Эта история началась летом прошлого года, а закончилась в первом веке до нашей эры...
Было теплое июньское утро. Сияло солнце, цвели яблони в городском саду. Воробьи, радостно чирикая, купались в лужах городского парка. Но Васька Зверев, по кличке Рыжий, не замечал этого великолепия природы. Дело было в том, что возвращался он после очередной пятнадцатисуточной отсидки. Такая уж душа была у Васьки - гордая и свободолюбивая, не терпела ни малейшего насилия над собой. В прошлый раз он, будучи под газом, попытался взять без очереди бутылку портвешка в ликероводочном. Какой-то интеллигент-очкарик сделал ему замечание...Дальнейшее Васька помнил смутно. Он тащил очкарика, его самого куда-то тащили, потом из тумана выплыло лицо товарища сержанта милиции Павлюченко. Сержант грозил пальцем: "Ой, смотри, Василий! Загремишь под фанфары!". "Да уж", -- подумал Васька и завернул за угол.
У киоска нервно колыхалась толпа, в урне что-то горело. "Что дают?" - осведомился Васька у благообразного старичка в очереди. "Лотерея "Спринт", взял и сразу видно - выиграл али нет", словоохотливо объяснил дед. Васька пересчитал наличность, всей ее было один рубль и тридцать семь копеек. Почесал рыжую шерсть на груди, вздохнул и встал в очередь. Через полчаса посреди толпы Васька лихо отплясывал лезгинку. В зубах он держал билет, в радужной рамке которого стояла единица с четырьмя нулями. "Везет же алкоголикам", -- поджала губы полная дама, поблескивая очками.
Вечером Васька лежал в своей комнате на девятом этаже заводского общежития, смачно затягиваясь "Беломором" и предавался мечтам. Мечты были радужные, как мыльные пузыри. Чего там только не было в этих пузырях: и сверкающий новеньким лаком автомобиль, и сочинские рестораны, и загорелые блондинки с зелеными глазами...
Давно охрипший звонок своим треском вернул Ваську на грешную землю. Возвращаться не хотелось. Звонили настойчиво. Вспоминая Господа и всех его двенадцать апостолов, Васька нехотя сполз с дивана, открыл дверь. У порога стоял мужчина лет сорока пяти, весь в черном, с тонкой тросточкой в руке. Он церемонно снял шляпу, сверкнув золотым перстнем с красным камнем, поклонился и произнес: "Не обеспокоил ли я Вас, милостивый государь, своим столь поздним визитом?". Васька терпеть не мог, когда с ним так вежливо разговаривали и коротко буркнул: "Нет! А вы, случайно, не из милиции будете?". "Ни в коем случае, милостивый государь! Я и представляемая мною фирма прослышали о том, что Фортуна соизволила нынче облагодетельствовать Вас, прикоснулась, так сказать, к Вам своим лучезарным крылом. Мы сердечно поздравляем Вас и предлагаем свои услуги. Не соблаговолите ли пригласить меня в свои покои?".
Васька недоверчиво хмыкнул и впустил нежданного гостя в комнату: "Только короче, папаша! Что вы от меня хотите? Денег взаймы или еще чего?". Мужчина тонко улыбнулся: "Мой юный друг! Вы, конечно, вольны поступить со своим капиталом как Вам заблагорассудится. Но подумайте, надолго ли его хватит Вам с Вашей щедрой, хлебосольной душой? Ну, скажем, максимум на один год. Сами понимаете, красивая жизнь, друзья, подруги и все возвратится на круги своя, как сказано давно и не нами. Мы же предлагаем Вам долгую и счастливую жизнь, полную развлечений, достойную такого мужчины как Вы. Вас ожидает все: море и корабли, почет и слава, золото и женщины всех цветов кожи...". "Стоп, папаша!" - воскликнул Васька: "Уж не шпионить ли вы мне предлагаете? То-то я смотрю, как вы поете сладко!". Мужчина засмеялся: "Ну что Вы, наша фирма предлагает Вам совсем иное. Как Вы смотрите на то, чтобы стать, к примеру, консулом в Древнем Риме, со всеми вытекающими отсюда привилегиями?". Васька недоумевающе затих, завороженно глядя на своего неожиданного гостя. С ловкостью фокусника тот извлек из рукава небольшой красный кубик. Вдруг появившийся из него ослепительный, тонкий, как игла, луч вонзился в стену Васькиной комнатки. Она мелко задрожала, покрываясь мутными пятнами и вскоре растаяла.
