Редкие огни плохо освещали пустеющие к ночи городские улицы. Жителями правил страх - за себя, за родных, и только смельчаки могли встретиться мрачным стражницам. За наглухо зашторенными окнами вечерами редко где горел тусклый свет, и трудно было понять, есть ли за молчаливыми стеклами кто живой.
В маленькой комнатке на втором этаже небольшого кирпичного дома, стоящего невдалеке от когда-то веселой и шумной набережной, горели свечи. Бигель тужилась, вцепившись побелевшими пальцами в постель. Повитуха, старая скрюченная бабка, заставляла женщину правильно дышать и извергать из себя дитя - через последние силы, разрывая нежную кожу промежности. Бабке не нравилось, что мужик стоял тут же. Но Фройл заплатил. Повитуха нервничала и от этого более суетилась.
На первом этаже ждали стражницы. Все одного роста, все светловолосые, с синими глазами. Маленькие груди, мощные ноги и крепкие руки. Женщины темного племени Форгас, что появилось на свет после Великой Катастрофы.
Сначала форгасанцы хотели уничтожить всех жителей Земли. Но потом неизвестный вирус забрал форгасанских мужчин, и женщины задумались о продлении рода. Все попытки выносить ребенка, зачатого от людей-землян, терпели крах. Не хватало гормонов, которые можно было добыть из организма земной женщины. Вот почему сначала всех женщин заставили вступить в связь, чтобы родить сыновей для форгасанок, а потом, после родов, из вырезанных маток выделить нужные гормоны.
Бигель кричала, заставляя мужчину бессильно сжимать кулаки. Наконец на руки повитухе выпал красненький живой комочек, заявивший о себе тоненьким плачем. Повитуха, занятая последом, не увидела взгляда, с каким смотрел на ребенка Фройл - страх, ужас, отчаянье. Вытерев и завернув младенца, бабка передала его отцу, и, достав шприц, вновь вернулась к роженице. Фройл подошел ближе, и повитуха забилась в крепких руках, обхвативших морщинистую шею.
- Мальчик. Смотреть будете? - лоб старухи покрывали бисеринки пота, проступавшие даже через низко надетый черный платок. Одной рукою бабка держалась за косяк, видимо, от усталости и страха. Стражницы помотали головами, старшая, Цана, спросила:
- Материал готов?
Бабка кивнула, унесла дитя и вернулась через некоторое время с баночкой. Хлопнула, скрипнув, входная дверь, тревожно прозвенели колокольцы. Гулко стучали в ночной тишине шаги стражниц, уносящих ценное средство. Бабка вернулась в комнату. Погасли свечи, окутав темнотой ребенка, мужчину да лежащую на окровавленной постели женщину и большой черный мешок.
Если бы жители не боялись, и кто-то выглянул в окно, то ночью увидел бы, как старуха, скорчившись, тащила огромный мешок, а потом, сбросив в реку, растворилась в ночной тишине соседнего переулка.
- Кэйтелис, как там дела с материалом?
- Плохо, госпожа Дэлли. Из четырех два испорчены. Боюсь, что это какая-то неведомая болезнь. Не знаю, но придется выкидывать материал - он не пригоден.
Дэлли выругалась. Это значит, только две прививки, а время идет. Мальчики вырастут, но их семя не сможет оплодотворить форгасанок.
- Заморозьте это, Кейтелис, сохраните. И хорошо обследуйте.
Цана смотрела на застывшую, словно мрамор, реку, в которой отражались языки ещё не потушенного пожара. Говорят, горел дом старой повитухи. Да разве это был дом? Полуразрушенная хибара. Сухое дерево трещало, разбрасывая вокруг огненные щепки, лопались стекла в соседних домах, испуганные жители кинулись помогать, минуя робость и страх, стражницам-форгасанкам, чудом распознавая команды, подаваемые на непонятном гортанном языке.
Почему-то последнее время Цане было очень грустно. Её безумно раздражали люди. Что-то в них было такое, непонятное. Цана вспомнила глаза Фройла - того мужчины, жена которого родила ночью мальчика. Страха в них не было - отчаянье, решимость, вызов? И что-то ещё. Как он смотрел на эту свою Бигель. Мягко, заботливо, с сочувствием. Цана вспомнила руки Фройла, нежно, но крепко обнимавшие жену. Девушка представила себя на месте Бигель, и ей вдруг стало жарко. Она метнулась к зеркалу. Короткие толстые ноги, длинное крепкое туловище, крупные бедра, мускулистые руки, маленькая, еле заметная грудь. Свернутые мелкими белыми завитушками волосы. А у Бигель как-то все мягко и округло. Грудь огромная, волосы длинные, прямые, заплетенные в толстую косу. Цана вдруг подумала, как неудобно людям делать детей, и вновь представила вместо Бигель себя, ощутив внезапно тугую сладкую боль внизу живота и резкие толчки в сердце.
