Аннотация: Душещипательная история на внеконкурс "Страшных историй на японский лад".
День первый
Не прошло и дня после нашего приезда сюда, как я уже пожалел о своем решении. Все утро мы гуляли по пустынному берегу. Затянутое облаками тяжелое низкое небо, серые волны, тошнотворный йодистый запах гниющих водорослей и тоскливые вопли чаек. Прогулка оказалась, должен признать, впечатляющей. Только впечатление совсем не то. Скорее - наоборот. Мицуко молчала, смотрела под ноги, чтобы не споткнуться о камни, и время от времени зябко поводила плечами. На предложение набросить мою куртку на продуваемый ледяным ветром джемпер, она отрицательно кивнула головой и застегнула верхнюю пуговицу. Мы бродили, взявшись за руки, словно дети, и нам нечего было сказать друг другу. Зря мы приехали сюда. Я надеялся, что вырвавшись почти на неделю из суеты ежедневных забот, мы сможем стать ближе, что нам удастся вернуть потерянное два года назад... Зря, все зря.
После обеда Мицуко захотела, чтобы я немного развлекся - сходил в биллиардную, поболтал там с мужчинами, сыграл партию-другую, а сама с вязанием отправилась в сад. Она в последние полгода совсем забросила курсы икебаны, перестала ходить в клуб и, сидя дома, много вязала из радужно-разноцветной пряжи.
Я вяло погонял шары, перекинулся с партнерами ничего не значащими словами, выпил пива, но унылое настроение и не подумало испариться. Вернувшись часа через два, я застал Мицуко в комнате. Она сидела у окна, ритмично позвякивала спицами и тихо напевала веселую детскую песенку. Я отлично помнил эту песню, ее обожал Хироши, и от такой мирной домашней картины у меня вдоль позвоночника пробежал холодок.
- Знаешь, - весело сказала Мицуко, откладывая вязанье, - у нас маленький сосед. Я с ним познакомилась в саду. Его зовут Таро. Он очень славный мальчуган. Смотри, что он мне подарил.
Она порылась в узелочке с пряжей и достала небольшой ярко-зеленый шарик с белыми мраморными разводами. Точно такие же собирали мальчишки во времена моего детства.
- Как мило, не правда ли? - Мицуко улыбнулась, покрутила подарок в пальцах и аккуратно положила его на край стола. - Знаешь, ему шесть лет. Столько было бы Хироши-тяну...
Улыбка стаяла с ее лица, губы задрожали, на глазах выступили капельки слез. Я подошел вплотную, нежно обнял Мицуко за узкие плечи, обтянутые колючим джемпером, а она всхлипнула и уткнулась лицом мне в грудь.
День второй
- Я, пожалуй, не пойду в кафе. Принеси мне бенто с рыбой и попроси, чтобы налили в термос жасминового чая. Запомнил? Жасминового, - у Мицуко ярко розовели обычно бледные щеки, и я встревожился.
- Говорил же, надо теплее одеваться. Тебя вчера у моря наверняка продуло.
- Нет-нет, я не простыла, - Мицуко ласково похлопала меня по руке. - Просто, мне что-то не хочется никого видеть. Никого, кроме тебя. Да и Таро собирался с утра забежать в гости. Я ему обещала рассказать сказку про злую няньку-ямамбу и доброго оборотня-тануки. Понимаешь, здесь нет других детей, и малышу скучно. А мне... мне с ним хорошо. Правда, хорошо.
Погода улучшилась. Сквозь облака пробивались осторожные лучики солнца, заметно потеплело. На обратном пути я решил сделать небольшой крюк и пройтись по берегу. Я размахивал ярко-красным термосом, носком ботинка подбрасывал створки раковин и насвистывал привязавшийся в кафе простенький и, кажется, модный мотив. Недалеко от нашего дома на складном стульчике сидел пожилой рыбак с удочкой и желтым пластмассовым ведром. Я подошел поболтать об улове и, между делом, расспросить о соседях. Старичок оказался неудачливым рыбаком - в ведре плавал одинокий малек - и словоохотливым собеседником.
- Родители о нем совсем не заботятся, - неожиданно сказала Мицуко и удрученно вздохнула. Она вяло тыкала палочками в рис, подцепила пару кусочков рыбы, медленно пожевала их и отложила коробочку с завтраком в сторону. - Бедняжка Таро. На дворе осень, а малыш одет в легкую рубашку и шорты.
- Какой малыш? - осторожно спросил я.
- Какой ты рассеянный, - Мицуко улыбнулась. - Таро, наш сосед. Я же тебе рассказывала. Он приходил поиграть в сад вчера и сегодня. Ему очень понравилась сказка. Это тихий и грустный малыш. Он сказал... и так серьезно сказал, что новая жена его папы - тоже ямбабу. Злая ведьма, которая ненавидит маленьких детей. Он печальный и замерзший. Ручки просто как ледышки. Я решила связать и подарить ему свитер.
Мицуко приподняла и показала мне вязание. Вместо вчерашней половинки пестрого шарфа на спицах было начало чего-то такого же ярко-зеленого, как тот мячик, что ей подарили вчера. Она разгладила работу ладонью и тихо сказала:
- Таро очень нравится зеленый цвет.
Я внутренне содрогнулся.
- Понимаешь, Мицуко, сегодня я разговаривал с господином Кобаяси. Он родственник хозяина отеля и присматривает за домиками зимой. И он очень общительный человек, поэтому немного знает про всех отдыхающих. Господин Кобаяси уверил меня, что ни одной семьи с детьми в отеле нет. Только одиночки и такие пары, как мы с тобой. Ни одного ребенка, понимаешь!
- Злая шутка, - резко бросила Мицуко, надулась и не разговаривала со мной до вечера.
А мне было о чем подумать. Дома мы - вынужден признаться - общались очень мало. Я подолгу задерживаюсь на работе, не упускаю случая заглянуть вечером в бар, чтобы расслабиться после напряженного дня, не пропускаю ни одной корпоративной вечеринки. В выходные и праздники мы попеременно навещали моих и ее родителей или ходили в гости к моим сослуживцам. Мне сложно заметить странности в поведении Мицуко. Да, она обычно неразговорчива и невесела. Но для замкнутости и печали у нее есть основания. Очень серьезные основания. Но этот выдуманный ею Таро - дурной знак. Тот тревожный звоночек, который нельзя не услышать. Мне нужно что-то со всем этим делать. И поскорее.
День третий
Утром я проснулся один. Мицуко не было ни на кровати, ни в комнате, ни в доме. Быстро набросив халат и умывшись, я выбежал в сад. Она сидела там на скамейке под старой сливой, мурлыкала под нос и вязала зелеными нитками. Услышав мои шаги, она подняла голову и улыбнулась. Мне же при виде ее лица стало дурно. Вчерашний розовый румянец сменился болезненными багровыми пятнами на щеках. Эти пятна и темные круги вокруг запавших глаз резко выделялись на фарфорово-бледной коже. Мицуко всегда походила на хрупкую куколку, но сейчас она была явно нездорова.
Я сел рядом и осторожно дотронулся до ее руки. Кожа холодная, как у покойницы.
- Мне кажется, ты заболела. Давай, пригласим доктора.
- Я прекрасно себя чувствую, - непривычно раздраженным тоном отозвалась она и добавила. - У меня бессонница. На новом месте я всегда плохо сплю. Ты же знаешь. Или и это тоже забыл?
Она помолчала немного, вздохнула, и голос ее заметно смягчился:
- Утро такое красивое, вот я и ушла, чтобы не разбудить тебя ненароком. Здесь спокойно, и дышится легко.
Меня не убедили ее наивные отговорки. Я решил после завтрака расспросить служащих отеля о местных врачах. Мицуко снова отказалась идти в кафе и попросила принести только чая.
- Вчерашнюю рыбу и овощи пришлось выбросить. Это грех - выбрасывать еду, но у меня совсем нет аппетита. И мисо в обед было совсем безвкусным. Я не хочу есть. Совсем-совсем не хочется. Кроме жасминового чая, ничего не надо, пожалуйста, - она поцеловала меня в щеку.
Я заметил, что она нервничает и поглядывает в сторону сквозь полуоблетевший кустарник. Наверное, ждет своего мифического малыша.
- Ну, иди же! - торопила меня Мицуко.
С больными лучше не спорить, поэтому я погладил ее тонкие пальцы, восхитился тем, как быстро идет у нее работа. Действительно - большая часть свитера уже готова, и Мицуко начала вывязывать правый рукав. Раздражение ее опять нарастало. Она недовольно поглядывала на меня и вздыхала. Больше тянуть время было нельзя. Ничего не оставалось, как снова завтракать в одиночку.
Я не стал рассказывать Мицуко о разговоре с эскулапом. Лучший семейный врач, которого мне порекомендовал все тот же господин Кобаяси, внимательно выслушал меня, покивал и выписал рецепт на витамины, успокаивающие и легкие снотворные средства. При этом он несколько раз повторил, что в нашей ситуации нет ничего особенного. Что мать, потерявшая дитя, всегда страдает от чувства вины, и это принимает подчас весьма странные формы.
Мицуко виновна? Какая чушь! Во всем виноват я. Только я. Если бы я отказался от командировки. Если бы почувствовал, что болезнь Хироши гораздо серьезнее, чем мне тогда показалось. Если бы я не послушался Мицуко, которая отпустила меня. Если бы, если бы... Мой сын умирал от двусторонней пневмонии, пока я уламывал клиентов обратиться в наше и только наше самое лучшее в Японии рекламное агентство. Я не был с ним рядом, не держал его за ручку, не вытирал пот с его пылающего лихорадкой лба, не капал воду на потрескавшиеся от жара губы, не рассказывал ночью сказки, когда он так задыхался, что боялся заснуть. Все это делала Мицуко. Моя Мицуко. А этот глупый доктор что-то бормочет про ее вину!
День четвертый
Она ничего не ела, только пила чай маленькими глотками. Пила чай и довязывала зеленую вещицу, которую я уже ненавидел. Ни слова упрека, когда я признался, что все-таки сходил к врачу. Она покорно приняла все лекарства, но когда я неожиданно проснулся среди ночи, Мицуко так и не спала. Она сидела возле окна в длинной - до колен - белой футболке, сидела с распущенными волосами, такая призрачно-нереальная, словно привидение. Я опасался напугать Мицуко и не издал ни звука, только осторожно повернулся так, чтобы лучше видеть ее. Постепенно глаза мои закрылись, и я снова погрузился в сон. В кошмарный сон, в котором были демонические дети с горящими алым глазами. Они безмолвно перебрасывались огромными зелеными мячами. Было еще что-то бесформенно-жуткое, преследующее мою маленькую Мицуко. Я же не мог сдвинуться с места и даже позвать на помощь, только смотрел на все с замиранием сердца, оставаясь немым свидетелем игрищ этих адских созданий. Наутро я встал совершенно разбитый, невыспавшийся, с дикой головной болью. В зеркале над раковиной я увидел свое измученное лицо с воспаленными глазами. Даже после ночных попоек, даже мучимый диким похмельем я выглядел гораздо свежее. Я бросил в стакан шипучую таблетку, и пока она растворялась, попытался собраться с мыслями. Сзади раздались тихие шаги Мицуко, и ее холодная рука легла на мой лоб.
- Ты неважно выглядишь, - в голосе жены была тревога и забота.
Я обернулся к ней и кисло пошутил:
- Да, что-то морской воздух оказался нам вреден. Видно, мы с тобой сухопутные крабы. Может, вернемся домой раньше? Как насчет сегодняшнего дня? Сразу после обеда? Доедем автобусом до Осаки, и синкансен домчит нас быстрее ветра.
- Отложим хотя бы до завтра, - Мицуко умоляюще сложила ладони. - Будем оба глотать таблетки и... попросим Дзидзо-босацу о покровительстве. Может, он сотворит чудо. Ты ведь веришь в чудеса?
- Конечно, верю, - хмыкнул я и даже попытался сыронизировать. - Если ты сейчас пойдешь со мной завтракать, то это не иначе, как из-за чудотворной магии Небожителя Дзидзо.
Мицуко недовольно сморщилась, но не стала спорить. За столом она склевала пару зернышек риса, как маленькая птичка, то и дело поглядывая на большие настенные часы.
