Аннотация: Нашла пронзительное видео с песней "Прощание славянки" Рассказ занял 4 место в конкурсе Отражение-21, номинация Мировая история
Ночь порвёт наболевшие нити,
Вряд ли я доживу до утра.
Напишите, прошу, напишите,
Напишите два слова, сестра...
(Неизвестный автор.
Фронтовой текст Первой Мировой войны)
Аэролекс, предупредительно просигналив, сделал вираж и мягко опустился на посадочную площадку. А уже через несколько минут пара молодых людей - миловидная девушка в строгом костюме из твида и элегантной маленькой шляпке и молодой человек в аккуратно посаженном костюме-тройке - вошли в уютную чайную на одной из улиц Старого Лондона.
Девушка, Джейн Стэрли, на секунду замерла от восхищения и, повернувшись к спутнику, воскликнула:
- Вилли, это точно не сон? Боже мой, Старый Лондон...
Её кавалер, Уильям Олбрайт-младший, мягко улыбаясь, кивнул и, следуя за подоспевшей дамой-менеджером, провел девушку к маленькому столику у окна.
Пока Дженни выбирала пирожное к чаю, мужчина открыто любовался, радуясь её восторгу. Этот уик-энд он готовил давно и с очень серьезной целью - маленькая бархатная коробочка с изящным колечком приятно грела сердце и ожидала своего появления на свет.
Они сделали заказ. Она - ничего серьезного, лишь овощной суп-пюре с гренками, шоколадное пирожное со сливочным кремом и овсяный флепджек к чаю, он, как истинный мужчина - стейк из говядины с овощами, приправленный горчицей, и такое же пирожное, как заказала Джейн.
Звякнул тоненько дверной колокольчик, впустив в чайную новых посетителей - немолодую супружескую пару, стайку школьниц и девушку с пышными каштановыми волосами. Шатенка невольно привлекла внимание Джейн - в ней чувствовались благородство, легкая усталость и особый шарм во всём, да вот хотя бы эти странные, но элегантные белые перчатки.
"Жаль, нынче так не принято", - Джейн, вздыхая, косится на маленькое родимое пятно на своем тонком запястье - беду всех женщин рода.
Угощаясь комплиментом шеф-повара, знаменитым йоркширский пудингом, Джейн и Уильям негромко разговаривали о разных мелочах, когда менеджер поднесла им Карту Гипноснов - каждый посетитель мог по желанию выбрать любое время из прошлого и будущего, чтобы совершить виртуальное путешествие.
- Меня интересует начало двадцатого века, город Ковель, тысяча девятьсот шестнадцатый год,- задумчиво произнесла Джейн.
- Первая Мировая Война? Битва под Ковелем? - мельком глянув на экран голофона, переспрашивает менеджер, явно удивленная выбором клиентки. Но та уверенно кивает.
- Вас интересует событие или конкретные люди в этом событии? - уточняет менеджер.
- Если можно, люди, - Джейн открыла сумочку и достала старинное фото, - вот эти.
Менеджер задумчиво посмотрела на двух молодых девушек в одежде сестер милосердия. Та, что стоит, очень похожа на Джейн.
- А что ещё известно? Хотя бы имена?
- Фото сделано в госпитале Святой Анны. Сидит Мари. А рядом Женя. Евгения Андреевна Самойлова, русская,- Джейн морщит лоб, аккуратно выговаривая трудно произносимое русское имя, переворачивает фото, на обороте которого видна полустертая запись, сделанная бисерным почерком.
Менеджер кивнув, осторожно забирает фотографию, чтобы отсканировать в память умной машины.
- Дженни, ты уверена, что хочешь именно этого? - встревоженно уточнил Уильям.
Джейн прищурила карие глаза. Разные - на одном зеленоватое пятнышко.
