Мой старый замок стоит на перекрестке пяти дорог. Пяти дорог, таких же старых, как и он сам, старых, заросших и давно нехоженых.
Вчера по одной из них ко мне на огонек заглянул заплутавший путник. Он был рад моему уединенному приюту. За чашу горячего пунша и ночь страсти бродячий певец расплатился историей, красивой и печальной историей, в которой все правда и все неправда, ибо история та обо мне, а не о глупой ничего не знавшей девчонке, не о маленькой принцессе, про которую ее сочинили поэты.
Красавчик с каштановыми кудрями, с пачкой обтрепанных книжек, перехваченных ремнем, в самотканом жакете и батистовой рубашке с пожелтевшими брабантскими кружевами, этот красавчик, согревший мою одинокую постель на одну ночь, ушел навсегда, а я смотрела в пылающий огонь камина и вспоминала, вспоминала, вспоминала... как оно случилось на самом деле.
Мое имя Кора. Я была молода, красива и очень горда. Гордость осталась. Поддерживать внешнюю красоту в силах любой чародейки, а я была хороша в своем искусстве тогда, и куда сильнее теперь. Молодость ушла, сменившись крупицами боли и напрасных обид, погашенная печальной житейской мудростью.
Я была молода, красива и очень горда...
Король Генрих устраивал большое торжество. Большое в рамках его маленького и захудалого королевства, окруженного топкими болотами и темными еловыми лесами. Старый король после трех сыновей, тихо ненавидящих друг друга с раннего детства, наконец-то произвел на свет дочь, долгожданную дочь, удачный брак которой мог хоть немного улучшить жалкое положение отца и поднять в глазах соседей престиж его крошечного бедного королевства.
Для пущей важности было потрачено немало денег из королевской казны как на приглашенного знаменитого повара и редкие заморские яства, так и на чародеек, которые должны были принести в дар малютке толику своего волшебства.
В истории, рассказанной чернобровым вагантом, много Фей. Смешно.
Генриху хватило на дары всего двум, он думал, что только двум, не зная, не подозревая, что его младший сын Марк подделал третью грамоту и пригласил меня. Зачем? Наверное, королевич толком и сам этого не знал, змеиное от злобы и зависти сердце нашептало ему это.
Король заказал для каждой чародейки плащ из иноземной ткани: сверху она была цвета вспотевшего бока вороного жеребца, снизу подкладка отливала всеми цветами радуги. Золотых дел мастер отлил из золота и серебра по рецепту, пришедшему еще от греческих Богов, столовые приборы для волшебниц, на каждой изящной вещице которых стояло клеймо мастера и древние магические знаки Воды, Огня, Земли и Эфира.
Большой почет оказывал Генрих мастерицам нашего Цеха, двум мастерицам, но не трем. Когда я вошла в пиршественный зал с большим опозданием, маленький Марк специально указал ложное время... Когда я оказалась последи большой залы с закопченным темным потолком, для меня не нашлось места во главе стола.
По правую руку от королевской четы сидела Магда. Мы с ней немного соперничали в то славное время. И хотя даже ресница не дрогнула на ее прекрасном беломраморном лице, в глазах колдуньи загорелся огонек торжества, подлой радости от моего маленького позора.
По левую руку от королевы была Лора, вечно юная и прекрасная Лора, которой уже исполнилась не одна сотня лет. Она тратила почти всю свою Силу на восхитительный облик и не замечала больше ничего вокруг.
Меня посадили... нет, не среди слуг, холопов и рабов, на такое унижение Волшебницы не осмелился бы ни один король, меня посадили в дальний угол господского стола напротив двоюродных кузенов и троюродных тетушек, рядом с ворчливыми старыми рыцарями, вспоминающими тени былых битв.
Мне подали... не глиняную миску и деревянную ложку, нет, но столовую посуду из обычного грубого олова, а в подарок слуга с поклоном преподнес пеструю вульгарную шерстяную шаль, шаль из тех, которыми одаривают кормилиц и верных служанок на склоне их лет. Вот это и было ошибкой короля! Я могла понять его растерянность, выдержать вечер на неподобающем мне месте, понять растерянность, но не открытое унижение меня самой.
