Аннотация: Нечеловеческая история, ужас, мрак и мясо.
1
По утрам ресторан Абазиночка обычно пуст и темен. Один только Валерий Арбузов, хозяин ресторана, каждый день ровно в девять садится за один и тот же столик и принимается за завтрак - неизменную глазунью из семи яиц. Валерий Яковлевич оглядывает сумеречный зал, проглотивший его, как кит креветку. Выстроенные тройной пунктирной буквой П белоскатертные столы кажутся рядами стесанных, но крепких зубов. Стены красного дерева тускло блестят лаком, будто слюной. Высокий арочный свод потолка с параллельными деревянными балками и гигантской каплеобразной люстрой - купол нёба. Арбузову нравится сидеть в пасти своего собственного монстра - пока Валерий Яковлевич внутри, монстр никуда от него не денется. Арбузов запрещает включать свет до первого посетителя. "Электричество не резиновое - денег стоит" - аргументирует свой запрет Арбузов. Но истинная причина в том, что только в темноте хозяин чувствует, что зверь жив, голоден и принадлежит ему. Покуда ручной дракон с ласковым именем Абазиночка будет набивать свое брюхо, глотая наличность и слизывая денежки с кредитных карт, не отощает и Валерий Яковлевич.
В свете люстр, и впрямь жрущих электричество с завидным аппетитом, дракон застывал, как медуза Горгона при виде своего отражения. И тут Арбузову становилось по-настоящему страшно. Перешептывающиеся парочки в углах, шумно выпивающие клерки в розовых рубашках, тихое пенье струнного оркестрика, только и ждущего, когда закажут "Владимирский централ", уксусно-масляный запах кухни, - думал Валерий Яковлевич, - даже официантка Люда в юбочке на два сантиметра ниже трусиков - все это убивает чуткую душу зверя, заставляет поверить, что Абазиночка не коварный охотник, а точка общепита, каких в одной Москве тысячи. Каждый вечер колени Арбузова слабели, руки дрожали, а рубашка пропитывалась холодным потом и липла к спине от страха, что зверь не притворяется, а окаменел навсегда, и больше не сведет своих хищных челюстей, не проглотит добычи, как бы глубоко та сама не забралась в его пасть.
Несмотря на аллегоричность верований и метафоричность страхов, Арбузову было о чем беспокоиться. Аппетит Абазиночки уменьшался день ото дня. Крупные клиенты все реже заплывали в его замаскированную рестораном глотку, а если и заплывали, то не на нерест, как бывало раньше, а так, нужду голодную стопочкой или салатиком приглушить. Сам Арбузов по-прежнему не голодал, но нервы истончались и натягивались. Каждый вечер, имея целью плотно покушать фирменных блюд на халяву и сыграть сонет на нервах Арбузова, в Абазиночку наведывался Юлий Шавлович Кукушкин.
В свое время Арбузову потребовалась крупная сумма денег. Дело при том было срочнейшее - сын Арбузова, юный повеса Роберт, из баловства выпил бутылку коньяка, шалости ради сел за руль отцовского внедорожника и по неопытности выехал на тротуар, где без злого умысла лишил жизни трех человек и собаку породы йоркширский терьер. Неудачное стечение обстоятельств, с кем не бывает - среди бела дня на скорости влететь в толпу пешеходов, топчущих Тверскую в направлении кремля. Узнав о происшествии, старший Арбузов огорчился, но не слишком. Рано, думал он, сын к бутылочке пристрастился. А то, что люди, собака, милиция, автомобиль всмятку и толпа свидетелей - дела житейские. Абазиночка по ту пору кушала исправно, так что Роберту Арбузову, кроме отцовского гнева, грозило бы лишение водительских прав на пару месяцев, кабы таковые у него имелись. Но и тут подлый случай не упустил возможности вмешаться и напакостить. Пока медики разворачивали патологоанатомические мешки, сквозь оцепление к выпавшему в осадок Роберту прорвалась взбешенная владелица упокоившейся псины. Дама впилась в плечи младшего Арбузова пятисантиметровым маникюром и принялась его трясти, требуя ответа, по что он убил "несчастного Фифи". Со слов Роберта выходило, что хотел он пояснить дамочке - газ с тормозом попутал, но уж больно сильно мегера его растрясла. Не сдержал молодой организм ни обеда, ни коньяка - все в щедром порыве выплеснул на лицо метущейся женщине. К счастью, милиционерам удалось вырвать Роберта из когтей обезумевшей фурии почти целиком (мочку уха она все-таки успела откусить).
