Сегодня майор Коробков заступает оперативным дежурным по части. Это мужчина лет сорока, невысокого роста, с выступающим вперед большим животом. Очень заносчивый, не любящий солдат и при возможности пользующийся своим положением, чтобы по уставу помучить бойцов. По-моему, он начитался детективов или насмотрелся боевиков и вестернов и возомнил себя крутым мужиком. Все в его поведении выдает это. Когда Коробков заступает оперативным дежурным, он надевает кобуру с пистолетом на ремень так, чтобы пистолет свисал у него сбоку как у видавшего виды ковбоя. Еще Коробков напяливает на глаза большие зеркальные солнцезащитные очки и выглядит точно американский ленивый шериф, сошедший с киноэкрана и у которого все под контролем. Однако эта деланная поза крутого мужика мгновенно с него слетает, когда он разговаривает со своими начальниками. Да что там начальство! При разговоре с высоким и мощным прапорщиком Деревянко, который майора считает за тряпку, Коробков буквально на глазах превращается в заискивающего, нашкодившего подростка, который ждет, когда его выругают и накажут.
В этот день, когда Коробков заступает оперативным дежурным по части, заступает в наряд и наш караул, в котором сегодня несу службу и я. Заступающие в наряд солдаты в положенное время вышли на развод на плац и в ожидании нового оперативного дежурного выстроились в заранее установленном порядке. Неспешащей, вальяжной походкой человека, крутого до невозможности, майор Коробков подходит к строю. Заступающий помощником оперативного дежурного лейтенант Смирнов, приложив руку к голове, подходит к майору чеканным строевым шагом и докладывает, что наряд построен. Окинув всех презрительным, но внимательным взглядом, Коробков неожиданно гаркает:
- Здравствуйте, товарищи! - Возглас по нарастающей к последним слогам слова "товарищи" перерос в истерический крик, что выглядело так забавно, что я едва не расхохотался. Но сдержавшись, однако, сильно улыбаясь, я вместе с другими ответил:
- Здравия желаю, товарищ майор!
Секунду подумав, повторить ли приветствие или нет, с презрительным выражением лица майор подошел к составу караула для проверки готовности вступления в наряд. Последовали обычные доклады от начальника караула, разводящего, помощника начальника караула и караульных. Внимательно всех осмотрев и практически у каждого найдя какие-то недостатки во внешнем виде, видимо считая, что совершенных солдат нет, Коробков приступил к опросу караула по части знания устава. Опять он остается недоволен солдатами и дает указания начальнику караула обучать солдат уставам в свободное от поста время караульных. Попутно требует, чтобы мы постирали подсумки, где у нас лежат магазины с патронами. Однако эти подсумки принадлежат его батальону, и среди солдат раздается недовольный ропот, но, не обращая на это внимания, Коробков еще требует, чтобы мы почистили и автоматы, тоже принадлежащие его батальону. Персонально каждому майор раздает указания кому постричься, кому побриться и так далее. На остроты солдат Коробков пытается что-то умное съязвить, но мозги задубели, как и у большинства военных, и он внутренне начинает злиться, все больше и больше нагружая караул своими требованиями. Однако только он отошел от караула, как начкар негромко посылает его ко всем чертям, чем вызывает одобрение у караульных. Проинструктировав дотошно остальной наряд, Коробков выходит перед строем.
- РавнЯЙСЬ! СмирНО-О-О! - Завизжал майор как поросенок, которого режут на сало.
В этот раз я не сдержался от смеха и, спрятавшись за спинами товарищей беззвучно, насколько это было возможно в полной тишине на плацу, захохотал. Опять Коробков нормально начиная слово к концу орал его пронзительным, несвойственным ему голосом. И по всему было видно, что он этот визг тренировал. Представляю его дома, закрывшегося в ванной и визжащего команды. Интересно, кто ему посоветовал таким образом совершенствовать свой командный голос?
Довольный собой, с горящими, как у Гитлера на его выступлениях, глазами, майор командует дальше:
- Напра-ВО!-О!-О! По местам несения службы ШАГО-О-ОМ! МА-А-АРШ!!!
Даже офицеры, видавшие на своем веку всякое и слышавшие разные командные голоса, заулыбались. А мы, караул, и вовсе тихонько ржали, боясь посмотреть друг на друга, чтобы не взорваться от смеха.
Вознесший себя сейчас где-то до уровня маршала майор Коробков придирчиво рассматривал, как идут мимо него строевым шагом солдаты и офицеры, заступающие в наряд. Его минута славы или звездный час, не знаю, что тут будет уместнее, заканчивались, но он выжимал все из данной ситуации, чтобы возвеличить себя в глазах других. Мы, караул, марширующие во главе заступающих в наряд, попытались было свернуть раньше времени, но тут же услышали вопль Коробкова маршировать до конца плаца. Все же, немного не доходя до конца, караул свернул и все давай дружно и с хохотом обсуждать и пародировать забавного майора Коробкова и его команды с поросячим визгом. Начальник караула тоже улыбался, не запрещая нам смеяться, и в хорошем настроении мы подошли к караульному комплексу, где нам предстояло нести службу ближайшие 24 часа.