Аннотация: Фантазия на тему английских и ирландских легенд.
Старые кладбища с ветхими надгробиями, полускрытыми пышно разросшейся травой и цветами. Сколько загадок скрывают они в своем вечном покое. Сколько историй могли бы они поведать, остановись торопливый путник и приникни ухом к потрескавшемуся камню. Я люблю бродить по безлюдным улицам города мертвых и прислушиваться к шепоту прошлого. Эту удивительную историю мне вчера напел ветер - историю о Старой Англии, любовной магии и сыновней любви.
Юный Джеффри обожал свой розовый сад. Единственный сын почтенной богатой вдовы рос склонным к размышлениям и меланхолии. Его матушка мечтала, что он пойдет по церковной линии, но суровая монашеская жизнь не привлекала Джеффри. Повторить же боевой путь предков не позволили слабость здоровья, сыновняя любовь и привязанность к саду. Его отец - славный оруженосец отважного сэра Генри - из похода в Святую землю привез только свое изможденное заморскими хворями тело и черенки редких восточных роз. Тело, истосковавшееся по супруге, смогло зачать наследника, а укоренившиеся черенки превратились в лучший розовый сад во всем графстве. Сад, ставшей источником дохода для скоро осиротевшей семьи. Такую память оставил о себе Джеффри Гордон-старший. Он умер, когда сыну исполнилось неполные три года, и об отце мальчик знал только по рассказам матушки.
Селение, в котором испокон веку жили Гордоны, располагалось в долине между двух гор, и время от времени со склонов вниз наползала плотная стена тумана, скрывающая все вокруг во влажном белом безмолвии. В такие дни люди старались не выходить из дома, потому что бытовало поверие, что с туманом в долину спускаются файори. Христианской душе встреча с нелюдями ничего хорошего никогда не сулила. Джеффри же любил туманные дни. Он выходил в сад, забирался в беседку, которая становилась маленькой лодкой в белом таинственном океане, и погружался в мечты. Эти грезы были о будущем и, конечно же, о любви. Однажды Джеффри услышал девичий голосок, поющий балладу на чужом языке. Юноша не узнал ни одного слова, но грусть невидимой певуньи передалась и ему. В груди Джеффри поселилась тоска. Туман рассеялся, а сердечная мука осталась.
В следующий раз юношу словно потянуло на зов песни. Джеффри слепо блуждал в белой мгле меж колючих кустов, а певунья, словно дразнясь, все удалялась и удалялась от него. Он заблудился в собственном саду, так никого и не найдя. Когда он случайно наткнулся на свою маленькую беседку, то нашел на остывшей скамье спелое красное яблоко и желтую розу. Первые лучи солнца, разогнавшего пелену тумана, упали на цветок, и тот стал золотым. Джеффри спрятал розу на своей груди, а потом вонзил зубы в яблочную спелость. Никогда в жизни он не ел ничего вкуснее и слаще. После этого яблока вся пища стала казаться пресной и невкусной. Какие бы блюда ни готовила матушка, пытаясь угодить ему, юноша съедал лишь столько, сколько необходимо, чтобы не умереть с голоду. Он похудел и осунулся. Синие, как летнее небо, глаза слепо смотрели куда-то внутрь его тоскующей души. Пышные каштановые кудри обвисли вдоль впалых щек тусклыми прядями. Он перестал встречаться с друзьями, замкнулся и почти не разговаривал с матушкой. Куда бы ни направил он свой шаг, Джеффри обязательно оказывался на скамье в беседке, доставал золотую розу и часами, вздыхая, смотрел на нее.
Миновало два месяца. Снова пришел туман. Только накануне с улицы можно было рассмотреть каждый дом в селении, а теперь все вокруг затянуло белой вуалью. Джеффри, затаившись, сидел в своем убежище и ждал. Наконец, до его ушей донесся приглушенный звук. Но то был не голос певуньи, а топот лошадиных копыт. Туманная стена словно расступилась, и перед юношей оказалась прекрасная юная дева с огненными волосами и изумрудными глазами. Ее плечи прикрывал сверкающий, шитый золотом плащ, а в поводу она вела двух вороных коней. Изумленный увиденным юноша невольно ахнул. Прекрасные животные с иссиня-черными шкурами были крылаты.
Дева заговорила с Джеффри, не раскрывая рта. Ее голос звенел серебристым колокольчиком прямо у него в голове:
- Я приглашаю тебя в свой замок на острове, о мой преданный рыцарь. В твою честь мои слуги приготовили сказочный пир. Ты отведаешь вкусные яства, выпьешь молодого вина, а потом мы будем танцевать с тобой, танцевать до тех пор, пока наши ноги не попросят пощады.
С последними словами дева улыбнулась, а юноша упал пред нею на одно колено и поцеловал край серебристого плаща незнакомки. Его губы ожгло холодом, а сердце обдало жаром.
Оседлав крылатых коней, они понеслись по воздуху сквозь туман. Сложно было запомнить дорогу, но не это волновало Джеффри, а собственная скованность и неловкость: сможет ли он угодить такой изысканной юной леди, не окажется ли он посмешищем - жалким шутом на ее великолепном балу.
