Аннотация: А какую цену Вы готовы заплатить за право помочь другому?
Больно. Боже как больно и страшно, и нет сил сопротивляться. Ни этому ужасу, затопившему сознание, ни этой боли застилающей глаза красной пеленой, ни этим нелюдям, забавляющимся мной как игрушкой. Я кричу. Протяжно и громко. Как раненный зверь. Выворачивая наизнанку свою душу. Зачем? Крик не помогает, он не приносит облегчения, те, кто сейчас рядом со мной ничем не могут мне помочь, и мой крик лишь доказательство их полной беспомощности, беспомощности как врачей и людей. Но я все равно кричу, зная, что этим криком заставляю их вздрагивать от ненависти и отвращения к себе, кричу потому что нет сил сдержать этот крик. Как больно. Я знаю, те кто сейчас рядом со мной - лечат мое тело: они заставляют мое сердце биться, когда оно замерзает от страха, они заставляют меня дышать, когда у моих легких не остается сил для следующего вздоха, они держат меня, когда я содрогаюсь в конвульсиях, они исцеляют мое тело, когда оно снова и снова покрывается ранами и кровоточит, но душе моей они не могут помочь, с этим я должна справиться сама. И потому я кричу от боли и страха, от унижения и беспомощности, от накатывающего на меня безумия и отчаяния, от ужаса перед бездной в которую я падаю, не имея сил остановиться.
Больно, но эта боль не моя, нет, не так, эта боль была не моя, пока я не забрала ее себе, этот страх был чужим, теперь он мой. И я, только я должна справиться с ним, если хочу остаться собой. Зачем я это сделала? Потому что должна, теперь должна, но тогда в самый первый раз, зачем?
Я работаю психологом в отделе межпланетной разведки. Полу штатская, полу военная. Я не ношу форму, но подчиняюсь приказам генерала. Когда в моей жизни еще не было чужой боли, моей задачей была помощь и восстановление психического здоровья сотрудников вернувшихся с задания. Это были просто красивые слова, написанные в приказе о моем назначении, но не более. Потому что этим ребятам никто не мог помочь. Они возвращались с заданий, иногда сами, иногда в качестве посылки, и были мертвы. Их сердца бились и мозг работал, многие из них были в состоянии рассказать о проделанной работе и о полученной информации, но они были мертвы, потому что мертвы были их души. Они напоминали роботов выполнивших задание и годных только для отправки на свалку. Да только они были живыми людьми, и никто не решался отдать приказ об их ликвидации. Им пытались помочь, лучшие специалисты планеты, но никто не смог, никому кроме бога не дано воскресить душу. И меня приставили к ним. Должность, где я могла принести наименьший вред. Люди - куклы. Я видела их, говорила с ними, я пыталась их понять и помочь, но все мои усилия словно пожирались пустотой, затаившейся внутри них. И все было бессмысленно и напрасно. Но однажды к нам привезли его. Он был неподвижен и не реагировал на раздражители, растение - так назвал его доктор. Но это растение таило очень важную информацию, и мы должны были его расшевелить, хотя бы на несколько минут, как сказал генерал. А он лежал на столе и смотрел в потолок, глаза черный от боли, и лицо изможденное ужасом. Что толкнуло меня тогда, не знаю, но я прикоснулась к его лицу и заглянула в эти глаза. А потом я увидела. Каждый день, каждый час, каждое мгновение его жизни там, увидела. И на несколько секунд мое сердце остановилось. Сострадание или безумие, что заставило меня ему помочь? Кто знает. Но я кинулась в эту пропасть, еще не зная о цене, которую мне придется заплатить. Я прошла вместе с ним через каждое мгновение его ада, забирая всю боль, которую чувствовал он и пряча ее в себе, впитывая в себя его страх и унижение, ненависть и беспомощность, прошла до самого первого мига, давая ему силы на сопротивление, и вновь вернулась, пройдя вместе с ним через его, уже побежденный ад. Он очнулся, он стал вновь живым, его душа, нет, не воскресла и не возродилась, такое дано только богу, она просто не умерла там, среди чужих звезд. А у меня хватило сил дойти до двери в коридор, прежде чем чужой ад ворвался в меня, становясь моим. Я вновь была там, но теперь я была одна, и это МЕНЯ мучили, пытали, истязали, насиловали. Это я пыталась выжить, сходила с ума и умирала с каждым вздохом. И некому было помочь. И тогда я поняла - это и есть цена моего сострадания - прожить и выжить в чужом аду вместо того, кому он был предназначен.
Как больно, господи. Но почему мой разум не верит, что это все происходит не здесь, не сейчас и не со мной. Почему он не чувствует заботливых рук и не помнить безопасности медицинского отсека. Почему? У меня больше нет сил держатся за эту мысль, как за якорь, и я снова кричу, кричу, чтобы спастись, и падаю в бездну.
