-

1

О свободе в Церкви

Тогда сказал Иисус к уверовавшим в Него Иудеям: если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными. Ему отвечали: мы семя Авраамово и не были рабами никому никогда; как же Ты говоришь: сделаетесь свободными? Иисус отвечал им: истинно, истинно говорю вам: всякий, делающий грех, есть раб греха. Но раб не пребывает в доме вечно; сын пребывает вечно. Итак, если Сын освободит вас, то истинно свободны будете. (Иоан 8:31-36)

В Латинском Слове проводится очень чёткая и однозначная разница между внутренним и внешним свободы у человека.

Согласно этому Слову внутренее свободы - это способность мыслить истинное, и, отсюда, ложное, и затем творить это совершенно свободно, как об этом говорится в нижеследующей цитате из книги "О Божественной Любви и Божественной Премудрости":

Под рассудочностью понимается способность разуметь истинное и по нем ложное; а также доброе, и по нем злое; под Свободой же разумеется способность свободно мыслить оное, хотеть оного и делать оное. ... Эти две способности имеет каждый человек по самому сотворению своему, и потому от самого рождения; .. они у него от Господа, и никогда не отнимаются у него; .. от них происходит видимость того, что человек мыслит, говорит, желает и действует как бы из себя; .. Господь в этих способностях обитает у каждого человека, и человек через это соединение живет вечно; .. через них только, а не без них, может человек преобразовываться и возрождаться; и .., наконец, этими способностями отличается человек от животных. (DLW 264)

Господь всегда сохраняет в человеке эту внутреннюю способность. Даже тогда, когда человек обращается ко злу и ложностям, Господь всё равно продолжает сохранять её в нём, во всей полноте, и не понуждает его к изменениям, вопреки способности этой, ни внутренними, ни внешними средствами. И это по той причине, что, согласно Слову:

Если бы свобода желать зло и как бы согласовывать его подтверждениями с рассудком была отнята от природного человека, то свобода и рациональность погибли бы, и, в то же время, воля и разумение: человек бы не мог быть отклоняем от зла, ни преобразован, ни следовательно сочетаем с Господом, ни жить в вечности; посему Господь сохраняет Свободу в человеке, как человек сохраняет зеницу своего ока. (DP 97)

Господь попускает действовать в человеке, на его внутреннем, духовном уровне лишь одному виду принуждения. И это - самопонуждение. Об этом совершенно однозначно говорится в следующей цитате из книги "Апокалипсис Истолкованный:

Человек преобразуем в свободе, а вовсе не при её отсутствии; и понуждать себя самому также относится к свободе, но быть понуждаему - не относится, понуждаем же человек бывает чудесами и видениями, а также страхами и наказаниями; но чудеса и видения понуждают внешнее его духа, которое состоит в помышлении и желании; страхи же и наказания понуждают внешнее его телесного, которое состоит в говорении и делании. Это может быть понуждаемо, ибо в этом случае человек всё же продолжает свободно мыслить и желать; но внешнее его духа, состоящее в помышлении и желании, не должно быть понуждаемо, ибо таким образом уничтожаема его внутренняя свобода, посредством которой он возрождаем. ... Откуда следует, что святым законом Божественного Провидения является то, что внутренняя свобода ни в коем случае никогда не должна быть нарушаема. ... И эта свобода внутреннего духа человеческого никогда и не нарушаема, с той целию, дабы зла его, как наследственные, так и действительные, могли бы быть удалены, что может быть свершаемо если только человек сам себя понуждает, как уже было сказано выше. (AE 1155)

Но отсюда со всей очевидностью следует тот вывод, что свобода внешняя, относящаяся ко внешнему телесного у человека, может быть безо всякого вреда для внутреннего духа его быть понуждаемой средствами внешними, или же различного рода запугиваниями и наказаниями, ибо в этом случае, во внутреннем своём, он продолжает свободно мыслить и желать. И более того, согласно Слову Третьего Завета оно должно быть понуждаемо, в определённых обстоятельствах. Ибо отнюдь не всякая свобода священна, и отнюдь не ко всякой свободе у человека следует относится с уважением.

Согласно Божественному Слову:

Есть три рода Свободы: Природная, Рациональная и Духовная.