- Да, Вилли. Знаешь, в нашей семье есть тайна. Мои прапрапра,- она нахмурилась,- не могу точно сказать, в каком поколении, буду их называть просто прабабушка и прадедушка, жили в России. Сохранились лишь вот эта фотография и два письма из госпиталя без почтового штемпеля, датированные августом тысяча девятьсот шестнадцатого года, и есть сведения о том, что бабушка после революции эмигрировала в Англию, где ещё до начала войны поселилась её старшая сестра, вышедшая замуж за англичанина.
А вот след прадедушки, увы, потерялся, но ведь он был, прадедушка! А никаких данных у нас нет. То ли он погиб в первую мировую войну, то ли канул в годы революции, то ли по какой-то причине оставил прабабушку - неизвестно. Мне очень хотелось бы узнать правду.
Уютное кресло-трансформер приняло девушку в мягкие объятья. На Джейн надели датчики-браслеты, очки, и она тут же погрузилась в виртуальный мир, отражённый на большом экране головизора.
Кадры мелькали с такой быстротой, что Джейн буквально вцепилась в ручки кресла - кружилась голова. Аэролексы сменились самолетами, прогрохотал длинный поезд по мосту через Ла-Манш, летающие огромные цветные шары-аэростаты медленно проплыли над территорией Франции. Колоннами проскрежетали утопающие в цветах танки, как в калейдоскопе мелькали людские лица. Вдруг ушные раковины буквально разорвали вой сирен и грохот орудий, крики и стоны. Потом - красивая музыка, аэропланы, и снова грохот орудий...
А после - полное ощущение приземления, как после полета на старинном самолете. И вот уже Уильям услышал взволнованный голос любимой.
- Госпиталь Святой Анны...
А после всё, что происходило там, в начале двадцатого века, отражалось на экране головизора, как в кинематографе.
Сестричка милосердия, Евгения Андреевна Самойлова, для раненых бойцов и врачей - просто Женя, Женечка закончила перевязки, и, вымыв руки, вышла освежиться - было удушливо жарко и до ломоты в висках тихо.
- Перед боем,- словно услышал её мысли Всеволод Ильич Бурятов - главный врач госпиталя. От его слов хотелось втянуть голову в плечи и спрятаться. Да, ей страшно. На фронт Женя подалась следом за женихом, Николя Лесунским, наивно полагая, что будет все время с ним рядом. Но военные пути развели влюбленных - Николя на фронт, а Женечку сюда, в госпиталь.
- Сейчас бы посидеть на берегу с удочкой, - мечтательно и грустно произнес Бурятов, - ах, Женечка, скорее бы всё это закончилось, а вы смогли бы гулять по бульвару с детками и любящим супругом.
Внутри помещения воздух наполнен запахом пота, крови и гноя, запахом беды, отчаянья и надежды. Стонущие от боли, теряющие сознание мужчины, зрелые и молодые, почти мальчики, морфия не хватает, он только для самых тяжелых.
Иногда боли отсупают, и тогда кто-то читает стихи, кто-то поет, многие спят. А ещё травят анекдоты и обсуждают женщин, порою не смущаясь присутствия молодых сестер милосердия. На войне как на войне.
Кто-то просит пить, кому-то нужно поправить постель, кому-то справить нужду. Снуют от одной койки к другой уставшие санитарки и сестры милосердия.
Одна из них, рыжеволосая, присев на корточки, пишет письмо, что диктует раненый боец - у него что-то с руками, и голова замотана окровавленной повязкой.
Вот сестричка встает, гладит мужчину по руке. Джейн вздрагивает - на запястье раненого родимое пятно. Сердце ударяет, словно молния. Мимо снуют люди, им невдомёк, что посреди огромной палаты застыла в растерянности гостья из будущего.
Сестричка кладет письмо в карман и просит пробегающую мимо гимназисточку из волонтеров:
- Оленька, подайте воды Николя.
Раненый медленно пьет воду, Джейн взволнованно делает несколько шагов к постели.
Кто такой Николя?!
- Мари, - зовет шатенку раненый, что лежит у дальней стены. Сестричка подходит, ах, как они смотрят друг на друга! О чем-то тихо говорят, он держит её за руку, она улыбается, поправляет одеяло.