Они поднялись выше облаков, лежащих под ногами их коней, как сугробы снежной зимой, и дева запела всю ту же печальную песню. Но теперь Джеффри понимал каждое слово в этом плаче об одиночестве и неразделенной любви. Слезы хлынули у него из глаз, а когда зрение прояснилось, юноша увидел внизу небольшой овальный, словно блюдо для рыбы, остров, а на нем - изящный, как игрушка королевских детей, белый замок на зеленом холме. Все вокруг утопало в цветах, а когда кони стали снижаться, до ушей донеслось нежное пение птиц. Оставив коней подбежавшим слугам, по белой песчаной дорожке Джеффри и его спутница вошли в замок. Они попали в огромную зеркальную залу. В центре ее стоял большой стол, источающий аппетитные ароматы. Сотни свечей отражались в больших зеркалах. Откуда-то сверху струилась чарующая музыка невидимых музыкантов. Подойдя ближе, юноша понял, что других гостей не будет: стол накрыт на двоих. Но не королевские яства, роскошь залы и чудная музыка занимали его. Он смотрел только на деву, ждал звука ее серебристого голоса, мечтал прикоснуться к ее белокожей руке с нежными пальчиками. Джеффри машинально съедал то, что ставили перед ним слуги, пил сладкое вино, не пьянея, и ждал момента, когда можно будет пригласить ту, что похитила его сердце, на танец. Он и робел, и страстно желал этого.
И вот, музыканты заиграли танцевальный мотив, дева поднялась с резного черного кресла, и танец начался. Одна мелодия сменяла другую, тело машинально выделывало нужные па, а глаза юноши не отрывались от изумрудного взора партнерши. Джеффри не помнил, сколько они танцевали: прошли часы или даже дни. Ощущение времени исчезло, как испарились и все мысли, кроме одной - она рядом с ним, им хорошо вместе, они - прекрасная пара. Наконец, прелестница сама утомилась и велела слугам проводить гостя в отведенные ему комнаты. При расставании она позволила кавалеру поцеловать кончики пальцев на правой руке.
Когда Джеффри остался в покоях один, то не смог сомкнуть глаз. Он выпил кружку родниковой воды и сел у окна. Странный морок растаял с утренней зарей. Джеффри вдруг осознал, что уехал неведомо куда, даже не предупредив матушку. Он почувствовал в этом месте какую-то притягательную, но злую силу и понял, что если немедленно не вернется домой, то потом вернуться уже не сможет. Джеффри тихо приоткрыл дверь -коридор оказался пуст - выскользнул из комнаты и прокрался к конюшням. Оседлав одного из крылатых красавцев, он вывел коня на булыжный двор. Там стояла она. Прекрасная дева. Хозяйка колдовского замка.
- Я не могу задержать тебя силой, - печально сказала она, и из глаз ее покатились жемчужины слез, - но поверь, друг мой и рыцарь, тебе нельзя возвращаться обратно.
- Я не могу не вернуться, - ответил ей Джеффри и изыскано поклонился. - Спасибо за гостеприимство, благородная леди, но я не могу остаться с вами навеки.
Он вскочил в седло и пришпорил коня. Тот без разбега взмыл в небеса, и тоскующее по дому сердце подсказало юноше путь.
Вот и знакомые вершины гор, родное селенье в долине. Вот и их дом с розовым садом. Но что это? Джеффри не поверил своим глазам: их миленький домик совсем разрушен, вокруг остатков фундамента вместо цветущего розового сада разрослись дикие кусты, кривые деревья и сорные травы. Он не стал спешиваться, а посмотрел по сторонам. Недалеко прямо на дороге играли трое детишек, и Джеффри верхом направился к ним.
Дети во все глаза уставились на необычную лошадь и странного всадника, но не оробели и не разбежались. Юноша ловко подбросил на ладони серебряную монету, сверкнувшую, как крохотная рыбка в солнечном луче, и спросил самого старшего:
- Не подскажите ли, любезный юноша, кто жил в этом доме, и куда делись его обитатели?
Мальчик посопел немного, вытер грязноватой ручонкой нос и ответил:
- Здесь уже сотню лет никто не живет. Мамка рассказывала, что это дом старой вдовы Гордон. Но она давным давно умерла и покоится рядом с мужем на кладбище. Она умерла от тоски по пропавшему сыну. Люди говорят, что его забрали к себе файори, поэтому никто не хочет жить в этом месте.
- Она умерла сто лет назад? - переспросил Джеффри.
Дети испугались и отшатнулись - таким страшным стало у него лицо. Он же понял, что время в заколдованном замке текло не так, как дома, и часы там равнялись годам в селении.
Джеффри тронул за уздцы коня, бросил серебряный кружок мальчишке и направился в сторону кладбища. Какой-то добрый человек ухаживал и за чужими могилами. Ни одно захоронение не выглядело заброшенным и позабытым. Джеффри сразу нашел серый каменный крест на могиле отца. Рядом с ним стоял второй - из белого камня. Резец гравера высек печальные слова: "Розалина Гордон, верная жена и безутешная мать. Да покоится душа твоя с миром".
Джеффри спрыгнул с коня, чтобы прижаться губами к камню, под которым нашла последний приют его бедная матушка. Но стоило юноше коснуться ногами земли, как с ним что-то произошло. С первым шагом его тело налилось такой усталостью, что плечи опустились, а руки бессильно повисли вдоль туловища. О, если бы он мог видеть себя со стороны! По его каштановым кудрям словно пробежала белая волна, и они моментально стали седыми. Второй шаг, и его плоть съежилась, мышцы иссохли, кожу покрыли глубокие морщины и темные пятна, синие глаза выцвели и по-старчески заслезились, а в пышной седине появились проплешины. А с третьим шагом дряхлый старик, в которого превратился шестнадцатилетний юноша, рассыпался прахом, и только белые кости глухо стукнули о камень родительского надгробия.