А маленький Марк присел рядом, и его змеиные речи вливали потоки яда в мои горящие от возмущения уши. Подлость его натуры черным клеймом выступала на его лбу, как на лбу у короля была высокомерная тупость, у королевы - тупая покорность, и только младенец в изукрашенной лентами люльке еще не приобрел свойственных взрослым порочных отметин.
Гости гомонили, швырялись костями в ползающих под столами псов, пили вино из огромных чаш, заливая багровой, как кровь, влагой свои парадные одежды.
Королева изредка посматривала в мою сторону, но ее кроткий овечий взгляд, встречаясь с моим, тут же испуганно упархивал куда-то в сторону.
Король хмурил брови, а Магда подняла дареный кубок и, глядя на меня в упор, предложила выпить за славного хозяина, который нашел каждому подобающее место на этом пиру.
Все подобострастно заулыбались, приподнялись со своих мест и нестройным хором прокричали: "Виват королю Генриху! Виват прекрасной его дочери! Виват госпоже Магде и госпоже Лоре! Да живут они долгие годы!"
При этих словах Лора встрепенулась, тоже приподнялась с бокалом тонкого венецианского стекла в руке, ее взгляд скользнул вдоль длинных столов и чародейское чутье привело его прямо ко мне. Колдунья вздрогнула, нахмурилась, темная мысль омрачила ее высокий прекрасный лоб, и по нему тут же расползлась предательская сетка тонких морщин. Лора мгновенно ощутила это и снова вернулась в состояние отрешенной безмятежности.
Нет, я не ушла, хлопнув дверью с громкозвучными проклятиями на устах. И не исчезла тихонько, напустив на всех в зале заклинание забвения. Это было бы слабостью, а я исповедую Силу. Внешне спокойная я пила кисловатое дешевое вино и презрительно-безразлично слушала принца Марка, который уже взбесился не на шутку, видя мое ледяное спокойствие.
Не стоит пересказывать то, что шипели его воняющие сгнившими зубами уста, зачем повторять подлые и гадкие речи? Поверьте, они были достаточно мерзкими, чтобы даже я, повидавшая низость людскую на своих веках, содрогнулось сейчас невольно, вспоминая, что он говорил об единоутробных братьях своих, об отце с матерью и о невинной крошке, обмочившей пеленки и захныкавшей в разгаре всеобщего веселья.
Нет, я осталась ждать. Ждать главного, из-за чего мои сестры по цеху приглашены сюда - вручения даров принцессе. Я пила, не пьянея, я улыбалась, ненавидя, я продумывала месть с вежливой полуулыбкой на алых устах. Никогда не злите Волшебницу, будучи с ней наедине, и храни вас ангелы и Боги, если Вы ее унизили прилюдно. Я вовсе не жестока. Я горда и защищаю свое достоинство и Цеховую честь.
Наконец слуги внесли изукрашенный помост, в центр его водрузили колыбельку с принцессой, и гости, преклоняя пред ней колено, возлагали туда по очереди свои дары. Ни одна женщина не была удостоена чести одарить малютку, ни одна женщина... Да и можно ли назвать просто женщиной Чародейку!
Людской поток постепенно таял и, наконец, иссяк, все приглашенные и придворные, словно бараны в тесной овчарне, сгрудились в дальнем углу помоста. Возле малышки стояли только Король, Королева и мои Сестры.
Пожелание Лоры мог предугадать последний поваренок, которому только и доверяли, что выносить ведро с помоями в свинячье корыто. Она взмахнула руками, пробормотала заклинанье - людям так важны эти пустые слова, затем склонилась над принцессой. Я видела, как она поделилась с малышкой частью своей Силы, что стоило ей пары грубых родинок, проявившихся на безупречном, без отметин, лице, и принцесса получила в Дар нечеловеческую красоту и долгую молодость.