Перед шальным Васькиным взором открылись великолепные мраморные покои, непохожие ни на что, ибо сравнивать было не с чем. Дыхнуло чем-то сладко-дурманящим. На низком красном ложе в небрежной позе возлежал смуглый парень лет двадцати пяти. Его единственной одеждой был венок из ромашек, лихо сдвинутый набок да тяжелая золотая змея на правом запястье. Парень читал пергаментный свиток и потягивал вино из золотого массивного кубка.. Курились благовония, журчал фонтан. Пестрый попугай чистил перья в клетке. Два носатых араба, сидя на корточках, тянули на флейтах плавную заунывную мелодию. Перед ложем извивалась в сладострастном танце юная негритянка в одной набедренной повязке из шкуры леопарда, поблескивая золотым кольцом в носу. Парень зевнул, отхлебнул вина и задремал. Картина растаяла так же неожиданно, как и появилась.
Васька тяжело вздохнул: "Да, жили люди! Ни тебе работы, ни милиции!". Гость сидел, равнодушно вертя в руках кубик: "Ну как, милостивый государь, согласны? Фирма гарантирует Вам безопасную жизнь в течении ста лет. При попадании в критическую ситуацию не нужно беспокоиться, мы предлагаем Вам этот браслет. Нажав на кнопку, Вы мгновенно уйдете по оси времени на один год от тех событий, в каких находитесь без изменения пространственных координат. Кстати, счастливый молодой человек, коего мы сейчас видели - наш старинный клиент. Итак, по рукам! Мы Вам - долгую счастливую жизнь, Вы - свой капитал".
Васька, примеряя на руку тяжелый, теплый браслет, выдал радужный билетик. Глаза гостя хищно блеснули. Нехорошее сомнение шевельнулось в душе у Васьки, но думать было поздно - в руках гостя ослепительной красной точкой засиял кубик.
"Постойте, папаша! Можно узнать, кто вы?" -- спросил Васька. "Теперь можно" -- ответил гость, укладывая билетик в портмоне: "613 лет назад я был придворным алхимиком у испанского короля. Одному из тысяч мне удалось проникнуть в тайну философского камня. Но моей страстью было всегда золото, а я достиг лишь возможности проникать в прошлое. Вот и приходится постоянно быть в командировках. Много трудностей с местной валютой. В ваших ювелирных магазинах есть весьма интересные вещи. Я даю людям счастье в обмен на благородный металл...Ну все, мой юный друг, прощайте и будьте счастливы!". Тысячи иголок вонзились в Васькино тело, все закружилось стремительным вихрем и последнее, что он услышал, был злорадный смех таинственного незнакомца...
Мотая головой, как с жестокого похмелья, Васька постепенно приходил в себя. На уши давило что-то похожее на лязг металла и рев многотысячной толпы. Васька огляделся по сторонам. Он сидел в тесной деревянной клетке, на широкой, отполированной задами скамье. На себе он обнаружил короткую кожаную юбку с наклепанными медными пластинами. На ногах - грубые кожаные сандалии, у бедра - короткий и широкий меч. Рядом на скамье лежали щит и грубо кованый медный шлем с решетчатым забралом. Браслета на руке не было.
Васька затосковал. Он успел окончить восемь классов и прекрасно представлял себе, кто такие были гладиаторы. "Все, конец! Сейчас прикончат!" -- судорожно подумал он и, вцепившись в решетку, стал биться и орать: "Выпустите меня! Я не туда попал! Спасите! Милиция!". В это время на арене раздался нечеловеческий вопль, утонувший в свисте и реве толпы. Решетка со скрипом отворилась. В проеме возникла угрюмая личность в красном плаще с копьем в руке. "Ну ты, грязный варвар!" - прорычала личность: "Твой выход, прошу! И не смей трусить, не то я пощекочу твою задницу этой соломинкой". Верзила потряс копьем и захохотал, довольный своим остроумием.
Васька вытер слезы и сопли, натянул шлем и опустил забрало. На ватных ногах, пытаясь унять дрожь, пошел на выход. А выход был один - на песчаную арену с лужами крови, под свист и гогот развращенной римской черни...
Прошли долгие и кровавые годы. Вспыхнуло и отпылало восстание Спартака, его последний легион погибал, истекая кровью. В третьей, уже смятой когорте, отчаянно рубился рыжий центурион со страшным шрамом через все лицо. Он один из всех знал о шести тысячах распятых вдоль Виа Аппиа и сделал все, чтобы не попасть живым в руки озверевших легионеров Красса.
...А в тихом дворе большого города еще долго вспоминали рыжего похмельного парня, выигравшего счастливый билет и уехавшего кутить в теплые края, позабыв на радостях выписаться из общежития. Дольше всех радовался за парня старшина Павлюченко.