- Ах, какие у нас в городе каштаны, милая Мари,- шепчет раненый. Мари нехотя отнимает руку - её ждут другие бойцы.
- Что, Андрей Палыч, пропал? Запала в сердце сестричка? - беззлобно шутит мужчина с соседней койки. Андрей мечтательно улыбается.
Николя открывает глаза, Джейн замирает, окутанная жарко сжимающей сердце волной. Глаза у Николя карие, с зеленоватым пятнышком на одном. Медленно, ноги словно ватные, она подходит к раненому, падает на колени, касаясь дрожащей ладонью родимого пятна.
Показалось? Или мужчина вздрогнул? Губы что-то безмолвно шепчут, кажется, имя... Женя.
Дверь в палату раскрывается и впускает девушку. Джейн не хватает воздуха, она отступает, сжимается, забыв, что бесплотна. Отчего-то очень страшно, ведь эта девушка - полная её копия.
Девушка тоже остановилась. Неужели почувствовала? Нет, она кого-то ищет, господи боже, неужели видит? Остановившись взглядом где-то рядом с Джейн, она буквально срывается с места и кидается к постели Николя, сжимает его ладонь, прижимается щекой:
- Николя...
Раненый оживляется, пытается подняться, но не может. Шепчет очень тихо:
- Женечка, Женя...
- Николя, я здесь, с тобой. Все будет хорошо, слышишь, родной?
Джейн не может больше вот так стоять, как третий лишний. Но и не может уйти. Не хочет. Стоит и плачет вместе с Евгенией. Мелькают люди, откуда-то доносятся голоса, говорят, Николя умирает. Шансов ноль...
Мари - так зовут шатенку - утешает Евгению молча. Наливает чай - крепкий напиток из листьев смородины. Кто-то из раненых, стуча костылями, приносит сестричкам по кусочку сахара. Женя никого не видит и ничего не слышит. Полное отчаянье... Мари устало снимает платок, поправляет волосы, мелькает серебристая прядка в каштановой пышной косе.
- Работать! Работать! - гневно кричит рассерженный доктор. Сестрички встают, поддерживая друг друга, Мари надевает платок. Вытирает Женины слезы, шепчет что-то утешительно. Джейн вдруг понимает, что где-то видела эту девушку раньше.
Невдалеке идет бой, слышны орудийные залпы. В госпиталь заносят очередную партию раненых. Операции, перевязки, уколы, ампутации, кровь, много крови... Откуда столько силы у хрупких девушек? У них нет времени для сна, да и Бурятов уже третьи сутки не ложился спать.
Снова наступает тишина, она страшнее шума боя - она кричит о боли.
Женя урывает минуточку, чтобы побыть рядом с Николя, он не видит, не понимает, он уже где-то на пути в иной мир.
Джейн улыбается, понимая, кому это письмо - миловидной девушке с серебристой прядкой в волосах. Женя тоже улыбается. Сквозь слезы. Как знать, может, Мари ответит парню взаимностью.
Со сложенным треугольником письмом Женя возвращается к Николя. На неё больно смотреть... Джейн с трудом сдерживается - ей хочется обнять Женю, согреть теплом, помочь...Но нельзя, да и невозможно.
Медленным шагом к влюбленным подходит задумчивая Мари.
- Я попробую, Женя, да простит меня бог, - шепчет она самой себе и нервно кусает нижнюю губу. Опустив руку в карман длинного белого фартука, достаёт маленькую пластиковую ампулу. Осторожно отодвинув плачущую Евгению, склоняется над умирающим Николя.
- Что вы делаете? - резкий окрик Бурятова заставил девушек вздрогнуть. Ампула выскользнула из рук и покатилась по полу к ногам доктора, девушка кинулась поднимать, но он успел раньше.
- Что это такое? Откуда это у вас?
- Вытяжка пенициллина, аминопенициллан,- Мари протянула руку за ампулой. Доктор удивленно рассматривал незнакомый ему препарат:
- Как вы посмели принести в госпиталь невесть что?
