ноге Данила и заскулила. Баграт взял ее за ошейник и оттащил назад.
   - Счастливо.
   Сергей пожал ему руку. Двигатель тихо заурчал и мягко покатил машину по улице. Данил махал Тайге рукой из окна, а та рвалась из рук Баграта. Потом они скрылись за поворотом.
   Наталья хмурилась, вспоминая, не забыли ли они чего. Сергей тронул ее свободной рукой, сказал медленно и раздельно:
   - Мы все взяли. Все нормально. Успокойся.
   Она посмотрела на него. Сначала просто, а потом чуть улыбнулась - хорошо, даже беззаботно, как раньше.
   - Правда?
   - Да.
   - Ну, если ты говоришь...
   Сергей, хотел ответить, но в этот момент в кармане штанов у него завибрировал телефон. Он посмотрел на номер абонента и сбросил вызов.
   - Час - туда, - считала Наталья, - там часа три-четыре, ну, и обратно час.
   - Вечером дома будем, - сказал Сергей и снова потянулся за телефоном, задребезжавшем в кармашке двери.
   Наталья умолкла, потом спросила:
   - С работы?
   - Да, - ответил Сергей.
   - Не будешь брать?
   - У меня отпуск.
   - Не отстанут же.
   Сергей поколебался, но вызов принял.
   - Слушаю.
   - Здравствуй, мой дорогой, - раздался в телефоне вкрадчивый голос Зои.
   Сергей сделал паузу, прежде чем ответить. Потом сухо проговорил:
   - Доброе утро.
   - Ага, - догадалась Зоя, - тебе, видимо, неудобно говорить. Твоя рядом? Ты поэтому меня сбрасывал?
   - Очень неудобно, - ответил он. - Я в отпуске, и хотел попросить, что бы мне не звонили.
   - Ах, да, отпуск... мне в твоем отделе сказали. Я тебя искала, а тебя не было. У тебя там, кстати, все грубияны. Ты слушаешь? Ты ведь не от меня сбежал, дурашка? Мог бы и предупредить. Я ведь скучаю.
   - Это все? - после паузы спросил Сергей.
   - Нет. Не все. Угадай, где я сейчас?
   - Не знаю.
   - В кровати, - прошептала Зоя в ухо. - Одна.
   - Понятно, - кратко ответил Сергей, боясь, что голос подведет его.
   - А мне вот непонятно, почему я одна. Почему ты не отправил жену куда-нибудь подальше. Мы бы с тобой тут славно провели время.
   - Это невозможно.
   - Возможно. Я покажу. Угадай, где сейчас моя рука?
   Сергей сжал пальцы на рулевом колесе, так что хрустнули костяшки.
   - Хочу слушать твой голос и ласкать себя, - сказала Зоя. - Говори что-нибудь.
   - Что? - сипло ответил он, чувствуя шевеление в штанах.
   - Что угодно, дурачок. Только не молчи. А я буду представлять, что это твоя рука. Такая теплая, нежная...
   Наталья издала странный булькающий звук, будто втягивала воздух простреленными легкими. Данил за спиной крикнул что-то нечленораздельное и рванулся между сидений в переднюю часть салона, пытаясь схватиться за руль, но опоздал. Сергей видел, что вернуться на свою полосу он не успеет. Летящая навстречу машина сбросила скорость до возможного минимума, водитель до последнего отчаянно мигал дальним светом, но столкновения было уже не избежать.
   Сергей вильнул влево, инстинктивно спасая себя и подставив правый бок. От удара у него лязгнули зубы, ремень перетянул шею. Сминаемый металл заскрежетал, застонал, в лицо брызнуло битое стекло из правой двери. Машина подпрыгнула, приподнялась над дорогой, застыла на мгновение и боком сползла в кювет. После этого наступила тишина.
   Сергей несколько раз ударился головой о боковую стойку, но сознания не потерял. Он открыл глаза, пошевелил шеей, пытаясь осмотреться. Из того положения, в котором он находился, было видно только Наталью, откинувшуюся на частично сорванное от удара и навалившееся на него кресло. Ее лицо было все в крови и выглядело странно, будто глина, смятая неумелым гончаром. В крови была также вся приборная панель, кровь чернела безобразными пятнами на рубашке и штанах Сергея.
   За покрывшимся трещинами лобовым стеклом обнаружилось какое-то движение. Потом в вынесенное боковое окно заглянуло мужское лицо с безумными выпученными глазами.
   - Эй, живые есть?
   Сергей замычал. Мужчина заметил его, дернул дверь.
   - Сейчас, друг, не шевелись.
   Большой ботинок с рифленой подошвой несколько раз ударил в лобовое стекло, но он бил не с той стороны, и это не помогало. Тогда ботинок пролез через дверь и начал бить изнутри, попадая то в стекло, то Наталье в плечо. Та безвольно дергалась в кресле. Теплые, тяжелые капли брызгали на лицо Сергея.
   Измочаленное стекло поддалось, хрустнуло и отвалилось в траву, сложившись по трещине. Чьи-то руки потянули Сергея, и он закричал от боли. Собственный крик привел его в чувство. Только теперь он начал понимать - это, действительно, происходит с ним. Изувеченное, иссеченное стеклом и смятое железом тело рядом с ним - это его жена. Вывернутая под неестественным углом, с торчащим из середины предплечья розовым краем кости, рука - это его рука.
   Он попытался повернуть голову назад, где сидел Данил.
   Рядом с первым мужчиной, присевшим перед передним проемом, появился еще кто-то.
   - Его нужно отстегнуть, - проговорил мужской голос. - И рука у него, осторожней...
   Неловкие пальцы щелкнули кнопкой, отстегивая ремень безопасности, вторые руки нажали на навалившееся на Сергея кресло. Сергей болезненно замычал, когда руки потянули его из машины, зацепился сломанной рукой за рулевое колесо, задергался, и, наконец, оказался снаружи.
   Его положили на траву. Вокруг были лица - два мужских и женское. Лица беззвучно раскрывали рты, гримасничали, размахивали руками. Это они так говорят, безразлично отметил про себя Сергей. А я их не слышу, потому что у меня шок.
   Потом мужчины пропали. Женщина присела перед Сергеем на корточках, заглядывая в глаза. Сергей отвернул лицо.
   Лежа на боку, он видел, как мужчины вытащили из искромсанного салона подростка. Перепачканное в крови, рваное. Они положили его чуть поодаль, потом устроили совещание. Слова снова начали проникать в мозг Сергея.
   - Жив? - задыхаясь, спросил пучеглазый с большими ботинками. - Дышит?
   Второй ему не ответил.
   - Бабу не достанем, - снова сказал пучеглазый. - Там только резать...
   - Смысла нет, - ответил второй.
   - Во второй машине тоже паштет... Ну? Жив?
   Второй не ответил. Он молча наблюдал, как Сергей приподнимается на здоровой руке, болезненно морщась, шатаясь, подходит к распластанному на траве подростку, садится рядом и кладет его голову себе на колени, а голова у того болтается, как у куклы. Неподвижное лицо мальчика было темно-вишневым от крови, блестели только глаза.
   Сергей накрыл это лицо телом, чувствуя еще теплый запах сына, задрожал, издавая страшные, нелепые звуки мужчины, забывшего, как плакать.
   Минуту спасатели просто стояли рядом и молча смотрели. Пучеглазый неожиданно вскинул голову и прислушался.
   - Вроде, голос, - сказал он. - Писк какой-то.
   Они снова заглянули в машину, пучеглазый замер, обратившись в слух, потом просунул руку в салон и достал из него телефон.
   - Эй, друг, - услышал Сергей над собой голос.
   Он поднял голову.
   Пучеглазый протянул ему телефон. Несколько мгновений Сергей тупо смотрел на светящийся экран, не понимая, что нужно делать. Мужчина сам приложил ему телефон к уху.
   - ... смей бросать трубку, когда я с тобой разговариваю! - взвизгнул женский голос в телефоне. - Мы закончим, когда я скажу!
   Крик разбудил его.
   Сергей сбросил с себя липкое от пота покрывало, освобождаясь от вязкого кошмара. Почти минуту он просто сидел в постели, с бешено стучащим сердцем, расширенными глазами уставившись в темноту.
   Крик, видимо, все же приснился ему. Наталья спокойно спала рядом, свернувшись в полотняный кокон. Значит, кричал не он.
   Только окончательно проснувшись и придя в себя, Сергей надел тапочки и, как был, в одних трусах, прокрался в спальню напротив. Остановившись у открытой двери, он прислушался, задержав дыхание. Но сколько не вслушивался, ничего кроме шума в голове, он не услышал. Сергей почувствовал слабость в коленях и тошноту, и привалился к косяку.
   В дальнем углу, над шкафом мелькнула какая-то тень. Она заметалась под потолком, потом прошмыгнула мимо Сергея и исчезла в распахнутом настежь окне.
   Данил заворочался в постели, пробубнил что-то неразборчивое, задышал ровно и почти беззвучно.
   Сергей подошел к окну, выглянул в безветренную и очень светлую ночь, облившую сад бледным лунно-галогеновым светом. Потом присел на стул недалеко от кровати, прислушиваясь к дыханию сына. Ему казалось, что он может сидеть так бесконечно долго. Просто сидеть и слушать, и не существует сейчас для него более важного звука.
   Он поднялся только тогда, когда понял, что проваливается, засыпает, уронив голову на грудь и едва держась на стуле.
   Сергей вернулся в спальню, отхлебнул воды из бокала, приготовленного на ночном столике, как всегда, с вечера, и сморщился от неожиданно горького пряного вкуса. Он понюхал воду, выплеснул остатки в окно, лег в постель и почти мгновенно уснул.

***

   Сергей налил себе еще кофе и подошел к окну.
   Во дворе он увидел Данила и скачущую вокруг него Тайгу. Данил насыпал ей корма, едва успев отшагнуть, когда чудовище оттеснило его в сторону, сунув медвежью морду в чашку и торопливо захрустев сухарями. Данил взял миску для воды и сунул ее под кран, повернув ручку.
   - Даньку с собой возьмешь? - спросила Наталья за спиной Сергея.
   Он обернулся.
   - Куда?
   - У него встреча одноклассников сегодня, где-то в городе. А то получается, что он с ними больше и не увидится. Вечером подхватишь на обратном пути.
   Сергей рассеяно кивнул. Наталья что-то продолжала говорить, но Сергей, наблюдавший за сыном, не улавливал смысла слов.
   - Он еще не наигрался в друида? - перебил он.
   Наталья запнулась и обиженно насупилась.
   - Бывает, - сказала она. - Но сейчас, слава богу, с Мией проводит времени больше, чем с деревом своим. Все же взрослеет ребенок.
   - У них все хорошо?
   - У них все прекрасно.
   Сергей помолчал.
   - А у нас?
   Наталья посмотрела ему в глаза.
   - А нам есть, над чем работать, - осторожно ответила она.
   Сергей поставил бокал на стол, подошел к жене. Она дала себя обнять, сохраняя на лице отстраненное выражение.
   - Теперь все будет по-другому, - сказал он.
   Наталья только вздохнула, высвободилась из его объятий и занялась завтраком.
   Некоторое время Сергей молча наблюдал за ней.
   - Значит, мы больше не ищем помощи у психологов, телепатов и волшебниц? - спросил он. - Как там, бишь, звали эту ворожею, которую вы в прошлом году привозили? Софья?
   Наталья обернулась.
   - Это, что же, сарказм?
   Сергей только улыбнулся.
   - Да, ее звали Софья, - ответила Наталья.
   - Не объявилась она?
   - Нет.
   - А Жанна твоя что говорит? Они, вроде, тоже подруги.
   - Они просто знакомые. Ничего она не говорит. Почему ты о ней вспомнил?
   Сергей дернул плечом.
   - Опять что-то приснилось?
   Сергей вместо ответа отпил еще кофе.
   - Ты сегодня ночью опять кричал во сне, - сказала Наталья.
   Сергей посмотрел на жену.
   - Опять?
   - Да. Как вчера. И позавчера.
   - Почему ты мне ничего не говорила?
   На этот раз промолчала Наталья.
   - Пошел одеваться, - буркнул Сергей.
   После завтрака Наталья вышла проводить их. Поймала Данила за рукав и без всякой необходимости поправила ему воротник. Данил со скучной миной смотрел в сторону.
   - Где вы будете? - спросила Наталья.
   - У Семена, - буркнул Данил. - Потом гулять пойдем.
   - Семен, это который возле набережной живет?
   - Да.
   - Мозги взял с собой? Мне не придется за тебя краснеть?
   Данил решил поддержать шутку и похлопал по рюкзаку.
   - Мозги здесь.
   - Не забудь надеть. Отец заберет тебя в семь. Телефон держи под рукой.
   Данил просительно посмотрел на Сергея.
   - Поехали, - сказал тот.
   Сегодня трасса была почти пуста в обе стороны. Данил быстро задремал. Сергей же, впервые за две недели сев за руль и напряженно в него вцепившись, больше ста не разгонялся и слишком часто, лишними движениями, посматривал в зеркала бокового обзора. В итоге, к городу он подъехал измочаленный, как будто провел за рулем много часов.
   На мосту перед въездом была небольшая пробка.
   Данил зашевелился и проснулся от резко пиликнувшего телефона в кармане Сергея. Тот покосился на сына.
   - Спи, - сказал он, - нам еще долго пылить.
   - Выспался, - сказал Данил, сел выше, потер глаза, глядя в окно и зевая.
   Сергей прочитал текстовое сообщение и удалил его с телефона.
   - Снова ошиблись? - спросил Данил.
   - Что?
   - Ну, то стремное сообщение. Почему ты не спишь со мной.
   Сергей хмыкнул.
   - Ну, ты вспомнил.
   - Я матери ничего не сказал.
   - Правильно сделал. Зачем расстраивать ее по пустякам?
   Данил кивнул и снова уставился в окно.
   Сергей высадил его на остановке. Опустил стекло.
   - Данил.
   Тот обернулся. Сергей замялся. Правильные и уместные слова, которые только что вертелись на языке, вдруг пропали, остались только банальные и глупые, не нужные ни ему, ни Данилу.
   - До вечера, - сказал он.
   Данил кивнул и перебежал дорогу.
   Сергей проводил его взглядом и набрал номер Зои. Она ответила после первого же гудка. Голос у нее был запыхавшийся, а в эфире шумели проносившиеся мимо машины.
   - Слушаю!
   "Нам нужно поговорить", - мысленно промотал Сергей заученную формулу, которую вот уже полчаса как бесконечную пластинку прокручивал у себя в голове. Но язык его жил отдельной жизнью, и сказал он что-то совсем другое:
   - Нам нужно встретиться.
   - О-о! - промурлыкала Зоя. - Сереж, я тоже соскучилась, но прямо сейчас я на встрече.
   - Перезвонишь?
   - Подожди... - В трубке что-то зашуршало, и через несколько мгновений Зоя вернулась. - Говори. Минута у меня есть.
   - Не по телефону.
   - Отлично. Приезжай.
   - Куда?
   - Ко мне. Я здесь ненадолго.
   Сергей этого ожидал.
   - Нет. Давай где-нибудь в другом месте.
   - Ты меня боишься?
   - Не в этом дело.
   - Ну, так не веди себя как мальчишка. Я за сегодня уже достаточно набегалась, чтобы после работы еще куда-то мотаться по пробкам. Тем более, что мне тут до дома десять минут.
   Сергей молчал.
   - Хорошо, - сказала Зоя. - Ты на машине?
   - Да.
   - Ты подъедешь к моему дому, я выйду, и мы поговорим в твоей машине, на твоем поле. Устраивает?
   - Да.
   - Куда ехать, знаешь?
   - Нет.
   Зоя продиктовала адрес, бросила быстро:
   - Пока, целую, - и повесила трубку, прежде чем он успел что-то ответить.
   Сергей занял пустой час времени тем, что заехал в квартиру и собрал кое-какие мелочи, которые они не успели забрать при переезде. Собрав сумку, постоял у порога, прислушиваясь к звукам и своим мыслям. Находиться в выпотрошенной и мгновенно ставшей нежилой и чужой квартире, было откровенно неприятно, и Сергей не стал затягивать с уходом. Закрыл дверь на два замка и пошел к машине.
   Подъехав к дому Зои, он позвонил и сказал, что стоит внизу.
   Зоя вздохнула.
   - Сереж, поднимись, если не трудно. Не очень хорошо себя чувствую что-то.
   Сергей сжал трубку в руке до хруста.
   - Алло? - спросила Зоя.
   - Поднимаюсь, - отозвался он.
   Не давая себе возможности подумать и передумать, он почти бегом поднялся на четвертый этаж, перескакивая через две ступеньки, вдавил кнопку звонка, глядя в стеклянное дуло глазка. Зоя открыла. Она, видимо, пришла прямо перед ним, и еще не успела переодеться в домашнее.
   - Привет, - сказала она утомленно. - Заходи.
   Он вошел.
   - Подожди, я закроюсь.
   Они замешкались в тесной прихожей, пытаясь разойтись. От Зои исходил сильный аромат сирени.
   - Проходи, - сказала Зоя. - Располагайся. Хочешь что-нибудь?
   - Нет.
   Зоя посмотрела ему в глаза.
   - Это было грубо, - сказала она.
   - Извини. Нет. Жена ждет.
   Зоя вопросительно шевельнула красивой бровью.
   - В машине?
   - ...Нет.
   - Понятно. Может, хоть чаем тебя угостить получится?
   Он замялся.
   - Чай можно. Если быстро.
   - Чайник еще горячий. Располагайся пока, - сказала Зоя и ушла на кухню.
   Сергей прошел в единственную большую комнату, обмахнул взглядом недорогую мебель, фотографии, электронное пианино в углу и остановился у длинного - во всю стену - шкафа. На центральной полке стояла коллекция статуэток Деда Мороза. Их было не меньше сотни. Кроме русского деда в ватном пальто и бороде, было здесь несколько иностранных поделок, но среди красных колпаков и пестрых восточных халатов Сергей узнал только вислопузого Санту в круглых очках.
   - Как тебе апартаменты? - спросила Зоя, появляясь за его спиной совершенно беззвучно.
   Сергей обернулся.
   - Ух, какой у тебя взгляд, - сказала Зоя. - Гром и молнии.
   - Давно собираешь?
   - Что, прости?
   - Коллекцию, - кивнул Сергей на стеллаж, - давно собираешь?
   Зоя поправила одну из фигурок - монгольского пастушка в треугольной лисьей шапке.
   - Почти все собрал отец, - сказала она. - Мне это досталось по наследству. Вернее, этот хлам, после того как умер отец, планировали снести до мусорного контейнера. А я оставила. Из сентиментальных соображений. В память о тех временах, когда деревья были еще большими, а в награду за сделанные уроки, отец давал мне играть весь вечер с любой фигуркой по моему выбору.
   Сергей уставился на пастушка.
   - Он был хорошим человеком, твой отец?
   - Он был единственным человеком, который меня по-настоящему любил, - сказала Зоя и снова улыбнулась.
   Они сели за низкий столик напротив друг друга. Сергей сделал глоток травяного чая.
   - Хороший чай, - сказал он.
   - Могу угостить, порадуешь домашних.
   - К слову о домашних.
   - Да?
   - Поговорим.
   - Слушаю.
   Сергей сделал еще один большой глоток, отставил наполовину пустую чашку на край стола.
   - Поговорим, - повторил он.
   Говорить, впрочем, пришлось ему одному. Зоя молча, и как Сергею казалось, насмешливо, наблюдала как он, попеременно краснея и бледнея, городит глупость на банальности. Полный унылый комплект - о семье, работе и отношениях. Все как в сериале. Телефонный звонок порвал напряжение. И было неизвестно, кто из них двоих был ему больше рад.
   - Извини, - сказала Зоя, - я отвечу. Тебе, может, еще чай?
   - Нет.
   - Воды? Ты совсем красный.
   - Ничего. Я в порядке.
   Зоя ушла на кухню. Сергей тронул вспотевший горячий лоб. Речь далась ему тяжело.
   К разговору он не прислушивался, но до него доносились отдельные слова. Что-то о деньгах. О какой-то Маше.
   - Хорошо, жду, - громко сказала Зоя, вернувшись в комнату, и убрала телефон. - Брат, - сказала она. - Извини, я тебя прервала.
   Сергей поднял глаза.
   - У тебя есть брат?
   - Да.
   - Где он работает?
   - Работает? Понятия не имею. А почему ты спрашиваешь?
   - Он работает у нас?
   - Нет, у нас он точно не работает. Я думала, ты приехал поговорить о нас, а не о моем брате. Не понимаю, откуда такой интерес.
   Сергей помолчал.
   - Забудь, - сказал он.
   - Он должен заехать попозже. Задержись, я вас познакомлю.
   - В другой раз.
   - В другой, так в другой, - повела плечами Зоя. - На чем ты остановился?
   - Я, в общем-то, закончил.
   - И какие предложения? Как будем жить дальше?
   - Как прежде, - сказал Сергей и заставил себя посмотреть Зое в глаза. Но тут же отвел их. - У меня семья. И я не хочу ее потерять.
   - Ясно, - кивнула Зоя.
   - У меня взрослый сын.
   - Ясно.
   - Мне нравится моя работа.
   - В это я тоже могу поверить.
   - И я люблю свою жену.
   - А вот это молодец, что вспомнил.
   - Я этого никогда не забывал.
   - Ясно. Все понятно.
   - Что скажешь?
   Зоя смотрела на него, странно улыбаясь.
   - Ты уже принял решение, - ответила она. - Зачем мне еще что-то говорить?
   - То есть, ты согласна?
   Зоя пожала плечами. Он смотрел на эту ее улыбку, ее губы, и слов больше не находилось. Сергей поднялся.
   - Пошел, - сказал он, - мне еще сына забрать.
   В прихожей он торопливо обулся, чуть не оторвав застежку туфли. Посторонился.
   - Как у тебя здесь открывается?..
   Зою не интересовала дверь. Она прижалась к нему сзади всем телом. Мягким. Теплым. Пахнущим сиренью. Пальцы Зои скользнули под рубашку, царапнув грудь, опустились ниже. Кровь отхлынула от головы, в ней зашумело как в пустой раковине, и этой волной смыло все мысли о жене и сыне.
   Он резко, напугав Зою, развернулся, прижал ее к себе, грубо впился в губы, просунув руку под короткую юбку.
   Зоя на секунду оторвалась от него:
   - Ты ведь за этим приехал?
   - Куда? - спросил он, задыхаясь.
   Зоя потянула его в комнату, подтолкнула к дивану, уложив на себя.
   Любовь вышла еще более странной, и еще более быстрой, чем в прошлый раз. Зоя все сделала сама, как ей этого хотелось. И ему - глупому и уже пустому как барабан инструменту - оставалось просто лежать на ней, опираясь рукой о диван.
   Через минуту Зоя шевельнулась.
   - Ты меня раздавишь, - сказала она.
   Он перекатился на спину. Некоторое время они молча лежали рядом. Сергей ждал, что Зоя что-то скажет.
   - Тебе разве не нужно сына забирать? - спросила она.
   Сергей посмотрел на часы.
   - Да, - сказал он.
   - Сейчас брат приедет.
   Сергей поднялся. Пока он возился в ванной, Зоя уже привела в порядок себя и комнату. Как будто ничего не было. Она стояла у окна, глядя на улицу.
   - Пошел, - сказал Сергей.
   Зоя обернулась.
   - Пока.
   Она проводила его до двери. Уже уходя, Сергей сделал движение к ней, но наткнувшись на взгляд, остановился.
   - Пошел, - повторил он.
   - Захлопни за собой, пожалуйста, - сказала Зоя.

Глава 3. Павел

   - Мягкова.
   - Лида, здравствуйте. Беспокоит "Цифронет", Каримов Павел, начальник абонентского отдела. Алло?
   - Слушаю, слушаю.
   - Лида, уведомление от нас получали?
   - Какое?
   - Была рассылка в начале недели. О реорганизации группы компаний. Мне нужно с вами перезаключить договор на новое юридическое лицо. Обзваниваем клиентов.
   - Чьих клиентов?
   - Наших, конечно.
   - А почему звоните нам? Мы с вами не работаем.
   - Давайте разбираться. "Юрискон". Контактное лицо - Лидия Мягкова. Это вы?
   - Это я. А чем занимается ваша компания?
   - Сети. Телефонные, интернет-, интранет-сети.
   - Мы уже года три или четыре работаем с "Глобальной сетью". Вы имеете к ним какое-то отношение?
   - "Глобальная сеть", "Линия Ай-Ти", "Цифронет" - все это теперь будет одна контора - "Цифронет". Я вам тогда сейчас уведомление по электронной почте повторю, там все подробности. А пока мне нужно заново все бумаги с вами подготовить, чтобы с первого числа у нас уже по новым реквизитам оплата шла. Вы с "Сетью" работали по абонентскому договору или платили за вызовы?
   - По абонентскому.
   - Я тогда сегодня пришлю к вам инженера, чтобы он сделал реестр оборудования и завез бумаги. С вами кто работал из инженеров?
   - Алексей. Рыженький такой, фамилию не знаю.
   - Шевцов его фамилия. Нет, на этой неделе он к вам точно не попадет.
   - И что теперь делать?
   - Сейчас посмотрю, кого к вам можно послать. Вы до скольки работаете?
   - До пяти.
   - Нет, на сегодня у меня уже все расписаны. Ладно, я сам тогда после обеда заеду и все посмотрю. А потом уже кого-нибудь вам выделим, того же Шевцова, если к нему нет претензий.
   - В принципе, к нему вопросов нет. А ваш визит будет считаться вызовом?
   - Нет. За это вы платить не будете.
   - А, отлично. Тогда ждем.

***

   Засмотревшись в окно, Лида вздрогнула всем телом от неожиданно зазвонившего телефона.
   - Господи...
   Она кашлянула в сторону, сняла трубку:
   - "Юрискон", Лидия, слушаю вас.
   - Мягкову, пожалуйста.
   Мужской голос показался ей знакомым. Как бы утомленный. С легкой хрипотцой. Характерный.
   - Я слушаю вас.
   - Это Каримов из "Цифронета". Я на проходной.
   - А, да... Поднимайтесь. Шестой этаж, до конца направо.
   Каримов замялся.
   - У меня с собой нет документов, охрана не пропускает.
   Лида вздохнула.
   - Сейчас...
   Она нажала на рычаг, пытаясь припомнить лицо охранника, которому улыбалась утром. Как же его... Антон? Алексей?..
   С проходной ответили после первого же гудка.
   - Охрана.
   - Леша, это Лида с "Юрискона".
   - У Алексея сегодня выходной, - сказал голос, и суть смягчился, - это Дмитрий.
   Лида посмотрела на свое отражение в стеклянной дверце шкафа для бумаг, сделала губки бантиком.
   - Димочка, внизу человек стоит. Нужно его пропустить.
   - Без документов?
   - Димочка, это очень важный для нас человек.
   - Понимаю. Но у меня инструкция.
   - Димочка, эти инструкции для вас я писала. Так что, пропусти его под мою ответственность. А данные со слов запиши.
   - Ради бога. Под вашу ответственность.
   Внешность Каримова разочаровала Лиду. Трудно сказать, кого именно она ожидала увидеть, но романтичный хрипловатый голос воплотился в заурядного мужчину лет сорока, коренастого, крепкого, со спокойным, несколько даже меланхоличным взглядом, старомодной прической под Алена Делона и пушистыми михалковскими усами. В приемной при его появлении мгновенно установился горький табачный аромат.
   - Лида? - Каримов поставил на стул большую черную сумку и чуть улыбнулся. У него была приятная, но на редкость несексуальная улыбка. Так мог улыбаться, допустим, сосед по лестничной площадке или отец подруги. Одним словом, от этой улыбки Лиде сделалось спокойно. Была в ней уверенность крепкого профессионала.
   Он был не из тех новомодных на западный манер бизнесменов, которые жмут руки женщинам, и ограничился кивком.
   - Каримов, - лишний раз представился он, - Павел. Извиняюсь за историю с документами. Оставил в машине, а у вас тут не припаркуешься, пришлось бросить двумя кварталами дальше по улице...
   Заметив взгляд Лиды, он оборвал сам себя:
   - Давайте смотреть?
   - С чего начнем?
   - С сервера.
   Лида пошла впереди, показывая дорогу.
   Она привыкла, что на нее пялятся. Но Каримов и здесь разочаровал ее. Когда Лида в конце коридора обернулась, оказалось, что он отстал и осматривал нечто более для него интересное и важное - кабель-канал, тянущийся от серверной к кабинетам почти под потолком. Он исследовал его взглядом по всей длине, аккуратно обойдя оставленную кем-то в закутке стремянку. Спросил:
   - Серверная там?
   Лида включила свет и впустила его в прохладное помещение с гудящими серверами и кондиционером.
   Каримов ткнул пальцем в клавиатуру, оживляя экран.
   - Пароль введете?
   Он достал из сумки тонкий и, видимо, дорогой ноутбук, поставил его тут же на стойку. Его поза и отрешенное выражение лица сразу сделали присутствие Лиды здесь лишним. Но она не ушла.
   - Как наш сервер? Не безнадежен?
   - Ну, что вы, - сказал Каримов. - Он в отличной форме.
   - А мы здесь надолго? - спросила Лида, слыша через предусмотрительно оставленную открытой дверь надрывающийся телефон в ее кабинете.
   Каримов повернулся от черного экрана ноутбука, по которому рассыпались колонки цифр.
   - Проверю систему, - сказал он. - Поставлю все обновления. Антивирус. Потом займусь АТС.
   Звонки шли по внутренней линии, и были бесконечными. Значит, это мог быть только Генеральный. Он будет слушать гудки, пока линия не разъединится, потом нажмет на рычаг, потом "redial" и снова будет слушать гудки. И так пока она не возьмет трубку. Или до бесконечности. Но какова бы ни была продолжительность этого пути в бесконечность, голос Генерального, когда она ответит, будет спокоен, как будто она сделала это.
   Первая серия звонков завершилась. Лида досчитала до четырех, и началась вторая.
   - Я буду у себя, - сказала она.
   Когда она вернулась в серверную через десять минут, Каримов ползал вокруг системного блока, переписывая серийный номер в блокнот.
   - Хорошо, что вернулись, - сказал он. - Введите пароль еще раз, пожалуйста.
   Лида ввела.
   - Я еще нужна?
   - Пока нет. Если будут вопросы, я подойду.
   Он действительно подошел минут через десять, когда Лида слушала обычный телефонный монолог зама по финансам. Тоже - тот еще фрукт. Он, как обычно, порубив монолог на порции ценных указаний, цедил: "Возьмете пакет у Сердюкова и отправите курьером. Адрес даст Сердюков. Дозвонились до их юридического? Дозвонитесь. И проверьте роуминг на моем номере, чтобы не вышло опять истории. Генеральный на месте?.. Сказал, когда будет?.."
   Лида кивала голосу из трубки и рисовала рожицы на черновике.
   Каримов мялся в двери.
   Лида вопросительно шевельнула бровями. Каримов что-то написал пальцем в воздухе, показал губами:
   - Пароль.
   Прижав трубку плечом, Лида написала на отрывном листке печатными буквами пароль, дописала: "английской раскладкой".
   Едва она положила трубку, забежал один из младших юристов, Жданов.
   - Лидка, что с телефоном?
   - Лидия Витальевна, - ледяным голосом поправила Лида и взялась за трубку, послушала. - Все работает.
   Жданов грубо отобрал трубку, тоже послушал, лицо его наморщилось:
   - Только что не работал.
   - Проверяйте кабель.
   - В двух отделах не работал. Я специально проверял. И у тебя там мужик какой-то по стремянке лазит
   - Это системный администратор. Он смотрит АТС.
   - Ладно-ладно, понял.
   Когда он ушел, Лида все же заставила себя подняться. В серверной Каримова она не нашла. Не было его и в коридоре. Потом она услышала громкий хохоток из бухгалтерии и, почувствовав неладное, заглянула в дверь.
   Каримов сидел за компьютером Светки Синицыной, а та жаловалась на жизнь: не работает, не грузится, ужасно тормозит. Ах. Ах. Ах.
   По неестественному блеску ее губ, Лида догадалась, что она прихорашивалась.
   Каримов слушал с вежливой улыбкой.
   Нет, раздраженно отметила Лида, на которую никто не обратил внимания, ужасно несексуальная улыбка.
   Закончив со Светкой, Каримов немного поговорил с главбухом Надеждой Сергеевной о CRM, потом потратил четыре минуты, чтобы починить принтер, который Шевцов обещал сделать два месяца назад. Скользнул взглядом по отпечатанной пробной странице, смял в руке:
   - Порядок.
   Надежда Сергеевна уважительно поправила очки:
   - Наконец-то, специалист.
   - Я, в принципе, закончил, - сказал Каримов, когда они с Лидой вышли в коридор.
   - А АТС?
   - Я все посмотрел.
   - С вами мы больше не увидимся, я правильно поняла?
   Каримов задумался.
   - Если не случится что-нибудь серьезного, - сказал он. - В текучку я, как правило, не вмешиваюсь.
   - Значит, вы - кризисный менеджер?
   Каримов засмеялся, показав желтоватые зубы.
   - Что-то вроде этого.
   Он перекинул сумку через плечо и отсалютовал двумя пальцами на военный манер, что ему очень шло:
   - Счастливо.
   - Счастливо, - автоматически ответила Лида, проводив его взглядом.

***

   Удаляясь по коридору, Павел чувствовал взгляд Лиды. Но его это не беспокоило. Все прошло замечательно.
   Он не спешил. Дойдя до угла улицы, спрятался в тени здания, достал сигареты. Несколько минут курил, рассеянно глядя по сторонам, но повышенного интереса к себе не обнаружил.
   Тогда он выбросил окурок в урну и быстро перешел дорогу. Машину он, и в самом деле, оставил двумя кварталами дальше, хотя мест для парковки было предостаточно. Но предпочел прогуляться пять минут.
   Убрав сумку на заднее сиденье, Павел пару секунд раздумывал, стоит ли переодеться сейчас, но решил, что найдет для этого более подходящее место и время.
   Едва он сел за руль, как снова позвонил Агафонов.
   - Едешь?
   - Нет, - ответил Павел. - Могу говорить.
   - Закончил?
   Павел вздохнул. Целая куча лишних вопросов - это визитная карточка ипохондрика и параноика Агафонова, привыкшего делать все самостоятельно. Но в силу объективных причин, не имеющего такой физической возможности.
   - Да, - ровным голосом ответил Павел.
   - Как все прошло?
   - Нормально.
   - Встретимся?
   Павел посмотрел на часы.
   - У меня были планы, - сказал он. - Случилось что?
   - Можно и так сказать. Не телефонный разговор. Так как?
   Павел помолчал, прикидывая дорогу.
   - Где? - спросил он.
   - В офис ко мне подъезжай. Я на месте до вечера.
   - Хорошо. Минут через сорок буду.
   - Давай, - ответил Агафонов и разъединился.
   Павел уронил телефон на пассажирское сиденье, откинулся на спинку и прикрыл глаза. Несколько минут он сидел, положив руки на руль, не двигаясь и наблюдая за улицей из-под полуприкрытых век. В динамиках тихо наигрывали "The Beatles". Битлы были хороши, когда нужно было настроиться на работу, сейчас же Павел почувствовал лишь раздражение и выключил музыку.
   Нужно было двигаться.
   Он потянулся, покрутил затекшей шеей до характерного хруста и завел двигатель. И в этот момент кто-то постучал в стекло с водительской стороны.
   Павел поднял голову и увидел знакомое улыбающееся лицо Яна Буковского. Тот покрутил кистью в характерном движении мясорубки, показывая открыть окно.
   Если бы Павел так и сделал, то, возможно бы, все и обошлось, как-нибудь бы выпутался. Но вместо окна он открыл дверь, разблокировав остальные.
   Буковский нажал на дверь, придавив Павлу ногу, и почти одновременно открылась вторая дверь - со стороны пассажирского места. Павел, шипя от боли, обернулся. Мозолистый кулак врезался ему в правый висок, высекая искры из глаз. Лицо онемело. Тело стало ватным, а боль - далекой и, как бы, чужой.
   Его били не в первый раз. Разные люди. В этот раз это был отменный ремесленник, который решил вопрос одним точным ударом.
   Происходящее сразу же потеряло связь конкретно с ним. Невнятные, далекие голоса переговаривались сквозь ватное одеяло, но слов, даже если бы они имели сейчас для него значение, было не различить.
   Реальность возвращалась трудно. И с болью.
   Павел обнаружил сидящим себя на заднем сидении своей машины. Машина двигалась.
   Услышав его болезненное мычание, с водительского места мельком обернулся Буковский. Он уже не улыбался.
   - Я уж зассал, ты отъехать решил, - сказал он. - Живой?
   - Живой, - промямлил Павел и покосился на сидящего справа мужчину в белой рубашке с короткими рукавами. Несмотря на липкую кашу в голове, Павел узнал его - охранник из бизнес-центра, в котором располагался офис "Юрискона", тот самый, что не хотел пропускать его без документов. Он неловко прижимал к животу правую руку, а в бок Павлу что-то упиралось.
   - Я тоже рад тебя видеть, - сказал он невнятно. Язык стал вялой волосатой гусеницей.
   - Как бы, были сомнения, что обрадуешься - сказал Буковский, наблюдая за Павлом в зеркало заднего вида. - Не перестарался Димон?
   - В самый раз, - буркнул тот. - Челюсть цела. Говорить может.
   - Для сведения, - сказал Буковский, - то, что упирается тебе в ребро - это не огурец. Не дергайся. Чтобы не пришлось твоей вдове потом машину в химчистку отдавать.
   Павел сглотнул.
   - Я не женат. А ты угоном тачек занялся?
   Буковский весело хрюкнул.
   - Не. Пока еще не так приперло.
   - И что дальше? - Павел повернулся, встретившись взглядом с Димоном. - Ухайдокаете прямо посреди дороги?
   - Не ссы, - сказал Буковский, - ты мне мертвый неинтересен. Сейчас найдем место поспокойней и побазарим.
   - Мог бы просто пригласить, - сказал Павел.
   - Мог, - согласился Буковский. Он что-то долго высматривал в боковое окно, потом резко крутанул руль. - Здесь пойдет.
   Буковский припарковался напротив сквера, с краю которого притулилось открытое кафе с мангалом. Обернулся, посмотрел на Павла, качнул головой:
   - Ну, и рожа. Димон, дай ему платок.
   Димон молча достал из кармана платок в крупную синюю клетку.
   - Приведи себя в порядок, - сказал Буковский, - к людям идем.
   - Может, в машине поговорим?
   Буковский усмехнулся:
   - У тебя тут ствол, что ли? - он пошарил в бардачке, потом сунул руку под сиденье, но, естественно, ничего не нашел.
   Павел промокнул платком разбитую бровь, сморщился. Димон нажал ему в бок сильнее:
   - Выходи.
   Павел выбрался из машины вслед за Буковским. Тут же позади них припарковалась тонированная вчерную "Вольво S60", из которой вышел еще один мужчина в темном костюме. Видимо, на этой машине Буковский его и выследил.
   Посетителей в кафе кроме них не было. Они заняли дальний столик под двумя дубами. Было ветрено, и столешницу густо припорошило листьями.
   Двое сопровождающих Буковского сели по сторонам от Павла, сам Ян - напротив.
   Унылая официантка с мучительным выражением лица смахнула листья у них со стола, достала из кармана передника маленький блокнот и шариковую ручку. На разбитую физиономию Павла она старалась не смотреть.
   - Голодный? - спросил Буковский.
   Павел не ответил.
   - Я ведь из-за тебя пообедать не успел, - укоризненно добавил Буковский.
   - Извини.
   - Не извиняйся. Есть у тебя способ загладить свою вину.
   Буковский задумчиво посмотрел на официантку.
   - Шашлык есть?
   - Если подождете, - ответила официантка. - Пить что будете?
   - Пиво. Какое есть?
   - Бочковое.
   - Давай.
   - Четыре?
   - Три, - ответил водитель "Вольво".
   - Два, - сказал Павел, возвращая выпачканный кровью платок Димону.
   - Оставь себе, - буркнул тот.
   Павел выбросил платок в урну с краю лавки.
   - Давайте два, - кивнул Буковский.
   - Шашлыка сколько порций?
   - На всех. Стало быть, четыре.
   Официантка что-то накарябала в своем молескине и ушла. Через минуту откуда-то из темных недр кафе появился еще более мрачный горец с початым мешком угля и начал разводить огонь в мангале.
   Буковский расстегнул пиджак, расслабил узел галстука и достал сигареты. Прикурил одну, толкнув пачку с зажигалкой к Павлу.
   - Кури.
   Павел не стал ерепениться.
   Они молча дождались, пока официантка принесет пива. Буковский сделал глоток, поморщился. Выплюнул пиво обратно в кружку и отодвинул ее на край стола.
   - Отвык я от такого дерьма уже, - сказал он, вытирая рот салфеткой, - все по кабакам и ресторанам. Лет пять назад смахнул бы и еще добавки попросил. Эх, время, время...
   Димон без эмоций цедил свое пиво маленькими глотками. Павел молча курил. У сигарет был странный кисловатый вкус.
   - А у тебя как жизнь, Паша? - спросил Буковский. - Каково оно живется, выброшенным из гнезда Конторы? Без корочек, служебной машины и спецпайка?
   - Спецпайки отменили еще до нас с тобой, - сказал Павел. - А служебной машины лично у меня никогда не было.
   - Это было фигуральное выражение.
   - Теперь понял.
   - И как устроился?
   - Пока сегодня не встретил тебя, думал, что, в основном, неплохо.
   Буковский заржал.
   - Факт. Накрыли тебя со всем понятием. Память тела.
   - У тебя, может быть, - сказал Павел. - А вот шестерок твоих я что-то в лицо не помню. Они, разве, из Конторы?
   - Димон, не дергайся. Это он не со зла, а по скудоумию. Он тебя провоцирует. Думает разбить рожу, как ты ему, и сбежать. Угадал?
   Павел глубоко затянулся, выпустил дым в сторону.
   - Нет, - сказал он. - Не угадал. Я отсюда планирую уехать на своей машине.
   Буковский обернулся, посмотрев на припаркованную "Honda CR-V" Павла.
   - Хорошая тачка. В кредит взял?
   - Нет, - сказал Павел. - Она принадлежала человеку, который тоже однажды разбил мне рожу. Мир его праху.
   Буковский снова залился смехом. Смеялся искренне, с удовольствием.
   - Я же говорил, - вытирая глаза, сказал он своим, - он веселый. Мы ведь раньше с ним под одной крышей работали. Контора-матушка, кормилица... Сидели почти через стенку. Только в разных отделах. Я боролся с террористами, а Паша трудился в техническом обеспечении... как бишь твой клуб назывался? Центр защиты связи?
   - Информации, - сказал Павел.
   - Точно. И специальной связи. И, я вижу, жизнь была добра к тебе, Паша. Машина приличная, побрякушки всякие.
   Буковский покрутил в руках телефон Павла, положил его на стол перед собой. Когда он успел забрать его, Павел не помнил.
   - Это рабочие, - сказал он.
   Буковский поднял глаза, и ничего веселого Павел в них уже не увидел.
   - Ну, и где работаешь? - буркнул Буковский.
   - То тут, то там.
   - Понимаю. Свободный художник?
   - Художник, - сказал Павел. - Иногда музыкант. Реже - поэт. Смотря, кто платит.
   - Ну, и кто тебе заплатил за "Юрискон"?
   Павел удивленно нахмурился.
   - Не понял?
   Димон шевельнулся, обхватив ладонью сжатый кулак, красноречиво потер.
   - Отдохни пока, - глянул на него Буковский. - Глотни пивка. Мы ведь только начали разговор, верно, Паша?
   - Верно, - сказал Павел, - только начали. А Паша уже ничего не понимает.
   - Не понимает?
   Буковский достал из кармана и положил перед Павлом черный брусок из глянцевого пластика размером с зажигалку. Павел посмотрел на брусок, потом на Буковского. Тот снова сунул руку в карман и достал еще брусок - чуть большего размера, серый, шершавый, с несколькими кнопками и портами - и положил рядом, параллельно первому, выстроив между собой и Павлом своеобразный знак равенства.
   - Так вот, друг мой, свободный художник, - сказал Буковский, - какие картины ты рисуешь, я, в общих чертах, представляю. Сейчас меня интересует другое: почему именно в моей мастерской и кто заказал полотно?
   Павел, не прикасаясь к брускам руками, пододвинул ближе один из них салфеткой.
   - Что это?
   Димон цыкнул зубом, на Буковский на этот раз даже не посмотрел на него.
   - Это, - Буковский кивнул на черный брусок, - телефонное прослушивающее устройство. А это - записывающее. И то и другое ты час назад установил на телефонной линии компании "Юрискон".
   Павел улыбнулся.
   - Базаришь. Ничего подобного я не делал.
   - Ага, - сказал Буковский. - Не делал. И знать не знаешь "Юрискон".
   - Этого я не говорил.
   - То есть, не станешь отрицать, что был там?
   - Конечно, нет. Моя компания обслуживает "Юрискон", я делал свою работу.
   - Ага. Стало быть, про свободного художника мы уже не говорим?
   Павел не ответил. Буковский молча сверлил его взглядом.
   - Зная твою дотошность, - сказал он, - думаю, что ради такого дела, ты, действительно, устроился в этот...
   - "Цифронет", - сказал Димон.
   - "Цифронет", - согласился Буковский. - Можем проверить.
   - Это и есть твой хлеб?
   Буковский покрутил в пальцах сигарету, глядя на Павла через облако сигаретного дыма.
   - И это тоже, - сказал он.
   - Тогда понятно, - сказал Павел. - Все мы делаем свою работу. Ты свою, я - свою.
   - Устанавливал прослушивающие устройства? - уточнил Буковский.
   - Что ты заладил? "Устройства", "устройства"! Еще раз говорю: ничего я не устанавливал.
   Буковский вздохнул и достал из внутреннего кармана пиджака дорогой смартфон с большим экраном, смотревшийся весьма уместно в его медвежьей лапе. С полминуты он тыкал в сенсорный экран кривым прокуренным дожелта пальцем, затем протянул смартфон Павлу.
   - Тебе нужны доказательства? Смотри сюда.
   - Какие еще...
   - Смотри-смотри.
   На экране было видео. Мутное, сероватое. Широкоугольная картинка с таймером снималась откуда-то сверху. Несколько минут Павел молча наблюдал за работой человека на экране. Человек ковырялся в проводах телефонной линии. Несколько раз он неловко поворачивался и показывал лицо, и в такие моменты сомнений уже не было - это был он сам.
   Камера была установлена где-то у входной двери, откуда одинаково хорошо просматривался и вход в серверную и коридор. Судя по задержкам в воспроизведении, видео транслировалось откуда-то с сервера.
   Павел вернул смартфон.
   - Ну, как тебе? - спросил Буковский.
   - Неплохо, - сказал Павел.
   - Камеру я велел установить после того, как кто-то несколько раз пытался взломать наш сервер удаленно. На всякий случай. Не подвело меня чутье - этот случай и наступил.
   - Коли с моим хлебом мы уже все выяснили, можешь поподробней рассказать про свой? Какое ты имеешь отношение ко всему этому?
   Буковский широко улыбнулся и снова спрятал руку во внутреннем кармане, выложив перед Павлом золотистый прямоугольник.
   Павел изучил визитку, не прикасаясь.
   - Начальник службы безопасности?
   - Он самый, - явно рисуясь, подтвердил Буковский. - Возьми, может, пригодится.
   Павел взял.
   Буковский посмотрел на выглянувшее из-за облаков солнце и достал очередную сигарету. Курил он почти непрерывно.
   - Ну что, понял, что у меня тут все схвачено?
   - Ясно, как день.
   - Твоя догадливость расстраивает Димона. Он рассчитывал, что ты будешь упираться до последнего, а ему придется долго, трудно и грязно тебя убеждать.
   Павел покосился на глядевшего на него исподлобья Димона.
   - Но знаешь, что положительного в этой истории? - продолжал Буковский. - Что нашел тебя именно я. И история еще может закончиться хорошо.
   - Но дорого, - буркнул Димон. Буковский хмыкнул.
   Официантка разложила на столе одноразовые пластиковые тарелки с жилистым, подгоревшим мясом, плавающем в кетчупных лужицах и припорошенных мелко нарубленным зеленым луком. На этот раз Буковский модничать не стал, схватил крепкими зубами кусок мяса без разговоров и ностальгии.
   - Еще что-нибудь? - спросила официантка.
   Буковский что-то замычал.
   - Нет, - перевел Димон, - иди пока.
   Буковский с компанией ели быстро и молча. Прикончив мясо, начальник службы безопасности коркой хлеба вытер кетчуп с тарелки и отправил в рот.
   - Иногда накатывает какой-нибудь дряни пожрать, - пожаловался он. - До одури. Гамбургера какого-нибудь жеваного или шаверму собачью. Аж трясет всего.
   Павел не ответил.
   - Ладно, - сказал Буковский. - Лирику в сторону. Кто твой заказчик?
   Павел улыбнулся одними губами.
   - Роскошная улыбка, - оценил Буковский. - Ну, а чуть конкретней?
   - Этого я не могу тебе сказать.
   - Не можешь?
   - Не могу. Врачебная тайна.
   - Ага. Тайна? Какая ты разносторонняя личность. И художник, и поэт. И врач еще. Так не можешь или не хочешь? - Буковский придвинулся. - Давай-ка я тебе расскажу, что ты можешь, а что нет, а то сдается мне, ты еще витаешь в мире иллюзий. Твои яйца у меня вот здесь, - он сжал кулак. - Сейчас твои яйца - это запись, которую ты только что смотрел. За промышленный шпионаж, дружбан, в угол уже не ставят, даже фраеров, работающих в поле. Не те времена. Получишь срок или сдашь бабки, как минимум. И получишь свою минуту славы, в чем можешь полностью рассчитывать на меня. Заказчиков в этом городе ты больше не найдешь. Я тебя раздавлю.
   Павел поковырялся в своей чашке с мясом, но одна мысль о еде, вызвала ноющую боль в челюсти и тошноту.
   Буковского его молчание обидело.
   - Паш, ты давай разговаривай со мной, - сказал он. - Я к тебе как к человеку. Душа нараспашку. А ты?
   - Заказчика я тебе назвать не могу. Если я это сделают, то он станет моим последним клиентом, тут даже твоя помощь не понадобится.
   - Мне нужно что-то предъявить работодателю.
   - Есть еще вариант, - сказал Павел. - Поговорить с глазу на глаз.
   - Босс, похоже, он сейчас будет взятку предлагать, - сказал Димон.
   Буковский не улыбнулся.
   - Похоже на то, - согласился он. - Говори, Паш, смело. Мы с парнями работаем командой, без секретов.
   - Я могу купить запись. Фильм мне понравился. Качество, конечно, оставляет желать лучшего, но зато отличная актерская игра. А твой работодатель пускай спит спокойно, зачем ему вообще что-то говорить?
   Буковский молча и тяжело смотрел.
   - Кроме вас ведь запись никто не видел? - спросил Павел.
   - Нет, - сказал Буковский. - Пока нет.
   - И не нужно. Я согласен оплатить частный просмотр... и определенные накладные расходы, в случае возникновения таковых. Запись мы удалим. Что скажешь?
   - Сколько тебе заплатили за это дело?
   - Какое отношение...
   - Имеет отношение, - грубо прервал Буковский. - Сколько?
   Павел назвал.
   Буковский задвигал языком во рту, словно пробуя сумму на вкус.
   - По какой схеме ты работаешь?
   - Сорок на шестьдесят, - неохотно сказал Павел.
   - Какие условия передачи оставшейся суммы?
   - Запись телефонных переговоров за месяц в виде звукового файла.
   - Ты планировал сам забрать данные?
   - Конечно.
   - И делать это регулярно?
   - Один раз. Какое-то срочное дело. Продолжение не планировалось.
   - На видео ты еще и в компьютере ковырялся. Там есть какие-то закладки?
   - Никаких закладок. Просто отрабатывал легенду.
   Буковский фыркнул.
   - Брешет, - сказал Димон.
   - Еще как брешет, - сказал Буковский.
   Павел пожал плечами.
   Буковский отвернулся, задумчиво покрутил пивную кружку за ручку - влево-вправо, вправо-влево. Вздохнул, видимо, приняв какое-то решение.
   - Наследил сильно? - спросил он.
   - Обижаешь, - ответил Павел. - Я чистоплотный.
   - Перефразирую. Специально для тебя. Какова вероятность, что в ближайшую неделю "Юрискон" начнет тебя разыскивать?
   - Нулевая.
   - В течение месяца?
   - Крайне низкая.
   - Значит, слушай меня, - Буковский выложил свои медвежьи ручищи на стол, сгорбился, глядя Павлу в глаза. - На этом деле ты погорел. Наказание за это: отдашь мне всю сумму.
   - У меня нет всей суммы, - сказал Павел. - И уже не будет. Более того, мне придется вернуть и то, что я получил...
   - Каким образом это касается меня? - нахмурился Буковский. - Это тебе первая альтернатива. Есть и вторая. Но я тебя люблю и уважаю, и говорить о ней мне неприятно.
   - Переломаем ноги-руки и бросим в канал, - сказал Димон.
   - Примерно, - кашлянул Буковский. - Не обижайся. Димон, как и всякий военный, человек прямой. Да и общего прошлого у него с тобой нет.
   Павел помолчал.
   - Сколько у меня времени?
   Буковский взглянул на дорогие наручные часы и поднялся.
   - Встретимся здесь в десять. До этого времени, машина твоя останется у меня.
   Буковский достал из кармана брюк мятую купюру, положил на стол:
   - Поешь. Пивка глотни. Бледный ты что-то.

***

   - Валерий Васильевич, к вам Метелев, - сообщила секретарша в трубку. Она дважды ей кивнула и сделала знак Павлу.
   После унылых декораций приемной, кабинет Агафонова удивил Павла обилием естественного освещения и со вкусом подобранной обстановкой. Определенно, не обошлось без дизайнера. И если в эбонитово-черном столе, формой похожем на автоматический монетоприемник, еще можно было предположить инициативу хозяина, то ассиметричные, похожие на печенье, полки, напольные вазы с сухостоем и две абстрактные картины, рисованные, видимо, веником, снимали все сомнения. И основную тему делало, конечно, огромное - почти во всю стену - панорамное окно, открывавшее живописный вид на стрелку и речной порт.
   Агафонов поднялся из-за стола, скрипнув упитанным кожаным креслом, пожал руку. Он внимательно осмотрел разбитое лицо Павла и показал на стул возле себя.
   - Чай, кофе?
   - Покрепче есть что-нибудь? - спросил Павел.
   Агафонов поднял трубку.
   - Лиза, меня пока ни с кем не соединять.
   Он подошел к шкафу, достал из нижнего отделения на треть пустую бутылку с желтой этикеткой. Налил немного, задумчиво посмотрел на Павла и налил еще столько же.
   - Что случилось?
   - Упал, - буркнул Павел и приложился к стакану. В нем оказалось виски.
   Агафонов сел в кресло и откинулся на спинку.
   - Серьезно?
   Павел поднял глаза,
   - Василич, похоже, что я шучу?
   - Нет, - сказал Агафонов, - вообще не похоже. Я спрашивал, насколько серьезно?
   - Разберусь.
   - Ты поэтому опоздал?
   - Да. Я пока без колес.
   Агафонов несколько секунд молчал, поигрывая ручкой. Павел отпил еще глоток. В голове прояснялось.
   - А что с нашим делом? - спросил Агафонов.
   - Порядок.
   - А если чуть конкретней?
   - Расскажу и конкретней. Сейчас. Дай мне минуту.
   Павел несколькими глотками допил виски.
   - Повторить можно?
   - Давай сам.
   Павел нашел в шкафу бутылку и повторил. Пока наливал, мельком глянул на себя в зеркальную стенку бара. Сквозь бутылки и стаканы на него мрачно глянуло взлохмаченное чмо с рассеченной бровью и подплывающим глазом.
   Агафонов молча ждал.
   Уполовинив вторую порцию, Павел, наконец, почувствовал, что отпускает.
   - Курить у вас можно? - спросил он, потянувшись за сигаретами.
   - Нет, - сказал Агафонов. - Потерпишь.
   Павел вздохнул.
   - Рассказывай, что там у тебя стряслось, - сказал Агафонов.
   - Это моя проблема.
   - Ну-ну. Тогда давай поговорим о моей проблеме.
   Павел достал из кармана смятый лист бумаги, который не так давно распечатал на компьютере главного бухгалтера "Юрискона" и который по неизвестной причине не заинтересовал подручных Буковского, и подтолкнул его к Агафонову.
   Тот разгладил лист.
   - Это что?
   - Можешь считать это доказательством, что работа выполнена.
   Агафонов с минуту очень внимательно читал документ, потом одобрительно хрюкнул и поднял глаза.
   - Можешь налить себе еще. Вижу, что заработал.
   - Хватит на сегодня.
   Агафонов положил бумагу на стол перед собой, разгладил.
   - Это интересно, - сказал он. - Есть еще что-нибудь?
   - Еще есть копия жесткого диска сервера "Юрискона", - сказал Павел. - Со всеми документами и базой электронной почты.
   - С собой? - шевельнул Агафонов бровью.
   - Нет. Будет либо вечером, либо завтра утром. Когда все будет готово, я свяжусь.
   - Отлично, - сказал Агафонов. - Отличная работа.
   - Знаю. Но есть одно изменение.
   - М-м?
   - Жучок поставить не удалось. Не было технической возможности.
   Агафонов подвигал челюстью.
   - Плохо. Генеральный у них параноик. Почти все переговоры ведет лично, малую часть - по телефону. А компьютерам не доверяет совсем.
   - Знаю. Помню. Ты говорил.
   - Значит, прежде мне нужно будет убедиться, насколько исчерпывающая информация имеется на сервере.
   Павлу снова захотелось выпить. Он заставил себя отодвинуть стакан.
   - Так для чего я пробирался через половину города на общественном транспорте? Чтобы лично сообщить, как у нас дела?
   - Нет, - сказал Агафонов.
   - Нет? Ну, может, ты решил вручить мне вторую часть оплаты за отлично проделанную работу?
   Агафонов сдержанно улыбнулся.
   - Я плачу тебе не за проделанную работу, - сказал он, - а за результат. Пока что единственный видимый результат - это твоя разбитая физиономия.
   - А бумага?
   - И бумага. Она интересная. Но не более того. Мне нужно много таких бумаг. Мне нужно все. Вот когда будет все, тогда поговорим и о деньгах. А пока поговорим о семье, - Агафонов улыбнулся. - Конкретно, о твоей семье. У меня, видимо, к ней слабость.
   Павел понял Агафонова правильно. Он расплылся на стуле и устало спросил:
   - Что она натворила?
   - Для начала - дисклеймер. Хочу, чтобы ты знал: твоя сестра меня полностью устраивает как работник. И чрезвычайно симпатична как человек и очень красивая женщина. Я еще ни разу не пожалел о том, что взял ее под свое, так сказать, крыло.
   Агафонов посмотрел на Павла, ожидая, видимо, какого-то ответа. Но Павел молчал.
   - Но сейчас у нас возникла ситуация, требующая обсуждения и, возможно, твоего вмешательства.
   Снова пауза.
   - Я слушаю, слушаю, - сказал Павел.
   - Слушаешь? Отлично. Слушай дальше. Мы своих сотрудников уважаем вне зависимости от должности и стажа работы в нашей компании. В свободное время они вольны заниматься чем угодно. Мы не вмешиваемся в их личные дела, не навязываем свои ценности и стандарты. Мое вступление тебя не утомило?
   - Самую малость.
   - Значит, подытожим: Зоя закрутила роман с одним из сотрудников.
   - В этом проблема? - уточнил Павел.
   - Да.
   - Он что, несовершеннолетний?
   - Нет.
   - Может, это женщина, а у вас в компании пуританские нравы?
   Агафонов явно смешался.
   - Что? Нет. Разве Зоя... ладно, не важно. Не в этом дело.
   - А в чем?
   - В том. Паша, я Зою знаю неплохо. Уверен, что ты кое-что слышал... о нас. Возможно, даже от нее...
   Павел, конечно же, слышал, но в ответ только пожал плечами, предоставив Агафонову понимать, как хочет.
   - Это значит "да"? - спросил тот.
   - Это значит, что по роду работы мне приходится слышать разное.
   Агафонов решил не развивать тему.
   - Сотрудник, на которого положила глаз Зоя... он, понимаешь, очень для нас важен.
   - Насколько?
   - Важнее Зои, если ты меня понимаешь.
   - Я тебя понял. Чем я могу помочь?
   - Поговори с ней.
   - О чем?
   - О жизни. О личной. И деловой. Мне кажется, ей стоит научиться их разделять.
   Они обменялись хмурыми взглядами.
   - И что это за важный сотрудник? - спросил Павел.
   - О нем тебе знать ничего не нужно. Займись Зоей.
   - Мне просто интересно.
   - Ну, чтобы частично удовлетворить твое любопытство, скажу, что наша компания за то, чтобы переманить его с предыдущего места работы, заплатила значительные отступные. Сумму настолько круглую, что почти сферическую.
   Павел хмыкнул.
   - И как вложение? Отбил?
   - Отбивает. Не так быстро, как мы планировали, но парень головастый, работящий. Старается. На нем отдел, много людей от него зависит. И любовная интрижка - последнее, что ему сейчас нужно.
   - Ему? Или вам?
   - В данном случае наши интересы совпадают.
   - Ясно.
   - Кроме того, у него семья. Жена, сын.
   - Почему бы им самим не разобраться между собой?
   Агафонов сложил губы куриной гузкой.
   - Знаю, чем эти разборки заканчиваются. После них приходится канцелярские товары по всем углам офиса собирать и столы ремонтировать. Если ты меня понимаешь.
   Павел кисло улыбнулся.
   - Понимаю.