Ночью ей приснился Фройл. Он смотрел на Цану долгим странным взглядом - отчаянно-усталым, молящее - дерзким. Только почему-то был одет в длинное женское черное платье и такой же унылый платок на голове. Цана проснулась, задыхаясь от влаги - пота, слез и ещё чего-то липкого там, между бедер.
Тяжело дышать. "Мы постепенно умрем, никого не оставив после себя", - вдруг подумалось отчаянное, и Цана заплакала. Резко села на постели, до судорог вцепившись пальцами в матрац. Хорошо, что её никто не видит сейчас вот такую - расклеившуюся, слабую истеричку. Цана глубоко вздохнула. Нужно взять себя в руки, у неё ещё есть время. А пока все должны видеть сильную, решительную, жесткую стражницу. Дочь госпожи Дэлли, будущую наследницу власти.
Зима, снежная и холодная, добавила хлопот - стражницы сутками пропадали то у той, то у другой роженицы, контролируя роды и собирая драгоценный материал. Кэйтелис радовалась - лаборатория выдала первые ампулы вакцины. И тут вспомнилось о замороженных экземплярах. Кейтелис провела исследование, и долго-долго сидела с окаменевшим лицом. А потом пришла к Дэлли.
- Ты уверена, Кейтелис?
- Да, госпожа Дэлли. Из двух бракованных поставок - одна - следствие тяжелой болезни, другая - возрастная деградация.
- Но, Кейтелис. Что же тогда получается? Нас обманули? Кто? Зачем?
- Я не знаю, госпожа Дэлли. Нужно спросить у стражниц.
Дэлли полистала журнал дежурств и замерла. Цана? Уж тут-то не может быть никаких подмен и обманов! Хотя последнее время дочь ходила задумчивая, даже нервная. Дэлли подумала, что, когда вырастет самый старший мальчик, Цана уже постареет. Женщина горько усмехнулась - кто предполагал, что суровые форгасанцы окажутся беспомощными перед земной природой.
А Цана ночами, запершись в комнате, изучала поведение землянок во время интимных актов. Она сумела установить камеры в спальнях землян, и наблюдала воочию, переборов отвращение, запоминая каждое движение, все более погружаясь в мучительный омут желания.
Стражницы приходят не только по ночам. Обманчиво звякнул на двери колокольчик. Бигель опустила ребенка в кроватку, обрадовалась, что Фройл нынче вернулся с работы раньше. Распахнула, сияя и улыбаясь, входную дверь и отступила, чуть не упав. Испуганно схватилась за край стола. Четыре стражницы, невежливо отодвинув хозяйку, переступили порог дома, по-хозяйски уселись на скамью, уставились, не мигая.
"Я сейчас умру", - у Бигель задрожали руки, её начинало знобить от страха - не за себя, за ребенка. Она почувствовала ноющую пульсирующую боль в сердце и замерла.
Резко хлопнула дверь, истерически взвизгнул подвешенный колокольчик. Стражницы почтительно встали, приветствуя запыхавшуюся Цану. Девушка решительно подошла к лестнице, что вела на второй этаж.
- Нет! Я не отдам вам ребенка! - закричала Бигель и бросилась наперерез Цане, раскинув руки.
- Мразь. Тварь. - Цана ударила женщину хлестко, резко. Та упала, но тут же поднялась заново.
- Иди за повитухой, - послала Цана одну из стражниц.
- Неет! - женщина бросилась на колени перед Цаной, - пожалуйста, не нужно.
- Пошла прочь. - Цана поднялась в спальню, наклонилась над ребенком, заплакавшим от испугавшего его шума. Раскрыла пеленки. Отдернула руки, словно прикоснулась к чему-то гадкому, посмотрела ещё раз - ребенок смотрел на мир большими серыми глазами Фройла. Вцепившись в детскую кроватку, Цана преодолела приступ тошноты, уши ломило от нескончаемого воя Бигель. Сейчас придет повитуха, и Цана принесет матери целых два материала. А потом вернется Фройл. В пустой дом.
