Автобус пыхнул на прощание, и я остался один. Далеко на горизонте отливал слоновой костью мавзолей Исмаила Самани. Я не был здесь, на родине, более десяти лет, а, кажется, ничего не изменилось. Это где-то там, в больших городах шли стройки, делилась собственность, а в малых селениях жизнь будто остановилась. От автобусной остановки к кишлаку шла узкая тропинка среди ковыля и колючек. А дальше виднелось местное кладбище и нарядный фруктовый сад Матлюбы-апа. По узкой тропинке, ведущей к кладбищу, куда-то спешила стройная женщина в ярком платье. Я присел на сумку и вспомнил, как бегал босиком по этой степи, как воровали абрикосы в саду, шалили. Вспомнил своих друзей: Саида, Яшку, Рашида. Жизнь раскидала нас: одного - на Крайний Север, другого - в шумную Москву, меня затаскала по заграницам.
Зачем я приехал? Недавно по делам фирмы был я в Таджикистане, в маленьком приграничном городе N*. Жил, по договорённости, в частном доме. Хозяева попались люди интересные, разговорчивые. А сын их, подросток, нас рассказами о всякой нечисти занимал - модная тема у них сейчас. Мол, в этих краях много вампиров. Ну, кто ж в такие сказки поверит? И вот в один из вечеров сидим мы, пьём чай, вдруг слышим страшные крики. Жутко как-то стало, повеяло холодом, мы схватили фонарики и побежали на помощь. Увидели страшную картину: один человек поедал другого. Оторвался с диким хохотом. "Вампир",- звенящим шепотом произнёс хозяйский сын. Мы отмахнулись, скорее сумасшедший, маньяк-убийца. Нежить на шум оглянулся, сверкнул воспалёнными красными глазами, двинулся к нам и вдруг резко развернулся, закричал и убежал прочь. Что-то знакомое послышалось мне в его голосе. Странное происшествие почему-то напомнило мне юношеские года.
Ночью я долго не мог уснуть - было тревожно, вертелся - слышу, кто-то тихо позвал меня по имени:- "Джамал!"- встал, вышел на балкон. Сердце ёкнуло: под балконом стоял друг моего детства, Саид.
-Ну, вот мы и встретились, Джамал,- голос друга звучал, как шелест засыхающей листвы, да и сам он лишь смутно напоминал мне того, прежнего Саида.
- Да, здравствуй, Саид...
- Как ты живёшь, Джамал?
- Спасибо, хорошо, а как живешь ты?
- Я - никак,- прозвучал странный ответ,- Джамал, послушай меня: уезжай отсюда, здесь опасно, смерть на каждом шагу, за каждым деревом. Не спрашивай меня ни о чем, увози своих друзей, Джамал. И ещё. Я прошу тебя, у меня есть дочь, там, в кишлаке, найди её, помоги ей, освободи,- сказал и ушёл в тень, в чрево душной чёрной ночи, будто растворился. Только тихо прошуршал песок под ногами.
Я очнулся на полу с головной болью. Странно, что это - сон? Я давно ничего не знал про Саида. Может, запах созревающих абрикосов навеял мне тоску по утраченному детству? Озадачился я, попытался навести справки о Саиде, он ведь мне не только друг, но и дальний родственник, но никто ничего не знал, а связи с кишлаком у меня не было, и тогда я решился. Собрал вещи, подготовился, купил подарки - вдруг кто-то знакомый в кишлаке остался - и рванул в Узбекистан.
И вот, приехал. Я встал, медленно стал подниматься к кишлаку, женщина, которую видел до этого на тропинке, куда-то исчезла. Пришел в кишлак и сразу же встретил старушку. Да, это же Матлюба-ханым! Сколько же лет ей сейчас? Восемьдесят, не меньше, а она такая же шустрая, только вот сгорбилась, да морщин полно лицо.
А ведь узнала, бросилась обнимать (забыла, как хлестала нас вичками за то, что абрикосы сшибали):
- Джамал, сыночек, это вы? Хуш келибсиз*!- Я в растерянности прижал к себе плачущую старушку, а она звала,- "Вэй, соседи, угыл* Джамал вернулся!
Люди бежали, здоровались, а я мало кого узнавал - кто постарел, кто повзрослел.
- Вещи свои давайте, будете у меня жить. Завтра плов приготовим, компот сварим, праздновать ваш приезд будем,- пообещала Матлюба-ханым. Я кивнул, но вещи в дом занёс сам.
Выйдя снова во двор, спросил, как найти Каримовых. "Дак вот же - Уйгуль Каримова! Вот она, Джамал!"
Я повернулся. Узнал Уйгуль-апа* - мать моего друга Саида, обняла меня, плачет. Все такая же стройная, как девочка, совсем не постарела, только глаза стали ещё темнее. Позвала меня с собой, в свой дом.
У Каримовых я огляделся - мало, что в доме поменялось, как и русские деревни, совсем погибают кишлаки. Даже мебель почти вся старая, и двор также общий. Там бегали две девочки лет семи-восьми.
- Уйгуль-апа,- это Гузель?
- Вэй, вы, что, Джамал? Это Амира, внучка Чаниры, с подружкой играет, а Гузель скоро придёт.
Мы пили чай с лепёшками, я угощал мать друга своими гостинцами, она с любовью и грустью все смотрела на меня. Думала о чем-то своём. Послышались звонкие девичьи голоса: "Гузель, а к вам гости приехали". Я кинулся к сумке, достал подарок: куклу Барби, которую приготовил для Гузель. Она так любила играть в куклы, сама мастерила их с Уйгуль-апа - где их было взять-то настоящих? Итак, я взял Барби и вернулся в комнату. И замер - какая красивая девушка смотрела на меня! Стройная, полногрудая, высокая, глаза яркие, улыбка такая, что душа поёт.
- Вот Джамал, и наша Гузель пришла!
Гузель? Какой же я идиот! Ведь десять лет прошло! Как же я не подумал! Гузель тогда лет восемь было, а сейчас взрослая девушка, а я ей Барби привез. Решил куклу Амире подарить, не рискнул я Гузель насмешить. Пока хозяйки суетились, вышел во двор, позвал Амиру за подарком. "Нет, дядя Джамал, мне туда нельзя, мне Гузель не разрешает". Удивился, сам вынес куклу, отдал, обрадовалась, к подружкам побежала.
Уйгуль-апа с Гузелью готовили лагман*, а я все спрашивал: о деде, о тех, кого знал, о Саиде. Странно, но про Саида они ничего конкретного так и не сказали: "Уехал Саид, а куда - не знаю",- погрустнела Уйгуль-апа, да и Гузель сразу сникла, голову опустила. Про его дочь - ни слова. Не хотят мне правду сказать, что ж, придётся самому узнать.
Вечером мы стояли с Гузель во дворе, я любовался ею, и думал: так вот к чему был тот мой сон - это Гузель звала меня в родной кишлак, за ней я мчался через всю Европу! Гузель мягко улыбалась, глядя в степь, вдруг в её глазах сверкнули два красных огонька и мгновенно погасли. Девушка вздрогнула, испугалась чего-то. Я взял её за руку: "Какая рука холодная у тебя, Гузель", "Да, прохладно". Наверное, я уже отвык от востока, забыл, какое небо над родиной, какие звезды яркие на этом небе сияют, какие жаркие бывают дни, и холодные ночи. Как хорошо, что я приехал, что встретил Гузель, ни одна женщина так к себе не манила.
На ночь к Матлюбе-ханым ушел - негоже молодой девушке с чужим мужчиной под одной крышей ночевать. Зачем Гузель лишние разговоры. Ах, хола* Матлюба, какие ароматы в вашем саду: абрикосами, цветами пахнет, детством.
А назавтра вместе делали плов - не забыл ещё, как родное блюдо готовится, потом сидели с мужчинами, долго беседовали, женщины поодаль тихо шептались, Гузель пришла, села, скромная, красивая. В платье из яркого шёлка-иката, в лозимах*, такая красавица. Я невольно ею залюбовался. Мужики заметили, зацокали языками. Я подумал: а вот, позову с собою, так ведь на части порвёте. Подарки мне приготовили: чапан* да тюбетейку.
Вечером всё-таки решил на кладбище сходить - дедову могилу проведать да кое-что для себя прояснить. С трудом деда нашел, совсем уже стемнело, назад пора; вдруг услышал крик женский, вгляделся - вижу, вроде борются двое. Побежал женщину выручать, опоздал - тоненькая фигурка отпрянула от жертвы, легкой ланью понеслась прочь, я на женщину мельком глянул - вся в крови, горло разорвано, поспешил ту, другую, догонять. Не успел, заметил только, вроде к кишлаку бежала. Показалось, что заскочила во двор к Каримовым, на всем бегу налетел в темноте на кого-то - оказалось, Амира. Та в слезы - испугалась, еле успокоил:
- Ты чего не спишь?
- Я ко двору вышла, крик услышала, испугалась, а тут вы, Джамал-ака*...". Я кругом проверил - нигде никого: "Беги по своим делам, я покараулю тебя, не бойся". Проводил в дом, сам к Матлюбе-ханым вернулся. Заметил, как в окне Каримовых шторка сдвинулась, силуэт женский у окна появился. Не спит Гузель, может, тоже обо мне думает. Красные огоньки в глазах сверкнули, показалось? А если нет?
Наутро слышу, Матлюба-ханым кричит: Джамал, вставайте, гучни* Уйгуль пришла! На пороге комнаты Уйгуль-апа вдруг застыла, побледнела, остановилась в дверях, как вкопанная: "Джамал, плохо мне что-то, душно",- а в глазах страх неприкрытый. Я под руки взял, помог на улицу выйти. Сам всю комнату просмотрел: ничего страшного. Меня, что ли побоялась, застеснялась, хоть и в сыны гожусь, а всё ж чужой мужчина? Проводил Уйгуль-апа во двор. Потом у неё спрашиваю: "А много детей в кишлаке?"
- Так вот всего четверо: Эсембековы Бибигуль и Рашид, Курсанаева Алиса, приезжие они с матерью, отца не видали, да Амира.
- А у Амиры кто родители?
- Вэй, Джамал, тут такая история была. Саниту помните, да вы все за ней бегали?
Ну, конечно, Санита. Все мальчишки в неё влюблены были, а она всё смеялась, что лучше с шайтаном сойдется, чем с нами, дураками. Много вопросов у меня появилось. Амира - дочь Саниты? А кто же отец? И где сама Санита? Уйгуль-апа больше молчала, а Матлюба-ханым с удовольствием делилась кишлачными новостями. Кто отец - неизвестно. Терялась Санита, нашли её на кладбище. Вся покусанная и еле живая. Кто мог такое сделать, ведь в кишлаке чужих-то совсем нет. А Санита после этого из дома совсем не выходила, кричала ночами, жутко всем становилось, а потом оказалось, что беременна. А как родила - вскоре совсем пропала, так и не нашли её. Вот и растёт сиротой Амира, со своей бувижон* Чанитой.
Ушла Уйгуль-апа, за барбарисом и куркумой* убежала, а я все пытаюсь правду узнать:
- Матлюба-ханым, а что вы про Саида Каримова знаете?
- Так ведь умер Саид-то, давно уж, ой как давно, убили его.
Как убили? Я дар речи потерял. Ничего не понимаю, я же его месяц назад встречал, говорил с ним. Дочка у него здесь. Вслух произнес: "Странно, а Каримовы сказали, что он уехал".
- А вы на кладбище сходите, поищите там. Только ночью не надо, говорят, вампир у нас появился. Да скажите Уйгуль, пусть приходит, как вы приехали, ни разу не зашла, совсем меня забыла.
Я улыбнулся: "Да, что вы, Матлюба-ханым, какой вампир?",- а сам подумал, что сдала наша ханым, памяти совсем не стало, Уйгуль-то ведь только что была, может, и про Саида старушка напутала. А Матлюба-ханым совсем на шёпот перешла: "Вчера невестку Мазитовых с разорванным горлом нашли, а неделю назад ещё двоих таких же находили, но приезжие были, в Бухару ехали". Я грешным делом подумал, старческое это у бувижон* Матлюбы, путает чего, но вспомнил свою ночную вылазку, задумался.
Пошёл назавтра на кладбище, долго искал могилу Саида - а потом глазам не поверил. А тетя Уйгуль-то с Гузель почему мне соврали? И с кем я в N говорил? Вдруг осенило, ударило в голову: Саид - вампир? Так и сел там прямо на могилку. Ничего не понимаю, о каком тогда ребёнке речь шла?
Хотел дату смерти посмотреть, а там всё глиной заляпано. Начал чистить, вдруг вижу: по могилкам тоненькая фигурка перепрыгивает, торопится словно, не Саид, явно. Я - следом, пару раз запнулся, все руки ободрал, слышу крики детские, откуда сила взялась, рванул на помощь.
Смотрю: три девчонки у кладбища играют с куклой, щебечут радостные. Меня увидели - загалдели, куколку показывают наряд хвалят: "Джамал-ака, а мы лозимы ей надели". Похвалил их, молодцы какие. Отругал: "Вы чего здесь играете, ну-ка, бегите в кишлак!". Послушались, убежали, засмотрелся на них, не слышал шагов, тихо Гузель подошла. Сердце моё зашлось, глаз отвести не могу, много хотел спросить, язык не говорит. Что же такое-то, ведь взрослый уже, а перед девочкой робею. Кровь заиграла, в виски ударила, в паху заколотилась. Протянул руку, за плечо задел :
- Здравствуй, Гузель, ты что, замёрзла, такая холодная?- Отпрянула, покраснела, застеснялась, убежать хотела. "Подожди, Гузель, видишь, не могу без тебя. Поедешь со мной, осизим*? В Германию. Я там живу сейчас".
- Не надо, дядя Джамал,- в глазах слёзы,- пожалуйста, ничего не надо. Уезжайте, дядя Джамал, быстрее,- и убежала. Ах, Гузель...
А вечером новость услышал: Эсембековы Рашида потеряли. Всем кишлаком искать ходили, не смогли найти. Я к Эсембековым зашел, своими мыслями поделился, решили ещё с одним мужиком втроем ночью на кладбище посидеть - может, что и увидим. Тихо сидим, темнота - друг друга не видно, только на трассе далеко иногда огоньки мелькают от автобусов. В тишине этой вдруг лязгает что-то, сначала не поняли, потом слышим, как комья земли падают. Светать уже стало, тут и увидели: тоненькая фигурка с лопатой между могилок пробирается. Мы с трех сторон - к ней. Заметалась туда-сюда, некуда бежать. Остановилась. Вся дрожит, руки, лицо, одежда в крови. Ах, Гузель, почему же ты !?
Эсембеков за руку схватил, орет: "Веди туда, где копала!". Привела. Раскопали немного, нашли Рашида с разгрызенным горлом. Эсембеков её чуть тут не убил. А она стоит, молчит, в глазах огни красные мелькают. Такая тонкая, беззащитная. Гузель, девочка моя, что же делать-то нам теперь? Тряпками ей рот замотали, чтобы не искусала, и повели. Шла покорно, как раненая лань, грустная, со слезами на глазах.
Весь кишлак проснулся, собрался, глазам не верят: Как? Гузель? Такая хорошая, добрая, красивая, что ты наделала, Гузель? Та молчит, глаза опустила, все кричат. Тетя Уйгуль в сторонке стоит, лицо платком закрыла, Амиру за руку держит.
Тут Гузель глаза подняла, сверкнули красные огни, Эсембекова упала, забилась на земле, заорала: "Вампир - Гузель! Вампир!". Все разом закричали, задвигались, не остановить уже толпу. Что делать-то, разорвут ведь девушку на части.
- Стойте,- сумел, крикнул,- так вы ничего не сделаете! Надо особое оружие!
Тут Матлюба-ханым выбежала, кричит: "Есть, я знаю, я принесу",- побежала, вернулась из дома с колом осиновым. Ах, бувижон Матлюба, нехорошо как по чужим сумкам шарить. Мне же и протягивает - я его с собой привез, вдруг всё правда про вампира. Взял кол в руки и отчётливо почувствовал чей-то страх за спиной. И Гузель туда смотрит. Оглянулся, обвёл толпу глазами. Зацепил, что детишки все на месте, к матерям прижимаются. Амиру Уйгуль-апа крепко держит, в глазах у обеих страх плещется.
Эсембеков подошел к Гузель, толкнул на землю, разорвал платье, на обзор молодые крепкие груди выставились, заиграли застенчиво сосками. Я, как вкопанный, стою, глаз оторвать не могу, смотрю на эти груди, на ложбинку между ними, на полумесяц, свисающий на тоненькой серебряной цепочке. Нет, не может Гузель вампиром быть - знак Аллаха на груди носит, и глаза открытые чистые. И тут чувствую - страха позади не стало. А Гузель пальцем на земле выводит буквы:"А-ми-ра!".
Эсембеков выхватывает у меня кол - и к Гузель, замахнулся, та забилась, а кричать не может - рот закрыт, смотрит на меня как зверь раненый, а я уже всё понял, кинулся и как только успел из рук Эсембекова кол вырвать.
- "Стойте: это не она. Я знаю, кто вампир!", кричу, а в голове как молотком стучит: вот откуда страх, вот чего Уйгуль-апа в комнате моей испугалась. Оглянулся - а нет их!
Ору: "Где Амира!?".
Срываюсь с места, бегу, все за мной, заскакиваем во двор Чаниры, пёс огромный ощерился, морда в пятнах кроваво-чёрных, а за ним Амира сидит, скрючилась в уголочке, живая, только от страха трясётся.
Забегаем в дом Каримовых, хозяйка выскакивает из окна и в сторону кладбища - тоненькая фигурка в ярком платье, в лозимах - бежит, лёгкая, как юная девушка. Прыгает через могилы, торопится. Я догоняю, падаю, кол вылетает из рук, ищу, поднимаю, она всё бежит, быстрая как серна, пробежала могилу Саида, упала на соседнюю, взмахнула раненой рукой в разодранном рукаве, землю скребёт, кричит жутким криком. Подбегаю, со всего маху кол осиновый в грудь её втыкаю. Хрустнуло, забулькало, брызнула кроваво-чёрная кровь, глазапогасло небо в глазах вампирши.
Всё. Сел на корточки, голову зажал руками, слёзы потекли. Простите, Уйгуль-апа, прости, Саид, нельзя было иначе.
Остальные подбежали. Читаем надпись на могилке: Уйгуль Каримова, и дата смерти... почти 50 лет назад. Что-то вдруг толкнуло, отковырял глину на памятнике, посмотрел рядом: Саид Каримов - та же дата.
Подошла тихонько Гузель, шепнула: "Саид-ака тоже там".
Мы вернули Уйгуль-апа в смертное ложе, нашли друга моего, Саида, в отцовской могиле схороненного. Там и Санита оказалась. Сколько ещё тайн хранит старое кладбище? Сколько лет пировала на узких тропах тетушка Уйгуль?
Я уезжал, покидал свою родину и увозил с собой Гузель. Огни идущих впереди машин отражались в тёмных глазах любимой красными вспышками.
Она ведь всё знала, моя девочка, да как мать родную предать? Мне было легче.
Я выполнил твою просьбу, Саид. Но Амира пока осталась со своей бувижон, та слёзно просила не забирать девочку. Но, будь спокоен, ака, мы с Гузель их одних не оставим.
*N - никакие конкретные пункты не имелись в виду. Выбор Узбекистана основан на авторском интересе и некоторых знаниях.
* Ассалому алейкум!- Мир вам! *Яхшимисиз - Как поживаете? *Хуш келибсиз* - Добро пожаловать.
* Апа, ханым - обращения к старшим и пожилым, а также очень уважаемым женщинам;
* Угыл - сынок,Ака - обращение к старшему мужчине, брату.