***

   Выйдя из здания "Софтмаш", Павел остановился на лестнице и автоматически потянулся за сигаретами. Почти минуту он простоял с незажженной сигаретой во рту, потом аккуратно убрал ее обратно в пачку.
   Он нашел тень на центральной аллее с рядом скамеек. Почти все из них были свободны - люди предпочитали отдыхать в глубине территории, под деревьями, расположившись прямо на траве, и таких здесь было много. Кампус "Софтмаш" занимал огромную площадь - с одним циклопическим офисным зданием, похожим на многоэтажную летающую тарелку, и обширной парковой зоной.
   Павел откинулся на спинку скамейки и скучно уставился на место напротив, которое как раз заняли двое мужчин в цветастых гавайских рубахах с мороженым в руках. Один размахивал вафельным рожком, что-то втолковывал, жестикулируя и возбужденно подскакивая. Второй кивал и кусал мороженое. В их речи проскальзывали специфические словечки, из чего Павел заключил, что два кодера перенесли рабочее совещание на открытый воздух.
   В списке последних вызовов на телефоне номера Зои не было. Не слишком хороший знак для разговора, итогом которого должна стать ссуда значительной суммы денег.
   Павел долго раздумывал, с какой стороны зайти. В конце концов, он принял решение воспользоваться собственным способом Зои - разнести мозг в клочья страшной правдой, а потом постепенно склеивать его жалобами и лестью.
   Он набрал номер.
   Зоя, как обычно, ответила после четвертого гудка. Павел замечал за ней такую причуду, причем, не только по отношению к себе: она считала время, после которого снимала трубку. Павлу отвечала после четвертого, актуальному любовнику - после первого, матери часто не отвечала совсем.
   - Мне нужна твоя помощь, - сказал он.
   Говорил медленно, спокойно, разложил все по полочкам. Вышло складно, логично и, в принципе, не страшно.
   - О какой сумме речь? - спросила Зоя, когда он замолчал.
   Павел назвал. Зоя ответила молчанием.
   - Перебор? - спросил он.
   - Что? Нет, - сказала Зоя и снова замолчала. На этот раз совсем ненадолго. - Перевариваю. Не предполагала, что в твоей профессии крутятся такие деньги. Зато теперь я знаю, почему Маруся тебя не бросила еще два года назад. Она с тобой из-за денег.
   - Верно, - ровным голосом ответил Павел. - Именно из-за денег.
   - Но так как она лучшее из того, что случалось с тобой в этой жизни, то я, конечно же, тебе помогу. Ради нее.
   - Конечно, - сказал Павел. - Только ради нее.
   - Где мы встретимся?
   - Я у тебя в конторе.
   - А я на другом конце города, - хмыкнула Зоя. - И возвращаться не планировала. А что ты делаешь в моей конторе?
   - По работе.
   - Любопытно, любопытно. Кому это из наших понадобились услуги такого адского, но нетрадиционного специалиста?
   - Не могу сказать.
   - Тебя наняли убить кого-нибудь?
   - Я этим не занимаюсь, - устало отозвался Павел.
   - Ну, ты особо не рассказываешь, чем занимаешься. Слушай, если это генеральный, то я в доле. Плюс могу еще накинуть за весь плановый отдел.
   Павел, которому эта шутка надоела еще на предыдущем месте работы, молчал.
   - Ладно, не дуйся, - сказала Зоя. - Сейчас начну проявлять догадливость: у нашего Коммерческого очередной приступ паранойи. Развесят по этажам плакаты "Болтун - находка для врага!" и объявят семинары по информационной безопасности. Явка обязательна. А? Что? Ты что-то сказал?
   - Ничего. Ты лучше знаешь ваши порядки.
   - Знаю, поэтому и говорю, что с работой у нас тебе ничего не обломится.
   - Понятно, - сказал Павел. - Давай все же договоримся, где встретиться. Могу подъехать к тебе.
   - У меня сегодня фитнес. Буду дома около семи, не раньше.
   - Хорошо, - сказал Павел. - Буду у тебя в семь.
   - Только уговор: если Маруся узнает, что ты обратился ко мне, а не к ней, и я согласилась, она накажет нас обоих.
   - Согласен, - сказал Павел. - Ей это мало понравится.
   - Поэтому - ей ни слова.
   - Само собой, - сказал Павел. - Хотел тебя попросить о том же.
   - Ну, тогда до вечера.
   - Подожди, - сказал Павел. - Еще один вопрос. М-м... Какие у тебя отношения с Агафоновым?
   Зоя помолчала.
   - Ага. Вот ты к кому приезжал. Хочешь поговорить об этом по телефону?
   - А все настолько сложно?
   - Тебя интересуют наши отношения? Твой друг пытался дать волю рукам. Пришлось дать ему по шарам. Он сказал...
   - Я понял, - оборвал Павел, который уже пожалел, что задал вопрос. - Не продолжай. Поговорим вечером.
   - До вечера, - вздохнула Зоя и повесила трубку.
   Павел провел ревизию карманных денег. Почти вся наличность осталась у него в машине. В кармане куртки он нашел две довольно несвежего вида купюры, но на такси их все равно не хватало.
   Павел посмотрел на часы. Времени как раз хватало на то, чтобы заскочить домой и ехать к Зое.
   Он направился на остановку общественного транспорта.
   Уже сев в автобус, Павел получил текстовое сообщение от Маши:
   "У тебя все в порядке?"
   Павел вздохнул.
   Зоя, Зоя...
   Он был у ее дома уже без пяти семь, предварительно позвонив и предупредив, что едет.
   В окне на кухне горел свет. Павел долго слушал домофон, но на вызов так никто и не ответил. Потом дверь открылась изнутри. Павел пропустил аборигена и вошел в подъезд. Махом поднялся на четвертый этаж и прижал кнопку электрического звонка, приблизив голову к дверной щели. Мягкая трель родилась где-то над самой дверью и растворилась в глубине квартиры. Павел нажал еще несколько раз и попробовал ручку двери. Дверь открылась, щелкнув прижатой, но не заблокированной собачкой замка.
   - Зоя?.. - громко позвал он, стоя еще в подъезде с приоткрытой дверью. Ему никто не ответил. Откуда-то из глубины квартиры бормотал телевизор.
   Павел прошел в прихожую, толкнув плечом приоткрытую дверь ванной, и заглянул в комнату.
   Зою он увидел сразу. Она неподвижно лежала на спине в центре комнаты на полу, вытянувшись в струнку и высоко запрокинув голову. Глаза были закрыты.
   Чувствуя онемение во всем теле, Павел сделал два шага и наклонился над ней. Лицо, шея и руки Зои были бледными почти до прозрачности. Через кожу проступали синевато-сиреневые ветки кровеносных сосудов. Плотно сжатые губы ссохлись и запеклись. Из левой ноздри через щеку тянулась темная густая нитка крови.
   Павел нащупал у Зои артерию под ухом и потянулся за телефоном.

***

   Маша открыла дверь палаты, стараясь сделать это беззвучно. Увидела тумбочку, два стула, мигающие огни приборов. У окна - кровать, на ней - большой белый сверток.
   Зоя.
   Мама Галя сидела у изголовья, закрыв лицо руками и ничего не слыша. В сжатых пальцах ее висел мятый мокрый платок. Павел же, как ни была осторожна Маша, услышал ее и обернулся. Она вошла под его тяжелым, неподвижным взглядом.
   Маша, закрыла за собой дверь. Мама Галя вздрогнула.
   - Кто там, Паша? - плаксивым оглушенным голосом спросила она.
   - Маша, - ответил Павел, обнимая мать за плечи.
   Мама Галя бледно улыбнулась и протянула к ней руки.
   - Маруся.
   Павел - бледный, щетинистый, с белыми желваками и разбитой бровью - дал себя поцеловать.
   Маша встала рядом. Шепнула:
   - Как она?
   - Без сознания.
   - Без сознания, - эхом повторила мама Галя.
   По ее голосу Маша поняла, что она сейчас расплачется. Она плакала почти непрерывно - это было понятно по ее покрасневшему и опухшему лицу. Маша подошла ближе, обняла. Мама Галя сразу же захлюпала, загудела.
   Павел отвернулся, стиснув зубы, потом поймал взгляд Маши.
   - Побудешь с ними?
   Маша кивнула, и Павел тут же вышел.
   Она просто была рядом, обнимала маму Галю и слушала ее усталый плач. Смотрела на неподвижное, бескровное лицо Зои, с перемотанной бинтами головой, мраморные и будто прозрачные руки, лежащие поверх покрывала. Чувствовала, что второй раз в ее жизни, после гибели родителей, произошло что-то страшное, что теперь изменит все.
   Когда мама Галя немного успокоилась, Маша тронула ее за руку, шепнула: "Я сейчас" и вышла в коридор.
   Павла она нашла по голосу - он стоял на лестнице и разговаривал по телефону. Она услышала только самый конец разговора.
   - Ян, мне нужно время до обеда, - сказал Павел. Заметив Машу, он выставил руку, останавливая ее и слушая собеседника. Сжал зубы. - Хорошо. Да. Я понял. В десять. - Он снова замолчал, слушая. - Это лишнее. Я все понял с первого раза. До встречи.
   - Что у тебя с лицом? - спросила Маша.
   Павел убрал телефон, потом посмотрел куда-то сквозь нее и отодвинул в сторону:
   - Подожди.
   Он нагнал в коридоре врача в зеленой паре. Они встали напротив кабинета, разговорились. Вернее говорил врач, скрестив волосатые голые руки на груди. Павел, глядя исподлобья, слушал. Маша подошла и встала рядом.
   - Данные с лаборатории будут завтра утром, - сказал врач. - Я буду здесь с восьми.
   - Во сколько мне подъехать? - спросил Павел.
   Врач на мгновение задумался.
   - После десяти. Но лучше позвонить заранее.
   Он отпер ключом кабинет с маленькой табличкой "Заведующий отделением Греков Б.Л." и распахнул дверь.
   Маша чуть сжала руку Павлу, шепнула:
   - Есть новости?
   - Подожди.
   Через открытую дверь Маша видела, как Греков ищет на столе клочок чистой бумаги, приземистым торопливым почерком пишет номер телефона и, не поднимаясь изо стола, тянет ее Павлу:
   - Держите.
   Павел высвободился от Маши, вошел в кабинет.
   - Благодарю.
   Греков посмотрел на Павла поверх очков.
   - Пока не за что, - сказал он, снимая телефонную трубку с рычага и укладывая ее под ухо. - Сейчас больше ничем помочь не могу. У меня через десять минут операция, поэтому, если вопросов больше нет...
   - Один.
   - Слушаю.
   Павел облизнул верхнюю губу.
   - Надежда есть?
   Маша тоже посмотрела на Грекова.
   - Смотря на что надеетесь, - ответил тот. - Сейчас жизни вашей сестры ничего не угрожает. Дальше могут быть варианты, но пока я говорить о них не хочу. Дождемся утра.
   - Конечно, - сказал Павел. - Спасибо.
   Павел закрыл дверь кабинета за собой, снова перечитал бумажку и спрятал ее в карман. Минуту он просто стоял, пустым взглядом глядя в конец коридора, потом двинул Машу к кушеткам.
   - Поговорим.
   Он сел, сгорбившись и сложив сплетенные руки на коленях. Маша устроилась рядом, впритирку.
   - Как мать? - спросил Павел.
   - Немного успокоилась. Но ты ей сейчас очень нужен.
   Павел не отозвался.
   - Что у тебя с лицом? - спросила Маша.
   - Пустяк.
   Маша силой развернула его лицо к себе, ощупала опухшее место.
   - Твой пустяк нужно промыть и дезинфицировать, - сказала она. - Почему тебе это не сделали давно? Это же больница.
   - Тут не до этого, - ответил Павел, высвобождаясь.
   Маша вздохнула.
   - Так что сказал Греков? - спросила она.
   - Ты все слышала. Нужно ждать утра.
   - Но они сказали, что с ней?
   - Что-то с головой. Ей сделали операцию.
   - На нее напали? Или она упала?
   - Нет.
   - Так что произошло?
   - Я не знаю, - нервно и зло оборвал Павел. - И пока никто не знает. Но Греков думает... в общем, он думает, что Зоя пыталась покончить с собой.
   Маша беззвучно шевельнула губами. Но слова не сложились.
   Павел уронил голову.
   - Бред какой-то, - сказал он.
   - Покончить с собой? Зоя?!
   - Зоя.
   - Но ты же не веришь в этот бред?
   - Не знаю, - сказал Павел. Помолчал. - Нет. Не верю.
   - Но как все случилось?
   - Я. Не. Знаю.
   Нет, подумала Маша, слова Грекова не бред. Бред - это Зоя, которая сейчас лежит за дверью в голубом одноразовом халате с перебинтованной головой и умирает. Бред - это бледный, высохший, далекий и чужой Паша, каким она его никогда не видела и не знает.
   Несколько минут они молчали, погрузившись в тупое оцепенение. Первой пришла в себя Маша.
   - О чем ты хотел поговорить?
   - О Зое, - очнулся и Павел. - У нее сейчас есть кто-нибудь?
   - В смысле?
   - Мужик у нее есть? С кем она спит? Я знаю, что ты в курсе всех ее шашней.
   Маша внимательно посмотрела на него.
   - Ты кого-то подозреваешь?
   - Просто ответь на вопрос.
   - Лично я его не знаю.
   - Как зовут?
   - Сергей.
   - Фамилия?
   Маша покачала головой:
   - При мне Зоя ее ни разу не называла. Зачем она тебе?
   - Просто собираю информацию.
   - Хочешь заняться собственным расследованием?
   - Кое-что проверить.
   - А полиция?
   - Что полиция?
   - Это вроде их работа.
   Павел посмотрел на нее.
   - Да. Работа.
   - И, бывает, они неплохо ее выполняют.
   Павел хотел что-то сказать. По его жестко сомкнутым губам Маша даже предполагала, что именно. Но вместо этого он просто смотрел на нее. Смотрел так долго, что Маша почувствовала, что краснеет. Лицо Павла разгладилось.
   - Знаешь, за что я тебя люблю? - сказал он. - За твою неистребимую веру в сказку. Драконов, эльфов, порядочность и профессиональную ответственность людей.
   - Про порядочность можно спорить, но остальное верно, - проворчала Маша. - Ты знаешь, сколько я ждала этих слов?
   Но Павел, снова провалившись в свои мысли, не услышал ее.
   - Что еще ты знаешь про этого человека? - через минуту спросил он.
   - Они вместе работали, - сказала Маша и поправилась: - Работают.
   - В "Софтмаше"?
   - Разве не ты ее туда пристроил?
   - Я. Что еще про этого Сергея? Что он за человек?
   - Она влюблена в него.
   Павел фыркнул.
   - Это она тебе сказала?
   - Нет. Это было видно.
   - Что, затраты на контрацептивы удвоились?
   Маша вздохнула.
   - Мужчине этого не понять. А ты иногда бываешь банален и приземлен до неприличия.
   - Значит, рассказывай, используя банальные и приземленные понятия, чтобы даже я понял. Сколько длится их связь?
   - Увлечение - уже довольно давно, но отношения начались, как я поняла, только-только. Не больше месяца назад. Он, кстати, женат.
   Павел снова фыркнул.
   - Других она не выбирала. Холостые для нее всегда были слишком голодные и дикие. Что-нибудь еще? Может, знаешь, где он живет?
   - Нет. Не говори со мной таким следовательским тоном, пожалуйста.
   Павел молча посмотрел на нее, и Маша увидела, как он вымотан.
   - Прости, - сказал он.
   - Тебе нужно отдохнуть. Езжай домой, я побуду с мамой.
   Он помолчал. Потом посмотрел на наручные часы и поцеловал Машу.
   - Я вернусь к одиннадцати.

***

   Войдя в квартиру Зои, Павел закрыл дверь и прислушался.
   Некоторое время он просто стоял в темноте, прислонившись спиной к двери и прислушиваясь к звукам. В зале тикали часы, в кухне гудел холодильник. Больше никаких звуков в настороженно замершей квартире слышно не было. Вспыхнувший свет ничего не изменил. Разве только зажужжала потревоженная муха на лампочке.
   Павел разулся и прошел в комнату.
   С вечера здесь ничего не изменилось. Квартира вроде как законсервировалась в ожидании возвращения хозяина. Даже запах стоял все тот же - пыльный и немного затхлый. Павел открыл окно на балконе, чтобы запустить немного сырого утреннего воздуха.
   Обстановка в единственной комнате, полностью соответствовала образу жизни бабочки однодневки: большая двуспальная кровать, огромный дешевый шкаф-купе под белый мрамор с гигантскими зеркалами, шкаф для мелочи. Комод с длинными узкими ящиками. Перед вращающимся по вертикали зеркалом - парфюмерные закрома, как поляна с лесной ягодой разной степени спелости. У окна - короткий и неудобный угловой столик с ноутбуком и стопкой бумаг. Павел просмотрел несколько верхних листов, но все они оказались чистыми.
   Он сел на вращающийся стул перед ноутбуком, развернулся вглубь комнаты. Он рассматривал скомканные подушки, мятую простынь и скрученное в жгут покрывало. Думал.
   Все это он уже видел, и пока что не обнаружил ничего такого, что бы столкнуло буксующую мысль с места.
   Неожиданно, взгляд наткнулся на кое-что новое, но отлично дополняющее смятую постель.
   Павел нашел в канцелярском стакане два карандаша. Со скрипом поднялся со стула и карандашами поднял с пола у ножки кровати пустую упаковку из-под презерватива - фиолетовый квадрат со стилизованным изображениями мужского и женского начал. Упаковка была яростно порвана пополам почти до основания, половинки держала полоска фольги толщиной в нитку. На кухне он разжился небольшим пластиковым пакетом, куда положил свою находку. После этого продолжил осмотр.
   Бегло проверил шкаф, комод, балкон, кухню - на это ушло не меньше часа. Потом достал сигареты и сделал перерыв на несколько минут, повиснув на балконе и разглядывая внутренний двор, где внутри разноцветного, уже порядком поредевшего, кольца машин притулилась детская площадка.
   В процессе его традиционно посетили мысли. Он затушил сигарету и вернулся в прихожую. Включил свет, нашел черную сумку из мягкой кожи с длинными ручками и металлическими краями-губами.
   В основном отделении сумки была обычная женская свалка. Павел вытряхнул содержимое сумки на полку, выковыривая пальцами застревающие в кармашках губнушки, платочки, ватные палочки, бумажки, коробочки и кисточки. В большом боковом отделении он нашел пачку бумаг. На самом верху лежал сложенный вдвое лист формата А4 с пачкой денег, скрепленных зажимом для бумаг и маркированный желтым квадратным листочком. На листочке четким учительским почерком была написана оговоренная ими в обед сумма. Павел сунул деньги во внутренний карман куртки и продолжил осмотр.
   Дальше находки были не менее интересны. Он обнаружил распечатанный договор. Заказчиком значилась некая фирма "Эверест", исполнителем - фирма "Сотфмаш". Краткий поиск по боковым кармашкам сумки выявил ключи, снова какие-то бумажки, календарик, потом - паспорт и USB-флешку. Флешку он сунул в карман куртки, все вещи сложил обратно с сумку. Ноутбук упаковал в чехол, который нашел тут же, у стола.
   Около десяти минут потратил на поиски сотового телефона Зои, но безрезультатно. Звонки на номер тоже ни к чему не привели. Это было неприятно, потому что в части ценной информации Павел сильно рассчитывал именно на телефон.
   Он выкурил еще одну сигарету, припоминая, не упустил ли чего. Перед уходом воспользовался туалетом. Вернее, зашел в туалет, а воспользоваться им забыл, потому что обнаружил на крышке стиральной машины два совершенно неуместных здесь предмета - белую трубку радиотелефона и искомый сотовый - темно-розовую раскладушку. Павел поднял радиотелефон за антенну, покрутил на свет заляпанный пальцами глянцевый пластик. Телефоны он сложил в тот же пакет, где уже лежала упаковка от презерватива.
   После этого тщательно закрыл все окна, окинул квартиру взглядом в последний раз и вышел, на ходу набирая на телефоне номер Буковского.

***

   Буковский включил в салоне верхний свет и пересчитал деньги.
   - Что с сестрой? - спросил он, на секунду оторвавшись от процесса, который, как казалось до этого, его полностью поглотил.
   - Попала в больницу, - ответил Павел.
   - Что-то серьезное?
   - По другому поводу я не стал бы тебе звонить.
   Буковский искоса посмотрел на Павла, сложил деньги аккуратной стопкой и убрал в карман.
   - Все правильно? - спросил Павел.
   - Да. С тобой, знаешь, приятно иметь дело. Кажется, так говорят в голливудских боевиках про итальянскую мафию?
   - Я не смотрю такие фильмы.
   - Я тоже. Жизнь интересней.
   Павел не ответил.
   - Паш, ты обиделся на меня, что ли? - спросил Буковский.
   - Нет.
   - Не вздумай. Это же просто бизнес.
   - Да. Бизнес.
   - Ты залез на мою делянку. Ну как, по-твоему, я должен на это реагировать? Помочь ее возделать?
   - Как я должен был понять, что она твоя? - спросил Павел.
   - Развивай женское чутье. В нашем с тобой бизнесе без этого никак.
   - Учту.
   - Учти. Хорошо и важно одно - теперь ты опытный. И если, вдруг, у тебя возникнет схожая проблема, ты будешь знать, к кому обратиться.
   Павел посмотрел на Буковского.
   - В такое время, - сказал тот, - тем более, в нашей зоне рискованного земледелия, когда мало кто подписывает свои делянки, бизнесмены должны держаться вместе и помогать друг другу. Будут проблемы, телефон ты знаешь.
   - Учту, - уже нетерпеливо повторил Павел.
   - Совсем не пропадай. Возможно, и у меня для тебя найдется работа.
   - Как скажешь.
   - В "Юрисконе" пока все спокойно, но если что-то зашевелится, я тебя найду.
   - Для чего?
   - Чтобы вместе подумать, как достойно выйти из ситуации.
   Павел помолчал.
   - Мне казалось, - сказал он, - что мы уже вышли.
   - Вышли, - согласился Буковский, - но далеко не уходим. Мало ли что.
   - Понятно. Достойно выйти?
   - Да.
   - Достойно - это сколько?
   Буковский усмехнулся.
   - Паш, ну ты как ребенок. Откуда же я знаю? Кто тебе сейчас точно скажет? Может, и вообще нисколько. А может... да всякое может быть. Мне жаль, что работу ты провел впустую. Как бизнесмен бизнесмена я тебя понимаю и жалею.
   Павел посмотрел на Буковского. Но лицо того было серьезным.
   - Спасибо, - сказал он.
   - Повезет в любви, - подытожил Буковский, открывая дверь. - Бывай.
   - Подожди, - сказал Павел, убирая пустую сумку обратно на заднее сиденье. - Здесь лежал мой ноутбук.
   - Лежал. Теперь не лежит.
   - Оставил себе пасьянсы раскладывать?
   - Не остри. Машинку тебе вернут после того, как проверят содержимое.
   - Диск все равно зашифрован. Вы из него ничего не достанете, даже если бы там было то, что вы ищете. Но там нет. Я же сказал.
   - Не твоя печаль, Паша. Все же, бывай. Целую.
   Буковский с кряхтением, которое никак не шло к его румяной физиономии и спортивной фигуре, выбрался из машины, аккуратно закрыл за собой дверь и исчез в соседнем ряду машин.
   Павел был в больнице через двадцать три минуты.
   С вечера там мало что изменилось. Зоя по-прежнему лежала без сознания. Матери, которую Маша, видимо, тоже отправила домой, не было. Сама она дремала в кресле рядом с кроватью Зои, неудобно откинув голову к стене и сложив руки на животе.
   Павел не решился разбудить ее и занялся поисками Грекова.
   В кабинете заведующего отделением не было. Когда же Павел набрал его номер, тот отозвался почти мгновенно и сказал, что будет через минуту.
   Минут через пятнадцать он, и в самом деле, появился в дальнем конце коридора. Выглядел Греков сонным и помятым. В руке держал одноразовый стакан с черной кофейной жижей.
   Войдя в кабинет, он первым делом открыл жалюзи и форточку, полил кривую корягу на подоконнике, и только после этого устроился за столом, пригласив и Павла. Пролистал на столе пачку пластиковых папок, вытянул одну и отхлебнул кофе, не удержав кислую гримасу.
   - Скажите, ваша сестра держит животных?
   Павел удивленно посмотрел на Грекова.
   - Насколько я знаю, нет.
   - Это можно уточнить?
   - Если это действительно важно, то можно, конечно. Но я только что из ее квартиры, перерыл все снизу доверху и никаких животных там не видел. Вообще, неплохо зная Зою, могу сказать, что она к животным равнодушна.
   - Да?
   - Они требуют внимания и ухода. Это не про нее.
   - Возможно, насекомые? Она может держать насекомых?
   - Держать - маловероятно. Она панически боится даже пауков. Борис Леонидович, это имеет какое-то отношение к ее состоянию?
   - Возможно, - сказал Греков. Он задумчиво побарабанил пальцами по столу. - У нее на шее, в районе сонной артерии, - Греков показал на себе, где именно, - небольшая ранка, похожая на след от укуса. Довольно свежего. Анализ крови показывает значительную интоксикацию, хотя сам яд мы пока не идентифицировали. Но это вопрос времени, лаборатория работает с вечера.
   - Поэтому она не приходит в сознание? Из-за яда?
   - Маловероятно. Тут причина другая, но не менее серьезная - у нее имел место ликворный свищ. - Видя, что Павлу это ничего не говорит, Греков пояснил: - Это повреждение твердой оболочки головного мозга. Плюс - незначительное, но имеющее место повреждение самого мозга.
   Греков достал из папки рентгеновский снимок.
   - Вот, смотрите, - сказал он, показывая снимок на просвет и указывая на светлое пятно. - Здесь, видите?
   - Да, - соврал Павел. - Вижу. Как это произошло?
   - Гадать можно бесконечно. Со своей стороны могу только сообщить, что посторонний твердый предмет, повредивший оболочку, проник через носоглотку, через левую ноздрю.
   - Что за предмет?
   - Не могу сказать. Слизистая носоглотки почти не тронута, но оболочку довольно непросто повредить. Значит, это должно быть что-то гибкое, но твердое. Возможно, провод. Я с таким еще не сталкивался.
   - Можно прочитать заключение?
   - Его не будет, пока я не получу все данные из лаборатории. Их обещают до конца дня.
   - После этого я смогу его получить?
   - Конечно.
   Павел помолчал.
   - Какие все же прогнозы на сегодня?
   - Прогнозы? - Греков откинулся к стене и отхлебнул уже остывший кофе. - Лучше чем можно было бы ожидать в подобной ситуации. Свищ хоть и потребовал оперативного вмешательства, но мы уже имели дело с последствиями, так как произошло его спонтанное закрытие. Нам оставалось только почистить и продезинфицировать рану. Последствия зависят от того, насколько серьезны повреждения мозга. Оценить их сейчас я не могу, не хочу вселять в вас напрасную надежду.
   Павел кивнул.
   - Спасибо за откровенность.
   - Хотите еще откровенно?
   - Конечно.
   - Заберите жену и отвезите ее домой, дайте поспать. Ваша сестра под круглосуточным наблюдением. Как только появится какое-то изменение в ее состоянии, мы вам сразу же сообщим.
   - Спасибо за совет, - сказал Павел, помолчав. - Прислушаюсь.

***

   Маша устроилась на заднем сиденье, обхватив себя руками.
   - Куда мы едем? - спросила она.
   - Домой, - ответил Павел, выруливая с больничной стоянки.
   - Ко мне или к тебе?
   - Ко мне.
   - Ты останешься со мной?
   - Нет. Но я скоро вернусь.
   - Я не хочу оставаться одна.
   - Я скоро вернусь.
   Маша утомленно посмотрела на него и прикрыла глаза.
   - Хорошо.
   - Не спи, пожалуйста. Мы скоро уже приедем.
   - Хорошо, - Маша отвечала уже сквозь сон.
   От больницы до дома ехать было около сорока минут. Это при условии, что дороги свободны. На такого условия сейчас, в обеденный час, не было. Несколько машин впереди ушли влево и развернулись в обратном направлении.
   Павел побарабанил пальцами по рулевому колесу. Посмотрел в зеркало заднего вида. Маша спала, отвернув лицо к окну и чуть приоткрыв рот.
   Павел резко перестроился влево и развернулся. Спешить домой уже смысла не было.
   Через два квартала он добрался до мега-молла и нашел свободное место на парковке в тени.
   Компьютерный салон располагался на втором этаже - Павел нашел его чисто на автомате. Он был здесь частым гостем, и консультант узнал его. В салоне Павел пробыл почти сорок минут, тридцать из которых ушло на то, чтобы подобрать ноутбук с нужными техническими параметрами. Он выбрал модель, похожую на предыдущую, без вести пропавшую в недрах службы безопасности Буковского, но с более современной начинкой. Еще десять минут ушло на то, чтобы рассчитаться и оформить покупку.
   Когда он вернулся в машину, Маша сидела в той же позе и тихо дышала во сне.
   Павел сел за руль и закурил. Посмотрел на часы на приборной панели, прикидывая план дня.
   Дворами до дома получилось добраться за двадцать минут. Когда Павел тронул Машу, она моментально открыла глаза и несколько мгновений непонимающе смотрела на него, пытаясь сообразить, где находится.
   - Приехали, - сказал Павел.
   - Что? - сказала она. - Куда?
   - Домой. Давай я тебе помогу.
   В квартире он расправил постель и уложил в нее Машу, уже задремавшую в кресле. Потом сделал себе крепкого чая и занялся ноутбуком. Восстановил основной массив информации из резервной копии, попутно, проверив через встроенную службу поиска, где находится его предыдущая машина. Как и следовало ожидать, она нашлась в районе бизнес-центра Буковского.
   Павел сильно сомневался, что у Буковского найдутся специалисты, которые смогут взломать защиту, но на всякий случай послал команду на удаление всех данных с ноутбука. После этого он выбросил его из головы.
   Прошли почти сутки с момента его визита в "Юрискон". Этого времени и ширины канала оказалось достаточным, чтобы установленная им на сервере "Юрискона" специальная программа успела закачать на удаленное сетевое хранилище содержимое жесткого диска, создав его зеркальную копию. Спецы Буковского программу пока еще не обнаружили: Павел проверил несколько корневых файлов - они были созданы буквально несколько минут назад и тут же были скопированы.
   Его домашний сервер, в свою очередь, все это время выкачивал на свой жесткий диск копию с сетевого хранилища, так что Павлу нужно было только скопировать данные на внешний переносной диск - это заняло чуть больше получаса.
   Он сунул диск в сумку и вышел из дома, на ходу набирая номер на телефоне.
   Павел заехал на Площадь Свободы, где располагалось известное всему городу мрачное чекистское логово с чудом нетронутым памятником Дзержинскому у входа. Все дело заняло десять минут. После этого он взял курс на речной порт, планируя застать Агафонова еще на этом берегу.
   Бывать в порту ему не приходилось уже давно - пару лет, как минимум. Тем удивительней ему было обнаружить, что годы никак не сказались на царящем здесь бардаке. Некоторое время он наблюдал с верхней набережной за погрузкой облезлого двухпалубного теплохода без опознавательных знаков. Потом его сменил военный десантный корабль, выползший плоским брюхом прямо на берег, заглотивший десяток машин, полсотни люди и сползший задом обратно в воду. Основную суматоху вносили частники на визжащих моторках, снующих между большими судами. Их было много, и они доставляли, куда скажешь. От лодки к лодке бегали отдыхающие с сумками, детьми и пивной тарой - как и всегда к выходным люди массово мигрировали с насиженных квартир, используя любые транспортные возможности. На том берегу, подумал Павел, видимо, сейчас не протолкнуться.
   Охранник со стоянки показал ему на длинную пристань для частных лодок, начинающуюся за причалами для рейсовых кораблей - она тянулась сотню метров вдоль берега, а потом под прямым углом уходила вглубь акватории.
   Здесь ему снова пришлось созвониться с Агафоновым и получить детальные инструкции, как найти его судно с синим тентом и номером 357 на бортах. Все лодки были для него на одно лицо, более того - половина из них были крыты синим тентом. Он прошел пристань почти до конца и уже собирался поворачивать, думая, что просмотрел судно Агафонова, но в этот момент тот сам выскочил откуда-то из недр ближайшего катера прямо перед ним. Он был в одной бейсболке и шортах, на которых висело отвислое загорелое брюхо, так что Павел и не сразу узнал его.
   - Василич?
   - Долго ходишь, - буркнул Агафонов, снимая солнцезащитные очки и протягивая руку. - Поднимайся на борт.
   Павел перекинул сумку через голову и осторожно спустился в безбожно раскачивающуюся лодку, натолкнувшись на еще одного пассажира - юную русалку в довольно смелом купальнике. Загорелую ухоженную фигуру Павел оценил. Лицо под большой соломенной шляпой и стрекозиных солнцезащитных очках не было видно совсем. Павел поздоровался, девица едва заметно кивнула.
   - Что за срочность? - тем же недовольным тоном спросил Агафонов, ловко соскочив следом. - До понедельника не терпит?
   - У меня в понедельник может не быть времени.
   Девица подошла и протянула Агафонову флакон с кремом для загара.
   - Намажь мне спину.
   - Потом, - буркнул тот. - Иди, нам поговорить нужно.
   Девица фыркнула и ушла на нос. Павел проводил ее взглядом.
   - Мне казалось, что твоей дочери сейчас лет двенадцать должно быть, - сказал он. - Неужели, так время летит?
   Агафонов хмуро посмотрел на него.
   - Деньги будут не раньше понедельника, - медленно проговорил он. - В любом случае. Даже если полная картинка соответствует анонсу. А убедиться в этом я смогу не раньше, чем завтра. Устраивает?
   - Да, - помолчав, ответил Павел. Достал из сумки внешний жесткий диск и положил на лавку. - Пошел. Семь футов под килем.
   - Спасибо.
   Павел полез из лодки, уже на пристани обернулся, щелкнул пальцами, будто что-то вспомнил.
   - Еще одно, Василич. К нашему разговору о Зое.
   - Ну?
   - Как зовут вашего сотрудника, с которым у Зои... отношения?
   Агафонов нахмурился еще больше.
   - Зачем тебе?
   - И еще мне нужен его адрес.
   - Адрес, - повторил Агафонов. - Все?
   - Все. Я думал встретиться с ним, познакомиться. Посоветоваться, как лучше решить проблему.
   Агафонов помолчал, потом качнул головой.
   - Адреса я тебе не дам. И имя тебе знать незачем. Не сомневаюсь, что если захочешь, ты запросто все узнаешь у Зои, но также не сомневайся, что об этом узнаю и я. Не лезь к нему. Просто поговори с сестрой. Это так трудно?
   - Как сказать...
   - Что?
   - Ничего. Позвоню в понедельник.
   - Не нужно мне звонить. Я позвоню сам, как только закончу.
   - Хорошо, - Павел пошевелил пальцами в сторону девицы. Она чуть качнула шляпой.
   Павел выбрался на пристань, и тут же за его спиной взревел мотор, выплеснув на пристань волну пены.
   Поднимаясь на стоянку, Павел бросил взгляд на часы. Пока еще он был в графике.
   Через двадцать пять минут он остановился возле кафе "Парма" и сделал звонок. Площадь Свободы ответила сразу.
   - Можешь забирать свои причиндалы, - сказал Шестов. - Я закончил.
   - Я практически напротив тебя, в "Парме", - ответил Павел. - Выпьешь со мной кофе?
   - Кофе там дерьмовый. Закажи мне чай с лимоном.
   Офисный планктон уже покинул обеденные пастбища, и на первом этаже кафе было практически пусто. Тем не менее, Павел сразу же попросил проводить его на второй. Фотогеничная официантка, прижимая к груди гроссбух в кожаном переплете, пошла впереди, показывая дорогу и давая Павлу возможность не таясь и без спешки рассмотреть ее не менее фотогеничный тыл.
   Она показала на крайнюю кабинку:
   - Подойдет?
   Внутри кабинка была выполнена из темного или крашенного под таковое дерево. Точно такого же цвета были массивные средневековые столы и стулья. На боковой стене висел большой жидкокристаллический телевизор с мертвым серым экраном.
   Павел заказал комплексный обед, чай для Шестова и отпустил девицу.
   Оставшись один, он достал из сумки планшет, вставил в него флешку, найденную в сумке Зои, и быстро просмотрел содержимое. На ней был завал документов, все на фирменном бланке "Софтмаш" (логотип - стилизованный робот-помощник) - коммерческие предложения, рекламные и внутренние письма, запросы, несколько договоров. Отдельно лежал архив с графическими файлами, просмотренный вполглаза - Павел знал, что Зоя работала дизайнером, но едва ли сейчас от ее творчества можно было ожидать какой-то пользы.
   С одного из договоров он скопировал адрес корпоративного сайта "Софтмаш" и на полчаса погрузился в изучение. Пока что у него было слишком мало входных данных, чтобы искать что-то конкретное, больше интересовала общая информация.
   В отличие от подавляющего большинства сайтов-буклетов, сверстанных в обеденный перерыв в Microsoft Word, сайт "Софтмаш" Павлу понравился рафинированной неброскостью - он производил впечатления рабочего инструмента, а не маркетинговой трухи в рамках остаточного годового бюджета.
   Павел скопировал контактную информацию в отдельный файл и погрузился в его изучение. За этим занятием его и застал Шестов, вошедший следом за официанткой. Они молча дождались, пока она не расставит все тарелки с чашками и не исчезнет за занавеской. После этого Шестов выложил на стол пакет с телефонами, упаковкой от презерватива и губнушкой, которую Павел прихватил из сумочки Зои.
   - На аппаратах два вида отпечатков. Одни принадлежат эталону, - Шестов кивнул на губнушку, - Второго вида гораздо меньше, зато очень четкие. Свежак. Это мой чай?
   Павел подвинул ему бокал. Шестов бесцеремонно забрал у него из тарелки булочку и отхлебнул из бокала.
   - На гондоне совсем другие отпечатки. Один вид. Не эталон.
   - То есть, их было двое?
   Шестов пожал плечами и достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги.
   - Я тебе сделал отчет на всякий случай.
   Пока Павел читал документ, Шестов торопливо жевал, и скоро стала понятна причина его спешки - через минуту в кармане у него закрякал телефон. Шестов посмотрел на номер абонента, поморщился и со вздохом поднялся.
   - Убежал. Семеныч меня с поводка не отпускает. От пацанов привет.
   Павел протянул руку.
   - Я твой должник.
   - Смотри, не забудь.
   Павел еще раз пробежался глазами по дактилоскопическому отчету. Впрочем, детали его, щедро пересыпанные специфическими терминами, были утомительны и не так важны. Отложив документ, Павел достал сотовый Зои и попробовал его включить. Убедился, что он разряжен и после этого со спокойной совестью принялся за обед.
   Через двадцать минут он вышел из кафе, постоял на широкой лестнице, сыто и лениво покуривая, и наблюдая, как город, следуя своему графику приливов и отливов, начинает выстраивать многокилометровую пробку в спальные районы. Участвовать в этом не хотелось. Совсем.
   И повод нашелся - Павел заметил на другой стороне улицы желтый павильон салона связи. Он перебежал улицу через размытую светофором прореху и уже через пять минут вышел из салона с автомобильной зарядкой для телефона Зои.
   Как раз начал моросить дождик - сначала это было что-то вроде водяной пыли, довольно быстро организовавшейся в мелкие капли. Когда Павел подходил к машине на стоянке перед "Пармой", небеса треснули, и за шиворот уже полило как из лейки. По улице заметался застигнутый врасплох народ, прикрываясь пакетами и сумками.
   Уже в машине Павел дождался, пока телефон включится, глядя на мрачно сомкнувшиеся небеса и струи воды, бьющие в стекло.
   В качестве заставки Зоя разместила свою фотографию: она где-то на морском побережье, изящно изогнувшись, лежит в полосе импортного прибоя с прозрачной и почти невидимой водой и белым песком. Взгляд устремлен не в камеру, а немного в сторону, создавая иллюзию, что кадр не постановочный. Кадр был удачным. Павел на мгновение задумался, кто бы мог его сделать. Кто-то из текучки трахарей, среди которой вполне мог проскользнуть и профессиональный фотограф? Потом он решил, что сейчас это не имеет никакого значения.
   Он потыкался по меню, нашел раздел текстовых сообщений. Их было несколько сотен: баланс, рекламный спам, какие-то номера, реквизиты, адреса электронной почты, бабий треп (просмотренный, впрочем, с особым вниманием, особенно, переписка с Машей). Просмотрел исходящие и черновики. Часто там лежит потаенное, которое отправить не захотелось, не получилось, слишком рано или вовсе невозможно. Но он ничего там не нашел, кроме шаблонов.
   Без особой надежды, Павел начал изучать отправленные. Отсортировал их по дате и успел просмотреть около полусотни, когда в небе снова загрохотало, и по стеклу скользнул сиреневый сполох, как от световой рекламы. Павел оторвался от телефона, оглядел улицу. Собственно, улицы и видно не было - со всех сторон машину окружала вода, пляшущая, изгибающаяся под ветром, как сотканная из струй тюлевая занавеска.
   Павел снова вернулся к телефону. Замыленный и уже мало, на что надеющийся взгляд зацепился за одно сообщение. Содержимое было бессмысленным и состояло исключительно из знаков препинания, интересен был получатель - "Сергей Л". Именно "Л" - без расшифровки. Павел нашел его в адресной книге. Информации не было никакой, кроме номера телефона. "Сергей Л" и номер сотового.
   Павел почти минуту гипнотизировал экран телефона, держа палец на кнопке вызова, но так и не нажал ее.
   Он потратил еще несколько минут на поиск переписки с этим "Сергеем Л", нашел пару аналогичных сообщений, и только в самом конце, обнаружил последнее, отправленное вчера, и подтвердившее, что чутье его не подвело.
   "Почему ты спишь не в моей постели?"
   Павел достал из сумки планшет и снова загрузил сайт "Софтмаш". Связь работала отвратительно - из-за погоды, конечно. На то, чтобы добраться до страницы с персоналиями организации, у него ушло не меньше пяти минут. Сотовых телефонов, которые можно было бы сравнить с имеющимся, там, конечно же, не было, зато было перечислено большое количество сотрудников - в основном, руководителей - верхнего и среднего звена.
   Павел внимательно просмотрел список, выделив двух мужчин с фамилией, начинающейся на "Л" и инициалами, в которых присутствовала "С" - полное имя и отчество привести, почему-то, не удосужились. Он просмотрел и фото, загрузил их в большом разрешении и внимательно изучил.
   На первой был белобрысый крепыш с мощной шеей, крупной головой и волевым подбородком с ямочкой. Голубые арийские глаза смотрели жестко и напористо.
   Второй снимок был полной противоположностью первого - с него сонно глядел чернявый и пухлогубый красавчик, вызывающий инстинктивную неприязнь мягкими женоподобными чертами лица.
   Павел вздохнул. Ошибиться было невозможно - слишком много таких смазливых физиономий он разбил за свою нескучную, благодаря Зое, молодость.
   Звали альфонса С.А. Лариным. Сергей А. Ларин. А отдел, про который говорил Агафонов, назывался "Отделом перспективных разработок". Здесь же были указаны телефоны, адрес электронной почты.
   Павел нащупал в кармане сигареты и закурил, приоткрыв в окне тонкую щелочку.
   На улице немного посветлело, стали даже видны дома на противоположной стороне улице. Но продолжалось это недолго - собравшись с силами, дождь ударил снова, затянув дорогу серым туманом.
   Выбросив сигарету в окно, Павел достал беспроводную гарнитуру и набрал номер прямо с экрана планшета. Долго слушал автомат, перечислявший короткие внутренние номера, продублировавший то же самое на английском, и только после этого в трубке послышался холодный корпоративный голос:
   - Софтмаш, приемная.
   - Добрый день, - сказал Павел, - Это "Первый Социальный Банк", служба безопасности. Мне нужно проверить информацию об одном из ваших сотрудников.
   - Секунду, я переключу вас на отдел кадров.
   Несколько секунд Павел слушал музыку в телефоне, потом появился новый голос, представившийся отделом кадров. Павел повторил цель звонка.
   - Кто вас интересует?
   - Сергей Александрович Ларин.
   Пауза.
   - У нас такой не работает. Может, Сергей Анатольевич Ларин?
   - Секунду... Все верно. Анатольевич. В анкете указано неразборчиво. Как долго он у вас работает?
   - Четыре года.
   - Его должность "Руководитель отдела перспективных разработок"?
   - Да, все верно.
   - Мне нужно проверить номера телефонов - рабочего и мобильного.
   Девушка медленно продиктовала номера, Павел поблагодарил ее и разъединился.
   Номер мобильного совпадал с номером "Сергея Л".
   Сергей Анатольевич Ларин.
   Павел медленно проговорил про себя это имя. Неизвестно, зачем. Быть может, предполагал, что произнеся его полностью, поймет, что делать дальше.
   Он запустил на планшете удаленный рабочий стол и подключился к домашнему серверу, нашел базу данных по городским жителям - остатки былой роскоши с прежнего места работы. Поскольку он сам с того времени сменил и место жительства и два номера телефона, актуальность базы, в целом, была под большим вопросом. Но несколько раз она выручала.
   Павел забил в поле поиска имя и фамилию объекта, выбрал список из семи вариантов и быстро просмотрел имеющиеся телефонные номера. Что ж, Ларин был консерватором - искомый номер телефона присутствовал и здесь. Как и домашний адрес.
   Павел глянул на часы на приборной панели - было без десяти четыре. Учитывая, что апартаменты Ларина располагались в одном из спальных районов, дорога туда займет не меньше часа, а в такую погоду - и все полтора.
   Впрочем, когда Павел поднял голову, погода уже поменялась: ветер изорвал тучи в серые клочья, умытый асфальт блестел лужами, а в зеркальных витринах кафе "Парма" постреливали осколки пока еще бледного солнца.
   К дому Ларина он подъехал в половине шестого. То, что хозяин уже вернулся домой, он сомневался, но рекогносцировка не помешает.
   Павел накинул куртку и вышел из машины, едва не провалившись в невидимую под водой яму - как и в большинстве дворов города, внутренние дороги здесь были как после минометного обстрела. Нужный дом был длинным, многоподъездным, загибающимся внутрь вдоль улицы. Никаких ориентиров на подъезде не было, поэтому Павел на глазок прикинул количество квартир в подъезде и сунулся во второй. Судя по номеру квартиры, ему нужен был то ли второй, то ли третий этаж. Он поднялся на лифте, на третьем этаже нашел нужный номер квартиры и без колебаний нажал кнопку звонка, чуть отступив назад, в зону наилучшего обзора дверного глазка. После короткого, злого звонка никаких больше звуков из квартиры не слышалось. Павел подождал интеллигентские полминуты, потом снова нажал на кнопку.
   С площадки пролетом ниже послышалось какое-то шарканье, кашель, потом медленно приплыло вонючее табачное облако.
   Павел снова потянулся к звонку, но в третий раз так и не нажал. Вместо этого он спустился на нижний пролет, обнаружив там обустроенную курилку - мягкую табуреточку у стены и жестяную банку, прикрученную за крышку к перилам. Возле стула топтался щуплый, коротко стриженый старик и дымил дешевой сигаретой без фильтра. Павел оценил его оттянутые пузырями трико, застиранную гимнастерку, но выскобленный до блеска подбородок и молодецкие чапаевские усы. К стене над его головой скотчем был прикреплен лист бумаги с крупными печатными буквами: "Уважаемые жильцы! Просьба в подъезде НЕ КУРИТЬ!"
   - Здорова, батя, - сказал Павел.
   Дед выпустил дым носом, став на мгновение похожим на усталого, вышедшего на покой, но еще бойкого дракона. Кивнул:
   - Здорова.
   Павел посмотрел на объявление.
   - Судя по переписке, ты с этого дома?
   Дед хмыкнул.
   - А то.
   Он снова затянулся и прищурился сквозь табачные облака.
   - Это Светка с сорок второй, крыса рыжая. Учить меня думает. Не курить, говорит. В квартиру ей тянет, говорит. И шо? Проветривай.
   - Знаешь, кто в сорок девятой живет?
   Глаза деда превратились в щелки.
   - Ну, допустим, знаю. Родня?
   - Коллега. Мы с Сергеем работаем вместе.
   - Я еще евойных родителей, покойников, знал. А его вот таким помню, - дед отмерил рукой метр от пола.
   - Не видел, дома он? - спросил Павел.
   - Ты звонил?
   - Звонил, - сказал Павел.
   - Открыли тебе?
   Павла начала раздражать рассудительность деда. Но он ответил почти спокойно:
   - Нет.
   - А кто бы тебе открыл, если они здесь не живут?
   Павел нахмурился:
   - В смысле?
   - Съехали, еще в прошлом месяце. Что же, он и не сказал никому?
   - Нет, не сказал. - Павел потер лоб. - Отец, а куда съехали-то?
   - В деревню куда-то, к земле потянуло. Шмотки аж в две ходки перевозили. Вот куда им столько, а? А? - дед крякнул, плюнул на окурок и вложил его в банку. - Это баба все евойная, нашел себе кирпич на шею. А Серега сам пацан скромный, слова поперек не скажет.
   Дед перемялся с ноги на ногу.
   - Ладно, пойду я.
   Держась за перила, он медленно, боком начал спускаться по ступеням.
   - Как называется-то хоть деревня, знаешь? - уже вдогонку спросил Павел.
   Дед развернулся на нижней площадке, пряча спички в нагрудный карман гимнастерки.
   - Да бог его знает. Ивановка ли али Владимировка. Али еще какая Парфеновка. Я в чужие дела не лезу.

***

   Рейд по другим соседям Лариных дал более ощутимые результаты.
   В двух квартирах, из тех, кого удалось застать дома, пожали плечами, зато в сорок второй обнаружился кладезь инсайда. Удалось выяснить не только название населенного пункта, но и примерное расположение, расстояние до него, машину, на которой переезжали, количество барахла, которое с собой увезли Ларины и подробный психологический портрет жены Ларина. Соседка ее не любила за высокомерие.
   Визит Павел отложил до следующего дня, предположив, что в субботу, когда все нормальные люди отсыпаются после трудовой недели, вероятность застать Ларина дома будет максимальна. Ну, а сам же он - то самое исключение, которое подтверждает правило про нормальных людей.
   Субботним утром траса была почти пуста, и даже стало немного жаль, что ехать недалеко.
   После вчерашнего ливня на дороге еще темнели лужи, которые на подъезде к Семеновке, где асфальт был старый и неровный, разлились глубокими озерами во всю ширину. Здесь пришлось сильно сбавить скорость.
   Павел притормозил у крайнего дома с зеленой крышей, напротив которого в черной мусорной воде бултыхались утки. Створки гаража были распахнуты, и из него выглядывала брутальная, но потертая корма машины с четырьмя облезлыми кольцами на крышке багажника. Павел увидел, как в гараже мелькнула фигура хозяина, и припарковался вдоль штакетника. Громко хлопнул дверью, обращая на себя внимание.
   Изнутри показался парень лет семнадцати - смуглый, взъерошенный, в промасленной спецовке и с полосой сухой смазки поперек носа. Он остановился на пороге, вытирая руки ветошью.
   - Здорова, хозяин, - сказал Павел и спросил наугад: - Не подскажешь, как мне у вас тут пятый дом найти?
   Парень внимательно оглядел его.
   - По какой улице?
   Улицу Павел не знал. Да и не предполагал, что в деревне их может быть несколько.
   - Ленина, - сказал он.
   - Нет у нас такой улицы.
   - Значит, Центральная.
   Парень с пониманием усмехнулся.
   - Кто нужен-то?
   - Ларины. Вернее, Ларин. Сергей. Знаешь его?
   - Я тут всех знаю. Но у них не пятый, а пятнадцатый дом.
   - Да? Врет карта, значит, - Павел достал сигареты, угостил парня. Тот помял сигарету грязными пальцами, наклонился над сложенными пригоршней пальцами, дыхнул дымом.
   - Ларины, вроде, недавно переехали сюда? - спросил Павел.
   - Совсем переехали - недавно, но дом у них тут давно. Каждые выходные приезжали. А Наталья с Дэном все лето тут живут.
   - Я смотрю, ты их хорошо знаешь.
   Парень пожал плечами.
   - Не чужие люди. А Серегу ты, вряд ли, дома поймаешь. У него выходных нет.
   - Зря я, что ли, из города ехал? Попробую.
   - Пробуй, - сказал парень. - Езжай прямо, потом направо. Тебе нужен предпоследний дом по улице, увидишь, у них такой коричневый забор из профлиста и темно-вишневая крыша.
   - Ну, спасибо тебе.
   - На здоровье, - ответил парень, посасывая ставшую серой от мазута сигарету.
   С детальными инструкциями нужный дом нашелся без труда. Павел приткнулся к забору и заглушил двигатель.
   Называлась улица Речной, при том, что никакой реки в пределах видимости не наблюдалось. Стало быть, шансов угадать название у него было немного.
   Дом номер пятнадцать, у которого он остановился, был компромиссом между кубическим цыганским дворцом из красного кирпича слева - с башенками и огромными панорамными окнами - и игрушечным коттеджем из темного финского бруса справа. На противоположной стороне дороги догнивал посеревший от времени деревянный дом с просевшей крышей и перекосившимися воротами.
   Картина этого антагонизма жизни и смерти действовала угнетающе. Павел, вздохнув, постучал в ворота из коричневого профлиста.
   На звук отозвалась только собака. Судя по глубокому утробному лаю - немалого размера. Через минуту где-то в глубине двора хлопнула дверь, и собака мгновенно унялась.
   Негромкие шаги, хрустя мелким камнем, прошлепали к воротам. Дверь взвизгнула, приоткрывшись наполовину, и показала парнишку лет четырнадцати-пятнадцати - невысокого, щуплого, в синей ветровке и задранной носом к небу кепке. Он вопросительно глядел на Павла.
   - Привет, - сказал Павел.
   Парнишка молча кивнул. За его спиной скулил невидимый волкодав.
   - Сергей Ларин здесь живет? - спросил Павел.
   - Нет его, - буркнул парень. - На работе.
   Павел замялся со следующим вопросом, и парень, решив, видимо, что разговор окончен, начал закрывать дверь.
   - Подожди, - придержал ее Павел. - А когда его застать можно?
   - Вечером. Часов в девять-десять.
   - А ты один, значит, хозяйничаешь?
   - Вдвоем, - сказал парнишка и подвинулся, показав морду крупной овчарки с умными выпуклыми глазами. Собака тоже оглядела Павла и негромко заскулила.
   - Завтра его тоже не будет? - спросил Павел, чуть отступив.
   - Понятия не имею, - парень и не пытался быть вежливым. - В городе его проще найти. Если знаете, конечно, где искать.
   Павел, задумавшись, рассеянно кивнул.
   - Знаю. Спасибо.
   Парень молча грохнул дверью, не потрудившись ответить.
   Павел поколебался, потом постучал снова. Шаги, начавшие было удаляться, затихли, потом приблизились к воротам. Парень выглянул снова, с тем же скучающим выражением лица.
   - Извини, - сказал Павел. - Как тебя зовут?
   - Вам зачем?
   - Меня Павел зовут. Я знакомый твоего отца.
   - Ну, Данил, - неохотно ответил парень.
   - Ага. Слушай, Данил, мы не встречались с тобой раньше?
   Парень равнодушно пожал плечами.
   - У нас планета маленькая. Я вас не помню, а если вы меня где видели, это ваша проблема.
   - Причем, мне кажется, видел совсем недавно, - сказал Павел.
   Парень перемялся с ноги на ногу.
   - Еще вопросы будут?
   - Скорее, просьба, - Павел достал из внутреннего кармана куртки визитку. - Когда отец вернется, попроси его связаться со мной. Срочный вопрос.
   Парень разлепил две склеившихся визитки и вернул одну Павлу.
   - Хорошо.
   Дверь лязгнула у Павла перед носом.
   Он вернулся к машине, закурил, боком присев на сиденье и пустым взглядом рассматривая цыганские хоромы в конце улицы.
   Думал. Вспоминал.
   Когда сигарета истлела почти до фильтра, он, наконец, понял, почему лицо Данила показалось ему таким знакомым.
   Парень был копией папаши, фото которого Павел нашел на официальном сайте "Софтмаш".

Глава 4. Румия

   Румия столкнулась на пороге с отцом.
   - Где Таир? - спросил он.
   - Я его не видела.
   - А ты куда?
   - К Лариным.
   Отец сердито засопел.
   - На день расстаться не можете, - процедил он. - Найди Таира. Скажи, он мне нужен.
   Румия сразу пошла к передним воротам, не сомневаясь, что найдет Таира там. И не ошиблась. Он топтался возле гаража со своим тарантасом вместе с каким-то приезжим. У забора боком был припаркован японский внедорожник.
   При появлении Румии чужак повернул голову и умолк. Был он коренаст, широкоплеч, одет в пижонскую одежду светлых тонов. Светло-пшеничные волосы и такого же цвета аккуратные усы делали его похожим на американского полицейского из восьмидесятых.
   - Сейчас сеструху мою спросим, - сказал Таир приезжему, - Она там своя. Иди сюда!
   Румия подошла. Незнакомец поздоровался, спокойно глядя ей в глаза.
   - Тут вот человек к Лариным приехал, - сказал Таир, - Просит помочь.
   - Павел, - представился незнакомец и чуть улыбнулся.
   - Мия, - отозвалась она и посмотрела на Таира. - Чем помочь?
   - Мне нужен Сергей Ларин, - ответил за него Павел.
   - Соседняя улица, - сказала Румия, - предпоследний дом.
   - Я там уже был. Но Ларина дома нет.
   - У них закрыто?
   - Дома парнишка вашего возраста. Только он не больно разговорчивый. Даже на порог меня не пустил.
   - На него похоже, - хмыкнул Таир. - Дэн у нас вообще странный. Да?
   Румия сердито на него посмотрела.
   - Нет.
   Павел с интересом наблюдал за ними.
   - Ага, - сказал он, - а вы, значит...
   - Его подруга, - сказал Таир.
   - Заткнись уже, - прошипела Румия. - Иди, тебя отец ищет.
   Таир не ушел. А Павел сделал вид, что не заметил перепалку.
   - Видите ли, какое дело, - сказал он, - я из областной кадастровой палаты, планировал встретиться с Лариным по поводу их участка. Вернее, он сам меня пригласил, а теперь, получается, что ехал я зря, и у меня нет никакой возможности с ним связаться - дома только тот неразговорчивый парнишка, на телефон сам Ларин не отвечает.
   - Кадастровой палаты? - наморщилась Румия.
   - Да.
   Румия понятия не имела, что это такое, но спрашивать постеснялась.
   - Ну, отец у Дэна здесь уже дня три не появляется, - сказала она. - Вы его лучше в городе ищите.
   - Что, опять в контрах с женой? - снова встрял Таир.
   - Тебя это вообще не касается.
   Таир фыркнул.
   - В городе? - покусал ус Павел. - Я и в городе пробовал его искать, соседи говорят, что в квартире его тоже давно никто не видел.
   - Не знаю тогда.
   - Жену его тоже найти нереально?
   - Вчера я ее не видела. Думаю, тоже где-то в городе. Они тут с переездом все никак не разберутся, вещи, документы оформляют, то да се.
   - Только переехали?
   Румия чуть за язык себя не укусила. Буркнула неохотно:
   - Да.
   - В прошлом месяце, - сказал Таир. - Недели две или три назад. Сбежали из города, как из чумного.
   - Правда? - заинтересовался Павел. - Сбежали?
   - Ничего не сбежали, - сказала Румия. - Они и планировали, как дом закончат, то переехать сюда насовсем. Ясно?
   - Ясно, - сказал Павел. - Ладно, захочет, сам меня найдет. Спасибо вам, - он пожал руку Таиру, снова кивнул Румие и полез в машину.
   - Что такое кадастровая палата? - спросила Румия у Таира, провожая отъезжающую машину взглядом.
   Тот пожал плечами и исчез в гараже.
   - Тебя отец ищет! - крикнула она вдогонку.
   - Да, да, - промычал Таир откуда-то снизу.
   - А я ушла.
   На этот раз Таир даже ответить не потрудился. Румия минуту потопталась на месте, потом резко развернулась и пошла по улице. Но далеко отойти не успела. На повороте перед ней, как из-под земли вырос Ленька, Юркина "шестерка". Он появился так неожиданно, что Румия чуть не отпрыгнула назад.
   - Привет, - промурлыкал Ленька, паршивенько ухмыляясь.
   - До свиданья, - ответила она.
   Но Ленька не дал себя обойти.
   - Разговор есть.
   - С подружками своими разговаривай.
   Лицо у Леньки поглупело.
   - Какими еще подружками?
   - Валеркой, Степкой и Игорем.
   Она ловко обогнула застывшего в ступоре Леньку, но он быстро пришел в себя, догнал, пошел впереди, отступая спиной.
   - А я слышал, у Данила теперь тоже новая подружка.
   Румия ускорила шаг и наступила Леньке на ногу.
   - Послышалось тебе.
   Ленька ойкнул.
   - А вот и нет. Не веришь?
   - Нет. Уйди с дороги.
   - Хочешь, скажу, что за подружка?
   - Нет. Уйди, говорю.
   - Нет, ну хочешь?
   - Сказала, нет. Уйди, дурак, - она оттолкнула его рукой, так сильно, что Ленька улетел в бурьян, буйно разросшийся у забора. Он ругался и хрустел травой за ее спиной, но догонять больше не стал.
   - Слышишь! - крикнул он.
   Румия прибавила шаг.
   - Юрок - его новая подружка!
   Румия обернулась.
   Ленька ухмыльнулся и помахал рукой.
   - Так что - передавай привет!
   Румия показала ему палец и пошла дальше - впереди уже был виден дом Лариных. Машины у ворот не было. Дверь была незаперта.
   Она вошла во двор, остановилась у двери, взглядом отыскивая Тайгу. Через мгновение показалась и она - выглянула из-за крыльца, дважды рявкнула, потом узнала и побежала навстречу, весело помахивая хвостом. Румия, стараясь не делать резких движений, погладила ее и с хрустом почесала за ухом.
   На шум из дома выглянул Данил. Махнул рукой:
   - Заходи.
   Он вяло ответил на поцелуй. Не любил "эти сопли".
   - Ты один? - спросила Румия.
   - Все дома. Спят.
   - Дома?
   - Болеют оба. В лежку.
   Румия мгновенно забыла про Юрку.
   - А этот приходил, с кадастровой палаты?
   - Кто?
   Румия описала внешность чужака.
   Данил достал из кармана штанов кусок цветного картона и показал Румие. На нем было написано имя и контактные данные.
   - Этот, что ли?
   - Да. Он был у нас, расспрашивал про вас.
   - Почему у вас?
   - Не знаю.
   Данил смял визитку в кулаке и выбросил ее в ведро с мусором.
   - Забудь.
   - А почему ты ему сказал, что никого нет?
   - Потому что не до гостей им.
   - Ты врача вызвал?
   - Сам справляюсь.
   Все это время Тайга крутилась возле них и пыталась встать передними лапами Данилу на грудь, пока он не прикрикнул на нее. Овчарка плюхнулась на задницу, чуть шевеля хвостом и поскуливая.
   - Подожди, - сказал он, - я сейчас воды ей налью и покажу тебе кое-что.
   - Что?
   Данил напоил Тайгу, потом ненадолго исчез в доме и протянул Румие что-то в ладони. Неровный, чуть заостренный с одного края камешек размером с абрикос и даже похожий на него цветом - желтый, но почти прозрачный.
   - Что это? - спросила она.
   - Янтарь.
   - Где ты его взял?
   - Нашел.
   - Где?
   - Неважно.
   - Это подарок, что ли? - улыбнулась она.
   - Это история. Отдашь его Кранну.
   Румия почувствовала, как зашевелился желудок.
   - Я сегодня не очень хочу, - сказала она, ненавидя себя за жалобный тон.
   - Ты должна это услышать.
   - А ты, значит, уже слышал?
   - Да, но с тобой послушаю еще раз. Это интересно, - Данил улыбнулся.
   В последнее время он улыбался так редко, что сейчас Румия заставила себя забыть про тошноту.
   Она тоже улыбнулась:
   - Хорошо.
   Возле тиса, на теневой стороне, уже лежала мягкая сидушка от старого автомобиля. Ее выдал Данилу Баграт, чтобы тому не приходилось сидеть на земле. Она была достаточно большой, чтобы уместить их обоих, хотя в гараже была и еще одна, так сказать, гостевая. Насколько Румия знала, никто кроме нее ей никогда не пользовался. Но сейчас Данил не стал доставать вторую. Он сел спиной к дереву, похлопал ладонью по сидушке перед собой.
   Румия села, прижавшись к Данилу спиной, чувствуя его дыхание у себя на шее.
   - Что мне делать? - спросила она.
   Данил протянул ей ягоду и приобнял.
   - Дыши.
   Она сунула ягоду в рот и прижалась к нему всем телом, поерзала, будто устраиваясь поудобней.
   - Перестань, - буркнул Данил.
   - Что?
   - Давай не сейчас. Вот увидишь, тебе понравится.
   Румия вздохнула. Она сильно сомневалась в его словах.
   - Хорошо. Глаза закрывать?
   - Конечно.
   - Что еще?
   - Ничего. Просто слушай. И дыши.

