Аннотация: Это незавершенная 2 часть. Потом перезалью.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 1
Анна Бернс на исходе двадцати девяти лет уже не в первый раз серьезно помышляла о том, чтобы уйти из этой жизни. Не в виртуал, а вообще. Она давно сделала вывод, что быть счастливой не может в принципе, что этот век не для нее. Как и предположительно все грядущие века. Гарантированное бессмертие ее не привлекало, а внушало смертельную тоску, ибо смысла в существовании с некоторых пор она не находила.
"Человечество достигло, наконец, идеального порядка - и я очень рада за человечество, -- написала она в своем дневнике, когда ей было девятнадцать лет. - Будьте счастливы, люди. Только, пожалуйста, без меня!"
Анна вела блог, как когда-то ее прабабушки. Даже два блога - для разных настроений. И была сама на себя подписана, чтобы лента друзей хоть как-то обновлялась. Сейчас в интернете, похоже, не зависали даже жители нецивилизованных секторов - у многих был доступ в муравейник, а остальные подходили к компьютерам только ради справок и почты. Анна была подписана на всех роботов, следящих за обновлениями в блогосфере, зарегистрирована на сотнях форумов, где когда-то кипела жизнь - увы, в почтовый ящик приходили уведомления лишь о ее собственных сообщениях...
Почему она не родилась сто лет назад? Ну, хотя бы пятьдесят. Да и на двадцать лет раньше - было бы еще не так поздно... По крайней мере, можно было бы с Томом Мейстером пообщаться...
Семейный психолог давно предупреждал миссис и мистера Бернс, что у их дочери наблюдаются некоторые отклонения в развитии. Обучение чтению и письму на разных языках входило в обязательную программу всеобщего образования - но, главным образом, для того, чтобы новое поколение не утратило навыки вербального мышления, неуклонно вытесняемого цифровым. Однако ни один нормальный ребенок не увлечется словесностью всерьез, не станет сидеть часами в поисках точных фраз для описания пейзажа, когда этот пейзаж можно просто создать - и любой посетитель домена сможет его видеть, слышать, обонять, осязать, попробовать на вкус, на время, на линейность, на гравитацию, на эктогенность, на имтрессинг... или посмотреть в цифре, кому как нравится. Увы, уровень виртуального мышления Анны с детства оценивался в 46-53 балла, то есть весьма средне, в то время интерес к вербальным дисциплинам явно зашкаливал. Для гармонизации личности ей была назначена повышенная двигательная активность в реале и -- особенно! -- в виртуале. Так она и стала заниматься танцами, но, несмотря на то, что в муравейнике ее курсовые постановки имели больший успех, в качестве профессии Анна выбрала реальную хореографию. Это было вполне престижно и нестрашно, и семейный психолог, принимая гонорар, поздравил миссис и мистер Бернс с тем, что их проблемный ребенок перерос свои проблемы...
Анна удалила очередную запись десятилетней давности, но тут раздались шаги в коридоре. Она быстро закрыла окно интернет-браузера и запустила заставку "Омеги". Чип предвещал надвигающуюся встречу с отцом.
-- Не ездила, значит. Ну, я и не сомневался, что ты передумаешь, как обычно. Мать там тебе тело по моде присмотрела - загляни в картотеку, категория А-бис, ДЛ-6907511-07. Хотя, впрочем, ерунда это, твое на самом деле лучше. О чем я хотел сказать-то? Ты, видимо, в курсе, что сэр Глотов-младший опять вакантен? -- Папа, не надо, а? - Анна пыталась скрыть раздражение, но получалось плохо. -- Да нет, я не вмешиваюсь. Просто дай понять, что ты идешь в правильном направлении - и я тебе слова больше не скажу. Я понимаю, ты уже взрослая, и можешь сама устроить свою судьбу без подсказки родителей, которые ничего не понимают в жизни, безнадежно устарели морально и все такое. Но все же хочу сказать, что я собрал кое-какие сведения, и понял, что у тебя на самом деле неплохие шансы... -- Папа!!! Ну, пожалуйста, не надо, а?!! -- Ну, что ты опять в штыки? - разозлился отец. - Чего только для тебя не делаем - никакой благодарности, никогда! Я не знаю, что ты там себе думаешь и как дальше собираешься жить, но все-таки я считаю своим долгом довести до твоего сведения, что я сам говорил с Иваном. Лично. С мисс Бенц у него все кончено. И он помнит тебя, более того, у него о тебе вполне благоприятное впечатление. Конечно, вы не настолько были близко знакомы, чтобы он сам начал искать встречи с тобой, но, думаю, стоит тебе появиться в клубе "Слон" на Дельте-9 - он наверняка подойдет к тебе. А дальше все в твоих руках. -- Ты все сказал? - ледяным тоном осведомилась Анна.
Уже почти год, как она продала свою квартирку в городе 614-57 и вернулась в родительский дом. Не было смысла в затратах на отдельное проживание, ибо родители доставали в любой географической точке земли и в любом из виртуальных миров. Наоборот, имея ее перед глазами, они реже кьюэсировали в неурочные часы, не сваливались как снег на голову, не требовали, чтобы она немедленно летела в Транспортный Узел, чтобы принять у мадам такой-то передачку с домашним вареньем. "Мы же любим тебя! Мы о тебе волнуемся! Мы желаем тебе счастья!" Анна давно уже реагировала на такие заверения отнюдь не теми эмоциями, которые предполагались отцом и матерью... Порой она думала, что если бы родители, как это было в прошлые века, оставались бы стареть в собственных телах - какие-нибудь физические недуги отвлекали бы их от постоянных забот о дочери. Но, увы. Предки, как запрограммированные, контролировали Анну с тем же энтузиазмом, что и двадцать лет назад. Одного этого уже было достаточно, чтобы потерять всякий интерес к жизни...
-- Анна, как ты разговариваешь с отцом? Не забывай, что ты - наша единственная дочь, что у нас, кроме тебя, никого нет. Сколько мы с матерью вложили сил, чтобы ты, с твоей больной психикой, смогла вырасти нормальным человеком! Сколько ночей не спали, когда ты бредила и кричала во сне! Чего нам стоило даже в эту танцевальную школу тебя устроить! Матери пришлось крест на собственной карьере поставить, чтобы каждый день тебя возить в 212-09! Ты занималась вместе с детьми высокопоставленных особ - не потому, что ты такая уникальная и талантливая и сама по себе этого достойна, а потому что мы с матерью во всем себе отказывали, лишь бы ты могла вырасти счастливой! Мы годами не ездили в отпуск в реале, не ходили в рестораны по вечерам - сидели с тобой. А что пожинаем в благодарность? Хамство, презрение, жестокость! Да, Анна, ты хамка, ты жестокая, неблагодарная дочь! Недостойная дочь!