- Это очень хороший препарат! - воскликнула Мари.
- Шарлатанство это! Вы будете наказаны, вы, - Бурятов покраснел от негодования, бросил ампулу на пол и раздавил. Мари ахнула. Тяжело дыша, с пылающими гневом глазами, она решительно достает из кармана другую ампулу, ту, что приберегала для себя.
- Разрешите, пожалуйста, разрешите. Он же умрёт! - доктор, скрипнув зубами, машет рукой - этому парню уже навредить невозможно. Мари осторожно вводит лекарство в вену Николя.
Снаружи нарастает грохот, жуткий со свистом, ухает в землю что-то тяжелое, кажется, сейчас рухнут стены, вздрагивают стекла. Одно лопается, и осколки летят прямо на кровати, Мари, стоящая рядом, скидывает стекла на пол. Второй удар выбивает ещё пару окон - и уже ей самой нужна помощь - осколки рассекают ладонь, когда девушка поднимает руку, чтобы защитить лицо.
Женя кидается на помощь - забинтовать рану.
Мари протягивает Жене письмо и бегом спешит на зов доктора. Евгения всматривается в знакомый почерк, целует конверт, и, вспомнив, кидается следом за подругой. Новый удар, снаряд влетает в окно и разрывается, разделяя одну половину палаты от другой.
Здесь рядом с Джейн - Николя и Евгения. Там, где дым и огонь, доктор и Мари
И всё.
Джейн возвращается в Старый Лондон.
- Как вы себя чувствуете? - заботливо спрашивает менеджер.
- Спасибо, хорошо,- не хватает дыхания, в ушах всё ещё разрывы бомб, стоны раненых, в глазах - слезы и отчаянье.
- Вы что-то смогли узнать? - Джейн молча кивает, теперь она знает, что Николя выжил, очевидно, помогло волшебное лекарство, которое невесть откуда взялось у Мари.
Конечно, загадка остается. Что сталось с Николя позже? Почему не сохранились никакие документы? Как разошлись пути Женечки и любящего её мужчины? И что за лекарство было у Мари? Джейн нахмурилась, вспоминая название - "Аминопенициллан".
Введя данные в айпад, удивленно поднимает брови. Пенициллин? Но...
- С тобой всё в порядке, дорогая? - озабоченно спрашивает Уильям.
Джейн кивнула. Она растеряна - возможно, что-то напутано в программе? Сдвиг времен? Хотя... нет. Ведь и Мари, и Женя одеты были одинаково.
Она задумчиво обводит взглядом чайную - здесь почти ничего не изменилось, разве что появился молодой мужчина с букетом, все также ворковала супружеская пара за маленьким столиком у стены, щебетали школьницы, сидела за чашкой чая молодая девушка с каштановыми волосами. Непослушная прядка упала на глаза, девушка подняла руку в белой перчатке, чтобы поправить прическу, мелькнула серебристая волна в каштановом водопаде. Что-то ухнуло под сердцем, окатив Джейн сразу и холодом и жаром.
Девушка почувствовала её взгляд, подняла глаза и застыла. Они смотрели друг на друга с немым удивлением. Джейн медленно встала и подошла к незнакомке. Та поднялась, растерянно улыбаясь, поправила выбившуюся прядку. Ну, конечно же! Никакие это не перчатки, это свежая повязка на пораненной ладони!
Достав из сумочки пожелтевший треугольник, Джейн протянула его Мари:
- Это вам. Спасибо. За Евгению и Николя. За всех нас.
В кафе всё также пахло сладковатым десертом и крепким кофе. Аэролексус уже умчал Джейн и Уильяма в современный сумасшедший мир. А девушка с седой прядкой в пышных каштановых волосах ещё долго сидела за столиком, глядя на старинное фото, в который раз перечитывая несколько строк написанных для неё почти два века назад.
Закрыв глаза, она слышит мягкий с легкой хрипотцой голос Андрея, словно он снова рядом: