Осень. Все листья облетели, земля покрыта ими. Гниют под яблонями оставшиеся, несобранные яблоки. Небо серое, редкие тяжёлые капли капают на пропитанную водой землю. Морозов ещё не было, если и подмораживало, то совсем чуть-чуть. На дачах нет почти никого. Мы приехали на охоту в октябре, очень мало надеясь на успех этого предприятия.
В лесу пахло прелой листвой, и так притягателен был этот аромат увядания и печали, что хотелось им наслаждаться вечно. Ягод нет, попадалась изредка брусника; бордовая, тёмная, очень вкусная. Дичи не видно и не слышно. Даже рябчик ни разу не взлетел. Никого нет - всё как будто вымерло вокруг. Решили мы пойти на речку. Красиво в лесу, но пусто, изредка только лист, падая, зашуршит, да хрустнет под ногами сухая ветка.
Долго шли по лесной дороге. Странное тут место, похоже на заколдованный лес. Сосны здесь низкорослые, некоторые совсем засохли, а у других только на вершинах ветки ещё сохранили хвою. Лес был частый, весь сплошь покрытый сизым лишайником, и, казалось, что шли мы в каком-то коралловом царстве, сером и мёртвом. И небо серое, и мох серо-зелёный, и тихо, как под водой. Сизый лес всё не кончался, казалось, что пепельный туман заполнял его, полз между стволами, растворяя всё вокруг в призрачной дымке, из которой нет выхода.
Вот, наконец, кораллово-серый лес кончился. Вышли мы на поле, заросшее некошеной побуревшей травой. А над ним тучи тёмно-серые, тяжёлые. Придавили они деревеньку к земле, навалились на неё, на неживую ртутную воду реки, на холмы и дороги. Потянуло холодом, серая пелена повисла над бесконечным простором полей и лесов. Серый снег заполнил мир. Первый снег холодной полупрозрачной вуалью встал перед глазами. И такая тоска была над всем этим простором, такая тишина. Что-то ускользающее, прекрасное неуловимое, как музыка, было разлито вокруг. Наслаждение и страдание слились воедино в пепельно-серой тоске. Горький коктейль чувств человека, почти прожившего свою жизнь, прощающегося с ней, с её величием, непостижимостью, и предательством. Мы шли по мокрой дороге в этот простор, сливаясь с ним в его великом страдании. Как мудро и красиво умирает природа, и как далёк современный человек от её возвышенной печали.
Крупные снежинки падали на землю и таяли. Мы шли вдоль реки мимо бобровой плотины. Пусто. Нет никого. И когда ударил выстрел, я вздрогнула, словно проснулась от серого сна. Один селезень нам всё-таки достался.
Возвращались мы в сумерках, по грязной, разбитой дороге. Снег кончился. Тихо. Во дворе размокшая земля. А дома холодно, неуютно. Всё - завтра уедем в город, с ума тут сойдёшь от тоски.
Ночью я проснулась в освещённой лунным светом постели и не смогла уснуть. Вышла на крыльцо. Небо очистилось. Ярко светил месяц. Трава была покрыта серебряным инеем. Сияющие тени от берёз тянулись, как величественные струны огромного мерцающего инструмента и исчезали где-то далеко-далеко. И берёзы тоже были серебряными. Мелкие звёзды притаились в их облетевших кронах. Морозно. Красиво. Мерцает иней под невероятно-прекрасным небом, таким огромным и непостижимым.
Что мы видим? То, что есть на самом деле, или что-то другое, что уже было в нас? Может, это иллюзия? Не было сизого, призрачного леса и серой вуали снега, не было тоски и вечной печали полей. Завтра и этой серебряной сказки не будет. Всё останется тем же, чем и было, но будет обыкновенным, будничным. Кто обманывает нас? А серебряный свет разливался в морозном воздухе и был в тысячи раз реальней любой реальности. Замок серебряной тоски открыл свои двери. Входи. Входи и не бойся. Какая разница, есть только этот миг, это мгновение, только то, что ты чувствуешь сейчас, а дальше... Кто знает, есть ли оно - это дальше?