***

   Румия втянула жгучий воздух иссушенными ноздрями и закашлялась.
   Правую щеку и шею невыносимо жег и царапал камень.
   Она заставила себя открыть глаза, облизнуть запекшиеся губы, потом сесть. И сразу все вспомнила.
   Это сон. Или бред. Или... Кранн.
   "Данил, где ты?" - простонала она. Но он ее, конечно, не услышал.
   "Я не хотела приходить сюда. Я хочу домой. С тобой или без тебя. Лучше с тобой. Забери меня отсюда. Данил!"
   Скала прожаривала ее снизу, а два солнца - сверху. Дышать было тяжело и больно. Румия переставила руку, попытавшись подняться и тут же, обжегшись, отдернула ее, зашипела.
   На этот раз Кранн, избавившись от нее, проявил изобретательность. Он уже испробовал многое. В первый визит сюда закинул ее на верхушку дерева, откуда нельзя было спуститься самостоятельно. Она просидела на дереве несколько часов в компании каких-то мелких то ли обезьян, то ли крыс, ожидая, пока Данил ее найдет, но он так и не пришел. Зато, наблюдая за животными, она поняла, что спуститься вовсе не так уже и невозможно, как ей показалось сначала. И спустилась.
   В следующий раз был крошечный клочок суши на болоте со змеями. Она бы точно провалилась и захлебнулась вонючей жижей, если бы ей не показал сухую тропу неизвестно как забредший в такие дебри лось.
   Потом было море. Не очень соленое, но неспокойное - плыть было очень тяжело. Даже отлично плавая, через несколько часов Румия выбилась из сил и смирилась с мыслью, что скоро придется просто выпустить воздух из легких, закрыть глаза и открыть рот. Но, когда она уже созрела для этого, приплыл серый дельфин, и был с ней рядом до того момента, пока она не почувствовала под ногами землю.
   Сегодня никто не пришел, чтобы помочь ей.
   Кранн бросил ее на плоской каменной подошве, спуститься с которой без альпинистского снаряжения было невозможно. Так она думала. С уступа открывался захватывающий дух вид на горную долину с цепочкой продолговатых цинковых озер, укрытых туманной дымкой. Со всех сторон нависали белые скалы, запирая долину в каменный мешок. Над этим великолепием парил орел, высматривая себе добычу. Не ее ли?..
   Румия нашла взглядом и само Дерево - оно было прямо под ней, раскинувшись широкой кроной на берегу самого крупного из озер - мутно-изумрудного и почти круглого. Сверху трудно было определить размер озера, но зато она отлично помнила размер Дерева, с такого расстояния здорово напоминающего гигантскую брокколи. А значит, и озеро тоже было огромным.
   Нужно было двигаться. У Дерева она найдет Данила. Он тоже будет искать ее там. Таков был уговор.
   Она смогла пройти уже больше половины пути.
   Сначала просто лежала, мучаясь головокружением. Она дико боялась высоты, о чем Кранн, конечно же, прекрасно знал. Потом она подумала о Даниле. И Кранне. Представила, как спустится и вцепится ногтями Кранну в лицо, так что кровь брызнет между пальцев. Эта мысль придала ей сил. Впрочем, и их хватило ненадолго.
   Она не знала, сколько времени занял спуск до этого места. В определенный момент просто перестала чувствовать время, замечать изрезанные об острые камни пальцы и ноги, исцарапанное лицо и живот. Добравшись до относительно ровной площадки, просто упала и забылась в кошмаре. Голова была как гудящий котел. Двойное солнце припекало ее на камнях как на сковороде.
   Но нужно было двигаться дальше.
   Румия прикинула, что ей осталось спуститься метров сто, не больше. Проблема была в том, что на этом участке скала была почти ровной и отвесной, где и зацепиться было не за что. Внизу виднелось что-то вроде козьей тропы, извилистой ниткой спускающейся прямо к озеру. Но до нее еще нужно было добраться.
   - Ты еще не победил, - сказал она, глядя в небо.
   Разговаривать с ним было для нее уже привычным. Она не была уверена, что Кранн ее слышит, но очень на это надеялась. Ведь это его мир. По крайней мере, он так утверждал.
   - Я все равно найду Данила, поганая ты колода. Хоть в космос меня закинь, я все равно его найду.
   Она постояла, будто ожидая ответ. Поправила привязанные к пояску сандалии.
   И ответ пришел. Правда, совсем не с той стороны, что она ожидала.
   То, что она приняла за парящую птицу, вдруг приблизилось, заслонив солнце и напугав ее. Румия схватилась за острый кусок камня, припав к земле.
   - ... и-я! - донесся до нее далекий голос.
   Она заслонилась рукой, всматриваясь в выжженное небо. Птица оказалась всего лишь дельтапланом или чем-то вроде этого. Разве только с необычной конструкцией крыльев - они были не треугольные, а какой-то сложной формы, похожие на крылья чайки. На ремнях под крылом висел человек. Румия мучительно напрягла зрение. Два человека.
   Конструкция сделала сложный маневр, поймала воздушный поток и начала быстро удаляться от скалы в сторону озера.
   Она так и не поняла, звал ли ее Данил или просто визжал от восторга. Наверное, сверху вид еще более захватывающий.
   В том, что это был Данил, она не сомневалась - никого из людей она здесь больше никогда не видела, а представить себе визжащего Кранна не могла.
   - ...а-а... зу!..
   Видимо, это означало "встретимся внизу".
   Румия вытерла глаза. Исцарапанную руку защипало от соли.
   Чего она, собственно, ждала? Что он приземлится и подвесит ее рядышком с собой?
   Румия села на горячий камень, свесила ноги и уставилась вниз, пытаясь найти хотя бы трещинку, за которую можно было бы зацепиться.
   Над ней зашуршали и посыпались вниз мелкие камни.
   Румия подняла голову и с трудом заставила себя остаться на месте.
   В пяти метрах от нее на каменном выступе стояла маленькая серая козочка, глядя на нее умными выпуклыми глазами.
   Румия сглотнула.
   - Привет, - тихо сказала она. - Я уже думала, ты бросила меня.
   Козочка, конечно, не ответила. Она почти минуту стояла неподвижно, рассматривая человека, потом двумя прыжками спустилась на площадку и, не останавливаясь, соскользнула вниз. Оказалось, что на, вроде бы, совершенно гладкой каменной стене, полным полно мест, где можно зацепиться.
   Козочка ловко спустилась на тропинку и исчезла в траве.
   Румия раздумывала не больше минуты, и начала понемногу сползать вниз, цепляясь искромсанными пальцами ног за трещины и выпуклости. Руки, в конце концов, пришлось разжать, и она довольно много проехала на спине, порвав майку и оставив на скале большой клок кожи. Потом удалось зацепиться за большую выбоину и передохнуть несколько минут. После этого - снова скольжение вниз.
   Приземлившись на тропинку, Румия несколько минут сидела на земле, морщась и пытаясь отдышаться. Козочки и след простыл.
   Очень скоро каменистая неровная тропинка исчезла в высокой, доходящей почти до пояса траве с сухими жесткими стеблями. Трава хрустела под ногами и осыпалась с соцветий мелкой пылью, забивающейся в рот, нос и глаза. Румия несколько раз чихнула и пошла быстрее, прикрыв нижнюю часть лица майкой.
   В такой траве вполне мог бы прятаться какой-нибудь хищник, например, лев. Хотя Румия никогда не видела здесь крупных хищников, это было бы вполне в стиле Кранна, который явно пытался от нее здесь избавиться.
   Чем ближе к воде, тем ниже и сочней становилась трава. Потом появились мелкие деревья, но по сравнению с Деревом, до которого было уже не больше нескольких сот метров, они были просто карликами.
   Добравшись до озера, Румия упала на колени, зачерпнула ладонью воду. Глотала, давясь. Вода была прохладной. И соленой.
   Она выплюнула все, что было во рту, закашлялась, мучительно выдавливая из себя, что успела проглотить.
   Хотелось выть и плакать. Но Румия не сделала ни того, ни другого. Вместо этого она умылась, стерла грязь с лица и шеи, протерла руки и колени, шипя и морщась от боли, когда соль попадала в порезы и царапины. Стало легче.
   Румия воровато осмотрелась, быстро разделась до трусиков и нырнула на мелководье. Далеко заплывать побоялась - там могло ждать что угодно. Например, большая водяная крыса, которую в змеином болоте пришлось отгонять палкой. Хотя Кранн никогда не повторяется. Разве что общий сценарий един.
   Вода принесла ожидаемое облегчение и успокоение. Даже мысль о возмездии Кранну стала какой-то ленивой и не очень срочной. Румия лежала на поверхности звездой и смотрела на облака. Они быстро плыли над ней, принимая самые фантастические формы. Двигаться не хотелось совсем, потому что когда она шевелилась, тело начинало болеть и напоминать о спуске.
   Неожиданно, рядом с ее головой что-то булькнуло.
   Румия испуганно встрепенулась, замолотила руками по поверхности, пытаясь принять вертикальное положение и отплыть ближе к берегу.
   Данил, присевший у края воды и приготовивший еще один камешек, помахал ей рукой, жестом президента, спускающегося по трапу самолета.
   - Мы уже всю долину обшарили! - крикнул он. - А ты тут плещешься.
   За его спиной появился еще один парень, выглядевший чуть старше Данила. Смуглый, с выгоревшими соломенными волосами, худой и жилистый.
   Кранн.
   Мир Кранна менял людей. Для Румии сначала это было приятным сюрпризом - здесь она была совсем не тем человеком, что в реальном мире. Здесь присутствовала идеальная проекция - такая ты, какой ты хотела себя видеть или хотела, чтобы тебя видели другие.
   Ненастоящая Румия была выше себя реальной почти на полголовы, заметно стройней, подтянутей. В первый визит она залипала у всех попадающихся по дороге водоемов, подолгу рассматривая свои отражения и размышляя, на кого здесь она похожа больше - на Эмили Блант или Шарлиз Терон. Она одинаково любила обеих актрис. И Кранн об этом как-то узнал - черты ее лица стали какими-то усредненно-смазливыми, остались узнаваемыми, но изменились сильно. Особенным сюрпризом стала заметно увеличившаяся грудь.
   Мир Кранна сублимировал комплексы.
   Осознание этого было особенно неприятным от того, что Данил, всегда равнодушный к своей внешности, а, тем более, мнению о ней других людей, никак здесь не изменился.
   С внешностью Кранна тоже было все более менее понятно - он просто принял привычную для людей форму и никогда ее не менял.
   Румия подплыла ближе.
   - Вылезать будешь? - буркнул Данил. По его голосу Румия поняла, что он устал, но совсем не злится. Он опустился к воде и зачерпнул ладонью.
   - Соленая, - предупредила Румия.
   Данил хмуро посмотрел на нее.
   - Перегрелась, что ли?
   Он попил, потом умылся.
   - Давай, вылезай.
   Румия украдкой попробовала воду кончиком языка. Вода как вода. Пресная. Ну, конечно.
   - Пусть он отвернется.
   Данил молча обернулся к Кранну. Тот хмыкнул и повернулся спиной, скрестив руки на груди. Румия вылезла на берег, торопливо и неловко оделась под взглядом Данила, отжала волосы.
   - Ты опять попала, фиг знает, куда, - бурчал Данил.
   - Да, - ответила она.
   - Мы тебе уже сто раз говорили - нужно...
   - Я знаю. Нужно думать о Дереве. Я думала о Дереве.
   - Если бы ты думала о Дереве, ты была бы у Дерева, вместе с нами, а попала... - Данил не закончил и засопел. - В общем, мы... я думаю, это уже становится опасным.
   - Да?
   - Да. Так, Кранн? Можешь повернуться.
   Тот развернулся, посмотрел на Румию, задержав взгляд на майке, промокшей на груди.
   - Здесь ей всегда рады, - ответил он своим тихим убаюкивающим голосом, - но, я боюсь, что с ней что-нибудь может случиться.
   - Разве с нами здесь что-то может случиться? - нахмурился Данил. - Ты же говорил, что мы не можем здесь по-настоящему пораниться, покалечиться или умереть.
   - Я не говорю о физической смерти. Но даже смерть ненастоящая, которую она рано или поздно, но непременно здесь найдет это... это не просто сон или фантазия. Здесь все иначе. И последствия могут быть непредсказуемыми.
   - Какой ты заботливый, - отозвалась Румия, глядя ему в лицо. - Во-первых, перестань говорить обо мне в третьем лице, будто меня здесь нет. Я здесь. И у меня есть имя.
   - Не начинай, - поморщился Данил.
   - Я уже сто раз его просила!
   - Кранн хочет помочь.
   - Тогда пускай начнет с того, что вспомнит мое имя. Это нам всем поможет.
   Данил вздохнул.
   - И, правда, Кранн. Мия просила же.
   Кранн кивнул, но ничего не сказал.
   - Во-вторых, спасибо за заботу, - продолжила Румия, так и не дождавшись от Кранна ни слова. - О моей жизни, пусть даже и виртуальной. Хотя в следующий раз я бы предпочла, чтобы вместо нее, ты проявил более реальную... заботу и не закидывал меня к черту на рога!
   - Мия, - с упреком сказал Данил.
   - Он первый начал!
   - Да ничего он не начал! Это всегда начинаешь!
   - Он зашвырнул меня на эту чертову скалу! Ты на рожу его довольную только глянь! Я изувечила себе все ноги, пока спускалась. Пальцев не чувствую, всю задницу содрала!
   - Следи за словами.
   - Харю ему сейчас разобью! - взвизгнула Румия. - Пусти меня!
   Данил удержал ее.
   - Успокойся, - сказал он и встряхнул ее, приводя в чувство. - Да успокойся ты!
   Румия обмякла в его руках.
   - Успокоилась?
   - Нет, - она не хотела, чтобы Данил отпускал ее. - Да. Успокоилась.
   Кранн спокойно наблюдал за ними, даже позы не изменив.
   - В общем, так, - сказал Данил. - Мы с Кранном решили, что больше тебе сюда не стоит приходить. Это действительно опасно. - Он посмотрел ей в глаза и добавил: - По крайней мере, какое-то время.
   Румия раскрыла рот, но, слов не было. В голове крутился какой-то жалкий лепет, который в присутствии Кранна звучал бы особенно убого.
   - Идем, - сказал Данил.
   - Мы уходим? Возвращаемся?
   Он помялся.
   - Нет. Пока нет. Жалко такой день терять. - Он снова помолчал. - Можно тебя попросить хотя бы сегодня не задирать Кранна? Ну, хотя бы полчаса?
   Румия посмотрела на непроницаемое как у индейца лицо Кранна. Опустила плечи.
   - Конечно.
   Данил взял ее за руку.
   - Идем.
   - Куда?
   - К Дереву.
   - Конечно. Идем.
   - Кранн?
   - Я за вами, - отозвался тот.
   Они пошли по колено в траве вдоль берега. Данил молчал, но несколько раз искоса посматривал на Румию. Потом спросил:
   - Сегодня к тебе кто-нибудь приходил?
   Румия ждала этого вопроса. Это был вопрос Кранна, но он никогда не обращался к ней напрямую.
   Именно после первого вопроса такого рода у нее начали появляться сомнения, что мир Кранна, действительно, является его. Или - исключительно его. Кто-то здесь был еще. Кто-то, кто мешал Кранну и помогал ей.
   - Да, - ответила она.
   - Кто сегодня?
   - Козочка.
   - Козочка? - улыбнулся Данил. - Кранн, ты слышал? Козочка.
   - Слышал, - отозвался сзади тот.
   - И где она?
   - Убежала. Показала мне дорогу и исчезла.
   - Кого здесь только не встретишь, - сказал Данил.
   - Людей не встретишь, - сказала Румия.
   На это ей не ответил ни Данил, ни, разумеется, Кранн.
   К тому времени, когда они пришли к Дереву, одно солнце уже пропало за скалами, а второе виднелось наполовину. В долине начало быстро смеркаться. Румия бы могла предположить, что спуск со скалы занял гораздо больше времени, чем она думала, но помнила, что и время здесь течет совсем не так как в реальном мире.
   Возле дерева лежал небольшой стог мягкого, не до конца просушенного сена. Данил плюхнулся на него, подгреб побольше под голову. Румия села рядом. Пахло травами и, почему-то, хлебом. Данил принюхался и сказал:
   - Я бы чего-нибудь пожевал.
   Кранн пошарил в траве и нашел пару яблок. Обычный для него фокус. Данил протянул одно Румие. Голод яблоки не утоляли, но жевательные движения отвлекали от урчащего живота.
   Кранн куда-то исчез, а Румия неожиданно услышала голоса. Неожиданным это оказалось только для нее - Данил даже головы не повернул в ту сторону. Румия же, которая никогда еще не встречала здесь других людей, кроме них, тут же поднялась.
   - Не ходи туда, - сказал Данил.
   Она остановилась.
   - Почему?
   - Не мешай им.
   - Кому?
   Данил помялся.
   - Ма. Па.
   - Твои родители здесь? - изумилась Румия.
   - Угу, - буркнул он и укусил яблоко.
   - Я только гляну, - прежде чем Данил успел запротестовать, она обошла дерево кругом и спустилась ближе к воде, откуда и слышались голоса. Впрочем, Данил больше и не пытался ее задержать.
   На берегу она увидела двух людей, мужчину и женщину. Она разглядывала их довольно долго, пытаясь соотнести то, что увидела, с внешностью родителей Данила, и пришла к выводу, что и здесь с комплексами все в порядке. Наталья сбросила лет двадцать и стала почти девочкой, нимфеткой - коротко стриженной, худенькой, загорелой, прикрытой двумя цветными полосками купальника. Сергей, напротив, возраст сохранил, добавил роста, ширины плеч и зачем-то - белый бунинский костюм-тройку со шляпой, отчего смотрелся рядом с помолодевшей женой особенно дико.
   Они были совсем близко от Румии, и она слышала каждое слово.
   Некоторое время они рассматривали друг друга.
   - Это ты? - неуверенно спросила Наталья.
   - Да, - ответил Сергей. - А это ты?
   - Да...
   Они молча стояли еще несколько мгновений, а потом Наталья, неожиданно, расхохоталась. Сергей долго пытался сохранить серьезную мину и тоже прыснул. Наталья растянула ему уши, потрогала лицо, потом обошла кругом, рассматривая одежду, и стоная от смеха.
   - Какой ты... - давилась она, не в силах разогнуться, - какой ты у меня... какой...
   Она так и не смогла закончить предложение, повисла на муже в новом приступе смеха. Сергей молча улыбался.
   Кто-то коснулся руки Румии и потянул назад.
   - Идем, - тихо сказал Данил, - не мешай им. Займемся твоими порезами.
   Румия неохотно пошла следом.
   - Как они сюда попали? - спросила она.
   - Попали.
   - Ты же сказал, что они... - она запнулась. - А-а, вот значит, как ты справляешься. Ты тоже дал им ягоды?
   - Нет. Не ягоды.
   - А что?
   - Все знать нужно, да?
   - Конечно. Говори-говори.
   - Я дал им компот. Он действует быстрей, дольше и сильней.
   - Но зачем?
   - Потому что здесь они счастливы, - уже нетерпеливо ответил Данил. - Садись.
   Румия села. Кранн вернулся и возился с чем-то на земле в пяти шагах от них.
   Данил придвинул к себе плоский камень, на котором были растерты в кашицу какие-то листья.
   - Что это? - спросила Румия.
   Данил повернул голову.
   - Кранн, что это?
   - Антисептик и клей, - отозвался тот.
   - Нормально? - посмотрел Данил на Румию. - Устраивает?
   - Устраивает.
   - Давай руки.
   Данил обмазал мелкой кашицей крупные порезы на руках, потом на ногах. Румия знала, что когда они уйдут отсюда, все порезы, ушибы и царапины тоже останутся в этом мире. Но, во-первых, ей очень нравилось, как Данил ухаживает за ней, а, во-вторых, лекарство, и правда, помогло сразу - раны перестали ныть.
   - А они понимают, где находятся? - спросила между делом Румия.
   - Кто? - поднял глаза Данил.
   - Родители.
   Данил задумчиво помешал кашицу.
   - Для них это просто сон, - сказал он.
   - Почему ты не скажешь им правду?
   - Скажу. В свое время.
   - Может позвать их сюда?
   - Сейчас сами придут. Кранн, свет будет?
   Кранн молча подошел, положил на землю круглый, слабо светящийся камень размером с футбольный мяч. Немного притоптав его, он энергично потер верхушку камня ладонями, и тот, вдруг, разгорелся ярким и чистым лунным светом, осветив поляну почти до воды.
   - Что это? - спросила Румия.
   - Камень, - буркнул Данил.
   - Почему он светится?
   - Кранн, объясни девушке, почему твой камень, ешкин кот, светится.
   - Магия, - сказал Кранн, устраиваясь напротив них. - Волшебство.
   Румия покривила губы, но больше ничего спрашивать не стала.
   После этого Кранн начал свой обычный ритуал.
   - Что вы нашли? - спросил он, вроде бы обращаясь к ним обоим, но глядя исключительно на Данила.
   Тот выложил какой-то кусок грязи на светящийся камень.
   - Стремная железка, - сказал Данил. - В ручье нашел.
   И посмотрел на Румию. Она озабоченно пощупала кармашек шорт, закрывающийся на замок и достала из него желтый полупрозрачный камешек.
   - И камень, - сказал Данил.
   Кранн взял в ладони оба предмета, будто взвешивая их.
   - У нас два предмета, - сказал он. - У каждого своя история. Первая, - он приподнял ладонь с ржавой железкой, - история Пятнадцатого Первородного легиона Гая Юлия Цезаря Августа Германика, оставшегося в истории под своим прозвищем Калигула, большого почитателя Фортуны Первородной. - Кранн помолчал, прислушиваясь к чему-то внутри себя. - Эта история его легиона, славно сражавшегося с хаттами под Могонциаком и бесславно ушедшего в песок истории в Батавском восстании. Песнь человеческой смелости, жестокости и, конечно, глупости. Жизнь, славный путь и нелепая смерть бесстрашного, но недальновидного легата Муния Луперка, от которого, как и от всего Пятнадцатого Первородного, остался только, - Кранн поднес железку к самым глазам, - остался только этот фрагмент шлема.
   Румия аккуратно зевнула. Так, чтобы видел Кранн, но не видел Данил.
   Кранн подбросил в ладони камешек.
   - Вторая история - история камня, - сказал он. - Чью историю мы будем слушать?
   - Камня, - буркнула Румия.
   - Камня, - неохотно согласился Данил. - Кранн, в следующий раз обязательно послушаем про Муния Луперка, хорошо?
   - Конечно, - сказал Кранн и повернул голову, уставившись в темноту. - Присаживайтесь. Мы вас ждем.
   Румия не заметила, как родители Данила оказались рядом - она не видела и не слышала, как они подошли.
   Первым в круге света появился Сергей. Он в затруднении огляделся, посмотрел на зябко обнимающую голые плечи жену. Они устроились прямо на земле, подстелив немного сена. Сергей накинул Наталье пиджак на плечи, усадил перед собой и обнял за плечи. Наталья откинулась ему на грудь, прикрыв глаза.
   - Все в сборе, - сказал Данил, - можно начинать.
   Румия поймала взгляд Натальи. Та тепло и по-детски улыбнулась ей, блеснув зубами. Румия была уверена, что Наталья ее не узнала.
   Кранн раскрыл ладонь, рассматривая камень. Перевернул его пальцем, словно отыскивая место, откуда тот начнет говорить. Но даже здесь камни этого не умели.
   Вместо этого Кранн заговорил сам. Каждое его слово падало в пустое сознание с гулким эхом, как капли воды в подземной пещере. Слова растворялись в звуке его голоса, и очень скоро кроме него ничего не осталось. В этом звуке плавали они - люди или что-то, что было людьми в реальном мире, а здесь были просто проекциями, аватарами, жалкими ненастоящими подобиями.
   Кранн говорил:
   - Сначала она почувствовала свою форму...
  

ИСТОРИЯ КАМНЯ

  
   ...Сначала она почувствовала свою форму - она была округлой, чуть оплывшей с одного бока и заостренной - с другого. Форма не имела особого значения. Она не определяла ее путь, не мешала, не помогала. Она просто была.
   Вторым ощущением было время. Оно текло непрерывным потоком и было всегда, но позади его было больше. Там, в древнем и смутном прошлом остались неясные тени, сырость и тревожные звуки. Она помнила загадочных существ, которые не были похожи ни на нее, ни на друг друга, но умели странное - передвигаться по поверхности. Еще была - уже не так далеко в прошлом - Белая Холодная Пыль, укрывшая толстым мягким ковром землю и камни. А еще сон без сновидений на многие ночи. Давние дела.
   Третье, что она отметила - это свое место в окружающем мире. Оно никогда не оставалось неизменным надолго, меняясь иногда постепенно, как умирающая скала, покрывающаяся мелкими трещинами и понемногу осыпающаяся осколками, а иногда стремительно, подобно полноводному бурному потоку.
   Она долго находилась во тьме, погруженная в свои мысли, среди мелкого щебня, и сырой земли, где рыли свои короткие кривые пути крохотные подземные существа, касаясь ее своими гладкими скользкими боками. Им не было до нее дела, как и ей до них.
   Наверху шумела вода. Она помнила этот звук еще с той жизни, когда земля была свободна от Белой Холодной Пыли.
   Этот звук родил в ней какой-то отклик. Она вспомнила имя, которое когда-то сама придумала себе, но потом перестала пользоваться за ненадобность - никто другой так не называл ее, а называть себя по имени в своих мыслях у нее не было необходимости.
   Пья.
   Звук этого имени был похож на звук Малой Воды, сбегающей торопливыми и звонкими каплями с зеленых мягких листьев.
   Вода отступала и возвращалась, но с каждым разом была все ближе и уверенней. И наступил момент, когда Пья почувствовала ее осторожное и пытливое прикосновение.
   Вода была нежна и нетороплива - она огладила и отмыла сначала лишь самый краешек Пья, открыв ее миру, и отступила в очередной раз, а Огненный Камень в Верхней Воде просеял свои жгучие лучи сквозь Пья, осветив и согрев ее. Так повторялось много раз, и Пья просыпалась и вспоминала этот мир и то, что о нем знала. Вспоминала населяющие его камни и имена, которые она им давала.
   Большую часть известного ей мира занимала Вода Великих Камней - великая река без начала и конца, дом и убежище для многих, давших ей это имя.
   Еще была Верхняя Вода, подпирающая мироздание, далекая и недосягаемая, но изумительно красивая - прозрачно-голубая, как горный хрусталь, изредка - серая или черная.
   Скала Предков - как же сильно она изменилась с того времени, какой ее помнила Пья. Когда-то она была такой высокой, что погружала свои вершины в Верхнюю Воду, рождая густые белые туманы, изрыгающие вниз теплыми струями Малую Воду. После Эры Холодной Пыли она стала ниже и покрылась зеленым ковром зарослей. Сейчас гигантские деревья на ней превратились в уродливых кривых карликов, а сама Скала опала еще больше, пошла кривыми трещинами, раскрошилась, расшвыряла себя по всему берегу. Теперь Воду Великих Камней впору было называть Водой Жалких Обломков. Их было много, очень много - разного размера, форм. Многие больше Пья и значительно. Впрочем, они вызвали лишь краткий ее интерес, потому что с ними произошло что-то не менее страшное, что и с исторгнувшей их Скалой - они утратили способность общаться и обмениваться знаниями, а потому стали для Пья просто частью мертвого пейзажа.
   Куда больший интерес у нее вызвали иные камни, которые сохранили удивительное свойство - по собственной воле менять свое место в мире. При этом они значительно изменились внешне и почти ничем не походили на своих древних предков - покрытых каменной кожей колоссов, от шагов которых сотрясалась земля и крошились в пыль неподвижные камни. Потомки были значительно меньше размером, но разнообразней формой. Особенно много стало летающих камней, поднимающихся до самых белых туманов Верхней Воды. Некоторые приближались, давая разглядеть себя ближе. Они были красивы, как могли быть красивы только камни, рожденные в глубине Огненных Гор. К сожалению, общаясь между собой странными и неприятными звуками, язык Пья они не понимали. Впервые Пья посетили сомнения, действительно ли они рождены Скалой Предков? Возможно, этот мир населен не только камнями, но и примитивными существами низшего порядка, вынужденными по определенным причинам постоянно двигаться?
   В один из моментов внутренней задумчивости Пья, одно из таких существ приблизилось к воде. Этот экземпляр мало чем отличался от других, разве что, в отличие от большинства, передвигающихся на четырех нижних отростках, он использовал только два. Существо, словно отвечая мыслям Пья о его неразумности, бессмысленно поднимало с земли камни, швыряло их в воду, сопровождая эти действия угрожающими урчащими звуками. В конце концов, оно овладело и Пья, приблизило к своей верхней части, где у него было множество отверстий. Такие отверстия были почти у всех движущихся существ, и это был еще один значительный довод в пользу теории о низших существах. В отличие от самой Пья, которая воспринимала информацию непрерывно и всей своей поверхностью, существа, по ее наблюдениям, могли взаимодействовать с окружающим миром и друг с другом только лишь посредством этих отверстий и только в те моменты, когда они отворены.
   Существо покрутило Пья перед собой, изучая, и в этот момент Огненный Камень пустил ослепительный луч сквозь ее тело, сделав на миг прозрачной и ослепительной. Существо вздрогнуло, закрыв одно из отверстий, и швырнуло Пья в воду как злой и опасный предмет.
   Так Пья стала частью Воды Великих Камней.
   Она довольно сдержанно восприняла новый этап своей жизни, хотя в первый момент мысль о том, что теперь она стала одной из Великих, взволновала ее. Но сильные чувства - это для глупого и недалекого молодняка, только-только отколовшегося от Скалы Предков.
   Оказалось, что здесь, внизу жизнь была не менее разнообразна, чем на поверхности. Вода была населена разноцветными и быстрыми телом подвижными существами, которые, несомненно, были гораздо ближе к Истинным Камням, чем существа Верхнего Мира, ибо их богатые цвета были прекрасны, а в общении между собой они не использовали примитивных звуков. Пья назвала их Низшими Камнями, тем самым определив им место выше наземных существ, но и не лишая возможности стать Истинными Камнями, когда они смогут избавиться от постыдной необходимости передвигаться и употреблять друг друга в пищу. Она не сомневалась, что уже многие из них смогли проделать этот путь, ибо дно реки было в избытке усеяно Истинными. В те моменты, когда Огненный Камень, следуя определенному циклу, разливал свой свет по поверхности воды, расцвечивая дно странными и мистическими тонами, неподвижные камни вдруг словно начинали светиться и оживать изнутри.
   Пья наблюдала здесь и иные циклы. Проходило какое-то время, и поверхность воды приближалась к дну настолько, что Пья даже могла различить парящих в Верхней Воде существ. Это означало скорый приход Белой Холодной Пыли - вода становилась прозрачной и густой, а вскоре верхняя пленка смыкалась, становилась неподвижной, и наступала тьма. В такие периоды Пья замыкалась и надолго погружалась в раздумья - она знала, что до того момента, пока Холодная Белая Пыль не истает и не стечет ручьями, напоив Воду Великих Камней и раздвинув ее берега, ничего значимого в этом мире не случится.
   Однажды, когда уровень воды сильно спал, но холода еще не наступили, Пья снова повстречалась тем же или таким же существом, так сильно изменившим ее жизнь.
   Сперва она ощутила движение по поверхности воды чего-то шумного и крупного, что приняла за обычный Низший Камень, которые могли достигать огромных размеров. Это существо, как и большинство других населяющих воду, имело специальные отростки для передвижения и управления, тонкие и плоские на концах, которые равномерно погружались в воду и тут же взлетали вверх. Неожиданно, существо повисло над Пья, на мгновение закрыв ее от света Огненного Камня, и вдруг сильно закачалось на поверхности, с шумом исторгнув из себя что-то темное и грузное. После этого оно продолжило путь, но Пья уже не обращала на него внимания, с интересом наблюдая за той его частью, что осталась - она узнала в ней двухотростковое существо, сделавшее ее Великой. Она ощущала необычное эмоциональное возбуждение в ожидании чего-то нового и необычного, чего-то, что отметит новый рубеж ее пути. Ей было любопытно, как существо поведет себя: будет ли плавать так же ловко, как Низшие Камни? Обратит ли внимание на нее? Может ли оно вернуть ее в Верхний Мир, и не для этого ли оно здесь?
   Нет, существо не обращало на нее внимания. Оно проявляло весьма странную для себя телесную неподвижность. Раскинув конечности в разные стороны, оно плавало у самого дна в темно-пурпурном облаке, источником которого, несомненно, являлось само.
   Существо обладало своей собственной Темной Водой.
   Открытие Пья потрясло. Главным образом потому, что в очередной раз перевернуло представление Пья об устройстве этого мира и заставило сомневаться в своем в нем месте. Может ли существо, заключающее в себе собственную внутреннюю воду, быть низшим? И так ли Пья права, распространив свою теорию на всех жителей Верхнего Мира и Низшие Камни?
   Надолго впав в задумчивое оцепенение, Пья невнимательно следила за всеми трансформациями, которые претерпевало существо. А тем временем, течение рассеяло пурпурное облако, снова сделав воду прозрачной. Существо, потеряв Темную Воду, уснуло или погибло. Низшие Камни проявили обычное для себя пугливое любопытство к новичку: сначала их острые тени мелькали на самой границе видимости чистой воды, но постепенно они подплывали ближе и смелее, трогая тело существа своими жесткими ртами.
   На некоторое время существо стало центром их жизни. Оно привлекало не только плавающие Низшие Камни, которые Пья уже опасалась так называть, но и те, что ползали по дну в каменной броне, и к которым Пья чувствовала что-то вроде родственной приязни, к сожалению, безответной.
   Жители реки объявили молчаливое перемирие, у них уже не было необходимости гоняться друг за другом. Вместо этого, они облепляли Существо со всех сторон, объедая мягкую плоть, и очень скоро от него остался только уродливый каменный остов с большим круглым камнем. Пья, ожидавшая, что открытия на Темной Воде не закончатся, даже почти не удивилась. Почему-то ей показалось правильным и уместным, что Высшее Существо (а его положение в иерархии этого мира стало для Пья очевидным) заключает в себе не только внутреннюю воду, но и внутренний камень.
   Постепенно, о нем начали забывать. Куча белых хрупких камней, обмываемая и разносимая течением по руслу, уже никого не интересовала. И только Пья неутомимо обращала свой внутренний взор в поисках ответов на большой круглый камень с двумя симметричными отверстиями в верхней части. Но ходивший по замкнутому кругу разум, вместе со всеми камнями, так кстати укрытый вернувшейся Холодной Белой Пылью, не находил их, рождая все новые вопросы. Может ли быть такое, что и Пья когда-то была внутренним камнем какого-то Высшего Существа? Возможно, не только Пья, но и вообще все камни вокруг? Все вместе или каждый в отдельности? И, наконец, самая безумная в своей простоте и логичности мысль - каким могло быть (или еще является?) Верховное Существо, которое когда-то заключало в себе Скалу Предков в качестве своего Внутреннего Камня и Воду Великих Камней в качестве своей Внутренней Воды?.. Вопросы падали в пустоту, но у Пья было достаточно времени, чтобы обдумать их. По крайне мере, она так считала.
   Но на этот раз период сна и холода оказался необычно коротким - отвердевшая поверхность воды то светлела, то мутнела, но, наконец, снова обрела прозрачность. Накатил мощный поток с гор, подхватил сильной волной, ударил, закрутил, перемешав камни, песок, существ в грязное, бурлящее месиво, унося дальше по руслу.
   В это короткое путешествие Пья успела увидеть много новых мест и новых существ. Она видела тихие, чистые заводи, жители которых с тревогой встречали невнятный рокот, накатывающий издалека, и тут же сметались волной, сила которой быстро росла. Видела места совсем без камней, посыпанные чистым белым песком, вода в которых была такой прозрачной, что, казалось, что ее нет и вовсе - так ярко светило солнце в этих места; - и их не стало. Были каменные перекаты, разрушаемые мощным потоком играючи; были скалистые бухты; были глубокие ямы с черной ледяной водой, где прятались самые крупные и древние из Низших Камней.
   Для Пья путешествие закончилось, лишь когда поток вдоволь наигрался с ней, потерял скорость, силу и уверенность, безразлично, со звоном вышвырнул ее на берег.
   Путешествие было долгим, но оставило слабый след в чувствах Пья. Она, знала, что трансформация ее реальности еще не закончена, и самые важные события ее жизни еще впереди.
   Гудящие горные потоки успокоились. Вода спала, отступила, оставляя за собой облака тины и растительный мусор. Земля высохла, растрескалась, и когда стала достаточно тверда и надежна, снова появилось Верховное Существо.
   Оно медленно перемещалось по берегу вдоль линии воды, часто останавливаясь и припадая к земле. Оно выбирало случайный камень, поднимало его, изучая форму и цвет, и, в зависимости от результата, либо без интереса откидывало, либо прятало куда-то внутрь себя. Пья решила, что Существо сильно отличается от тех, что она наблюдала ранее - пока что ей еще не встречались те, что питались камнями. Впрочем, перспектива стать пищей для него Пья не напугала - возможно, это и был тот самый способ стать Внутренним Камнем.
   Пья отправилась в глубины существа сразу, без изучения. Она не знала и не понимала места, куда попала, но ощущала здесь присутствие других камней, и их число росло.
   Потом был долгий период тревожной тьмы, разорванной тусклым неестественным светом. Существо извлекло Пья вместе с другими цветными камнями из себя и бросило на землю.
   Пья ошиблась? Существо не питается камнями?
   Да, оно еще не сделало их своим Внутренним Камнем, но перенесло на них свое главное свойство - менять по своему желанию свое местоположение. Место, куда они попали, не напоминало ей ничего. Большая темная пещера, в центре которой светил укрощенный Огненный Камень. Он был мал, светил слабо и неуверенно, оставляя в темноте большую часть окружающего пространства. Существо сидело возле него и кормило сухими ветками, разламывая их на части, и Огненный Камень сыто гудел и рос на глазах. Тогда Существо приблизилось и нависло над кучей вываленных камней. Пья сжалась и попыталась стать незаметной. Существо выбрало не ее, а камень побольше - голубоватый, с серебристыми прожилками, с округлым основанием и острым навершием.
   Существо устроилось у Огненного Камня, покрутило свою находку в его свете, изучая; потом достало из кучи острых и плоских камней один и провело острым концом по голубоватой пирамидке.
   От сочного хруста каменных крошек с Пья случилось нечто страшное, чего до этого момента ей испытывать не приходилось. Некий внутренний разлом ужаса от осознания того, что Верховное Существо намеренно и безразлично калечит, причиняет боль, превращает в прах. А главное, она поняла, что все они станут разноцветной пылью на полу его жилища.
   Существо скребло и терло, потом взяло два других плоских камня, пристроило голубую пирамидку в своем теле и начало откалывать от нее крупные куски. Пья, сжавшись внутри себя, мучительно вслушивалась в каждый удар, примеряя его на себя. Они сыпались непрерывно и часто. Между делом Существо издавало какие-то заунывные гудящие звуки. Пья думала, что, возможно, оно пытается общаться. Она надеялась, что это так. Возможно, если она сможет понять эти сигналы, ей удастся остановить его или узнать его цели. Но сколько она не вслушивалась в эти отвратительные звуки, их природа и смысл были слишком далеки и чужды.
   Утомившись стучать, Существо отложило инструменты, взяло кусок мягкой обертки и протерло каменное крошево с пирамидки, заставив ее заблестеть на свету. Оно терло и терло, изредка прерываясь, чтобы приблизить камень к свету и изучить его новую форму. Однажды результат не удовлетворил его, и Существо снова взялось за острый камень.
   Пья следила за ним с ненавистью.
   Она наблюдала, как Существо закончило работу, окончательно протерло пирамидку другой, чистой оберткой и поставило возле Огненного Камня, заставив неровный свет заиграть на выглаженных голубоватых боках. Камень был иным. И вместе с тем, в нем многое осталось от него прежнего - Существо умело видеть внутреннюю суть и форму, сохраняя их и усиливая. Оно превратило бесформенный голубой камень в изумительной, но искусственной красоты пирамидку из голубоватых концентрических колец.
   Увлеченная этой мыслью Пья пропустила тот момент, когда Существо забыло про голубой камень и занялось ею. Впрочем, она уже знала, что делать. Сопротивляться она не могла. Наладить общение - тоже. Значит, нужно было поступить так, как она делала всегда, когда мир вокруг нее необратимо и страшно менялся, меняя и ее саму, и единственная возможность сохранить Настоящую Себя в неизменном виде была в том, чтобы отодвинуть Настоящую Себя от своих физических границ как можно дальше, сконцентрировав в одной точке, которую она называла Последним Пределом. В этой точке она уже могла безопасно и бесстрастно наблюдать за всеми происходящими изменениями без необходимости соотносить их как-то с собой.
   Существо отнесло ее к свету и долго крутило в отростках, словно примериваясь, как покончить с Пья первым же ударом. Потом взялось за режущие камни.
   Пья равнодушно наблюдала.
   Существо отложило камни и занялось шлифовкой.
   Пья наблюдала.
   Закончив, Существо долго крутило ее в отростках, исследуя со всех сторон.
   Пья долго и осторожно возвращалась в себя, понемногу и опасливо заполняя новую форму. Да, Существо изменило ее не так сильно, как пирамиду, но лишило ее той приятной естественной асимметрии, которую Пья в себе знала и любила. Но при этом, окончательно утвердило ее в уверенности, что обладает разумом и волей куда более могущественными, чем ее или кого-либо другого, кого Пья до этого встречала. Существо смогло увидеть и распознать в ней то, что о себе знала только сама Пья.
   Оно придало ей форму капли воды.
  
  
   - Мия!
   Кто-то тронул ее за плечо.
   - Ты уснула, что ли?
   Она подняла голову.
   - Что?
   Данил поморщился, вытащил из-под нее онемевшую руку, растер.
   - Уснула, спрашиваю?
   - Нет, - Румия огляделась. - Где Кранн? И родители?
   - Ушли куда-то.
   - Куда?
   - Не знаю. Он что-то хотел им показать.
   - А почему нам это нельзя видеть?
   - Потому что это только для них.
   - Это Кранн так сказал?
   Данил вздохнул.
   - Ладно, можешь не отвечать, - сказала Румия.
   Данил, размассировав руку и восстановив в ней кровообращение, снова плюхнулся в сено и уставился в чернильное и словно посыпанное белой пылью небо. Румия легла ему на грудь. Молчали.
   - Столько звезд, - сказал Данил. - Я уже минут десять смотрю, - сказал он. - И никак не могу найти Большую Медведицу.
   Румия молчала.
   - Мне кажется, ее здесь нет, - продолжал Данил. - А прошлый раз я ее находил. Мне кажется.
   - Как ты думаешь, где находится это место? - спросила Румия.
   - Не знаю.
   - На другой планете?
   - Все сложнее.
   - Тоже Кранн сказал? - шевельнулась Румия.
   - Сам догадался.
   Больше она ничего спрашивать не стала.
   Думала.
   Они не хотят, чтобы она сюда приходила. Нет, не так. Кранн не хочет, чтобы она сюда возвращалась. Не хочет, чтобы она что-то увидела? Или кого-то?
   Например, не видела настоящего Данила, о котором пока знает только она. Ну, и Кранн. Но Кранн существует только для них.
   Почему же он не хочет? Кому она может рассказать о том, что только здесь, в существующем только для них, но при этом куда более реальном и важном для Данила мире с двумя солнцами, он становится настоящим? Снимает и оставляет на границе миров свой хмурый стальной доспех. Он начинает улыбаться и может говорить на любые темы, которые обычно вызывают у него зевоту. А еще они вот так могут пролежать много часов - он будет гладить ее волосы и смотреть в небо, а она просто думать о нем. О нем настоящем.
   Но Кранн не хочет больше видеть ее здесь.
   - Поговори с Кранном, - сказала Румия.
   Данил заворочался.
   - О чем?
   Она не успела ответить.
   Из темноты вынырнул Кранн.
   - Нужно уходить, - быстро проговорил он и схватился за светящийся камень. Камень полетел в воду и почти сразу погас, погрузив поляну в полную темноту. Но Румия успела заметить испуганно топтавшихся за спиной Кранна родителей.
   - Кранн, что случилось? - спросил Данил.
   - Мы уходим, - оборвал тот. - Следи за своими. И за ней.
   Данил взял Румию за руку. Они гуськом быстро пошли по берегу, вдоль воды, поспевая за Кранном. Они опять убегали. Кто же так пугает Кранна в, якобы, его мире?
   Румия ойкнула и повисла на Даниле.
   - Что? - остановился он.
   - Нога...
   Кранн подошел к ним.
   - Что с ее ногой?
   - Ей больно идти.
   Кранн думал всего мгновение.
   - Неси ее, - сказал он.
   Данил молча подчинился.
   Идти ему было тяжело, и они отстали. Кранн останавливался, заставляя родителей делать то же самое, и ждал их, посматривая в сторону Дерева.
   - Кранн, нам далеко идти? - задыхаясь, спросил Данил, когда они нагнали их в очередной раз.
   - Нет.
   - Я так быстро не могу...
   Кранн помолчал, потом грубо взял Румию на руки и быстро зашагал вдоль воды. От него пахло свежескошенной травой, но сейчас почему-то этот аромат вызвал у Румии приступ тошноты.
   - Пусти, - буркнула она.
   Кранн не ответил.
   - Пусти, говорю, - сказала она, - я попробую сама.
   Но Кранн, похоже, понял ее уловку, и даже шага не сбавил.
   Впереди показался какой-то светлый продолговатый предмет. Либо Румия уже привыкла к темноте, а, может, уже начало светать, - она без труда узнала в предмете лодку.
   Кранн усадил Румию на лавку, помог подняться Наталье. Сергей и Данил забрались сами, и Кранн тут же столкнул лодку в воду, ловко запрыгнув на нос и взявшись за весло. Шурша камышами, лодка быстро уходила в чистую воду.
   - Кранн, что, все-таки, случилось? - спросил Данил.
   - Ничего. Просто пора уходить.
   - А бежать зачем?
   - Потому что времени мало. Нужно быстро вернуться на возвратную точку.
   Румия посмотрела на испуганно прижавшихся друг к другу родителей. Они переводили взгляды с Кранна на Данила и обратно, и, явно, ничего не понимали.
   Румия тронула Наталью за руку.
   - Все хорошо, - сказала она и улыбнулась.
   Наталья улыбнулась в ответ, но улыбка получилась слабая и неуверенная.
   Румия часто оборачивалась в сторону берега, хотя камыши уже почти скрыли то место, откуда они отчалили. И, прежде чем они заслонили берег полностью, она успела увидеть выскочившую к воде козочку. Она уставилась в их сторону и несколько раз нетерпеливо подпрыгнула на месте. Следом за ней появился человек. Расстояние между ними было слишком велико, чтобы разглядеть его хорошо, но по характерной походке Румия догадалась, что человек этот очень стар и устал. Тяжелой походкой он подошел к воде и положил руку козочке на голову, глядя в сторону уплывающей лодки. Потом все заслонил камыш, а через несколько минут они уже были в точке возврата.

***

   Баграт достал из кармана штанов большой клетчатый платок, вытер лицо и шею.
   - Вот жарит-то, - прокряхтел он
   Румия посмотрела на полинявшее от невыносимо-белого солнца небо.
   - Да, - сказала она. Просто, чтобы что-то сказать. - Жарко сегодня.
   За забором, разделяющим дом и задний двор, катался на велосипеде младший сын Баграта, жужжа и тарахтя как мотоцикл. Тетя Нана закончила вешать белье, надела пластиковый таз на штакетину и остановилась напротив них.
   - Иди, - сказал Баграт жене. - Я сейчас.
   Тетя Нана молча ушла. За все то время, что Румия знала эту семью, она слышала голос хозяйки всего несколько раз.
   Баграт снова закряхтел, заворочался, убирая платок.
   - Как дома? - спросил он.
   - Нормально. Хорошо.
   - Как отец?
   - Нормально.
   - Встает?
   - Да. Ему уже лучше.
   - Если что нужно дома помочь - скажешь.
   - Спасибо. Только он не согласится. Вы же знаете.
   - Скажешь, что я не ему помогаю, а тебе.
   - Ему все равно.
   - Мне не все равно.
   Румия помолчала.
   - Спасибо. Таир справится.
   - Хорошо, - сказал Баграт. - Справится? Хорошо. Значит, ты не за этим пришла.
   - Нет, - сказала Румия и снова замолчала.
   Баграт выждал почти полминуты.
   - Если ты пришла просто посидеть и помолчать, то лучше идем в дом, - сказал он. - Там хоть не так печет.
   - Данил с Юркой Громовым снова лучшие друзья, - сказал Румия.
   Баграт потер щетинистый подбородок.
   - Ну... хорошо, - сказал он.
   Румия посмотрела на него.
   - Прямо, вот так и хорошо?
   - Когда друзья мирятся, это всегда хорошо.
   - Ну да. А когда друг другу в спину бьют - так это вообще класс. Да?
   - Ох, ты кошка. Тихо. Втяни когти. Кто кого в спину бьет?
   - Юрка. Когда изуродовал дерево Данила, ночью, как трус. Он не простил, что я теперь с ним. И ударил Данила в спину.
   - Ну да. После того, как Данил ударил его в спину, гуляя с тобой.
   Румия вскочила.
   - При чем здесь это?!
   Баграт спокойно поднял на нее глаза и утомленно ответил:
   - Не при чем.
   - Я сама так решила, Данил здесь вообще не при чем!
   - Понятно. Ну, а кто сказал, что дерево изуродовал Юрка?
   - Я говорю!
   - Ага.
   - А мне Данил сказал.
   - Ага. Понятно. А он откуда знает?
   - Знает!
   Баграт вздохнул.
   - Ничего он не знает. И знать не может, потому что спал. Это называется лунатизм. Это болезнь. И нужно лечить эту болезнь, а не ту, в которой ты убедила его мать.
   Румия молча села. Баграт ошибался. Но слов его убедить она не находила.
   - Я знаю, что вы не верите, - сказала она.
   - Во что?
   - В Кранна. В дерево.
   - Да какая разница? Я-то знаю, что ты веришь. И заставила поверить Наталью.
   - Она не понимала, насколько все серьезно. И до сих пор не понимает.
   - А ты, значит, понимаешь?
   Румия помолчала.
   - Я, наверное, тоже не понимаю. До конца.
   - Ну, а от меня ты что хочешь? Я в ваши отношения с Данилом вмешиваться не буду. Это, знаешь, последнее дело.
   - Я и не прошу.
   - И вообще, такого извращенного любовного треугольника - из девочки, мальчика и его дерева - ни в одном фильме не увидишь.
   Румия фыркнула.
   - Только теперь у нас любовный квадрат, - сказала она. - Теперь есть еще Юрка.
   - Не преувеличивай.
   - Только я знаю, что Данил не просто так снова подружился с ним.
   - Усложняешь. Придумываешь.
   - Нет, - ответила Румия. - Кранн не прощает. Никому, ничего и никогда.
   - Ага, - сказал Баграт. - А ты, значит, хочешь спасти Юрку. Так, что ли?
   - Данила.
   - От Юрки?
   - От Кранна.
   - А он хочет, что бы его спасали?
   - А его никто не спрашивает, - с вызовом ответила Румия.
   Баграт усмехнулся.
   - Не соскучишься с тобой.
   - Никто не жаловался.
   Из сарая, у стены которого они сидели, мягко выпрыгнула крупная трехцветная кошка. Она остановилась на ступеньке, внимательно оглядела людей, потом подошла к Баграту и потерлась об его ногу.
   - Данил кошек ненавидит, - сказала Румия.
   Баграт поскреб кошке между ушами, и та запела, вытянув хвост.
   - Вернее, это Кранн их ненавидит, - сказала Румия. - Потому что они его не слушают.
   Баграт поднял глаза.
   - В смысле, "не слушают"?
   - Видели, как воробей Данила приносит ему монетки и выкладывает из них картинки?
   - Видел.
   - Это все Кранн. Но с кошками такие фокусы не проходят.
   Баграт повернул голову.
   - А с собаками? - спросил он, потирая руку. Румия посмотрела на его копченую от загара ладонь, на тыльной стороне которой виднелось два отчетливых и довольно свежих следа от клыков.
   - Это Тайга вас так?
   - Она, - неохотно ответил Баграт. - Я эту паскуду из канавы достал, с рук кормил. А стоило на Данила голос повысить, она мне на горло кидается.
   - Это Кранн.
   Лицо Баграта сморщилось как от гнилого фрукта.
   - Конечно, - сказал он. - Это Кранн. Живое дерево. Оно знает все и повелевает собаками.
   - Смеетесь? Смейтесь, смейтесь.
   Баграт только вздохнул.
   - От меня-то ты что хочешь?
   - Хочу понять, что задумал Данил. Кранн.
   - Спроси у Данила.
   - Он не скажет.
   - А ты пробовала?
   Румия помолчала.
   - Нет, - сказала она. - Да ему и некогда. У него старый новый друг.
   - Может, в этом просто дело? Ревнуешь?
   - Ревную. Но дело не в этом.
   - А в чем?
   - В том, что Данил и сам не знает, что Кранн задумал. Я так думаю.
   - Если даже он не знает, что ты пытаешься узнать у меня? Я вашего Кранна последний раз десять лет назад из ведра поливал и больше пальцем не трогал.
   - Хочу, чтобы вы рассказали еще раз, что тогда видели. Вспомнили что-то, что могли упустить, забыть.
   - Ничего я вспоминать не буду, мелкая ты заноза. Насмотрелась детективов. Ничего я не упустил. Десять раз я тебе уже все рассказывал и столько же - Наталье. Тебе все мало? Тебе в полицию идти работать, малявка, мотать людям нервы за деньги.
   Румия покраснела, сжала зубы. Дернулась было встать, но Баграт силой ее удержал.
   - Я тебе скажу, что там произошло, - сказал он.
   - Спасибо, не надо. Я пойду.
   - Сиди. Данил той ночью вышел во двор. Ничего не помнит? Потому что спал. Лунатизм, я говорил. Взял пилу и сам попилил свой куст. А потом исполосовался о пилу, залил кровищей весь двор. Плохо, что даже это его не разбудило. А значит, болезнь серьезная. В следующий раз он может просто нож из ящика стола достать и лечь на него. Понимаешь?
   - Вы не нашли пилу.
   - Не нашел, - согласился Баграт. - И что?
   - Значит, пилил не он.
   - Значит, она валяется где-нибудь у полковника в помидорах, ржавеет, вот что это значит.
   - А вы откуда знаете?
   - Знаю.
   - Пробовали искать?
   - Нет. И не буду. Мне это не нужно.
   - Мне нужно.
   - Значит, ищи.
   - И поищу!
   - Не кричи. Кто тебя учил на взрослых голос повышать?
   Румия вырвалась, вскочила, зло глядя на Баграта. Тот спокойно и утомленно поднял глаза.
   - Прямо кошка, - сказал он. - Хвост тебе еще трубой. И усы торчком.
   - Опять смеетесь?
   - Нет.
   - Смеетесь? Ладно. Хорошо! Не нужна мне ваша помощь. Сама справлюсь.
   Баграт смотрел, как лицо Румии шло то белыми, то красными пятнами.
   - Не верите, что Кранн... отлично! Сама справлюсь!
   - С чем?
   - Со всем справлюсь. Не нужна мне ничья помощь.
   - Допилишь его?
   - Да хоть и допилю, вам-то что?
   Баграт промолчал.
   Румия успокоила дыхание. Плечи ее опустились.
   - Данил ему верит, - тихо сказала она. - Только ему. А я знаю, что это сделал Кранн и заставил Данила поверить, что виноват Юрка. Я уверена, что Кранн врет. Не знаю, почему. Пока не знаю. Но уверена, что врет. Он что-то задумал.

***

   У Лариных Румия застала Юрку. Она этому почти не удивилась - в последние дни он проводил здесь времени больше, чем она.
   Данил играл с Тайгой в мяч во дворе, Юрка сидел на траве, сложив ноги по-турецки и наблюдая за ними отсутствующим взглядом. Украдкой потягивал сигарету из кулака. Над ними взволнованно порхал Джек-воробей. Один раз он даже храбро налетел на Тайгу, то ли играя, то ли защищая хозяина, а та так клацнула зубами, едва не схватив его за крыло, что тут же получила зуботычину от Данила.
   - Тайга, ко мне! - позвала Румия и хлопнула в ладоши.
   Овчарка замерла и повернула в ее сторону голову, подняв уши. Обычно она охотно отзывалась и подбегала поздороваться. Но сегодня ее куда больше занимал обмусоленный мяч в руке Данила. Она заворчала, напружинилась на передних лапах, выпятив зад и наблюдая за рукой хозяина.
   Румия остановилась рядом с Юркой.
   - Тебя отец искал, - сказала она.
   Тот поднял сонный взгляд.
   - А?
   - Отец, говорю, искал.
   - Он в городе.
   - Значит, вернулся.
   Юрка хотел сказать свое обычное "хрен, чай, с ним", но ему стало лень, и он просто пожал плечами. Уходить он не собирался.
   Румия куснула губу.
   - Дэн! - позвала она.
   Тот зашвырнул мяч в дальний конец двора, подошел.
   - Привет.
   - Хочу гулять, - сказала Румия. - Идем на озеро.
   Данил внимательно посмотрел ей в глаза.
   - Давай не сегодня.
   - Давай сегодня. Мне хочется.
   - Что, какая колючая?
   - Ничего не колючая!
   - Мне нужно Юрке показать кое-что. Я обещал.
   Юрка жевал травинку, глядя куда-то сквозь них, и делал вид, что разговор его вообще не касается.
   - Мне уйти? - спросила Румия. - Мешаю?
   - Да нет. Мы ненадолго.
   - Она пойдет с нами? - подал голос Юрка.
   Румия ждала, когда он откроет рот. О, как она этого ждала. Чтобы тут же развернуться и велеть ему его захлопнуть, а лучшее вообще зашить дратвой и валить отсюда к своим...
   Но Данил не дал ей возможности наброситься на Юрку.
   - Нет, - оборвал он ее мысли. - Она с нами не пойдет.
   От этого "она" Румию передернуло. Ей показалось, что она опять разговаривает с Кранном.
   - Она там уже была, - добавил Данил.
   - А, - сказала Румия, только сейчас увидев у дерева заранее приготовленные кресла, - а вы, значит...
   - Да.
   Они словно ждали Румию, чтобы начать.
   Данил показал Юрке, как принять правильную позу, поправил ему руки, свободно положив их на колени, отошел на два шага назад и критическим взглядом осмотрел его. Находиться в этой позе им предстояло довольно долго, что бы там Данил не говорил. Румия это просто знала - один раз ему пришлось несколько минут растирать ей руки с ногами, чтобы она просто смогла встать.
   Закончив с Юркой, Данил устроился в своем кресле.
   Кроме Румии была еще одна живая душа, кому было также тоскливо, как и ей. Тайга крутилась с мячиком в зубах возле дерева, путаясь под ногами и поскуливая, но Данилу было не до нее. В конце концов, она уронила мяч в траву, укоризненно посмотрела на хозяина и подошла к Румие, боднув ее руку носом.
   - Поиграть хочешь, девочка?
   Тайга с готовностью вскочила и тявкнула.
   Данил открыл глаза.
   - Не шумите.
   - Хорошо, - сказала Румия. - Извини.
   Данил глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Юрка еще некоторое время щурился и ерзал, пытаясь подглядывать, но потом и он успокоился и расслабился. На обоих лицах появилось выражение напряженного ожидания с примесью легкого отвращения, а это значило, что Данил с Юркой были уже не здесь. Румия такое уже видела.
   Тайга, видимо, тоже понимала или догадывалась, что происходит - она все подлазила под руку Румии, заглядывая в лицо. Нос у нее был сухой, шершавый и горячий. И еще - болезненно-красные глаза. Когда Тайга смотрела прямо, это было незаметно, но стоило ей только перевести взгляд на хозяина, и сразу же становились отчетливо видны налитые кровью белки глаз и гной на веках.
   Нужно будет спросить Данила, отметила Румия. Видимо, какая-то инфекция.
   В этот момент она заметила на крыльце Наталью. Та молча стояла на верхней ступени и глядела в их сторону.
   Румия подошла.
   - Как вы себя чувствуете?
   Наталья была очень бледной, и стоять прямо, судя по всему, стоило ей определенных усилий - она все время держалась за перила.
   - Лучше, - тихо ответила она и попыталась улыбнуться. - Слабость только. И очень есть хочется.
   - А Сергей как?
   - Спит.
   - Пойдемте, я вам что-нибудь поесть найду, - сказала Румия и помогла Наталье пройти на кухню.
   - С утра мечтаю о чае с вареньем, - сказала Наталья, с облегчением опускаясь на стул.
   Румия заглянула в заварной чайник, понюхала и сморщилась.
   - Что это?
   - Трава. Сбор. Даня нам заваривает.
   Румия вытряхнула все из чайника в мусорный пакет и тщательно его отмыла.
   - Я вам свежего чая сделаю.

