Сыны Амарны
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Глава 1.
Здесь и сейчас, на борту фрегата "Амарна", когда отпуск подошел к концу, и близится боевой рубеж, время течет мучительно медленно. Вынужденное бездействие растягивает часы до предела сумасшествия, пробуя границы рассудка на прочность. Тишина и спокойствие, царящие на третьей палубе, где расположены каюты космической пехоты, нарушаются исключительно монотонным гулом ССД [СверхСветовой Двигатель]. Но тишина и спокойствие совершенно не присущи жилой палубе, несмотря на ночь по местному времени.
Большую часть пути, здесь буйствовало оживление. Кто-то "надирался в дрова", кто-то "толкал железо" в спортзале, а кто-то перекидывался в карты на... да все, что только способен возжелать человеческий разум! Начиная с банальных сигарет, кофе и прочих, более сильных стимуляторов, нелегальных во всем пространстве подвластном Объединению Солнечных Систем. И заканчивая, не менее банальным, раздеванием и сексом - часть нашего взвода составляют девушки, а они тоже любят секс. Кто-то же активно "злоупотреблял", как стимуляторами, так и сексом, спеша пресытиться перед очередной высадкой - из кают доносились поскрипывания и стоны. Да, веселье не затихало большую часть пути.
Но большая часть пути пройдена. И сейчас все отдыхают от дикого безумства, которому предавались всего пару дней назад. Отдыхают, потому как устали "отдыхать".
Я мысленно усмехнулся нелепому парадоксу.
Помню, спросил как-то Джонса - одного из моих сержантов, - не надоело ли ему, вот так, постоянно то пить, то трахаться, то "вбухивать" жалованье в "холдем"?
"А чо надоест-то, капитан? - удивился тот. - Нет сил пить - "поскрипи койку". А когда совсем приестся - тут и очередной бой не за горами. А там, в бою-то, только и думаешь, что о "виськах" да сиськах!"
И надо признать, понимаю его логику. "Лучший отдых - смена занятий", - всплывало в памяти выражение, неизвестно где и когда слышанное. И, как ни крути, обстоит все именно так. Все приедается рано или поздно. Всегда хочется чего-то другого. Чего-то большего. Нового.
Я прислушался - мерное "бормотание" ССД успокаивало и убаюкивало, навевая безмятежную дрему. Лучшая колыбельная на моей памяти.
Впрочем, я и знаю-то их всего две. Эту - чарующую своим однообразием, укачивающую плавными вибрациями, разливающимися по корпусу корабля, и окутывающую сладким умиротворением. Словно кто-то бубнит за стенкой. Словно тихо напевающий голос, что доносится сквозь сон.
Шепот Амарны - так ее здесь называют.
Мне доводилось бывать и на других кораблях, но нигде я не встречал ничего похожего. Фрегаты новых поколений, как и корабли других классов, лишены подобного "недостатка". Моя "Амарна" осталась самой "опытной" из всех, что еще не списали. И именно такой она мне и приглянулась.
Формально, конечно, она принадлежит Флоту, но черта с два, я позволю кому-нибудь забрать ее! Только через мой хладный труп, распиленный на мелкие кубики!.. Что, скорее всего, недалеко от истины. Флотские, наверняка, спят и видят, как из очередной высадки 9-й взвод Первого Штурмового вернется без капитана и они смогут, наконец, заменить древний фрегат, что тормозит весь батальон...
Другую же "песню на ночь" космопехи слышат гораздо чаще. Она грохочет и сотрясает. Стрекочет тысячью свинцовых кузнечиков, звенит в ушах и терзает перепонки раскатами взрывов. И оглушает до такой степени, что фильтры боевой брони перестают пропускать звуки "снаружи", оставляя только голоса в коммуникаторе: яростную ругань, упоминания мифических богов в самом нелицеприятном свете, и крики. Крики восторга и радости. Крики предостережения. Крики боли и ужаса. Осознания неизбежности. И предсмертной агонии.
Удивительно, но под этот "полет валькирий" тоже можно засыпать и смотреть весьма "радужные" сны. Не сразу, конечно. После Шепота Амарны, многообразие голосов, несущих в себе лишь одно - уничтожение, - несколько сбивает с ритма. Но не более. Космопехов не напугать взрывами и грохотом, стрекотом очередей, дикими воплями предсмертных мук. Придуманы даже сотни поэтичных называний хаосу в эфире коммуникатора. Так уж космопехи воспитаны.
С самой "учебки" каждому вдалбливают, что все обязательно умрут. И не просто умрут, а задолго до того, как волосы тронет седина и лицо покроют морщины. Умрут, скорее всего, крайне мучительной и болезненной смертью. И если очень повезет - не разбросанными по кускам на несколько метров вокруг так, что не разобрать кто есть кто... "Не бывает старых космопехов", - гласит переиначенная на новый лад поговорка.
И все же, головы многих в моем взводе уже серебрятся, а лица исполосованы складками, несмотря на то, что большинству нет и двадцати пяти. Седина - следствие постоянного нервного напряжения и употребления различного рода препаратов. Начиная с тех, которыми "пичкает" боевая броня, и заканчивая теми, которыми многие "накачиваются" добровольно. А складки - и не складки вовсе, а шрамы, избороздившие молодые лица. Косметическая медицина, конечно, может с легкостью убрать любой рубец, или восстановить оторванное ухо. И эти операции входят в военную "страховку". Но космопехи крайне пренебрежительно относятся к данным процедурам. "Шрамы украшают, а седина придает солидности", - гордо отвечает каждый.
Большинство девушек, впрочем, убирают самые "красивые" рубцы, да и части лица у них, чаще всего, присутствуют в полном объеме.
Но никто из космопехов никогда не задумывается, что ждет впереди. Никто кроме меня...