Свобода Природная у каждого человека по наследству, ибо человек любит только себя и мир; первая жизнь человека - ничто иное, и так как всякое зло существует от этих двух родов любви и затем это зло становится даже принадлежностью любви, то следует, что мыслить и желать зло есть природной Свободой человека; когда же рассуждениями подтвердит он ее в себе, то действует в свободе по своему рассудку. ...

Свобода рациональная происходит от любви славы из-за почета или богатства; удовольствия этой любви в том, чтобы казаться в форме внешней человеком нравственным, и любя эту репутацию, человек не обманывает, не прелюбодействует, не мстит, не богохульствует и так как это поведение происходит из его рассудка, то действует в свободе по рассудку он искренно, справедливо, целомудренно, дружелюбно и даже может по рассудку об этом хорошо говорить; но если его рациональность лишь природная, а не духовная в одно и то же время, то и свобода эта лишь свобода внешняя, а не внутренняя свобода, ибо, тем не менее, внутренне он не любит этого добра, но любит его только внешне, из-за славы, как было сказано; поэтому добро, которое он делает, в себе не есть добром, он может даже говорить, что его должно делать для общественного блага, но он не говорит того из любви к общественному благу, он это говорит из любви к почету и выгоде; его свобода ничего не извлекает из любви к общественному благу, ни также рассудок его, ибо согласен с любовью; вот почему Свобода рациональная по внутреннему есть природной Свободой; свобода эта тоже представляется каждому Божественным Провидением.

Свобода духовная происходит от любви к жизни вечной, в эту любовь и в удовольствие этой любви не входит никто иной, как только мыслящий, что зло есть грех, не желающий из-за этого его и возводящий взоры к Господу, лишь только человеки так поступают, как они в свободе этой. (DP 73)

В случае, когда человек пребывает в свободе рациональной, и , уж тем более, в свободе духовной, присущее ему зло не воплощается в дела и поступки внешние. Понятно, конечно же, что человек, пребывающей в свободе рациональной, отнюдь не освобождаем от своего внутреннего зла путём воздерживания от свершения его во внешних поступках, и всё ещё нуждается в преобразовании и возрождении. Но, тем не менее, внешнее его телесного уже не имеет необходимости быть принуждаемо какими-либо средствами внешними, ибо оно уже содержимо во внешнем добром путём самопонуждения, даже если причины, по которым это им совершаемо, и не являются подлинно духовными и праведными.

Но вот человек, стремящийся к беспрепятственному злоупотреблению своей свободой природной, если его стремление выливается в соответствующие актуальные деяния, такой человек несомненно должен быть останавливаем, и понуждаем к приличному поведению средствами внешними. Ибо, согласно Божественному Слову:

По любви, в которой человек родится, он желает прелюбодействовать, обманывать, богохульствовать, мстить; когда же подтвердит он это зло в себе и через то на него смотрит как на позволительное, тогда, по удовольствию любви к нему, он замышляет его и желает свободно, как бы по рассудку, и насколько законы гражданские не удерживают его, высказывает его и совершает. ... Всякая любовь имеет свои удовольствия, даже любовь ко злу у того, кто в вожделениях её, как то -любовь прелюбодействовать, мстить, обманывать, красть, предаваться жестокости и даже, у самых злых, богохульствовать о предметах Церкви и изливать свой яд против Божества. (DP 73, DP 38)

Совершенно очевидно, что свобода подобного рода с необходимостью должна быть пресекаема в рамках общественного порядка. Ибо, если она не будет останавливаема, то всякий нормальный порядок жизни в обществе с неизбежностью будет уничтожен, как в жизни гражданской, так и в Церкви, которая есть частным случаем социального порядка в обществе. Право же и обязанность по поддержанию порядка принадлежит в обществе соответствующим начальникам над теми или иными сферами общественной жизни, которым по закону надлежит накладывать соответствующие, стабилизирующие общественный порядок ограничения. Как об этом было сказано в Латинском Слове:

Порядок в мире не может быть сохранен без начальствующих, обязанных наблюдать за всем тем, что делается согласно порядку, и всем тем, что противно порядку; и награждать живущих согласно порядку, и наказывать живущих несогласно с порядком. Если бы этого не было, то род человеческий погиб бы; потому что всякому человеку прирождено желание повелевать над другими и обладать добром других; отсюда проистекают: вражда, зависть, ненависть, мстительность, коварство, жестокость и многое другое зло; поэтому, если бы люди не были удерживаемы узами законов, посредством наград для делающих добро сообразно их любви к почестям и богатству, и наказаний для делающих зло, которые противоположны из любви и состоят в лишении почестей, имущества и жизни, то род человеческий погиб бы.