Через час после наезда Роберта на пешеходов, спустя пятнадцать минут, как отец вызволил его из отделения, наехали на Арбузова старшего. Зазвонивший мобильник Валерия Яковлевича представился Рафаэлем Обуевым и подробно рассказал, что, где и как произойдет с Робертом, самим Арбузовым и Абазиночкой за то, что сопляк имел наглость наблевать на его, Рафаэля Обуева, жену. Ресторатор упал на колени, заплакал и взмолился в телефон о пощаде - кто такой Обуев Арбузов знал. Занимая пост замминистра легкой промышленности, по могуществу Рафаэль был вторым человек в государстве после Ромки Шипеля, державшего крупнейшее в России производство спортивного инвентаря. Арбузов клялся, что сделает все, лишь бы Роберт остался жив. Обуев, со свойственной крупным бизнесменам жестокостью и цинизмом, сообщил, что один вариант есть. Арбузов должен самостоятельно сделать так, чтобы его сына посадили за решетку пожизненно. "Сделаешь - мое слово, что на зоне пацана не тронут" - закончил Обуев и прервал связь. Валерий Яковлевич рвал редкие волосы, кусал запястья в кровь и выл раненной медведицей. Когда истерика сошла на нет, и он, скрепя сердце, приступил к реализации заказанного Обуевым плана, оказалось, что все не так просто. И не только с точки зрения морали. Свидетели, родственники пострадавших и милиционеры, которых Арбузов успел купить до рокового звонка, отказывались менять показания на прямо противоположные, чувствуя подвох и видя полное отсутствие логики в действиях отца нарушителя. Только после того, как Арбузов каждому пообещал шестизначную валютную сумму за услугу, дело пошло вперед. Пообещать-то пообещал, а где ее взять? На то, чтобы мальчика посадить, денег требовалось в разы больше, чем на покупку свободы. Валерий Яковлевич пустился на поиски средств. Услышав размер требуемой суммы, банкиры, как приятели, так и не знакомые вовсе, делали круглые глаза и крутили пальцем у виска. Нашлось единственное место, где в кредите Арбузову не отказали, - карманный банк Обуева с циничным названием "Русич". Роберт благополучно двинулся по этапу, Валерий Арбузов повредился рассудком, считая свой ресторан живым существом, а в Абазиночку зачастил директор Русича Кукушкин, напоминая про должок и поглощая дармовые деликатесы и выпивку.
Этим субботним утром Арбузов как всегда сидел в темном зале, склонившись над глазуньей. Только сейчас он не пытался слиться со зверем. Душевное расстройство Арбузова прогрессировало. Он забыл о сыне, прозябающем в Новоульяновской колонии строгого режима. Не вспоминал и Рафаэля Обуева, и того, что поклялся отомстить ему за сломанную судьбу сына. Все мысли о прошлом стерлись из памяти ресторатора, выветрились, оставив лишь черно-белое настоящее. И во всех бедах этого настоящего Арбузов обвинял Кукушкина, требующего денег, каких, вне всякого сомненья, они с Абазиночкой не заработают за всю жизнь. А если не расплатиться, то и жизнь быстренько закончится, и Абазиночку с молотка пустят. В безумном мозгу Арбузова созрел не менее безумный план, как избавиться от Кукушкина, отказаться от долга, сохранить Абазиночку и вернуть ей былой аппетит. Сегодня Арбузов дал выходной всем работникам кафе, кроме повара, официантки Люды и охранника. Валерий Яковлевич ждал человека, который даст, точнее продаст, ему ключ от двери в безоблачное сытое будущее.
2
- О-е-ей! Я бы даже сказал, ой, мамочки! Святые негодники! Недотлевшие мощи Апострофа Первоначертанного! Уксус, скорбящий на журнальном столике! Присвистая Дива! Старость Господня! Боже всевышлый! Спаси меня, гречневого, схорони в текущем файловом архиве! Снят, смят, спят! Чур меня, чур по головке чурбачком! А сам бы так тихонечко - бочком, бочком да на лесенку. Хоть колченогую стремяночку, да чтоб чуток повыше забраться. И из-под потолка иксиками знамения крестные разбрасывать по углам темным и нашептывать. Чур-чур-чур. Это, конечно, чересчур. Поэтому я сказал только одно: "о-е-ей". Если быть до конца честным, то так близко к концу я еще не оказывался. Смейтесь, смейтесь. Ну что же вы? Не стесняйтесь. Штрилиц подумал - это конец. И я подумал то же самое. Ну, вы даете! Очень мило. Надо же, какой шутник. Обещайте, что мы еще встретимся. Да, заходите обязательно. С вами так уютно хихикать. Лучше попасть под товарняк, чем под ваш острый язычок. Вы, когда шутите, часом щеки себе изнутри не царапаете? Порезов на деснах не остается? Итак, ситуация, в которой я оказалась, в свою очередь оказалась чрезвычайно затруднительной. Момент критический. Кретинический? Браво! В самую точку. Каламбур, знаете ли, - вот в чем икра слов. О конце героического контрразведчика, как вы тут тонко хохотнули, думать было некогда. Требовалось действовать незамедлительно. Тут уж не до причитаний. Даже мое лаконичное "о-е-ей" оказалось роскошью - как ни крути, секундочку я на него потратил. Как я уже сказал, лучшим вариантом мне представлялось забраться на стремянку. Дело в том, что эта дрянь не могла подняться от уровня пола выше, чем на метр. Как я это определил? Элементарно, мой проапгрейденный и запатченный Ватсон! Крыльев у мрази не было, щупалец и присосок тоже. О лапках с цепкими коготками, позволяющими карабкаться по стенам или мебели, это мерзкое испражнение могло только мечтать. Длинной шеи или языка, чтобы стрелять им на манер хамелеона или простой лягушки, ваш покорный слуга не заметил. Что вы говорите? Ваш слуга сидел в этот момент в припаркованной машине и ждал, когда вы утолите свою физиологическую страсть к саморазрушению и покинете фитнес-клуб? Уверены в его покорности? Ну и что? Подумаешь, два года без нареканий. А до него каждый месяц меняли? Поздравляю, вы за собой следите, если пепельница в машине только за месяц наполняется. Хе! Подловили! Про то, что окурок в окошко швырнуть можно, я не подумал. Теперь понятно, почему вас слуга возит, а я - вечный байкер на своих двоих. Ладно, я оговорился. Это не ваш покорный слуга подметил отсутствие у монстра длинной шеи и стреляющего языка, а я. Нет, я не говорил, что ваш слуга идиот или слепой. Просто так сложились обстоятельства - он сидел в припаркованной машине, а я готовился дать отпор жуткой твари. По сути, у этой гадости, что имела неосторожность связаться с вашим... со мной, не было ни одного узнаваемого органа. Любите стихи Твардовского? Я скажу - не надо орган, я согласен на протез. Вы меня поражаете! Человек контрастов! Нет, клянусь, это не комплимент - вы такой и есть. Мне очень приятно, что вам очень приятно. Но протезов у существа тоже не обнаружилось. Представьте себе протоплазму. Не получается? А эктоплазму? Не? Коацерватный сгусток? Куча студенистой биомассы? Мимо? О! Сопли! Только не такие буро-зеленые козявки, которые ноздри изнутри царапают, когда их высмаркиваешь или пальцем выковыриваешь. Да-да, потом щелкнул пальцами - и козявка уже улетела в неизвестном направлении. Или просто об штаны вытер и вперед, как ни в чем не бывало. Так эта сущность больше всего походила на жидкие сопли. Знаете, когда гайморит приключится или просто заболевание респираторное. Не совсем жидкие (бывает, идут носом чистые, прозрачные, как слеза), а такие бледно-зеленые, тягучие, как расплавленный сыр. Вы пробовали фондю? Нет, просто к слову пришлось. Вот по колено в такой некрасивой истории я и оказался. Шел себе на кухню, думал чайку заварить - у меня еще с той недели пряники мятные оставались, под свежезаваренный чай самое оно. Только чай надо покрепче заварить и ни в коем случае сахаром его не баловать. Шел, значит, на кухню, мечтал о завтраке и пытался вспомнить - все я миндальное печенье подчистил, или крохи какие завалялись. И тут мне в нос вонища как шандарахнет! Я чуть не упал. Опускаю глаза - мать моя пенсионерка, помидорную рассаду на балконе выращивающая! На полу по всей кухне гадость слизистая растеклась, и я в ней столбиком торчу. Вот тут-то я и сказал "о-е-ей". Нет, раньше не говорил. Вам показалась. Нет, не третий, а первый и единственный раз я сказал "о-е-ей". Что, четвертый?! Проехали. Сказал я, значит, о-е... то, что сказал. И чувствую - ноги жжет так, будто в горячую ванну сунул или на солнышке египетском из-под зонтика выставился. Рывком из соплей одну ногу вытянул - так с нее тапочка на глазах в труху склизкую превратилась и стекла. Думаю, все, конец. Экий вы дотошный! Пока до тошноты не дошутитесь, не остановитесь. Нормально все с концом - я же говорю, масса мне только до колен дошла. Тапочек растворился, полы халата тоже тлеть начали. Точнее, не тлеть, а разваливаться, как макароны переваренные. Все, думаю, ко... хана! На лесенку бы сейчас забраться, пока мясо с костей вслед за тапкой не стекло. Согласен, тапки - не стекло. Никаких возражений. Только откуда на кухне стремянке взяться? Нет, по странному стечению обстоятельств, потолок в тот день белить я не собирался. Наверное, это судьба. Пришлось быстренько соображать - ноги жгло немилосердно. И что вы думаете? Я вскочил на стол! Быть может, это вонючее недоразумение не такое уж и дурное по сути своей. Может быть, оно при первой возможности бросается в луга и рвет ромашки, чтобы потом подарить своей маме чудный букет. Или, к примеру, веселит младшую сестренку, пуская забавные пузыри или рябь по свой склизкой поверхности. Но в тот момент более жуткого монстра я себе представить не мог. Картина может показаться вам забавной - стою я босиком в халате на кухонном столе и весь трясусь. Только мне, уж поверьте, было не до смеху. Трясусь-то я не со страху - это дрянь кислотная ножки стола разъедать начала. Мой островок безопасности ходуном ходит, вот-вот провалится в самую гущу едких соплей. И я туда же! Да, скверный анекдот. Что б вы на моем месте предприняли? Шутить изволите? Вы видали мою люстру? Тьфу, а не люстра. Лампочка, на жиденьком проводке болтающаяся. Как на такой повиснешь? Оторвется к едрене фене. Я же поступил в высшей степени благоразумно. Перескочил на подоконник. Причем, надо заметить, сделал это более чем своевременно. Только моя нога оттолкнулась от столешницы, а я оказался в состоянии скоротечного полета, подъеденные ножки обломились, и стол с густым всплеском скрылся в глубине вонючей субстанции. Нет, от сражения не бежал. Но мне требовалось время, чтобы разработать тактику. Поэтому тот факт, что я покинул квартиру через окно, не следует считать проявлением трусости. Даже наоборот. Мой поступок скорее подчеркивает умение трезво мыслить и принимать верные решения в чрезвычайных ситуациях. Я выиграл время, не проиграв ни войны, ни битвы. Благодаря судьбу, из всех возможных вариантов разместившую мое жилище на первом из двадцати пяти жилых этажей башни, я шлепал босыми пятками по пыльному асфальту и радовался, как же все-таки повезло. Повезло, думал я, не только мне, но и тем людям, которые, не обитай я на первом этаже, вполне закономерно могли бы жить подо мной. Ведь всякая жидкость имеет свойство течь и протекать вниз - гравитация. Нет, я не знаю, что такое гравитация. Только сопли могли затопить ни в чем не повинных жильцов и гравитация не смогла бы под присягой заявить, что она ни при чем. И что тогда? Побелка потолков - насмарку, обои - псу под хвост, паркет - лучше не думать. А если человек только что ремонт в квартире завершил? Это ж какие издержки! Про моральный ущерб я уж не говорю. Из моей кухоньки если куда и стечет, то в подвал. А в подвале и без того гниль, вонь, сырость да мусор всякий неприбранный. Там, в подвале, слизи этой самое место. Зря вы думаете, что я такой мизантроп. Бомжи пусть на чердаке ночуют, поближе к звездам. Там компания подходящая - кошки, голуби. И вид чудеснейший открывается - весь район как на ладони. Я с удовольствием свою приземленную квартирку сменял бы на мансарду под самой крышей. Но это все, конечно, хорошо - крыши, подвалы, бомжи, а я-то босиком на улице оказался. Из одежды - один халат обглоданный, да и тот без пояса. Надо как-то к себе домой возвращаться, над тварью расправу справедливую чинить. Что сломалось? А. Я в том смысле чинить, пока еще не сломалась. Предупредительный ремонт, так сказать. Опять же иду, думаю, как лучше поступить, с чего начать, куда мне такому податься. Тут у меня в животе как заурчит с подвыванием! Конечно, я же без завтрака остался - немудрено, что теперь желудок судорогой сводит. Мучительно так, что думать ни о чем не получается, мысли все на завтрак спрыгивают. Вот и заглянул сюда, в надежде, что мир не без добрых людей.
Не буду тратить ваше драгоценное время, ходить вокруг да около и придумывать себе оправдания. Скажу прямо и бесхитростно. Закажите мне чего-нибудь поесть. И стаканчик чая, пожалуйста, - Александр Юрьевич Жердин сглотнул набежавшую от мыслей о еде слюну и принялся теребить край скатерти в ожидании ответа.