"Может, старею?"
Если честно, даже представить не могу каково это - стареть. Когда уже ходишь с трудом, ложишься спать и понимаешь, что завтра можешь не проснуться. А утром первая мысль - а не тот ли самый это день? И все выливается в бездеятельное ожидание...
Но здесь об этом не думают. Здесь некогда об этом думать. Да и незачем. Мысли космопехов концентрируются исключительно на насущном: один день - одна жизнь. Таковы местные реалии. И никто на борту "Амарны" не задумывается о смерти. Никто кроме меня...
В космической пехоте, впрочем, любой день может оказаться последним. Расстаться с жизнью представляется возможным не только в бою, но и вне его: законы цивилизованного общества в этой среде отсутствуют напрочь. Смерть не просто - "ходит по пятам", она "держит за руку" каждого с самой "учебки". Ее ласково называют сестренкой - вроде как, "хвостиком" увивается за старшим братом. А в моем случае - матерью...
"Мать не обидит свое дитя", - говорят одни, шепотом рассказывая обо мне новобранцам. "Капитан бессмертен!" - поддакивают другие вдохновенно. Но, конечно, дерзкие и заносчивые "зеленые", уважающие только силу мышц - и, естественно, своих! - не верят ни единому слову. Таковы все космопехи. Такими они приходят из учебки. Таким же, наверное, был и я. Когда-то давно. Слишком давно...
Большинство из тех, кто сейчас спит и набирается сил - возможно, в последний раз, - большинство из них не знает моего настоящего возраста. Иногда кажется, я и сам его не знаю. Или, как минимум, знаю не точно, где-то сбился в счете. Слишком уж много "жизней" осталось позади. Слишком странные мысли посещают все чаще: "А что потом?"
Я прекрасно знаю ответ на этот вопрос: нет никакого "потом". Не бывает старых космопехов. И тем более - бывших...
"Тридцать один... - не открывая глаз, попытался вспомнить я. - А сколько еще впереди?"
Язык коснулся разбитой нижней губы.
Щенка, что разбил ее, я произвел в капралы - будет командовать своим отделением, как только срастется сломанная рука. Которую я же и сломал...
Космопехи не признают иных авторитетов, кроме силы и страха перед более сильным. Такими они рождаются. И так воспитывают с малолетства. И именно на силе и страхе, строится и держится субординация - командир, не способный сломать дерзкому новобранцу руку, быстро перестает быть командиром.
И я ломаю. Не только руки, но и ноги, ребра, челюсти. И не только юношам. Но никогда не испытываю стыда, или угрызений совести. Так заведено. Так должно быть: в космической пехоте каждый должен знать свое место. В конце концов, мы не в "дочки-матери" играем!
В каждом пополнении из "учебки" являются желающие подвергнуть сомнению мое право носить капитанские "лычки". Приходится "вправлять мозги". Жестко и беспощадно: Сыны Амарны не ведают жалости, ни к чужим, ни к своим! Никаких двойных стандартов! Но уж если стал одним из нас, будь уверен, из боя вернешься точно. Может, не совсем целым и живым, но вернешься. А там, глядишь, и доктора "подшаманят". Если еще будет что...
Наш импровизированный "обряд посвящения", вылился в настоящий праздник для взвода. Первое развлечение, знаменующее отпуск - куча кредитов меняют хозяев за один день. Сержанты умело "подогревают" самомнение новобранцев. Пичкают их различными историями, многие из которых ныне обросли такими подробностями, что и специально не выдумаешь. И, конечно, принимают ставки у всех желающих. А уж список вариантов предлагается огромный! Кроме, разве что, победы, потому что настоящая победа для космопеха - смерть противника. Что, все же, не является целью "посвящения". Хотя пару раз и случались неприятные "казусы"...
"Сам же положил начало..." - пронеслось в голове воспоминание о зарождении "традиции".
Мне тогда исполнилось двадцать два. Капральские "лычки" Санчеза перекочевали на мою форму буквально перед высадкой - не задался у нас "диалог". К слову сказать, капрал сам напросился. Да и хорошим человеком он не был. Впрочем, как и "человеком"...
Как бы то ни было, капитан наш, Эдгар Томпсон, погиб тогда в самый разгар первого же боя, и я занял его место. Занял, не спросив никого. Потеснив всех возможных кандидатов. Просто, потому что мог.
Мы тогда впервые за всю историю космопехоты вынесли всех своих с поля боя. Большинство, конечно, по частям, но все же. Двое даже в строй вернулись. С тех пор Сыны Амарны никого не бросают...
Помню, как тащил верхнюю половину Томпсона из-под артобстрела на своем горбу.
- Она твоя, - прохрипел он в коммуникатор. - Знаю, ты ее не отдашь...
Тот рейд для "Амарны" планировался стать последним. После - ее ждало списание и, в лучшем случае, "сухой док". А то и вовсе, превратили бы в "тематическую забегаловку".
Может, конечно, и благословение Томпсона подействовало в какой-то мере... Но тогда никто не решился оспаривать мое право отдавать приказы. Никто из тех, кто меня знал. Ни в бою, ни после. Что, конечно же, "ломало" традиционную карьерную лестницу, при живых-то лейтенантах. Но в космической пехоте свои законы. Космопехи сами назначают себе командиров. Точнее, сами решают, кто хочет ими стать, и вес имеют исключительно предоставленные "аргументы": правый кулак и левый. А с моими спорить, ох, как не выгодно!
Подозреваю, по большей части, благодаря моему "назначению" ВКС и решили повременить тогда со списанием "Амарны", и не давать "зеленому" капитану новехонький, технически совершенный, на тот момент, фрегат "Верула". И мой категоричный отказ сыграл лишь второстепенную роль.
Но в пополнение нам прислали новобранцев, которые обо мне и слыхом не слыхивали - все рвались на корабль, потерявший в рейде большую часть личного состава. И, как всегда, прислали их перед отпуском, чтобы к очередному рейду каждый знал свое место в "пищевой цепи".
Среди новобранцев прибыл и Альберт Джонс - мой нынешний первый сержант, отвечающий в "мирное" время за физподготовку и дисциплину. Черт! Каким же он показался тогда огромным! В свои восемнадцать он на голову превосходил меня - далеко не маленького! - в росте, "косая сажень" в плечах и "лысая морда кирпичом". И весь бугристый, словно каменный голем. Да и дикий взгляд "отдавал" безумием, лучась "молоком" белков - при смуглой-то коже!
"Где мы возьмем броню на эту гориллу?!" - ошарашила тогда первая мысль.
Как и ожидалось, Джонс оказался самым дерзким из того пополнения. Что неудивительно, при его-то горе мускулов он мог себе это позволить! И, конечно, он первым усомнился в моих "капитанских способностях". Едва не с "порога".
Как он тогда сказал? "Чтоб мной командовал какой-то щенок?!" И от глубины его басовитого рева в плечи вжалась не одна голова...
Он - второй, кто сломал мне нос. Кровь залила всю графитовую "термушку". До сих пор осталось пятно, к которому за годы "посвящений" прибавились новые. Теперь использую ее, как "ритуальную": знающим - напоминание, а будущим "несогласным" - предостережение.
Но поторопился Джонс тогда с выводами. "Щенок" знатно потрепал его. Так потрепал, что в свою новенькую броню, выполненную по спецзаказу, он впихивал себя с трудом: два, из пяти сломанных ребер, не срослись окончательно, а "вывернутая наизнанку" левая рука двигалась неуклюже. Даже под завязку накачанная морфином.
- Смотрю на тебя, капрал, здоровый, а ума нет, - качал я головой, помогая ему подняться. - Ничему тебя в "учебке" не научили. Сперва подумал бы, почему я - капитан, и никто из "стариков" с этим не спорит. Топай в лазарет и скажи, что это я сделал, и чтоб к концу отпуска привели тебя в боевое состояние. Иначе приду и сделаю тоже самое с лечащим.
И вот - смотрел я на него и начинал сомневаться, что после слова "капрал", он слышал хоть что-либо. Кровь из рассеченной брови заливала его правый, начинающий заплывать глаз, но левый блестел радостью, как у получившего подарок ребенка. Джонс отер багрянец, стараясь глянуть на меня обоими, видимо, не до конца веря, что правильно истолковал. И губы неуверенно расползались в улыбке.
- Да, ты правильно понял, КАПРАЛ, - усмехнулся я. - Теперь-то тебе хватило сообразительности.
Губы Джонса перестали сдерживаться, он "расплылся", заливаясь довольным румянцем.
- Так меня ж, это, в честь ученого назвали, - гордо заявил он. - Ну, того, который смешной.
Спазм, зародившийся у меня в животе, настолько резко подкатил к горлу, что потребовалась масса усилий и несколько секунд, чтобы обуздать его и не дать вылиться в "бурное проявление эмоций". Масла подливали улыбки на лицах остального взвода, которые я наблюдал краем глаза. Хотя, вряд ли они понимали о ком речь, и реагировали на комбинацию "Джонс - ученый".
Я всеми силами держался, считая алые капли, капающие с подбородка Джонса. Кап, кап, кап...
- Уж не Эйнштейна ли? - решил я все-таки уточнить, пытаясь сохранить остатки серьезности в голосе.
- Ага, его самого! - затряс Джонс "лысой шевелюрой", прищелкнув пальцами уцелевшей правой руки.
Именно это меня тогда и спасло от истеричного хохота: кровь брызнула мне в лицо, напомнив, что ему нужен врач. Сознание отвлеклось на мгновение, и спазм, раздирающий изнутри, стих.
- Если кто-то считает, что Альберт Джонс не достоин "лычек" капрала... - хрустнул вправленный мной самому себе нос, я многозначительно высморкал кровавые сгустки на решетчатый пол, - ...можете "обжаловать" назначение, когда его подлатают.
- А чо ждать-то?! - встрепенулся теперь уже капрал Джонс, обводя взвод горящим решимостью глазом, мигом гася все веселье. - Я готов. Тока это, - он дернул левым плечом, ничуть не поморщившись, - руку примотайте, чтоб не мешала.
И правый кулак сжался в кузнечный молот готовый "перековывать" лица и крушить черепа.
"Да, - мелькнуло в моей голове, - серьезно промахнулись с именем-то. Дуэйн бы тебе больше подошло... А теперь, как пить дать, станешь Эйнштейном".
Но никто не вышел против уже порядком искалеченного Джонса: правый хук, что, несмотря на блок, свернул мне нос, запомнился всем.
- В лазарет, Эйнштейн! - скомандовал я, и тут же чертыхнулся про себя: "Все, теперь точно прилипнет!" Но поправляться поздно. - Запомнил, что передать? Или повторить?
- Так точно, капитан, запомнил! - вытянулся новоиспеченный капрал. - Чтоб к концу отпуска привели в боевое состояние, иначе то же самое будет с лечащим! - оттарабанил он, как по учебнику, и вскинул руку "под козырек".
- С непокрытой головой честь не отдают, - строго заметил я, протягивая руку.
Он смущенно принял мою ладонь.
- Почту за честь служить под вашим командованием. Сэр.
"Ишь, как запел!" - усмехнулся я про себя, изо всех сил стискивая лопатообразную пятерню.
- Принимай, капитан, - улыбался позже майор Грэйс, лично контролируя выгрузку брони для Джонса, - как твоя "Амарна" стоит. Для вас первых руками поработали. Как бы не стать первыми, кто закажет для нее космопеха.
...Доктора, конечно же, не справились: погорячился я слегка, видать, с переломами. Но, само собой, не стал ломать лечащему пять ребер, руку и разбивать в кровь лицо. Ограничился тем, что не зажило до конца: "док" отделался двумя ребрами и легким вывихом локтевого сустава.
Ох, и скулил же он! Уверял, что за такой короткий срок невозможно вылечить столь тяжкие увечья. И слушая его вопли - которые, впрочем, слышал весь экипаж "Амарны", включая "флотских", - я начинал ему верить.
Но слово, опять же, сказано. А капитан должен держать свое слово! И лечащий продолжал скулить. А остальные медики сбились в кучку углу лазарета и, трясясь, наблюдали за процессом в "ознакомительных целях": приказы капитана должны выполняться!
А позже выяснилось, что "док" нагло лгал... К трем ребрам и перелому руки, я накинул проценты, набежавшие за время пока нас "трепали свинцом". Взыскал я тогда по весьма усредненной ставке, но после "расчета" его кости, и в самом деле, срастались о-очень долго. Весь отпуск он не высовывался из медблока, а под конец - исчез. Сказали, перевелся на "гражданку". Что, в общем-то, жаль, конечно, врач был хороший. Но, куда важнее, все усвоили - капитан Сынов Амарны держит слово! И лгать капитану - себе дороже!
С тех пор ни один боец не проводил в лазарете больше двух недель, и то - если пришивали что-то "жизненно необходимое". Оставшиеся доктора, памятуя произошедшие события, регулярно отсылают запросы на самое передовое медицинское оборудование, такое, что и рожденному без ног вырастит эти самые ноги, и обезьяне мозг увеличит, чтоб она рассказать смогла о своей обезьяньей жизни.
Медиков с тех пор я ни разу не трогал. Как и остальных "флотских" на "Амарне". Думаю, они на всю жизнь усвоили, что слова тоже могут ранить. Хотя и я с тех пор приказы формулирую осторожнее...
Я вновь коснулся разбитой губы языком, покусал, раскровил. И лишь ощутив во рту сладкий, металлический привкус, успокоился.
С тех пор так и идет. Из каждого пополнения, я калечу одного, реже, двух самых дерзких. Доктора за отпуск ставят их на ноги, и весь взвод дружно бросается в очередной бой. Иногда за одно такое "посвящение" ВКС лишается многих миллионов кредитов. Но "флотским" ли роптать? Сыны Амарны из любого боя возвращаются с победой! Хоть и не все живыми да невредимыми...
Слухи о моем взводе, который с легкой руки майора Грэйса гордо нарекли 9-м Легионом, разлетелись по всем космопехотным войскам. В "учебке" о нас слагают легенды. Шепчутся, что если на "посвящении" разбить капитану губу или нос, он сразу производит в капралы, а если сломать руку, то и на сержантские "лычки" расщедрится.
Правды в них, само собой, ни на грош. Капралами я действительно ставлю самых бойких, но отнюдь не за разбитую губу, и далеко не всегда новобранцев - с Джонсом, мне необходим был капрал: мы тогда многих потеряли. Да он и без меня бы им стал. Так что, получается, я лишь сделал его карьерный рост контролируемым... А про сержантов - миф чистой воды. Никто еще не ломал мне руку на "посвящении". Как, впрочем, и нос. Джонс был и остается единственным, кому это удалось. Но если учесть, что его "правый" обычно сразу проламывает череп и после уже вообще не встают, не трудно понять истоки и размах мифического ареола окружающего меня.
Но в этот раз все пошло несколько иначе...
Да, очередная победа. Да, вернулись почти без потерь. Впереди - отпуск. Джонс, по обыкновению, собрал ставки: кто решится, сколько выстоит, какие кости будут принесены в "жертву". Новобранцев пичкали историями о моей неуязвимости, подогревая тщеславие, чтобы каждому захотелось не только "капрала выторговать", но и мои капитанские "лычки" - оспорить.
И, конечно, нашелся "доброволец" - Эрик Сандерс.
Вот только... Он не походил на одного из тех, кто обычно выходят против меня. Невысокого роста, стройный, не одаренный "кубовой" мускулатурой - жилистый, говорят про себя такие. Вел он себя на удивление тихо, никого не задирал. И голубые глаза не горели тем диким огнем, что, как правило, присутствует у дерзких новобранцев. Но вышел. И сломал мне нос и разбил губу. Хоть и заплатив за это тремя ребрами и левым запястьем...
- Хочешь "серебряную галочку"? - бросил я, разминая шею.
Но Сандерс коротко мотнул головой. Что слегка меня удивило, потому что одно место капрала вообще-то есть.
- Про сержантские "лычки" - это миф. Слышал мифы про меня? Про Сынов Амарны?
- Слышал, - односложно ответил Сандерс.
- Значит, не веришь, - усмехнулся я.
- Верю, - ответил он тихим, но твердым голосом.
И по глазам становилось ясно, что действительно верит! Осознает, что день этот может стать для него последним! И все же стоит здесь. Преисполненный убежденной решимости, что должен это сделать.
Запястье я сломал ему практически сразу. Потом к запястью присоединились ребра, нос, разбитая бровь. Лицо Сандерса "лоснилось" от крови и пота, "багрянец" слепил глаза. Но он упрямо лез под мои кулаки. Вот только... Совершенно не так, как прет обычный "зеленый": яростно и бездумно. А расчетливо, преследуя какую-то, лишь ему понятную цель. Словно чего-то выжидая...
Удар покалеченной левой оказался для меня неожиданностью. Я заметил, как исказилось от боли лицо Сандерса, когда локоть врезался мне в нос - раздался хруст, - и тут же последовал второй удар, разбивший губу... А я уже и забыл, какова на вкус моя собственная кровь...
"В капитаны метишь!" - мелькнуло в голове.
И я вырубил его. Быстро и хладнокровно. Но совершенно без злости, азарта или наслаждения, как бывало прежде. Раньше я ломал бы ему кость за костью, пока он сам не отступит. Но одного взгляда хватило понять, он не отступит: победа или смерть, другое его не устроит. Я видел, что у него не осталось сил, и парень отчетливо понимает это. Как понимает и то, что шансов не было с самого начала. И я дал ему почетное поражение. На мгновение показалось, что на юном лице, перед тем, как разум провалился в беспамятство, мелькнуло удивление...
"А, может, старею? Размяк?" - вернулась назойливая мысль.
Протяжный стон отвлек от раздумий. Груди коснулась влажная кожа, на лицо упали черные пряди, исходящие свежим ароматом ментола - стандартного и привычного армейского шампуня. Но к шампуню примешивался еще один более индивидуальный и приятный запах.
Я потянул шею, высвобождаясь из-под спутанных локонов, облизал губы и сплюнул волосы, заползшие в рот.
- Грубо, капитан, - донесся женский голос, - очень грубо.
- Кто здесь?! - воскликнул я, приподнимаясь.
- Не смешно, - Серафина подняла голову с моего плеча.
Глазам предстало светлое лицо, не состаренное косметикой: "мягкие" скулы, прямой нос, широкая челюсть с острым подбородком. Женское дыхание звучало сбивчиво и устало, высокий лоб покрылся испариной - в каюте и впрямь несколько жарко, - но из-под черных, растрепанных прядей бодро искрились серые глаза; длинные ресницы хлопали за ниточной шторой волос; холмики грудей острыми кончиками упирались мне в ребра.
Я улыбнулся и аккуратно отвел непослушные локоны за ухо. Серафина не отдернула голову, как делают многие, несмотря на то, что именно на открывшейся щеке "красовался" шрам. И продолжала вдумчиво разглядывать хищный оскал, каким казалось любое выражение моего "украшенного" лица.
- Почему не уберешь? - дотронулся я до рубца, протянувшегося от ее правого глаза по скуле на щеку.
Она ничуть не смутилась - ее, вообще, трудно смутить или вывести из себя. Положила ладонь мне на плечо, опустила на нее голову, но глаз не отвела ни на секунду.
- Противно? - изогнулась "разрубленная" шрамом правая бровь.
- Видела б ты себя, когда я тебя бессознательную в лазарет приволок! - хмыкнул я. - Да, можно спросить у медиков, наверняка, снимки сохранились. Они ж тебя полностью раздетой на стол уложили!.. Ты в беспамятстве, пол лица в ошметки, вся в крови, а им - сиськи! Твари извратные... Но хочешь, поговорю, копию сделают? Посмотришь, что значит "противно", когда глаз на щеке болтается.
- Не нужно. Я верю.
- Так почему оставила?
- На память. О том, что обязана тебе жизнью.
- Ни чем ты мне не обязана, - скривился я. - Капитан, как Бог, за своих отвечает головой, иначе он - не капитан!
- Уберу, если хочешь, - шепнула она, заглядывая мне в глаза.
- Решай сама. Мне все равно.
Женские губы поджались; она привстала, упираясь ладонью мне в грудь; показались острые розовые ореолы. Нога щекотно скользнула по моему бедру, и взору открылись "крылья угольной бабочки" внизу упругого живота.
- Что с тобой происходит? - с укором нахмурилась Серафина. - Ты, постоянно будто... "не здесь". Мне, конечно, нравится "быть на коне", но иногда хотелось бы и самой расслабиться и получать удовольствие.
- Разве не ты стонала минуту назад? - наигранно удивился я, оглядывая каюту.
Серафина состроила детскую гримасу и высунула язык.
- Ты понял, о чем я.
Моя ладонь накрыла тонкие женские пальцы, поглаживая бархатистую, "мраморную" кожу. Потянулся к ним губами... Хотелось ответить ей. Но слова вертелись на границе мысли, не позволяя за них зацепиться. И только я, казалось, ухвачусь, они выскальзывали, будто склизкие головастики. Я ощущал тепло ее нежной руки на груди, и просто хотел сказать... что-то... важное.
И просто смотрел. Смотрел, как она чуть закусила губу в ожидании. Как флуоресцентный свет играет тенями на аккуратной груди и мышцах живота в такт дыханию. Как при этих движениях то появляется, то вновь скрывается в полумраке ямочка пупка...
Раздался металлический стук по переборке и шлюз, фыркнув сервоприводами, скользнул в сторону.
- Капитан, я... - женский голос сбился. - Простите, лейтенант, я не знала, что вы здесь...
Тусклое дежурное освещение коридора выхватило, неуверенно замершую на пороге Эмилию, очерчивая стройную фигуру. Она укуталась то ли в простыню, то ли... все-таки в простыню. Светлые, по-мальчишечьи коротко остриженные волосы топорщились в разные стороны - видимо, только из душа.
- Я уже ухожу, - высвободила Серафина ладонь, попутно дернув меня за "шерсть" на груди.
Поднималась она медленно и грациозно, словно пантера только открывшая глаза ото сна и не совсем осознающая, что происходит вокруг, но понимающая, что за ней могут наблюдать и надо держать планку.
И за ней действительно наблюдали.
Мой взгляд соскользнул с ее плеч вслед за черными волосами, струящимися по ключицам, будто ленточки ручейков. Обогнул, проступающие под локонами, холмики лопаток. Устремился ниже: вдоль бугорков позвоночника, по призывно изогнутой пояснице, и уперся в бедра, что маняще колыхнулись, когда Серафина поднялась с кровати. А когда нагнулась собрать одежду, я вновь ощутил, что меня умышленно дразнят.