Итак, должны быть начальники, необходимые для содержания в порядке человеческих обществ, начальники, сведущие в законах, мудрые и богобоязненные. Также между начальствующими должен существовать порядок, дабы кто-нибудь из них, по своему произволу, или неведению, не допустил зла, противного порядку, и таким образом не расстроил его. Это предотвращается учреждением начальников высших и низших, между которыми существует подчинение. (NJHD 312, 313)

Всё вышесказанное, разумеется, относится и к порядку в Церкви, как социальному сообществу определённого типа. Хотя здесь это, конечно же, имеет свою собственную специфику. Опять же, согласно Слову:

Начальники над тем, что относится к небу, или над тем, что относится к церковным предметам, называются священниками, а их обязанность - священством. (NJHD 314)

Главной обязанностью священников, разумеется, есть осуществление служений, относящихся ко священству, ибо, согласно Слову:

Они должны учить людей пути, который ведет к небу, а также руководить ими; они должны учить согласно учению своей Церкви из Слова, и руководить ими так, чтобы они жили согласно ему. (NJHD 315)

Но, при этом, как начальствующие, они должны также заниматься наблюдением за порядком в церкви, и сохранением этого порядка. В процессе этого они должны ограничивать употребление природной свободы у того, кто пожелает употреблять её для разрушения порядка в Церкви. Хотя, при этом, священники отнюдь не имеют права ограничивать ни духовной, ни рациональной свободы члена церкви. Ибо, как об этом сказано в Слове:

Священники не должны присваивать себе никакой власти над душами людей, ибо они не знают, в каком состоянии находится внутреннее человека. Еще менее должны они присваивать себе власти отверзать и заключать небо; ибо эта власть принадлежит одному Господу. ... Священники ... никого не должны принуждать, ибо никто не может быть принуждаем верить вопреки тому, что он в сердце своем считает истинным. Кто верует иначе, нежели священник, и не производит беспорядка, должен быть оставлен в покое. (NJHD 316, 318)

Но если какой-либо человек стремится к уничтожению установленного в Церкви порядка, путём употребления своей природной свободы, то в этом случае остановить такого человека, и защитить порядок является непосредственным долгом и прямейшей обязанностью священника. Как опять же об этом было сказано в Слове:

Кто же производит беспорядок, тот должен быть отлучен, потому что это также относится к порядку, ради которого учреждено священство. (NJHD 318)

До сего момента мы здесь приводили лишь общие рассуждения на тему сохранения порядка в Церкви. Но подлинная сила всегда скрывается именно в деталях. В частности, определение - " Кто же производит беспорядок" есть слишком общим для того, чтобы служить практическим руководством к конкретному действию. По этой причине нам необходимо разобраться в том, какого именно рода конкретные зла могут быть совершаемы человеком, причисляющим себя к Церкви, дабы он подпадал под вышеприведенное определение, которое затем могло бы быть отнесено священником к нему, для совершения предписанных действий по наведению порядка в Церкви.

Вообще говоря, обязанность по пресечению зол, перечисленных во второй части Десятисловия, и являющихся чисто природными, и, поэтому, чисто социальными преступлениями против общественного порядка, принадлежит служителям общественных институтов. Как это обозначено было в Слове:

Начальники .. над тем, что относится к миру, или гражданским делам, называются правителями. (NJHD 314)

Откуда следует, в обязанности Священников входит пресечения зол несколько иного рода, которые хотя также происходят от злоупотребления природной свободой, и свойственны всякому человеку с рождения его, но, при этом, имеют совершенно особые, гораздо более скрытые и неочевидные формы, которые, тем не менее, отнюдь не делают эти зла более безобидными, нежели элементарное зло природное, а именно - зол прелюбодеяния, богохульствования, обмана, убийства и воровства.