***

   - Куда мы идем?
   - Это сюрприз.
   - Я ненавижу сюрпризы, ты же знаешь.
   - Этот тебе понравится.
   Данил с сомнением посмотрел на Румию, но больше ничего говорить не стал.
   Гуляя, обычно они доходили до конца села, до брошенных, частью сгоревших щитовых домов, мимо полуразрушенных-полурастащенных ангаров бывшей колхозной молокофермы. За ней была грунтовая, но хорошо накатанная дорога к Широкому озеру. На озере всегда было полно народу.
   Если и дальше держаться этой дороги, то скоро она упиралась в лесопосадку, за которой было еще одно озеро - Длинное. В отличие от первого, туда мало кто добирался.
   Данил остановился у края дороги, достал из рюкзака бутылку с водой и подал ее Румие. Ей пить не хотелось, но она сделала глоток. Хотелось, чтобы, когда Данил будет пить после нее, он чувствовал вкус ее губ.
   Потом она бодро поднялась.
   - Идем?
   Данил посмотрел куда-то вверх. Румия тоже подняла голову и успела увидеть порхнувшего с ветки воробья.
   - Я думала, мы проведем день вдвоем, - буркнула она.
   - Так и есть.
   - Ну да, - сказала Румия и мило улыбнулась. - Ты и я. И еще Кранн.
   - При чем здесь Кранн?
   - Не причем, наверное. Просто присматривает за нами.
   - Никто за нами не присматривает. Джек летает, где хочет.
   - Тогда сделай так, чтобы ему захотелось летать где-нибудь в другом месте.
   - Я ему не приказываю.
   Румия знала, что это не так, но продолжать спорить, означало окончательно поругаться. А это в ее планы не входило. Она прикусила язык, нашла рукой ладонь Данила, и пошла с ним рядом.
   Очень скоро дорога, размежевавшая брошенные поля, сузилась и скрылась в лесопосадке. Здесь Данил пошел первым. Он сопел и молча расчищал путь, обдирая лицо, руки и глотая паутину.
   Привал они сделали под деревьями, перед огромной непересыхающей лужей с почти черной грязной водой.
   - Сколько нам еще идти? - спросил Данил. Исцарапанное лицо его раскраснелось, он то и дело вытирал глаза коротким рукавом майки.
   - Уже немного, - ответила она.
   - Надеюсь, оно того стоит.
   - Конечно.
   - Уверена?
   Румия помолчала.
   - Да.
   - Мы на Длинное идем, что ли?
   Румия отвернула лицо. Ответила неохотно:
   - Да.
   Данил вздохнул.
   - А чего из этого секрет делать?
   - Захотелось.
   - Я так и не понял, почему Юрке нельзя было пойти с нами. - Данил перехватил обиженный взгляд Румии и поднял руки. - Ладно-ладно, молчу.
   Метров через пятьдесят заросли впереди поредели, деревья пошли тоньше и ниже, появился подлесок, а в просвете впереди - край синего неба. Потом заросли закончились.
   Они остановились у почти полностью заросшей и лишь отмечающей направление дороги, тянущейся вдоль края посадки. С пригорка открывался отличный вид на заводь, плоский песчаный бережок и сочно-зеленую кущу на противоположном берегу.
   Румия нащупала руку Данила и потянула его вниз.
   - Кстати, мне Юрка говорил, что на этом озере весной плавунца нашли, - сказал он.
   - Кого?
   - Утопленника.
   Румия так сжала ему пальцы, что Данил зашипел.
   - Ты чего?
   - Ты специально это делаешь? - спросила она.
   - Что?
   - Я не хочу говорить об утопленниках.
   - Ну, извини.
   - И не хочу говорить о Юрке.
   - Понял.
   По его лицу Румия видела, что Данил не понял ничего. А ей хотелось, чтобы он понял.
   - Я, конечно, очень рада, что теперь вы с ним лучшие друзья. Рада, что ты ему помогаешь...
   - Я ему не помогаю. В смысле, я ему помочь не могу.
   Он сбил ее с мысли. Румия нахмурилась.
   - Это Кранн ему помогает, - добавил Данил.
   - Я очень рада, что Кранн ему помогает.
   - Да. Я тоже. Идем?
   Румия поборола желание высказаться про Юрку. Вместо этого она спросила:
   - Ты знаешь, что они делают там? Юрка и Кранн?
   - Конечно. Я же с ним хожу. Один он ничего не увидит, не умеет.
   Данил попробовал воду сначала рукой и с удовольствием умылся.
   - И что он ему показывает? - спросила Румия.
   - Мать.
   Наверное, у нее было такое глупое выражение лица, что Данил даже улыбнулся.
   - Его мать? - спросила Румия.
   - Да. Его мать.
   - Но она же умерла. Как Кранн это делает?
   - Не знаю. Делает и все. Будем купаться?..
   Они быстро разделись и залезли в воду. Если в заводи она была почти горячая, то уже через пять шагов ноги обжигали холодом родники. Они поныряли, полежали на воде. Данил показывал свои обычные фокусы: он находил стайку мальков и делал так, что они выпрыгивали из воды непрерывной струйкой как серебристый фонтанчик. Еще Данил мог достать из воды любую рыбу - даже карпа размером с предплечье взрослого человека - и та спокойно лежала на его руках, только вяло шевеля ртом. Но в этот раз он этого делать не стал.
   Они вылезли на горячий песок и улеглись рядом. Ветра почти не было. Солнце застыло в зените, а в воздухе разлилось томление и монотонное жужжание насекомых. Не хотелось даже шевелиться.
   Крупная бабочка с лимонно-желтыми крылышками села Данилу на кончик носа. Она его совсем не боялась. В один из редких моментов откровенности Данил рассказал Румие, в чем тут дело: животные, а также птицы, рыбы и насекомые, не воспринимают его человеком. Он для них что-то вроде неопасного пенька, на котором можно отдохнуть, а при желании - спрятаться за ним. Рыбе проще всего внушить, что он большой камень, и тогда ее легко поймать. Особенный фокус был с цветами, которые Данил заставлял распускаться прямо в руках. Но прикинуться солнцем требовало от него больших внутренних усилий, поэтому делал он это редко и крайне неохотно.
   Раньше Румия эти фокусы любила.
   - Как думаешь, для чего Кранн помогает Юрке? - спросила она.
   Данил сдул бабочку с носа и сел, отвернувшись от солнца и сильно щурясь.
   - Ты его попросил? - добавила Румия.
   - Нет. Он сам.
   - Он его простил?
   - Думаю, да. - Голос Данила звучал не слишком уверенно. - А помогает потому, что Юрке нужна помощь.
   - Хочешь сказать, что Кранн помогает всем, кому нужна помощь?
   - Не всем. Только тем, кому может помочь. И кто может... ну, пойти со мной к нему. А для этого я должен хорошо знать человека. Без меня никто попасть к нему не может.
   - Например, родители?
   - Да.
   - Как они, кстати?
   - Отлично.
   Помолчали. Румия перевернулась на живот и стряхнула песок с ладоней.
   - Значит, он и мне помогает?
   - Конечно.
   - Как? Чем?
   - Поймешь. Рано или поздно.
   - А ты понимаешь?
   Данил зевнул.
   - Я об этом не думал. Если буду думать, то пойму, конечно.
   Румия надолго засмотрелась на противоположный берег. Ей казалось, что там что-то сверкает, будто за ними кто-то наблюдает из бинокля. Это было бы некстати. Она всматривалась, пока глаза не заслезились. Видимо, это все же паранойя. Видимо, это все от того, что Кранн был постоянно рядом - в птице, рыбе, любой травинке под ногами, не оставляя Данила без присмотра ни на минуту.
   Она поднялась и стряхнула с себя песок.
   - Идем купаться.
   - Да, - сказал Данил. - Сейчас.
   Румия выгнула руку, дернув завязки купальника. Сделала вид, что смотрит на другой берег и не замечает глаз Данила.
   Он смотрел на нее.
   Тогда она пальцем спустила плавки, отбросила ногой на траву. Потянулась всем телом как кошка, повернувшись к Данилу вполоборота - не слишком откровенно, но достаточно, чтобы он все рассмотрел. Сладко вздохнула.
   - Догоняй.
   Данил сморгнул.
   - Да, - севшим голосом отозвался он, завозившись со своими плавками. - Я сейчас.
   Румия, улыбаясь, пошла к воде. Она слышала, как сзади, шурша песком, догоняет Данил. Она нырнула - надолго, с удовольствием, пока не заломило в груди, а когда пробкой вылетела на поверхность, озираясь, никак не могла найти Данила. Потом за ее спиной плеснула вода, и она почувствовала прикосновение Данила - он лишь на полмгновения приник к ней - холодный, и как будто бы чужой, но ее всю обожгло и потянуло ко дну.
   Данил поймал ее.
   - Ты накупалась? - спросил он.
   - Нет.
   Еще было рано. Вот когда он будет готов силой ее выволочь на берег - это будет тот момент. В нем бурлило нетерпение, но для нее этого было недостаточно. Сейчас самое главное, что она чувствовала его - сейчас он без остатка был ее, принадлежал ей и не думал ни о ком и ни о чем другом. Даже о Кранне. Здесь и сейчас их извращенный любовный треугольник, перестал существовать хотя бы на некоторое время.
   - Если будет нужно, я тебя на руках вынесу.
   Румия только улыбнулась. Она лежала на спине, позволяя воде ласкать себя, а солнцу греть нетронутую кожу на груди и внизу живота.
   Данил нетерпеливо плавал вокруг нее, как голодная, но пугливая акула. В конце концов, он не выдержал, потянул ее к берегу почти насильно. Почти. Конечно, она помогала грести - утонуть в ее планы не входило. Выбравшись на мелководье, Данил взял ее на руки.
   - Нет, - сказала Румия, - не на песок. На траву.
   Он, пыхтя и краснея, донес ее до поросшей травой полянки и бережно опустил. Она коснулась его - Данил высох почти мгновенно, кожа его была сухая и горячая.
   Внезапно, он остановился, поймал ее взгляд:
   - А как же твой отец?
   Она потянула Данила к себе. Он сопротивлялся.
   - Что, отец? - неохотно спросила она.
   - Ну, ты говорила, помнишь, что, если он узнает, то выгонит тебя из дома.
   - Мы ему ничего не скажем.
   И прежде чем он успел сказать еще какую-нибудь глупость, она закрыла ему рот своими губами. Они долго целовались, лаская друг друга.
   И с Данилом что-то случилось. Он застонал, весь сжался, сделав Румие больно. Она почувствовала, как что-то горячее брызнуло ей на живот и руку.
   Она подняла глаза.
   Данил смотрел на нее побитой собакой.
   - П-прости, - сказал он. - Я не хотел.
   Румия заставила себя улыбнуться. Прижалась к Данилу всем телом.
   - Ничего.
   Она держала его до тех пор, пока он сам не заворочался. Поднялась.
   - Ты куда? - спросил Данил.
   - Сейчас.
   Она спустилась к озеру. Долго смотрела в свое отражение в воде. Отражение некоторое время хмурилось, потом улыбнулось и подмигнуло ей. Румия сполоснулась и вернулась на берег.
   Данил ждал ее на том же самом месте, переминаясь с ноги на ногу и не зная, куда деть глаза.
   - Иди ко мне, - сказала Румия.
   Данил радостно улыбнулся.
   На этот раз она не спешила. Сейчас это было вредно. Они снова долго - пока не занемели губы - целовались. Румия двигала его рукой, отмечая все укромные места своего тела, и когда почувствовала, что готова, легла на траву, потянув Данила за собой.
   Он был нетерпелив, но внимателен, и, видимо, наблюдал за ее лицом.
   - Тебе больно, - сказал он.
   Румия замотала головой, забываясь все больше.
   - Не останавливайся.
   В теоретической части Румия подготовилась хорошо, но то, что с ней начало происходить, было неожиданно.
   Она по-прежнему оставалась здесь, на поляне, и так же участвовала в процессе, но, как-то боком, самым краешком сознания, наблюдая за ним одновременно и изнутри и со стороны. Она видела и чувствовала Данила, ее собственное тело возвращало ей не слишком приятные ощущения, но все это смешивалось с совершенно неуместными и странными сейчас сигналами: горьким запахом травы, жужжанием стрекоз в заводи и зависшей над ними крестообразной тенью коршуна. И это не было галлюцинациями, они еще были впереди.
   Окружающий мир потерял четкость, растворился, уступил место зрительному и слуховому калейдоскопу лиц и голосов - многие, большинство, были незнакомыми, но и те, которые она узнавала, никак не соотносились с конкретными людьми. Очень быстро калейдоскоп сгустился, сконцентрировался на нескольких образах, потом на одном, который Румия - насколько она могла быть в этот момент в чем-то уверена - раньше видела, но не слышала. Он обрел четкость и какую-то киношную характерность, выпуклость - Румия узнала себя. Но не себя обычную, а себя, будто отраженную в кривом зеркале - несмешную, но оплывшую и уродливую.
   Она услышала свой голос:
   - Это дерево - Кранн... оно управляет им.
   Неужели у нее по-настоящему такой скрипучий и злой голос?
   - Я хочу, чтобы вы помогли мне избавиться от него.
   - Это нетрудно, - ответил в пустоте чей-то густой голос со странным акцентом. Чей это голос?
   - Я хочу, - говорила она, - чтобы оно исчезло. Исчезло из его... из нашей жизни навсегда. Чтобы Данил даже думать про него забыл. Его нужно уничтожить.
   - Я понимаю.
   Ей показалось, что она узнала голос. Баграт?
   - Данил принадлежит только мне...
   Подвижный и зыбкий образ порвался, выплеснув Румию в реальность.
   Данил, сгорбившись на ней, захрипел, словно задыхаясь. Потом упал, откатившись в сторону, и с трудом поднялся на руках.
   Румия тоже села, еще ничего не соображая, и только чувствуя, что что-то произошло, что страшное и необратимое, что простыми ласковыми словами не поправишь.
   - Данил, - позвала она.
   Он замотал головой.
   - Данил, это все неправда, - сказала Румия.
   - Не подходи ко мне, - сказал он.
   - Данил, Кранн все выдумал, я ничего такого не говорила!
   Данил с трудом поднялся. Ноги дрожали и совсем его не держали. Он отшагнул назад, выставив руку, словно боялся, что Румия нападет на него.
   - Не подходи.

Глава 5. Павел

   - Она слышит меня?
   - В таком состоянии люди слышат и узнают голоса. Иногда даже, когда приходят в себя, могут повторить слово в слово услышанное.
   Павел посмотрел на лицо Зои.
   - И какие на сегодня прогнозы?
   - Об этом вам лучше поговорить с доктором, - ответила медсестра.
   Она закончила процедуры, последний раз поправила покрывало у Зои и тихо вышла.
   Почти минуту Павел смотрел издалека, от стены, прислушиваясь к успокаивающему гудению приборов. Потом он заставил себя подойти ближе, вглядываясь в матово-белое лицо Зои в бинтовом шлеме.
   Нужно было что-то сказать.
   Павел сухо кашлянул, отчего запершило в горле.
   - Маруся передает тебе привет, - попробовал он и посмотрел на приборы. Их показания не изменились. - Вряд ли, ты меня слышишь, да? Она придет навестить тебя вечером. И мама.
   На "маму" тоже не последовало никакой реакции.
   Странное чувство - разговаривать с пустотой. Она не отвечает, но физически, густым и теплым, как кисель воздухом, давит на кожу, дает почувствовать, как наблюдает за тобой.
   Павел отвернулся и отошел к окну, надолго засмотрелся на плавящуюся под солнцем улицу.
   Видимо, мысли всех людей в такие моменты одинаковы. По крайней мере, в тот момент болезни близкого человека, когда надежда еще не похоронена под сначала острым, потом унылым многодневным или многомесячным ожиданием. Детская мысль: если долго не оборачиваться, задуматься, отвлечься, то все закончится, встанет на свои места.
   К сожалению, Павел давно не чувствовал никакой связи с детством. Поэтому, обернувшись, он не ожидал и не удивился, что ничего не изменилось. Зоя не села на кровати, упираясь слабыми руками, не нашла его изумленным и рассеянным взглядом, не назвала его. Прежняя жизнь не вернулась.
   Вместо этого открылась дверь, и Павел увидел доктора Грекова.
   - Доброе утро, - сказал тот, войдя в палату.
   - Доброе, - отозвался Павел.
   Греков хмуро покосился на Зою.
   - Хорошо, что пришли, - сказал он. - Нужно поговорить. Идемте ко мне в кабинет.
   Павел посмотрел на часы. Возвращаться сюда ему смысла уже не было. Он взял со стула сумку, не мгновение задержался у кровати, чтобы коснуться руки Зои, и вышел вслед за врачом.
   В кабинете Греков показал ему на стул напротив себя.
   - Медсестра сказала, что Зоя в коме, - поднял глаза Павел. - Я в этом не большой специалист, но, если верить мыльным операм, хорошего мало.
   - Не верьте мыльным операм.
   - Люди могут так лежать неделями. И даже годами, верно?
   - Не в ее случае. Мы ввели ее в искусственную кому. Были у нас определенные опасения... К счастью, они не подтвердились. Так что, скоро она придет в себя.
   - То есть, с ней все будет в порядке? Проснется обычным здоровым человеком? Умоется, выпьет кофе, выйдет замуж и все у нее будет хорошо?
   - Она собиралась замуж?
   - Насколько я знаю, нет. Хотя это бы здорово упростило жизнь всем нам.
   Греков не проявил любопытства к семейной драме.
   - Значит, - откашлялся Павел, - последствий повреждения мозга нам можно не опасаться?
   - Трудно сказать. Повреждение незначительное, почти хирургическое, но в очень непростом месте - на стыке затылочной и височной доли. Буду честен: это может привести к глухоте или слепоте, или и тому и другому. Возможны частичные нарушения, например, потеря способности различать и понимать речь. Возможны мягкие варианты, такие, как амнезия, так уважаемая в упомянутых вами мыльных операх. Все очень индивидуально, и что будет в итоге, я лично предсказать не берусь.
   - Но в том, что последствия будут, вы не сомневаетесь?
   - В этом я не сомневаюсь. Это уже из опыта.
   Павел помолчал.
   - Вы по-прежнему думаете, что она это сделала сама? - спросил он.
   - Следов насилия я не обнаружил.
   - Они обнаруживаются не всегда. Это уже не из сериалов. Из опыта.
   - Вы специалист? - поинтересовался Греков.
   - В смежной области. Но определенным понятием обладаю. При последней нашей встрече вы мне говорили о ранке на шее Зои. Вам удалось идентифицировать токсин?
   - Конечно, - кивнул Греков. - И мой вопрос, касательно экзотических насекомых, остается в силе. Есть у вас хоть какая-нибудь версия, каким образом в квартире вашей сестры мог оказаться каракурт?
   - Что это? - нахмурился Павел.
   - Паук. Чрезвычайно ядовитый, особенно самки, особенно летом.
   - Не имею ни малейшего представления. Зоя этой дряни боится панически.
   - Однако же этой дряни удалось до нее добраться, - сказал Греков. - Да еще в ее собственной квартире.
   - Это опасно?
   - Ну, разобрались мы довольно быстро, ввели сыворотку, и теперь уже никакой опасности нет. Об этом можете не беспокоиться. Однако, я настоятельно рекомендую вам подумать, как это могло произойти. Возможно, это поможет ответить на вопрос, зачем она или кто-то... - Греков не договорил и покрутил пальцем возле ноздри.
   Павел кивнул.
   - Я попробую выяснить.
   - Еще одно, - сказал Греков. - Маленький штрих. Может, это подтолкнет вашу мысль.
   Он достал из ящика стола прозрачный фасовочный пакетик с герметичным швом.
   - Можно? - сказал Павел.
   Греков положил пакетик перед ним. Павел поднес его к глазам, несколько раз повернул, рассматривая на свету, но так и не понял, что лежит внутри.
   - Что это?
   - Куда интересней не что это, а откуда я это извлек.
   Павел вопросительно посмотрел на Грекова.
   - Из носоглотки Зои. Сначала я подумал, что это просто сгусток крови.
   - Так что это?
   - Лист.
   - Лист, - повторил Павел. - Лист?
   - Лист какого-то растения. Вернее, игла, как меня поправил наш лаборант.
   Павел перевел удивленный взгляд с врача на пакетик. Теперь, когда Греков помог его идентифицировать, он смог различить и желоб-канавку посередине и крошечный шип на конце. Фрагмент был коротким - не больше сантиметра в длину, но додумать его полную форму и размер было нетрудно.
   - Странный цвет, - сказал Павел.
   - Это кровь, - ответил Греков.
   - И как он, по-вашему, оказался... там, где вы его нашли?
   Греков побарабанил пальцами по столу, глядя на Павла.
   - Хм, я рассчитывал, что вы предложите мне хоть какое-то объяснение.
   Павел задумался.
   - У нее в квартире я видел пару цветочных горшков, - сказал он. - Нужно посмотреть еще раз. Хотя, это ничего и не объясняет.
   - Самый простой вариант, - сказал Греков, откинувшись на спинку стула и внимательно посмотрев на Павла, - что это наркотик.
   Павел промолчал.
   - Ваша сестра употребляла наркотики? - спросил Греков.
   - Не думаю.
   Греков не стал настаивать.
   - Других мыслей у меня пока нет. Разве что... у растения очень специфический запах. Думаю, специалист разберется без труда.
   - Можно?
   - Пожалуйста.
   Павел распечатал шов и осторожно принюхался.
   - Пахнет жженой пластмассой, - сказал он. - Он не пластмассовый?
   - Мне показалось, пахнет какой-то приправой, - сказал Греков. - Впрочем, как я уже сказал, это дело специалистов. В конце концов, моя работа поставить вашу сестру на ноги. А строить версии и разбираться в необычных обстоятельствах - пускай этим занимаются профессионалы. Или, по крайне мере, люди, которым за это платят деньги.
   Это, видимо, была шутка. Но Павел не улыбнулся.
   - В полицию я уже сообщил, - сказал Греков, - до обеда они кого-нибудь пришлют. Думаю, учитывая, что нашли ее вы, и вы же являетесь одним из ближайших родственников, они вас будут искать.
   Павел помолчал.
   - Если я вдруг не смогу быть здесь вовремя, дадите им мой номер?
   Греков пожал плечами.
   - Хорошо.
   - И у меня будет к вам еще одна просьба.
   Греков вопросительно шевельнул бровями.
   - Забрать фрагмент вы мне, конечно, не дадите, - сказал Павел.
   - Конечно, нет. Объяснять, почему, думаю, не нужно?
   - Не нужно. Сфотографировать разрешите?
   Греков подтолкнул пакетик по столу.
   - На здоровье.
   Павел отошел к окну, где было светлее, сделал несколько снимков на телефон в максимальном разрешении и вернул пакетик Грекову.
   Они попрощались.

***

   Википедия доставляла.
   "Каракурт, - читал Павел, - паук средней величины (самка 10-20 мм, самец 4-7 мм), черный с красными точками на брюшке.
   На животных и человека не нападает, если его не потревожат. Укусы самки могут быть смертельными для человека (яд по силе уступает лишь яду чёрной вдовы, но имеет более длительный эффект)..."
   Общее описание Павел просмотрел довольно бегло. А вот последнюю часть перечитал медленно и несколько раз.
   "На месте укуса видно маленькое красное пятнышко, быстро исчезающее. Через несколько минут резкая боль распространяется в области живота, поясницы и груди, немеют ноги. Наступает сильное психическое возбуждение, укушенный испытывает страх смерти. Нередко наблюдаются головокружение, головная боль, удушье, судороги, рвота, характерное посинение лица, замедление и аритмия пульса. Затем больной становится вялым, ведет себя неспокойно".
   Фото на Павла впечатление не произвело: черно-красная бусинка на восьми ресничках-лапках разной длины.
   Если верить Википедии (а опыт подсказывал, что полагаться на нее, как на источник надежной информации, можно было лишь в случаях сугубо житейского интереса или повышения личной эрудиции), то современная медицина тему изучила, пронумеровала, защитила несколько диссертаций и уже давно убрала на полку вместе с предметом обсуждения, а значит, Зое, на ее собственной полке в современной медицине, опасаться с данной стороны было нечего.
   Разве что диссертации на сопутствующую тему.
   С ней было и сложнее и визуально куда сильней. Картинки с результатами поиска по ключевым словам "ликворный свищ" совсем не радовали позитивом. Существует в сети Интернет такой мем как "Никогда не гуглите это!", когда поисковая система, следуя своей машинной логике, выдает совсем не те результаты, на которые рассчитывал пользователь. Результаты в таких случаях, как правило, содержат шокирующие материалы - на сексуальную или анатомическую тему. Это был как раз тот случай.
   В пределах вики-резервации информации было мало. Полезной не было совсем. За ее пределами были Авгиевы конюшни в лабиринте Минотавра. Списав сорок минут жизни, Павел освежил в памяти строение головного мозга, из нескольких источников получил подтверждение, что болезнь лечится, часто - без последствий, и на том поставил точку с запятой. Было ясно, что для того, чтобы детально разобраться в предмете, нужно носить зеленую пару, питаться паршивым кофе из больничного автомата и быть Грековым. А обывателю тема лишь добавит седых волос на заднице.
   Павел занялся снимками. Всего он сделал шесть фотографий фрагмента иглы. Выбрал наиболее удачный и несколько минут изучал по пикселям, надеясь, что в памяти что-то шевельнется. Память зевала.
   Тогда он загрузил файл в сервис поиска аналога по образцу и получил полтора миллиарда похожих изображений. Пролистав с десяток страниц с картинками листьев и игл - зеленых, сушеных, тканевых, деревянных, кованных, Павел заскучал.
   Был еще вариант воспользоваться графическим редактором. Это могло бы сузить круг поисков - при должном везении. О мастерстве речи, конечно, не было - отношения у Павла с этим классом программ были довольно поверхностными, без обязательств, и вращались на низкой орбите вокруг дилетантской точки "G" - кнопки "автоматическая обработка".
   Но в этот раз результат Павла не удовлетворил вовсе. Автомат увеличил насыщенность, подтянул контраст, но добавил шумов. Павел несколько минут игрался с фильтрами, крутил картинку и так и эдак, попробовал на новом слое экстраполировать полную форму иглы и без особой надежды повторил поиск аналога. Сервис порадовал двумя с лишним миллиардами совпадений.
   Павел выполз из-за компьютера и сварил себе кофе. Пока закипал чайник, он надолго засмотрелся в окно, пытаясь припомнить хотя бы одного знакомого ботана, который бы сумел снять с изображения нужную стружку. Мысль, упершуюся в стену, прервал телефонный звонок.
   Номер не определился. Такие звонки Павел не любил. Новых клиентов он, по понятным полулегальным причинам, брал неохотно, предпочитая залетному журавлю, нежирную, но прикормленную синицу. Однако ум требовал отдыха.
   Человек на том конце линии представился следователем Репиным. Вероятно, он назвал также и имя с отчеством, но Павел пропустил их мимо ушей - во-первых потому что следователю, судя по голосу, не могло быть больше двадцати лет, а во-вторых, все телефонные звонки у Павла записывались автоматически. Это выручало.
   Репин сделал ссылку на Грекова и попросил о встрече. В других обстоятельствах Павел запросто бы отказался или перенес, Репин бы это проглотил, не было сомнений. Но обстоятельства находились там, где через два часа планировал быть Репин и где Павел обещал быть Маше не позже шести - в Центральной Клинической больнице. Они договорились.
   Павел кинул взгляд на часы, прикинул по карте пробок, сколько времени займет дорога до больницы. Его было явно недостаточно, чтобы обзавестись знакомым ботаном, но вполне - чтобы переложить проблемы с больной головы.
   Павел отхлебнул кофе и вернулся за компьютер. Он сделал выборку сайтов: клубы экспертов и ресурсы "Вопрос-ответ". Опубликовал на них фотографию с просьбой идентифицировать растение, так как подозревает, что растение ядовито. Не забыл упомянуть про специфический запах. На этом можно было бы, и остановиться, но Павел перестраховался и достал невод с ячейкой помельче: разместил фото на каждом из форумов в первой десятке сайтов, найденных по ключевым словам "садовые и домашние растения".
   Когда он приехал в Клиническую больницу, Маша с матерью были уже там. Почти вслед за ним в палату вошел и следователь Репин. Он был очень молод, высок и сутул, отращивал жиденькие белоофицерские усики и носил дешевый костюм, очевидно, оставшийся после свадьбы.
   Репин замялся, увидев женщин, и предложил поговорить в коридоре.
   - Курите? - спросил Павел, когда они вышли.
   Репин почему-то покраснел.
   - Благодарю, - сказал он. - Бросил.
   Павел убрал сигареты. Они разместились на кушетке.
   Репин нашел во внутреннем кармане пиджака блокнот и шариковую ручку. Была у него раздражающая черта - по ходу разговора он непрерывно вертел ручку в пальцах, ронял и извинялся.
   Репин откашлялся.
   - Итак...
   Павел повернул голову. Репин заерзал.
   - Начнем, пожалуй, - сказал он и первым делом записал личные данные Павла. Процедура была знакомой, данные Павел продиктовал скороговоркой, потом повторил медленней, чтобы следователь успел все записать аккуратным школьным почерком.
   Профессией Репин заинтересовался особенно.
   - Кем, простите, работаете? - переспросил он.
   - Я консультант по информационной безопасности, - сказал Павел.
   - Ага, - сказал Репин и нахмурился. - Ага. Понял.
   Он явно ничего не понял.
   - А что это значит?
   - Это значит, - ответил Павел, - что я даю людям рекомендации, как сделать так, чтобы важная для них информация не попала в чужие руки. За деньги.
   - То есть, вы - частный предприниматель?
   - Именно.
   Репин долго думал над следующим вопросом.
   - Вы нашли девушку?
   - Да.
   - Вы ее родной брат, верно?
   - Да.
   - Как вы открыли дверь?
   - Своим ключом.
   - Она дала его вам?
   - Да.
   - У кого-нибудь еще есть ключи от ее квартиры?
   - У матери.
   - И все? Только у вас двоих?
   - Думаете, злоумышленник проник в квартиру, открыв дверь своим ключом?
   - Следов борьбы в квартире нет, - уклончиво ответил Репин. - Но выводы делать пока рано.
   - Она ведь могла просто открыть дверь.
   - Да могла. Значит, ключи есть только у вас двоих?
   - Могу только догадываться. Например, она могла сделать дубликат для одного из своих хахалей.
   Репин погрыз колпачок ручки.
   - И много их у нее? - спросил он.
   - Туфлей и сумочек, конечно же, больше. Но правильный ответ - да, много.
   Репин окинул Павла проницательным взглядом Пуаро.
   - Похоже, образ жизни сестры вас не очень устраивал, - сказал он.
   Павел вздохнул.
   - Моя сестра шлюха, - устало сказал он. - Это если называть вещи своими именами. Либо жертва промискуитета, если пользоваться медицинским термином. Я немного расскажу вам о ней, чтобы вы получили общее представление, и отпало большинство вопросов, которые вы, наверняка, заготовили.
   Репин выпрямился и изобразил на лице вежливое любопытство.
   - Зоя, - заговорил Павел, - начала вести светский образ жизни, то есть курить, бухать и обжиматься по подъездам - лет в тринадцать. В четырнадцать начала водить хахалей в квартиру. В шестнадцать ушла из дома. Три или четыре раза родители ее возвращали, потом им это надоело, и они отстали. Зоя жила то с бандитами, то с торчками. Иногда кавалер удачно сочетал в себе оба качества. Ее романы всегда без исключения заканчивались плохо, и каждого из этих социальных выкидышей приходилось удалять из жизни Зои грязными хирургическими методами.
   - Кому приходилось? - перебил Репин.
   - Сначала отцу. Потом он решил, что она стала уже достаточно взрослой и может все решать сама. Это было, конечно, неправдой. Но отцу было удобно и спокойней так думать. Поэтому, когда очередной обдолбыш бросался на Зою с ножом, если она не давала ему денег, она звонила мне. Слушаете?
   - Да.
   - В конце-концов, она съехалась с каким-то старпером, у которого еще стоял. Мы вздохнули с облегчением. На целых полтора года. Мужчина был солидный - и возрастом и положением. За спиной два брака и один инфаркт. Серьезный человек, одним словом. У него был своя конторка "купи-продай". Когда Зоя ему приелась, он сделал ее соучредителем, а через две недели после этого исчез. Нарисовались другие серьезные люди с множеством вопросов. Большинство из них, как нетрудно догадаться, были меркантильного характера. Из владельцев в зоне доступа была только Зоя, но она на их вопросы ответить не могла. Мне понадобилась почти неделя, чтобы найти прохвоста и убедить, как он был неправ.
   - Получилось? - вежливо отозвался Репин.
   - А то.
   - Как думаете, возможно, та история еще не закончена?
   - Закончена, - сказал Павел. - Претензии сняты, пенсионер находится в огороженном от любопытных глаз месте на заслуженном отдыхе. Я вам рассказал ее не для того, чтобы вы искали в ней мотив, а чтобы нарисовать психологический портрет. Давайте я его закончу.
   Репин не возражал.
   - Я устроил Зою к знакомому в фирму, чтобы была под присмотром.
   Репин ткнул ручкой в блокнот.
   - Название фирмы?
   - "Софтмаш". В общем, спокойно она просидела недолго и спуталась с очередным женатиком.
   - Фамилию знаете?
   Павел назвал фамилию, рабочий и два домашних адреса Ларина.
   Репин торопливо писал, поднял глаза лишь раз:
   - Думаете, это мотив?
   Павел пожал плечами.
   - Вам решать. Со своей стороны могу обещать любую помощь.
   - Вы уже сильно помогли, - сказал Репин, посмотрев на Павла серьезно и со значением. - Есть что-нибудь еще, что хотели бы сообщить следствию?
   - Скорее, спросить. Вы уже встречались с Грековым?
   - Да. Все что мог, он уже рассказал.
   Павел достал из кармана распечатанную фотографию хвоинки.
   - Отдал вам это?
   Репин посмотрел на снимок.
   - А у вас это откуда? - сухо спросил он.
   - Грекова не вините. Я настоял. Мешать следствию не собираюсь, но в четыре руки мы это дело размотаем быстрее. Сейчас ничего ценного мне по поводу этого фрагмента сообщить нечего, но я еще в начале пути. В случае успеха, поделюсь охотно. Но хотелось бы взаимности.
   - Хм, больше вам добавить нечего?
   - Нет.
   В этот момент из палаты показалась Маша. Павел встал. Репин неловко вскочил следом и в очередной раз уронил ручку.
   - Маму нужно отвезти домой, - сказала Маша.
   - Мы как раз закончили, - отозвался Павел.
   Репин кашлянул. Павел не обратил на это внимание.
   Репин все топтался рядом, воровато поглядывая на Павла, и уже когда они все вместе пошли к лестнице, побежал следом:
   - Павел Леонидович!
   Павел обернулся, сказал Маше:
   - Спускайтесь, я сейчас.
   Репин на ходу шарил по карманам пиджака.
   - Подождите, я дам вам визитку.
   - Это лишнее, - сказал Павел, - ваш номер у меня сохранился.
   - Подождите. С телефонами бывает всякое, а визитка всегда перед глазами. А, вот, - он нашел клочок обычной бумаги со следами неровно обрезанной разлиновки - ксерокопию визитки. - Держите. Звоните в любое время.
   - Спасибо. - Павел убрал обрезок в карман, сдержанно улыбнулся на протянутую руку Репина, синюю от чернил. - До свидания.
   Всю дорогу от больницы мать тихо плакала на заднем сиденье. Маша сначала несколько раз многозначительно посмотрела на Павла. Потом, когда стало ясно, что намека он не понимает, ткнула ему указательным пальцем в бок, а большим показала на мать.
   Павел спросил:
   - Мам, может, у нас заночуешь?
   - Нет-нет, я домой.
   - Правда, оставайтесь, - обернулась Маша. - Утром Паша вас отвезет.
   - Нет-нет, у меня Васька весь день голодный сидит. Паша, меня домой, домой.
   - Хорошо. Как хочешь, - Павел посмотрел на Машу и пожал плечами.
   Когда они прибыли, Маша вышла вместе с матерью:
   - Я провожу.
   Павел не стал спорить. В конце-концов, для матери Маша давно уже была членом семьи, а пользы от нее наверху будет всяко больше чем от него. Но чувствуя себя виноватым, он встретил Машу у подъезда.
   - Все нормально?
   - Да. Едем?
   - Да.
   Маша устроилась рядом, зябко поежилась. Спросила:
   - К тебе или ко мне?
   - К тебе, - ответил Павел, - хватит на сегодня приключений.
   До дома Маши было ровно семь минут езды.
   - Случайно раньше не встречалась со следователем Репиным? - спросил Павел, трогаясь с места.
   - Нет. Почему ты спрашиваешь?
   - У него была странная реакция на твое появление.
   - У всех странная реакция на мое появление. Это нормально. Мужчина, которому я достанусь, будет счастливчиком. А надежда на то, что даже ты это когда-нибудь поймешь - единственное, что греет душу мамы Гали.
   Павел криво улыбнулся.
   - Поговорили? - сказал он.
   - Поговорили.
   - Все кости перемыли?
   - Все. А что до твоего Репина, то он просто боится женщин.
   - Он женат, - сказал Павел. - У него кольцо.
   - И что это меняет? - подняла Маша бровь.
   Павел задумался.
   - Хм, вообще я думал, что все. А теперь мне кажется, что я тоже боюсь женщин.
   Маша улыбнулась и похлопала его по ноге.
   - Это тоже нормально. Не волнуйся.
   - А я волнуюсь, - сказал Павел, сворачивая во дворы. - А все от того, что иногда ты замечаешь вещи - вроде бы лежащие на поверхности, но, так получается, что поверхность оказывается в другой системе координат, заглянуть куда мне даже в голову не приходит.
   - Метафора, как всегда на высоте, - похвалила Маша, открывая дверь. - Голодный? Могу сделать омлет.
   - Мужчина, которому ты достанешься, будет счастливчиком.
   - Ох, - вздохнула Маша, - поскорей бы его уже встретить.
   Когда они вошли в погруженную в темноту, притихшую квартиру, Маша включила во всех комнатах свет, быстро вымыла руки и исчезла на кухне, на ходу надевая фартук, разрисованный большими подсолнухами. Даже в фартуке она выглядела уместно. Маша ловила его взгляды и деланно хмурилась.
   Ужин залил игривые мысли. Захотелось кофе, курить и спать. Но было дело.
   - Можно воспользоваться твоим компьютером? - спросил Павел.
   Маша, мывшая посуду, отмахнулась - иди, мол, чего от тебя еще ждать.
   Павел просмотрел на компьютере поступившую за вторую половину дня электронную почту. Отсеял спам, рассылки и нашел несколько уведомлений с форумов, на которых задавал вопрос.
   Он открыл первый сайт. Эксперт с тремя звездами из пяти под ником "Владимир Судаков" ознакомил его с недавно запрещенным наркотиком "насвай". Red Liza открыла глаза на наркотические свойства мускатного ореха. Но Павлу достаточно было взглянуть на изображения листьев указанных растений, чтобы понять, что ни одно из них никакого отношения к Зое не имеет.
   У него осталось непрочитанным одно письмо, но, только взглянув на ник "эксперта", Павел почувствовал скуку.
   Маша заканчивала убираться на кухне, громыхая стульями.
   Павел все же заставил себя открыть страницу с сообщением. Бегло прочитал начало, скопировал из текста название растения и забил его в строку поиска по изображению. Поисковик выдал несколько миллионов результатов, но, уже взглянув на первый, Павел тут же вернулся к тексту.
   "Привет, old_trapper! - писал пользователь Anal Pirate. - Касательно, твоего вопроса. Я в прошлом году был в Грузии, точнее Кахетии. Мало, что помню после винных погребов Сигнаги и Телави :), но, короче, был у меня один грустный день, пасмурный как жизнь трезвенника, жена затащила меня в одно местечко, называется Ахметский заповедник. Унылое говно, верь мне. Километров тридцать от Ахметы, село там есть Че-Та-Там-Алвани или Албани. Короче, пешком до него не допыхаешь, надо брать мотор (бухим лучше за руль не садиться, полиция тут звери). Нас часа три таскали по этим горам и буеракам, показывали ректальные, в смысле реликтовые, деревья, дегустации после экскурсии не было :(. Подняли нас в горы, в Знаменитые Тисовые Рощи. Гид тарахтит: возраст от 400 до 1000 лет! Под их сенью, возможно, отдыхал последний кахетинский царь Навуходоносор Полуторный или как там его! Вдохните и вы полной грудью сладкий воздух истории! Так вот, я от этого воздуха истории там чуть не сблеванул. Воняет в этих рощах так, как будто где-то в горах сдох пластмассовый слон и его ритуально сожгли на покрышках. Адский ад! А когда ветер чуть подует, вообще туши свет. Мы оттуда драпанули, как ошпаренные, жена впереди меня бежала. Гида за грудки - че за на?! Тот говорит, что это только в одном месте, почвенная аномалия, ученые разбираются, разбираются, все разобраться не могут..."
   - Щуришься как довольный котище на завалинке.
   Маша поставила перед ним чашку с кофе, стрельнула взглядом на монитор.
   - Разогреваешься взрослыми ресурсами?
   - Нет. С тобой, знаешь, это глупо. Я с тобой всегда тепленький.
   - Сомнительный комплимент.
   Маша устроилась в кресле у стены со своим бокалом, уютно подобрав ноги. Обхватила горячий бокал руками, сложила губы трубочкой, подула, вдыхая ароматный пар.
   Она перехватила его взгляд, вопросительно подняла бровь. Павел только улыбнулся.
   - Все расследуешь? - спросила Маша.
   - Собираю информацию.
   - Успешно, как я поняла?
   - О, да.
   Маша снова стрельнула взглядом в сторону экрана.
   - Это часть процесса?
   - Да.
   - И что планируешь делать с информацией после того, как соберешь?
   Павел отхлебнул кофе. Ага, вот и аромат. Корица.
   - До момента, пока не увидел, кому в Комитете поручили это дело, - сказал он, - планировал передать все профессионалам. Или, если воспользоваться словами нашего нового знакомого, если уж не профессионалам, то, по крайней мере, людям, которые за это профессионально получают зарплату.
   - Что за знакомый?
   - Греков.
   - Мне он тоже показался неглупым человеком. Советом воспользуешься?
   - На профессионала Репин не тянет, а какие там зарплаты, я знаю.
   Маша собрала морщинку на переносице.
   - И какой вывод?
   Павел пожал плечами и снова улыбнулся.
   - Это что же, ответ? - спросила Маша.
   Павел улыбался, потому что никакого другого ответа у него не было. Пока, по крайней мере.
   Маша вздохнула.
   - Мама Галя постоянно ждет от меня каких-то новостей, - сказала она.
   - Каких?
   - О Зое.
   - А.
   - Что "а"? А ты что подумал?
   - Подумал, что о нас.
   - Новостей о нас перестала ждать даже я. О Зое. И от тебя ждет... не знаю. Чуда ждет.
   Павел перестал улыбаться.
   - Знаю, - сказал он.
   - А я не знаю, - с нажимом проговорила Маша, - что ей отвечать. Ты не так давно обвинял меня в том, что я слишком верю в чудеса. Это так. Но только если для того есть хоть какие-то основания. Хоть какие-то.
   Павел молчал.
   - Они есть? - спросила Маша.
   - Я работаю над этим, - сухо отозвался он.
   Маша вглядывалась в его лицо и ждала. Но Павел молчал.
   Она поднялась.
   - Я купаться и баиньки, - сказала она. - Ты надолго?
   - На полбокала кофе.
   Она наклонилась, поцеловала его, укусив за губу.
   - Я тебя жду.
   Несколько минут Павел сидел, не двигаясь, уставившись в черный провал окна, из которого, как из параллельного мира, на него глядел слабый и унылый двойник.
   Воспоминание о Зое снова испортило настроение. Мерцание старенького монитора, свет и остывший кофе вдруг стали раздражать.
   Павел выключил монитор, верхний свет и зажег светильник. Комната сжалась, пропал и двойник. Тени сместились, опрокинулись от стены, монитора, книжного шкафа, занимающего всю дальнюю часть стены; от стола, письменных приборов. Все эти аутентичные предметы кабинетной обстановки, подобранные рукой со вкусом, должны были создавать антураж, искусственно вводя в рабочее настроение, подпитывать и давать опору мысли. Но последние полтора года они жили, в основном, в квартире Павла, а сам он, в редкие наезды сюда, из всех предметов кроме компьютера пользовался разве что чернильницей в качестве пепельницы (в чем был уличен), и обстановка от этого казалась слегка подкисшей и затхлой.
   Тонким слоем пыли покрылась даже любимая Машина фотография, стоящая на верхней полке. Фото сделал Павел, он даже помнил, где именно - в загородном доме, когда они только-только закончили совместное расследование. Нанимателем был босс Маши, а ее саму приставили к нему в качестве консультанта и помощника. Маша, поначалу совсем отмороженная и уставшая от мужского внимания, пригласила его на чашку кофе. После второй чашки он пригласил ее провести выходные за городом. Маша согласилась.
   Чем же он ее тогда взял? Да, в деле с ее боссом, он показал себе неплохо, но из этого совсем не следовало, что он так же хорош в постели или так же хорошо конвертирует знания в деньги. Или это она его взяла? Обычно в этом месте Павел заставлял себя перестать думать в этом направлении.
   Снимок, сделанный в нежных тонах, тем не менее, вышел очень удачным. Маша лежала на смятой постели, обняв подушку и улыбаясь в камеру. Ее длинные, чуть растрепанные волосы придавали снимку нужный градус естественности, а выведенные из фокуса изгибы - интимности и соблазнительности. Каким-то непостижимым образом фото передавало тот высокий градус эмоций, бушевавший в нем тогда, и Маша, знавшая, понявшая и принявшая, что градус упал, остановившись в какой-то точке равновесия, равно устраивавшей, как ему казалось, их обоих, изредка останавливалась рядом, поправляла фото, привлекая внимание Павла, смотрела, спрашивая одним только взглядом: "Помнишь?". И он вспоминал.
   Вода в ванной перестала шуметь. Маша, как обычно, обложившись разноцветными баночками и бутылочками, умасливалась и мурлыкала под нос песенку.
   Павел залпом допил ледяной кофе, и его передернуло. Коротким и злым движением он выключил компьютер и поднялся, громыхнув стулом.
   Мурлыканье оборвалось. Маша выглянула из-за двери.
   - Все хорошо?
   Тело ее - миниатюрное и от того немного еще девчачье - блестело, отражая желтый свет лампы.
   - Да, - вдруг севшим голосом ответил он.
   Маша опустила взгляд, понимающе улыбнулась и поманила его пальчиком. Павел вяло подошел.
   Через минуту Маша отстранилась и посмотрела ему в глаза.
   - Перестань, - сказала она.
   - Что?
   - Перестань думать о другом. Думай обо мне.
   Это подействовало...
   Потом они лежали в темноте. Маша прижалась к нему - медленно и неохотно остывающая и еще чуть влажная. Рука ее лежала поперек его груди, поднимаясь и опускаясь с дыханием. Волосы, накрывшие красно-рыжим огнем лицо Маши и его руку, щекотали нос, но Павел не отстранялся.
   За окном вдруг натужно взревел двигатель, но быстро затих, удаляясь. И снова наступила тишина. Маша заворочалась рядом, прижалась.
   - Спишь?
   Он что-то ответил. Мысленно. Или, может быть, вслух. Он находился уже за той границей сна, где понять разницу невозможно и неважно.
   Момента пробуждения Павел не помнил. Вдруг понял, что не спит, а лежит с открытыми глазами, цепляясь памятью за последний сон. Но был он таким странным и смутным, что Павел без сожаления отпустил его, так ничего и не вспомнив.
   Судя по висящей у края окна, немного порченной с одного бока луне, времени было еще немного. Рядом, завернувшись в одеяло куколкой, тихо дышала Маша. Павел нашел взглядом настенные часы в виде совы с горящими ядовито-зелеными глазами-цифрами и тут же понял, что именно его разбудило - на тумбочке ярко светился экран телефона, который Павел забыл поставить на беззвучный режим. Потом экран погас, аппарат снова впал в кому, а в темноте запульсировал молочно-белый светодиод пропущенного события.
   Павел включил телефон, отвернув экран к себе, и просмотрел новые письма. Он получал их по несколько десятков в день, иногда - до сотни, и в другое время не стал бы тратить на них время, тем более такое ценное, как ночное. Но сейчас что-то заставило его просмотреть список.
   По заголовкам он понял, что ничего нового и полезного не узнает. Еще один пользователь подтвердил, что фрагмент очень похож на иголку тиса и интересовался, при каких обстоятельствах произошло отравление. Вопрос был вполне себе обыденный, место которому - в мусорной корзине, но Павел совершенно автоматически, в силу профессионального перекоса, видимо, отметил ресурс, с которого на него вышел любопытный ботаник (или ботан - пока было не ясно) - форум нетрадиционной медицины. Каким образом он попал в список, было непонятно, пока Павел не просмотрел облако тегов ресурса - гомеопатия, мануальная терапия, фиототерапия. Стало понятней, хотя Павел так и не вспомнил, чтобы он заходил на этот сайт. Ник у пользователя был вполне себе анонимный - "sofia099". Мог ли этот человек дать дополнительную, а главное полезную информацию, особенно учитывая специфику площадки обсуждения? Павел, пока еще не знал, что ему делать с уже имеющейся информацией, разве что... пока время работало на него.
   Он ответил, в общих чертах описав симптомы.
   Потом задумался, не стоит ли добавить к этому еще что-нибудь, и почувствовал, что проваливается. Возможно, на секунду он даже отключился, но успел проснуться, отправить уже набранное сообщение и уткнуться носом в шею Маше, притянув ее к себе.
   Уже сквозь сон Павел услышал вибровызов телефона, который он опять забыл поставить на беззвучный режим.

***

   Павел проснулся разбитым и вялым. Маша ушла, видимо, совсем недавно - в воздухе еще чувствовался запах ее духов. Вылезать из постели не хотелось.
   Он с отвращением прочитал с телефона последнее письмо от sofia099. Сообщение было лаконичным, но в меру прозрачным - она оставила контактные данные для связи по какому-то экзотичному интернет-мессенджеру.
   Павел, еще не приняв никакого решения, заставил себя подняться, включить компьютер и выкурить первую сигарету, хмуро рассматривая яркий и раздражающе шумный внешний мир с высоты балкона. Думал. Вспоминал.
   Устроившись за компьютером, он ознакомился с сервисом интернет-мессенджера, зарегистрировался и нашел пользователя sofia099, но в сети его не было.
   Тогда он открыл сообщение Anal Pirate и заново его перечитал, потом просмотрел ветку обсуждения. Вот оно. Ник sofia099 еще вчера показался ему знакомым, теперь он нашел его в ветке.
   "Я тоже бывала в Ахметинском заповеднике, - писала она, - только никакого странного такого запаха там не помню. В каком конкретно месте?"
   Anal Pirate ответил ей почти сразу:
   "Где-то на середине маршрута. Точное место не помню, но мы туда топали около часа. Там одна из самых старых рощ. Нам гид как раз в этом месте затирала про последних кахетинских царей".
   Больше sofia099 вопросов не задавала.
   Павел поплелся в душ. Потом позавтракал и почувствовал себя лучше. Договорился с Машей насчет вечера, прикинул план дня. План предполагал, что полтора часа назад он вышел из дома, и как раз заканчивает поздний завтрак с новым клиентом, вышедшим на него через сайт. Большого дохода дело не сулило, но других на горизонте не просматривалось, а счета оплачивать было нужно.
   В почтовом ящике было сорок семь непрочитанных сообщений. Не было времени и изучить подробней тис, чему он планировал посвятить первую половину утра.
   Уже полностью одевшись и собираясь выключить компьютер, Павел увидел, что sofia099 в сети и "доступна". Он задержался. Новый клиент был уже предупрежден о переносе встречи. Потерять лишних пять минут, пусть и с неясными перспективами, было не страшно. У Репина не было и таких перспектив.
   Павел позвонил, и ответили сразу, но без видео:
   - Слушаю.
   Голос, как и следовало ожидать по сетевому нику, был женским. И по нему нельзя было сказать, что человек ждал звонка и был рад ему. Скорее, наоборот.
   Павел назвал себя и цель звонка.
   - Я поняла, кто вы, - прервала sofia099. - Слушаю, говорите.
   Павел, предполагая, что слушать будет он, а не его, замялся.
   - Алло-о! - позвала sofia099. - Вы здесь?
   - Да, я вас слышу, - кашлянул Павел. - Из вашего сообщения я понял, что у вас есть определенная информация для меня.
   - Возможно. Зависит от того, какого рода информация вас интересует. И как вы планируете ее использовать.
   - Чтобы не тратить время друг друга впустую - растение мне идентифицировали.
   - Я читала ветку на форуме. Вам повезло. В Сети редко можно получить реальную помощь.
   - Да, видимо, мне просто повезло. Я понял, вам есть, что добавить. Есть еще что-то, что мне нужно знать об этом растении?
   - Смотря, что вы хотите о нем знать.
   Павел несколько секунд рассматривал красную трубку, борясь с желанием прервать связь.
   По роду деятельности ему приходилось сталкиваться с совершенно разными людьми. Нередко попадались и такие - хронофаги, пожиратели чужого времени, любители впарить кусок пустой породы в обертке таинственности и многозначительности. Как правило, их многозначительности хватало минут на десять. Пять уже прошло.
   - Все, - сказал он, ускорив речь. - Я хочу знать о нем все. Вам есть, что сказать, или я напрасно теряю время?
   - Ну, когда мы поговорим...
   - Ясно, - оборвал Павел. - Всего доброго. Приятно было познакомиться, хоть и без толку.
   - Да подождите вы! Алло! - голос sofia099 изменился, в нем, наконец, начал чувствоваться живой человек. - Алло, вы здесь?
   - Да.
   - Что вы так нервничаете?
   - У меня совсем нет времени на пустую болтовню.
   - Если вопрос для вас действительно важен, найдите еще три минуты.
   - Хорошо. Три минуты.
   - Вы что, засекли время?
   - Да, - сказал Павел. - У вас три минуты.
   - Ясно. Значит... так.... Я видела ваш запрос еще на нескольких сайтах. Вывод: это не пустой обывательский интерес. Профессиональный?
   - То есть? - не понял Павел. - Я не дачник, не фитотерапевт и не учитель ботаники, если вы это имеете в виду.
   - Нетрудно догадаться. Вы связываете фрагмент с пострадавшим человеком. Отсюда вопрос: вы из органов? Или как-то с ними связаны?
   - Нет. Это частное дело.
   - Вы частный детектив?
   - Н-нет. Я родственник пострадавшей.
   - Ага.
   - Это моя сестра.
   - Ага.
   Sofia099 помолчала.
   - Растение, которым вы интересуетесь, достаточно редкое в наших широтах, - сказал она.
   - Это я понял.
   - Не настолько редкое, чтобы встречаться в единичных экземплярах, но людей, профессионально занимающихся разведением тиса в вашем городе, можно пересчитать по пальцам. И, конечно, они все друг друга знают.
   Павел, все это время стоявший у стола, наклонившись к микрофону, сел.
   - Слушаете? - спросила sofia099, озадаченная его молчанием.
   - Да, я слушаю.
   - И вы не ошиблись - оно, и правда, ядовито. Симптомы, которые вы описали, мне знакомы.
   - Откуда?
   - Скажу. Но сначала вы ответьте мне, откуда у вас этот фрагмент?
   Оказывается, в пустой породе был крючок, уныло подумал Павел.
   Он рассказал. Тезисно, но почти все - с той степенью откровенности, которую мог себе позволить с анонимом.
   Sofia099 слушала молча и не перебивала. Тихо шипел и квакал эфир. Рассказ вышел продолжительным; несколько раз Павлу казалось, что связь прервалась.
   - Все? - спросила sofia099, когда он замолчал.
   - Да.
   Тогда она начала задавать вопросы. Видимо, она готовила их по ходу рассказа. Вопросы сыпались непрерывно, вразнобой и без уточнений, словно важней было их задать, чем получить ответ.
   Где живет сестра? С кем? В каких отношениях? Откуда взялось предположение, что растение ядовито? Какой характер и последствия имеет его воздействие? Кто высказал такое мнение? Как давно это произошло? Где именно? Да, это важно! Какого вида растительность есть около дома? Открыты ли окна в квартире? Есть ли возможность их открыть? На каком этаже находится квартира? Каково сейчас состояние сестры и что говорят врачи?
   Павел не знал, как прекратить этот разговор и только чувствовал, как крючок все глубже увязает во внутренностях.
   Лишь когда sofia099 на две секунды задумалась, Павел успел вставить:
   - Вы ответите хотя бы на один мой вопрос?
   Sofia099 пропустила и это мимо ушей.
   - Давайте сопоставим кое-какие факты, - сказала она. - Ваша сестра живет в городе?
   - Да. Я уже все вам рассказал.
   - Она бывает за городом?
   - Не знаю. Может быть. Какое это имеет значение?
   - Не понимаете?
   - Нет.
   - Думаете, тис можно встретить, остановившись в лесопосадке, прошу прощения, по малой нужде?
   - Почему нет? - уже из чувства протеста ответил Павел.
   - Потому что нет. Растение очень капризное, требует ухода, особенно молодое. Оно привыкло совсем к другой почве и без внимания погибнет. А кто будет выводить декоративную и, по сути, ценную лишь для краснодеревщиков породу, тратить столько усилий?
   - Человек, у которого есть какие-то причины для этого. Энтузиаст. Или дебил. Я не знаю. Долго мы еще будем играть в загадки или вы мне, наконец, уже скажете, где, когда и при каких обстоятельствах сталкивались с... этим?
   - Скажу, - ответила sofia099.
   Павел ждал.
   - Но сначала мне нужно увидеть вашу сестру.
   Он даже не удивился.
   - Об этом не может быть и речи.
   - В какой она больнице?
   - Это не имеет значения. Я же сказал, об этом не может быть и речи. К Зое пускают только родственников.
   - Вашу сестру зовут Зоя?
   Павел молчал.
   - Вот что, - сказала sofia099, - я предполагаю, что она лежит в Центральной Клинической. Сможете меня подхватить возле Площади Революции?
   Павел быстро просмотрел профиль sofia099. Она была местной, а он на это совсем не обратил внимания. Но, видимо, обратила она.
   - Зоя в коме, - вяло проговорил он. - Вы не сможете поговорить с ней.
   - Я и не собиралась, - ответила sofia099. - Мне нужно просто увидеть ее.
   И тут Павел вспомнил, на каком ресурсе они пересеклись: мануальная терапия, иглоукалывание, гомеопатия...
   - Значит, у вас это тоже профессиональный интерес? - спросил он.
   - Можно и так сказать.
   - Вы ведь не собираетесь заниматься ее лечением?
   - Зачем мне это?
   - Я не знаю. Вы не ответили еще ни на один мой вопрос.
   - Вы хотите продолжения разговора?
   - Уже не уверен. Вы снова не ответили на вопрос.
   На другой стороне раздался странный звук, словно кто-то утомленно выдохнул в микрофон.
   - Вот что, - сказала sofia099, - вечером я собиралась улетать из города. Мне нужно сообщить людям, ждать меня или нет, а также сдать билет. Времени у меня - не больше часа. Примите решение. Позвоните мне или напишите. Еще один час я буду в сети.
   Павел не ответил. Помедлив с полминуты, sofia099 отключила голосовую связь.
   Павел снова выбрался на балкон и зло воткнул сигарету в рот.
   - Стерва!

***

   Ненадолго заглянув к Зое, Павел отправился искать Грекова. Оказалось, он был на операции. Сколько она продлится, сказать никто не мог.
   Павел ждал в коридоре и смотрел на большие круглые часы на стене. Через восемнадцать минут открылась дверь в конце коридора, показался Греков, на ходу скидывая маску. Он остановился ненадолго, что-то ответил назад, внутрь.
   Увидев и узнав Павла, он протянул руку:
   - Есть курить?
   Курил Греков молча, пусто уставившись в пыльное окно на лестничном пролете и раздражающе звеня ногтем по зубам. На висящей на груди маске виднелись следы крови.
   Павел говорил и слушал свой унылый голос как бы со стороны. От этого голоса хотелось зевать и просить заткнуться. Врать Грекову было неприятно.
   Когда он замолчал, не зная что, и нужно ли что, еще добавлять, Греков посмотрел на него.
   - Утром она пришла в себя, - сказал он, и стало ясно, что он ни слова не слышал. И, видимо, не слушал, занятый своими мыслями.
   - Зоя?
   - Да.
   - Почему не позвонили?
   - Я просил медсестру связаться с вами. Видимо, не успели, у нас сегодня несколько операций... По большому счету радоваться пока преждевременно. - Он поднял ладонь, дернув сигаретой. - Новость, несомненно, положительная, но предстоит долгий период реабилитации.
   - Насколько долгий?
   - И полгода и год бывает. В обычных случаях. У нее необычный случай, с отягчающими обстоятельствами.
   Помолчали. Табачные облака вяло ползли по лестнице.
   - Сейчас она может разговаривать? - спросил Павел.
   - Сейчас она может только самостоятельно дышать, что уже неплохо. Ну, и моргать. Не забывайте, откуда она вернулась.
   - Как раз это я бы и хотел узнать.
   Греков пососал сигарету, задумчиво глядя на Павла.
   - Поговорили со следователем? - спросил он.
   - Да. Дело ему неинтересно.
   - Да? Ну, я передал ему все материалы, включая фрагмент растения.
   - К вам-то как раз претензий никаких.
   Греков кашлянул. Проговорил быстро, опасаясь, что Павел начнет благодарить и жать руку:
   - Ваша сестра несколько дней пролежала под аппаратом, поддерживающим искусственную жизнедеятельность. Нужно терпение. Барбитураты - штука серьезная, плюс курс противокаракуртовой сыворотки. Это тоже не шутки. Зоя теперь в сознании, а яд весьма болезненная штука.
   - И когда с ней можно будет поговорить?
   Греков пожал плечами. Павла ответ не устроил.
   - Завтра? Через неделю? Через месяц?
   - От нас это уже не зависит. Теперь мяч на ее стороне.
   - Увидеть ее можно?
   - Пока ограничьте посещения.
   - Насколько ограничить?
   - На совсем, и, хотя бы, на пару дней. Зою нужно понаблюдать. Она, скажем так, еще не совсем вернулась.
   Из коридора к ним заглянула медсестра.
   - Борис Леонидович, там... муж той... - она покосилась на Павла. - Которую вы оперировали. Он хочет сейчас забрать тело.
   Греков выбросил сигарету.
   - Я поговорю.
   Павлу пришлось догонять его в коридоре.
   - Борис Леонидович, так что скажете? Можно сделать исключение для ее сестры? - спросил он.
   Греков остановился.
   - А, да, - сказал он, - вы что-то говорили по сестру.
   - Говорил, - терпеливо отозвался Павел. - Понимаете, ей лететь из другого конца страны, восемь часов, завтра обратно. Хотя бы на десять минут.
   - Она с вами?
   - Прилетает скоро.
   - Можете заглянуть ненадолго. Я предупрежу медсестру.
   Выйдя из здания больницы, Павел посмотрел на время. Через десять минут он уже припарковался на Площади Революции, напротив памятника неактуального, но ставшего частью городского пейзажа, Ленина, указывающего каменной дланью в светлое прошлое.
   Павел подробно описал для sofia099 себя и машину, оставил даже номер телефона для связи и просил звонить в любом случае. Сейчас оставалось только ждать.
   В кармане пиликнул телефон. Первое было от нового клиента, с которым все же удалось пересечься в обед - условия он обдумал и нашел их приемлемыми (так и было написано), предлагал встречу повторить, чтобы подбить детали. Павел начал набирать ответ.
   - Вы Павел? - услышал он.
   Возле машины с пассажирской стороны остановилась женщина невысокого роста в свободном летнем сарафане.
   Павел убрал телефон.
   - Да. Здравствуйте.
   - Я Софья, - сказала женщина.
   Они с интересом рассмотрели друг друга. Потом Павел опомнился.
   - Рад встрече. Садитесь, нужно ехать. Я обещал, что до трех в больнице духу нашего не будет.
   - Тогда вперед, - сказала Софья. - Можно положить чемодан в багажник?
   Павел помог убрать вещи, открыл дверь для Софьи.
   - Вы всегда путешествуете по городу с чемоданом? - попытался пошутить он, выруливая с парковки.
   - Нет. Через три часа у меня самолет.
   - Не удалось отложить?
   - К сожалению, нет.
   Определить возраст Софьи было непросто. Лицо у нее было загорелое, свежее, как у человека много времени проводящего на свежем воздухе, отмеченное временем лишь гусиными лапками у глаз. При этом в каштановых волосах, свободно рассыпанных по плечам, были целые седые пряди. Павел решил, что Софье за сорок, причем, прилично "за". Более того - она этого не пытается скрывать. Это к человеку сразу располагало.
   - Так в какую больницу мы едем? - спросила Софья.
   - Центральная Клиническая. Вы угадали.
   - Не велика вероятность была ошибиться, после того, как вы описали, что с ней.
   - Вам там тоже бывать приходилось по роду деятельности?
   Софья повернула лицо и внимательно посмотрела на Павла, и он, наконец, сообразил, что именно насторожило его в ее облике. Глаза. Взгляд. На редкость неприятный, колючий и холодный взгляд больших глаз со светло-серой и казавшейся полупрозрачной радужкой. Софья, видимо, знала это свойство своего взгляда, поэтому по ходу разговора старалась смотреть в глаза собеседнику.
   - По-вашему, чем я занимаюсь? - спросила она.
   - Не могу сказать, - пожал плечами Павел, - сужу только по форуму, где мы пересеклись. А там тусуются гомеопаты, фитотерапевты и прочие кудесники.
   - Это вы сейчас пошутили или высказали мнение о нетрадиционной медицине?
   - Это шутка, - сказал Павел. - Извините, если обидел.
   Софья помолчала.
   - Надеюсь, что вы столько же внимательный, как и остроумный, - после паузы сказала она. - Лучше бы за дорогой следили.
   Павел решил пока воздержаться от шуток.
   - У меня к вам будет небольшая просьба, - сказал он.
   - Слушаю.
   - Вы - сестра Зои из Хабаровска.
   - Как скажете.
   - У Зои очень неплохой врач, мне бы не хотелось его... огорчать.
   - Я поняла. Нет проблем. Мне нужно знать еще что-нибудь?
   - Нет. Это все. Мы на месте.
   Медсестра, встретившаяся им в коридоре, кивнула Павлу, узнав.
   - Как она? - спросил он.
   - Лучше, - ответила медсестра, стрельнув взглядом в сторону Софьи. - Я как раз к ней, хотела убраться...
   - Мы на пять минут.
   - Как закончите, скажите, я буду в сестринской, - она показала дверь.
   - Сегодня утром Зоя пришла в себя, - сказал Павел, дождавшись Софью.
   - Хорошая новость. Говорит?
   - Если верить врачам, то ее новое состояние очень мало отличается от старого. Разве что наличествуют какие-то рефлексы.
   Павел поколебался, потом нажал ручку, придерживая дверь, и открыл ее почти беззвучно. Шторы в палате были задернуты, но было достаточно светло. И очень тихо. От коктейля медицинских запахов чуть кружилась голова.
   Зоя лежала на спине, все в той же позе - запрокинув голову и вытянув руки вдоль тела. Спала.
   Софья подошла к кровати, Павел встал по другую сторону.
   Софья стояла молча, двигая одними глазами, больше минуты, потом подняла голову и огляделась. Она нашла взглядом раковину у дальней стены, вымыла руки с мылом и долго их вытирала бумажными полотенцами, смяв три куска.
   - Павел, можно вас попросить? - спросила она, не поднимая лица.
   Он подошел ближе.
   - Оставьте нас наедине.
   Павел отрицательно покачал головой.
   - Всего на несколько минут, - сказала Софья. - Это важно.
   - Нет.
   Софья почти полминуты вымораживала его взглядом, потом опустила глаза.
   - Хорошо, тогда хотя бы отойдите к стене.
   - Зачем?
   - Чтобы я вас не чувствовала.
   Павел нахмурился.
   - Что вы собираетесь делать?
   - Осмотреть ее.
   - Для чего?
   - Чтобы понять, что с ней произошло.
   - Я уже рассказал вам, что с ней произошло.
   - Я хочу знать, что с ней произошло на самом деле.
   Павел помедлил, потом отступил на два шага.
   Софья обошла кровать, встав у изголовья, и очень осторожно коснулась забинтованной головы Зои в районе висков. Она, видимо, боялась разбудить Зою. Но боялась напрасно - Зоя спала. Ей не было дела ни до звуков из коридора, ни до злого шепота посетителей, ни, тем более, до неслышно наклонившейся над ней Софьи.
   Павел наблюдал за Софьей, но дело оказалось довольно скучным. Софья не меняла ни положения рук, ни отсутствующего выражения лица, разве что в определенный момент закрыла глаза.
   Прошло минуты три или четыре. Может, десять. В бездействии время течет странно.
   Когда Павел уже собирался подойти, Софья выпрямилась, хрустнув позвонками, и отступила от кровати. Павел ждал, пока она снова мыла и вытирала руки.
   - Что скажете?
   - Здесь мы закончили, - ответила Софья, посмотрев в сторону тихо дышащей Зои. - Можно идти.
   Павел задержался у кровати, поправил покрывало, тронул синеватый костистый локоть Зои.
   - До скорого, - шепнул он.
   Зоя открыла глаза. Павел вздрогнул под давлением черных, расширенных во всю радужку зрачков, и непроизвольно отступил назад. Но Зоя смотрела не на него, а в потолок.
   Софья ждала его за дверью.
   - Что случилось? - спросила она.
   - Ничего.
   - Вы побледнели.
   - Все в порядке. Идемте, нужно позвать сестру.
   Когда они спускались по лестнице, он спросил:
   - Какие у нас дальнейшие планы? Может, поговорим?
   - Который час?
   Павел показал Софье экран телефона с крупными цифрами времени.
   - У меня до самолета два часа, - сказала Софья. - Я могу вызвать такси, пока будем ждать, отвечу на вопросы.
   - У меня есть предложение получше, - сказал Павел. - Я отвезу вас в аэропорт. А по дороге поговорим. Вопросов у меня много.
   - Согласна.
   Когда Павел открыл для Софьи дверь, она помедлила, посмотрела ему в глаза.
   - Я не могу помочь вашей сестре. И, боюсь, никто не сможет.
   Павел молча кивнул. Захлопнул дверь и обошел машину.
   Слова Софьи не оглушили его. Новость для него была не новостью. Он был готов к ней, смирился, и оставалось лишь примирить с ней мать и Машу.
   Но, видимо, начиная с какого-то момента, он начал надеяться услышать от Софьи что-то другое.