-- Так и оставили бы эту недостойную дочь в покое, а? - у Анны уже дрожали губы. - Я вас не достойна - и плюньте на меня, расслабьтесь. Съездите куда-нибудь на курорт и ходите там себе по ресторанам, наверстывайте упущенное... -- Да ты издеваешься? Вот выйдешь замуж, родишь, узнаешь, что такое настоящая жизнь - тогда, может быть, поймешь что-нибудь. А пока ты не замужем, мы несем за тебя ответственность, мы с матерью. Больше у тебя никого нет. Но ты никогда не слушаешь, что тебе говорят...
Анна, и вправду, не слушала. Все родительские тирады она знала наизусть. В принципе, она, может, и хотела бы быть правильной, благодарной, нежной-любящей-чуткой дочерью, да только не получалось никак. Все светлые моменты ее детства относились к давним временам, когда родители еще ходили в изначальных телах. Они были такие большие, такие сильные, такие любимые и родные тогда. Все в них было родное - и голоса, и лица, и руки, и колени, и запах волос... Уткнуться в маму или папу, а лучше - сразу в обоих и крепко-крепко держать, чтобы они никогда-никогда ее не оставляли. Анна в детстве очень боялась, что родители вдруг исчезнут, умрут, как родители Гарри Поттера в старой сказке, или найдут себе новую дочку, а ее разлюбят и бросят... Тогда они на все ее опасения со смехом отвечали, что смерти на земле больше нет и что они никогда-никогда не бросят свою маленькую девочку...
Ох. Лучше бы они ее бросили. Эта родительская любовь, когда-то необходимая, как воздух, с каждым годом становилась все больше в тягость. Поскольку умирать предки явно не собирались, подросшей Анне после какого-то домашнего скандала пришла в голову мысль, что единственный выход - умереть самой... Она тогда ужаснулась, прогнала наваждение прочь, но мысль возвращалась снова и снова, возвращалась после каждой жизненной неудачи, постепенно формируясь в осознанное намерение.
Отец, поняв, что дочь его действительно не слушает (как обычно), встал, выругался и вышел. Анна не почувствовала даже тени укора совести. С некоторых пор ей казалось, что родители на самом деле не чувствуют ничего из того, о чем говорят. Поработав пару лет в Музыкальном Театре, она узнала, что многие артисты способны без особых душевных усилий изображать эмоции и посильнее - да так, что зрительный зал безусловно верит, смеется и рыдает вместе с их персонажами - а те, едва удалившись за кулисы, возобновляют прерванный разговор о новом флаере или ныряют в муравейник... Как после этого верить в искренность чувств?
Анна перестала верить в искренность матери и отца, а вскоре - и в искренность между людьми вообще. Возможно, еще и потому, что у нее у самой редко получалось быть искренней с людьми. Правда, на сцене - когда она еще танцевала на сцене - она вкладывала душу в каждое па, в каждый жест, в каждое мимическое движение - и зал ей аплодировал - но потом чаще всего выяснялось, что люди видели в ее танце вовсе не тот смысл, который она сама в него вкладывала...
Нет, Анна пыталась бороться, честно пыталась адаптироваться к жизни, оправдать труды и надежды своих родителей. Она даже замуж выйти пыталась. Не за Глотова, нет - с Иваном они просто учились в одной танцевальной школе, причем Иван был на два года моложе, но из-за высокого роста его как-то поставили в пару с Анной. Иван был нормальным парнем, и, если бы не социальные различия, они могли бы стать добрыми друзьями... но уж никак не любовниками, и тем более не супругами! Анне в мечтах всегда рисовался образ мужчины старше ее годами. Старше и мудрее. Мужчины, который сможет дать ответы на все ее вопросы, какими бы трудными (или глупыми) эти вопросы не оказались... Иван, конечно, был умным и начитанным мальчиком - випы вообще отличались тем, что читали (а также сочиняли стихи, музицировали, рисовали, занимались спортом и танцами - то есть уделяли много внимания традиционным реальным занятиям). Прочие граждане тоже могли увлекаться всем этим - но, большей частью, в муравейнике.
В муравейнике Анна и познакомилась с Пьером. Кажется, это был в мире Сигма-4. Историческое фэнтези: дворцы, канделябры, кринолины, напудренные парики, клавесины, шпаги, волшебные палочки, оды прекрасным дамам... Пьер в этом мире был загадочным мудрецом и при этом блестящим кавалером - Анна влюбилась. В виртуале это был захватывающий роман - с дворцовыми интригами и тайной перепиской, с погонями и сражениями, с ворожбой и свиданиями при луне. Попытка перенести любовь на реал с треском провалилась. Телесный контакт оказался не особо приятен, мнения по многим вопросам не совпадали, причем Пьер и не пытался понять точку зрения Анны, априори взирая на нее сверху вниз... да еще и родители. Анна вдруг подумала, что, помимо двух природных деспотов, она сама добровольно впускает в свою жизнь третьего. А если еще и дети пойдут - то все, она как самостоятельная личность больше не существует. Не будет уже возможности просто сидеть и думать свои мысли, не будет времени на интернет - каждую секунду она будет обязана жить ради семьи... Лучше порвать, пока не поздно! Пьер был обижен, оскорблен, родители негодовали - но Анна настояла на своем, бросила все, оставила театр, уехала на край света, втайне лелея надежду, что жених последует за ней, перенеся на реальную жизнь всю страсть, которую проявлял в виртуале... Увы. Она потом заходила на Сигму под видом горничной герцогини. Блестящий кавалер Пьер довольно быстро обзавелся новой фавориткой. Которая вскоре стала его женой и в реале. С тех пор Анна потеряла веру - если не в любовь вообще, но в возможность счастливой любви лично для себя в этой жизни в частности...
Хотя какое-то время она еще мечтала. Любительница словесности, она продолжала листать дедовский Интернет, по привычке особенное внимание уделяя блогам. Ей было, наверное, лет двенадцать, когда она по какой-то ссылке вышла на журнал деревенского мальчишки "Тома-толстяка" - и была поражена в самое сердце. Каждая фраза резонировала с ее собственными мыслями! А какой слог! До нее не сразу дошло, что она читает запись двадцатилетней давности. Потом она не раз возвращалась к этому блогу, перечитывала с начала до конца, смотрела по ссылкам дневники друзей Тома. Была почему-то обижена, что у одного из них, зарегистрированного под ником "вбенц", журнал ведется в режиме "только для друзей" - его комментарии к постам "толстяка" были весьма остроумны... Впрочем, на просторах интернета нередко встречались следы людей, с которыми Анне очень хотелось бы пообщаться - но чаще всего, это были следы людей, давно умерших. Каково же было удивление Анны, когда она уже во взрослой жизни совершенно случайно узнала, что Том-толстяк из старого интернета и знаменитый Том Мейстер - одно лицо! Какое-то время она фантазировала на тему реальной встречи с этим человеком (ну, и что из того, что старый, толстый, лысый и невысокий - это же не главное!) и уже, ощущая себя в мечтах чуть ли не женой Тома, удосужилась, наконец, поинтересоваться, чем кумир ее детства занимается сейчас...
Для нее это было шоком. Будучи девушкой консервативной, она и раньше не заглядывала на Ипсилон, а теперь решила игнорировать "самый крутой мир в муравейнике" в принципе. Согласиться с образом Тома-женщины оказалось выше ее сил. На самом деле она, конечно, не удержалась - зашла туда, и даже в конкурсе каком-то участвовала, и приняла награду из рук этой негритянки - но не сказала ни слова, похоронив самые заветные свои мечты...
Интерес к жизни пропал в принципе. Можно было оставаться на сцене и после двадцати пяти лет, но процедура продления ценза показалась ей невыносимой, и она ушла в преподавание. Учениками ее были отпрыски випов и снобов, ищущих пути в высшее общество. Запуганные маленькие девочки и их истеричные мамаши наводили на неприятные мысли о собственной судьбе. Анна все чаще ловила себя на том, что выполняет свою работу чисто формально. Эмоций, которые хотелось бы выразить в танце, в душе оставалось все меньше... Жизнь представлялась нелепым фарсом.
Тридцать лет - очень хороший и, главное, абсолютно легитимный способ раз и навсегда покончить с этой бодягой. Анна подготовилась серьезно: навела порядок в своих вещах, составила завещание и отправилась в Службу Снятия с Гражданского Учета. Но, ввиду неистребимой природной дурости, отправилась наобум, без записи. Доктор Борода еще за четыре человека до ее прихода распорядился, чтобы больше очередь не занимали - и Анна пошла напрямую в приемную к начальнику Службы, намереваясь высказать претензии. Секретарша начальника, явно слизавшая имидж с Тома Мейстера, сразу сказала, что доктор Бенц вряд ли ее примет, но Анна решила ждать, ибо возвращаться домой ни с чем ей не хотелось. И вообще, никуда не хотелось. Разговорить секретаршу не удалось, и Анна уже собралась было возвращаться не солоно хлебавши, но, зайдя в дамскую комнату подправить макияж, пересеклась там с девушкой, которой удалось прорваться на прием. Юная китаянка была в восторге от доктора Бенца: "Виктор -- такой душка! Сволочь, конечно, еще та, но насколько очаровательная сволочь! Лучший друг Тома Мейстера, между прочим. Дал мне один адресок..."
Вот тут Анну и переклинило. Виктор Бенц, лучший друг Тома Мейстера - может быть, это тот самый юзер с ником "вбенц"? Не удовлетворенный в свое время интерес шевельнулся где-то в глубине души - и почему-то от этого стало больно. Анне захотелось посмотреть на этого человека, и она осталась ждать. Как дура.
Доктор Бенц смел ее, как ураган. Слова не дал сказать. Пронесся, как торнадо, не замечая разрушений, причиненных своим звездным взглядом... Он еще оказался и красивым мужчиной. Красивый мужчина в возрасте за сорок - чрезвычайная редкость в реальной жизни. Это в муравейнике многие щеголяют скорбными складками на лбу да сединами у висков, а то и отпускают белоснежные бороды до колен, а в реале на большинство профессий установлен ценз до тридцати-сорока лет. Сплошной детский сад в этом реале...
В смятенных чувствах Анна вернулась домой и заперлась в своей комнате, не реагируя на стук родителей. Ночь она провела без сна, а к утру подумала, что уж теперь-то у нее уже окончательно перегорели все схемы. Да, она могла бы, как утопающий хватается за соломинку, ухватиться за мечту об этом мужчине, который взволновал ее. Она даже, возможно, смогла бы в него влюбиться. Но какое ему дело до нее? К тому же, доктор Виктор Бенц женат. Поэтому не стоит больше докучать ему своей персоной, а уйти из жизни следует по возможности тихо и скромно...
Теперь шаги и идентификационный код матери. Они, похоже, сговорились не оставлять ее в покое!
-- Анна, ты опять расстроила папу. Никто же не заставляет тебя бегать за парнем, если ты этого не хочешь, но могла бы, по крайней мере, выслушать отца вежливо. Ты никогда не разговариваешь с нами по-человечески, только огрызаешься. И это в то время, когда мы все для тебя делаем! Ты картотеку тел смотрела? Нет ведь, даже не открывала.
Мать подошла к компьютеру и запустила на правом мониторе выставочный зал.
-- Может, хоть в виртуале сейчас примеришь? Я все отделы перерыла - это лучшее. Ну, иди, прикинь. Если подойдет - поедем сразу на полную примерку, я его только на два часа забронировала - дорого просят.
-- Мам, не хочу я его примерять.
-- А что тебе не нравится в нем? Для тебя лучшего нет. Очень тренированное тело, коньки и художественная гимнастика, одна проблема - не совсем хорошая переносимость натурального коровьего молока - ну, так мы его и не пьем. Волосы перекрасишь - и носи на здоровье хоть десять лет! Что тебе не нравится? Или это опять твое природное упрямство? Прямо как маленькая! Сама себе ничего не ищешь и от предложенного нос воротишь... Сколько я должна это тело держать для тебя?
-- Нисколько, ма. Отказывайся сразу.
-- Отказываться? Тебе месяц остался. Месяц! Или ты решила бросить профессию, которая тебя кормит и дает возможность вращаться в хорошем обществе? Хочешь уйти из студии? В твой театр тебя обратно не возьмут, ни завлитом, ни балетмейстером, ни помрежем. Неужели в кастелянши идти надумала?
-- А причем тут кастелянша вообще?
-- А потому как других вакансий после тридцати там нет, я проверяла! Надо держаться за место и менять тело!
-- Знаю. Но у меня еще месяц остался.
-- И что ты думаешь, за этот месяц что-то произойдет? Возрастной ценз отменят? Или у тебя характер улучшится? Нет, если у тебя начинается сейчас перспективный роман - то да, лучше пока оставаться в том, что есть. Но я что-то не заметила за тобой никаких телодвижений в данном направлении. Потому, конечно, нам с отцом приходится самим заботиться о твоем будущем...
-- Мама. Я сама обо всем забочусь. Просто не хочу пока обсуждать.
-- Но мы имеем право знать! Мы же родители, мы волнуемся за тебя! Могла бы прямо сказать, что ты задумала - почему мы должны получать информацию от посторонних лиц, строить догадки?
-- Какую это информацию? - вздрогнула Анна.
-- Ну, как какую, -- поджала губы мать, -- про твой интерес к Отделу Самоубийц, например.
У Анны похолодело внутри. Она молчала.
-- О чем ты говорила с заведующим? Вчера и сегодня?
-- Если ты опять шпионишь за мной, так зачем вопросы задаешь? - сдавленно произнесла Анна. - Сама все знаешь.
-- Нет, ну как она разговаривает? - картинно всплеснула руками мать. - Какое шпионство? Просто списки твоих прошлых маршрутов на мобе, исходящие-входящие обращения в Сети Учета и Контроля - это же все видно... А уж узнать, какие тела освободятся в перспективе, мне не составило труда. Обычная практика - забить тело до того, как оно попадет в картотеку Банка. Многие так делают. Но у тебя же совсем нет опыта! Ты же можешь таких дров нарубить, что все будущее себе перечеркнешь! Уж если присмотрела впервые освобождающееся тело - поинтересовалась бы историей донора. Эта девушка - Фанта Сяо, ее мать, в девичестве мисс Чанг, хореограф, некогда преподавала в той же студии, что и ты, и вышла замуж за своего ученика, лорда Майкла, который вскоре покончил с собой. А бабушка этой девицы - в Министерстве Культуры. Тело замечательное, не спорю, но носить его в столице и при этом пытаться работать хореографом может только самоубийца...
-- Я ничего этого не знала, -- сказала Анна.
Факт шпионства матери неприятно покоробил ее. Оскорбили и домыслы, что она, подобно стервятнику, высматривает себе добычу среди живых еще людей... но пусть уж так. Было бы куда хуже, если бы родители начали препарировать ее истинные чувства.
-- Вот именно, что не знала, -- в голосе матери звучали ноты самодовольства. - Надо с матерью советоваться. Ты, надеюсь, денег еще никому не платила? Ну, крупных сумм...
-- Ни крупных, ни мелких, ни шоколадок секретарше - будь спокойна, -- Анна уже взяла себя в руки, -- и вообще я не очень-то рассчитывала на это тело. В театре намечаются подвижки в кордебалете - две девушки на следующей неделе меняют тела к двадцати пятилетию, они, собственно, и ищут юных самоубийц...
-- А ты - в освободившееся тело балерины? - догадалась мать. - Уф. Ну, это куда ни шло. Но почему было сразу не сказать-то? Покажи хоть, как будет выглядеть моя дочь через месяц.
-- Я еще не решила, которую из двух выбирать.
-- Но ты с обеими договорилась предварительно?
-- Да, -- кивнула Анна, и это было почти правдой.
Сама она с этими девицами и не встречалась, но по обеим кандидатурам стояла первой на очереди в профсоюзных списках циркуляции тел с квалификационной категорией. И на ее собственное тело имелся список претенденток, работающих в сфере культуры: характерная драматическая актриса, старший администратор кукольного театра, директор парка аттракционов...
-- Ну, покажи!
Анна со вздохом полезла в профсоюзную базу данных за видеозаписями.
-- Я бы предпочла эту, у которой волосы темнее... хотя и рыженькая ничего. Впрочем, это же максимум на пять лет. Ничего, дочь, потом привыкнешь. Только первый раз переселяться в новое тело страшновато. А на самом деле куда проще, чем зубы имплантировать...
Мать даже чмокнула дочку в щечку (Анна с трудом сдержалась, чтобы не взбрыкнуть) и вышла из комнаты. Делиться с отцом утешительными вестями, надо полагать.
Дождавшись, когда стихнут шаги в коридоре, Анна стащила с себя браслеты, серьги, кулон - и рухнула лицом в подушку. Бессонная ночь и день самоистязаний и тяжелых разговоров вымотали ее - однако забыться сном не получалось. Дать истечь горю слезами тоже не выходило никак - при такой опустошенности не было сил даже на слезы. Помощи извне ждать не приходилось, и у Анны оставалось два варианта: принять снотворное или отправиться в муравейник освежиться. Компьютер был ближе, чем аптечка на кухне.
Все-таки виртуал - великое дело, подумала она, расправляя плечи. Подкорректировав внешность в уме, она создала еще зеркальную поверхность, чтобы проверить визуальный эффект, и распушила волосы. Никакой усталости, на удивление ясное сознание, правда, ни намека на прилив былой эйфории, которая когда-то овладевала ею в муравейнике. Не гарантия, что родители не припрутся и сюда.
-- Привет, Анна!
-- О, мисс Бернс! Куда путь держим - надеюсь, на Сигму?
-- Энн, тут тебя Стив искал по поводу танца водорослей на потолке...
-- Дорогая, ты к нам?
Отвечая на приветствия знакомых, Анна с грустью отметила, насколько ей стала безразлична вся эта виртуальная жизнь. Что бы ни говорили о бесконечном множестве разнообразных миров - везде, по сути, одно и то же. Просто изменить имена и декорации - и без разницы, сражаешься ли ты за свободу юргионов на Альфе, или играешь в дрош на Омеге. Если не способен оценить прелесть непосредственно цифрового восприятия и склонен сводить любое явление к четырехмерной (в лучшем случае) картинке - то видишь во всем этом лишь придуманные игры с похожими во многом правилами и бессмысленными призами. Для нее, по крайней мере, бессмысленными. Впрочем, можно попробовать - даже сейчас! - найти что-то, что может оказаться ценным для нее...
Она направилась в литературное кафе. Меньше всего ей хотелось сейчас слушать чьи-то стихи или читать свои - однако там можно было встретить Эда, а Эд был самый продвинутый спец по изнанке компьютерного мира среди ее знакомых.
Кафе сегодня было оформлено как кафе. Под старину. Столики, диванчики, лампы с абажурами, музыканты на эстраде. Перебросившись парой фраз с парой непризнанных гениев, Анна юркнула в вентиляционное отверстие.
Эд сегодня, похоже, решил состоять из одних запахов. Усилием воли переключившись на цифровое восприятие, Анна жалобно попросила:
Сгустки запаха обрели цвет и, быстро уплотняясь, сложились в долговязого парня в белых шортах и панаме.
-- Ну-с, чем могу быть полезен?