Поскольку Священники, согласно Слову, являются начальствующими "над тем, что относится к небу", то в их обязанности входит пресечение тех зол, которые разрушают относящееся к духу человеческому, по аналогии с тем, как начальствующие в структурах общественного порядка обязаны пресекать те виды зла, которые разрушают всё, относящееся к природному порядку в обществе.

И точно также, как все виды зол природных, разрушительные для внешних природных начал были поименованы во второй части Десятисловия, точно также и зла, которые разрушительны для духовной составляющей сознания, также были поименованы там же, хотя и в той части толкования, которое относится к более внутреннему, духовному смыслу Слова.

А именно - все эти зла были наглядно показаны в "КАТИХИЗИСЕ или же в ДЕСЯТОСЛОВИИ, объяснённом как по внешнему, так и по внутреннему своему смыслу" (TCR 282), в той части, которая там относится к истолкованию заповедей по смыслу внутреннему.

Там, скажем, под истолкованием заповеди, говорящей о том, что "Не станешь похотствовать Дома ближнего твоего; не станешь похотствовать жены ближнего твоего, ни Рода его и Рабыни его, ни Вола его и Осла его, ни всего, что Ближнего твоего" сказано было, что "В Духовном Смысле под этими Заповедями запрещаются всякие похотения, которые противны или враждебны Духу, и которые, потому, враждебны и всему духовному в Церкви, относящемуся особенно к вере и благолюбию" (TCR 327)

По отношению к принадлежностям Новой Церкви это означает, что ничто в Учении Церкви, относящееся там к вере и жизни, не может быть заимствуемо ни из какого иного источника, как только лишь из Смысла буквального Божественного Слова. Вышесказанное запрещает заимствования изо всего, относящегося к мирскому, из мирской мудрости, современных мирских традиций и политических увлечений эпохи, в общем - изо всего, что производится в мире путём неограниченного злоупотребления природной свободой мышления людьми, которые лишены всякого религиозного руководства, и кто строит безумия мышления своего исключительно на ложностях и ведомостях плоти.

Производит ли подобного рода заимствование "беспорядок в Церкви"? Безусловно производит. Ибо подобного рода действия разрушают духовную чистоту Учения, и убивают там всё, относящееся "к вере и благолюбию".

Далее, под истолкованием заповеди "Не станешь отвечать против ближнего твоего свидетелем ложным" было сказано, что "В Духовном Смысле под лжесвидетельством разумеется всякое убеждение кого-либо в том, что какая нибудь ложь в вере истина и какое нибудь зло в жизни добро, или наоборот" (TCR 322).

Именно против тех, "которые коварно и умышленно говорят ложь, и, при том, таким голосом, в котором слышится как бы духовное расположение, особенно же, если еще подмешиваются тут истины из Слова, через что они олжетворяются" (TCR 324) и должны действовать, защищая порядок в Церкви те, кто являются начальствующими "над тем, что относится к небу". Ибо хотя деяния таковых людей, на первый взгляд, выглядят лишь безобидной реализаций права на "свободу слова в Церкви", тем не менее, рассмотренные внутренне, в свете духовном, "подобные лжецы, лгуны и люди коварные похожи на тех, которые, в приятельской и дружелюбной беседе с врагом, вдруг вонзают в него сзади кинжал, и умерщвляют его"(TCR 324). И это потому так, что главной целью подобного рода деятельности есть подлинное духовное убийство всего подлинно духовного в Учении Церкви, имеющего там отношение "к вере и благолюбию". В этом случае конечным стремлением здесь является намерение к духовному убийству душ у принадлежащих к Церкви, путём лишения их жизни духовной.

И подобное деяние является, на самом деле, преступлением гораздо более жестоким, и гораздо более опасным, нежели лишение кого-либо его жизни природной. Ибо, когда вы лишаете человека его природного существования, вы отнимаете у него лишь его благополучие природное и мирское, но вот если вы лишаете его жизни духовной, то вы отнимаете у него всякое благополучие вечное, и обрекаете его на вечное проклятие в аду. По этой-то причине Божественное Слово и предостерегает нас: "не бойтесь убивающих тело и потом не могущих ничего более сделать; но скажу вам, кого бояться: бойтесь того, кто, по убиении, может ввергнуть в геенну: ей, говорю вам, того бойтесь". ( Лук. 12:4, 5)

Именно по этой причине, при толковании на заповедь "Не станешь убивать" и сказано было, что "Духовном Смысле под, человекоубийством разумеется убийство и погубление всяким способом душ человеческих, которое и различно, и многообразно." (TCR 310) По этой причине, совершенно также, как "начальники над тем, что относится к миру, или гражданским делам" должны защищать от таких злоупотреблений свободой природной, которые завершаются убийством тела, точно также "начальники над тем, что относится к небу" должны защищать от таких злоупотреблений свободой природной, которые завершаются "убийством и погублением всяким способом душ человеческих".

Далее, под истолкованием заповеди "Не станешь красть" сказано было, что "В Духовном Смысле, под кражею, разумеется похищение у других истин их веры, как это делается посредством лжи и ересей. Так духовно воры все те Священники, которые из за одних корыстных или честолюбивых видов отправляют свою службу, и поучают народ тому, что сами же они видят, или могут видеть из Слова, как не истину. Таким поучением они похищают у народа те средства к спасению, которые состоят в истине веры" (TCR 318)

Здесь видно, что священноначалие должно пресекать любые виды духовного воровства, безразлично - совершаемо ли оно мирянином, или является следствием деяний какого-либо священника. В общем, точно таким же образом, каким надзирающие органы воюют как с криминальными преступлениями среди простых граждан, так и с коррупцией среди самих государственных чиновников. С тою лишь разницей, что воровство духовное совершается "посредством лжи и ересей".

Из чего следует, что природная свобода подобного рода не может быть терпима никоим образом, невзирая ни на какие крики о "зажимании свободы слова", под предлогом чего её могут протаскивать и защищать в Церкви. Ибо, как это было хорошо показано в Слове:

"Все те, которые учат лжи и ересям, и убеждают простолюдина, будто все это истинно и православно, хоть сами же они читают Слово, и из него могли бы распознать, что ложь, что истина; также и все, которые утверждают ложь в какой либо религии разными обманчивостями, и обольщают (народ) очень похожи на мошенников и (дела их) на мошенничество всякого рода. А как всё такое, само по себе, та же кража в смысле духовном, то и похожи они, например, на тех мошенников, которые делают фальшивую монету, золотят ее, или придают ей цвет золота, и, потом, сбывают ее за настоящую. Похожи они еще на тех, которые, так искусно шлифуют и гранят стекло, и придают, ему известную твердость, что спускают его за алмазы. ...Те из них именно, которые готовы утверждать (или доказывать) всякую ложь и ни во что ставить, всякую истину, служа на священнических местах только из корысти, да из почета, и которые, потому, прямо духовные воры, очень похожи на тех воров, которые ходят с поддельными ключами, и отпирают ими всякую дверь". (TCR 320)

Из чего следует, что подобный род людей должен быть терпим в Церкви отнюдь не более, нежели воры и фальшивомонетчики терпимы в обществе гражданском.

В заключение, под истолкованием заповеди "Не станешь прелюбодействовать" в Латинском Слове сказано было, что: "В Духовном Смысле, под Прелюбодейством разумеется опрелюбодействование доброго из Слова и о лжетворение истины его. ... В Небесном Смысле под Прелюбодейством разумеется отрицание Святости Слова и осквернение его. Что это именно разумеется тут в этом смысле, это следует из предыдущего Духовного Смысла, где (под Прелюбодейством) означается опрелюбодействование доброго и олжетворение истины его. Святость Слова отрицается, и само оно оскверняется теми, которые внутренно (в сердце своем), смеются надо всем, что составляет Церковь и Религию, так как все в Церкви и Религии, в Мире; Христианском, происходит из Слова". (TCR 314, 315)

Отсюда видно, что все ранее перечисленные зла духовные, от которых "Начальники над тем, что относится к небу, или над тем, что относится к церковным предметам", или же священники должны защищать Церковь, есть, по сути, лишь частными производными от духовного прелюбодеяния. А также и то, что это духовное зло наиболее сложно распознать, и против него наиболее сложно бороться в Церкви. Ибо принадлежащие к церковному сообществу никогда не будут, разумеется, открыто "отрицать Святости Слова". Они будут совершать это деяние скрыто, путём "опрелюбодействования доброго из Слова и олжетворения истиностей его". По этой причине зло таковое должно быть пресекаемо скорей уж в своих открытых проявлениях в иных злах духовных, у которых оно, на самом деле, является главным внутренним корнем.