***

   Закончив рассказ, Софья надолго замолчала, внимательно разглядывая лицо Павла. Она, видимо, опасалась, что вместо аэропорта он отвезет ее в психиатрическую клинику.
   - Удивительно, - подала она голос через некоторое время. - Вам нечего сказать.
   Павел молча смотрел на дорогу.
   - Вы мне не верите, - поняла Софья.
   - А вы бы сами поверили? - спросил Павел.
   - Я - конечно. Но я - совсем другое дело.
   - Это еще почему?
   - Потому что такие вот истории - это моя работа.
   В тот момент он не стал уточнять, что она имеет в виду. Потом сильно об этом пожалел. Возможно, объяснение и помогло бы ему поверить. Или, напротив, помогло бы утвердиться во мнении, что Софья - сумасшедшая, и, видимо, опасная. Вместо этого он спросил:
   - Значит, то, что я нашел вас в интернете, а, вернее, вы - меня, это не случайность?
   - Нет. Последний год я отслеживаю все сообщения в Сети по этой теме в нашем городе.
   - Зачем? Я, может, и не очень внимательно слушал вашу балладу о сказочном дубе, но понял, что предпринимать вы ничего не собираетесь.
   На это Софья ответить не успела. Или не захотела. Ей было уже пора, она попросила дальше ее не провожать. Пообещала, что свяжется при первой возможности, и на том они расстались.
   В конце-концов, Павел решил подобраться с другого конца, не обремененного сказочными мотивами: в истории Софьи прозвучало несколько имен реально существующих людей. С них он и решил начать.
   Но прежде заглянул к Шестову на площадь Свободы. В свой первый визит в Семеновку подозревать Данила Павлу даже в голову не приходило, однако, рассказ Софьи многое поменял в его теории. Поэтому он нашел в кармане визитку, которую ему вернул Данил и передал ее Шестову на анализ отпечатков пальцев и сравнение с теми, что обнаружил в квартире Зои. После этого взял курс на Семеновку.
   На этот раз, зная дорогу, он добрался до места очень быстро, хотя дело уже шло к вечеру. Битых полчаса долбил в ворота Лариных, несколько раз посигналил, но сегодня к нему не вышел даже наглый пацан. Не было слышно и псины. Вокруг сгущались мягкие и немые сумерки. В окнах отражалось догорающее небо, отчего дом казался заброшенным.
   Уезжать ни с чем было неприятно, поэтому по пути Павел завернул к крайнему к дороге дому с зеленой крышей. Гараж был наглухо закрыт. У двора - ни малейших признаков жизни. Потом Павел заметил в окне дома мутное цветное пятно работающего телевизора, и громко постучал.
   На стук явился сухой старик с плоским, изрезанным морщинами лицом, в кепке и грязной рубашке.
   - Чего гремишь? - недружелюбно спросил он. - Звонок для кого?
   Он показал на незаметную кнопку под козырьком из жестянки. Павлу даже в голову не пришло, что в деревне пользуются электрическими звонками.
   - Мне нужна Румия.
   Старик внимательно осмотрел лицо Павла, потом стоящую у дороги машину, развернулся.
   - Сейчас позову.
   Долго никто не появлялся. В кармане в очередной раз запиликал телефон. Павел посмотрел на номер абонента - он звонил уже третий раз за час - и отключил звук. Аппарат продолжал тревожно мигать экраном.
   Через несколько минут за воротами послышались голоса. Но говорили они очень быстро и на своем языке, Павел не понял ни слова. Первой появилась Румия, следом за ней - старик. Румия, видимо, работала в огороде - на кое-как отмытых руках были следы грязи.
   Увидев и узнав Павла, она остановилась и нахмурилась.
   - Привет, Румия, - быстро проговорил Павел.
   - Здрасьте...
   - Я на той неделе приезжал, может, помнишь...
   - Помню. Вы к Лариным приезжали. Из комитета.
   - Верно, - кивнул Павел.
   - Что, - проговорила девушка, - их опять нет дома?
   - Как вымерли все. Битый час стучал, сигналил, все без толку.
   - Ну, а я что могу? - спросила Румия, покосившись на стоящего у ворот отца, который, видимо, и не собирался уходить.
   - Ты? - Павел улыбнулся. - Ты можешь рассказать мне о Софье.
   - А какой еще Софье?
   - О женщине по имени Софья. Вы с Натальей Лариной прошлой осенью встречались с ней по одному... вопросу.
   Румия несколько мгновений хмуро смотрела Павлу в глаза. Повернулась и что-то сказала отцу. Тот брезгливо сморщился.
   - Нет.
   Румия повысила голос, почти накричала на отца. Тот развернулся и ушел, грохнув дверью.
   - Вы не поругались, надеюсь? - спросил Павел.
   - Не ваша забота, - буркнула Румия. Она села на лавку, счистила высохшую грязь с ладоней. На Павла не глядела. - Обязательно было при отце про это говорить?
   - Извини. Не знал, как еще тебя заинтересовать. Можно?..
   Румия подвинулась, давая Павлу присесть рядом.
   - Значит, вы встречались с Софьей? - спросила она.
   - Да.
   - Давно?
   - Сегодня.
   - Сегодня, - эхом повторила Румия. - А мы думали... думали, с ней что-то случилось, когда она...
   Румия не закончила и закусила губу.
   - Когда она что? - спросил Павел. - Договаривай.
   Румия мельком посмотрела на него и снова уставилась куда-то на другую сторону дороги.
   - Я думаю, вы сами знаете. Если, и правда, с ней встречались.
   - Ты про дерево?
   Румия только вздохнула.
   Над их головами оглушительно заголосили воробьи. Румия вздрогнула, подняла голову. Затем она повела себя совсем странно - подняла с земли земляной ком и запустила им в крону растущей над ними яблони:
   - Пошел вон! - крикнула она. - Улетай!
   Стая воробьев снялась с места и перелетела в соседний сад.
   Павел стряхнул с рукава землю и спросил почти спокойно:
   - Все в порядке?
   - Нет, не в порядке!
   Румия зло отвернулась. Буркнула:
   - Он наблюдает за нами.
   - Кто?
   - Кранн.
   - Кранн?
   Румия обернулась.
   - Что Софья вам рассказала? - спросила она.
   - Все.
   - Но кто такой Кранн, вы не знаете?
   - Я уже догадался, что это не твой брат. М-м-м... могу ошибаться, но мне кажется, так Данил называет свое дерево.
   Румия не ответила.
   - Она ведь обещала помочь, верно? Я имею в виду Софью, - спросил Павел.
   - Мне она ничего не обещала. Но Наталья очень на нее надеялась. А Софья просто сбежала.
   - Все не совсем так, Румия.
   - А как?
   Павел замялся, еще толком сам не поняв, по какой такой причине оправдывается за Софью.
   - Проблема оказалась несколько сложней, чем Софье представлялось.
   - Теперь все стало еще хуже.
   - Насколько?
   - Намного хуже.
   - Ты про Данила сейчас говоришь?
   Румия помолчала.
   - Да, - неохотно буркнула она.
   - Он ведь твой парень, верно?
   Румия дернула плечом.
   - Да.
   - Расскажешь, как у него дела?
   - Съездите, спросите.
   - Ты сегодня особенно неразговорчивая, - заметил Павел.
   - А у вас вопросы какие-то странные для человека из... из комитета. Вы не шпион, случайно?
   Павел засмеялся.
   - Нет. Извини, я не шпион.
   - А за что вы извиняетесь? - повысила голос Румия.
   - За то, что, возможно, не оправдал твои романтические ожидания.
   - Нет у меня никаких ожиданий. Тем более, романтических. Я Данила люблю, ясно?
   Павел перестал улыбаться.
   - Ясно. Вижу, что не шутишь. Хочешь помочь ему?
   Румия сердито фыркнула.
   - А нужна ему помощь?
   - Очень нужна. Поверь. Только давай договоримся, что этот разговор останется между нами, договорились?
   Румия вяло пожала плечами.
   - Договорились.
   - Во-первых, Румия, как ты, наверное, уже догадалась, я не из земельного комитета.
   - Да уж догадалась.
   - Я, - Павел в последний раз мысленно ощупал заготовленную легенду и нашел, что она годится, - я работаю вместе с Софьей.
   Румия посмотрела на Павла.
   - Хотите сказать, Софья не плюнула на это дело, а продолжает им заниматься? И вы вместе с ней?
   - Конечно. Только обстоятельства несколько изменились. Все, как ты сама сказала, стало сложнее. Важно, что мы с Софьей на твоей стороне. И, так же как и ты, хотим помочь Данилу.
   - Вот вы говорите-говорите, - не выдержала Румия, - непонятно о чем. Заумно, одно слово - городской. Короче и понятней можно? В чем помочь? Как помочь?
   Павел кивнул.
   - Ты права. Давай прямо к делу: у нас с Софьей есть подозрение, что Данил замешан в преступлении.
   Румия побледнела.
   - Покушение на здоровье и жизнь человека, - добавил Павел. - Человек этот сейчас находится в больнице, в очень тяжелом состоянии.
   Румия очень долго молчала. Павел дал ей время уложить информацию в голове.
   - Я уверен, что он действовал не по своей воле, - сказал Павел, когда ему показалось, что Румия немного пришла в себя. - Кто-то использовал его.
   - Кто? - оглушенным голосом спросила Румия.
   - Этого я пока сказать не могу. Слишком мало информации. Я бы хотел, чтобы ты кое-что рассказала мне.
   - Что?
   - Я так понял, что ты довольно близко общаешься не только с Данилом, но и со всей его семьей? Расскажи мне немного о них.
   - Что конкретно?
   - Все, что знаешь. Кто они. Какие они. Откуда здесь взялись. Чем занимаются. Как живут. Что у них происходит в семье.
   Румия посмотрела на Павла.
   - Данила арестуют?
   - Это во многом зависит от тебя, - ответил он. - Начни с конца: с того дня, когда они решили переехать сюда. Ты помнишь, как это произошло?
   Румия кивнула.
   - Да. Это было где-то с месяц назад, может даже меньше. Мы с Данилом встречали его отца из города...
   Павел слушал молча. Не перебивал. Только когда девушка умолкала, он задавал вопросы, направляя беседу. Получив общее представление о семье Лариных, он задал давно приготовленный вопрос:
   - Как хорошо ты знаешь отца Данила?
   - Отца? - удивилась Румия. - Ну... не очень хорошо. До переезда, он здесь практически не бывал. Наталья занималась стройкой сама. А Сергей вечно торчит на своей работе.
   - А что он за человек на твой взгляд со стороны? Плохой, хороший, никакой?
   - Вот вы сейчас правильно сказали: никакой. Прямо в точку. На жену ему плевать, он ее не любит, и изменяет ей.
   - Это слухи или что?
   - Нет. Мне Данил сказал.
   - То есть, в их семье это не тайна?
   - Все делают вид, что ничего не произошло. Но на самом деле, это не так.
   Павел помолчал.
   - А у Данила с отцом какие отношения?
   - Деловые. В смысле, плевать отец на него хотел. Данил для него как горшок с кактусом - внимания не привлекает, и часто поливать не нужно.
   - То есть, отношения, - подытожил Павел, - не сказать, что бы близкие, доверительные?
   Румия посмотрела ему в глаза.
   - Вот такого вот точно не сказать. За выходные, может, парой слов перекинутся - там, соль за столом передать или денег стрельнуть.
   - А сам Данил как к отцу относится?
   - Да он на него забил давно. Уж я-то знаю. Он от отца за все время теплого слова не слышал. Еще рассказывал, когда переехали, тот решил в любящего семьянина поиграть. К Наталье постоянно подкатывал и к Данилу. Тот его и послал подальше. Паровоз ушел, станцию закрыли.
   - Жесткий у тебя парень, - сказал Павел. - Конкретный.
   Он снова надолго задумался. Румия ждала еще вопросов, но в этот момент у Павла в кармане запиликал сигнал вызова. Павел мельком посмотрел на экран телефона (номер был все тот же) и отключил звук. Посмотрел на Румию:
   - У меня к тебе будет две просьбы.
   Телефон мелко и неприятно вздрогнул в кармане. Павел замялся.
   - Секунду, - сказал он, достал телефон и прочитал сообщение. Оно было от Агафонова - как и четыре неотвеченных вызова.
   Румия с тревогой следила за его лицом.
   - У тебя ведь есть номер Данила? - спросил Павел.
   - Конечно.
   - Позвони ему. Попроси придти.
   Румия уставилась на него.
   - Сейчас?
   - Да.
   - Зачем?
   - Нужно перекинуться с ним парой слов.
   - О чем?
   - Хочу познакомиться с ним. Не бойся, арестовывать я его не собираюсь. Только не говори ему обо мне.
   - Я... не могу.
   - Почему?
   - Мы поругались, - неохотно ответила Румия.
   Павел покусал кончик уса.
   - Тогда звони тем более. Звони и мирись.
   - Не могу, - буркнула Румия. - Мы очень сильно поругались. Он даже трубку не возьмет.
   - Ты этого не узнаешь, пока не попробуешь.
   - Пробовала уже.
   Павел подумал.
   - Хорошо, что насчет его родителей? Их номера есть?
   - Есть телефон Натальи.
   - Можешь узнать, где они и когда будут дома?
   - А что мне сказать?
   - Придумай что-нибудь. Скажи, молока хотела занести.
   Румия хмуро посмотрела на Павла.
   - У нас нет коровы. Вы деревню до этого только в кино видели, что ли?
   - Ну, придумай сама что-нибудь.
   Румия молча достала телефон, набрала номер. Минуту она слушала гудки, потом сбросила вызов.
   - Наталья не отвечает.
   - Сергей? - спросил Павел.
   - Его номера у меня нет.
   Павел задумался. Беспрерывно вибрирующий телефон раздражал.
   - Вот что, - сказал он, - мне сейчас пора ехать. Но разговор мы обязательно продолжим. Договорились?
   Румия неохотно кивнула.
   - Вторая просьба у меня такая, - сказал Павел и протянул Румие визитку, - сообщи мне, когда увидишь кого-нибудь из Лариных. Звони в любое время, даже ночью. Мне обязательно нужно поговорить с ними.
   - Хорошо.
   - И помирись с Данилом.
   Она подняла голову.
   - А если мы расстались навсегда?
   - Я в это не верю.
   Румия смотрела ему в лицо с какой-то сумасшедшей надеждой.
   - Вы же его совсем не знаете.
   - Софья рассказала мне достаточно, чтобы быть уверенным в этом, - сказал он уже из машины, завел двигатель и махнул на прощанье рукой.
   Оказалось, что последние два вызова были не от Агафонова, а от Шестова. Павел перезвонил.
   - Есть совпадение, - сказал Шестов. - Ты слушаешь?
   - Да.
   - Отпечатки совпадают с теми, что ты нашел на телефонах.
   Павел стиснул руль.
   - На упаковке от презерватива тоже его?
   - Нет.
   Павел выдохнул.
   - Спасибо.
   - На здоровье.
   - Я дважды твой должник.
   - Я позвоню тебе в понедельник, и у тебя будет прекрасная возможность отработать.
   - Без проблем. Жду звонка.
   Павел набрал номер Софьи. Она ответила только после восьмого гудка. Связь была отвратительной, голос Софьи звучал глухо, как из-под воды.
   - Я снова встречался с Румией, - сказал Павел.
   - Как все прошло?
   - Мы поговорили. Сами Ларины как сквозь землю провалились. Нет ни родителей, ни мальчика.
   Софья молчала.
   - Но я оставил ей свой номер. Хочу поговорить с Лариным-старшим.
   - Что вы хотите от него услышать?
   - Правду. Я знаю, что это он сделал с Зоей... это. Еще и сына втянул. Он подонок. И извращенец.
   - Почему просто не сдадите его полиции?
   - Тогда я не узнаю, как он это сделал.
   - Надеетесь, что они смогут помочь Зое?
   Павел молчал.
   - Значит, - хмыкнула Софья, - вы все же поверили в волшебный дуб?
   - А вы знали, что Наталья Ларина искала вас? - перевел тему Павел.
   - Конечно.
   - А ведь вы так и не сказали, почему в тот раз...
   Софья молчала.
   - ... скрылись, - закончил Павел.
   - Хотели сказать "сбежала"?
   - Это не я сказал. Так думает Румия и Ларины.
   - Пускай думают, что хотят. И вы тоже. Вы ничего не понимаете. Просто потому, что не знаете, с чем столкнулись.
   - А вы? Вы знаете?
   Софья помолчала. В телефоне зашумел ветер, почти заглушивший ее голос.
   - Наверное, и я не до конца понимаю. Но я работаю над этим.
   - Где вы сейчас?
   - В Грузии.
   - В Грузии?
   - Точнее в Кахетии.
   Павел хмыкнул.
   - Полагаю, в знаменитом Ахметинском заповеднике? Что вы там делаете?
   - Ищу ответы.
   - Нашли?
   - Нет. Только указание, где их искать.
   - Когда планируете вернуться?
   - Возможно, через пару дней. Отсюда, мне нужно попасть в еще одно место. Я вам позвоню.
   Софья попрощалась. Едва Павел повесил трубку, позвонил Агафонов. На этот раз он ответил.

Глава 6. Юрка

   Среди ярко-коричневых сосновых стволов Юрка заметил какое-то движение. Он остановился, осмотрелся и поднял с земли большой заостренный камень, который вполне годился, чтобы разбить голову любому недругу. Держать горячий и шершавый камень в руке было неприятно, и сразу захотелось пить. Вглядываясь вперед до рези в глазах, Юрка несколько раз облизнул сухие, колючие губы. Потом, чуть повернувшись, опасаясь отворачиваться совсем, оглянулся назад, где почти белое от зноя небо плавилось и стекало в море.
   Это место ему не нравилось.
   В последние дни он слишком часто и подробно вспоминал о нем, и это воспоминание будто кто-то, и, в общем, ясно кто, воспроизвел под копирку: ломаную линию взморья жжено-сахарного цвета, уходящую в обе стороны покуда хватало глаз, сочную шапку леса внизу, черточки сухогрузов у горизонта и даже вырезанные на ближайшем дереве буквы - имя "Вика", вписанное в неровный контур сердца.
   Но дело было не в конкретно этом месте. До него были и другие. Несколько дней назад Юрка каким-то образом - и, в общем, ясно, каким - смог вернуться во двор их многоквартирного дома, где он родился и прожил первые одиннадцать лет жизни. Во дворе рос старый кривой дуб с прикрученной к нижней ветке тарзанкой, на которой Юрка однажды сломал руку. Все там оставалось в точности, как в детстве, что было невозможно хотя бы потому, что дуб сильно пострадал во время урагана, и его пришлось спилить. Это произошло задолго до того, как они переехали.
   Еще раньше, может, неделю назад, он возвращался домой. Точнее в то место, которое стало их новым домом, хотя тогда на его месте, посреди заросшего сада, еще стояла старая щитовая хибара двоюродной бабки, которую отец, в конце концов, снес и построил двухэтажную крепость. Но память ювелирно восстановила все приятные и неприятные детали - вплоть до старого вонючего туалета-скворечника, обклеенного изнутри выцветшими газетами.
   Дело было в том, что мама всегда встречала Юрку издалека. Всегда. Но не сегодня.
   Быть может, именно от того, что долгое время он был один, и ничего не происходило, Юрка начал замечать то, чего замечать не следовало - мир был неполным, шит по-живому белыми нитками. Те его фрагменты, которые Юрка не помнил или помнил смутно, дрожали за зыбким маревом, будто от усталых, слезящихся глаз. Только сколько не моргай, марево никуда не исчезало, и эти туманные лишаи густо покрывали всю его фантазию - и деревья, и море, и тропинку.
   Юрка переложил камень в другую руку и сделал несколько шагов к деревьям, глядя под ноги, выбирая пятна сухой травы и стараясь не наступать на живую зелень. Коричневый хвойный ковер мелко шуршал под ногами, напружинивая шаг. Юрка остановился в паре шагов от облезлого, словно ошкуренного наждачным кругом, ствола сосны, наполовину скрытым маревом, и протянул руку. Он почувствовал тепло кончиками пальцев, и в этот момент за его спиной раздался голос мамы:
   - Я здесь, ежик.
   Юрка выронил камень и быстро обернулся.
   Возле обрыва, где секунду назад еще ничего не было, стояли два складных кресла, а возле них - мама. Она была вся в белом и в соломенной шляпе с отогнутым передним краем, открывавшим улыбающееся лицо.
   - Иди сюда, - сказала мама и положила руку на спинку кресла.
   Она привычно обняла его, прижав шею. Юрка почувствовал прикосновение ее губ к виску.
   - Я тебя искал, - обиженно сказал он.
   - Я уже давно здесь, - ответила мама.
   - Я обошел весь берег.
   - Ты меня нашел. Это главное.
   - Я испугался.
   Это была правда, которую Юрку мог сказать только маме и только здесь.
   Она тронула пальцем его подбородок, заглянув в глаза.
   - Чего ты испугался, ежик?
   - Тебя нет... тебя не было рядом.
   - Но сейчас я же с тобой.
   - Да.
   - И бояться тебе нечего.
   - Да.
   - Тогда не думай об этом больше. Будем смотреть на море и разговаривать, - мама похлопала ладонью по спинке кресла.
   Юрка послушно сел, уставился в пропасть под берегом, переливающуюся под солнцем битым зеркалом.
   - О чем мы будем разговаривать? - спросил он.
   - О чем хочешь. Если не хочешь, можем просто смотреть и молчать.
   Они долго сидели в тишине, на такой высоте не было слышно даже шума моря. Молчать с мамой было легко и даже приятно.
   Потом Юрка сказал:
   - У меня есть новость.
   - Правда? - рассеянно отозвалась мама. - Рассказывай.
   Юрка рассказал, что Катерина, до этого приходившая к ним пару раз в неделю по утрам прибраться и приготовить еды, теперь появляется каждый день и иногда даже остается ночевать. Она спит вместе с отцом в спальне. Отец думает, что Юрка ничего не замечает и не понимает. Они не разговаривают на эту тему. Отец считает его глупым ребенком.
   Мама слушала, поглаживая его руку, с легкой улыбкой.
   Юрка обиделся и убрал руку.
   - Ты тоже думаешь, что я глупый ребенок и ничего не понимаю? - сказал он.
   Мама озорно улыбнулась.
   - Я думаю, что ты у меня уже совсем взрослый мужчина, - сказала он. - А любой взрослый заслуживает того, чтобы с ним были честными.
   Юрка не всегда был уверен, когда мама шутила, а когда говорила серьезно.
   - Ты, правда, так думаешь?
   Мама щелкнула ногтем.
   - Зуб даю, - и засмеялась. Юрка фыркнул.
   - Расскажи мне об этой Катерине, - попросила мама.
   - Она из соседней деревни, из Прибрежного. Ты помнишь Прибрежный?
   - Конечно.
   - Прошлой зимой у нее сгорел дом. Пожар был такой, что даже в Семеновке видно было. Сгорел дом. И семья.
   - Боже, - сказала мама. - И дети были?
   - Я не знаю, - признался Юрка. - Отец запретил мне разговаривать с ней на эту тему.
   - Он прав. Это больно.
   - В общем, она осталась в одних трусах на пепелище. В этом году перебралась в Семеновку, к сестре. Ну, отец и взял ее, ну, типа, в домработницы - пожрать приготовить, постирать, все дела.
   Мама чуть поморщилась грубым словам, но замечания не сделала. Видимо, догадалась, что он просто повторил слова отца.
   - Что она за человек? - спросила она.
   Юрка почесал щеку.
   - Обычный.
   - Она красивая?
   - Так...
   Мама улыбнулась.
   - Ты красивее, - сказал Юрка.
   - Спасибо, ежик, - сказала мама и снова поцеловала его. - Мне это очень приятно слышать. А как она относится к папе?
   - Не знаю. Нормально относится.
   - Любит его?
   Юрка нахмурился.
   - Вот это уж не знаю. Это у нее спрашивать нужно.
   - Что же ты не спросил?
   - Больно интересно.
   - Я же вижу, что интересно.
   - Вообще не интересно.
   Мама только улыбнулась.
   Юрка помолчал.
   - Я хочу, что бы ты вернулась.
   - Иди ко мне, ежик.
   Юрка устроился в ногах у мамы. Она зарыла пальцы у него в волосах, пригладила, и эти прикосновения словно слой за слоем снимали дурные мысли.
   - Ежик ты мой ежик, - тихо сказала мама, - как же я по вам скучаю.
   Юрка прищурился от удовольствия.
   - А помнишь, - сказал он, - как мы были здесь? Вместе, с отцом?
   Мама фыркнула, и Юрка понял, что она тоже улыбается прошлому.
   Он перебрал эти воспоминания, спрятанные от окружающих глубоко и надежно, осторожно ощупывая пальцами памяти каждое. Как много ходили пешком, помнишь? У них тогда еще не было машины, а жили они в каком-то деревянном сарае с двумя кроватями, столом и урчащим холодильником. Пешком исследовали землю, и называли ее между собой "Дикие Земли". Отец сделал им двоим посохи, как у первопроходцев, и они торили для мамы дорогу. Кругом был затерянный мир: заросшие непролазные сады, брошенные разбитые теплицы, похожие на клетки в цирке, в котором умерли все звери, потрескавшиеся бетонки, ведущие, казалось, в никуда, или - неожиданное кладбище прямо на лесной тропинке. Откуда? Зачем? А помнишь человека, которого встретили в низинке, под тропой? Худой, в одних трусах, весь какой-то бурый от солнца. У него был гамак, подвешенный между двумя деревьями, вокруг валялись какие-то вещи, пакеты, и отец тогда еще сказал, что это лесной бомж. А медузы? Можно было спуститься к морю со скалы, по старой лестнице из ошкуренных кривых стволов, вросшей в камень, и внизу, в камнях, в полосе прибоя, увидеть суп из тухлых водорослей, тины и медуз, будто кто-то наковырял ложкой куски киселя. А потом еще они ходили на пляж в поселок, и там был точно такой же суп, только из тины и мусора, люди вылезали из воды ярко-зеленые как пришельцы, ругались и бежали обратно отмываться. А еще дельфины - ты помнишь дельфинов? Какой-то загоравший тут же дед с синей татуированной звездой на груди показал им их совсем близко от берега и сказал, что они приплывают сюда каждое утро, потому что здесь "банка", и рыбы полно... Помнишь?
   - Помню, ежик, помню, - улыбалась мама этим его торопливым воспоминаниям.
   Юрка вспоминал еще долго, но уже один и молча. Он не заметил момента, когда задремал.
   Когда он проснулся, одно солнце пропало, а второе уже вызолотило море и начало наливать красным. Ветер скрипел и шумел в соснах. Юрка снова каким-то образом оказался в кресле. Рядом стояло второе кресло. Пустое.
   Он быстро поднялся и сразу же увидел маму - она сидела на берегу, на самом обрыве, обняв колени и глядя в море.
   Юрка подошел.
   - Мам?
   Она не отозвалась.
   Юрка сел рядом. По направлению взгляда он понял, что мама смотрит не на море, а на Дерево. Его трудно было не заметить - плоская гигантская крона вздымалась над лесом как вулканический остров посреди зеленого океана. Где-то там внизу, возле этого острова, его ждал Данил.
   - Мама? - снова позвал Юрка и заглянул ей в лицо.
   Ветерок играл с ее волосами, спутав вокруг головы золотистую паутину, похожий на ангельский ореол. Но Юрка снова почувствовал, как сжался желудок и вспотели ладони. Все повторялось. Мама снова забыла о его существовании.
   - Мам, это я, Юра.
   Она тут же открыла глаза, повернула голову и улыбнулась.
   - Проснулся, ежик?
   Юрка облизнул губы.
   - Ты узнаешь меня?
   - Конечно, ежик. Почему ты спрашиваешь?..
   Юрка не знал, что ответить.
   - Иди сюда, - сказала мама.
   Юрка сел рядом.
   - Я уснул?
   - Как котенок. Так хорошо спал.
   - А ты что делала?
   - Смотрела на море. Мне, знаешь, это никогда не надоедает.
   - Мне... мне скоро нужно будет возвращаться.
   Мама посмотрела на солнце.
   - Немного времени у нас еще есть, - сказала она. - Я забыла у тебя спросить, как у вас дела с Румией?
   Юрка внимательно посмотрел на маму.
   - Мы уже не вместе, - сказал он. - Я говорил тебе.
   - Правда? Прости, я, видимо, прослушала. Ты ведь не обиделся на меня?
   - Нет. Я не обиделся.
   - Почему вы расстались?
   - Она встречается с другим.
   Мама грустно улыбнулась.
   - Мне очень жаль, ежик. Я знаю, она тебе очень нравилась. Тебе больно?
   Юрка помолчал.
   - Уже нет. - Он поднялся. - Мне, наверное, пора. Скоро солнце сядет. Мы еще увидимся?
   - Конечно.
   - Когда?
   - Скоро.
   - Как скоро?
   Мама улыбнулась той печальной и виноватой улыбкой, которую Юрка навсегда запомнил, когда они с отцом в последний раз навещали ее в больнице. Отец говорил, что болезнь очень серьезная, именно поэтому мама никого не узнает и не помнит даже своего имени. Болезнь победила, и сделать ничего было нельзя. В последние дни маме было очень больно жить. Только через несколько лет Юрка из случайно подслушанного разговора узнал, что мама выпрыгнула из окна больницы.
   - Многое зависит от тебя, - сказала мама. - Если ты этого хочешь, мы будем встречаться часто.
   - Я хочу.
   - Но не забывай и того, что нашего желания недостаточно. Мы здесь, вместе, только благодаря Дереву. Оно помогает нам.
   Юрка опустил голову.
   - Слушай, что оно говорит, - сказала мама. - Оно мудрое, и желает нам добра.
   - Хорошо, мам.
   Она повернула его лицо к себе, заглянув в глаза.
   - Пообещай мне.
   - Я обещаю слушать его.
   Лицо мамы смягчилось, глаза блеснули. Она обняла Юрку, прижав к груди, и он почувствовал сильный запах свежескошенной травы.
  

***

   - Шухер, - буркнул Юрка, уронил сигару в пепельницу и задвинул ее ногой за кресло.
   Дверь была чуть приоткрыта - поэтому они услышали Катерину прежде, чем увидели. Она материализовалась из ничего по ту сторону прозрачной перегородки, отделяющей комнату от веранды. Дверь зашипела, отскочив в сторону. Катерина остановилась в проеме, барабаня пальцами по ручке.
   - Та-ак, - сказала она.
   - Только мне спиннинг нужно у Валерки забрать, - лениво сказал Юрка, вроде как продолжая разговор. - Садок у тебя есть?
   Данил не ответил, глядя на Катерину. Та громко фыркнула.
   - Здравствуйте, - сказал Данил.
   - Здрасьте, - отозвалась она.
   - Привет, - буркнул и Юрка.
   - Юра, я сколько раз просила не курить в доме? - спросила Катерина.
   Юрка состроил задумчивую гримасу.
   - Семь, - сказал он. - Или восемь.
   - И?
   - Может, двадцать. Не уверен. Кто слушает, что ты там тарахтишь?
   Щеки у Катерины пошли бледными пятнами.
   - Я говорю, - голос у нее запрыгал, - что можешь ты хотя бы закрывать дверь в дом, когда куришь ворованные отцовские сигареты?
   Юрка выдержал драматическую паузу.
   - Во-первых, - сказал он, - отец курит не сигареты, а сигары. В нашей семье это все знают. Но тебе простительно. Ты же не из нашей семьи. - Пауза. - А во-вторых, коли, мы тут отца вспомнили, можешь здесь не появляться, хотя бы когда его нет дома?
   Лицо у Катерины стало совсем желтым.
   - Я здесь потому, что твой отец просил присмотреть за тобой.
   - Я не каша, чтобы за мной присматривать.
   Пальцы Катерины побелели на ручке двери.
   - Я все расскажу отцу.
   - Валяй. Привет передавай, - последние слова Юрка говорил уже закрытой с грохотом двери.
   Данил завозился на своем стуле, потом поднялся.
   - Ты куда? - спросил Юрка.
   - Пойду.
   - Сиди. Все нормально.
   - Не крутовато ты с ней?
   - Нормально, говорю. Это мы так играем.
   Данил сел обратно.
   - А если и правда расскажет? - спросил он.
   Юрка достал пепельницу, солидным мафиозным жестом стряхнул пепел и схватил сигару зубами.
   - Что значит "если"? - сказал он. - Расскажет стопудово. Вот прямо сейчас и докладывает. Но батя в городе. Труба у меня вырублена. Так что батя приедет вечером, и у него будет ко мне "разговор", - Юрка выдохнул вонючий дым, от которого чесался язык и протянул сигару Данилу.
   Тот понюхал сигару, покрутил в пальцах и вернул Юрке.
   - Нет. Спасибо.
   - Зря. Реальная вещь. Отец весной с Кубы привез. Я уже четыре штуки стянул.
   - Отец не заметил?
   Юрка хрюкнул.
   - Ясен перец, заметил. Но у нас негласное соглашение: он не замечает, что я тырю у него курево, а я не замечаю, что он не замечает меня. И все довольны.
   Внизу, под верандой, щелкнула входная дверь.
   - Отец вернется сегодня, - сказала Катерина. - И у него к тебе серьезный разговор.
   Юрка, чувствуя на лице взгляд Данила, пустил несколько колец. Они вышли тонкими и кривыми.
   Катерина, судя по притихшему первому этажу, ушла.
   - Это мы уже проходили, - зевнул Юрка. - Просто разговора этой овце, похоже, уже не хватает, нужен "серьезный разговор". Батя пустил в ход тяжелую артиллерию. Как бы не пришлось мне вечером думать о своем поведении, начать уважать людей старше себя и все осознавать. Коньяк будешь?
   - У тебя и коньяк есть? - удивился Данил.
   - Есть. У бати.
   - Он тебе разрешает его брать?
   - Не тупи. Конечно, нет.
   - А если что?
   - А если что, то у него будет ко мне серьезный разговор, - сказал Юрка, - ты же слышал. Ты, блин, будешь или нет?
   - Нет.
   - Ну, и будь ты проклят.
   Данил не обиделся.
   - Ладно, - сказал он.
   Впрочем, Юрка тоже не обиделся.
   - А я буду, - сказал он. - Посмотри, где там эта ключница. Только не светись.
   Данил подошел к парапету и засмотрелся вдаль.
   - Ну? - нетерпеливо спросил Юрка.
   - Цветы у ворот поливает.
   - Тогда я пошел. Если что, свисти.
   Юрка обернулся быстро. Поставил на стол чайную чашку, наполовину наполненную чем-то вроде слабой заварки. Данил покрутил ее перед носом.
   - Духами пахнет, - сказал он.
   - Да ты знаток. Это, блин, элитный французский коньяк, старше могилы Наполеона. Будешь?
   - Нет.
   - А я накачу.
   Данил с интересом смотрел, как Юрка морщится и заставляет себя глотать жгучую и, в общем-то, вонючую жижу.
   - Слушай, - сказал Юрка, отдышавшись. - Мне тут Мия звонила.
   - Да? - спросил Данил.
   - Ага.
   - И что сказала?
   - Мы не разговаривали. Я звонка не слышал, а перезванивать не стал. Вы поссорились или что?
   - Мы расстались.
   Юрка почесал затылок.
   - Ага, - сказал он.
   Его больше сбила с толку не сама новость, сколько легкость, с которой Данил, никогда не говоривший никому лишнего слова, ее озвучил.
   - А от меня она что хочет? - спросил Юрка.
   Данил пожал плечами.
   - Может, поплакаться? По старой памяти.
   Юрке расхотелось говорить на эту тему.
   - Пойду, еще накапаю, - сказал он. - Ты на стреме.
   Когда он вернулся, Данил разговаривал по телефону.
   - А что? - спросил он в трубку. - Ну, у Юрки, и что?.. О чем?.. Говори... По телефону говори... Твои проблемы... Нормально разговариваю... Валяй.
   Данил бросил телефон на стол и буркнул:
   - Таир сейчас придет.
   - Зачем?
   Данил пожал плечами.
   Юрка подыскивал слово. Что-то такое, что ярко и точно охарактеризует уместность появления Таира здесь именно сейчас. Но пока он восстанавливал связи в мозгу, растворенные элитным французским коньяком, кое-что другое отвлекло его внимание.
   - Не шевелись, - сказал Юрка, глядя на руки Данила.
   Тот повернул голову.
   - У тебя на руке паук, - сказал Юрка, - сейчас я его прихлопну.
   - Не трогай, - спокойно отозвался Данил. Он поднял руку и выгнул пальцы - паучок перебежал длинными ломкими ножками по плоскости ладони и перебрался на запястье. - Это мой.
   - Он не ядовитый?
   - Это каракурт. Еще какой ядовитый. Особенно сейчас. После его укуса через десять минут превращаешься в овощ. Лежишь и кряхтишь от боли. Потому что даже кричать не можешь.
   - Ты откуда знаешь?
   - Читал.
   Юрка отодвинулся.
   - Убери его.
   - Не бойся. Тебя он тоже не тронет.
   - Дрессированный, что ли?
   - Я же сказал - он мой.
   Но Юрку слова Данила не успокоили.
   - Откуда он у тебя, вообще?
   - Нашел.
   Не очень поверив Данилу на слово, Юрка внимательно наблюдал за черной бусинкой в красную крапинку. Она остановилась на косточке запястья, щупая кожу ножкой.
   - Зачем он тебе?
   - Для разных дел. Хочешь, Катерине в обувь подложим?
   - И назовем это разным делом?
   - Самообороной.
   Юрка вдруг подумал, что Данил может говорить это серьезно. Мысль его напугала. Но в этом был виноват, конечно, коньяк.
   - Нет, - сказал Юрка, - не хочу.
   - Ты же хотел от нее избавиться.
   - Я с ней сам справлюсь.
   - Смотри. Моя Машка все сделает за пятнадцать минут. Чистенько. Никто ничего не узнает.
   - Я, блин, не пойму, ты сейчас шутишь, издеваешься или серьезно говоришь? - нервно спросил Юрка.
   - Юра! Таир пришел! - крикнула Катерина от ворот.
   Данил улыбнулся одними губами.
   - Конечно, шучу.
   Он достал из кармана желтую пластиковую коробочку, пересадил в нее паука и убрал в карман.
   - Позвать его сюда? - спросил Юрка. - Или сказать, что тебя нет?
   Но говорить ничего не пришлось. Таир уже сам поднялся и открыл дверь. Недружелюбно оглядел обоих. Данил перегнулся через стол, взял из пепельницы сигару, положил ноги на свободный стул и уставился вдаль.
   - Иди, погуляй, - буркнул Таир Юрке.
   - Не хами, посетитель, - в тон ответил Юрка.
   Таир вздохнул.
   - Все путем, - сказал Данил. - Я разберусь.
   Юрка ушел в комнату, закрыв за собой дверь, и включил музыкальный канал.
   Таир сбросил ноги Данила со стула и сел напротив него. Разговора Юрка не слышал. Не хотел слушать, поэтому прибавил звук в телевизоре. Да и не разговор это был никакой. Говорил Таир, а Данил молчал и смотрел в сторону. Похоже, он его даже не слушал. Видимо, Таиру тоже так казалось - он два раза наклонялся к Данилу и спрашивал что-то в лицо. Данил кивал.
   В конце-концов, Таиру надоело говорить с самим собой. Он открыл дверь и буркнул:
   - Свободно.
   Но задержался еще на минуту. Обернулся и сказал:
   - Сегодня с ней поговоришь, понял? Или будешь еще раз разговаривать со мной. Мне ваша Санта-Барбара уже вот где, - он полоснул ладонью по горлу. - Разбирайтесь уже сами.
   Данил молчал.
   - Понял? - повторил Таир, и Юрка по губам догадался, что именно это слово он повторял в течение всего разговора.
   Данил молча посмотрел на него. Молчал долго, и ответил за мгновение до того, как Таир двинулся к нему:
   - Я тебя услышал.
   Таир снова вздохнул, буркнул что-то матерное и ушел.
   Чтобы чем-то заняться, Юрка убрал бокал из-под коньяка в комнату под кровать. Затушил сигару.
   Данил смотрел в небо.
   - Чем займемся? - спросил Юрка.
   Данил дернул плечом.
   - Можем, искупаться сходим?
   - Чувак достал, - сказал Данил.
   - Кто? Таир?
   Данил не ответил.
   - А чего тебе его бояться?
   - Я его не боюсь. Я сказал, что он достал.
   - А, - сказал Юрка, ничего не поняв. - Ясно.
   Данил снова достал из кармана пластиковую коробочку и пересадил из нее паука себе на руку. Наверное, для него это было целое футбольное поле.
   - Нужно от него избавиться, - сказал Данил, и Юрка сразу понял, что говорит он не о пауке.
   - В смысле?
   Данил поднял ладонь к лицу и подул. Каракурт застыл на месте и вытянул вперед ножку, навстречу ветру.
   - Убить, что ли? - спросил Юрка.
   Данил хмуро посмотрел на него.
   - Кого убить? - буркнул он. - Я тебе кто? Телек меньше смотри.
   Юрка криво улыбнулся.
   Данил потерял интерес к разговору.
   Юрка со скуки поднялся посмотреть, чем занимается Катерина. Он нашел ее в малиннике, где она переставляла поливалку. Вспомнил, что вечером приедет отец, и разговор все же состоится. Не первый и уж, конечно же, не последний. Но настроение снова испортилось.
   Он краем глаза посмотрел на Данила и погрустнел. Данил частенько - произойти это могло в любой момент - "проваливался" куда-то. И сидел с дебильным выражением на лице - то ли чего-то ожидая, то ли уже дождавшись и брезгливо это переживая. Трогать, пихать, пинать его в этот момент было бесполезно. Юрка очень приблизительно представлял себе значение слова "транс", но по внешним признакам, оно подходило идеально.
   Он поискал взглядом паука, убедился, что тот по-прежнему ползает по руке Данила, и снова отвернулся, уставившись во двор.
   В этот раз Данил "вынырнул" довольно быстро - минуты через две-три, не больше. Он скрипнул стулом и шумно вдохнул носом, приходя в себя, несколько раз сглотнул. Юрка помнил это ощущение после "сеанса" - пить хотелось дико. Дерево словно высасывало из тела воду.
   Данил поймал взгляд Юрки.
   - Поможешь нам?
   - В чем?
   - С Таиром.
   - А кому "нам"?
   - Мне и Кранну.
   Данил смотрел на Юрку, не мигая.
   - Конечно, - ответил Юрка.

***

   Отец приехал уже затемно. Долго с чем-то возился в подвале, потом сразу же пошел в баню, которую Катерина топила с обеда. Ждала.
   Сейчас Юрка ненавидел ее особенной ненавистью - одновременно он был ей благодарен, что она с отцом, и ему не до серьезных разговоров с сыном. По крайней мере, какое-то время. Но потом это время закончилось, и Катерина нашла его в сарае, где хранился садовый инвентарь. Дальше него от дома был только старый деревянный туалет. Но прятаться в нем - верный признак, что он боится. А он не боялся. Просто не хотел разговаривать.
   Он поставил велосипед, который этим летом ни разу не доставал, вверх колесами и сидел на верстаке, задумчиво глядя на изувеченные звездочки. Починить велосипед он не мог. Да и не пытался.
   Шаги Катерины услышал издалека и уставился в дверь.
   Разложенный веером инструмент Катерину не впечатлил.
   - Отец тебя зовет, - сказала она.
   - Не слышал.
   Она не стала спорить. Спокойно ждала. Будто потерла отцу, где нужно, все у них теперь замечательно, и ждать она может сколько угодно.
   - Ты мне мешаешь, вообще-то, - сказал Юрка.
   Катерина плотнее закуталась в махровый халат.
   - Он ждет в бане, - сказала она. - Если будешь мыться, я принесу тебе полотенце.
   - Не буду.
   - Юрка! - рявкнул вдруг отец где-то в темноте со стороны бани. - А ну, бегом сюда!
   Юрка втянул голову в плечи. Он ожидал, что Катерина улыбнется. Победно. Или злобно. Или фыркнет по-кобыльи в своей привычке. Но она развернулась и молча пошла домой. Запустить бы ей ключом в затылок.
   Не раздеваясь, он поднялся на второй этаж, в комнату отдыха. В ней было сыро и накурено. Влажный сигарный дым оседал на губах вязким жженым вкусом.
   - Дверь хорошо закрой, навоняет - сказал отец.
   Он сидел у дальней стены в накинутой на ляжки простыне. На столе перед ним стоял высокий бокал со снежно-пивной шапкой. В пальцах дымила сигара, закручивая под низким потолком сизые спирали и петли.
   - Садись.
   Юрка сел.
   Отец достал из шкафа ящичек темного дерева в ярких карибских стикерах и накрыл его зажигалкой.
   - Кури.
   Юрка уставился на золотую зажигалку с гравировкой. Он видел ее сотни раз, как отлично помнил и первый, когда мама подарила ее отцу на их годовщину. Сделала гравировку, над которой они тогда долго смеялись - в ней была неприличная орфографическая ошибка. Но потом зажигалка пропала, как и почти все вещи, которые напоминали отцу о матери. Но значит, они пропали не насовсем. И значит... значит...
   Что это значит в итоге, Юрка пока не понимал.
   - Я не курю, - буркнул он.
   Отец усмехнулся и убрал ящик.
   - Пиво будешь?
   - Буду.
   Отец налил ему в чайный бокал, небрежно пролив на стол.
   Отец некоторое время молча курил, посматривая то на Юрку, то в окно через вяло шевелящуюся табачную занавеску. Потом с хрустом поскреб мохнатый живот и выпрямился.
   - Поговорим. Еще будешь пива, сам наливай. И поговорим.
   Поди, как мужик с мужиком?
   - Не как отец с сыном. А как мужчина с мужчиной.
   Юрка вздохнул, откинулся к стене, скрестив руки на груди.
   - Давай.
   Отец пососал сигару, пожевал дым. Долго думал, как начать, и начал с глупости:
   - Мне тоже ее не хватает.
   - Кого?
   - Мамы.
   Юрка встал.
   - Ладно, я все понял. Пошел.
   - Жопу верни на место, - сказал отец. Сказал спокойно, но тем голосом, который Юрка не осмеливался ослушаться.
   Он сел.
   - Мы оба скучаем, - продолжал отец, - только каждый по-своему. Ты куда-то глубоко в себя спрятался, и это твой выбор. Я... я - по-другому. Я не знаю, что ты думаешь о наших отношениях с мамой, и думаешь ли вообще...
   - Ты ее не любил, - сказал Юрка.
   - Это как сказать, - ответил отец, помолчав. - Женщине всегда недостаточно любви. Это тот самый стакан, который для тебя наполовину полон, а для нее - наполовину пуст. И вообще, не факт, что это твой стакан. - Отец посмотрел на наморщившегося Юрку, махнул рукой. - Не бери в голову. Когда-нибудь поймешь, когда время придет. Сейчас усвой, что какими бы сложными отношения у нас с мамой ни были, я всегда ее уважал. И никогда не предавал. Как самого главного человека и партнера в моей жизни.
   - Даже сейчас? - спросил Юрка.
   - Сейчас ее уже нет. А мы есть. И нам нужно как-то жить, двигаться дальше. Это трудно, особенно тебе. Но я - не она. Заменить тебе ее я не могу и не буду. С этим тебе придется справляться самому. Я помогу в другом.
   Юрка набычившись посмотрел на отца.
   - Это в чем же?
   - Хватит тебе овощем торчать перед телевизором и шланговать с дружками-придурками, разговаривающими с деревьями. Будешь мне помогать.
   - В чем?
   - В семейном бизнесе. Когда-нибудь начинать все равно придется. Ну, так это время пришло.
   Юрка подавил смешок.
   - Еще вчера, если я, вдруг, задавал тебе какой вопрос по работе, ты обычно велел мне не забивать голову чужими проблемами. И что изменилось?
   - С этого момента - это и твои проблемы. Это и изменилось. До осени тебе нужно войти в курс дела, разобраться, что к чему. Парень ты сообразительный, обвыкнешь.
   Юрка глотнул пива, чтобы отец не видел, как он покраснел.
   - Что я буду делать?
   - Сначала - смотреть, слушать и запоминать. Слетаешь несколько раз со мной в Китай, познакомишься с нужными людьми. Со временем, может, тебе там понравится, останешься совсем.
   - А ты?
   - Я имею в виду, мы оба.
   Юрка потер лоб.
   - А школа?
   - Просидев на заднице еще два года, умней ты все равно не станешь. Жизнь научит тебя всему. Возражения есть?
   Юрка ответил, как ему казалось, солидно и с достоинством:
   - Возражений нет.
   - Добро, - сказал отец. - Во вторник я улетаю в Шэньчжэнь.
   - Я с тобой?
   - Не в этот раз. Когда вернусь, мы этот разговор продолжим, и я тебе расскажу все конкретней, что да как. Наметим с тобой план, я тебя познакомлю со своим помощником, он займется тобой на первых порах.
   - Надолго ты улетаешь?
   - Дней на десять. Туда и обратно.
   Для отца это, и правда, было "туда и обратно". В командировках он мог пропадать и на месяц.
   - А вы пока похозяйничаете с Катериной, - сказал отец. Юрка даже не пытался скрывать кислое выражение лица.
   - Теперь насчет Катерины, - сказал отец. - Ну-ка, посмотри на меня. Если мы договорились, что ты уже достаточно взрослый для того, чтобы помогать мне, то тебе также стоит пересмотреть свои отношения с окружающими. Что ты морщишься?
   - Ничего.
   - Слишком сложно? Тогда проще, мы ведь говорим как мужик с мужиком? Кого я трахаю - тебя не касается. Вот кого ты трахаешь - меня касается, пока ты живешь в моем доме. И в моем доме ты будешь уважительно относиться к моими гостями.
   - Она гость?
   - Да. Она гость. А мы не вздорные помещики. Мы не сечем прислугу кнутом в каретном сарае.
   Юрка не знал, какую реакцию отец на это ожидал, но на всякий случай фыркнул.
   - Любить ее ты не обязан, - сказал отец, - но быть вежливым с человеком вдвое старше тебя - обязан. Согласен?
   - Да, - буркнул Юрка.
   - Хорошо. Извинишься перед ней.
   Юрка поднял хмурый взгляд.
   - Сейчас, - добавил отец.
   Отец молчал так долго, что теперь стало ясно - он ждет ответа. Причем, ответа положительного. А разочаровывать его Юрке сейчас хотелось меньше всего.
   Он встал.
   - Хорошо, пап.
   Тот кивнул. У двери он Юрку снова окликнул.
   - Увижу еще раз, что таскаешь у меня сигары или выпивку, руки выдерну.
   Юрка сглотнул.
   - Топай, - сказал отец и потянулся за телевизионным пультом. За спиной Юрки зашумел стадион и быстрый голос комментатора.
   Он был уверен, что Катерина ждет его на первом этаже. Или во дворе. Возможно, около дома. Она должна была встретить его на полпути. Поймать. Ну, давай, извиняйся, наглый щенок.
   Он нашел ее в доме. Катерина - уже переодевшаяся, с высушенными волосами - заваривала чай на кухне. Она мельком посмотрела на него.
   - Один?
   - Да.
   - Отец не идет?
   - Не знаю.
   - Чай будешь?
   Юрка замялся.
   - Нет.
   Катерина полезла в шкаф за конфетами.
   Она и правда, была всего в два раза старше него. И лет на десять младше отца. У нее были волосы почти как у мамы, только чуть темней.
   Если бы он ее так не ненавидел, то мог бы даже назвать красивой.
   - Извини, - тихо буркнул Юрка.
   Катерина обернулась, внимательно посмотрела на него.
   Пауза затянулась. Она, быть может, даже его и не расслышала. Но повторять Юрка не собирался.
   - Легко, - ответила Катерина. - И ты меня извини, если я вдруг где-то перегнула.
   Он мог бы на пальцах ей показать, где именно и под каким углом она перегнула. Только отец ясно дал понять, что ему такая геометрия без интереса.
   - Друзья? - сказала Катерина.
   Юрка пожал протянутую руку. А Катерина вдруг улыбнулась той единственной хорошей улыбкой, которую дарила только отцу и только в особенные моменты.
   - Ну, вот и отлично, - сказала она. - Поужинаешь с нами?
   - ...Конечно.
   - Тогда зови отца, а я накрою на стол.
   Прямо настоящая семья. Прямо еще друг другу рассказать, кто как день провел и потом всем вместе помыть посуду.
   От приторности момента Юрку затошнило и потянуло на воздух. Потом нужно было как-то провести время, пока отец, нарядившись в войлочную буденовку, хлестал себя веником. Возвращаться одному к Катерине не хотелось.
   Он присел возле бани. Гонял комаров, мелькавших перед лицом. Думать было неприятно и даже противно. Но разогнать мысли было не так просто, как комаров.
   Потом он услышал голоса за забором, со стороны Лариных. Два голоса. Тихий и вялый голос Данила он услышал первым:
   - У меня рука онемела.
   - Сейчас, - ответил второй, и Юрка при его звуке встал.
   - Дэн!
   За забором затаились, потом зашептали.
   - Эй, Дэн!
   - Чего? - неохотно отозвался тот.
   - Поговорить надо.
   - Прыгай.
   Юрка в три отработанных движения оказался по другую сторону забора. Во дворе было довольно светло. Юрка увидел Данила возле тиса. С ним была Румия. Она сидела у Данила на коленях и смотрела на Юрку довольно нагло.
   - Привет, - сказал Юрка.
   - Виделись, - буркнул Данил.
   - Привет, - проворковала Румия. Она прижалась к Данилу, потом поднялась. - И пока. Ушла.
   Румия ловко перепрыгнула через клумбы на тропинку и лязгнула дверью.
   Данил встал, потянулся, хрустнув шейными позвонками и поморщился.
   - Помирились? - спросил Юрка.
   - Нет.
   Юрка посмотрел в ту сторону, где исчезла Румия.
   - А она об этом знает?
   - Плевать мне на нее, - сказал Данил. - Главное, чтоб Таир до завтра не дергался.
   Юрке вдруг стало тоскливо.
   - А что будет завтра? - спросил он.
   Данил сорвал какую-то травинку, задумчиво погрыз.
   - Завтра приедет команда из Черниговки, будет футбольный матч. Таир - капитан. Мы с тобой тоже играем.
   - А-а. Без проблем.
   Юрка ожидал, что Данил что-то еще расскажет про свои планы, но тот молчал, глядя в окна первого этажа. Там гремели посудой, и шумел какой-то электроприбор. На занавеске лежала редкая гостья - отцовская тень.
   - Мне нужно к Кранну, - сказал Юрка.
   - Валяй, - безразлично отозвался Данил.
   Юрка неуверенно потоптался возле тиса. Он, вдруг, заметил, что его крона стала будто реже, а потом увидел, что на земле лежит довольно плотный слой хвои.
   - Что с ним случилось? - спросил он.
   Данил наклонился и поправил кресло.
   - Жуй ягоду, - сказал он.
   - Он не заболел?
   - Он уходит, - неохотно ответил Данил.
   Юрка нахмурился.
   - Куда?
   - В другое место.
   - Какое?
   - Жуй.
   Юрка заставил себя проглотить уже безвкусный ягодный жмых - Данил не разрешал его выплевывать. Потом просто сидел на кресле в темноте, куда не доставал свет фонаря, и ждал, пока подействует ягода. Времени прошло довольно много, и, видимо, он пропустил момент перехода. Когда он услышал голос Данила, оказалось, что они уже давно там, где нет Катерины, отца, Румии, Таира и каракурта.
   - Ты поможешь нам?
   Голос Данила прозвучал так близко и громко, что Юрка схватился бы за голову, если бы знал, где у него сейчас руки, а где голова.
   - Конечно, - ответил он.
   - Завтра.
   - Завтра, - послушно повторил Юрка.
   Сейчас для него не имело никакого значения, что будет завтра. Он уже видел парк возле больницы. Где-то там его ждала мама.

***

   Из темноты прямо перед Юркой вынырнула тень и отпрянула назад.
   - Мать твою, - сказала тень, - я чуть не обделался. Ты чего подкрадываешься?
   Юрка не ответил.
   - Туда не ходи, - показала тень себе за спину, - там это... - она помахала рукой, но забыла, что хотела сказать, и просто прошла мимо.
   Голос Юрка не узнал. Кто-то из приезжих черниговцев. Но к доброму совету прислушался, свернул к березкам и уже там, расстегнув ширинку и привалившись к шершавому стволу, надолго засмотрелся на звезды.
   Хотелось побыть в тишине.
   Однако, веселье догоняло в спину. Центр его был у костра, вокруг которого - кольцо лиц, рук, коленей. Надорванные козлиные голоса тянули песню с потерянным мотивом. И сквозь эти животные вопли слышалось редкое дребезжание гитарной струны, с трудом попавшей в два аккорда.
   Что и говорить, день заканчивался нескучно. После удачного матча, в котором семеновцы одержали спорную победу, они, как гостеприимные хозяева (и с целью сгладить результат игры) пригласили гостей на выездной пикник, где собралась вся молодежь Семеновки. На озере за заброшенной молокофермой поставили три больших шатра и разожгли огромный костер. На решетках, над огнем, в свете которого блестело и звенело стекло, распяли двух умело расчлененных гуся, утащенных у фермера. И бурлили за спиной голоса. Бу-бу-бу....
   Юрка тряхнул головой.
   Вернувшись, он не нашел места, где сидел. Лагерь был вроде висящего над огнем котла с кипятком, в котором беспорядочно перемещались люди-пузыри, сталкиваясь друг с другом, падая, выпрыгивая на поверхность и снова ныряя в глубину.
   Юрка нашел себе свободный пятачок, скорее всего чье-то место, кто ненадолго отлучился к березкам.
   За первым кольцом, в темноте, вспыхнула очередная ссора. Их уже было несколько, один раз даже дошло до драки - когда черниговцы пинали рыжего защитника, упустившего Данила и позволившего ему пройти к воротам и забить. Кто-то из них предложил трахнуть рыжую жопу, потому что другого толка от нее все равно не будет. Рыжий испугался всерьез, кубарем скатился в овраг и скрылся в темноте. Ему вслед стонали, матерились и улюлюкали.
   Но в этот раз конец суете положил Таир, гаркнувший так, что даже гитарист придержал струны:
   - Анутиховашужмать!
   На секунду наступила такая тишина, что стал слышен треск костра. Потом в темноте засмеялись, и песня возобновилась.
   Кто-то смотрел в огонь, кто-то - в остывшее небо, кто-то пел, отвалившись на землю и закрыв глаза. Среди всех этих разных лиц Юрка наткнулся на одно, несомненно, следившее за ним самим.
   Данил.
   Он наблюдал за ним с того самого момента, когда Юрка ушел, но даже теперь, убедившись, что тот вернулся и не сбежал, не отвернулся и продолжал буравить взглядом. К его равнодушному плечу привалилась Румия. Она неслышно шевелила губами, подпевала.
   Юрка пригрелся и начал проваливаться, оперевшись боком в чье-то колено. Колено дернулось, стряхивая его:
   - Иди спать.
   Юрка проснулся, заморгал, стеклянным взглядом уставился в огонь. Он слышал лишь отдельные слова, доносившиеся до него сквозь толстый слой ваты, теряя слоги и не складывая куплеты в песню. Потом он, видимо, снова ненадолго отключился, потому что колено снова воткнулось ему под ребра, и на этот раз больней:
   - Иди уже!
   Юрка, не разбирая дороги, добрел до ближайшего шатра, прополз через узкий тамбур. Земля больно ударила в колени и по лицу, пахнуло затхлой овчиной.
   Теперь, когда до костра было шагов двадцать - удивительное дело - слоги аккуратно вставали друг к другу, слова нанизывались на мелодию. Юрка спел две строчки, пока что-то не врезалось ему в ухо. Он пощупал рукой под собой. Сланец.
   - Заткнись, трубадур, - прохрипел в темноте голос.
   Юрка послушно заткнулся. А потом уснул.
   Хорошо спалось первые часа два. Потом захотелось пить. Потом отлить. Холод земли проник через толстый бараний тулуп и давил снизу. Рука, которую он положил под голову как подушку, онемела и стала вроде опухшего бревна.
   В конце-концов, тело победило.
   Юрка долго в темноте палатки растирал руку, едва не закричав от боли, когда кровь вернулась в нее и потекла битым колючим стеклом, потом наощупь нашел выход и вывалился наружу.
   Утро было холодным и сырым. Огонь в костре уже не горел, хотя в выложенной камнями яме светился малиновым край бревна, которое кто-то додумался положить на ночь, чтобы утром были угли. Вокруг вповалку лежали несколько тел - кто не смог встать или найти себе другого места. Немного походило на сюжет средневековой гравюры - "после битвы", разве что без ворон и плакальщиц. И над всем этим - мощный многоголосый храп. То густой, то заливистый, то с присвистом.
   Юрка пробрался между спящими к оврагу, справил нужду, прислушиваясь к собачьему лаю и перекличке петухов, долетающих из поселка. По прямой до него было километра два, не больше. Были видны даже тусклые сиреневые огни еще не погашенных уличных фонарей.
   Юрка брезгливо поежился. Прежде всего, он чувствовал отвращение к себе. Хотелось оказаться в своем доме, своей комнате, своей постели. Это было легко. Два километра по прямой.
   Сначала это была просто сонная мысль. Через минуту он начал думать об этом серьезно, даже представил себе дорогу: крутой спуск с горы, через старую дамбу, километр вдоль реки, через ферму, и там уже начинаются дома. Представил, как поднимается на второй этаж - сонный и слегка уставший. Может, даже столкнется с Катериной, но они же теперь не враги, верно? Скоро он уедет с отцом в Китай, и плевать ему на Катерину.
   - Закончил?
   Юрка вздрогнул, быстро подтянул штаны и оглянулся.
   Данил стоял в трех метрах за его спиной, прислонившись к дереву и глубоко засунув руки в карманы штормовки. Куртка был наглухо застегнута до горла. Выглядел, видимо, так и не ложившийся Данил плохо - творожно-бледное лицо, с глубокими темными кругами под глазами. Глаза, налитые кровью, почти черные, страшные.
   - Ага, закончил, - ответил Юрка, заправляясь, - спасибо тебе - как раз на кеды.
   Данил повернул голову, к чему-то прислушиваясь.
   Юрка тоже посмотрел в ту сторону.
   - Слушай, тебе к врачу нужно, - сказал он. - К окулисту. Паршиво выглядишь.
   Данил молчал еще с полминуты, потом толчком отлепился от дерева.
   - Идем.
   Сейчас Юрка согласился бы вернуться даже в вонючий затхлый шатер и дальше спать на онемевшей руке. Но вместо этого он поплелся вслед за Данилом. Тот ни разу не обернулся. Знал, что Юрка идет следом. И Юрке казалось, что именно из-за того, что Данил это знал, сам он и идет за ним.
   Они возвращались в лагерь другой дорогой - вокруг, через кусты, где никто не мог их видеть. В отличие от Данила, который двигался почти бесшумно, явно выбирая дорогу, Юрка пер напролом. Не специально. Но он был бы не против, если бы от этого топота и хруста, кто-нибудь проснулся.
   Они нашли Таира под большим кустом полыни в стороне от лагеря, прикорнувшим в позе эмбриона и засунув под мышки озябшие руки. Возможно, это и не было удачей. Возможно, Данил еще с вечера отбуксировал сюда Таира, чтобы им никто не мешал.
   Данил присел на корточки и достал из кармана желтую пластиковую коробочку. Юрка уже видел ее, поэтому не удивился, когда Данил вытряхнул из нее черно-красную бусинку на тонких ножках и пересадил паука Таиру на ногу, убрал коробочку и показал рукой за кусты. Они спрятались, и уже оттуда следили за Таиром.
   Паук замер на несколько мгновений, оценивая неведомые для него земли, потом начал щупать их ножкой. Медленно двинулся вверх по ноге, легко перемахивая через складки штанины. Налетел легкий ветерок, и паук мгновенно замер. Тонкие лапки шевелились и изгибались на ветру.
   Юрка посмотрел на лицо Таира, почти скрытое в вороте фуфайки - видно было только щеку, край века и ухо. Спал он беспокойно. Щека часто дергалась, под трепещущим веком метался в мучительном сне глаз, из ворота вырывались какие-то глухие короткие стоны. Юрка был уверен, что Таир проснется. Такой сон не мог долго продолжаться. Но он ошибся. Таир спал. И паук двигался дальше. Боком, не очень ловко перелез толстый шов, зацепился лапкой, перенес тело и запрыгал дальше по складкам. У него была цель - он двигался под фуфайку, к голой коже, к лицу. Юрка не знал, откуда у него такое четкое чувство направления. Мог только догадываться - ведь Данил тоже внимательно следил за своим пауком. А возможно, и управлял.
   Когда пауку до цели оставалось едва ли пядь, Таир заворочался и, вдруг, резко перевернулся на другой бок.
   Лицо Данила застыло в странном выражении. Расширенными стеклянными глазами он следил за Таиром. Тот, промычав что-то невнятное, вернулся в прежнюю позу.
   Почти минуту они просто ждали. Потом, Данил поднялся, хрустнув коленями, и двинулся вперед. Про Юрку он, вроде как забыл, а тот просто плелся следом. Он остановился за Данилом, посмотрел на то место, где сидел паук, и увидел какие-то крошки на темном пятне и две тонки ножки, торчащие из ткани. Это крошечное мокрое пятнышко почему-то вернуло в его душу покой.
   - Уходим? - шепнул он.
   Данил даже головы не повернул.
   - Заткнись.
   Уходить он не собирался.
   Юрка послушно заткнулся.
   Плечи Данила опали, он посмотрел на Юрку, взял его рукав и оттащил в сторону.
   Юрка молчал.
   - Извини, - прошептал Данил.
   Юрка молчал.
   - Очень голова болит, - сказал Данил и потер лоб.
   - Да ладно, - буркнул Юрка.
   - Мне сейчас очень твоя помощь нужна.
   Это был единственный момент, когда Юрка мог стряхнуть его пальцы с себя, оттолкнуть и сделать ручкой. Но пальцы Данила так сжались на его плече, что Юрка даже поморщился.
   - Что мне делать? - спросил он.
   - Смотри по сторонам. Смотри и слушай.
   - А ты что будешь делать?
   - Я буду занят некоторое время.
   - Чем?
   Данил помялся.
   - Кранном.
   Юрка пожал плечами. Этого ответа Данилу оказалось достаточно. Он качнулся в обратную сторону, где лежал Таир, потянул Юрку за собой.
   Юрка присел на корточки. Смотрел. И слушал.
   Некоторое время ничего не происходило.
   Данил просто стоял, выпрямившись во весь рост, опустив руки, и смотрел на Таира. Потом он поднял голову к небу и засмотрелся вверх, приоткрыв рот. Почему-то этой своей странной позой в этот момент Данил сильно напомнил ему шпагоглотателя, приготовившегося впихнуть в себя клинок. Оказалось, он не сильно ошибся. Разве что, с направлением.
   Данил поперхнулся, раскрыл рот шире. Грудь его дрогнула. Кадык заходил челноком вниз-вверх в рвотном позыве, по уголку губ скользнула струйка.
   Из его рта показалось что-то. Сначала Юрка подумал, что это кончик языка. Однако, быстро понял, что ошибся. То, что он увидел, было совсем на язык не похоже. Это было что-то небольшое, вроде шнура, толщиной с кабель от наушников. Грязно-белый шнур выглянул сначала едва, затрепетал, слепо тыкаясь по сторонам. Потом свис вниз на губе, постепенно меняясь в цвете и размере - темнея, разбухая и напитываясь кровью и силой. Юрке казалось, что он даже со своего места видит, как под бледной тонкой кожей перекатываются ожерельем кровяные шарики, которые паразит сосет из Данила.
   И вдруг червь - он уже выглядывал почти на полметра - спазматическим движением дернулся и кольцом обхватил горло Данила. Ноги Данила подогнулись, он упал на колени, но успел выставить руки. Червь щупал его лицо, скользя слепой головкой по губам, носу и векам.
   Страх настолько сковал Юрку, что он даже не почувствовал отвращения и тошноты. На самом деле, он перестал чувствовать даже холод.
   Данил, не поднимаясь, приблизился к Таиру, слабо переставляя руки и ноги. Трудно было сказать, что он собирался делать. Почти минуту он стоял над ним, просто глядя сверху вниз. Потом пальцами аккуратно обнажил Таиру лицо. Наклонился, раскрыв рот еще шире, словно приготовившись к чудовищному вампирскому поцелую. Из его рта что-то капало Таиру прямо на куртку. Червь, наткнувшись на грубую ткань, брезгливо дернулся, потом нашел губы, осторожно ощупал ноздри.
   Другое место, вдруг вспомнил Юрка. Кранн уходит в другое место. Другое место - это сам Данил? А дальше...
   - Таир!
   Данил и червь застыли. Данил повернул к нему страшное, бледное до синевы лицо с висящим на губах паразитом. Черно-кровяные глаза, как пластмассовые пуговицы, пришитые на лице куклы, смотрели без всякого выражения, но Юрка чувствовал, как под их прицелом у него немеют лицо и горло. И уже готовый сорваться повторный крик, сорвался в какой-то писк:
   - Таир...
   Данил зашипел. Червь нацелился головкой в Юркину сторону. Он его видел. Чувствовал его.
   Юрка отступил на пару шагов, опасаясь спускать глаз с Данила и его кобры. Он отходил спиной, щупая рукой пространство за собой. Рука наткнулась на ветку и отдернулась. Юрка оглянулся и чуть не вскрикнул, увидев, что ветки ивы, под которой он стоял, шевелятся и пригибаются, пытаясь дотянуться до него. Трава под его ногами заходила волнами как от ветра, пригибаясь то в одну, то в другую сторону. Времени у Юрки почти не оставалось. Он это знал точно. Он слишком многое видел, чтобы ошибаться на свой счет. Поэтому, набрав воздуха, он заорал, что было мочи:
   - Таир!
   Его шеи нежно коснулась липкая гладкая веточка. Ноги плотно обхватила трава, словно он провалился по щиколотку в мягкую грязь.
   - Таир, да приласкай ты его уже, видишь, парень надрывается, - донесся сонный голос от костра. Голос из другого мира.
   Таир замычал и с трудом сел, растирая опухшее лицо.
   Данил, до этого передвигающийся как зомби, вдруг обрел поразительную прыткость - он упал на бок и ловко скатился в овраг, захрустев полынью.
   Таир его, видимо, даже не заметил, потому что, ощупав окружающее пространство, его сонный и тяжелый взгляд, остановился на Юрке.
   - Ты чего орешь, припадочный?
   Юрка оглянулся. Ива безмятежно покачивалась на легком ветру, плавно шевеля ветками и выворачивая листья серебристой изнанкой. И трава под ногами была самая обычная - жухлая, с толстыми суховатыми стеблями, примятая. Все было обычным.
   - Показалось что-то, - сказал Юрка.
   Таир тяжело вздохнул.
   - Есть пить?
   Юрка нашел у костра коробку с соком, в которой еще что-то булькало. Два тела, из тех, что не дождались ни ворон, ни плакальщиц, зашевелились, одно смогло сесть, с ненавистью посмотрев на Юрку.
   Таир оторвал крышку и жадно воткнул горлышко коробки в рот.
   Пока он пил, Юрка подошел к краю оврага и посмотрел вниз, вытянув шею и опасаясь подходить к самому краю. Спрятаться там было негде. Данил исчез.
   Таир облегченно отрыгнул, смял коробку и выбросил в овраг.
   - Чего тебе там показалось-то? - спросил он.
   - По тебе тварь какая-то ползала, - сказал Юрка.
   - Что за тварь?
   - Не знаю. Крыса, что ли.
   Таир с кряхтением поднялся, огляделся, увидел какие-то свежие пятна на рукаве, понюхал и брезгливо отдернулся.
   - Прямо по мне?
   - Да.
   Таир сбросил ватник.
   - Где она?
   Юрка смотрел в березняк за оврагом. Ему казалось, что он что-то там видел. Кого-то. Невысокую фигуру, стоящую у края дороги и наблюдающую за ними. Юрка узнал ее по штормовке.
   - Сбежала, - сказал он.

Глава 7. Crann Bethadh

   Встречающий Софью человек ждал ее у багажного транспортера. Ее чемодан был единственным, что еще остался на ленте.
   - Здравствуйте, Софья.
   Она остановилась, всматриваясь в его лицо.
   Ничем не примечательное лицо. Сама бы она его не узнала, если бы он не пошел навстречу. И фамилия его находилась с внешностью в полной гармонии. Простенко. Простой, обычный человек. Имени она не помнила, если он его вообще когда-нибудь называл.
   - Здравствуйте, - сказала она.
   - Это ваш? - показал Простенко на одинокий чемодан.
   - Да.
   Он снял чемодан с ленты, показал рукой:
   - Нам туда. У меня машина, тут пара шагов...
   Они стали выбираться из толпы.
   - Самолет пришел по расписанию, - на ходу говорил Простенко. - Задержали на таможне?
   - Просто немного заплутала.
   - А долетели как?
   - Без приключений.
   - И то удача. Нам сюда.
   Чемодан исчез во чреве большого длинозадого автомобиля, похожего на броневик наркобарона. Саквояж Софья оставила при себе, устроившись на заднем сиденье.
   Простенко сел за руль, и они почти беззвучно вырулили со стоянки.
   - Вы хорошо выглядите, - сказала Софья. Ей нужно было что-то сказать.
   Простенко посмотрел на нее в зеркало заднего вида.
   - Спасибо, - сказал он. - Главное правило - не слишком часто приближаться к городу. Отвык я уже от пробок. Да и от людей.
   Софья вспомнила, что познакомились они пять или шесть лет назад. Тогда Простенко еще жил в России. И если на лица память у Софьи была неважная, то на проблемы клиентов - абсолютная.
   В свои сорок два Простенко имел сердце восьмидесятилетнего старика. Вялость, одышка, немеющие конечности, боли. Традиционная медицина просветила его тело, внимательно ощупала, послушала сердце, и посоветовала чаще бывать на свежем воздухе и поменьше волноваться. Другого она предложить не могла. И Простенко пришел к Софье. Новое сердце она ему дать, конечно, не могла. Но смягчила симптомы. Она готовила ему травяные сборы.
   Она вспомнила о нем во время вынужденного, и на вторые сутки ставшего мучительным, ожидания самолета в Тбилиси, и удачно, что смогла найти способ связаться. С ее знанием языка и страны, путешествие по Англии могло стать ненужным приключением.
   - Боли вас больше не беспокоят? - спросила она.
   - Нет. Все отлично.
   - Врачам показывались?
   - Пару лет назад, - сказал Простенко и усмехнулся. - У здешних знахарей есть одно отличие от россиянских - они никогда не говорят "нет" сразу. Всегда выдерживают паузу, достаточную для оценки вашей платежеспособности. И в положительном случае появляется "новейшее экспериментальное средство" и "надежда на исцеление".
   - И надежда тем больше, чем выше платежеспособность?
   - Именно. А если вы еще и из России, вы, практически, исцелены.
   Простенко поймал в зеркале вопросительный взгляд Софьи.
   - Беглые олигархи сделали нам дурную рекламу, - сказал он. - Для англосаксов все мы - папуасы, меняющие сибирскую нефть на американские доллары, чтобы купить себе немного водки.
   - Вы шутите. Это русский стереотип о западном стереотипе.
   Простенко только посмотрел на Софью, но спорить не стал.
   - В общем, мне предложили оздоровительный курс с "потрясающим терапевтическим эффектом". Показали статистику.
   - И вы?..
   - Отказался. Отказался быть папуасом. Думал, что поставил в этом вопросе точку, съехав из Рашки, но здесь приходится делать это постоянно. Знаете...
   Простенко говорил и говорил, а Софья задумалась и прослушала большую часть монолога. Спросила невпопад, оборвав его на середине:
   - Долго нам добираться до места?
   Простенко умолк, но не обиделся.
   - Пару часов.
   - Вы там бывали?
   - В Ллангерню? Нет. Конкретно там - нет. Но в Уэльсе бываю довольно часто. У нас там много друзей.
   - Тоже из России?
   - О, нет. С этими предпочитаю не контактировать. Не принимайте на свой счет.
   - И не думала.
   Простенко вдруг резко остановил машину, и Софья едва не воткнулась лицом в спинку кресла.
   - Что случилось?
   Простенко озабоченно посмотрел на дорогу, выругался по-английски и тут же извинился по-русски.
   - Не ушиблись?
   - Все в порядке. Что произошло?
   - Повезло нам.
   Софья выглянула между сидений и увидела сквозь поток машин какую-то цветастую толпу с плакатами и флагами. Там же мелькали и люди в черной униформе.
   - Кто это? - спросила она.
   - Вам интересно, кем они считают себя или мое мнение?
   Софья помнила, что у Простенко есть по любому вопросу собственное мнение.
   - Объедините.
   - Бездельники. Безработные. Бездомные. Прочий маргинальный элемент. Приходят сюда за халявной жрачкой и острыми ощущениями под разными социально-актуальными лозунгами. Нет глобализации. Нет власти транснационального капитала. Нет обществу потребления. В таком духе. - Простенко наморщился, словно один из оговоренных бездомных попросился к нему в машину. - Так и живем. Два петушка спаривающиеся на скамейке в Гайд-парке - это преступление, а если вокруг них еще трое дружков с радужными флагами и плакатами - это уже акция протеста несистемной оппозиции. Современная диалектика.
   Полиции, наконец, удалось оттеснить несистемную оппозицию с проезжей части, и очень скоро аэропорт остался далеко позади. Но понадобился еще почти час, чтобы выбраться из города.
   Наконец, Простенко свободней устроился в кресле и прибавил скорость. Усмехнулся.
   - Ненавижу город. А лет пять назад земля за КАДом казалась Мордором. Странная штука жизнь... Вы не спите?
   - Нет.
   - Если захотите отдохнуть, скажите.
   - Договорились, - сказала Софья. - Место, куда мы едем, оно известное?
   - Я бы не сказал, - протянул Простенко. - Я, конечно, слышал о нем раньше, но ехать туда, даже в голову не приходило. Хотя туристы там бывают. Я навел среди своих друзей справки. Дерево, которым вы интересуетесь, растет в Ллангерню, как полагают пресловутые британские ученые, около четырех тысяч лет. Или пяти. В этом у британских ученых нет единого мнения. Дерево считается старейшим живым организмом Европы, а также третьим по возрасту - на всей планете. Полагают, что начало расти в Бронзовом Веке, представляете?
   - Представляю, - сдержанно отозвалась Софья.
   - В 2002 году его внесли в список национальных достояний Англии.
   - Что-нибудь еще?
   - Пара дурацких легенд. Основная гласит, что на Хэллоуин дерево предсказывает смерти.
   Софья перестала слушать и снова задумалась. Она не узнала ничего нового, чего нельзя было бы найти в Сети. Это могло означать многое. Например, что единственным другом Простенко в этой стране была Википедия.
   - Если не возражаете, я все же немного посплю, - сказала Софья.
   - Конечно. Знаю, как это выматывает.
   Простенко убавил музыку.
   Софья некоторое время смотрела в окно на проносящиеся мимо разлинованные поля. Думала. Заставляла себя думать. Боролась с усталостью. Но сосредоточиться хоть на какой-то мысли на комфортном сиденье с подогревом было невозможно. Довольно быстро Софья задремала.
   Она проснулась от внезапно наступившей тишины и покоя. С усилием открыла глаза, выпрямилась, пытаясь сориентироваться.
   - Приехали, - сказал мужчина за рулем и потянулся, хрустнув суставами.
   Софья несколько мгновений всматривалась в его крепкий бритый затылок. Вспомнила: Ахмета... нет, Ливерпуль, аэропорт имени Джона Леннона, Простенко... Да, Простенко.
   Она бессильно откинулась обратно на сиденье.
   - Все в порядке? - заботливо спросил Простенко.
   - Да, сейчас.... Сколько время?
   - Почти восемь. На трассе была жуткая авария, пришлось делать крюк через Лланфэр.
   Софья посмотрела в окно.
   Они остановились возле большого белого здания - если судить по рогатой оленьей голове над центральным входом - гостиницы или кафе. Напротив - центральные ворота церкви - небольшая арка из архаичного щербатого камня, целомудренно побеленая и укрытая темной черепицей. Простые, но надежные кованые ворота были закрыты. По крайней мере, казались таковыми из машины. Софья подняла глаза. Венчал арку кованый крест с богохульными завитушками.
   Они вышли из машины и прошлись вдоль стены из еще более древнего камня, похожей на остатки античной крепости.
   Ворота были заперты.
   Простенко достал телефон и набрал чей-то номер. Разговаривал он довольно долго. Несколько раз с нажимом повторил свою фамилию, для убедительности размахивая свободной рукой.
   Софья задержалась возле большой зеленой вывески. В россыпи ничего не говорящих ей знаков она выделила пару слов, набранных крупным шрифтом: "St. Digain". Digain, очевидно название. Местный святой. Дигэйн? Дигаин? Английский бог его пойми.
   За воротами начиналась узкая и прямая асфальтовая аллея, брошенная поверх пожухлого газона и упирающаяся в храм - увеличенную копию входной арки из щербатого камня и темной черепицы на двухскатной крыше. Как и большинство католических храмов старой Англии, храм "St.Digain" был построен в форме креста, если смотреть сверху. Если же смотреть с того места, где они стояли, храм просто терялся на фоне своей главной достопримечательности, выглядывая самым краем из-за исполинской кроны тиса. Дерево было огромным. Оно занимало всю территорию от стен до ограждения. И было очень старым.
   - Храм уже закрыт, и закрыт до утра, - мрачно сказал Простенко, закончив переговоры.
   - Сегодня мы туда не попадем?
   - Попадем. Но пришлось приврать. Я сказал, что вы известный специалист из России - собираете информация о достопримечательностях для книги. Ждать вы не можете, утром у вас самолет.
   - Утром?
   - Да. Очень рано утром. Это их проймет. Туристы - главные спонсоры этого валлийского аула. Они оближут руки за любую рекламу - хоть в книге, хоть на пакетах с молоком.
   Простенко не ошибся, и долго гулять у запертых ворот им не пришлось. Уже через несколько минут они увидели спешащего к ним толстого седовласого и нестриженого валлийца в длинном плаще нараспашку.
   - Ага, - удовлетворенно проговорил Простенко, - что я вам говорил.
   Он пошел навстречу. Софья осталась на месте.
   Мужчины пожали друг другу руки, обменялись приветствиями и парой фраз. Валлиец сокрушенно тряс руками и виновато улыбался снизу вверх (он был почти на голову ниже Простенко). Тот благородно отмахивался.
   - Это отец Оуэн, - представил Простенко, потом показал на Софью и сказал уже священнику: - Софья.
   Тот быстро и невнятно заговорил. Простенко слушал, чуть склонившись, потом перевел, часто запинаясь:
   - Он живет неподалеку. Дальше по улице. Спрашивает, почему не предупредили, что будем сегодня. - Простенко сделал паузу и посмотрел на Софью. - Я этого старого хрена предупредил за три дня и еще вчера вечером звонил, - сказал он, потом перевел, но, понятно, не все.
   - Ага, говорит, перепутал нас с кем-то. Звонил кто-то еще, а сегодня утром приезжали смотреть. Вот он и подумал, что больше гостей не будет.
   - Кто приезжал? - насторожилась Софья.
   - Да никто. Врет он.
   - Спросите.
   Простенко спросил и тут же ответил:
   - Кто-то из Лондона. Но я же говорил, что будет гость из России. Раша, понимаешь? Раша! Ага, теперь он меня вспомнил.
   - Я бы хотела попасть внутрь, - сказала Софья. - На территорию храма. Осмотреть дерево поближе.
   - Хотите попасть в храм? - уточнил священник.
   Софья отрицательно покачала головой.
   - Меня интересует только дерево.
   Отец Оуэн открыл ключом ворота и пропустил гостей вперед.
   - Гарри должен быть где-то здесь, - сказал он, останавливаясь и оглядывая свои владения.
   - Кто этот Гарри?
   Простенко выслушал объяснения священника с мучительным выражением лица.
   - Господи, этих валлийцев не зря членоротыми называют, извините, Софья, за грубость. Ни слова не разобрать из их валапюка.
   Отец Оуэн улыбнулся и закивал.
   - В общем, Гарри, это здешний сторож или смотритель, как я понял.
   - Зачем нам Гарри? - спросила Софья.
   - Да бог его знает, - ответил Простенко и спросил у священника. - Говорит, что Гарри знает про дерево все. Пойдемте к храму?
   Софья остановилась на краю аллеи.
   У священного тиса из Ллангерню была мощная раскидистая крона, тень которой доставала почти до дверей храма. И даже отсюда Софья чувствовала его запах, который мгновенно узнала - странная смесь жженой проводки и острой пряности.
   - Давайте поговорим пока здесь, - сказала она.
   Никто не стал возражать.
   Отец Оуэн что-то спросил, глядя то на Софью, то на Простенко.
   Простенко кашлянул.
   - Интересуется вашей книгой. Спрашивает, о чем она.
   - Скажите, что это будет книга о необычных явлениях. Природных, мистических, религиозных.
   - О, да! - обрадовался священник. - Наше дерево, несомненно, одно из самых необычных божьих творений. Оно придает силу этому место.
   Софья спросила, что он имеет в виду.
   - Оно было здесь всегда, - охотно ответил отец Оуэн. - Даже когда здесь не было ничего, оно здесь уже было. Сейчас вы видите здесь католический храм. Он очень старый. Ему многие сотни лет, точнее, более восьмиста. До него здесь был древнеримский жертвенник Митра... - Простенко неуверенно посмотрел на Софью. - Митру.
   - Митре, - поправила она.
   - Митре. А до этого - священная роща друидов. Вероятно, и друиды выбрали это место не случайно. Что-то здесь было и до них.
   - Храм Первых Людей?
   Священник или не заметил издевки или Простенко смягчил перевод.
   - Дерево, и в самом деле, видело первых людей, - ответил отец Оуэн, - я имею в виду первых, которые появились на острове. - Он окинул тис уважительным взглядом и мечтательно проговорил: - Поколения сменялись поколениями, а оно стояло неизменным. Вечным. Друиды называли его вечным деревом. Деревом Жизни.
   Священник несколько раз повторил последнее словосочетание.
   Crann Bethadh.
   Простенко покачал головой.
   - Это я перевести не могу. Тарабарщина.
   А отец Оуэн уже рассказывал дальше.
   - Говорит, дереву поклонялись. Оберегали его. И даже приносили жертвы.
   - А сейчас? - спросила Софья. - Поклоняются? Приносят жертвы?
   - Это тоже будет в вашей книге?
   - Возможно.
   Отец Оуэн напустил на рыхлую физиономию легкую католическую грусть.
   - Иногда под деревом оставляют плоды, зерно, даже конфеты. Это смущает прихожан, особенно старшее поколение. И их можно понять - языческие жертвоприношения на территории католического храма, это непозволительно. Многие воспринимают это как провокацию.
   - А вы?
   - Я не склонен находить здесь злого умысла. Это, скорее, игра. Никаких друидов давно нет. Кто-то начитался исторических романов и бездумно воспроизводит языческие ритуалы. Не пишите этого в вашей книге, пожалуйста.
   - Почему?
   - Я вас прошу.
   - Мне кажется, эта история, напротив, привлечет внимание.
   - И, тем не менее, я прошу вас снова.
   - Пообещайте ему, - добавил Простенко от себя. - Он, видимо, не отстанет.
   - Скажите, что этого в книге не будет.
   Отец Оуэн улыбнулся одними губами.
   - Спасибо вам. Ага, я вижу там Гарри. Идемте, разговор с ним, я думаю, будет вам полезен. Гарри!
   Издалека Гарри показался Софье довольно пожилым. Когда они подошли ближе, Софья поняла, что Гарри не просто пожилой, а очень старый человек. Чем-то, возможно одеждой землистого цвета, он напоминал старый пень - облезлый, высохший, но еще цепляющийся за землю корнями. Он ждал их, опершись на длинные грабли.
   Пока Гарри о чем-то говорил с отцом Оуэном, Софья и Простенко ждали немного в стороне.
   - Это и есть сторож? - тихо спросила Софья.
   - Видимо, да.
   - Он едва ноги переставляет.
   Простенко пожал плечами. Священник что-то втолковывал Гарри. Гарри же рассматривал гостей.
   - О чем они говорят? - спросила Софья.
   - Говорит, как видите, только священник, - ответил Простенко. - А сторож только подозрительно на нас косится. Чует мое сердце, что ничего вам от этого разговора не будет. Давайте лучше пообщаемся с этим отцом Оуэном. Говор у него чудовищный, но от него хотя бы польза есть.
   Софья перехватила взгляд Гарри.
   - Поговорим со сторожем, - сказала она, и они подошли ближе. Теперь Софья могла, как следует рассмотреть смотрителя.
   У него были очень грубые крестьянские черты лица, словно вырезанные ножом в дереве. Нос большой, с широкими лошадиными ноздрями. Суховатый рот с узкими губами. Подбородок и челюсть мощные, костистые и чисто выбритые - нигде и следа щетины, светло-голубые глаза, будто обесцвеченные глаукомой.
   - Гарри с удовольствием пообщается с вами, - сказал священник. - Только говорите громче, он малость глуховат.
   Софья не заметила на лице Гарри даже следов удовольствия от предстоящей беседы, но, тем не менее, сказала:
   - Спасибо.
   Гарри хмуро посмотрел на нее из-под белых как вата бровей.
   - Отец Оуэн сказал, что вы здешний сторож, - сказала Софья, чтобы хоть как-то начать разговор. - Следите за территорией.
   Гарри кивнул.
   - Еще нам сказали, что вы очень много можете рассказать о дереве, - Софья показала на тис.
   Гарри изобразил что-то среднее между кивком и пожатием плеч.
   - Дело в том, что я... - Софья замялась, - собираю материал. Для книги. И очень интересуюсь вашим деревом. Его историей. Свидетельствами его древних современников, если таковые сохранились.
   Гарри протянул руку.
   Софья умолкла и вопросительно посмотрела на Простенко.
   - Что... что он хочет?
   - Я не знаю.
   Гарри подвинул руку ближе и требовательно пошевелил пальцами.
   - Он хочет денег?
   Простенко замялся.
   - Видимо, он хочет поздороваться, - сказал Простенко. - Я думаю.
   Софья протянула ему ладонь в ответ. Сухие, теплые и твердые как деревяшки, пальцы обхватили ее ладонь и несильно сжали.
   Где-то сбоку отец Оуэн несколько раз нервно кашлянул, что-то пробубнил и бочком отступил по тропинке.
   Когда Софья уже начала нервничать, Гарри кивнул каким-то своим особенным мыслям и отпустил ее руку.
   Софья украдкой потерла пальцы и чуть поморщилась.
   - Это местный ритуал странного рукопожатия? - негромко спросила она у не менее озадаченного Простенко.
   - Я о таком ритуале не слышал.
   - А куда пропал священник?
   - Ему показалось, что вы нашли с Гарри общий язык, а он нашел неотложные дела в храме. Но обещал вернуться.
   - Спросите Гарри, может ли он нам рассказать что-нибудь интересное об этом дереве. Какую-нибудь древнюю легенду, быть может. Скажите, что это обязательно войдет в книгу, а если он захочет, что я могу указать и его имя.
   Гарри ответил очень коротко. Простенко долго не переводил.
   - Что он сказал? - не выдержала Софья.
   - Просит, чтобы вы больше не говорили о книге.
   - Почему?
   - Он думает, что вы здесь не для того, чтобы собирать материал для книги.
   - А для чего?
   - Это-то он и хочет от вас услышать.
   Гарри снял с головы теплую кепку, вытер рукавом лоб, посмотрел на чуть просвечивающий сквозь мутное облачное марево солнечный диск и вернул кепку на место.
   - Сколько вам лет? - спросила Софья.
   Простенко переводил.
   - Имеете в виду, осталось ли у меня под кепкой хотя бы пара извилин, достаточно длинных, чтобы поддерживать разговор?
   - Я совсем не это имела в виду, - как можно дружелюбней ответила Софья. - А если какие-то вопросы вам будут неприятны, просто не отвечайте на них.
   - Я отвечу на любой вопрос. Но только это должен быть хороший вопрос.
   - Так сколько вам лет?
   Гарри скорбно посмотрел на Софью и вздохнул.
   - Я очень старый. Вроде как, старше меня в Ллангерню никого нет.
   - Кроме этого дерева.
   Гарри улыбнулся, показав желтые, но крепкие зубы.
   - Это правда.
   - Вы давно здесь живете?
   - С рождения.
   - И все это время работаете в храме?
   - С малолетства. Мне было десять, когда я пришел сюда в первый раз.
   Софья помолчала.
   - Об этом дереве ходит множество легенд, - сказала она. - О его сверхъестественной природе. Оно предсказывает смерть?
   - Есть такая легенда, - согласился Гарри.
   - А есть еще какие-нибудь?
   - О, много.
   - Может, расскажете нам хотя бы пару? Нам это очень интересно.
   Гарри осмотрелся.
   - Печет сегодня. Пойдемте в тень.
   Они подошли ближе к дереву и остановились в его тени. Невозможный синтетический запах был здесь особенно силен. Откуда-то из кустов выполз большой дымчато-серый кот, внимательно осмотрел гостей, потом подошел к Гарри и потерся о его ногу, выставив хвост трубой.
   Простенко зачитался большой табличкой, укрепленной возле дерева.
   - Что там сказано? - спросила Софья.
   - О внесении дерева в список национальных достояний. Я вам это рассказывал. Вам это интересно?
   - Нет. Повторите Гарри последний вопрос.
   - Вас интересуют истории? - переспросил Гарри.
   - Очень.
   - Есть несколько историй, как под этим деревом встречались влюбленные. Вас интересуют любовные истории? Для вашей книги?
   Софья посмотрела Гарри в глаза и медленно покачала головой.
   - Нет.
   - Может, история, как территорию храма вместе с деревом хотели очистить и построить здесь фабрику?
   - Нет. Отец Оуэн рассказал нам, что дереву регулярно приносят жертвоприношения, - сказала Софья. - Это правда?
   - Ели это так можно назвать.
   - А как бы вы это назвали?
   - Игрой.
   - Однако же не всем это игра по вкусу.
   - Пожалуй.
   - И вы... и вы не знаете, кто приносит эти жертвы?
   - Они не делают ничего дурного.
   - Отец Оуэн так не считает.
   - Отец Оуэн - хороший человек, - сказал Гарри. - Добрый христианин и пастырь. Он всегда видит что-то доброе в злом, но часто находит злое там, где его и быть не может.
   - Простите, Гарри, вы верующий?
   Гарри посмотрел на нее почти весело.
   - Удивительный вопрос человеку, который провел почти все свою жизнь на территории христианского храма.
   - Опыт подсказывает мне, что эти вещи не всегда связаны. Но если вопрос вам неприятен, можете не отвечать.
   - Какие вещи?
   - Простите?
   - Вы сказали, что эти вещи не всегда связаны. Какие вещи?
   - Вера и ритуалы.
   - Вера и ритуалы, - повторил Гарри. - И верно. Для кого-то это разные вещи. Но я верующий.
   - Верующий во что?
   Простенко странно посмотрел на Софью, но вопрос перевел.
   - Во всемогущего создателя, - ответил Гарри. - В Бога нашего Иисуса Христа, святую Троицу, Матерь Божью Марию. В вечные силы Природы. А вы во что-нибудь верите?..
   Софья помолчала, раздумывая, какого ответа Гарри может от нее ожидать.
   Гарри по-своему понял ее молчание.
   - Хотите поверить?
   Она снова замялась с ответом.
   Гарри протянул ей раскрытую ладонь. На ней лежала красная ягода тиса. Гарри показал жестом, что ягоду нужно положить в рот.
   - Он хочет, чтобы вы это съели, - без нужды сказал Простенко, - конечно, вам решать, но я бы не...
   - Я съем, - сказала Софья.
   Простенко покосился на Гарри.
   - Старик может быть чокнутым. А я не знаю, есть ли тут больница. Не мне вам советовать, но будьте благоразумной.
   - Я съем, - повторила Софья.
   Она положила ягоду на язык и осторожно разжевала.
   На лице Гарри не появилось ликования безумца или удовлетворенной улыбки убийцы. Он смотрел спокойно и выжидающе.
   Эффект проявился почти сразу, но он был пугающе не похож на то, что Софья уже пережила, съев такую же ягоду год назад у Дерева мальчика.
   Она услышала дыхание дерева, далекое, как записанный на пленку прибой. Чудовищный синтетический запах дерева начал душить Софью. Простенко, наблюдавший за ее быстро синеющим лицом, бросился вперед и успел поймать почти у земли. Сердце Софьи, сначала колотившее бешено и болезненно, начало замедлять ход. Потом остановилось.

***

   Кто-то ткнулся теплым носом Софье в щеку. Она почувствовала прикосновение шершавого языка, скользнувшего по ее губам. Софья вскрикнула, вскочила.
   Отшатнувшийся кот недоуменно смотрел на нее с безопасного расстояния. Софья отступила назад. С животным случилось что-то странное - оно стало размером с леопарда и обзавелось похожими пятнами, только белого цвета, по ногами, брюху и морде.
   Потом Софья начала замечать, что это было не самое удивительное, что произошло с окружающим миром.
   Гарри, стоявший неподалеку, был единственным, кто не претерпел никаких метаморфоз. Пропал Простенко. Исчез храм. Не было забора из остатков древней стены. Онемел город, выглядывающий из-за ограды, которая тоже пропала.
   Вокруг них раскинулся лес, отступивший лишь на несколько десятков метров от исполинского тиса - он был в несколько раз выше реального - под тенью которого не могло выжить ни одно растение, кроме травы. Единственный звук, который был слышен - шум кроны. Солнце, путаясь в ней, золотило иголки, изредка пробивая их косыми лучами. Софья долго всматривалась в верхушку дерева, потом, покосившись на Гарри, обошла его кругом. Нет, она не ошиблась - солнца, действительно, было два. Они были совсем рядом друг с другом и немного отличались размером.
   Она вернулась к Гарри. Гигантский пятнистый кот, улегшийся было в тени, поднял голову.
   - Где мы? - спросила Софья, слишком поздно сообразив, что Гарри не поймет языка.
   Боялась она напрасно.
   - Расскажи мне о мальчике, - сказал Гарри.
   Было неясно, понял ли Гарри ее вопрос или нет. Важно было другое - она поняла его. Хотя, пока и не знала, каким образом.
   - На каком языке мы говорим? - спросила она.
   - Здесь это не имеет никакого значения, - ответил Гарри.
   С этим спорить было глупо.
   - Где мы? - повторила Софья.
   - Я подумал, что здесь нам будем удобней говорить.
   - Где... где находится это место?
   - Понимаю твой вопрос, - чуть улыбнулся Гарри. - Оно не существует в реальном мире, в том смысле, в котором его понимают обычные люди. И ты в том числе. Но, тем не менее, для меня, а сейчас и для тебя, оно вполне реально. Это мир Crann Bethadh. Он его создал.
   Софья подняла голову и посмотрела вверх. Крона чуть шевелилась под напором ветра, рождая при этом очень странный шум, больше похожий на гудение миллионов насекомых. От этого звука у нее кружилась голова.
   - Думаю, тебе лучше присесть, - сказал Гарри.
   Софья села прямо на траву, скрестив ноги и положив руки на колени. Так она, действительно, чувствовала себя лучше. Гарри с кряхтением очень старого и очень усталого человека присел рядом, с хрустом выпрямив ноги.
   - Как мы сюда попали? - спросила Софья.
   - Это важно?
   - Нет, - помедлив, качнула Софья головой. - Не важно.
   - Значит, пришло время поговорить о важном. Расскажи мне о мальчике.
   - Откуда вы о нем знаете?
   Гарри вздохнул.
   - Мне надоели твои глупые вопросы еще там. Я взял тебя сюда, потому что мне надоели твои вопросы об отношениях и жертвоприношениях. Да, время здесь течет совсем не так, как в реальном мире, но и здесь оно не бесконечно. Так что? Твое присутствие здесь - просто большая ошибка?
   Софья облизнула губы.
   - Что мне рассказывать?
   - Не знаешь?
   Софья качнула головой.
   - Нет.
   - Хорошо, - сказал Гарри. - Тогда кое-что расскажу я. Может, это столкнет твою память с места.
   Он помедлил, несколько раз сжал и распрямил пальцы свободной руки, словно разгоняя застоявшуюся кровь.
   - Я расскажу тебе историю человека, - сказал он. - Возможно, история тебе знакома, но не перебивай, прошу тебя.
   Софья чуть наклонила голову, показывая, что готова слушать.
   - Это история женщины. Девушки. Девочки. Да, пожалуй, она начинается в ее детстве, когда она почувствовала в себе что-то. Что-то, что отличало ее от остальных. Ведь она замечала в окружающем мире то, чего не видят остальные, обычные люди. Невидимые связи всего живого и свою связь со всем вокруг. Лишь единицы могут ее видеть, чувствовать и использовать. Она смогла. Ее звали Анастасией. Родители звали ее Стасей.
   Софья не опустила глаз.
   - Она росла, получала знания, обычные для ребенка своего возраста, но так же и другие, не совсем необычные. Она встретила человека. Мужчину. Тогда еще было совсем неважно, что это был мужчина. Он был намного старше, хотя и не стар, любил и был любим. Он увидел в ней... то самое. Ведь и он когда-то прошел этот путь. Но с этого момента, момента, когда пересеклись их пути, эти пути пошли рядом - путь Учителя и Ученика.
   - Конечно же, она любила его, - помолчав, продолжил Гарри. - Сначала это была просто детская... скорее привязанность, чем любовь. Но девочка быстро превращалась в женщину. И в привязанности взросла любовь. И, конечно же, он знал об этом. Но был слишком благороден, чтобы воспользоваться ситуацией. Одним словом, однажды между Учителем и Учеником случилось то, что случается между мужчиной и женщиной, связав их судьбы двойным узлом. Обучению это не мешало. Некоторое время - даже наоборот. - Гарри сощурился, засмотрелся вдаль, словно читая текст со слишком далеко стоящего экрана. - Но потом, через несколько лет, их дороги разошлись. Точнее, Учитель решил, что настало такое время. Он дал ей все, что мог, и теперь все зависело только от нее самой - сможет ли она применить с пользой эти знания.
   - Она смогла? - спросила Софья. - Как считает Crann Bethadh?
   Гарри задумался.
   - Пожалуй, - сказал он. - Но тогда устроила страшный скандал, так что штукатурка со стен сыпалась. И не простила его до сих пор, хотя прошло уже... сколько?
   Софья не ответила.
   - Много, - сам себе ответил Гарри. - Целая жизнь, можно сказать. Не простила, хотя Учитель отдал ей чуть больше, чем все. Он наполнил ее знаниями, верой, любовью. Она любила его и любила людей. Могла им помочь и много помогала. Какое-то время не было человека бескорыстней нее. Она получила известность. С известностью пришел опыт, утомление и разочарование. Через какое-то время. Но она все еще помогала людям, хотя уже и не бескорыстно. Я не утомил тебя? Я почти закончил. Итог предсказуем и скор. Еще совсем недавно женщина была молода, обладала знаниями, верой, в ней не было сомнений. Но у веры и сомнений - один общий сосуд. Как ты считаешь, можно назвать его душой? Мне, как человеку всю жизнь прожившему на территории христианского храма, кажется это уместным.
   Софья не ответила и на этот раз.
   - Сомнения постепенно вытесняли веру. Ее осталось чуть. Еще достаточно, чтобы помогать людям, но, увы, слишком мало, чтобы любить их по-прежнему. И потом все изменилось необратимо. Она потеряла связь. Перестала ее замечать. Стала... обычной. Такой, как все. Серой. Утомленной. Обозленной. Уверенной, что мир ей задолжал - немало, с процентами. За столько-то лет.
   Софья опустила глаза.
   - Перестаньте, - сказала она.
   - Уже почти все, - ответил Гарри. - Это произошло... - он всмотрелся в ее опущенное лицо. - Около года назад. Веры не стало совсем. Потому что Учитель...
   - ...умер, - тихо докончила Софья, не поднимая глаз. - Перестаньте. Я не хочу это слушать.
   - У тебя пропало желание разговаривать? Разве не для этого ты приехала ко мне? Или, - голос Гарри изменился, в нем появились жесткие, насмешливые нотки, - может, дело все в том, что ты слишком привыкла, чтобы слушали тебя?
   Софья смотрела на свои руки, сложенные на коленях. Пальцы слегка дрожали.
   - Crann Bethadh - это вы? - спросила она.
   - Нет. Я продолжу. Моя история еще не закончена. В ней появляется новое действующее лицо. Даже два. Мальчик. И его Дерево. Crann Bethadh, как ты его называешь.
   - Вы называете его как-то иначе?
   - Пока что, - сказал Гарри, - я буду называть его просто Дерево. Ты поймешь, почему. Итак, мальчик. И его Дерево. Чудесная история дружбы. Невероятная. Настолько невероятная, что проняла даже... ту женщину, из моей истории. Она думала, что уже ничто не способно удивить ее, вернуть интерес с жизни, к людям. Если бы я был поэтом, то сказал бы, что в тот момент, когда она услышала эту историю, короста, покрывающая ее душу, начала сползать. А в тот момент, когда она поверила в эту историю - душа стала стремительно исцеляться. Crann Bethadh стал ее новой верой. Но в истоках этой веры - серенькая, склизкая, но такая по-человечески понятная зависть. Ведь мальчик не заслужил эту силу, эту связь, эти знания. Он не стремился к ним, они упали к нему с неба, он не знает, как ими воспользоваться. А есть люди, которые знают. Ты, например.
   Софья подняла голову.
   - Так значит, это история обо мне?
   - Ну, конечно.
   Софья помолчала.
   - Так что же такое Дерево? - спросила она. - С кем у мальчика связь? Что оно... такое?
   Гарри покрутил головой, словно прислушиваясь к чему-то едва различимому, что Софья прятала за словами.
   - Ты боишься его, - чуть прищурился он. - Пытаешься обуздать стихию, но при этом боишься ее. Она чуть не убила тебя при первой вашей встрече. Ты до сих пор считаешь, что тебе крупно повезло. Тебе стоило немалых усилий, чтобы приехать к знаменитому тису из Ллангерню. Но ты ошиблась. Тебе не повезло.
   - Нет?
   - Мальчик спас тебя. Стихия легко могла... убрать тебя из его жизни. Мальчик не позволил этому произойти. Спас тебя. Ты этого не поняла.
   - Я поняла, что Дерево ему не подчиняется. Он его не контролирует.
   - Ты жива. Это, разве не доказывает, что ты не права?
   - У Дерева были свои причины оставить мне жизнь.
   - Какие? - с искренним удивлением спросил Гарри.
   Софья хотела было ответить, но передумала.
   - Ага, - насмешливо проговорил Гарри, - ты думаешь, Дерево... что-то почувствовало. Силу? Почувствовало Силу в тебе? Может даже, увидело в тебе Силу, способную обуздать его Стихию? Увидело своего будущего Повелителя?
   Софья посмотрела на дерево. Ей вдруг показалось, что она услышала новый звук, какой издает вышка высоковольтной линии электропередач, если стоять прямо под ней - ровное выматывающее гудение. Она встряхнула головой, сбрасывая морок.
   Гарри по-своему понял ее ответ.
   - Я не прав?
   - Я очень долго слушала вас, - подняла она голову, - рассказ интересный, но в нем нет ничего для меня нового. Мне стоило немалых трудов найти вас. Еще больших - узнать, что искать, прежде чем узнать, где искать. Если вы знаете все обо мне, думаю, знаете и для чего я здесь.
   - Знаю, - спокойно ответил Гарри. - Знаю, что до меня ты побывала в Кахетии, искала ответы в древней тисовой роще. Знаю, что из этого ничего не вышло. Crann Bethadh не ответил тебе. Знаю, что кто-то посоветовал тебе приехать сюда. Кто?
   - Тамошний смотритель. Девушка по имени Этери. Она знает про это место, бывала здесь.
   - Этери, - повторил Гарри. - Ну, конечно. Как она поживает?
   - Отлично. Просила передать вам привет.
   - Этери, - снова сказал Гарри. - Да, несколько лет назад она приезжала ко мне сюда. Напуганное дитя, не знающее, что делать со своей... способностью. Путь Crann Bethadh не прост.
   - Послушайте, Гарри... - Софья сменила позу, наклонилась вперед. - Как мне спасти мальчика? Как мне предотвратить то, что должно произойти, то, что Дерево приготовило для него? Для всех? Как мне обуздать Стихию?
   Гарри отставил руку, уперся ей в землю и с трудом поднялся. Серое котообразное чудище мгновенно поднялось и поплелось следом. Гарри подошел к дереву, глядя себе под ноги. Ботинком разрыхлил землю, очистив ее от верхнего слоя травы и что-то поднял.
   - Возьми.
   Софья удивленно посмотрела в его ладонь.
   - Зачем это?
   - Это ответ на твой последний вопрос.
   - Только на последний? У меня еще много вопросов.
   - Я отвечу на все.
   - Crann Bethadh - это вы?
   - Нет.

***

   - Ты от меня скрываешься? - проговорил обиженный голос Агафонова в трубке.
   - Василич, - сказал Павел, - извини, замотался, столько навалилось...
   - Ты не ответил ни на один мой звонок. Ни на одно сообщение.
   - Виноват.
   - Виноват, - согласился Агафонов. - Почему ты ничего не рассказал мне о Зое?.. Алле! Ты здесь?
   - Да, - сказал Павел. - Ты уже знаешь?
   - Знаю. Не спрашивай, откуда. У меня работа такая - все знать. Короче, нужно встретиться и еще раз обсосать эту дурацкую ситуацию с Зоей и Лариным. Что у тебя со временем?
   - Найду.
   - Отлично. Я сейчас в нашем новом корпусе на Казачьем проезде, знаешь, где это?
   - Найду.
   - Жду тебя там. Через сколько?
   Павел посмотрел на экран навигатора.
   - Сорок минут.
   - Жду тебя там через сорок минут, - подытожил Агафонов и отключился.
   Некоторое время Павел ехал в тишине. Музыку он выключил во время разговора, и теперь просто про нее забыл. Зато ничего не мешало ему думать.
   Уже на въезде в город он сделал еще один телефонный звонок, и свернул на обводную - судя по карте, Казачий проезд находился на самой восточной границе города.
   Новый корпус "Софтмаш" оказался циклопическим многоэтажным сооружением, встроенным между кварталом таунхаусов и лесом. Более странного места для офиса Павел себе и представить не мог.
   В здании было много стекла, металла и мало бетона, и издали оно сильно напоминало многоуровневую теплицу. Или, отметил Павел, крытый зоопарк для программистов.
   Издалека зоопарк выглядел законченным и вполне жилым, поэтому Павел удивился, когда застал на огромной парковке всего одну машину, стоящую у самого входа.
   Возле входа нервно курил и прохаживался молодой парень. Увидев машину Павла, он застыл на месте, заслонил лицо рукой от солнца, пытаясь разглядеть гостя.
   Павел поставил свою машину рядом с первой, поднялся по короткой лестнице. Парень уже шел ему навстречу. Своей аккуратной зализанной прической, строгими черными штанишками и белой рубашкой с коротким рукавом, он, как обычно, напомнил Павлу мормона.
   - Привет, Аркаша. Василич здесь?
   Аркаша щелчком отправил окурок в мятое железное ведро для мусора.
   - Да, идемте, - сказал он и, не оборачиваясь, пошел внутрь.
   Вблизи были заметны следы затяжного ремонта, особенно очевидные внутри. Окна были перегорожены высокими лесами, вдоль стены штабелем были разложены толстые зеркальные стекла, проложенные картоном. Ведра, банки, бочки, канистры. И вонь. Сшибающая с ног вонь растворителя, въевшаяся в стены.
   Откуда-то сбоку вынырнула еще одна фигура в голубых джинсах и гавайской рубашке.
   - Метелев? - спросила она то ли у Аркаши, то ли у Павла.
   - Да, - на всякий случай ответил Павел.
   Мужчина ткнул ему рукой в грудь. Раздался треск электрошокера. Павел вздрогнул и качнулся на подогнувшихся ногах. Его подхватили под руки и поволокли по коридору.

***

   На то, чтобы осмотреть свою камеру, времени у Павла ушло не очень много, учитывая даже, что ползать пришлось в полной темноте. Это было пустое, гулкое помещение размером десять на восемь метров, по одной стене которого шли холодные и сухие трубы. Павел сделал вывод, что его заперли во временно не функционирующем теплоузле, вероятно, на цокольном этаже. Нашел он и дверь - надежную, стальную, с мощным замком. Он долбил в нее несколько минут подряд, но никакой реакции не дождался.
   После этого он осмотрел карманы, убедившись, что у него выгребли все вплоть до старых чеков из супермаркета.
   Павел присел у стены и стал ждать.
   Он не думал, что ждать придется долго. И оказался прав.
   Прошло, может, минут тридцать. За дверью послышались громкие уверенные шаги, потом пиликнул мексиканский рингтон, который быстро оборвал приглушенный дверью голос, показавшийся Павлу знакомым.
   - Да? - гавкнул голос. Пауза. Шаги удалились, и снова наступила тишина.
   Через несколько минут шаги вернулись. По звуку Павел определил, что шли двое или трое.
   - Свет там есть? - сказал новый голос, в котором Павел узнал Агафонова.
   - Сейчас...
   В помещении вспыхнул ослепительно-белый ртутный свет, выжигающий глаза. Павел поморщился, прикрыв лицо. Заскрежетал замок, дверь взвизгнула, принимая гостей. В этот момент Павел не мог сделать ничего. Он был слеп и беспомощен как котенок. Несколько секунд стояла тишина.
   - Что у него с лицом? - спросил Агафонов. - Откуда кровь?
   - Прыткий очень, - буркнул второй голос. Это был не Аркаша. Видимо, тот второй, гаваец. - Чуть руку мне не сломал, когда мы его сюда тащили. Пришлось... пацифировать.
   - Я вас, дебилов, вообще просил его сюда тащить? Я просил его просто задержать до моего приезда!
   - Ну, так вы здесь. Он тоже на месте, нет?
   Агафонов вздохнул. Шаркнули шаги, приблизились. Павел почувствовал чье-то присутствие. Потом по парфюму догадался, что Агафонов остановился рядом с ним.
   - Паша, слышишь меня?
   Павел поднял голову, прикрыл глаза руками. Над ним маячило какое-то темное смазанное пятно.
   - Слышу. Пока, правда, плохо вижу.
   - Это сейчас пройдет. Не сильно тебя помяли?
   - Переживу. Но тебе, Василич, придется мне многое объяснить.
   - Например?
   - Например, почему вроде бы приличные люди сначала назначают мне встречу, а потом тычат шокером?
   Агафонов фыркнул.
   - Приличные люди? Не льсти им. Они, как видишь, понимают только прямые приказы. Боюсь даже подумать, что бы они с тобой сделали, если бы я приказал, допустим, выставить тебя на бабки. Уверен, они бы тебе вставили.
   Несерьезный тон Павла не обманул. Он слишком давно знал Агафонова, чтобы понимать - это была не шутка, а вполне серьезная угроза.
   - Вообще-то, я имел в виду тебя, - сказал Павел. - Скажи своему Борису, чтобы он вернул мне сигареты.
   - Уже познакомились? Нет? А, понимаю. Это аллюзия на Франкенштейна? Смешно. Жаль сам Борис не в силах оценить.
   - Вообще-то, кино я смотрел, - подал голос объект разговора. Агафонов даже ухом не повел.
   - Ты будешь смеяться, - продолжал он, - но его, и правда, зовут Борис. По крайней мере, так его представили мне.
   - Я обязательно посмеюсь, Василич. Один или можем посмеяться все вместе. Как скажешь. Только верни сигареты.
   - Здесь нельзя курить, везде датчики.
   - Тогда, может, пойдем в другое место? Очень уж унылые декорации.
   Агафонов помолчал.
   - Нет, - сказал он, наконец. - Знаю, что ты расстроен, можешь натворить каких-нибудь глупостей, руками размахивать, опять тебе что-нибудь разобьют или сломают. Или опять на шокер напорешься, и разговор придется начинать сначала. Давай уж здесь поговорим. Спокойно и без нервов.
   - А потом?
   - Что потом?
   - Что будет потом? После того, как мы разговор закончим?
   Агафонов пожал плечами. Зрение вернулось к Павлу уже в достаточной мере, чтобы он мог различать лица. Лицо Агафонова выражало только усталость.
   - Не знаю, - ответил он. - Это будет полностью зависеть от результата нашего разговора. Я ждут от тебя откровенности. И могу обещать то же со своей стороны.
   Агафонов обернулся к Борису.
   - Принеси мне стул, там, в коридоре...
   Тот покосился на Павла.
   - Вы бы отошли назад. Парень, говорю, очень прыткий.
   - Он не будет делать глупостей. Верно, Паша?
   - Не знаю, не могу обещать. Я без курева очень злой становлюсь.
   - Он не будет делать глупостей, - сказал Агафонов.
   Борис принес из коридора табуретку. Агафонов, боясь испоганить дорогой итальянский костюм, подстелил себе платок, с кряхтением сел.
   - Извини, что снизу вверх, - сказал он. - Ты же знаешь, колени у меня...
   Павел молча ждал.
   Агафонов несколько мгновений смотрел ему в глаза и начал с главного:
   - Я знаю, что с Зоей.
   - Поразил в самое сердце. И что же с ней?
   - Я, видимо, не так выразился. Я хотел сказать, что знаю, что она в клинике. Почему так случилось, я знаю не больше твоего. Однако, не понимаю, - быстро продолжил Агафонов, будто боясь, что Павел его прервет, - зачем ты от меня это скрывал. Как работодатель я обязан быть в курсе проблем со здоровьем своих сотрудников. А тем более, Зоя совсем не посторонний мне человек. Взяв ее на работу, я принял перед тобой определенные обязательства за ее судьбу...
   - Хватит, Василич, - поморщился Павел, - ну, тошнит же.
   - Тошнит? Понимаю. Электрошокер - малоприятная вещь.
   - Меня от твоих цветастых фраз тошнит. Давай по делу. Без эмоций и восклицательных знаков. Меня интересует повествовательная речь.
   - Как скажешь. Почему ты скрывал от меня, что случилось с Зоей?
   - Ничего я не скрывал. Мне было не до того, чтобы каждого ставить в известность. В моей семье, представь на минуту, случилось несчастье. Тебе, как человеку не постороннему, по-твоим же словам, это не ясно?
   - Яснее ясного. Но я думаю, не в этом дело. Как у нее сейчас дела? Что говорят врачи?
   - Вышла из комы. Но перспективы туманные.
   Агафонов скорбно поджал губы.
   - Скверно. Ну, а при чем тут Ларин?
   - Пока не знаю. Я надеялся, ты мне объяснишь.
   - Я? Любопытно. Ее врач думает, что ты ищешь насильника и потенциального убийцу, но сам твоего мнения не разделяет. А следователь жалуется, что ты не слишком откровенен, явно что-то скрываешь и не отвечаешь на звонки. И ты пытался выведать у меня адрес Ларина.
   - Что, за мной следили? Или ты прицепил на меня "жучка"?
   - Ни то, ни другое. Просто иногда я бываю с людьми очень убедителен.
   - Меня ты пока ни в чем не убедил. А что до адреса Ларина... Ты мне его не дал, помнишь?
   - Не дал, - согласился Агафонов. - Но тебя это не остановило. Адрес ты нашел другими путями.
   - Это было нетрудно.
   - В твоих способностях я не сомневаюсь. Если бы сомневался, то никогда бы не нанял для своих дел. Не люблю неудачников и дилетантов.
   - Полагаю, это комплимент?
   Агафонов грустно фыркнул. Потом поднял глаза:
   - Так это он? Ларин сделал это?
   - Возможно.
   Агафонов продолжал сверлить его взглядом.
   - У меня есть только косвенные улики, Василич. Но они указывают на Ларина. Действовал он, видимо, на пару с сыном.
   - С сыном? - шевельнул Агафонов бровями. - С Данилом?
   - Да.
   - И что это за улики?
   - Пачка от презерватива с отпечатками Ларина-старшего. Я нашел ее в квартире.
   - Они трахаются уже несколько недель. Пачка могла там лежать с весны.
   - Врачи сделали анализ - незадолго до того, как с Зоей случилось... то, что случилось, у нее был секс.
   - А содержимое пачки?
   - Имеешь в виду, использованный презерватив? Его нет.
   - Значит, генетический анализ провести не получится?
   - Нет. Да и необходимости особой нет.
   - Та пачка с отпечатками - где она?
   - У меня.
   - С собой? - Агафонов полуобернулся, посмотрев на киномана Бориса.
   - Нет, - ответил Павел. Борис пожал плечами.
   - Ты планировал передать эту информацию следователю?
   - Возможно, со временем. Сначала я хотел поговорить с Лариным.
   Агафонов помолчал.
   - Улики твои - полная хрень, - сказал он, наконец. - Ничего ты ими не докажешь.
   - Это еще не все.
   - Нет?
   - По всему дому свежие отпечатки Данила Ларина. Уверен, следствие заинтересует, как они там оказались. Я был бы не против узнать это раньше, поговорить с ними. Возможно, мы бы нашли консенсус.
   - Что же не поговорил?
   - Не получилось. Его я найти пока не смог. Пока.
   Агафонов снова надолго замолчал.
   - Нет, - сказал он, - разговора не будет.
   - Прости?
   - Я сказал, что ты забудешь про Лариных. С этого момента.
   Павел поймал взгляд Агафонова.
   - Интересно, насколько далеко ты готов пойти ради своего Ларина? Что, Борис навечно запрет меня в том карцере? Ради чего? Ради похотливого кодера-извращенца?
   - Ты не понимаешь.
   - Нет, не понимаю, - согласился Павел. - Может, ты мне объяснишь? Мне обидно и неприятно не понимать.
   В этот раз Агафонов молчал еще дольше.
   - Он не просто программист, - заговорил он через минуту. - Он был просто программистом много лет назад - в вонючей колхозной конторе, где на коленке писал игрушки для телефонов, и был, как ему казалось, счастлив. Ничего больше ему было не нужно. То есть, вообще ничего. Жил с родителями, питался пивом с чипсами. Очень трудно было распознать в нем... Ларина. Я имею в виду теперешнего Ларина. Но у меня работа такая. Искать и находить. Я взял его к себе, отмыл, переодел, помог найти квартиру. Познакомил с очень хорошей девушкой из приличной семьи, которая через полгода стала его женой. Знаешь, как он меня отблагодарил? Ушел работать в другую контору - писать игрушки для компьютеров. Сказал, что я и так сделал для него слишком много, больше, чем кто-либо другой в этой жизни, поэтому он не хотел бы всю жизнь висеть у меня на шее, а хотел бы чего-то добиться сам, своими силами. Тебе скучно?
   - Самую малость.
   - Как видишь, в эмоциональном плане это полный ребенок. Он проработал в той конторе несколько месяцев, но успел подписать кабальный контракт. Мне, с помощью его жены, удалось переубедить его сменить место работы, но пришлось отстегнуть немалые отступные, впрочем, это я тебе уже рассказывал. Факт в том, что касательно его потенциала чутье меня не подвело. Он, действительно, хорош. Очень хорош. Если хочешь знать мое мнение, то таких специалистов в стране - всего несколько человек. И большая часть из них работает за доллары на вероятного противника.
   - Прямо Линус Торвальдс, - подал голос Павел. - Или Билл Гейтс?
   - Точно не Гейтс. В другой стране он, пожалуй бы, хорошо поднялся, хотя деньги как таковые его мало интересуют. Наши уважаемые партнеры с запада, уверенные, что всегда дело только в цене, уже несколько раз засылали к нему хэдхантеров. Были с Гугла, с Оракла, китайцы подкатывали. Они никак не поймут, что на их нули, количество которых с каждым предложением, становится все больше, ему плевать.
   - Идейный?
   - Если бы. Ему просто другое нужно. И я даю ему все, что нужно. Я создал ему тепличные условия на работе, и мониторю, что у него происходит дома. Регулярно бываю у них в гостях, слежу за обстановкой - не поменялось ли что, слушаю трепотню его жены, ее дурацкие бабьи хотелки. Мы выдали Ларину служебную машину, помогли им достроить дом в деревне. Я даже сам подыскал им хорошего психолога, когда у них начались проблемы с сыном. Чтобы ничего не отвлекало его от работы.
   - Ага. Значит, Ларин имел Зою, а в это время его жена имела всех вас.
   Агафонов поморщился.
   - Это прозвучало грубо. Скажем по-другому: это самое малое, что родина могла для них сделать.
   - Под родиной ты подразумеваешь себя?
   - Ты ведь в курсе, кто наш основной учредитель?
   - В курсе. "Ростехнологии". Хотя никогда особо не интересовался, чем вы занимаетесь.
   - Интересно? Тогда вот тебе инсайд: Ларин в настоящее время занят проектом стратегического значения, который очень много изменит в раскладке сил. Причем я имею в виду не только информационные технологии. Я не могу раскрывать подробности. Кратко - это проект глобальной информационной сети нового поколения. Пока - военного назначения. Со временем там будет все и каждый. Это настоящий двадцать первый век. И Ларин - наш маленький Паровозик Томас, который вытянет нас на солнышко из вечной мерзлоты.
   - Тебе ведь не придется убить меня после того, что бы мне только что рассказал? - спросил Павел.
   - Я еще не решил, что с тобой делать. А ничего особо секретного я тебе не рассказал. Хотя, не скрою, кое-кто дорого бы дал, чтобы узнать подробности. Я доподлинно знаю, что Ларина пытались вербовать минимум дважды.
   - Интересно, откуда? Сам сказал?
   - Конечно. Но даже если бы он не сказал, мы бы все равно узнали.
   - Дай-ка, угадаю. Жена?
   - Естественно. Но купить его не получилось. Они будут пытаться еще. А потом, со временем, скорее всего, попытаются убрать.
   - В смысле, убрать?
   - Ты газеты не читаешь? Не интересовался странной эпидемией загадочных смертей перспективных российских ученых, из тех, что не продаются?
   - А такие, разве остались?
   Агафонов укоризненно посмотрел на Павлу.
   - Попробуй себе представить. Понимаю, что для тебя это совсем другой мир, но он существует, и не менее реален, чем твой. Из этих ученых кто под машину попал, кто с балкона упал, один повесился. Видна опытная рука, зачищающая нашу научную площадку. Так было до недавнего времени. Было время, когда мы не были хозяевами в собственном доме. Сейчас все меняется. Пройдет пара лет, и там, - Агафонов кивнул куда-то в сторону, - за Большой Лужей, усрутся от страха, когда мы выкатим свои наработки. Воплотим их в железе, кремнии и пластике. Тогда у них волосы на жопе поседеют.
   Павел качнул головой.
   - Усрутся. На заднице. Какие-то у тебя, Василич, исключительно анальные ассоциации со своими конкурентами. Это ненормально.
   - Они мне не конкуренты. Они мне враги.
   - Давно ли ты стал патриотом?
   - Всегда был. Просто раньше это было что-то вроде неприличной сексуальной ориентации, которую вслух не обсуждают.
   - А сейчас?
   - А сейчас это модный тренд. Теперь ты хотя бы примерно понял, в какую лужу вляпался, Паша? И в какое затруднительное положение поставил меня?
   Павел пожал плечами.
   - Вляпался твой Ларин. Мы с тобой пытаемся за ним расхлебать.
   - Он - лицо неприкосновенное, я тебе уже объяснил. Тем более, сейчас, когда война на пороге.
   - Это что-то новенькое, - сказал Павел. - У кого на пороге?
   - У нас, Паша. У нас.
   - Это тоже информация оттуда? - Павел воздел очи к потолку.
   - Именно.
   - Не верю. Она уже несколько лет на пороге топчется, но дальше прихожей не проходит.
   - Теперь все иначе. Назревает кое-что серьезное.
   Павел помолчал.
   - Ну, допустим, - сказал он. - Я политикой не интересуюсь. Но допустим. Что дальше?
   - Дальше я хочу, чтобы ты понял, что, несмотря на мою искреннюю симпатию к Зое и не менее искреннее уважение к тебе, я не могу позволить тебе продолжать расследование. Я ведь просил тебя поговорить с ней?
   - Просил. Но сделал это слишком поздно.
   - Возможно. Но обвинить меня в бездействии ты не можешь.
   - Нет. Не могу. Скорее, наоборот.
   Агафонов внимательно посмотрел ему в глаза.
   - Паша, ты же не думаешь, что это я сделал с Зоей?
   - Самому тебе делать уже давно ничего не нужно. Ты мог просто приказать.
   - Ничего подобного я не делал.
   - Своей исповедью ты ясно дал понять, что готов и на большее ради своего Ларина. Но если это действительно не ты, давай заключим сделку.
   - Слушаю.
   - Расследование продолжится. Но моим клиентом станешь ты. И результат будешь знать только ты и я. Если это не Ларин, я найду и накажу виновного. Если это он... мы с тобой вернемся к этому разговору.
   Агафонов не поверил. Это было видно по его лицу. Он покачал головой.
   - Нет. Боюсь, из этого ничего не выйдет. Ты не сможешь отбросить Зою в сторону и стать бизнесменом с холодной головой и грязными ручками.
   - Стоит попытаться. Ставки слишком большие.
   Агафонов снова покачал головой. На этот раз печально.
   - Паша, мы слишком давно друг друга знаем, чтобы у меня на твой счет были какие-то иллюзии. Да и нашел я тебя не на улице, наводил справки. Тебя считают щепетильным, разборчивыми, иногда чрезмерно. Ты никогда не берешься за дела, от которых идет запашок. Тебя ведь за это и выперли со службы - за слишком развитое личное мнение. А это на службе - запрещенный инструмент.
   - Насколько я знаю, ты не служил.
   - Не обижайся. Не та ситуация. У нас дилемма. Самое простое решение, Паша, это, прости, тебя просто убить.
   Павел не смог, видимо, сохранить безразличное выражение лица. Агафонов грустно усмехнулся.
   - Но сделать это я не могу, - сказал он. - Я не убийца. И ты мне даже симпатичен. Может, подержать тебя в этом подвале пока Ларин не закончит работу, а потом отдать тебе его?
   - И о каком времени идет речь? - поднял глаза Павел.
   - По моим расчетам - около семи месяцев. Это позитивный сценарий.
   - Негативный я даже слышать не хочу. Столько я здесь не протяну.
   Агафонов посмотрел по сторонам, зачем-то - в потолок, но спорить не стал.
   - А как тебя такой вариант, - сказал он, - ты даешь мне слово, что не тронешь Ларина, пока он завершит проект. Я знаю, что слово свое ты не нарушишь. После этого он твой.
   - Я не знаю, что с Зоей, - ответил Павел. - Не знают и врачи. А вот Ларин может знать. Я могу ждать и больше, Василич, но у Зои может просто не быть столько времени.
   - Значит, это тоже не вариант?
   - Похоже на то.
   - Значит, решения нет, - подытожил Агафонов.
   Оба надолго замолчали. Тишину нарушил уже знакомый мексиканский рингтон, от которого оба непроизвольно вздрогнули. Борис что-то пробормотал и вышел в коридор.
   - Да? - буркнул он за дверью. - Что?.. Я сейчас.
   Он заглянул обратно и уставился на Агафонова:
   - У нас гости. Две машины с бойцами.
   Агафонов привстал и быстро посмотрел на Павла.
   - Вы его хорошо обыскали?
   - Разве что задницу не заглянули.
   - А надо было заглянуть! - повысил голос Агафонов, и в нем послышались визгливые нотки.
   Борис хмуро молчал. Агафонов вытер лоб.
   - Это за тобой, Паша?
   - Понятия не имею. Может, из "Ростехнологий"?
   Агафонов нехорошо посмотрел на него и приказал Борису:
   - Наверх. А этого запри пока.
   Борис достал электрошокер и чуть взмахнул им:
   - К дальней стене.
   На это раз Павел не стал ерепениться и сделал, что приказали. Дверь захлопнулась, но свет оставили.
   Павел снова остался наедине со своими мыслями. Чтобы хоть как-то от них отвлечься, он начал прислушиваться к звукам снаружи. Сначала была полная тишина. Потом ему показалось, что он услышал голоса и один из них даже узнал. Неожиданно раздался громкий крик, похожий на приказ, секунда тишины и несколько сдавленных обрывочных воплей: "Степаныч, слева!.. Ах, ты!... Ты!.." После этого снова наступила тишина. На этот раз надолго.
   Через несколько минут замок в двери снова взвизгнул совершенно для Павла неожиданно - он не слышал шагов. В помещение вошли двое. Первым - Буковский. Он ухмыльнулся.
   - Вот так встреча. Ты жив?
   Павел поднялся.
   - Жив.
   - Ну, рассказывай, что эти мудаки с тобой сделали?
   - Со мной все в порядке, - сказал Павел. - Шокером меня вырубили, но руки-ноги целы.
   - Фраерская пукалка, - поморщился Буковский. - Не уважаю. Но мои парни их наказали - оприходовали берцами так, что ребятки неделю кровью ссать будут. Особенно гаваец.
   Буковский с интересом осмотрелся.
   - Мы, похоже, вовремя?
   - Я уже и не надеялся, что ты получишь мое сообщение.
   - Да? Ну, извини. Ты меня прямо с бабы снял. А в такие моменты я всегда трубу отключаю, чтобы жена не мешала. У нее, знаешь, чувствяк - как только я трусы снимаю перед другой бабой, у нее сразу возникает необъяснимая потребность мне позвонить. Ладно, к черту лирику. Идти сам можешь?
   - Вполне.
   Они поднялись на первый этаж, где топталась вся бригада Буковского. У стены сидело три тела под охраной. Аркаша пытался привести в сознание Агафонова. Бориса Павел узнал только по рубашке - лицо его превратилось в кровавую маску. Он свистел сломанным носом и то и дело сплевывал кровавую слюну между ног.
   - Эй, пижона мне не угробили? - буркнул Буковский. - Я же просил не трогать его.
   - Он в порядке, - ответил голос, в котором Павел узнал Димона. - Сомлел малость от испуга. Оклемать?
   - Давай-давай, - подбодрил Буковский. - Хочу узнать, где он шьет костюмы. Я такие только в кино про "Коза Ностру" видел. Буду ездить на тёрки в шикарном.
   - Кстати, о тёрках, - подал голос Павел.
   Буковский покосился на него.
   - Ну, говори-говори, Паша, - сказал он, - в какую историю ты меня впутал?
   Долго рассказывать он ему не дал. Поморщился и поднял руку.
   - Технологии-хуелогии. Министерство обороны? Да хоть из Кремля, да хоть Сам. Не ссы, не твоя печаль. Думай лучше о том, как будешь отрабатывать. - Буковский посмотрел Павлу в глаза. - Ты снова мой должник.
   - Я долги отдаю. Всегда.
   - Ну, и отлично. С ними-то что делать?
   Павел остановился над Агафоновым. Тот как раз пришел в себя и пытался сообразить, что происходит и от чего все так резко поменялось. Аркаша подал ему носовой платок. Агафонов уничтожающе зыркнул на помощника.
   - Василич, дело я завершу, - сказал Павел. - Не могу пока ничего обещать, но постараюсь быть деликатным и лишних дров не ломать.
   Агафонов промокнул разбитые губы платком и тихо сказал:
   - Спасибо. Ценю.
   - Где мои вещи?
   Агафонов не ответил. Димон пихнул Бориса ботинком в бок. Тот охнул и просипел:
   - У меня в машине.
   - Ключи?
   - Она открыта.
   Павел пошел к выходу.
   - Так с этими-то что? - крикнул Буковский ему вдогонку.
   Павел обернулся.
   - Подержи их немного здесь. Несколько часов.
   - А потом?
   - А потом отпусти.
   Буковский неуверенно улыбнулся.
   - Вот так взять и отпустить?
   - Да.
   - И даже ничего не сломать?
   - Нет.
   - С тобой скучно, Паша. Целую минуту мне было весело как в молодости. А теперь скучно.
   Павел развел руками:
   - Зато карма чище будет.
   - Карма-блярма...
   На парковке кроме машин Павла, Аркаши и "мерседеса" Агафонова, у самой лестницы были припаркованы два тонированных "в ноль" "Лэнд Крузера", возле которых курили, тихо переговариваясь, еще двое бойцов. При приближении Павла они замолчали и уставились на него. Но ни один не сделал ни одного лишнего движения, когда он открыл машину Бориса и достал свои вещи. Среди них Павел нашел телефон и быстро набрал первый же номер из пропущенных вызовов.

***

   - Не отвечает, - сказала Румия и спрятала телефон.
   Юрка спрыгнул с верстака.
   - И не надо, - сказал он. - Без него справимся. Кто он вообще такой, твой Павел?
   - Не знаю. Но он знает Софью. И знает про Кранна.
   - Вся деревня знает про Кранна, дальше что?
   Румия не ответила. Некоторое время он сидели в тишине.
   - Хочу тебе кое-что показать, - сказал Юрка.
   Он открыл ящик верстака и достал из него нож, вынес на свет. Обычный нож со старым ржавым лезвием.
   - И что? - спросила Румия.
   - Я нашел это сегодня в кустах, у забора.
   - Молодец, - похвалила Румия, - и что?
   - Не доходит до тебя, что ли? Дэн этой железкой себе руку и порезал прошлым летом, а потом зашвырнул нам через забор. Видишь вот эти следы? Это, наверняка, кровь.
   - Не вижу я никаких следов.
   - Сюда смотри, вот, - показал Юрка пальцем.
   - Это грязь.
   - Стопудово, это тот нож, - запетушился Юрка. - А значит, Кранн, стопудово, брешет, понимаешь? Показать бы Дэну...
   Румия протянула руку к ножу, но выглядел он так отвратно, что она так и не смогла заставить себя дотронуться.
   - Убери его.
   Юрка бросил нож обратно в ящик.
   - Может, тогда бы он не слетел с катушек, - сказал он.
   - Он из-за тебя слетел, когда ты дерево изувечил.
   - Опа, - протянул Юрка, остановившись, - оказывается, вот кто у нас плохой. Это я что ли Таиру Чужого в рот запускал?
   Румия не ответила.
   - Ты ему что-нибудь рассказала? - спросил Юрка, когда стало ясно, что Румия говорить не станет.
   - Кому?
   - Таиру.
   - Нет. Сам почему не рассказал?
   Юрка помолчал.
   - Он бы не поверил.
   - Я же поверила.
   - Ты - совсем другое дело.
   Снова тишина.
   - Таир бы знал, что сейчас делать, - в пустоту проговорила Румия.
   Юрка покосился на нее.
   - Я и без него знаю, что делать.
   Он снял с гвоздя короткую ножовку, пошарил в куче хлама и нашел какую-то тряпку, которой замотал полотно.
   Сказал:
   - Вот.
   Румия безразлично посмотрела на пилу.
   - Я свет выключу, - сказал Юрка.
   Несколько минут они сидели в темноте и смотрели на клок звездного неба, проглядывающий через дверной проем.
   - Отец говорит, что в Китае совсем другое небо. Как на другой планете, - тихо проговорил Юрка. - Ты бы хотела жить в Китае?
   Румия подозрительно посмотрела на него.
   - В смысле?
   - Просто спрашиваю.
   - Тогда я просто отвечаю: на фиг мне твой Китай не сдался.
   В этот момент в доме Громовых на втором этаже, наконец, погас свет.
   - Погодим пока, - упредил зашевелившуюся Румию Юрка. - Пускай уснет.
   - И долго ждать?
   - Минут десять посидим.
   - Чего не спится твоей Катерине?
   - Без отца она всегда поздно ложится.
   Чтобы занять время, Румия еще несколько раз набирала номер Павла и каждый раз до отбоя слушала серию длинных гудков. Юрка все видел по ее лицу и ни о чем не спрашивал. Потом он подошел к двери и сказал:
   - Выходим.
   Они выбрались из сарая в темноту двора и пробрались к забору, разделяющему участки Громовых и Лариных. Юрка повис на заборе и минуту всматривался в темноту.
   - Что там? - прошептала Румия.
   Юрка свалился обратно.
   - Как в морге. Тишина и темнота. Я весь день за домом наблюдаю, даже Тайги не видел. Как вымерли.
   - Может, они уехали?
   - Нам это еще лучше, - ответил Юрка. - Давай подсажу.
   Он провел рукой по профлисту, нащупал шляпки саморезов, прошептал, сложив руки замком:
   - Хватайся выше. И смотри, не порежься.
   Румия тихо зашипела, когда острый, необработанный край листа впился ей в ладонь. Юрка пыхтел внизу.
   - Чего ты там копаешься?
   - Ничего. Хватит щупать мне задницу!
   - Больно мне твоя задница нужна. Прыгай, давай.
   Румия оттолкнулась от рук Юрки, который аж крякнул от натуги, ухватилась обеими руками за внутреннюю перекладину, и через секунду приземлилась на той стороне, хрустнув смятыми кустами.
   Было темно и тихо, все как говорил Юрка. Дом Лариных казался спящим монстром с потухшими глазами-окнами. Мертвым и холодным. Звуки доносились только снаружи: тонкий писклявый смех с лавочки в конце улицы, голоса. Рев мотоцикла с той же стороны.
   Юрка передал Румие ножовку и через несколько мгновений уже был рядом.
   - Идем.
   Шел он уверенно, как днем. Впрочем, Румия тоже хорошо здесь ориентировалась, тем более, что идти было всего ничего. Юрка отпихнул ногой в сторону забытое автомобильное кресло и присел рядом с тисом.
   - Смотри, - сказал он, ткнув концом пилы в землю.
   Румия посмотрела.
   - Я ничего не вижу.
   Юрка зачерпнул ладонью землю и сунул ей под нос. Румия тронула пальцем, и поняла, что это не земля, а сухая хвоя.
   - Ему и так скоро каюк, - сказал Юрка. - А Дэн говорил мне, что Кранн уходит.
   - Куда?
   - Хотел бы я знать.
   - Ты будешь пилить или болтать? Сейчас кто-нибудь выйдет! - Румия сама испугалась своего громкого злого шепота и заозиралась. Но вокруг по-прежнему было спокойно, как на кладбище.
   - Я пилю, и рвем когти, - шепнул Юрка. - Смотри по сторонам.
   Юрка приложил зубья ножовки к стволу, почти у самой земли, и, стараясь, не касаться дерева руками, сделал осторожный надпил. С тиса дождем посыпались сухие иголки. Юрка что-то пробурчал, стряхнул мусор с головы, а потом быстро-быстро заработал пилой. Звук был такой оглушительный, что у Румии онемели ноги от страха. Но прошла секунда, вторая, и ничего не происходило. В доме было по-прежнему темно. Никто не открывал окна, не кричал, не ругался, не звал на помощь. Никому не было дела до того, что происходит.
   Спиленное дерево скрипнуло и с шорохом повалилось на землю. Юрка пихнул Румию:
   - Уходим.
   Уговаривать Румию было не нужно. Она быстро пошла следом, отставая всего на два шага. Поэтому, когда Юрка неожиданно остановился, она натолкнулась на него и едва не свалила.
   - Ты чего?
   Юрка не ответил. Румия выглянула из-за него, но увидела только темные очертания смородиновых кустов. Потом в них обнаружилось какое-то движение. Тень. Тень тихо зарычала.
   На крыльце дома загорелся свет, послышались неторопливые шаги, спускающиеся по ступеням. Румия обернулась и увидела идущего к ним по тропинке Данила.
   - Тайга, девочка, - как можно ласковей сказала Румия, протянув руку. Голос у нее дрожал.
   Овчарка выбралась из кустов и остановилась в трех шагах от них, ощерив пасть и перекрыв дорогу к забору.
   - Дверь! - крикнул Юрка и бросился к калитке.
   Румия не успела остановить его. Тайга среагировала мгновенно: не успел Юрка сделать и пяти шагов, как овчарка нагнала его и повалила, прыгнув на спину. Юрка завизжал, забарахтался под ней.
   - Перестань! - крикнула Румия то ли Юрке, то ли Данилу, а возможно, и Тайге.
   Юрка замер. Тайга стояла лапами у него на груди и рычала.
   Данил остановился в нескольких шагах от Румии и поднял руку. В ладони у него вспыхнул фонарик, ослепив Румию. Она поморщилась.
   - Убери, пожалуйста.
   Данил перевел свет с нее на Юрку. Румия не слышала никакой команды, но Тайга тут же слезла с Юрки и отошла чуть в сторону, усевшись и наблюдая.
   - Юрка, ты как? - спросила Румия.
   - Жив... - буркнул тот, пытаясь подняться. - Она мне плечо, кажется, прокусила. И в слюнях весь...
   Юрка, наконец, встал, закряхтел. Он долго мялся на месте, раздумывая, видимо, не попробовать ли еще раз добраться до двери. При том, что Тайга только что убедительно доказала, что в пределах пространства участка убежать от нее невозможно.
   - Не глупи, - сказала Румия.
   Юрка вздохнул и подошел к ней, встав рядом. Данил выключил фонарь.
   - Где третий? - спросил он.
   - Чего?
   - Где ваш третий?
   Однажды отцу пришлось везти Румию в город, в больницу. Там она попала на прием к врачу, который долго ее осматривал и разговаривал с ними. У него было очень странный голос - вместо голосовых связок у него был установлен какой-то странный жужжащий механизм, который позволял разговаривать только на выдохе. Голос был тихий и жуткий.
   Именно таким голосом сейчас разговаривал с ними Данил. Разве только ничего не жужжало у него в горле.
   - Я не слышу, чего ты там шепчешь, - громко ответил Юрка.
   - Не ори, - сказала Румия. - Все равно никто не услышит. Родители у него, наверняка, опять в отключке. А пока полковник или Катерина сюда добегут, Тайга тебе голову полностью отгрызть успеет. - Румия посмотрела на Данила. - Нет никакого третьего. Нас только двое.
   - Подойди, - сказал Данил.
   - Я? - испуганно дернулся Юрка.
   - Нет. Она.
   Румия сделала два шага к Данилу. Он спокойно смотрел на нее, спрятав руки в карманы штормовки.
   - Повернись.
   Румия долго всматривалась в его глаза, с расплывшимися во всю радужку зрачками, потом повернулась спиной и уставилась на Юрку, который настороженно следил за всеми этими маневрами.
   Она почувствовала холодное прикосновение на правом виске, и ее все передернуло, когда она представила, что это та самая Белая Штука, о которой ей рассказал Юрка. Она инстинктивно подалась вперед, пытаясь отстраниться, и в этот момент у нее в кармане завибрировал телефон, поставленный на беззвучный режим. Данил больше не пытался касаться ее.
   - Дай это мне, - сказал он.
   - Что?
   - Вещь, которая у тебя в кармане.
   - Телефон?
   - Дай ее мне.
   Румия достала телефон и протянула назад, через плечо. Данил коротко взмахнул рукой, и телефон исчез в темноте, на территории Громовых.
   - Кто там был? - спросила Румия. Она не ожидала, что Данил ответит, но он сказал:
   - Третий.
   - Нет у нас никакого третьего, тебе же сказали, - подал голос Юрка. - Нас двое. Я все ей рассказал, что ты пытался сделать с Таиром. Все, понял? - Юрка снова повысил голос. Его, наверное, сейчас было слышно на соседней улице, но Данил не делал ничего, чтобы заткнуть его. - И про Таира, и про мою мать. Я знаю, что это была не она, а Кранн, который склеил ее из моих воспоминаний. Румия мне рассказала, как ты это делаешь. Но больше мне этого не нужно, понял?
   - Юрка, - позвала Румия.
   - Можешь жрать свои ягоды сам и кайфовать, сколько хочешь, дружище! - продолжал орать Юрка, видимо, всерьез разозлившись.
   - Юрка.
   - Чего?
   - Это не Данил.
   - Чего?!
   - Это не Данил, - повторила Румия. - Это Кранн. Посмотри ему в глаза.
   Юрка умолк, уставившись на Данила.
   - Ну, и чего делать будешь? - через минуту спросил Юрка.
   - Вы уже все сделали, - ответил Данил.
   - И что мы сделали?
   - Теперь обратного пути нет.
   - Румия, ты понимаешь, о чем?
   Румия понимала.
   - Он хотел, чтобы мы спилили дерево. Поэтому позволил нам это сделать. Сидел в темноте и наблюдал.
   Юрка, в отличие от нее, не понимал пока ничего.
   - И что дальше? Мы спилили дерево, теперь Кранн должен сдохнуть. Разве не такой был план?
   - Он нашел другой способ... жить. А дерево должно было быть уничтожено, чтобы Данил поверил, что этот способ - единственный.
   - Другой способ? Внутри Дэна? - кажется, до Юрки начало доходить.
   Это была только теория, поэтому Румия подтверждать не спешила. Данил же и вовсе комментировать не собирался.
   - Ну, и что теперь? - сказал Юрка. - Так и будем стоять, яйца чесать?
   Данил не ответил.
   - Данил, - позвала Румия.
   Данил не ответил.
   - Кранн, - позвала Румия.
   Кранн не ответил.
   Румия сделала шаг вперед и повернулась к Данилу лицом. Она ожидала, что он отдаст Тайге какой-то приказ, но он не сделал ничего.
   - Чего ты хочешь? Зачем ты пытался убить моего брата?
   На этот раз Данил прервал молчание.
   - У мальчика не будет врагов. Теперь он будет в безопасности. Не будет страха.
   - Таир - его враг?
   - Враг, - согласился Данил. - Ты - его враг. Он - его враг. Врагов много, но Великое Древо сможет его защитить.
   - Защитить Данила, чтобы ничего не угрожало тебе?
   - Великое Древо заботится о своем носчике. Дереве. Человеке. Неважно.
   - А что важно?
   - Великое Древо должно жить.
   - Для чего?
   - Это знает только Великое Древо и его носчик. Больше никто не должен этого знать.
   - А Данил хочет так жить? Ты у него спрашивал?
   Данил помолчал.
   - Мальчик напуган, - сухо ответил он. - Он запутался. Близкие отвернулись от него. Великое Древо станет его семьей.
   - У него есть семья. У него есть мать, отец. У него есть я.
   - Ты ему не нужна.
   - Может, у него спросим? Покажи мне Данила. Отпусти его. Хотя бы на минуту. Я хочу задать ему всего один вопрос.
   - Нет. Ты нам не нужна.
   - Значит, ты уже все решил?
   Данил потерял интерес к беседе. Последний вопрос он оставил без ответа.
   - Что он решил? - спросил Юрка.
   - Сам у него спроси.
   - Что ты решил? - посмотрел Юрка на Данила, но тот не ответил и ему.
   Но Юрку это не устроило.
   - Чего мы тут стоим и ждем?
   - Третьего, - сказал Данил.
   - Румия, о каком третьем он все время талдычит? Скажи, что нас только двое.
   - Сам скажи.
   Юрка обиженно замолчал.
   Прошло еще несколько минут. Все стояли и молча друг за другом наблюдали.
   Потом в переулке зашумел двигатель автомобиля, свет фар подпрыгнул к крыше дома напротив, сполз по стене.
   - Третий, - сказал Данил.
   Автомобиль остановился перед воротами Лариных, но двигатель продолжал работать.
   - Ты, - сказал Данил, ткнув пальцем в сторону Юрки, - отопри вход. Сделай это и вернись сюда.
   Румия знала, о чем думал Юрка. И Кранн знал.
   - Юрка, - сказала Румия, - Тайга идет за тобой.
   - Слышу, - буркнул он.
   На этот раз он не делал глупостей. Просто открыл замок и вернулся к ним.
   Двигатель умолк. Хлопнула дверь. Потом вторая. Два человека.
   Румия посмотрела на лицо Данила. Он ждал третьего. Но дождался и четвертого. Она думала, что увидит хоть какую-то эмоцию, ведь все пошло не так, как он планировал, но ошиблась.
   Витая дверная ручка провернулась вниз, замок тихо щелкнул, и дверь приоткрылась.
   Юрка не выдержал и бросился к воротам. Он был уверен, что сейчас Кранну не до него. Но Тайге приказ был не нужен, она бросилась следом чисто инстинктивно.
   Юрка налетел на черную тень в двери, пытаясь проскользнуть между ними, убраться отсюда. Тень дважды оттолкнула его назад и, в конце-концов, отпихнула в куст сирени, росший слева от входа.
   В этот момент на нее в прыжке всей массой обрушилась Тайга, и оба исчезли за воротами. Румия только слышала злобное рычание. Потом невнятный женский крик.
   Она рванулась вперед, но Данил не дал ей уйти - он поймал ее за волосы и резко дернул назад. Румия закричала от боли, почти упала, пытаясь вырваться. Данил никогда не был особенно сильным, но сейчас, сколько бы она не пыталась разжать его пальцы, справиться не могла. Тогда она вцепилась в них зубами, почувствовала кровь во рту, но пальцы держали как клещи. Румия сплюнула и несколько раз сильно ударила рукой Данила в живот, но попадала, словно в высохшее бревно. Данилу все это надоело. Он намотал ее волосы на кулак и подсек ноги. Румия плюхнулась на землю, уткнувшись лицом в палую хвою.
   Данил что-то сказал ей, но слов на этот раз она не различила, кровь стучала в голове. Видимо, он велел лежать ей тихо. Она подчинилась.
   Юрку она не видела. За воротами еще шла борьба человека и овчарки, и было неизвестно, кому приходится хуже. Неожиданно ругань и кровожадное рычание оборвал новый звук - оглушительный треск, и тут же за ним - душераздирающий собачий скулеж, словно Тайгу переехала машина.
   Рука, давившая на Румию сверху, пропала. Она приподняла голову. Увидела, как в калитке показалась фигура Тайги. Она пробежала несколько шагов и вдруг упала в пяти метрах от Румии.
   За ней показалась фигура человека. Человек нашел взглядом Тайгу и поднял руку. С уже знакомым треском в руке его полыхнул огонь. Румия зажала уши руками, закрыв глаза, но больше звук не повторялся. Только полминуты спустя она решилась открыть глаза.
   В нескольких шагах от нее на земле скулила и вяло шевелилась Тайга. Она попробовала встать, но лапы у нее подогнулись. Тогда она поползла, слабо перебирая передними лапами и подгребая задними. Медленно. Проползла оставшиеся два шага и уткнулась горячим сухим носом Румие в ногу. Румия вздрогнула всем телом, но не отодвинулась.
   Павел - Румия уже узнала его - остановился над ней, тяжело дыша. Румия испугалась, что он опять будет стрелять.
   - Пожалуйста, не надо.
   Павел поколебался, потом убрал воняющий порохом пистолет за спину.
   - Она ни в чем не виновата, - сказала Румия.
   - С тобой все в порядке? - спросил Павел.
   - Да.
   - Где Данил?
   Румия осмотрелась. Данил исчез.
   - Я не знаю.
   Тайга лизнула ей щиколотку сухим шершавым языком, утомленно прикрыла глаза. Румия положила ей руку на голову, погладила ухо. Почувствовала, что плачет, и совсем ничего не может с этим сделать.
   - Зачем вы это сделали? Она ни в чем не виновата. Он заставил ее это сделать!
   Павел помолчал, глядя на овчарку.
   - Извини. Мне пришлось.
   Начали появляться остальные. Второго гостя Румия узнала только тогда, когда тот сам с ней заговорил:
   - Здравствуй, Румия.
   - Здравствуйте, Софья.
   Софья тоже посмотрела на Тайгу, но страдающее животное ее мало интересовало. Она уставилась куда-то в сторону.
   - Что с ним? - спросила она.
   - С кем? - не поняла Румия.
   - С Деревом.
   - Мы его спилили.
   - Спилили, - повторила Софья. Это не было вопросом. - А Данил?
   - А он смотрел.
   Софья подошла ближе.
   - Просто смотрел?
   - Да.
   - И где он сейчас?
   - Сбежал.
   - Куда он мог сбежать? - спросил Павел.
   - Я не знаю, - ответила Румия, - мог через зады уйти, мог через забор.
   - Нет, - сказала Софья. - Он в доме.
   Павел посмотрел на нее.
   - Вы что, чувствуете его?
   Софья чуть улыбнулась.
   - Не его.
   Павел резко обернулся на подозрительный шорох сзади. Из кустов выбрался Юрка, с трудом освободившись от цепких веток. Подошел к ним.
   - Это Юрка, - сказала Румия Павлу, - мы с ним все вместе сделали. Я до вас так и не дозвонилась, мы решили сами...
   - Я... не мог говорить, - ответил Павел. - Но твое сообщение получил, прибыл сразу, как освободился.
   - Данил знал, что вы приедете. Он вас ждал.
   - Серьезно? - удивился Павел. - И откуда он узнал?
   - Я ему ничего не говорила. Думаю, это Кранн.
   - А вы как думаете, Софья? - спросил Павел.
   - Я думаю, нам нужно заняться вашими ранами. У вас есть аптечка в машине?
   - Юра, - сказал Павел, - будь другом, найди в багажнике аптечку.
   - Сейчас, - уже на бегу бросил тот.
   Он был и рад убраться подальше. Румия даже подумала, что он уже не вернется.
   Тайга больше не скулила и только тяжело и часто дышала, обжигая своим дыханием.
   - Ты бы все же отошла от нее подальше, - сказал Павел Румие. - Мало ли, что он еще может заставить ее сделать.
   - Нет.
   - Ну, смотри.
   Юрка вернулся, пыхтя, сунул аптечку в руки Софье.
   - Посвети, - буркнула она, отдав ему большой тяжелый фонарь, с какими ходят американские полицейские. В холодном хирургическом свете она осмотрела Павла.
   У него были в клочья разорваны оба рукава, а руки - черные от смеси крови и земли. Юрка показал Павлу, где стоит емкость с водой. Павел сбросил куртку, отмыл руки. Тайга добралась и до шеи - на ней было много царапин и одна неглубокая, но отвратительного вида рваная рана.
   Потом им занялась Софья. Первым делом обработала все перекисью водорода. Юрка все время крутился рядом.
   - А вы ей прямо в голову попали?
   - Не знаю, - поморщился Павел. Перекись шипела, пузырясь кровью. - Наугад стрелял. Не было, знаешь, возможности прицелиться.
   - А еще стрелять будете? - не отставал Юрка.
   - Не хотелось бы.
   Софья достала бинт.
   - Правую руку вам нужно показать врачу, - сказала она. - Один палец она почти съела.
   - Спасибо. Не премину. Только сильно не бинтуйте.
   - Почему?
   - Чтобы мог держать это, - Павел кивнул на торчащий за поясом пистолет.
   - Это вам больше не понадобится, - сказала Софья.
   - И я на это надеюсь, но все же.
   - Кровь снова пойдет.
   - Крови я не боюсь.
   - Тогда готово.
   Павел покрутил мумифицированной рукой перед лицом, несколько раз сжал и разжал кулак, и, видимо, остался доволен.
   - Теперь давайте шею посмотрим, - сказала Софья.
   Павел покорно поднял голову.
   - Нас из-за вашего пулемета не арестуют? - спросила Софья между делом. - У вас есть разрешение на оружие?
   - Разрешение-то есть, но объясняться с полицией все равно придется. Шум мы подняли приличный.
   Румия осмотрелась. Свет горел уже и в доме Громовых, и у полковника. Только дом-монстр Лариных все также был темен и молчалив.
   - С собакой-то что делать? - сказал Павел. - Мучается животное.
   - Хотите добить? - спросил Софья, зубами рвя концы бинта и связывая узелком. Павел охнул.
   - Просто спросил.
   - Она уже давно не двигается, - сказала Румия.
   - Умерла? - спросил Павел, отбирая у Юрки фонарь. Посветил в неподвижные приоткрытые глаза. - Точно, готова. Упитанный, однако, экземпляр. Просто чудо, что она меня не сожрала.
   Павел что-то искал на теле Тайги. Осветил ее со всех сторон, потом перевернул на другой бок. Голова овчарки бессильно свесилась, неестественно изогнув шею как тряпичную.
   - Ага, - удовлетворенно сказал Павел, посветив на подбрюшье. - Вот куда я попал.
   Он поднес фонарь ближе и вдруг отпрянул:
   - А, черт!
   Свет суетливо дернулся, уперевшись в кусты.
   - Что такое? - подошла Софья.
   - Не знаю. Не понял. Посмотрите, может, вы поймете.
   Софья наклонилась над собакой. Павел посветил.
   - Смотрите, - сказал он, - в самой ране.
   Румия с Юркой тоже подошли ближе. Пятно света двинулось по груди и осветило залитое кровью брюхо. Румия видела разные раны. Но никогда не видела, чтобы они шевелились. Потом она поняла, что это что-то зашевелилось в самой ране.
   - Видели? - спросил Павел.
   - Обалдеть, - скучно отозвался Юрка. Павел посмотрел на него.
   - Назад, - приказала всем Софья.
   Все, кроме Румии отступили на шаг. Она стояла по другую сторону и Софье не мешала.
   В ране вяло шевелилась какая-то бледная перемазанная кровью кишка.
   - Бычий цепень, что ли? - спросил Павел.
   - Это Кранн, - сказал Юрка. - Я уже такое видел.
   - Не мешайте! - оборвала его Софья. - Павел мне нужен контейнер, который я оставила в машине. И еще что-нибудь вроде щипцов.
   - Пассатижи пойдут?
   - Вполне.
   Павел исчез в темноте.
   - Так, где ты, говоришь, уже видел такое? - быстро спросила Софья у Юрки.
   - Где надо, - с вызовом ответил Юрка.
   Румие захотелось треснуть его по лбу.
   - Юрка, хорош выпендриваться. Софья может помочь.
   - Кому?
   - Нам! Говори, давай, хватит рядиться!
   - Ну и скажу. Ему.
   Все обернулись к вернувшемуся Павлу. Но он ничего не заметил и сразу же наклонился над Тайгой.
   - Попробуйте его зацепить, - сказала Софья. - Только аккуратней, не порвите.
   Павел колебался.
   - А он не нападет?
   - Не думаю. Но на всякий случай держите голову в стороне.
   Павел перехватил пассатижи с тонкими концами поудобней, окунул в кровь, потянул.
   - Не идет, - сказал он.
   - Медленней, - проговорила Софья, присев рядом. - Ради бога, не оторвите.
   - Будто приросло, - пробормотал Павел, но кишка неожиданно поддалась и пошла наружу. Сначала показался толстый набухший кровью фрагмент, он оказался перебит почти надвое. В ране тускло и вязко блестела загустевшая кровь.
   - Ага, - удовлетворенно сказал Павел. - Похоже, я попал и в него.
   - Поэтому собака и вышла из-под его контроля, - кивнула Софья.
   Павел перехватил кишку за другой край, вытянул сначала его, потом второй и бросил все это в контейнер. Все сгрудились вокруг, рассматривая добычу.
   Кишка походила на обычного червя с жесткой бледной кожей - толстого в середине и утоньшающегося к концам. Различить, где у него голова, где хвост было невозможно. Кожа его ходила едва заметными зыбкими волнами, и это был единственный признак жизни.
   - Дрянь какая, - сказал Павел, передавая контейнер Софье. - Что вы намерены с этим делать?
   - Исследовать.
   - Бог в помощь. А что делать с пацаном?
   - Его нужно найти, - ответила Софья и посмотрела на Павла.
   Они смотрели друг другу в глаза почти минуту.
   - Ну, хорошо, - сказал, наконец, Павел.
   Румия не поняла, что именно хорошо.
   - Хорошо, - повторил Павел, - я его найду.
   - Только пистолет мне отдайте, - отозвалась Софья.
   - А вот об этом и речи быть не может.
   - Давайте, - твердо проговорила Софья, протянув руку. - Собираетесь пристрелить его как собаку?
   - Иногда человеку достаточно показать пистолет, чтобы привести его в чувство. Это мой последний и главный аргумент, если не удастся уговорить.
   - Он не боится вашего пистолета.
   - Однако же, драпанул, как только услышал выстрел.
   - Он не вас испугался.
   - А кого?
   - Меня.
   Павел нахмурился.
   - Вот сейчас вообще не понятно.
   - Объясню позже. Время уходит.
   - Нет, - сказал Павел. - Сейчас объясните. Зачем вы были в Кахетии? И... в еще одном месте?
   Софья поставила контейнер на землю.
   - Кратко рассказать не получится, - сказала она.
   - Такой же червь находится внутри Данила, - сказала Румия.
   Теперь все смотрели на нее.
   - Это правда, - кивнула Софья.
   - Ага, - протянул Павел.
   - Я это сам видел, - подтвердил Юрка. - Он у него в животе и может вылезать через горло.
   Павел брезгливо поморщился.
   - Это, - сказала Софья, кивнув на труп Тайги, - как я, понимаю, эксперимент. Приживется ли Кранн в живом теле. По некоторым причинам, он уже не мог находиться в дереве, поэтому переместил свою часть в собаку. Эксперимент оказался удачным, и Кранн ушел в мальчика. Поэтому и позволил спилить дерево, да, Румия?
   - Да, - вяло отозвалась та.
   - Как давно?
   - Не очень, - сказала Румия, вспомнив конъюнктивитные глаза Тайги. - Знать бы тогда...
   Павел помолчал.
   - Я одного не понимаю, - сказал он. - Вернее, я пока ничего не понимаю, но вижу нестыковку: каким образом этот червь жил внутри дерева? Как это возможно?
   - Это не червь. Это совсем другая... структура, которая может принимать удобный для конкретных условий вид. Я не знаю, насколько она жизнеспособна в теле человека, но, видимо, у нее не было особого выбора и времени. Важно, что Кранн сейчас полностью контролирует волю мальчика. Он не испугается вашего пистолета. Вам придется стрелять.
   Павел еще колебался.
   - Почему вы так уверены, что он его полностью контролирует?
   - Мы можем подтвердить, - сказал Румия. - Он разговаривал с нами, пока вы не приехали. Кранн, а не Данил. Говорил, что мы все враги, и что позаботится о своем носчике.
   - И разговаривает стремно так, - добавил Юрка. - Шипит как зомби.
   Павел помялся, затем протянул Софье пистолет рукоятью вперед.
   Спросил:
   - Собак у него больше нет?
   - Нет, - ответила Румия.
   - Это хорошо. Он там один?
   Софья посмотрела в сторону темного дома.
   - Нет. Но бояться вам нужно только его.
   - Ага. Бояться, все же, нужно?
   - Я имела в виду, что опасность вам угрожает только с его стороны.
   - Какого рода опасность? Он заворожит меня взглядом? Превратит в камень?
   - Скорее, пырнет ножом из темного угла.
   Павел поморщился и потер бок.
   - А мне-то что делать?
   - Найти его. Обездвижить. Позвать меня. Дальше я все сделаю сама.
   - Что, все?
   - Избавлю его от паразита.
   - Мне связать его?
   - Желательно. Но он должен быть в сознании.
   - Это как пойдет, - буркнул Павел. - Ладно. Я пошел. Дайте фонарь.
   Он покрутил его в руках, похлопал о ладонь, оценивая, сможет ли тот заменить ему оружие.
   - Чертовщина какая-то, - проговорил он и медленно побрел к дому.

***

   Когда Павел подходил к крыльцу, свет во дворе погас.
   Павел выругался.
   Мелкий хитрый засранец. Насмотрелся боевиков.
   Он включил фонарь, осветил дорогу, крыльцо.
   - Что случилось? - крикнула сзади Софья.
   - Засранец вырубил свет, - ответил он.
   - Будьте осторожны.
   - Спасибо, - пробурчал Павел под нос, - как раз и собирался так поступить.
   Сзади за ним наблюдали.
   Софья - наверное, с напряжением.
   Румия - видимо, с надеждой.
   Юрка... хрен его знает, с чем. Дали бы пошмалять из ствола, и то счастье.
   Каждый думал о своем, но все видели, что он мнется. Не трусит ли?
   Павел подкрутил голову фонарю, сделав луч шире. Осветил все окна, которые выходили во двор, убедился, что все они закрыты, и оттуда сюрприза можно не ждать. Потом полностью осмотрел дорогу от начала до конца, крыльцо - каждую ступень.
   Поднимаясь по лестнице, он старался наступать на края, чтобы ступени скрипом не выдали его. Тронул ручку двери. Дверь оказалась незаперта. Данил мог спешить и не закрыть ее. А мог сделать это специально.
   Приходилось исходить из худшего варианта, поэтому Павел распахнул дверь во всю ширь и отступил назад, выставив фонарь.
   Внутри что-то свернуло.
   Вешалка с одеждой - куртки, плащ, пуговицы. Всего лишь металлические пуговицы.
   - Мать твою, - буркнул Павел.
   Он поводил фонарем по сторонам, пытаясь сориентироваться. Длинный широкий коридор уходил внутрь дома. Павел внимательно изучил стены в поисках выключателя, нашел его сразу за дверью и несколько раз щелкнул. Ничего. Он еще раз изучил стены, на этот раз - повыше, но электрощита не обнаружил.
   Сразу же на входе во внутреннюю часть дома, коридор разделялся - закрытые двери слева и справа, и прямо - темнота.
   Здесь Павел обнаружил еще один выключатель и без особой надежды его опробовал. Ничего. Похоже, парень обесточил весь дом.
   Он начал осмотр с правой двери. Свет скользнул по белому фарфору, плитке, отразился от зеркала. Ванна была пуста.
   Левую дверь он чуть приоткрыл, посветил. Это помещение было куда больше. Он увидел, какие-то шкафы, край стола, голую человеческую ногу.
   Павел медленно выдохнул, почувствовал, что мгновенно вспотел, при том, что в доме было совсем не жарко. Переложил фонарь в левую руку, а правую вытер о штаны. Он осторожно прокрался на кухню. Стараясь держать в поле зрения и коридор, все здесь осмотрел. После этого отошел к окну, повернувшись лицом к двери, достал телефон и набрал Софью.
   - Как у вас дела? - мгновенно отозвалась она.
   - Здесь два тела, - ответил Павел. - Мужчина и женщина.
   - Его родители. Они живы?
   - Дышат. Пульс слабый. На столе три чашки, две пустые, одна полная. Тела аккуратно разложены на полу рядом друг с другом.
   - Он их чем-то опоил. Вопрос, зачем?
   Павел услышал чуть в стороне голос Румии. Она что-то говорила Софье, но слов Павел не различил.
   - Что она говорит? - спросил он.
   - Сейчас это не важно, - отозвалась Софья. - Ищите мальчика, мы вызовем скорую.
   Павел убрал телефон и посветил на лицо мужчине. Все верно. Сергей Ларин. Павел несколько мгновений еще колебался, не попытаться ли привести его в чувство, потом заставил себя двинуться дальше.
   Дальше по коридору он нашел еще одну дверь, но она была заперта. Павел не стал ломиться, а оставил ее на потом. Если парень так спешил, что оставил входную дверь открытой, логично предположить, что он забился в самое безопасное место в доме - свою комнату.
   В комнаты на втором этаже вела довольно крутая деревянная лестница.
   Первые две комнаты - родительская спальня и гостевая комната - его заинтересовали мало. Возле третьей двери он задержался. По сути, это было последнее место, если не считать закрытой двери, где парень мог прятаться.
   Он почти беззвучно распахнул дверь и снова отступил. Почувствовал легкое дуновение, что-то мягкое коснулось его лица.
   Павел отпрянул и махнул фонарем, но не попал. Почти минуту он боролся с какой-то неуловимой тенью, и, в конце концов, высветил мечущуюся под потолком птицу. Она пронзительно чирикнула и исчезла в комнате.
   Птица могла быть всего лишь отвлекающим маневром. В этот момент Павел был отличной мишенью. Но никто больше не пытался на него напасть. Даже птица, вроде как, успокоилась - Павел нашарил ее светом на верхушке шкафа. Воробей. Обычный маленький серый воробей. Бусинки глаз его возбужденно блестели.
   Держа его в поле зрения, Павел быстро обыскал комнату и снова позвонил Софье.
   - Я не нашел его.
   - Все осмотрели?
   - Если не считать закрытую дверь на первом этаже. Она заперта на замок.
   - Думаете, он там?
   - Это легко проверить. Спросите у Румии, знает ли она, где находится электрический щит.
   В стороне послышалось бубнение голосов.
   - Дверь ведет на улицу через гараж. Но щита там нет, он где-то в доме.
   - Значит, и мальчишка где-то в доме. Здесь есть подвал или чердак?
   - Что у вас за шум?
   - Звериная гвардия, - отозвался Павел, отмахиваясь от воробья. - Собаки закончились, пошли в ход птицы.
   - Румия говорит, что есть чердак. Вход на втором этаже у дальней стены. Там отпускающаяся лестница, на ней висит крючок.
   - Хорошо. Посмотрю и там. У вас пока все тихо?
   - Пока тихо.
   Павел не без труда нашел лестницу, потому что никакого крюка на ней не висело. Его могло просто не быть, а Румия могла ошибиться. Или его снял пацан, прежде чем спрятаться наверху.
   Павел долго светил в потолок, исследуя идеально подогнанный прямоугольный фрагмент, прятавший лестницу, а также блестящее кольцо, предназначенное для крючка.
   Он принес из спальни кресло, стул, а также найденный там же кусок цветной ленты. Взгромоздившись на пирамиду, он продел ленту в кольцо и потянул. Лестница туго и неохотно пошла вниз. Павел осторожно перелез на ступени прямо со стула, посветил внутрь. Пыльный свет выхватил стропила и серую изнанку крышу.
   Павел выждал минуту, прислушиваясь к звукам вверху, но не услышал ни шороха. Тогда он поднялся полностью и осмотрелся.
   Хлама на чердаке было столько, что спряталась бы и бригада бойцов, не говоря уже о задохлом пацане с красными глазами. Здесь были Эвересты картонных коробок, мешков, узлов и ящиков с Большим Каньоном между ними. Бумажно-древесные Аппалачи и целлофановые Кордильеры тянулись в бесконечную тьму во все стороны. Где-то в самой глубине поблескивали несколько велосипедов разных размеров. Прямо рядом с лестницей громоздились пыльные полупрозрачные мешки со старой одеждой.
   По большому счету, идти можно было в любую сторону, осматривать нужно было все. Павел пошел прямо, внимательно глядя не только по сторонам, но и себе под ноги, чтобы случайно не задеть какую-нибудь гору хлама, которые в некоторых местах были выше его головы.
   Но видимо, он был недостаточно осторожен. Одна из пирамид покачнулась, зашуршала съезжающей бумагой и обрушилась на него всей массой. Павел получил на грудь две коробки с книгами, чуть не выбивших из него дух, упал, барахтаясь в рассыпавшихся старых журналах и грязно ругаясь:
   - Я всю ночь за тобой гоняться буду, мелкий ублюдок?!
   Он зло вскочил, размахивая фонарем. Свет выхватил свернутую бухту пожарного шланга, перевернутый алюминиевый бак. И застывшего всего в двух шага от него паренька.
   Данил сделал резкий рывок, выбросив обе руки вперед, и Павел отшатнулся, заорав от боли. Он успел схватить что-то, что торчало у него из ноги. Длинный гладкий штырь. Несколько мгновений они боролись за него. Павел победил, и Данил отступил.
   Павел осмотрел добычу. Лыжная палка. Вот же черт.
   Он отбросил ее в сторону.
   Боль в ноге была такая, словно ее проткнули насквозь, хотя было очевидно, что рана поверхностная. Павел скривился, отступил на шаг, перенес вес на другую ногу.
   Данил протянул руку к ближайшей куче хлама и достал вторую палку, направил ее в сторону Павла. Выглядел он дико - весь в пыли, паутине, волосы взъерошены. Расширенные глаза казались черными, но когда Павел посветил ему в лицо, парень даже не поморщился.
   - Хватит уже, - сказал Павел. - Брось это.
   Данила била дрожь, руки его ходили ходуном.
   - Я говорю, брось это, - повысил Павел голос. - И идем вниз. Тебя там ждут.
   Данил издал какой-то странный звук. Павел, наконец, понял, что с ним. Парень плакал. Его всего трясло.
   Данил выронил палку и вытер глаза рукавом куртки, размазав грязь по всему лицу, и от этого став еще более страшным.
   - Вот так, - сказал Павел уже тише и спокойней. Покосился на брошенную палку, убедившись, что парень до нее не дотянется, и сделал болезненный шаг к Данилу. - Иди сюда. Дай мне руку.
   Парнишка поднял зареванное лицо и протянул Павлу руку. Рука была ледяная и мягкая.
   Видимо, в какой-то момент Павел поверил, что все закончено, расслабился.
   Мягкая ручка подростка вдруг вцепилась в него стальными щипцами и резко дернула на себя. Павел попытался опереться на покалеченную ногу и почувствовал, что падает. Он повалился на парня, но тот без труда из-под него вывернулся. Павел рухнул лицом в кучу пыльного тряпья, задохнулся. Парень мгновенно оказался верхом на нем. Мелкий пацан, оказалось, обладал, недюжинной силой. Почти полминуты они, пыхтя и ругаясь, боролись. Силы были, казалось, равны, но Павел был тяжелее. В конце концов, он смог сбросить себя противника.
   Парнишка отлетел в сторону, но тут же напал снова. Встать Павел не успел. По его лицу скользнул свет выроненного им фонаря. Данил дико завизжал и обрушил на Павла тяжелый стальной фонарь. Павел только и успел, что выставить руку, защищая голову. Ему показалось, что он ясно услышал хруст локтевой кости. Рука мгновенно отнялась. Второй раз Данил промахнулся, а Павел смог подсечь ему ноги. Но Данил обладал совершенно фантастической ловкостью - он мгновенно оказался на ногах, и уже не тратя времени на фонарь, снова напрыгнул на Павла сверху, вцепившись в горло. Лицо его нависло над Павлом. Парень хрипло рычал, брызжа слюной, острые пальцы-крючья ломали дыхательное горло.
   Павел, все же, смог высвободиться и коротко ударил парня в висок. Данил рухнул на бок с вытянутыми руками. Павел перевернулся, придавил его к полу, отклонился назад и всего размаха ударил лбом в лицо Данила. И еще раз. И еще раз.
   Четвертый удар не понадобился.
   Данил еще шевелился, но, явно, терял сознание. Глаза его закатились. Из носа и рта вяло текла кровь. Голова упала набок.
   Хрипло дыша, Павел поднялся и огляделся. Времени было мало. Парень уже показал, на что способен, и способен он был на многое.
   Фонарь лежал где-то в стороне - пятно света глядело в крышу, немного рассеивая сумрак, и этого было достаточно. Павел порвал ближайший мешок, нашарил в нем тряпки, выбрал несколько старых штанов. Помогая себе ногами - правая рука у него бездействовала, разве что пальцы чуть шевелились - накрепко связал Данила. Когда он уже заканчивал вязать ноги, парень пришел в себя и задергался. Павел легонько приложил его ладонью наотмашь по лицу:
   - Будешь ерепениться, еще добавлю.
   Данил зашипел.
   - Змеенышь, - буркнул Павел и сел, привалившись к ящикам.
   Достал телефон.
   - Это я, - сказал он Софье.
   - Нашли его?
   - Да. Мы на чердаке.
   - Как он?
   - Он? - Павел посмотрел на ворочавшегося на полу Данила. - Он связан и слегка оглушен. А вот мне, если честно, пришлось несладко.
   Софью его жалобы не тронули.
   - Ждите, я сейчас поднимусь к вам.
   Павел убрал телефон. Курить хотелось дико. Но хлама вокруг было столько, что страшно было зажигать даже спичку.
   Вместо этого с кряхтением добрался до фонаря, потом за шкирку помог принять парню сидячее положение, прислонив к ближайшей картонной пирамиде. Посветил в лицо.
   Злость, в основном, ушла. Осталась усталость и боль.
   - Ну, и кто же ты такой, сучий выкидыш? - спросил он.
   Данил зыркнул на него черными буркалами. Сейчас, с окровавленными ртом и носом, выглядел он еще более жутко. Чисто, вурдалак.
   - Не хочешь разговаривать? - сказал Павел. - Сейчас мы тебя разговорим. Псину я твою пристрелил. Белого слизня из нее достали и упаковали в коробку. Кажется, он тоже сдох. Сейчас будем доставать из тебя.
   Ответа он снова не дождался. Но продолжал говорить.
   - Хреновая перспектива, верно? А еще хреновей, как Софья будет это делать. Щипцами или чем. Возможно, придется резать. Приятного тут мало.
   Данил поднял голову.
   - Я тебя не знаю.
   Павел наклонился.
   - Что? Я не расслышал.
   - Я тебя не знаю, - тем же шипящим голосом повторил мальчик.
   - Мы встречались, вообще-то.
   - Я тебя не знаю. Я тебе не враг.
   - После всего того, что между нами было? - фыркнул Павел. - Обижаешь. У меня сломана рука и до сих пор гудит голова от твоего меткого удара фонарем. Но дело даже не в этом. - Павел снова достал телефон, нашел фотографию Зои в контактах, сунул Данилу под нос. - Помнишь ее?
   Парень покосился на телефон и снова уставился на Павла.
   - Вспомнил? - спросил Павел. Он наклонился к самому лицу парня.
   Данил молчал. Павел схватил его за воротник куртки, чуть придушил:
   - Что ты с ней сделал, уродец?
   Данил зло смотрел в ответ.
   - Ты можешь помочь ей?
   Выражение лица Данила неуловимо изменилось. Он чуть отстранился, откинулся на коробки. Потянул разбитым носом.
   - Могу.
   - Павел, вы здесь? - раздался далекий голос Софьи откуда-то снизу.
   Данил чуть приподнялся.
   - Отпусти меня, - быстро проговорил он.
   Они уставились друг на друга.
   - Я помогу, - шептал Данил. - Я могу.
   - На меня твои фокусы не действуют, - буркнул Павел. - Можешь не лупить свои буркалы. И убери этот замогильный шепот. Говори нормально.
   Но шепот никуда не делся.
   - Я помогу тебе. И ей.
   - Как?
   - То, что случилось с твоей сестрой - ошибка. Но ее легко исправить.
   - Откуда ты знаешь, что это моя сестра?
   - Великое Древо знает все.
   Павел покривился.
   - Это ты, что ли, Великое Древо?
   - Не верь глазам. Глаза обманывают. Слушай меня. Я могу исправить ошибку. Мы пойдем к ней вместе, ты и я. Мы вернем ее. Она станет прежней. Уже сегодня.
   Павел лгал. Фокусы действовали на него еще как. Чем дольше он смотрел в эти страшные черные глаза, тем труднее было от них оторваться. Голос шептал:
   - Мы пойдем вместе. Великое Древо поможет. Великое Древо может все.
   Павел отстранился.
   - Все? Ты можешь все?
   - Все.
   Павел хрюкнул, качнул головой.
   - Гудвин херов, - поднялся он и громко ответил: - Софья, я наверху. Поднимайтесь.
   Данил смотрел на него снизу вверх с ненавистью. Но вырваться уже не пытался.
   Сзади шумела Софья, пытаясь пробраться через завалы.
   - Идите на свет, - подал голос Павел. Он-то знал, как жутко лазить в этих пыльных дебрях.
   - Господи, какая помойка, - сказала Софья, перебравшись к нему и отряхивая руки, и тут же умолкла, увидев мальчика.
   - Вижу, вы его связали, - сказала Софья.
   - Он пытался убить меня лыжной палкой. И, кажется, сломал руку.
   - Давайте я посмотрю.
   Софья бегло ощупала руку, сделала перевязку на шею из какой-то тряпки.
   - Вряд ли, что-то серьезное, - сказала она, - но руку лучше поберечь. Как вы позволили ребенку так изувечить себя?
   - Пацан - сущий дьявол, - буркнул Павел. - Кроме того, он не пытался взять меня живым.
   Софья кивнула, наблюдая за Данилом. Потом сказала, не поворачивая головы:
   - Идите вниз. Дальше я справлюсь.
   - Будете извлекать то существо?
   - Вот именно.
   - Могу я спросить, как?
   - Это уже мои проблемы.
   - Но ведь не тем же способом, что и с собакой?
   Софья не отвечала так долго, что Павел даже засомневался, не угадал ли он с ответом.
   - Нет, конечно, - сказала Софья. - Не беспокойтесь. С ним все будет в порядке. Быстро оклемается и ответит на все ваши вопросы. Если вы их уже не задали.
   - Пытался, - неохотно ответил Павел. - Но он вместо ответов предложил мне сделку.
   Софья начала приготовления: положила на пол два пластиковых контейнера - один прозрачный и пустой, наподобии того, в который они извлекли первого червя, второй побольше, полупрозрачный, то ли синий, то ли темно-зеленый. Судя по тому, как Софья с ним обращалась, он был чем-то заполнен почти до краев. Она поставила между контейнерами большой фонарь с регулируемой мощностью. Спросила рассеянно:
   - Сделку?
   - Сказал, что поможет Зое, если я его отпущу.
   - Это не в его власти.
   - Он сказал, что в его власти все.
   Софья посмотрела на Павла.
   - Так и сказал?
   - "Великое Древо может все" - вот что он сказал.
   Софья перевела взгляд на Данила.
   - Но вы же ему не поверили?
   - Если бы поверил, то его бы здесь уже не было.
   Софья молчала. Видимо, думала, что тут можно ответить. Но Павел не хотел, чтобы она отвечала.
   - Ладно, - сказал он, - я буду ждать внизу.