Эд занимался трансформацией образов. Ему нравилось исследовать буквы на вкус, звуки на цвет, контуры на запах. Людей, не способных инстинктивно оцифровывать чувственные восприятия, он считал слегка неполноценными. И в то же время его к этим людям тянуло. Он брал материал у наивных художников, поэтов, композиторов, алгоритмизировал, проверял все возможные свойства, находил среди них полезные - и предлагал ребятам, которые могли заплатить за девайс. Будучи парнем честным, он обычно спрашивал разрешения у автора исходника и даже делился прибылью, если автора это интересовало. Так, из одного Анниного стихотворения он сделал душевую кабинку нового типа, из другого выудил рецепт изысканного десерта. Сама Анна не усматривала в этом никакого плагиата - мало ли кто чем вдохновляется! - и денег с изобретателя не брала, зато оставляла за собой право приставать к нему с глупыми вопросами, претендуя на умные ответы.
-- Эд, -- спросила она, -- ты когда-нибудь заходил в интернет?
-- Обижаешь, мать, -- ответил Эд, -- не только в интернет, но и в библиотечный зал заходил - где всякие книжки-журналы на стеллажах. Даже таблички глиняные с клинописью в руках держал. Правда, если честно, ни хрена в последних не понял. Туго у меня с мертвыми языками, все собираюсь подтянуться, да не досуг...
-- Нет, ты не понял. Я хочу знать, не пробовал ли ты заходить в интернет изнутри? Это же тоже какое-то виртуальное пространство - наверное, туда можно как-то попасть из муравейника...
-- Хм, -- усмехнулся Эд, -- может, и можно. Только зачем? Там все мертвые языки, а я в них не спец. И все написано на восприятие с экрана. Что тебе вообще нужно в интернете изнутри посмотреть?
-- Знаешь, бывают такие скрытые записи, которые можно видеть только при наличии специального доступа, что ли...
-- И что ты думаешь, если подобраться изнутри, из муравейника, ты их сможешь понять? В лучшем случае, увидишь беспорядочное нагромождение единиц и нулей. Или ржавое железо и бетон. Нет, тут нужен спец по мертвым языкам. Хакер нужен - вот как это называлось! Просто взломать защиту сета... или сайта, не помню. Так как-то. Я, правда, не умею, никогда этим не интересовался, уж прости.
-- А не знаешь кого-нибудь, кто умеет? Или таких уже не осталось?
-- Почему не осталось? Кое-кого могу назвать.
-- Назови! - с этими словами Анна прибавила бледности щекам, чтобы скрыть охватившее ее волнение.
-- Во-первых, сам Флетчер. И спецы, которые работали на него. Если они еще живы.
-- Спасибо, не подходит.
-- А, во-вторых, Том Мейстер. Я с ним неплохо знаком, могу попросить за тебя...
-- Спасибо, не надо. Может, еще кого-нибудь вспомнишь?
Эд задумался.
-- Чак Сиото.
-- Это товарищ Мейстера?
-- Ну, да.
-- Тоже не подходит. Эд, подумай! Должны же быть и другие люди, не связанные ни с Флетчером, ни с Мейстером!
-- Не знаю. Может, и есть такие, но я не в курсе. Может, где-то в нецивилизованных секторах. Но что ты имеешь против Тома, чем он-то тебе не подходит?
-- Да так, -- пожала плечом Анна, -- просто не хочу иметь дело с культовыми фигурами. Такая у меня странность.
-- А-а, -- кивнул Эд, -- тогда ясно.
Эд уважал людей со странностями, даже если они не умели инстинктивно сравнивать квадратное с кислым в цифровом формате. Анна попрощалась и вышла через локальный канал, инстинктивно отметив, что последний сегодня выглядит скорее желтым и громким, чем коротким и вязким...
Не могла же она, на самом деле, попросить Тома Мейстера взломать для нее блог "вбенца"!
-- Анна, я тебя сколько искать должен? - кто-то схватил ее сзади за плечо.
-- А, это ты, Стив? Привет, -- вяло ответила она. - Зачем меня искать? Я ничего не обещала.
-- Ну, так обещай, наконец! У меня весь подмир стоит. Танец. Водорослей. На потолке. Замок Кхарха. Ре-минор, четыре четверти, ближний ультрафиолет, с векторным забегом на диссонансе. Что тебе стоит?
-- Стив. Я даже. Думать. Об этом. Не. Хочу. С меня хватило танцующих ушей на обоях.
-- А публике нравится! Ну, Анна, ну будь другом? Я тебе ранг на две звезды повышу!
-- Стив, прости, но меня как-то не волнуют твои звезды.
-- Три звезды! Желтые, Анна! Ну, представь, если я это доверю Санни - какая фигня получится, а? Ты же сама плеваться будешь...
-- Не буду. Стив, прости, мне это совсем неинтересно. Я не собираюсь больше ходить ни в замок Кхарха, ни в долину Ло...
-- Так, -- Стив с ненавистью посмотрел на собеседницу. - И ты туда же. Предатели. Все вы предатели, вот кто вы. К Эду ходила, да? И, надо полагать, разговор коснулся Тома Мейстера?
-- А ты подслушивал?
-- Ха-ха. Вот ты себя и выдала. Ну, что, давай, вали. Валите все на этот чертов Ипсилон! Жюль, Вадим, Ирэн, теперь и ты еще до кучи! Правильно! Там не надо кем-то быть на самом деле, потому что там и так круто! А остальные миры пусть хиреют!
-- Стив, ну, что ты за чушь несешь? Не знаю, как остальные, а я ни на какой Ипсилон не собираюсь. Я просто вообще ухожу из жизни. Как из той, так и из этой.
-- Как, опять? - Стив сделал круглые глаза.
-- Не смешно, -- ответила Анна, -- по крайней мере, там, в реале, это совсем не смешно.
-- Останься, а? Алмазная звезда. Статус Админа Сигмы-6, а? Уходи из реала на фиг, а отсюда не уходи. Знаешь, сколько танцев еще надо поставить?
-- Пусть этим займется Сани. Или попроси Эда - пусть он переведет в танец твой Кодекс Линейного Рыцаря Хоэ-Ру, которым ты так гордишься.
Анна очнулась в компьютерном кресле. Ощущение, как после короткого беспокойного сна с кошмарами. В виртуальном мире не только от родителей не скроешься. Там еще Стив, и Мария, и Фатима, и другие, которые будут хватать за руки или заискивающе заглядывать в глаза, лишь бы она поставила им вальс грибов на конопляном поле или па-де-де реактивного утюга с призрачной мухой... Наверное, хорошо быть востребованным специалистом - но при условии, что ты любишь свою специальность во всех возможных проявлениях!
Время шло к одиннадцати вечера. Анна тихо встала, открыла дверь и выглянула в коридор. Везде темно, никаких звуков. Похоже, родители ушли куда-то, либо легли спать пораньше, либо прочесывают муравейник в поисках своей непутевой дочери.