- Ты боишься куда-то опоздать? - невинным тоном спросил я ее.
- Нет, но малыш Таро очень огорчится, если не застанет меня на обычном месте. Я так мечтаю увидеть на его лице улыбку и услышать его смех. Думаю, мой подарок должен его порадовать.
Опять эти выдумки! Я уже пожалел, что согласился на уговоры остаться, и, проводив Мицуко до дома, вернулся в центральный офис отеля, чтобы заказать билеты на завтра. Выходя из здания, я чуть не столкнулся с господином Кобаяси. Тот поклонился и заулыбался мне, как старому знакомому.
- Пойдемте, промочим горло пивом, - предложил он и, видя, что я собираюсь отказаться, добавил. - Я хочу кое-что вам рассказать. Про маленького мальчика.
Когда мы удобно уселись за уличными столиками под навесом, господин Кобаяси шумно сдул пену, отхлебнул несколько глотков, забросил в рот горстку соленых орешков и отставил кружку в сторону.
- Видите ли, - прожевав, начал он, - отель сейчас принадлежит моему двоюродному племяннику, но землю купил еще мой уважаемый кузен господин Хикару Кобаяси. Участок продала семья Сайто. Избавилась от него после всех происшедших у них трагических событий. Дело в том, что сначала пропал единственный сын хозяина. Шестилетний малыш. Предполагали, что мальчик утонул, но тело так и не нашли. Потом в доме стала происходить какая-то чертовщина. Пригласили монаха, но это не помогло. Когда же кто-то или что-то так толкнуло госпожу Аоко, а она была на сносях, что бедняжка разрешилась мертвым младенцем, они и решили избавиться от этого проклятого для семьи места. Не знаю, куда господа Сайто перебрались, но явно не по соседству, потому что я о них больше не слышал. Мой кузен снес старые постройки и построил вот этот отель. Хороший отель. По европейским стандартам. Для планировки территории и проекта основного здания кузен пригласил известного архитектора-немца. Когда я вышел на пенсию, то перебрался жить сюда. Это славное место, и ничего необычного я никогда не замечал. Но вы заинтересовались ребенком, вот мне почему-то и подумалось...
- А как звали того пропавшего мальчика? - вопрос вырвался независимо от моего желания.
- Он был первенец в семье. Сын первой жены господина Сайто. Поэтому его так и назвали - Таро.
Я двумя глотками допил пиво, поблагодарил господина Кобаяси за занимательную историю и быстрым шагом, сдерживаясь, чтобы не побежать, направился к дому.
В моих ушах звенели голоса.
- Его так и назвали - первенец. Таро.
- Наш сосед. Малыш Таро.
- В доме стала происходить какая-то чертовщина.
- Ему очень нравится зеленый цвет.
- В доме стала происходить какая-то чертовщина. Кто-то или что-то так толкнуло госпожу Аоко...
- Малыш Таро очень огорчится, если не застанет меня на обычном месте.
Он застал Мицуко. Я услышал непривычно звонкий смех моей жены и веселый детский голос. Возле старой с раздувшимся искривленным стволом сливы стояли они. Оба. Мицуко была в своем любимом шелковом кимоно, расшитом цветами сакуры, а на крепко вцепившемся в ее руку Таро красовался ярко-зеленый, как молодая листва, новый свитер. Малыш тянул женщину за собой, и та покорно следовала рядом. Я хотел крикнуть, чтобы она остановилась, чтобы бежала прочь от этого исчадия ада, но из моего горла вырвался только слабый всхлип. Мицуко оглянулась и помахала мне левой рукой, Таро нетерпеливо дернул ее за правую, и их силуэты стали бледнеть и таять.
На старой скамье у сливы, привалившись к стволу, сидела моя Мицуко. Ее губы зашевелились, я наклонился, почти прижавшись к ним ухом.
- Он... он попросил меня... попросил быть его мамой. Прости. Я люблю тебя. Люблю, но я... я не могла отказать малышу.
Я сидел в саду. На моих коленях лежала голова моей мертвой жены. На ее изможденном, напоминающем обтянутый кожей череп лице застыла улыбка. Счастливая улыбка матери, обретшей свое дитя.