Она, не распрямляясь, оглянулась. И я, наткнувшись на хитрый "оскал", с вызовом усмехнулся в ответ.
- До утра, капитан, - бросила Серафина, покидая каюту.
Шлюз "фыркнул", и переборка встала на место. Но воображение дорисовывало, как она удаляется, закинув на плечо графитовую форму; как покачиваются бедра, играя тенями при точечном, дежурном освещении; и как, сквозь растворившиеся во мраке волосы, блеснул веселый взгляд, когда она обернулась...
Об Эмилии я вспомнил, когда ее икры коснулись бедер. Рядовая без разговоров взобралась на меня, холодная ладонь уперлась в грудь, другая потянулась вниз, и мой живот непроизвольно дернулся от влажного прикосновения.
- Лейтенант, похоже... О-о-ох! - раздался протяжный выдох, когда она опустилась.
Что "похоже" Эмилия так и не договорила.
Раскачивания стали быстро наращивать темп, кожа, соприкасаясь - шлепать громче. Женская грудь напряглась и колыхалась сдержанней, ореолы встопорщились. Эмилия вскинула подбородок, закрытые веки подрагивали, из горла вырывалось тяжелое дыхание...
А я все пялился на закрытый шлюз. И перед взором застыли прекрасные серые глаза, порхание длинных ресниц за ниточной шторой черных волос, и шрам, рассекший правую бровь на две части протянувшись по скуле на щеку.
"Останься..."
Мысль мелькнула, словно молния: быстро ударила и вновь скрылась за границей сознания, оставив после себя тоскливое пепелище.
"Похоже, все же стареешь, капитан..."
- О-о-о! - выгнулась Эмилия, кусая губы и содрогаясь всем телом.
Глава 2.
Свежевыбритое лицо хмуро уставилось на меня из отражения в зеркале.
"Стальной взгляд..." - всплыло в памяти определение Серафины.
Искривленный переломами нос, разбитая губа, рубец на подбородке. Тонкий шрам полумесяцем справа, от уголка губ на щеку. Еще один, менее аккуратный и рваный - наискось пересекший лоб. От правого уха - только две трети, без верхней части ушной раковины... Да ничего особенного, в общем-то. Обычное лицо космопеха, ставшего со смертью на равных.
Но кое-что все же выбивается из привычного образа.
Вокруг серых глаз проступила легкая паутинка самых настоящих морщинок, и симметричные складки у крыльев носа слишком уж резко очертили щеки, не позволяя усомнится в их биологическом происхождении. И вот это уже крайне не характерно, потому что старость для космопеха также недосягаема, как укус собственного локтя.
Стерев остатки пены для бритья, я прополоскал рот и сплюнул. Вода с шумом закружилась в стоке, унося все на переработку.
"Черт, неужели старею?!" - вернулась непривычная мысль.
Надо признать, она уже начала порядком... не пугать, нет, но надоедать. Она стала обретать плоть, въедаясь в подкорку и овладевая разумом. Да так, что все решения придется взвешивать и продумывать дважды... А, может, "бледная" устала ждать? Решила зайти с другого конца?
...На выходе из каюты меня дожидался молодой лейтенант в темно-синей с золотом форме - флотский, из "аналитиков-консультантов". Они не особо требуются на борту боевого фрегата, но таков порядок. Согласно уставу, они следят за системами корабля, навигацией и прочими техническими аспектами. Анализируют, сортируют... в общем, прикрывают умными словами свое "ничего неделание", пока мы, космопехи, "танцуем с бледной" под "свинцовым салютом".
Согласно тому же уставу, я, как боевой капитан, в "мирное" время - которым является любое время вне высадки - подпадаю под командование любого офицера флота. И это несмотря на то, что на борту фрегатов иные флотские офицеры, кроме лейтенантов, не служат. А табель рангов у нас, в общем-то, один.
Но на "Амарне" свой устав: на борту не может быть двух командиров!.. Впрочем, приказы их я не нарушаю. Потому что они не осмеливаются их отдавать!
Джонс как-то назвал одного такого "анализом", подразумевая отнюдь не медицинскую процедуру, а сочетание действия и анатомического отверстия. И это так стремительно разнеслось по космопехотным войскам, что оставалось лишь удивляться, как раньше никто не додумался?.. Джонс, вообще, оказался крайне смекалист на присуждение "позывных" - так он это называет...
- Капитан, - вытянулся "в струнку" флотский, - пришел сигнал с "Мобиуса". Вам приказано... - он запнулся, глаза опустились, подыскивая слово. - Вам рекомендуют явиться на инструктаж перед высадкой.
Молодой лейтенант заметно нервничал. Только-только из флотской академии, приписанный к Амарне в последнем отпуске, он еще не привык находиться здесь, в жилом отсеке космической пехоты. Наслушался, видать, о диких нравах, царящих в нашей среде.
Я кивнул, поправляя графитовую "термушку", и двинулся в сторону радиорубки; тяжелые ботинки застучали по металлу решетчатого пола, дробью убегая вперед. Лейтенант молча поплелся следом, стараясь не отстать.
Пересекая кают-компанию, я едва не кожей ощутил его дыхание на шее: хищные ухмылки "скребущих посуду" космопехов всегда подобным образом действуют на "зеленых" флотских. Как он еще отважился прийти за мной в одиночку? Не иначе пошутил кто... Хотя, кто, кроме майора Грэйса, может так пошутить?
Когда я вошел, голографические фигуры капитанов других фрегатов нашего крыла что-то оживленно обсуждали, спорили. Они - такие же космопехи, как и я, и потому дискуссия пестрила "лестными" метафорами и аллегориями о частях тела - половых и не очень - и просто грубыми выражениями. Флотские офицеры в перепалке не участвовали. Интеллигенты, даже звук отключили.
Подполковник МакБрэди нетерпеливо хмурился и "поигрывал" пальцами, скрестив руки на груди. Его представили нам перед отпуском, и прежде я о нем "ни сном ни духом". Но все же, успел ознакомиться с досье, к которому, надо признать, не имею легального доступа. Да и знакомиться бы не стал, если бы не его "неполное" звание...
Голоса умолкли, как только позади меня фыркнул шлюз. Головы разом повернулись в мою сторону, один из майоров приветственно кивнул, и я ответил тем же.
Ждали, судя по всему, только меня.
- Капитан, - сразу нарушил тишину подполковник МакБрэди, - Вам предстоит высадка на Сигме Второй. Ваш взвод - ударный. Основная задача - захват плацдарма и уничтожение противника, пока не развернуты мониторы. Территорию зачистить полностью, никаких пленных. Задача ясна?
А словно когда-то было иначе? В плане зачистки и пленных. Первый Штурмовой потому и штурмовой, что бросают нас туда, где кто-то уже окопался. Иначе послали бы пехотный, чтоб они там в "позиционные шахматы играли"... Впрочем, пехотные тоже пленных не берут. А вот одну высадку растянуть на целый рейд - это для них запросто. У нас, конечно, тоже так бывает, но наше "так", не то же самое, что их.
Сигма Вторая, как я узнал из файлов подготовленных "анализами", представляется ресурсной планетой: металлы, минералы, и куча всего прочего - не вдавался в подробности. Мне-то оно зачем?.. Но это становилось ясно и из ее не пресловутого названия: "живым" планетам люди дают более поэтичные "имена".
- Так точно, - голос мой прозвучал сухо, без воодушевления.
И подполковник, видимо, обратил внимание на отсутствие энтузиазма, потому как хмурый взгляд задержался на мне несколько дольше, чем следовало, выдавая недовольство. А может, задело, что я позволил себе явиться позже него?
Но я сохранил каменное выражение и не отвел взгляд.
- Майоры прояснят детали, - бросил МакБрэди, и голограмма погасла.
Густые брови на немолодом лице кивнувшего мне майора Грэйса вопросительно приподнялись:
- Вопросы, капитан?
"Немолодым" майора можно назвать лишь по меркам космической пехоты. Окладистая борода, обрамляющая челюсть и подбородок, "накидывает" пару лишних лет, но майор не намного старше меня. Он-то как раз и должен был получить повышение и возглавить наш Первый Штурмовой. Но вместо этого прислали МакБрэди.
Хотя, смазливый "флотский", чья голограмма мерцает рядом с Грэйсом, "украшенная" такими же майорскими "лычками", прибыл явно не просто "ума набраться". Из чего я сделал вывод, что назначение к нам "опального полковника" временное. Или со скорым продолжением карьерного роста.
- Никак, нет, - небрежно бросил я, не меняя позы.
"Юнец" дернулся, желая что-то высказать по поводу моей "вялой" субординации, но рука Грэйса сдержала порыв.
- Майор Тауэрс, - представил он "флотского", улыбнувшись: - Готовлю замену.
Я кивнул, что так и подумал.
- Силы противника невелики, - продолжил Грэйс. - Сыны Амарны нанесут основной удар и зачистят местность. 1-й и 4-й перекроют запад и восток. На всякий случай. В бой не вступать без приказа. Остальные - в резерве на орбите.
- Опять все самое "вкусненькое" этим сучьим детям! - воскликнул самый молодой из присутствующих капитанов. - Будто кроме 9-го никого нет! Когда мой 4-й пустят в дело?!
Я окинул его оценивающим взглядом.
Весь "настоящий" 4-й полег в последнем рейде. Видимо, "Фесалию" укомплектовали новобранцами. Вот такие, как раз обычно и выходят против меня на "посвящении"... А прежние "фесалийцы" хороши были! Не Сыны Амарны, конечно, но лучше многих уж точно - пару раз мы высаживались вместе. Да и капитан Робертс, адекватным был, не в пример этому...
Майор Грэйс напрягся. Он мог бы гаркнуть "зеленому" капитану, что приказы не обсуждаются. И это возымело бы действие. Но толку-то? Сынов Амарны назвали сучьими детьми! А такое "с рук не спускают"...
- Когда не придется подтирать за вами сопли, - равнодушно бросил я, разворачиваясь. - Не позорь славное имя взвода нытьем.
На лице Грэйса мелькнуло удивление: не ожидал, что я так спокойно отреагирую.
Но кто-то хохотнул.
И сейчас бы "щенку" промолчать...
- Да "вертел" я твой 9-й! - раздалось мне в спину. - 4-й уделает всю твою сучью шайку!
Я замер вполоборота; смешки в зале смолкли.
"Веселье начинается", - мне не удалось скрыть злорадную ухмылку.
Честно, не думал, что он так легко "поведется".
- Твою-то... - выдохнул майор Грэйс в образовавшейся тишине, выключая голограмму.
Он, как никто знал, что ничего уже не исправить и не остановить.
- Ты готов повторить это нам в лицо?
Я не повысил голоса, но слова мои услышали все. Мерцающие синим "флуоресцентом" головы повернулись к "зеленому" капитану... Все. Отступать ему некуда.
- В любое время! Хоть на Сигме!
Он, видимо, рассчитывал, что нас подберут раньше, чем его взвод подтянется к точке сбора. Сможет потом бахвалиться перед своими, что капитан прославленных Сынов Амарны сбежал от него поджав хвост... А как его зовут, кстати? Впрочем, какая теперь разница. Плохо он, видать, знаком с легендами о 9-м Легионе.