Анна вернулась к компьютеру, запустила интернет-браузер и открыла блог Виктора с одной-единственной записью. Вряд ли он сюда еще заглядывает... и она ничего не потеряет, если отправит ему личное сообщение. "Зашла сюда, прочитав ваши ответы у Тома-толстяка, а тут закрыто... может, впустите? Или объясните причину закрытости?" Вот так, наобум. Все равно он этого не прочитает никогда. При ее жизни, которой осталось не больше пяти дней, скорей всего...
Сообщение ушло куда-то. Или сделало вид, что ушло. Теперь у нее новая забота - проверять уведомления, нет ли ответа. Все-таки какая-то ниточка, связывающая ее с жизнью. Умирать, если честно, не хочется. Просто жить дальше нет сил. Можно ли это как-то разрешить? С семейным психологом она больше беседовать не собирается - хватило в прошлый раз. На самом деле, до крайнего шага она тогда не дошла из-за ерунды - не хотелось, чтобы после ее смерти родители копались в ее вещах и личных записях, и она стала наводить порядок. Сейчас все более-менее подчищено. Родители, конечно, сначала ужаснутся, но утешатся - ведь впереди у них вечность, и они, в принципе, могут завести себе новых детей. Может, с новыми им больше повезет. Кто еще о ней горевать будет? Ученики? Возможно, но не так, чтобы очень. Коллеги? Сомнительно. Друзья-литераторы? О, это будет отличный повод устроить очередной литературный конкурс, кто из них гениальней выразит невозвратимость утраты... Стив? Стив будет огорчен, но в то же время рад, что она только умерла, а не ушла к конкурентам... Мир стоял тысячелетия до нее - простоит и после...
-- Анна, я получил ваше сообщение. Где вы сейчас? - голос Виктора раздался прямо в QS.
Ну, да. Она обратилась к нему приватно в интернете, показав, что раскрыла его блог - а он в ответ вышел на личный канал связи, хоть она ему номер не сообщала.
-- Я у себя дома, -- ответила она.
-- Нужно поговорить. Сколько вам требуется времени, чтобы собраться?
-- Ну... не меньше двадцати минут. Если не возникнет непредвиденных обстоятельств.
-- Через полчаса я буду у вашего порога. Если вас не будет на крыльце - позвоню в дверь и возьму на себя труд объясниться с вашими родителями.
-- Я буду на крыльце.
-- Хорошо.
Терять ей было нечего, и она пулей метнулась в душевую кабинку, стараясь не слушать лихорадочный стук собственного сердца...
Глава 2
Виктор посадил флаер не у дома Бернсов, а на соседней площадке, чтобы немножко пройтись и подышать воздухом - хотя какой здесь воздух? По столичным меркам, престижный квартал SG считался экологически чистым - но он-то вырос в краях, где воздух пахнет настоящей зеленью и настоящим морем... В городе явно не хватало кислорода, чтобы вдохнуть полной грудью и унять это чертово сердцебиение.
Дойдя до крыльца, он посмотрел на часы: до условленного выхода Анны оставалось еще семь минут. Он волновался, как мальчишка перед первым свиданием - в основном потому, что не мог разобраться, свидание это или что-то другое. Эта женщина была безусловно в его вкусе - если бы им выпало встретиться при нормальных обстоятельствах, он все равно отметил бы ее среди толпы и с удовольствием бы пофлиртовал, при наличии времени и настроения, конечно. Особые же обстоятельства усилили влечение тысячекратно, но и возбудили подозрительность. Эта женщина теоретически тоже могла быть составляющей дьявольского плана проверки его, Виктора, на лояльность. Если не Дед - то она. Коль скоро организация, к которой принадлежит Дед, представляет действительную угрозу существующему порядку - правящий класс, вероятно, что-то знает о тайной оппозиции. Поведение сэра Ричарда вполне укладывалось в эту концепцию: "Еще вчера я бы с уверенностью сказал - вы нам подходите... Вы подходите, но возникли некоторые обстоятельства... Может, я и сам бы на вашем месте поступил бы точно так же... Скорее всего, именно так бы и поступил. Увы, для окончательного решения банально не хватает информации..."
Наверняка Леночка и доложила випам о визите Деда. Ричард Ли, привыкший считать себя единственным человеком без чипа в голове, встревожился, естественно. И вполне мог подослать агента с подходящей легендой... Слишком много совпадений, слишком много судьбоносных встреч на единицу времени. Теоретически Анна Бернс вполне может оказаться агентом службы лояльности... А может ли она быть еще одним эмиссаром от повстанцев? Здебены, как отец, так и сын, играют с ним практически в открытую -- зачем еще какие-то посланцы? Руководство свое не подставляют, но себя сдают с потрохами, полагаясь на его, Виктора, благородство. Бенц никогда не был стукачом - и не собирается становиться им на старости лет. Искренность и честность Здебенов сомнения не вызывают. Конфетка от випов - не цена для продажи души. Особенно, если и Анна -- в лагере оппозиции. Вопрос в том, каковы истинные цели их руководства ...
Четыре минуты до условленного времени. Женщина, собирающаяся на свидание, не может не опоздать на неопределенный срок -- от минуты до пары-тройки часов. Секретный агент пунктуален - поэтому, играя роль женщины, собирающейся на свидание, секретный агент обязательно опоздает на промежуток до десяти минут, чтобы роль выглядела естественно, но без особых потерь...
-- Мистер Бенц, вы уже здесь?
Распущенные по плечам пышные темные волосы, никакой косметики, темные классические брюки, светлый джемпер, туфли без каблука - все самого высокого качества. Так одеваются для деловой беседы в неформальной обстановке. На свидания так, впрочем, тоже одеваются, когда дают понять, что любовь - это не главная составляющая в иерархии интересов на данном этапе. Подчеркивая природную красоту отсутствием явных прикрас. Выход за три минуты до условленного времени. Если Анна - агент, то самого высокого класса, несомненно. Виктор польщен.
-- Вы очаровательны, Анна, не сочтите за бестактность.
Комплимент женщине никогда не помешает. Очень легкий румянец, тронувший ее щеки, практически незаметный в слабом свете фонарей, заставил его сердце, и без того не особо послушное, биться сильней. Он предложил ей руку, чтобы сойти по ступеням - прикосновение подтвердило худшее из опасений: он влюблен. Впору прямо сейчас прижать ее к себе, прильнуть к губам - и пусть весь мир катится к черту...
На чьей она стороне?
Виктор отчетливо понимал, что это, если это любовь - скорее всего, последняя его любовь в данном теле. А, следовательно, и в его жизни вообще. Несмотря на то, что Конституцией Земной Федерации вечная молодость и бессмертие гарантированы. Образ Анны с момента встречи то и дело всплывал в его памяти, приватное сообщение в интернете и ее блог завершили дело. Было видно, что ее журнал явно почищен - большинство записей удалено или скрыто, но и то, что осталось, до боли резонировало с его мыслями и ощущениями. Вообще, это было шоком -- в приступе ностальгии зайти в ЖЖ, где без малого десять лет, после ухода Тома, не было никакого общения - и обнаружить личное сообщение от юзера, который оказывается женщиной, которая тебя взволновала...
Вот влип, однако.
Он явно ощутил ответное влечение... Нет, это никакой не агент випов, это живая, чувствующая девушка, слишком живая и чувствующая для этого мира... вполне можно понять, что самоубийство при ее уровне информированности -- пожалуй, единственно возможный способ протеста. Она слишком хороша для этой жизни. И слишком несчастна.
Инстинкт защитника, ощущение себя как Сильного и Хорошо Информированного Мужчины, пробудился в Викторе - и тут же был поставлен на место. Он уже попадался в эту ловушку. В результате женат на ходячем трупе...
-- Вы, знаете ли, тоже очаровательны... простите за откровенность, мне в этом мире нечего терять, -- с какой-то нервной решимостью ответила она, -- Я полагала, что неспособна более испытывать интерес к чему бы то ни было и к кому бы то ни было, думала, что уже все равно мертва душой... Оказалось, не совсем... Оказалось, я еще способна банально увлечься... говорю вам как специалисту, как психологу: вы мне кажетесь сейчас более желанным, чем смерть... Доктор, это лечится?
О как. Пожалуй, активная роль предназначена не ему... интересно, однако.
-- Куда летим? - глухо спросил он.
-- Не знаю. Я провела сутки без сна, я ничего уже не знаю... я всецело полагаюсь на вас... я знаю, что у вас - жена, дети... я, как и все нормальные люди, осуждаю супружеские измены... но мне все равно умирать... может, вы на самом деле не имеете ничего общего с человеком, которого я придумала... но вы вроде как специалист по уходу из жизни... в общем, учтите эту мою дурость при составлении последней программы.
Виктор поджал губы. Ему не раз приходилось учитывать подобные желания, последние желания самоубийц. На самом деле, один из неприятнейших аспектов его работы - сознавать, что его персона должна принимать какое-то участие в моделировании сексуальных фантазий клиента, снимающегося с учета. Но в данном случае...
-- Нет, Анна. Если у вас есть какие-то желания относительно меня - то уж реализуйте их так, чтобы я это почувствовал. Сам, лично, -- Виктор помог ей сесть в кабинку флаера и задал маршрут. - Я позабочусь о том, чтобы запрет на использование моего образа именно вами достиг всех наших филиалов. Если вы уходите из жизни - то уходите без мысли обо мне. Если же все равно думаете обо мне - то остаетесь в живых, помогаете мне, поддерживаете меня... Жизнь на самом деле куда хуже и страшней, чем вам представляется. Я сейчас нахожусь в очень сложной и опасной ситуации, и мне банально некому довериться. Моя жена все равно, что мертва. Хотя, с точки зрения законодательства, я связан обязательствами перед нею...
"Я говорю, как идиот, -- с тоской подумал он, -- вопрос в том, идиотка ли она. И во что я, собственно, влип".
Анна молчала, опустив голову. Судорожно сжатые пальцы ее тонких рук говорили о нервном напряжении - или об имитации оного. Виктор все равно не мог ничего ни понять, ни решить глобально - поэтому он просто взял ее голову в ладони, повернул к себе, погрузился в ее вопросительный взгляд, коснулся губами губ, провел рукой по трепещущей спине, притянул ее вплотную --- древнейший инстинкт, одно из немногих чувств, дающих понять, что ты сам еще не умер в этой жизни...
А, плевать на все.
Никакие слова уже не имели значения. Эта женщина была предназначена ему судьбой -- к добру ли, к худу -- остановиться он уже не мог.
Флаер держал курс на любимый загородный санаторий Виктора - в последние годы он частенько наведывался сюда в одиночку, а пару раз - с женщинами. Хозяин заведения все прекрасно понимал, условия предоставлялись оптимальные, информация никуда не распространялась. Конечно, лучше было бы привезти Анну в родную деревню, посидеть с ней на морском берегу, прокатить на байке, а потом привезти в свой дом - плюшевый диванчик на террасе, музыка из старых колонок, пышная зелень и большие звезды за окном, пение сверчка в паузах --- и ощущение счастья впереди... Но в нецивилизованные сектора трассы Единой Транспортной Системы не распространялись, и глайдеры туда не летали ни за какие деньги - приходилось довольствоваться доступным.
Номер люкс с видом на искусственный сад с искусственным озером, ужин при свечах, оставшийся практически не тронутым... Они уснули на удивление быстро, слившись в объятии - усталость взяла свое. Виктор то и дело полупросыпался, вдыхал ее аромат, целовал сонные губы, прижимал к себе податливое тело - и вновь проваливался в сон... это должно было свершиться.
* * *
В понедельник утром Виктор летел на службу, тоскуя по Анне всем телом. Он давно забыл, как это бывает - полувековой жизненный опыт и весьма зрелый организм, казалось, исключали возможность подобных ощущений в принципе - ан нет. Все нервы были обнажены, каждый миллиметр кожи жаждал ее прикосновения - прямо сейчас, и чтобы больше не расставаться. В таком состоянии трудно сохранять свежую голову, в таком состоянии хочется либо любить, либо драться за свою любовь. Желательно врукопашную. Набить морду гадам, которые посмели обидеть его девчонку - и плевать, если гады, со своей стороны, тоже бьют морду тебе. Гормоны, однако. Последний всплеск?
Возвращать Анну в родительский дом было нельзя никак. Оставить ее в санатории он тоже не решился - мистер и миссис Бернс могли не поверить в сбивчивое сообщение о командировке, вычислить ее местонахождение - а к допросу она явно не готова. Он решил спрятать любимую в Заповеднике. У Деда - точнее, у его Бабки. Бабка отвела Анну в пустующий павильон "Быт крестьян XX-XXI вв.", выдала джинсы, клетчатую рубаху и желтые сапоги, показала, как включать корову, куда ставить подойник, откуда должно литься молоко (при условии, что установка заправлена), как сгребать листья граблями - ну, это на случай, если экскурсия пожалует. Впрочем, Анну и без того ожидала масса трудностей в этом старом доме. Предстояло научиться самой готовить еду на варочной поверхности, управляться с пылесосом, стиральной и посудомоечной машинами и - о ужас! - утюгом. Виктор-то подобный антиквариат знал с детства - правда, несколько более поздние модели, но выросшая в столице Анна ничего подобного руками никогда не трогала.
Зато здесь ее не достанут родители. К тому же, можно ее официально оформить, как обратившуюся за снятием учета, на курс трудотерапии в Заповеднике. Один из наиболее действенных способов работы с самоубийцами, кстати: отправить человека в условия, где ему реально придется бороться за выживание. Виктор не раз его практиковал в случаях, когда личность потенциального самоубийцы представляла для общества большую ценность, чем освобождающееся тело. Именно это - умение безошибочно определять приоритеты - и было главное в их работе. Практически все клиенты, которых Виктор убеждал остаться в живых, в дальнейшем совершали немало хорошего на благо Федерации. И на авторитет Виктора заодно. Мистер Ленски не только не контролировал работу его Отдела, а обращался к нему по всем сложным вопросам других служб Корпорации. В девяноста девяти процентах Виктор добивался своего... Вот только Тома удержать не сумел. Том Виктора не слушал. Для всех остальных Виктор был признанным авторитетом и мудрецом, а для Тома - самолюбивым охламоном, впрочем, охламоном симпатичным, не лишенным благородства, а также зачатков ума и сообразительности. И, что говорить, в оценке личности Виктора был прав именно Том, а не пресловутые "все". Если бы Виктор знал десять лет назад то, что он знает сейчас - он бы костьми лег, чтобы не допустить ухода Тома... но что теперь вздыхать о том, чего не воротишь. Теперь важно спасти Анну. И, по возможности, человечество.
-- С понедельником, Виктор, -- раздался голос мистера Ленски по QS, -- Как прибудешь - давай сразу ко мне, а то тебя еще заболтают в твоем Отделе.
-- Окей, шеф.
Виктор надеялся разговор с начальством отложить на "после обеда". В крайнем случае - после кофе. Выстроить стратегию поведения так и не удается, похоже. Остается полагаться на правило "Подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство". Указ какого-то из русских правителей, то ли царя Петра, то ли президента Путина...
Посадив флаер на крыше, Виктор спустился в лифте, по пути пытаясь привести свои мысли в состояние боеготовности.
Шеф сидел за столом с таким видом, будто провел в кабинете все выходные.
-- А, вот и ты, наконец. Ну, как, соблазнил уже девчонку?
-- В смысле? - вскинул бровь Виктор.
Вид у него и вправду был лихой и придурковатый - до него не сразу дошло, что шеф говорит о Фанте Сяо.
-- Леди Аманда тут меня доставала - волнуется за внучку.
-- Я провел беседу с сыном. Поручил Тому Мейстеру присматривать за девочкой в виртуале. Но, боюсь, Йен может не оправдать ожиданий...
-- Вот именно. Пацан желторотый. Давай уж, Виктор, сам.
Глеб Ленски был на восемь лет старше Виктора - и на протяжение всех лет в Корпорации стоял ровно на одну ступень выше. Ленски и перетащил Виктора из заштатного филиала в Центральное Управление. Ленски помог добиться того, что принцип Бенца "о доминирующей роли личностных характеристик индивидуума" принял силу Федерального Закона. Ленски не требовал участия Виктора в многочисленных виртуальных конференциях, зная его нелюбовь к муравейнику, а при необходимости организовывал лекции в реале. Не все было между ними гладко, порой Виктор буквально ненавидел шефа, но отдавал себе отчет, что, управляя судьбами людей, всем угодить невозможно и, безусловно, перед кем-нибудь да окажешься сволочью. Глеб был, по крайней мере, умней и в чем-то порядочней большинства таких же карьеристов.
-- Смеешься? У меня же Жозефина.
-- Жозефина у него... Это не отмазка в данной ситуации. Виктор, сколько раз твоя жена меняла тело?
-- Не вспомню даже. Не меньше десяти.
-- Вот именно! И хочешь сказать, что ты ее еще любишь? Давай уж начистоту.
-- Нет, не люблю. Но разводы, кажется, не поощряются Кодексом?
-- Плевать на Кодекс! Это всего лишь слова. Новый напишем. Корпорация сливается с Министерством трудовых ресурсов - и всю эту штуку надо реорганизовать. Нужны твои мозги. Но старички из Клана недоверчивы, знаешь. Меня ставят новым Министром не в силу моих выдающихся деловых качеств, а потому что я по уши в дерьме с леди Анастасией. Однако заместители у меня должны быть сплошь VIP-персоны. Я могу, конечно, посадить чисто для мебели пару-тройку внуков в начальственные кресла - но кто-то же должен при этом работать?
-- Ну, не давай мне заместителя. Сделай структуру - Центральное диспетчерское управление трудовых ресурсов, например, и я ее возглавлю в качестве наемного специалиста. Ценз до шестидесяти.
-- Я думал об этом. Десять лет после пятидесяти погоды не сделают. Ты пока хорохоришься - я тоже хорохорился, знаешь - но новая должность очень быстро подорвет твои силы. Услуги Правительственной Клиники - это ерунда, Виктор. Только сыворотка помогает справиться с этими нагрузками. Я тебе говорил, что уже пять лет лишь на ней и держусь?
-- Нет, не говорил.
-- Но ты, вероятно, сам догадался. Да, старый дурак Цакирис впал в депрессию и желает умереть. Сыновья и внуки хотят только пользоваться привилегиями Клана, а в дела вникать не хотят. Леди Анастасия взяла в оборот меня... и поддерживает. Правда, Виктор, женись на Фанте - и попадешь в Реестр.
-- Да я вроде женат.
-- Вот именно, что "вроде"! Давай уж начистоту. Как тогда, в 405-23, за бутылкой рома. Кстати, не мешает и сейчас выпить...
Ленски встал и полез в бар, а Виктор стал мучительно вспоминать, что же он такого наговорил Глебу за бутылкой в снегах Сибири... Ведь точно же, наговорил. Это ж сколько лет прошло - пять, шесть?
-- Ты вдовец, Виктор, -- сказал Глеб, наполняя рюмки. -- Мы оба с тобой вдовцы. Просто я свою псевдо женушку сплавил в Австралию и кручу роман с дамой, которая мне в бабушки годится. А тебе выпадает возможность жениться на девочке - и глупо было бы этой возможностью не воспользоваться. Наше здоровье!
Виктор кивнул. Они выпили, и Ленски тут же вновь наполнил рюмки.
-- Значит, люди при смене тел на самом деле умирают? Точно? - задумчиво спросил Виктор.
Если Глеб все время знал это и жил как ни в чем ни бывало, видел мучения Виктора (на грани сумасшествия, между прочим!) и не считал нужным просветить, пока ему не понадобилась помощь на новом уровне иерархии - то какая же он после этого сволочь!
-- Наши-то точно. Стольких переселений ни одна душа не выдержит, думаю. Разве что Леночка на удивление долго держалась - и та. Сэр Ричард был очень опечален результатом последней проверки.