Опять же, являются ли все эти вышеперечисленные духовные зла тем самым "беспорядком в Церкви", против которого священничество должно ограждать Церковь, и есть ли действие против них тем самым ограждением порядка в Церкви "ради которого учреждено священство"? Разумеются да. Я думаю, такое утверждение со всей очевидностью следует из вышесказанного.

Но тут возникает и другой вопрос, также исключительно важный - каковыми собственно должны быть меры ограничения природной свободы , и кто собственно должен занимать места "начальствующих", призванных осуществлять эти меры в обществе и в Церкви?

Опять же, согласно Божественному Слову Третьего Завета, в идеальном случае эти "начальники, необходимые для содержания в порядке человеческих обществ, (должны быть) сведущие в законах, мудрые и богобоязненные". (NJHD 314) Но даже и в самом идеальном случае эти начальствующие ни в коем случае не должны осуществлять своё служение, и производить свои суждения, на которых базируются их действия, из своих собственных, личных наклонностей и пристрастий. Относительно священников, скажем, в Писании было сказано, что "они должны учить согласно учению своей Церкви из Слова." (NJHD 315) Откуда следует, что в Церкви с необходимостью должен быть установлен Закон, каковым являются однозначно задокументированные доктринальные принципы Учения Церкви, а также иные, повсеместно в Церкви признанные материалы. Для этого в Церкви также необходима и формально установленная процедура, которая бы детализировала оценочные категории и процедуры ограничений, и минимизировала бы возможности произвола и злоупотреблений.

Ну и, в конце концов, в Церкви есть Божественное Слово, как самый высший судия и самый окончательный авторитет для такого рода процессов и суждений.

В нашей Церкви основой всего служит именно Латинское Слово Третьего Завета. Где самым базовым принципом для всякого доктринального суждения из Слова является следующий принцип:

Учение должно быть почерпнуто и доказано из буквального смысла Слова, и быть подтверждаемо оттуда. Это потому так, что Господь присутствует у человека в нём, и нигде более, и озаряет и научает его Истинному Церкви, и что Господь никоим образом ничего не творит, иначе как только в полноте; Слово же, в буквальном смысле, как показано выше, находится в полноте своей. ... Учение подлинного истинного может, также, вполне быть почёрпнуто из буквального смысла Слова, ибо Слово, в этом смысле, есть как человек одетый, которого лицо обнажено, и которого руки также обнажены. Всё, что касается до жизни человека, и то, что касается до его спасения, находятся там обнажёнными, остальное же облечённым; и во многих местах, где оно облечено, сияет насквозь, как лицо сквозь тонкую шёлковую ткань. (SS 53, 55)

Этот принцип служит в Слове путеводной нитью для всякого осознания в предметах, относящихся к Церкви, и сохраняет его от опасности, задекларированной в следующей цитате из Латинского Слова:

Можно было бы подумать, что Учение подлинно Истинного можно снискивать посредством духовного смысла Слова, которое получается чрез науку Соответствий; но Учение не снискивается чрез него, а только озаряется и укрепляется им, ибо, ... никто чрез соответствие не приходит в духовный смысл Слова, если он наперед не находится в подлинно истинном из Учения. Если Человек не находится наперед в подлинно истинном, то может он, посредством некоторых соответствий, искажать Слово, совокупляя и изъясняя их к утверждению того, что к духу его, из принятого уже начала, приметилось. Сверх того духовный смысл никому не даётся иначе, как единым Господом, и Им охраняется, как охраняется Небо, ибо Небо находится в нём. Итак, лучше, чтобы человек прилежал к Слову в смысле буквальном, из него одного сообщается Учение. (SS 56)

Таким образом, из вышесказанного вполне ясно следует, что если мы обсуждаем, как много, и какой именно свободы должно быть попущено в Новой Господней Церкви, то мы должны вполне ясно осознавать, что согласно Божественному Слову Третьего Завета не существует никакой такой "свободы" как некоей общей, или же совершенно безотносительной и независимой ценности. Мы должны себе совершенно определённо усвоить, что, согласно Писанию:

Есть адская свобода и есть свобода небесная; от адской свободы мыслить и желать зло и, насколько законы гражданские и нравственные не препятствуют, выражать его и делать; и наоборот, от небесной свободы мыслить и желать добро и, насколько можно, выражать его и делать; все, что по свободе человек мыслит, желает, выражает и делает, сознается им как свое, ибо всякая свобода исходит для каждого из его любви; посему те, которые в любви ко злу, не могут не сознавать, что свобода адская есть настоящая свобода, но пребывающие в любви к добру сознают, что свобода небесная есть настоящая свобода; следовательно те и другие сознают, что обратное есть рабство. (DP 43)

Откуда следует то, что в различных состояниях своего сознания человеческие существа склонны стремиться к совершенно противоположным разновидностям свободы. И отсюда также следует, что совершенно невозможно существование свободы "вообще", или же некоей всеобщей свободы. Ибо то, что будет "свободой" для одного типа сознания, то будет восприниматься противоположной партией как анархия, и ничем не ограниченная разнузданность зла, а то, что будет свободой для этих, будет ощущаемо первыми как абсолютное рабство.

И эти первые будут отчаянно сражаться, дабы преодолеть любыми способами, и совершенно с себя сбросить то, что они будут называть худшей возможной разновидностью рабства для них. Ибо это будет ограничивать действие их природной, или же адской свободы. И они будут сражаться всеми возможными и доступными им средствами, начиная с опрелюбодействания и искажения истинностей из Слова, и Учения Церкви, и кончая самого разного рода подлыми трюками, манипуляциями и обманами. И они всегда будут утверждать, что они сражаются за "абсолютную ценность ничем не ограниченной свободы", и, по своему, они будут совершенно правы, ибо "те, которые в любви ко злу, не могут не сознавать, что свобода адская и есть настоящая свобода".

Отсюда очевидно, что подлинные члены Церкви должны быть готовы противостоять двум совершенно одинаково разрушительным для Церкви опасностям.

Первая из них - это злоупотребление служебным положением и властью, исходящее от руководства Церкви, и совершаемое под предлогом благодетельного ограничения природной, или же адской свободы в Церкви.

Другая же - это попытка уничтожения Епископального порядка, на котором построена наша Церковь, и который был заимствован, при её создании, из Учения, извлечённого из Латинского Слова. Каковой порядок, правильно употребляемый, единственный способен эффективно ограждать злоупотребления этой природной, или же адской свободой, которая стремится уничтожить всякий священный порядок в Церкви, построенный на основах, заимствованных из Божественного Слова. Ибо если таковое разрушение произойдёт, то это уже будет отнюдь не Новая Господня Церковь, что есть Новым Иерусалимом, но лишь разновидность псевдо духовного дискуссионного клуба, или уж, скорее, некое подобие теософического общества.

И всякая атака подобного рода неизбежно будет происходить под прикрытием совершенно фальшивых, но внешне "благородных" претензий, претендующих на утверждение и сохранение некоей универсальной "свободы слова" в Церкви, и в дымовой завесе захватывающих обещаний неизбежного духовного и природного развития и благополучия, которое немедленно последует за утверждением в Церкви этих принципов абсолютной, и ничем не ограниченной свободы. Но, на самом деле, одним-единственным неизбежным результатом такого "всеобщего освобождения", будет лишь ничем уже не ограничиваемое фонтанирование природной, или же адской свободы. И тогда в Церкви уже совершенно не останется места ни для какого духовного порядка, как в ней тогда уже совершенно не останется и никакой возможности для установления и проявления подлинной, духовной свободы для истинных, верных Божественному Слову членов Церкви, как это уже не раз случалось, к сожалению, на протяжении всей истории существования Новой Церкви в нашем мире.

Ибо, как наставляет нас Божественное Слово Третьего Завета:

Никто не может отрицать что либо то, либо другое есть свобода; ибо две свободы, противоположные себе, не могут быть каждая в себе свободой, и, сверх того, неоспоримо, что быть управляемому добром есть свобода, а быть управляемому злом есть рабство; ибо быть управляему добром это быть управляемому Господом, а быть управляему злом, это быть управляемому дьяволом. (DP 43)