***

   - Здравствуй, ведьма.
   Софья прислушалась к странному голосу мальчика. Он разговаривал, почти не двигая губами, пользуясь только легкими и связками. Видимо, тело не полностью подчинялось Кранну. Это был хороший признак.
   - Я не думал, что ты вернешься. Видимо, ты не поняла намека в прошлую нашу встречу.
   Софья не ответила. Не давала возможности вовлечь себя в диалог или в спор, в котором Кранн мог взять над ней контроль. Вместо этого она поправила контейнеры на полу, подвинув их ближе к Данилу. Он хмуро оглядел емкости, задержавшись взглядом чуть дольше на большом зеленом.
   - Я показал все, что ты хотела знать. Достаточно, что бы ты оставила нас в покое.
   - Что ты собирался сделать с его родителями? - перебила Софья.
   Мальчик улыбнулся. Кровавая улыбка его была кривой и страшной. Так улыбаются люди, никогда раньше этого не делавшие.
   - Носчик не должен остаться один.
   - Значит, вот кто он для тебя? Носчик?
   Он продолжал страшно улыбаться.
   - И он не один, - качнула головой Софья, не подозревая, что почти слово в слово повторяет Румию. - У него есть отец, мать. У него есть девушка.
   - Ты ничего не знаешь!
   Софья отпрянула.
   Мальчик это выкрикнул. Голосом. Губами. Языком. Он был где-то рядом, неглубоко внутри себя. Могучая воля Кранна подавляла его, но мальчик был здесь, слушал, все осознавал, но почти не мог ничего сделать.
   - Он не должен остаться один, - повторила Софья. - Кто-то должен заботиться о вас. А для этого они должны быть под полным твоим контролем, так?
   - Мужчина почти разрушил союз, - снова зашептал Кранн. - Я очищу их память от этих воспоминаний. Они снова станут семьей.
   - Очистишь так же, как сделал это с сестрой человека, который тебя связал? Я уже поняла - ты никогда не рискуешь. Прежде чем предпринять серьезный шаг, делаешь шаг малый. Эксперимент. Прежде чем переселиться в мальчика ты перенес часть себя в его пса. Прежде чем заняться его родителями, поэкспериментировал на любовнице отца. Интересна, какая была цель - чтобы она забыла его?.. - Молчание. - Но осторожность похвальная. Только в этот раз эксперимент не удался. Ты чуть не убил ту женщину. И точно так же можешь убить родителей мальчика. Заботиться о вас будет некому. И более того, человек который тебя поймал, может упечь мальчика в тюрьму. А там ты непременно погибнешь.
   Данил долго молчал.
   - Я не верю тебе, ведьма. Ты хитра. И корыстна.
   Софья улыбнулась. Она надеялась, что сейчас ее улыбка не менее отвратительна, чем у Данила.
   - Ладно. Я ведьма. А что с его девушкой? Румией? Она тебе чем не угодила?
   - Она лишняя. Носчику нужна только забота. Остальное отвлекает.
   - Позволь ответить ему самому.
   Несколько мгновений Софье казалось, что внутри мальчика идет борьба. Но ей это только показалось. Ответил Кранн:
   - Он уже принял решение.
   Софья решила зайти с другого конца:
   - Он очень плохо выглядит. Я думаю, он может не дожить до того момента, когда сможет заботиться о себе сам. Твой эксперимент был слишком короткий.
   - Он адаптируется.
   - Догадываюсь, что ты живешь у него в желудке. Возможно, частично в кишечнике. Но для жизни тебе нужна его кровь. Значит, у него уже все внутренности в язвах. Рано или поздно он умрет от внутреннего кровотечения. Это вопрос времени.
   - Я не позволю этому произойти.
   - Ты не всесилен. Можешь не рассказывать мне про Великое Древо. Ты не Великое Древо. А мальчик умрет.
   - Ты предлагаешь себя?
   Софья не успела ответить.
   Мальчик скривил губы.
   - Так вот ты для чего ты здесь, паршивая ведьма. Хочешь власти над Великим Древом.
   - Я предлагаю, - спокойно сказала Софья, - вернуться тебе домой. А мальчика оставить в покое.
   - Он не выживет без меня!
   - Ты ошибаешься. Выживет. И довольно легко.
   - В той форме, которую я принял, я не смогу существовать вне его!
   - Сможешь. Ты прорастешь. Ты постоянно косишься на зеленый контейнер. Знаешь, что там? Видимо, нет, но что-то чувствуешь. Это земля, где ты родился. Земля от корней Crann Bethadh. Твой дом.
   Мальчик уставился на зеленую коробку.
   - Лжешь, - сказал он, но голос прозвучал неуверенно.
   Софья открыла крышку, взяла щепотку земли.
   - Высунь язык.
   Мальчик послушно открыл рот. Он погонял кусочек грязи во рту. Лицо его было непроницаемо. Потом он облизнулся.
   - Я хочу еще.
   Софья качнула головой.
   - Я хочу еще, - повысил голос мальчик.
   Софья ждала.
   - Я хочу еще! - взвизгнул он и вдруг замер. - Паршивая ведьма... - прошептал он и кулем сполз по коробкам, потеряв сознание.
   Софья не трогала его. Она пододвинула ближайшую коробку, устроилась поудобней и стала ждать. Она знала, что долго ждать не придется - коктейль из трав, который она смешала с землей, действовал очень быстро.
   И правда, очень скоро Данил слабо зашевелился, не открывая глаз. Он приподнял голову, раскрыл рот, выгнулся. Из горла его вырвался звонкий икающий звук, потом его обильно вырвало прямо на грудь.
   Софья наблюдала.
   Спазмы шли один за другим, не прекращаясь. Скоро пошла одна желчь, однако жилец держался цепко. Он сопротивлялся еще несколько минут, и в тот момент, когда вывалился из Данила в пленке желтой слизи, Софья уже была рядом. Трупно-белый отросток длиной примерно в полметра и толщиной в два пальца вяло извивался на полу. Как и его хозяин, носчик, он был отравлен и оглушен, а потому сейчас не особо опасен. Но Софья соблюдала осторожность.
   Она нашла в куче хлама две щепки, поставила рядом прозрачный контейнер. Задержав дыхание, подцепила червя и переложила в контейнер, накрыла крышкой.
   Мальчик, избавившись от паразита, облегченно откинулся на коробки, глубоко вздохнул. Софье показалось, что он уснул.
   Червь уже почти не шевелился. Все походило на то, что он умирает. Возможно, он не лгал, когда говорил, что нежизнеспособен в такой форме вне тела мальчика.
   Софья достала из бокового кармана куртки небольшой кожаный футляр с медицинскими инструментами, выбрала стальную иглу, побрызгала на нее антисептическим аэрозолем и уколола безымянный палец. На кончике пальца набухла темная маслянистая капля. Софья открыла крышку контейнера и выдавила каплю, попав на кончик червя, который приняла за голову. Кровь вяло проползла по ребристой головке и стекла на дно. Упала вторая капля. Третья...
   Среагировать Софья не успела.
   Червь стремительно извернулся и вцепился ей в палец. Софья отступила, споткнулась и упала. Почувствовала резкую боль в руке, тошноту и слабость. Паразит извивался всем телом и дважды попал жестким мокрым хвостом ей по лицу. Софье уже казалось, что он заглотил полностью ее руку и пробирается к голове. От обрушившихся на нее голосов и образов закружилась голова. Она слышала чудовищный грохот джаза - почему джаз? Она его ненавидит. И лица. Калейдоскоп лиц. Потом одно. Нет, два. Нет, все же, одно. Это было лицо старика, изрезанное глубокими морщинами. Неожиданно, морщины разгладились, лицо помолодело и потемнело, на голове вылезли черные вьющиеся волосы, глаза потемнели, из светло-голубых став темно-карими. Звук музыки усилился.
   Софья знала оба этих лица.
   Приняв окончательный вид, человек снова начал стремительно стареть и дряхлеть. Наступила полная тишина. И темнота. Но тьма развеялась быстро, и Софья увидела прошлое. Это было ее прошлое, которое Кранн медленно из нее вытягивал.

***

   За то время, пока она набирала землю с корней Crann Bethadh, мир вокруг них снова переменился.
   Софья выпрямилась и вздрогнула.
   Заросли вокруг них исчезли. Пропала даже трава, покрывающая землю под деревом. На самом деле, пропала даже земля. Поверхность, из которой выступал гигантский тис, на которой стояла Софья и Гарри, приобрела чистый зеркальный блеск, словно обмелевшее озеро, в котором отражался опрокинутый мир. Озеро простиралось от горизонта до горизонта.
   Софья присела, надавив пальцем на зеркальную поверхность. Она оказалась сухой и упругой, как поверхность апельсина, но след от пальца, стоило его убрать, мгновенно исчез.
   - Смотри внимательно, - сказал Гарри.
   Софья смотрела.
   Некоторое время она видела только отражения. Поверхность под ее ногами отражала Великое Древо, ее саму, Гарри, густые облака, несущееся по бирюзовому небу с неестественной скоростью, как при быстрой перемотке пленки.
   Софья сглотнула.
   Она смогла заглянуть за предел. И увидеть.
   Она увидела Древо полностью - до самых корней. Они уходили вглубь на многие километры и расходились по сторонам, как зеркальный двойник кроны. Софья видела, что корни, как нервная система, пронизывает всю планету, в некоторых местах поднимаясь к поверхности - там, где еще остались тисовые рощи, потомки Crann Bethadh.
   - Это Crann Bethadh, - сказал Гарри, и в голове его прозвучали новые загадочные ноты. Благоговение? - Великое Древо Жизни, свидетель всего живого. Оно появилось первым и уйдет последним. Оно помнит каждую жизнь этого мира, и они навсегда остаются в нем.
   С кроны тиса спорхнула пепельно-рябая кукушка с ярким хвостом и уселась на колено Гарри. Он протянул руку и пересадил птицу на плечо.
   - Так значит, это просто архив? - спросила Софья.
   Гарри задумался.
   - Архив, - согласился он. - Но не просто. Это самый огромный архив планеты, в котором зафиксировано все, что когда-либо на ней происходило. Все рождения, жизни, смерти, войны, катастрофы, эпидемии, эволюции и революции, развитие и регресс. Для него нет разницы, чья это жизнь - безымянного насекомого, морской ли черепахи или великого человеческого полководца. Любая жизнь священна.
   - Crann Bethadh охраняет жизнь? - спросила Софья.
   Гарри наклонился голову. Это не было ответом. Скорее, он просто задумался над формулировкой.
   - Crann Bethadh - не страж, - ответил он. - Оно не может влиять на происходящее. Только фиксировать.
   - И есть только один способ получить доступ к этому архиву? - спросила Софья.
   Гарри чуть улыбнулся.
   - Я не делал этого выбора, его сделали за меня многие годы назад, связав мою судьбу с Crann Bethadh через послед, ритуалом, который наши предки называли "сплетение корней". Я никогда не видел людей, которые сделали это со мной. Или для меня. Имею в виду, что не видел по-настоящему, хотя довольно неплохо знаю по тем следам, что они оставили после себя в Древе.
   - А что было в начале? Кто... оставил здесь этот архив? Кто его хозяева?
   - Этого не знаю даже я.
   - Даже Crann Bethadh?
   - Даже Crann Bethadh.
   - У дерева очень странный синтетический запах. Настолько ненатуральный, что хочется сказать - искусственный. Это ведь искусственно выведенный организм? Возможно даже, это не организм, а своего рода биокомпьютер?
   - Возможно. Но он не более искусственный, чем мы с тобой.
   - Что вы хотите этим сказать? Что все люди...
   Гарри улыбнулся.
   - Не жди откровений. Этой информации нет в Crann Bethadh. А значит, добавить к уже сказанному мне нечего.
   Софья разочарованно отвернулась.
   - Значит, вы просто слуга, который не задает вопросов?
   - Если этим вопросом ты пыталась оскорбить меня, то напрасно.
   - Зачем вы занимаетесь этим? Вы и те, кто были до вас?
   - Мы выполняем волю.
   - Чью? - спросила Софья, хотя уже догадалась.
   - Crann Bethadh, конечно.
   - Оно само выбирает человека?
   - Конечно.
   - И как оно сообщает свою волю? И кому?
   - Есть множество способов. Они довольно просты.
   - И чего же оно хочет от вас? Что оно вас заставляет делать? Зачем вы ему?
   Гарри улыбнулся ей как умной школьнице, задавший глупый вопрос.
   - Я посредник. Связующее звено между безграничной мудростью Crann Bethadh и теми, кто хочет зачерпнуть этой мудрости. Я... главный архивариус, если хочешь.
   - И вы... отвечаете на любые вопросы? Любому человеку? О чем бы ни спросили?
   - Выбор, на самом деле, очень прост. Понять суть Crann Bethadh и узнать о моем существовании - это уже более чем достаточное основание для того, чтобы дать человеку доступ к информации. Это как проверка на достойность. Если ты здесь, значит, имеешь на это право. Понимаешь?
   Софья кивнула. И задал первый вопрос:
   - Что есть Дерево мальчика?
   - Он - часть Crann Bethadh, его неделимая часть, его... потомок, если хочешь.
   - Каким образом он попал... в Россию? Отсюда?
   - Отсюда, - кивнул Гарри.
   - Но зачем? И кто это сделал?
   - Я это делаю.
   Софья поняла его правильно.
   - Значит, есть и другие... потомки?
   - Конечно.
   Софья уже собиралась задать следующий вопрос, но Гарри опередил ее.
   - Их десятки. На моей памяти. Но этим же занимался человек... который был до меня. И те, кто был до него. Значит, потомков уже сотни и тысячи. Раньше тисовые рощи были повсюду, они покрывали всю планету, но климат постепенно изменился, и нам приходится самим распространять саженцы. Но именно так и фиксируется история Земли.
   - Через потомков?
   - И через них в том числе.
   - Та роща в Кахетии...
   - Да, - кивнул Гарри. - Это тоже потомок.
   - Поэтому Этери не стала ничего мне объяснять.
   - Она поступила правильно. Твой вопрос слишком важен, чтобы искать ответ в скриптории. Возможны... ошибки. И она направила тебя к первоисточнику.
   - Почему Дерево причиняет вред? Вы сказали, что Crann Bethadh только наблюдает.
   - Это болезнь, - печально ответил Гарри. - Хотела знать, что есть Дерево мальчика? Оно - болезненный побег Crann Bethadh. Болезнь серьезна и, боюсь, неизлечима. Это болезнь... одиночества. Обиды. Отчуждения. Тоски. Страха. И смерти.
   - Почему оно пытается убить окружающих? В чем его цель?
   - Оно хочет вернуться домой.
   - Домой, - повторила Софья. - Сюда?
   - Нет. В Ллангерню.
   - Это возможно?
   - Нет. И оно это понимает.
   - Но теперь не понимаю я. Для чего оно стремится к невозможному?
   - Потому что оно безумно.
   Софья взялась за голову.
   - Мы говорим о безумном Дереве?
   - Конечно, оно безумно. Его цель - глупа и невозможна. Оно это знает. Более того, оно знает, что его болезнь - не секрет для Crann Bethadh и знает, что его ждет.
   - И что же?
   Гарри молча посмотрел на Софью. Она сглотнула.
   - Как... каким образом?
   - Есть множество способов. Они довольно просты.
   - Почему Crann Bethadh не сделал этого давно? Разве безумие Дерева стало очевидным только сейчас?
   - Нет. Но Crann Bethadh не вмешивается в естественный порядок жизни. Мы ждали, и ты пришла.
   Софья помолчала.
   - Как мне спасти мальчика?
   - Просто делай то, что делаешь. Ты остановишь его.
   - Каким образом? Как это произойдет?
   - Теперь это зависит только от тебя.
   - Значит, Crann Bethadh не поможет мне в этом?
   - Crann Bethadh может только поделиться своей мудростью. Теперь ты знаешь достаточно, чтобы действовать, и должна спешить. Дерево защищается, его безумие становится опасным для окружающих. Оно знает, что вернуться невозможно, также невозможно, как цыпленку вернуться обратно в яйцо. Поэтому оно будет создавать для себя комфортные условия, сделает все возможное, чтобы отложить неизбежный конец. Будут жертвы. Мальчик. Его близкие. Они уже неважны для него. Возможно, даже оно попытается уйти туда, где Crann Bethadh не сможет контролировать и устранить его.
   - Где это место?
   Гарри не ответил. Он повернул голову и надолго засмотрелся вдаль. Кукушка спорхнула с его плеча и, быстро набирая высоту, исчезла в вышине.
   Софья тоже различила какое-то темное пятно, довольно быстро приближающееся к ним. Судя по скорости, Софья предположила, что это какой-то механизм, хотя никаких звуков она не слышала. Тем больше было ее удивление, когда она поняла, что это человек. Минуту назад он был едва виден, а сейчас Софья мгновенно узнала его, разглядев лицо.
   Данил.
   Кукушка порхала над ним, едва не касаясь крыльями. Но мальчик, остановившись в десятке шагов от дерева, не обращал на нее внимания, рассматривая Гарри и - с изумлением - Софью.
   Софья сглотнула и посмотрела на Гарри.
   - Как... как такое возможно?
   - Если это стало возможным, - ответил Гарри, и голос у него снова стал печальным, - значит, у тебя все получилось.
   Софья отвернулась.
   - Гарри, вы говорили о месте, где Crann Bethadh не сможет контролировать Дерево. Где оно находится?
   - Ты поймешь. В свое время.
   По голосу Софья поняла, что Гарри сказал все, что хотел. Или сказал все, что хотело Crann Bethadh.
   - Мне пора уходить?
   - Ты нужна мальчику.
   - Но он здесь!
   - Здесь ты помочь ему не сможешь. Тебе нужно возвращаться.
   - Мы еще увидимся? Я смогу вернуться сюда?
   - Мне бы хотелось ответить "Да", но Crann Bethadh считает, что это невозможно.

***

   Лицо Гарри начало расплываться. С ним происходила та же самая метаморфоза - он молодел и менялся. В ушах кричал и грохотал джаз.
   Софья долго не узнавала человека, в лицо которого смотрела. Она не узнавала место, где находится. Это было не ее прошлое.
   Мужчина стоял в коридоре квартиры у открытой двери и смотрел на нее.
   - Пошел, - сказал он.
   - Пока.
   Второй голос, который шел с ее стороны, был ей также незнаком.
   Мужчина двинулся было к ней, но остановился, словно наткнулся на невидимую преграду.
   - Пошел, - повторил он.
   - Захлопни за собой дверь, пожалуйста.
   Дверь тихо щелкнула замком.
   Некоторое время человек, глазами которого Софья переживала фрагмент, еще стоял в прихожей, затем встряхнул головой, отступил, посмотрел на свое отражение в зеркале.
   Зоя.
   Софья видела ее всего раз в больнице, но узнала мгновенно.
   Зоя хмуро рассматривала свое лицо почти полминуты, склонив голову к левому плечу. Неожиданно состроила хитрую гримасу, подмигнула сама себе и тихо засмеялась.
   Она выключила разрываемый джазом музыкальный центр и ушла на кухню. Включив телевизор на канал с популярной музыкой, собрала посуду, скинула ее в мойку, и занялась мытьем, тихо напевая. В этот момент Зоя совсем не думала о только что ушедшем мужчине. Она думала о брате и какой-то рыжеволосой женщине по имени Маруся.
   Механический процесс, не требующий мысленных усилий, занял ее полностью, поэтому Зоя не сразу сообразила, что произошло, когда оконное стекло задребезжало от удара снаружи.
   Зоя выключила воду и подошла к окну. Посмотрела вниз, потом по сторонам. Она подумала, что, видимо, это был звук из телевизора, и снова занялась тарелками.
   Когда звук повторился, она сильно вздрогнула. Это уже не было похоже на звук из телевизора.
   Зоя обернулась, наблюдая за окном с того места, где стояла.
   Откуда-то сверху в окно спикировал воробей, яростно чирикая и царапая стекло клювом и когтями. Это продолжалось всего несколько секунд, но Софья чувствовала, как напугана Зоя. А когда в прихожей резко запиликал дверной звонок, она натурально подпрыгнула на месте.
   - О, господи, - сказала Зоя. Она несколько раз вдохнула, пытаясь успокоить сердце, потом пошла открывать.
   - Кто там?
   Зоя приникла к дверному глазку. Данил не скрывался. Стоял прямо перед дверью и смотрел в глазок.
   - Кто там? - повторила Зоя.
   - Мне нужна Зоя, - тихо ответил Данил. - Она здесь живет?
   - Да. Что ты хотел?
   - Меня зовут Данил Ларин. Сергей Ларин мой отец.
   Софья почувствовала смятение Зои. Но она не могла ни о чем ее предупредить. Это была всего лишь картинка из прошлого. Чужого прошлого.
   Зоя, поколебавшись, открыла дверь. Они долго рассматривали друг друга. Софья уловила мысль Зои - да, сходство было очень сильным и несомненным.
   - Так что ты хотел? - спросила она.
   - Поговорить.
   - Говори.
   - Можно войти?
   Зоя еще колебалась. Но ведь это был всего лишь мальчишка.
   - Конечно, - сказала она. - Заходи. Только здесь разувайся, у меня ковер.
   Данил снял рюкзак, стянул с головы легкую светло-серую шапку. Повесил куртку. Зоя пропустила его в комнату первым.
   - Проходи. Можешь сесть в кресло.
   Данил задержался возле полки с фотографиями. Но того, кто искал, он среди них не нашел.
   Они сели друг напротив друга. Данил рассматривал комнату.
   - Слушаю, тебя Данил Ларин, - сказала Зоя. - А чем ты хотел со мной поговорить?
   - Вы - Зоя, - отозвался он.
   Она кивнула.
   - Вашей фамилии я не знаю, но это неважно. Вы знаете Сергея Анатольевича Ларина? - он не дал ей возможности ответить. - Ну, конечно, вы знаете Сергея Анатольевича Ларина. Вы же его любовница.
   Зоя попыталась снисходительно улыбнуться.
   - Что ты мелешь, мальчик? Решил оскорблять меня в моем собственном доме?
   - Я вам не мальчик, - задиристо проговорил Данил.
   - Но ты, определенно, не девочка.
   - Но тебе я и не мальчик, - Данил выделил это "тебе".
   - Хорошо, - согласилась Зоя. - Как мне тогда тебя называть?
   - Дэн.
   - Дэн, - повторила Зоя. - Во-первых, я бы хотела, чтобы ты обращался ко мне на "вы" - я все же старше тебя. Тебе это не трудно?
   У Данила дернулась губа.
   - А во-вторых... Дэном пускай тебе называют друзья. Я буду называть Данилом. Устраивает?
   Данил кивнул.
   Одержав маленькую победу, Зоя начала расчищать редуты.
   - Так с чего ты, Данил, решил, что я и твой папа любовники?
   - Я видел ваши сообщения у отца на телефоне.
   - Та-ак... А родители разве тебя не учили, что нельзя читать чужие сообщения? И вообще, брать чужое?
   - А вас не учили?
   Зоя фыркнула и против воли улыбнулась.
   - Отец в курсе, что ты знаешь?
   - Нет. Я ничего ему не говорил.
   - Как ты узнал, где я живу? Следил за ним?
   - Да.
   Зоя помолчала.
   - Тебе бы стоило сначала поговорить с ним. Возможно, он бы смог тебе объяснить.
   - Что?
   - Что иногда так случается, - вздохнула Зоя. - Люди влюбляются. И с этим ничего нельзя поделать. Ты еще, наверное, слишком молод, чтобы знать это, поэтому пока просто поверь.
   - Думаете, я глупый ребенок?
   - Я думаю, это просто не твое дело.
   - Оставьте нас в покое. Не звоните и не пишите ему.
   - Этого я тебе не могу обещать, - сказала Зоя.
   - Почему?
   - Потому что, Данил, сердцу не прикажешь.
   - Значит, мне нужно все рассказать матери, чтобы она приказала сердцу отца?
   - На твоем месте я бы не стала этого делать.
   - Почему?
   - Потому что ее это очень сильно обидит. Я тоже женщина, Данил, я понимаю ее, и я знаю, что говорю.
   - Если вы тоже женщина, то почему не хотите понять ее? Почему не хотите оставить нас в покое?
   - Потому что у меня своя жизнь, - сказала Зоя. - И прежде всего я привыкла думать о себе.
   - Это называется эгоизм.
   - Да. Это называется эгоизм, - согласилась Зоя.
   - То есть я зря приехал, - сказал Данил. - И разговор весь этот зря?
   Зоя пожала плечами.
   - Получается, так. Я же сказала, это не твое дело. Мы разберемся сами.
   Данил опустил голову и почти минуту смотрел в пол.
   - Хорошо, - сказал он, - тогда я поговорю с отцом, и он все равно бросит вас. Я скажу, что все расскажу матери, если он вас не бросит. Такое положение дел вас устоит?
   Зоя фыркнула.
   - Это называется "шантаж", - сказала она.
   - Да. Это называется "шантаж".
   - Поступай, как знаешь. Но хорошенько подумай, прежде чем ставить отца перед таким выбором. Ты можешь сильно удивиться результату. - Зоя поднялась, давая понять, что говорить тут больше не о чем. - Идем, я тебя провожу.
   Данил не шелохнулся.
   - Идем, - повторила Зоя и протянула к нему руку.
   Он поднял лицо.
   - Можно мне чая с хлебом? Очень есть хочется.
   Софья не знала, что заставило Зою отступить - голос ли Данила или выражение его лица. В конце концов, он был слишком копией отца. Она колебалась всего мгновение.
   - Конечно. Сейчас, - сказала Зоя и ушла на кухню.
   Она поставила чайник, порезала хлеб и сыр. Почувствовала за спиной присутствие Данила и резко обернулась. Она не слышала, как он вошел.
   - Тебе с сахаром?
   - А у вас есть лимон? - спросил он.
   - Есть.
   - Тогда мне с сахаром и лимоном.
   Зоя достала из холодильника лимон, а из шкафа - блюдце.
   - А вы знаете, - неожиданно сказал Данил, - я думал, вы будете отрицать до последнего.
   - Мне лимона не жалко.
   - Я про отца.
   Софья думала, что на это Зоя не станет отвечать. Но ошиблась.
   - Я своих чувств не стыжусь, - сказала она. - И не отрицаю.
   - Вы любите отца?
   - Да.
   - А он вас?
   - У меня колбаса есть, - сказала она. - Будешь?
   - Буду.
   Зоя снова открыла холодильник и достала полпалки сырокопченой колбасы.
   - А он вас? - повторил Данил. - Любит?
   Зоя отрезала несколько тонких колечек.
   - И он меня, - сказала она.
   Больше Данил ничего не спрашивал. Но, неожиданно, Софья почувствовала его присутствие очень близко, почти вплотную Видимо, это почувствовала и Зоя. Она быстро повернула голову, снова удивившись, насколько беззвучно он двигается.
   Данил отдернул руку.
   - Что ты делаешь? - зло и испуганно сказала Зоя.
   - Простите, - сказал Данил, отступив назад.
   - За что?
   Он опустил глаза.
   Зоя со стуком поставила чашку с бутербродами на стол.
   - Жуй. Только быстро.
   Данил сел спиной к выходу и откусил бутерброд.
   Злость не отпускала Зою.
   - Думаешь, я не имею права любить твоего отца?
   Данил отпил чая.
   Зоя наклонилась над ним.
   - Так?
   - Не имеете, - невнятно ответил он. - Мама имеет. Вы - нет.
   - Это почему же?
   - Потому что вы его не любите. То, что вы испытываете к моему отцу, называется страсть. Влечение к человеку, основанное на поверхностных знаниях о нем.
   Зоя онемела.
   - Да ты у нас просто спец по отношениям! Откуда ты такой умный взялся?
   Данил набил рот хлебом с колбасой и не отвечал.
   - Жуй и не умничай, психоаналитик, - буркнула Зоя. - И топай домой.
   Данил послушно жевал и прихлебывал чай.
   Зоя почувствовала неприятную щекотку у основания шеи. Сначала она подумала, что это возбуждение от злости. Потом попыталась найти, что ей мешает. Она тронула шею рукой, почувствовала прикосновение к чему-то и брезгливо отдернула руку. И тут же ощутила в этом месте боль и жжение, словно кто-то затушил об нее сигарету.
   Некоторое время Зоя еще ничего не понимала. Она потерла больное место, посмотрела на пальцы и вскрикнула. С ее руки соскользнул крошечный паук - черно-красная бусинка на длинных тонких ножках - и исчез где-то под столом.
   - Что... - пробормотала Зоя, посмотрев на Данила.
   Он поставил чашку на стол.
   - Что это? - пересохшим ртом спросила она.
   Данил выставил ногу из-под стола, готовый в любой момент дать деру.
   - Ах ты, гаденыш! - прошипела Зоя, пытаясь схватить его.
   Но Данил оказался проворней. Едва Зоя протянула руку, как он исчез с кухни. Дверь туалета захлопнулась у Зои перед носом, чуть не прищемив пальцы.
   Она зло треснула по двери.
   - Открой!
   Данил не ответил.
   - Немедленно открой, ты слышишь меня?
   Молчание.
   - Я ничего тебе не сделаю, - Зоя понизила тон и постаралась убрать из него угрожающие нотки. - Просто открой, и давай поговорим. Слышишь? Данил!
   Ей послышалось какое-то поскребывание изнутри. Потом снова наступила тишина.
   Зоя потерла место укуса. Ощущение было такое, будто она провела рукой по теплому кожаному дивану. Она чувствовала прикосновение рукой, но не шеей. Именно в этот момент Зоя впервые испугалась по-настоящему.
   - Что за гадость ты с собой притащил?
   Тишина.
   - Что это за паук? Дани...
   Боль сковала ей губы. Первые мгновения это было еще эхо боли. Эхо незаметно накатило и также отступило, окутав живот мягкой пульсацией.
   Зоя облокотилась о дверь. Следом за эхом боли пришел страх - сильный, всеобъемлющий - что боль вернется, и будет куда сильней.
   И она не ошиблась.
   Сначала у нее в животе заворочалась раскаленная кочерга, перемешивая угли во внутренностях. Резкая боль вспухла где-то в голове, за глазами, выдавливая их. Заныл, завибрировал каждый нерв в теле. Зоя закричала, судорожно вцепившись в ручку двери, но немеющие пальцы не удержали ее. Упершись лбом в дверь, Зоя медленно сползла на пол, встав на четвереньки.
   В таком положении боль и жар чуть отступили. Но она знала, что стоит ей только пошевелиться, и все повторится.
   Софья ощущала метающиеся у Зои в голове мыслеобразы.
   Входная дверь. Слишком далеко. Нужно слишком много времени. Слишком много сил.
   Средняя полка шкафа.
   Зоя больше не пыталась встать. Она поползла в комнату на четвереньках. Быстро, как только могла, потому что не знала, на сколько ей хватит сил, но, на самом деле, она еле шевелилась. Новый приступ скрутил ее у дивана, и некоторое время она просто лежала щекой на колючем сухом ковре, мелко и часто дыша, и беззвучно плакала.
   Когда стало ясно, что боль уже не отступит, она приподнялась и заставила себя проползти два метра к шкафу.
   Она всегда клала сотовый телефон на среднюю полку. Но сейчас его там не было. Ее взгляд метался между фигурками Санта-Клауса и разной бесполезной мелочью, но телефона здесь не было. Она не могла положить его в другое место. Или могла? Или положила?
   Она упала на бок, свернувшись в позу эмбриона.
   Становилось хуже. Онемение, уже охватившее ноги, живот и грудь, начало распространяться на руки. Скоро она вообще не сможет двигаться.
   Эта мысль заставила Зою снова приподняться. Мутным взглядом найти в стене светлый квадрат окна, на подоконнике которого стоял стационарный телефон.
   Путь до подоконника занял целую вечность. Болезненную, жгучую вечность. Телефона не было.
   Зоя упала на спину, уставившись в потолок в углу комнаты.
   Софья читала ее мысли.
   Ларин... Ларин...
   Неожиданно потолок заслонило лицо.
   - Эй! - сказало лицо, распахнув черный провал рта.
   Зоя шевельнула глазами. Она могла двигать только ими.
   - Эй, - тупо повторила она, хотя, скорее всего, ей это только показалось.
   Лицо и потолок запрыгал перед ее глазами. Зоя поняла, что Данил теребит ее, хотя не чувствовала прикосновений. Голова ее сползла набок.
   Она увидела, как Данил ушел к входной двери и вернулся в комнату со своим рюкзаком, поставил его возле кресла. И, не торопясь, начала приготовления.
   Достал из рюкзака большой пакет и расстелил вплотную к Зое. Затем снял с подоконника горшок с фикусом, рывком выдернул цветок и бросил в другой пакет, поменьше. Туда же выгреб часть земли из горшка, который поставил на расстеленный пакет. Из третьего пакета достал короткую сочно-зеленую хвойную ветку, счистил с нее иголки, и воткнул в горшок. Принес из кухни бокал воды и полил ветку.
   - Немного подождем, - сказал Данил. Голос прозвучал как из-под воды. Глухо, невнятно. - Кранну нужно немного привыкнуть.
   Он сел рядом, сложив ноги по-турецки, с интересом наблюдая за лицом Зои.
   Зоя пыталась пошевелить губами.
   Данил наклонился.
   - Что?
   Он долго всматривался в ее лицо.
   - Не слышу, - сказал он. - Видимо, яд уже полностью парализовал тебя. Но не бойся. Ты не умрешь.
   Данил покосился на горшок и вылил в него остатки воды из бокала.
   - Будешь жить, - сказал он. - Но про моего отца забудешь.
   Зоя отвела взгляд. Не хотела, чтобы последнее, что она увидит в жизни - это лицо ее убийцы.
   Она уставилась на торчащую из горшка палку. Зоя не чувствовала тела, с трудом различала звуки и контуры предметов, но отчетливо чувствовала резкий, отвратительный фенольный запах растения, как от некачественной китайской поделки.
   Неожиданно, ветка изогнулась, как под порывом ветра.
   - Ну вот, - проговорил далекий голос Данила, - можно начинать.
   Он пододвинул горшок ближе, взял кончик ветки двумя пальцами, а второй рукой обхватил Зою за лицо. И прежде чем она успела сообразить, что он собирается делать или испугаться, с усилием ввел гибкую веточку ей в левую ноздрю.
   И черенок, снова обретя жесткость, вдруг зажил своей жизнью. Зоя не чувствовала, но видела, как он изгибается в горшке, извивается змеей, как раздирает шершавыми пеньками игл слизистую носа, проникая глубже, к носоглотке и мозгу. Как упирается во что-то твердое и долбит препятствие, и этот тупой стук отзывается во всем черепе. Как препятствие лопается, и тогда вместе с вернувшейся болью Зою накрывает морок животного ужаса.

***

   К тому моменту, когда на дороге показалась машина с сиреневыми огнями, возле дома Лариных собрались все соседи. Никто не знал подробностей, но все возбужденно переговаривались. Катерина пришла в числе последних и тут же взяла Юрку в оборот. Юрка разорался, бегая от нее по толпе:
   - Никуда я не пойду!
   - Юра, - шипела Катерина, цепляясь ему за одежду. - Не заставляй меня звонить отцу. Ты знаешь, сколько у него сейчас время? Он будет очень зол.
   - Других пугай!
   - Отстаньте от пацана, - сказал кто-то из толпы. - Интересно ему.
   - Перестрелки ему интересны? - обернулась Катерина. - А вы не вмешивайтесь.
   Заступник только крякнул.
   Оказалось, что выстрелы слышали многие.
   - Стреляли из автомата, - авторитетно заявил полковник, появившийся одним из первых. - Я это звук всегда отличу.
   - Нужно полицию вызвать.
   - Вызвали уже, - кратко ответил полковник. - Едут. Но пока с Елизаровского доберутся, тут половину поселка положить успеют.
   - Полковник, вы бы за словами следили, - отозвался кто-то из соседей, - тут женщины с детьми.
   - Женщины пускай домой топают, - отмахнулся тот. - А детенышей этих надо бы прижать. Чего-то они знают, а не говорят. Вы какого хрена тут делали?
   - У вас не спросили, - ответил Юрка и отошел ближе к Катерине. Полковник покосился на Катерину, но решил не связываться. А та поймала за рукав Юрку и потащила домой. Юрка орал и пытался вырваться.
   - Надо бы посмотреть, что там, - неуверенно предложил кто-то.
   - Дверь заперта, - отозвался полковник, у которого были ответы на все вопросы. - А во дворе у них волкодав ростом с теленка. Пускай полиция разбирается.
   Скорая, двигавшаяся между домов совершенно беззвучно, остановилась на соседней улице, видимо, заплутав. Румия побежала навстречу. Возле машины топтался мужчина в зеленой куртке поверх белого халата. Внутри сидел водитель и женщина.
   - Ага, - обрадовался мужчина, - абориген. Парень, где тут у нас пятнадцатый дом?
   Румия подошла ближе.
   - О-па, - ничуть не смутился мужчина, - прошу прощения, барышня.
   - Ничего, - ответила Румия, - а пятнадцатый дом на соседней улице, увидите, там полно народа стоит.
   Румия побежала впереди машины. Увидела, что толпа возле дома Лариных пришла в движение, сгрудившись у ворот. Она с трудом пробилась ближе, и увидела, Софью с Павлом, стоявших у открытой двери. Люди пытались узнать у них, что случилось.
   - Все живы, - кратко отвечал Павел. - Отравились чем-то.
   - А что за пальба? - нажимал полковник.
   - Про пальбу ничего не знаю.
   Скорая осветила фарами толпу и внедорожник Павла. Сиреневые огни забегали по взволнованным лицами. Люди расступились перед женщиной в зеленой куртке.
   - Что у вас? - усталым голосом спросила она.
   - Отравление, - повторил Павел. - Двое взрослых и один подросток.
   - Чем отравились?
   - Неизвестно.
   Женщина обернулась.
   - Митя, возьми кейс!
   Мужчина, который первым заговорил с Румией, выпрыгнул из машины, держа в руке пластиковый чемоданчик с красным крестом на борту.
   - Света нет? - спросила женщина.
   - Нет, - ответил Павел. - Есть фонарь.
   - Ладно, - сказала женщина. - Показывайте.
   Павел двинулся было, но Софья неожиданно сказала:
   - Нет.
   Павел остановился. Повернулся к ней.
   - Не глупите.
   - Я сказала, нет, - повторила Софья и кивнула на Румию, - она покажет. Отдайте ей фонарь.
   Женщина-врач молча ждала с безразличным лицом.
   Павел почти насильно всунул еще теплый фонарь Румие в руку, успел шепнуть:
   - Ничего не бойся. - И добавил громче. - Они на кухне. Все трое. Покажи им.
   Уже когда они поднимались по крыльцу - Румия впереди, врачи за ней - она услышала шум двигателя. Ей показалось, что она узнала машину Павла.

***

   - Могу я узнать, куда мы едем? - спросил Павел.
   Софья не ответила и на этот раз.
   Павел переключил свет с дальнего на ближний. Даже в такой поздний час движение возле города было приличным.
   Он покосился на пистолет в руке Софьи, направленный ему в бок. Софья ни на секунду не забывала о нем, и ствол четко смотрел Павлу в печень.
   - Вас отвезти в аэропорт? - снова спросил он.
   - Не нужно в аэропорт.
   - Железнодорожный вокзал?
   Молчание.
   Павел резко вильнул влево, пытаясь избежать столкновения с мелькнувшей под колесами тенью. Под колесами что-то стукнуло.
   - Не дурите, - предупредила Софья.
   - Лиса, - отозвался он.
   - Вам мало приключений на сегодня? К разодранной шее и сломанной руке хотите еще и дырку в боку?
   - Вы не станете стрелять.
   - Готовы рискнуть?
   Павел подумал о контейнерах в большой спортивной сумке, лежащей на заднем сиденье, и не стал ничего отвечать. Рисковать он был не готов.
   - Значит, - сказал он, - вы получили, что хотели? Запланировали все это с самого начала?
   - Вы всегда такой болтливый?
   - Только когда меня так цинично обводят вокруг пальца.
   Молчание.
   - Плевать вам было на Зою. Впрочем, я подозревал это с самого начала. Но я думал, что вам не плевать на пацана. Думал, что вы, и правда, хотите ему помочь. Не по причине доброты душевной, конечно. Таких иллюзий насчет вас у меня не было. Может, незаконченное дело, профессиональная гордость. Оказалось, вам от него было нужен его жилец.
   - Вы не понимаете, о чем говорите, - утомленно отозвалась Софья.
   - Напротив. Как раз сейчас я прозрел и понимаю все лучше. Как пелена с глаз. Так что дальше, Софья? Положите этого слизня под стекло? Может, препарируете? Или... пересадите себе?
   - Я знала, что вы не поймете.
   - Что вы делали в Кахетии, Софья? Куда летали потом? Что вы там узнали?
   - То, что позволило мне спасти мальчика.
   - Что именно?
   - Вам это знать не к чему.
   - Это может спасти Зою?
   - Нет.
   - Вы можете помочь ей?
   - Я вам уже говорила. Ей никто не может помочь. На развязке уходите направо.
   Павел послушно повернул.
   - Зачем мы объезжаем город? - спросил он.
   Молчание. Но Павел молчать не мог.
   - Ну, так что дальше? - спросил он.
   - Для вас все закончилось.
   - А для вас? Все только начинается?
   - Мы едем в кювет.
   Оказалось, что Софья успевала следить и за дорогой. Павел с минуту почти серьезно прикидывал варианты, сможет ли обезоружить ее здоровой рукой, которой держал руль. Большинство из них подразумевали непременную аварию и все - пулю в боку. А это был уже неприемлемый ущерб.
   - О чем бы вы ни думали, советую этого не делать, - сказала Софья.
   - Нам еще далеко ехать?
   - Уже почти на месте. Можете, впрочем, прямо здесь остановить.
   Павел свернул к обочине, остановился и включил аварийные огни.
   - Дайте ваш телефон, - сказала Софья.
   Павел положил телефон в пустой подстаканник под рычагом переключения передач.
   - Выходите из машины. И без глупостей.
   Павел видел, как палец Софьи напрягся на спусковом крючке. Он вышел из машины. Софья заблокировала все двери и пересела на водительское сиденье. Чуть приоткрыла окно.
   - Деньги у вас есть добраться до города? - спросила она
   - Бросите меня здесь?
   - Вынуждена.
   - Софья, я еще раз прошу...
   - Свою машину вы найдете на парковке возле "Ашана", - перебила она. - Пистолет я положу в бардачок. Прощайте.
   Прежде чем Павел успел что-нибудь ответить, Софья закрыла окно и резко тронулась с места. Машина еще некоторое время мигала "аварийкой" на ходу, потом остались только две красных точки габаритных огней. Скоро пропали и они.
   Павел сунул в рот сигарету, пошарил в карманах в поисках зажигалки, но не нашел ее. Видимо, выронил во время драки. Он зло сломал сигарету пополам и отшвырнул в темноту.
   Софья не напрасно высадила его именно здесь - дорога шла вокруг города, но никак не в него. Ловить попутку пришлось долго. Уже когда начало светать, удалось сторговаться с хозяином ржавой и подвывающей измученным двигателем "восьмерки". Водитель, велевший называть его Петром, был, явно, нетрезв, поэтому торговались не слишком долго. Павел сунул ему еще две купюры, получил в аренду сотовый телефон и позвонил Маше.
   Уже полностью рассвело, когда Петр высадил его у здания автовокзала, где ждала Маша. Она вышла из машины, сделала два шага навстречу и остановилась.
   - О, господи, - испуганно сказала она, - что с тобой случилось?
   Павел уже успел оценить свой внешний вид.
   Левый глаз от меткого удара Бориса подплыл с виска, а после удара фонарем на темном чердаке почти закрылся разбитой и опухшей бровью. Истерзанная и сломанная рука, обмотанная промокшим от крови бинтом, висела на перевязи из старых детских колготок и ныла от боли. Ободранную шею саднило. И окончательный презент от мальчишки - дыра в ноге от меткого удара лыжной палкой, пропитавшая кровью штанину до колена. Все это безобразие было прикрыто грязными, рваными, измочаленными лохмотьями, слабо напоминающими одежду.
   После того, как Буковский освободил Павла, сразу же после звонка Софье и перед звонком Румие, он связался с Машей, сказал, что с ним все в порядке и что у него срочные дела.
   Очевидно, сейчас она думала о том, что он был с ней не до конца откровенен.
   Хромая, он подошел к Маше.
   - Спасибо, что приехала.
   Маша поднырнула под его руку и дала опереться о себя.
   - Ты попал в аварию?
   - Нет.
   - Тебя избили?
   - И не один раз, - прокряхтел Павел. - Меня били здоровые мужики. Меня били дети. Меня даже грызла собака. Мне угрожали пистолетом. И все это в один день. Солнышко, это был самый длинный день в моей жизни.
   Маша помогла устроиться ему на переднем сиденье. Первым делом Павел зажег сигарету от прикуривателя и с наслаждением затянулся. Маша не разрешала курить ему у себя в машине, но сейчас промолчала.
   - Где твоя машина?
   - Угнали.
   - А телефон?
   - Украли.
   Маша вздохнула.
   - Я отвезу тебя в больницу.
   - Это было бы чудесно. В Центральную Клиническую.
   - Найдем травмопункт поближе. Ты ужасно выглядишь.
   - Спасибо, солнышко. Но мы поедем в Центральную Клиническую.
   Маша не стала спорить.
   Павел откинул спинку сиденья назад, отодвинул кресло и устроился поудобней. Шевелиться не хотелось.
   - Сколько нам ехать? - не открывая глаз, спросил он.
   - Минут двадцать.
   Двадцать минут тишины и спокойствия.
   - Не спи, - сказала Маша.
   - И не думал.
   - Ты мне сейчас все расскажешь?
   - Позже.
   - Мне взять на сегодня отгул?
   - Как хочешь.
   - Я могу побыть с тобой. Боюсь, ты самостоятельно даже из машины не выберешься.
   - Чувствую я себя немного лучше, чем выгляжу. Кроме того, я еще не закончил это дело.
   Маша хмуро посмотрела на него.
   - А оно не может закончиться тем, что тебя просто прибьют?
   - Не думаю. Худшее уже позади.
   - Во что ты ввязался?
   Павел помолчал, посасывая сигарету.
   - Если бы я сам знал.
   Больше Маша не задавала вопросов до самой больницы, и Павел был ей за это благодарен.
   Она припарковалась поближе ко входу, бросилась помогать Павлу вылезти из машины.
   - У тебя есть в машине вода? - спросил он.
   - Полбутылки минералки.
   - Отлично. Полей мне.
   Павел отмыл, как смог, руки и лицо. Оказывается, все лицо у него было в крови, правда, это была не его кровь. Еще на лбу обнаружился неучтенный порез - видимо, поранился о зубы парнишки, когда бил его в лицо. Павел с кряхтением стащил с себя изодранную куртку и рубашку.
   - О господи, - снова сказала Маша, - а на спине у тебя что?
   - Электрошокер.
   Обтеревшись найденной в багажнике тряпкой, Павел снова надел рубашку и закатал разорванные собакой рукава.
   - Теперь послушай, - сказал он. - Сейчас мы с тобой пойдем внутрь.
   - В травму.
   - Нет. К Зое.
   Маша приподняла брови.
   - К Зое?
   - Именно.
   - Зачем?
   - Мне нужно ее увидеть.
   - Сейчас?
   - Да.
   Маша сдула рыжую прядку с глаз и строго сжала губы. Это значило, что она рассердилась не на шутку.
   - Во-первых, медицинская помощь тебе сейчас нужней, чем Зоя, которая никуда не денется.
   - Не спорю.
   - А во-вторых, тебя к ней просто не пустят в таком виде.
   - Вот поэтому ты мне и нужна.
   Маша собиралась ответить что-то резкое, но в этот момент с дальней стороны парковки раздался звук, который сегодня Павел уже ни с чем бы не перепутал.
   Машин и людей на площадке перед больницей было уже довольно много. Многие заозирались, услышав выстрел, кто-то даже присел за машиной.
   - Где?! - крикнул Павел.
   Губы у Маши задрожали.
   - Я не видела. Паша, не ходи туда!
   Павел начал обходить парковку по периметру, и почти сразу увидел свою машину, припаркованную за фургоном. Если бы не этот фургон, он бы заметил ее еще при въезде. К "Хонде" уже подходили двое мужчин. Павел прибавил скорость, болезненно кривясь при каждом шаге.
   - Ничего не трогайте! - крикнул он издалека.
   Мужчины остановились и посмотрели на него.
   - Это моя машина, - задыхаясь, проговорил он, - вызывайте полицию.
   Один из мужчин покосился на красные ошметки, заляпавшие изнутри стекло левой пассажирской двери и потянул второго за куртку.
   - Идем. Пускай сам разбирается.
   Мужчины ушли, но у Павла было максимум несколько минут, пока не подойдет кто-то еще.
   Он открыл дверь и заглянул внутрь, на всякий случай, держась чуть в стороне. Впрочем, предосторожность оказалась излишней. Все уже закончилось.
   Павел нашел свой телефон на полке, и набрал номер Маши. Он видел, что она медленно приближается к машине, но трубку сняла.
   - Не подходи сюда, - сказал Павел.
   - Что там случилось? - остановилась Маша.
   - Я разберусь. А тебе нужно попасть к Зое. Поднимись к ней.
   - Как?
   - Я не знаю. Любым способом. Найди Грекова. Набей кому-нибудь морду, но доберись до ее палаты, убедись, что с ней все в порядке и позвони мне.
   - Хорошо, я... я постараюсь.
   Борясь с отвращением, Павел наступил коленом на припорошенное землей сиденье, между раскинутых ног Софьи, стараясь не прикасаться к руке с пистолетом. Земля была повсюду - на сиденьях, ковриках, одежде Софьи. Пустой контейнер лежал на полу.
   Софья выстрелила себе в рот, значительная часть мозга и почти вся задняя сторона черепа осталась на стекле. Трудно сказать, добилась ли она этим выстрелом, чего хотела, но ошметок толстой бледной колбасы, зажатый между зубами, не шевелился. Откушенный кусок с кровяным неровным краем лежал у Софьи на коленях.
   - Жили они счастливо, но недолго, - пробормотал Павел. - И умерли в один день.
   Он подобрал откушенный клок и бросил его в контейнер, потом сунул забинтованные пальцы Софье в рот. Софья безразлично смотрела в низкий потолок широко распахнутыми глазами. Павел потянул колбаску за растерзанный конец. Трогать его голыми пальцами было бы омерзительно. Паразит держался крепко, потянул за собой все тело Софьи, но, наконец, поддался и, резко спружинив, выскользнул из горла в пузырящейся кровяной слизи с отвратительным мокрым чавканьем.
   Павел не знал, насколько паразит живуч. Софья откусила приличный кусок, плюс пуля прошла еще примерно треть длины тела, но рисковать он не хотел. Вытащенный фрагмент Павел тоже бросил в контейнер, завязал все это в пакет, найденный в кармашке двери, и в этот момент услышал голос за спиной:
   - Эй, помощь нужна?
   Павел обернулся. Возле машины стоял молодой парень, из-за его плеча выглядывала женщина. Вокруг были и еще люди. Они пока не решались приблизиться, но скоро здесь будет не протолкнуться от народа, это точно.
   - Ёшкин кот, - вырвалось у парня, когда Павел отодвинулся, и стала видна вся картина. Он отступил.
   - Не дрейфь, - буркнул Павел. - Она сама все сделала. Телефон есть?
   - А? - оторопело спросил парень.
   - Телефон, говорю, есть?
   - Да.
   - Вызывай полицию.
   - Да, - парень, наконец, смог оторвать взгляд от тела. - Да, сейчас. Ты бы не трогал ничего, земеля...
   - Я ничего и не трогал.
   Постепенно подтягивался народ. Мужчины, в основном, не задерживались. Убедившись, что помогать уже некому, уходили, бросив на ходу крепкое словцо. Но приходили все новые. Было много женщин.
   На Павла не обращали внимания, он без труда затерялся в толпе, улучил момент и незаметно сунул пакет с контейнером в ближайшую урну, отметив в памяти ее местоположение.
   Маша позвонила до того, как приехала полиция.
   - Что с Зоей? - тут же спросил Павел.
   - Она в порядке. В сознании. Паша... у нее кто-то был, - и Маша заговорила быстро-бысто, будто пытаясь успеть все рассказать и убедить, что все закончилось хорошо. - Какая-то женщина. Она что-то делала с Зоей. Соседка по палате позвала на помощь медсестру, но та женщина ее просто вышвырнула. А когда пришла охрана, то она уже скрылась.
   - Как Зоя?
   - Зоя? Сейчас она сама тебе скажет.
   В трубке послышалось шуршание, потом Павел услышал слабый голос:
   - Эй, Пашка...
   Он сжал трубку в руке до хруста.
   - Да.
   - А я живая, ха-ха...

Эпилог

   В какой-то момент Данилу показалось, что Софья обернется, посмотрит на него еще раз. Но этого не произошло. Постепенно ее фигура потеряла четкость и растворилась в зыбком мареве, поднимающимся над землей.
   - Вижу, ты удивлен, - сказал старик.
   Данил посмотрел на него.
   - Она знает, что уже мертва?
   - Она еще жива.
   - Еще? Значит, мы в прошлом?
   - Ты сообразительный малый, схватываешь на лету. Да, мы в прошлом. Если быть точным, в твоем прошлом.
   Данил кивнул.
   - Я вас знаю, - буркнул он. - Видел несколько раз, правда, издалека. Именно от вас мы каждый раз убегали, когда приходили сюда с Кранном.
   - Теперь тебе бегать незачем. Напротив, я ждал тебя.
   Данил недоверчиво посмотрел на старика.
   - Зачем?
   - Чтобы помочь тебе найти ответы.
   - Софья тоже приходила за ответами?
   - Именно.
   - И вы сказали ей, что ее ждет?
   - Нет. Я не настолько жесток. Кроме того, ее бы это вряд ли остановило. Для нее эта игра стоила любых свеч.
   С дерева прямо на старика спорхнула серая кукушка, потопталась на его плече, подергивая головкой и с любопытством рассматривая Данила умными черными глазками. Старик поднял руку, погладил птицу по светлой грудке.
   Данил долго молчал, кусая губу.
   - Значит, - сказал он, - сейчас я, как в дурацкой сказке, должен придумать Самый Важный Вопрос своей жизни? А вы, значит, на все мне откроете глаза и объясните суть мироздания? Ответите на все незаданные вопросы и на те вопросы, которые я боялся задавать даже самому себе?
   Старик улыбнулся, отчего его лицо стало похожим на сушеную грушу.
   - Нет. Тебе все объяснит тот, кого ты отлично знаешь и кому доверяешь.
   Данил нахмурился, потом поднял голову и посмотрел на крону гигантского тиса, в тени которого они стояли.

***

   - Даня...
   Данил открыл глаза.
   Румия выглянула из-за двери палаты. Шепнула:
   - К тебе гости.
   Данил сел в постели, потер лицо.
   - А где родители?
   - Уехали, не стали тебя будить. Сказали, завтра утром еще заглянут.
   - Что за гости?
   Румия не успела ответить. За ее спиной появился кто-то еще, бодро спросил:
   - Можно? - и, не дожидаясь ответа, толкнул дверь. Румие пришлось пройти вперед, чтобы пропустить гостей.
   Данил знал почти всех. Мужчина - это, конечно, Павел. Лицо у него было все опухшее, в желто-фиолетовых синяках, кое-где прихваченное пластырем, правая рука забинтована и покоилась на перевязи.
   Женщину в кресле-коляске он тоже узнал, хотя болезнь не оставила ничего от ее красоты. Она была очень бледной, одета в толстый цветастый халат, и от нее сильно пахло лекарствами.
   Не знал он только симпатичную красно-рыжую женщину с зелеными глазами, которая везла коляску. Однако, именно она первой улыбнулась ему. У нее была очень хорошая улыбка.
   Павел поймал его взгляд и хмыкнул, похвалившись перевязанной рукой.
   - Не бери в голову. Даже перелома нет. Мы зашли просто поздороваться и сказать, что никто зла на тебя не держит.
   Зоя потемневшими глазами вглядывалась в лицо Данила.
   - Паша мне все рассказал, - сказала она. - Если это все правда, то эта правда... ужасна.
   - Вы тоже не злитесь на меня? - спросил Данил.
   Зоя помолчала, потом откинулась на спинку кресла.
   - Нет, - ответила она. - Уже нет.
   - Что с вами... - Данил замялся. - Что говорят врачи?
   - Что с ней все будет отлично, - сказал Павел и положил руку Зое на плечо. - Врачи сделали все, что было в их силах. А Софья... или Кранн... они все исправили. Уж не знаю, как. Да, наверное, уже и не хочу знать.
   Зоя ничего добавлять не стала, просто кивнула.
   Потом они поговорили.
   Это был странный разговор.
   Рассказывал, в основном Павел. Про темный дом. Про Софью. Про то, как нашел ее на парковке. Признался, что так до конца и не понял, что же там произошло, и чего хотела Софья.
   - Я надеялся, - сказал он, - что, может, ты мне объяснишь. В конце концов... - он не закончил.
   - Она хотела пересадить Кранна, - спокойно ответил Данил. - В землю. И постепенно взять под свой контроль.
   - Понимаю, что глупый вопрос, но зачем?
   Данил молча посмотрел на него.
   - Что, - спросил Павел, - настолько глупый?
   - Мне трудно это объяснять. Вы не поверите.
   - А ты попробуй.
   - Знания. Власть. Могущество.
   - Во власть я верю.
   - Но у нее бы все равно ничего не вышло. Кранн никогда бы не подчинился ей.
   - Он это и доказал.
   Данил кивнул.
   - Он сыграл на ее амбициях. Вы оказались не совсем правы насчет нее - она хотела помочь Зое. И Кранн дал ей такую возможностью, дал почувствовать силу, от которой она бы уже добровольно никогда не отказалась. Как вы узнали, что она поедет в больницу?
   - Не узнал, - ответил Павел. - Скорее догадался. Она сказала, что Зое никто не может помочь. Я видел, что она лжет и видел, что она что-то задумала.
   - Чутье тебя не подвело, братец, - сказала Зоя.
   Павел грустно хмыкнул.
   - А что дальше? - спросил он.
   - Дальше? - Данил пожал плечами. - Дальше... думаю, Кранн заставил ее выстрелить в себя. Но Софья смогла нанести ущерб и ему. - Данил посмотрел Павлу в глаза. - Что вы сделали с ним после этого?
   - От тебя ничего не скроешь, - сказал Павел. - Это вторая тема, которую я хотел с тобой обсудить.
   - Я его не чувствую, - спокойно отозвался Данил. - Значит, вы нашли способ как его уничтожить.
   - Я не был уверен, что у меня все получилось... в общем, сначала я пропустил его через измельчитель травы, потом перемешал с солью, упаковал в пластик и закопал в песчаном карьере. Надеюсь, после этого нам не нужно будет его опасаться. Даже если он и сможет там прорасти, в чем я сильно сомневаюсь, то это случится через несколько сотен лет.
   - Он погиб уже через двенадцать часов после того, как вы извлекли его из Софьи. Он не может существовать сам по себе в такой форме.
   - Значит, старался я зря, и его можно было просто оставить в мусорке?
   - Да.
   Павел поиграл желваками.
   - И черт с ним. Это тот случай, когда лучше перебдеть. А ты, как будто, и не расстроен? Я думал... - Павел неопределенно покрутил рукой. - В общем, там, на чердаке, ты ясно дал понять, что... м-м...
   - Паша, - прервала его рыжеволосая женщина, - мне кажется, Данил не очень сейчас хочет об этом говорить.
   - Все в порядке, - отозвался Данил.
   - Что ради Кранна ты готов на многое, - закончил Павел.
   - Я был готов на все. Это так. Сейчас я просто рад, что все закончилось.
   - Да, мы тоже, - было видно, что до конца Павел Данилу так и не поверил. - Ладно, отдыхай. Мы пойдем, Зое тоже нужно в палату. Выздоравливай. Пока, Румия.
   - До свидания.
   - Он хорошо выглядит, - сказала Маша, уже за дверью. - После того, что ты мне рассказал, я уже думала...
   Они медленно шли рядом по коридору. Маша катила коляску, Павел прихрамывал рядом, стараясь не отстать.
   - В смысле, выглядит лучше, чем я? - спросил Павел.
   - И в этом смысле тоже.
   - Пока Румия рядом с ним, - проговорил Павел, думая о чем-то другом, - парень как за каменной стеной. Или как у Христа за пазухой.
   - Завидуешь?
   - Еще бы.
   - Отвезем Зою, что дальше?
   - Поедем.
   - К тебе, ко мне?
   - К нам.
   Зоя кашлянула.
   - Марусь, я, конечно, не утверждаю железно, но этого инспектора Магнума знаю неплохо. Мне кажется, он в такой извращенной форме только что сделал тебе предложение.
   - Кто? - спросил Павел.
   - Ты! Только что.
   Маша вопросительно шевельнула бровью.
   - А, - сказал Павел. - Ну, да. Я все так и планировал. Выходи за меня.
   Маша остановилась. Долго смотрела ему в глаза, чуть хмурясь.
   - Я, конечно, немного не так себе все представляла, - проворчала она, - но ты, еще чего доброго, соскочишь. Так что, я согласна.
   - Это очень зрелое и мудрое решение. А ты очень зре... мудрая женщина.
   - Но еще очень юная.
   - И очень юная.
   - И красивая.
   - И красивая.
   Зоя выждала деликатные пятнадцать секунд, потом проговорила:
   - Вам, если невтерпеж, меня хоть в угол куда откатите.
   Маша на мгновение оторвалась от губ Павла и чуть улыбнулась:
   - Едем.

***

   - Ну, конечно же, он жив, - раздался голос Гарри.
   Данил почти забыл о его присутствии.
   Он поднялся.
   - Я слышал Кранна.
   Гарри кивнул.
   - Он... он счастлив, - сказал Данил.
   - Он дома.
   - Почему Великое Древо не забрало его раньше?
   - Великое Древо ничего и никого не забирает. Оно не убивает, не лишает памяти, не затыкает рот и не говорит, что делать. Оно не может влиять на ход вещей. Но всегда готово принять в себя. В тот день, когда твои недруги изувечили дерево, твой Кранн узнал страх смерти, и он уже никогда не покидал его. Страх убил в нем радость и смысл его существования. Из-за своего страха он был готов на все, даже сделать тебя, своего защитника и покровителя, своим орудием и отнимать жизни. И даже пожертвовать тобой. - Видя, что Данил нахмурился, Гарри пояснил. - Я имею в виду ритуал "смешения соков", когда он переселился в тебя. Это очень древний, а самое главное, опасный ритуал. Его единственная цель - спасти Древо любой ценой. Носитель, как правило, в результате погибает. Уверен, что Кранн тебе этого не говорил.
   - Нет.
   - Поэтому, - кивнул Гарри, - так пренебрежительно относясь к чужим жизням, он должен был отдать свою. Теперь он извлечен, излечен и поглощен. Теперь он снова - неделимая часть Crann Bethadh и останется ей навсегда. - Гарри провел рукой по узловатому стволу. - Теперь вы всегда будете рядом.
   Данил покосился на исполинский тис.
   - Но это не мое дерево, - сказал он.
   - Теперь твое. Присядь со мной.
   Данил поколебался, потом осторожно устроился рядом с Гарри. Серая кукушка, по-прежнему сидящая на плече Гарри, недовольно потопталась и снова уселась, нахохлившись и спрятав лапы.
   - Crann Bethadh не напрасно перенес тебя в прошлое, - сказал Гарри. - Это значит, что время вышло, и в твоем настоящем меня в живых уже нет.
   Данил сглотнул.
   - Но кто-то должен занять мое место, - закончил Гарри.
   - Я?
   - Когда ты наберешься достаточно сил, тебе нужно будет посетить Великобританию.
   - Я никогда там не был.
   - Найдешь без проблем в любом справочнике. Запомни: Уэльс, город Ллангерню, церковь "Saint Digain". Найдешь там священника, отца Оуэна. Он покажет тебе Дерево. Дальше разберешься, что делать. Я знаю, ты парень сообразительный.
   - Но что именно я должен буду делать?
   - Ты слушал Древо. Если узнал недостаточно, остальные ответы получишь в Ллангерню.
   Данил облизнул пересохшие губы.
   - Я видел в Древе его хозяев, которые именуют себя Белыми.
   - Чистыми, - поправил Гарри.
   - Оно собирает для них информацию, верно? Я буду заниматься этим же?
   - Ты будешь заботиться о Древе.
   - И вы всю жизнь занимались этим?
   - Да.
   - А если я не захочу?
   Казалось, Гарри удивился.
   - Твои мысли сильно расходятся со словами.
   - Хорошо, - сказал Данил, - пускай сейчас я не против. Но откуда я знаю, что будет потом? Через год? Через десять? Может, у меня будет семья, дети, какая-то жизнь. Что делать с этим?
   Гарри недовольно посмотрел на Данила и пожал плечами.
   - Значит, ничего этого у меня не будет? - спросил Данил.
   - Нам всем приходится чем-то жертвовать. Ради великой цели.
   - Похоже на фразу из дурацкого фильма.
   - Жизнь банальней любого дурацкого фильма, - проворчал Гарри. - Но в твоей, по крайней мере, уже есть смысл и цель.
   Данил помолчал.
   - А что мне делать, когда вернутся хозяева?
   - Если бы я знал. Я никогда не видел их.
   - А как я узнаю об их возвращении?
   Гарри снял с плеча серую кукушку и протянул ее Данилу на руке.
   - Она тебе подскажет.
   Данил хмуро посмотрел на кукушку.
   - Ништяк, - буркнул он. - Поливай дерево, корми кукушку и жди начальство. Лучшая работа в мире. Как они хоть выглядят-то?
   Гарри задумчиво улыбнулся.
   - Этого я не знаю. Но поделюсь с тобой еще одной дурацкой фразой, которую услышал от своего предшественника: "Нет никого в этой Вселенной, кто бы любил жизнь больше, чем они".
   Они надолго замолчали.
   Кукушка, будто чего-то испугавшись, вспорхнула с руки Данила и исчезла в небе.
   Данил обнял колени, положив на них подбородок, и засмотрелся на удивительные подвижные тени облаков, несущиеся по зеркалу земли. Момента, когда ушел Гарри он не заметил.
   Неожиданно, сзади раздался какой-то шорох. Данил повернул голову, увидел выглянувшую из-за дерева серую треугольную голову, умные глаза и стоящие торчком уши.
   - Тайга!
   Из-за тиса полностью показался огромный серый волк. Он некоторое время смотрел на Данила, опустив хвост к земле, сделал несколько шагов к нему и снова остановился.
   Данил знал, что должен чувствовать страх. Зверь был ростом почти ему по грудь. Но страха не было. Вместо этого была уверенность, что волк, как и он, пришел сюда, чтобы ждать.
   Данил снова сел на землю. Волк, тихо проскулив и скользнув жестким хвостом ему по руке, сел рядом, уставившись вдаль.
   Они сидели рядом. Человек и волк. Ждали. Неизвестно кого. Знали только, что нет во Вселенной никого, кто бы любил жизнь больше, чем они.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"