После этого Лора завернулась в подаренный королем драгоценный плащ и медленно отошла от колыбели.
Ее место тут же заняла Магда. Она достала волшебную палочку - жалкий концентратор Силы, даже глупышка Лора никогда ею не пользовалась, сделала несколько пассов и запела тягучим голосом. У Магды Великолепной никогда не было слуха, но все уважительно внимали ее немелодичному кваканью. Мне было видно, как по ее лицу течет струйка горячего пота, как дрожат ее губы, выводя слова Древнего языка, как тяжело ей поделиться хотя бы крупинкой Силы, которой она так дорожит. Принцессе достались от нее острый ум, любознательность и находчивость. Первое у нее отсутствовало от природы, достаточно взглянуть на родительскую королевскую чету, чтобы понять это, а нужна ли любознательность особе голубой крови, не превратится ли одна в напрасное жадное любопытство... сомнительный Дар принесла ей Магда.
Король приоткрыл рот, дабы сказать последнее веское слово, но мой тихий голос заморозил его уста.
- Неужели я уйду с этого пира, не одарив прекрасную и мудрую принцессу? - ласково произнесла я. От этих слов ледяной ветерок пролетел по залу.
Я приблизилась к помосту и поблагодарила Генриха за богатый подарок, за щедрое угощение и оказанную мне, скромной отшельнице, честь присутствовать здесь. Король широко разевал вялый рот, обрамленный седыми усами, но ничего не мог произнести в ответ. Королева Анна побелела и мягким комком упала на плиты пола. Никто, даже ее супруг, не заметил этого. Все взоры были устремлены в одну точку. Все смотрели только на меня.
С грацией танцующей кобры приблизилась я к колыбели, склонилась над малышкой и шепнула в ее розовое нежное ушко: "Не бойся, дитя, моя месть падет и на тебя, но не причинит вреда невинной, и, возможно, окажется лучшим подарком, полученным в этот проклятый день".
Мне не нужны волшебная палочка, песни и бормотание, я просто закрыла глаза и направила часть Силы на принцессу.
Когда я широко распахнула их, не прошло и пары минут, но благородное дело мести было сделано.
Королева застонала на полу, я подала ей руку помощи, но она отшатнулась от меня, как от покрытой язвами прокаженной, и через силу выдавила сиплым шепотом:
- Что, что ты подарила маленькой Анжеле?
Я улыбнулась самой очаровательной улыбкой и четко произнесла:
- Ни ума, ни красоты я ее не лишила, она будет юна, прелестна и любознательна. Однажды она уколет палец веретеном, выточенным древними гномами из корня дурман-травы, и заснет на долгие годы. Вместе с ней погрузится в мирный долгий сон все ваше королевство.
- Будь ты проклята, ведьма! - прохрипела, задыхаясь, королева и плюнула мне в лицо. Плевок высох на лету и рассыпался трухой по полу.
Я расхохоталась, щелкнула пальцами и исчезла.
Милая королева Анна, она придала моему заклятию тот терпкий привкус драматичности, которого ему так не хватало.
Прошло пятнадцать лет. Как не оберегали малышку Анжелу, моего подарка ей было не избежать. Она уколола пальчик, заснула, и спит по сей день, видя сладкие сны. Что снится маленькому Марку, могу только догадываться, ибо каждый получил в подарок сновидения по натуре его. Вокруг королевства вырос плотной стеной колючий терновник, а дворец заполнили прекрасные розовые кусты. Я называю это - мой маленький розарий - и не реже раза в десять лет навещаю это славное местечко.
Еще пара столетий, и в ворота моего замка постучится подходящий юный рыцарь, если он мне понравится, то я, пожалуй, дозволю ему сорвать поцелуй с уст принцессы. Жаркий искренний поцелуй заставит биться ее сердечко с прежней силой. А если юноша не окажется достаточно очарован девичьей красотой и былыми богатствами замковых развалин, то мы с Анжелой подождем еще.