Начинался день. Сквозь восточные облака-жалюзи просачивались слабые солнечные лучи. По пыльной дороге, что тянулась без конца и без края, медленно шли усталые путники - худенький парнишка лет шести с узелочком в тонкой ручонке да старый - престарый дед с пестрой котомкой на длинной палке через плечо.
- Деда, а скоро ли уж мы придем?
- Скоро, внучек, должно быть...
- Деда, а мы не заплутались?
- А где же здесь плутать-то, внучек - одна дорога, что впереди, что сзади. Вот как найдем Вещий Камень, так там и другие пути будут, тогда и свернем, куда следует.
- И там всего вдосталь будет? И хлеба? И игрушек? И денег?
А сам остановился, приложил ладонь козырьком ко лбу, посмотрел, сощурясь, за горизонт - куда ни глянь - всё одна дорога, не видать заветного камня, не найти пути правильного. А тут и солнышко раздвинуло шторы-облака, жарко стало.
От стариковского вздоха и лучей солнечных проснулась двуглавая Орлица, посмотрела левым взором на окутанные сизым дымом городские небоскребы, правым окинула разрушенные, забытые села, обронила крупную слезу. "Эх, раскинуть бы сейчас оба крыла, взлететь над миром свободною птицей", - обожгла потаённая мысль. Глянула на землю Орлица и увидала бредущих путников. Спросила по-матерински участливо:
- Куда путь держите?
- Правду ищем, Матушка. Путь правильный для мальца отыскать хочу. Да вот Вещий Камень никак найти не можем...
Вздохнула Орлица, покачала грустно головами:
- А нету этого камня. Никто не знает по какому пути пойти, чтобы правду отыскать. Вещий-то камень поначалу туда-сюда таскали: крутили-вертели да и потеряли где-то. Вот и идут каждый, куда глаза глядят, куда авось да небось выведут.
- Так научи, подскажи...
- Пытаюсь - не слышат, не видят, не понимают. Может, не то видят, не туда смотрят. Налево глянули - там мистеры да твиттеры, зелень бумажная; направо - палочка на палочке, каллиграфия да суши. А вниз глянуть? В небо посмотреть? Не догадываются. А ведь когда-то и я летала свободной птицею над полями, полными спелых колосьев. Под левым взором - жнивье, птицы да дубравы, в лесах полно было грибов да ягод. Под правым - ширь морская, кедры, снега да пушистые соболя да куницы. А воздух какой был! Не надышишься...
- А что теперь - то не летаешь?
- Острыми иглами крылья мои к земле прибиты. И днем, и ночью качают из меня баррелями черную кровь, - грустно ответила Старику Орлица.
- Так слезь с игл-то, Орлица! Неужто кровь твоя бесконечна?
- Не могу. А страшно подумать, что будет, когда не останется у меня ни капли черной крови. Выбросят, выкинут меня, забудут, предадут. Кровь мою черную и сейчас в бумажки превращают, да где они, бумажки эти? В других странах в банках находятся.
- В стеклянных? - это мальчик спросил, вмешался в разговор.
- Если бы. В прочных, под всякими хитрыми кодами, и кто ими командует, и есть ли они ещё там, никто не знает.
- Ох-ты как оно повёрнуто. Кручу, верчу, запутать хочу. Шарик - туда, шарик - сюда, шарика нет.
- Вот так и получается: вроде торгуем, а в итоге и кровь черная налево ушла, и бумажки шуршащие, за неё вырученные, туда же. Всё как в черную дыру провалилось. А ведь кровь моя не вечна.
- Вообще, что-то дивное кругом творится. Намедни я в лесу двуглавого зайца видал - не из ваших ли?
- Что ты! Это проклятия сбываются. И звери - то трехглазые, то двуглавые, и люди - то аутисты, то артисты. Я уже и плакать устала. Страшно подумать, что с ними будет.
- Есть ли путь к спасению, Орлица?
Орлица вздохнула, пошевелила крыльями, больно кольнули воткнутые в артерии иглы,
выкачивающие новые баррели черной крови.
- Матушка, я отыщу Вещий камень! - воскликнул мальчик, - принесу сюда, на это место поставлю.
Улыбнулась Орлица. Не всё, значит, потеряно в её гнезде. Значит, всё ещё наладится. Скорее бы. Повернула Орлица оба взора, глянула гордо перед перед собою, вздохнула с надеждою.