Она задыхалась. "Зачем ты это сделал, Фройл? Чтобы несколько месяцев побыть рядом с Бигель и ребенком? Безумие, несчастная повитуха". Не зря Цане приснился тот сон. Девушка вспомнила всё - ярко, остро, и поняла - а ведь это переодетый Фройл вынес ребенка. При мыслях о Фройле тягуче заныло в груди и томительно-сладко в паху. Цана почувствовала, что дрожат ноги. Что решит Дэлли, какое он понесет наказание?
Она решительно достала из пакета шприц и снова склонилась над ребенком. Затем спустилась вниз и что-то резко сказала стражницам. Те недоуменно загалдели, а о чем, истекающая кровью Бигель понять не смогла. Последнее, что увидела умирающая женщина - большую сумку в руках Цаны.
Стражницы не всегда ходят вчетвером. В дверь осторожно постучали, Фройл запустил в дом форгасанку.
- Цана? Что ты хочешь? - спросил он. В глазах - боль и печаль. Стражница оглядела холодную осиротевшую кухню, взяла Фройла за руку и властно повела наверх, в спальню. Шепотом, словно боясь, что её может услышать кто-нибудь ещё, произнесла:
- Она жива, Фройл.
- Наша девочка? - Фройл сомкнул задрожавшие руки и замер, удивленно глядя на ночную гостью. Цана кивнула, приложив к губам палец, подошла очень близко, заглянула в глаза ошеломленного мужчины и тихо сказала:
- Фройл, я хочу быть твоей...
- Цана, но, - он думал, как объяснить, что мужчина не может вот так, вдруг, что ему вообще не хочется заниматься этим да ещё с форгасанкой. Но в потемневших глазах стражницы мелькнуло что-то странное, и он промолчал.
- Пожалуйста, сделай это со мной, Фройл, - девушка присела на постель, погладила мужчину по волнистым волосам, поцеловала.
- Ты плачешь?
- Я хочу тебя...
Фройл осторожно провел рукою по белым завитушкам. Она подалась к нему, прижалась, и, странно, он вдруг почувствовал желание. Чтобы ему не было противно, он представлял, что целует и обнимает свою дорогую Бигель, а Цана, кажется, поняла, чего она так хотела все это время... Принимая ласки Фройла, отдаваясь, она не думала ни о чем. Ей было хорошо, очень хорошо.
Она приходила к нему ещё несколько раз. И, обнимая убийцу жены, Фройл представлял, что занимается любовью с Бигель...
Дэлли любовалась Цаной - последнее время дочь словно расцвела. Может, весна действует? Девчонка изменилась - взгляд стал какой-то глубинный, словно в себя смотрит. И аппетит появился, и вроде поправилась немного. Вздохнув, Дэлли вернулась к материалам по делу Фройла. Итак, суд решил приговорить его к смерти - обман властей, убийство повитухи, поджог.
Стражницы приносят плохие вести. Почти всегда. За Фройлом пришли ночью, скрипнула, жалобно звякнув колокольчиком, входная дверь.
- Неет! - кричала бегущая по черным пустынным улицам беловолосая стражница, - пожалуйста, не надо! - запнувшись о поребрик, она упала на тротуар, больно ушибив ногу. Вскочила, охнув, и снова побежала. Нужно успеть, нужно их остановить...
Резкий приступ тошноты пригнул девушку к земле. Цана корчилась, исходя рвотой. В глазах закружились звезды и редкие фонари. Дома поплыли по кругу, разрывая бархатную тишину ночи слепыми окнами и тихим стоном лежащей на земле девушки.
- Фройл, - всхлипнула Цана, попытавшись встать и потеряла сознание.
Белые стены, белый потолок... В круглых плафонах кружатся глаза Фройла. Цана закрыла лицо руками и заплакала.
"Теперь я знаю, что было в твоих глазах, смотрящих на Бигель. То же, что и в моих, когда я целовала тебя", - Цана погладила живот - в глубине её тела уютно устроился маленький эмбрион, живое существо, плод любви форгасанки и землянина.
- У нас будет сын, похожий на меня, и дочка с твоими глазами, Фройл, - она успела подумать, что надо побыстрее забрать к себе девочку, и крепко заснула.
- Ты потом все расскажешь, Цана, - Дэлли, наклонившись, поцеловала дочь.