- Зачем ждать? - двинулся я на выход. - Накрывай стол, скоро будем.
***
- Вот, срань!.. - вырвалось у Грэйса, когда он отключился, не дожидаясь, во что выльется перепалка.
Лицо, однако, не выглядело встревоженным. Потер "когтями" бороду на подбородке, откидываясь на спинку и разглядывая потолок.
- А я говорил, - протянул он, покачав головой. - Не стоило заменять весь взвод сопляками. Да еще, как этот, безмозглый.
- Бэримор, - подсказал молодой Тауэрс, не правильно растолковав задумчивое выражение наставника.
- Да не важно уже, - махнул рукой Грэйс. - Что сейчас будет...
***
Видимо, ухмылка моя со стороны выглядела очень пугающе: молодой лейтенант, что до сих пор ожидал меня у радиорубки, вздрогнул, лишь глянув на мое лицо.
- Передай на мостик, курс на "Фесалию", - мои губы невольно растянулись шире, когда его кадык дернулся: - Да мы быстро, - хлопнул я бледнеющего на глазах "флотского" по плечу, - туда-обратно. Никто и не заметит.
И когда я весело подмигнул, он едва удержался на ногах.
***
Майор Грэйс, помедлив, обреченно тронул панель интеркома, что разрывалась "тошнотным" сигналом вызова.
- Почему "Амарна" покинула строй?! - раздался из динамиков рев подполковника МакБрэди.
- Я предупреждал, - вздохнул майор, горько улыбаясь (благо, подполковник не видит). - Этот выскочка... Бэримор?.. - Тауэрс кивнул на вопросительный взгляд, - не знает, когда стоит заткнуться. Сыны "Амарны" отправились на "Фесалию".
- Какого черта?! Прикажите вернуть корабль в строй! Передайте их ВИ "красный код", если потребуется!
- К ВИ "Амарны" ограничен доступ извне, и он примет лишь устный приказ от "своего" капитана.
- Значит, переключитесь на ручное управление! Что я, вас учить должен?!
- Не выйдет, - покачал головой Грэйс. - На "Амарне" нет дистанционных модулей.
- Они стоят на всех фрегатах, майор! Даже на таком древнем корыте, как Амарна"! Уж вы-то должны знать!
- Их модули... э-э-м... демонтированы, сэр. Никто не войдет в системы "Амарны" без ведома и... разрешения. Есть у них пара "светлых умов"...
Улыбка Грэйса стала чуть шире, и МакБрэди мгновенно уловил это.
- Разрешения? Раз-ре-шения?! Вы думаете это шутки, майор?! Это саботаж! Это... Это диверсия! Нарушение субординации в боевых условиях! - задыхаясь, ярился подполковник. - Всех отдам под трибунал! Если они повредят "Фесалию" - если хотя бы поцарапают! - расстрелять! Из всех орудий! Чтоб и пыли не осталось!
Связь с треском оборвалась.
Грэйс покосился на Тауэрса, что стоял белый, как мука.
- Такому в академии не учат, да? - тускло усмехнулся он. - Запроси канал связи с "Амарной", - и добавил тише: - Лишь бы не как в прошлый раз...
***
- Строй-ся! - гаркнул Джонс едва я переступил порог кают-компании.
Космопехи метнулись из-за столов с бешеной скоростью, жестяные тарелки загремели по столешницам - ни один взвод не может похвастать такой дисциплиной.
- Нас назвали сучьими детьми, - начал я спокойно, наблюдая, как гневно вспыхивают и наливаются кровью глаза Сынов Амарны. - Говорят "вертели" наш 9-й. И готовы повторить это при личной встрече.
На лицах замелькали кривые ухмылки.
- Кто? - злорадно прошипел Джонс сквозь зубы.
- 4-й, - весело улыбнулся я. - У них там сплошь "зелень". Молодые, неразумные.
- Раш? - с невинной надеждой поднял брови сержант.
Я обвел глазами оскаленные лица. И чем шире становилась моя улыбка, тем больше они походили на маски готических чудовищ.
- Раш, - кивнул я.
- Ра-а-аш! - вскинул кулак Эйнштейн.
- Ра-а-аш! - подхватил нестройный хор.
Я поднял руку, призывая к тишине.
- Расчетное время - двадцать минут. "Флотских" не трогать ни под каким предлогом. Кто не окажет сопротивление - тоже. Капитан - мой. Выполнять.
И космопехи бросились в коридор.
"Как слажено, - отметил я. - Молча, без толкотни. Хорошо Джонс их школит".
***
Видеовызов застал полковника Стэнли за завтраком в его каюте. Он только отломил кусок хлеба - настоящего, а не того, которым "пичкают" космопехов в дальних перелетах, - как раздалось жужжание. Полковник наслаждался чарующим ароматом свежей мякоти, и от неожиданности выронил кусок. Хлеб плюхнулся в тарелку с ухой - тоже из настоящих консервов... В том смысле, что консервы из настоящей рыбы... Медленно достал салфетку, промокнул лицо и включил связь, демонстративно вытирая пальцы.
- Простите, полковник, что отвлекаю, - на голомониторе появился встревоженный МакБреди. - У нас нештатная ситуация.
- Что случилось?
- Фрегат "Амарна" своевольно покинул строй.
- А-а-а, - протянул полковник. - Мы уже вышли к Сигме Второй?
- Нет, сэр. В двух днях пути, сэр.
- Если "Амарна" не выйдет на боевой рубеж в указанное время, будет нештатная ситуация. А это... - он бросил салфетку в урну, недовольно скривился, когда та отскочила от обода и упала рядом. - Они назвали причину?