Я открываю глаза и вижу лицо моего доктора. Оно напряжено и на лбу - вертикальная морщинка, кажется, она стала еще глубже, чем была в прошлый раз, и седины прибавилось и глаза стали старше. Я смотрю, медленно вспоминая себя и спустя мгновение склонившиеся надо мной лицо проясняется, и я слышу очень шумный вздох. Значит я осталась жива. Это хорошо? Не знаю, может доктор подскажет. Я тщательно упаковываю эти чужие - мои воспоминания и прячу в свое хранилище. Вот еще на одной бирке можно написать - вылечен, вот еще одна ячейка заполнена и еще на одну жизнь в моей душе стало меньше места. Я закрываю глаза и падаю в сон, угольно - черный сон. Мне теперь всегда сниться только чернота, в которой нет даже трещинок и щербинок. Но это даже хорошо, мне не нужны сны, мне нужны силы.
Единственный плюс в моей дурацкой работе - после моего "возвращения" я живу прямо таки по - королевски. Все мои желания исполняются, все мои капризы - приказ, все мои прихоти - смысл жизни остальных. Одна проблема - у меня нет желаний, они умерли и еще не успели родиться вновь, у меня нет капризов - потому что нет сил на них, моя единственная прихоть - спать. Я лежу в белой комнате и в свободное от сна время смотрю в потолок. Я пытаюсь вспомнить: как это? - чувствовать, желать, хотеть, не задумываться о том как надо дышать. А доктор смотрит на меня, словно умоляет захотеть луну с неба. Наверное, припрятал где - нибудь кусочек. Обидно, что ничего не хочется, совсем ничего. А еще обиднее, что когда я снова буду всего хотеть - это уже никого не будет волновать. Я снова буду простым сотрудником, выполняющим приказы генерала и обедающим в столовой, тем что дают. До следующего раза.
<
Я сижу на столе и болтаю ногами. Глупо и бессмысленно, но мне очень нравится это занятие, я сижу ожидая приговора моего доктора. Он только мой доктор, он лечит только меня, и, тем не менее, у него очень большая и крайне разнообразная практика, столько видов увечий никому еще видеть не приходилось, кроме него конечно. Он знает мое тело лучше меня, все мои синяки и царапины, он знает - какие из них свидетельство моего дивного детства, а какие - нет. Он понимает мое тело лучше меня, знает, чего оно хочет и почему болит. Он всегда очень тщательно ощупывает и осматривает, хотя мы оба знаем, что он не сможет мне помочь, когда помощь будет нужна, но молчим. Мы играем с ним в прятки по-детски: я закрываю глаза и делаю вид, что он меня не видит, а он делает вид, что ищет. Нечестно? Наверное, зато так легче.
- Тебе надо отдохнуть - голос звучит глухо и сердито, словно я в чем-то провинилась.
- Как отдохнуть?
-Взять отпуск и уехать, туда, где тихо и много зелени, покой и тишина.
-Было бы здорово - я мечтательно закрываю глаза и вижу огромное озеро и зеленую траву - Только кто ж меня отпустит - Я хитрю, генерал будет не очень доволен, конечно, но если я действительно попрошу...
- Я скажу генералу - доктор словно читает мои мысли - ты почти истощена, еще не много и ты не вернешься. - Он грустно смотрит на меня, затем дает мне выпить какую - то гадость и выставляет вон.
Грубо, но что поделать, а так было здорово сидеть на столе и болтать ногами. Я обожаю сидеть на столе, это моя маленькая слабость, что поделать, у каждого свои недостатки. Отпуск, это слово греет меня и подбадривает, я ведь еще не разу не была в отпуске, он был не нужен, а наверное это здорово - отдыхать. Отпуск, и направляясь в столовую, я улыбаюсь как Чеширский Кот.
Доктор нервно курит, я вижу, как его пальцы дрожат. Странно, он ведь не курил раньше, и вообще я даже и не знала, что такая привычка до сих пор существует. Курящий доктор - для меня это шок. И я даже не сразу понимаю, что генерал что-то говорит. Встряхиваясь, я поворачиваю голову к генералу, пытаясь понять, чего он хочет. К моему удивлению это не так то просто сделать. Генерал впервые в жизни говорит так длинно и витиевато, как восточный мудрец и старательно избегает моего взгляда. Хотя он и раньше то старался мне в глаза не смотреть. Но я его прекрасно понимаю. Я для него всего лишь медицинское орудие, спасающее жизни его подчиненных. Сама по себе я ему не нужна и не интересна. Не важно, что я чувствую по этому поводу, факт остается фактом. Я понимаю, что их жизни - это жизни сотен гражданских людей, я понимаю - что помогая им - экономлю годы потраченные на обучение этих сотрудников, и помогаю готовить других, я понимаю, что они ценнее и нужнее меня, и что генерал не виноват, что только я, глупая зеленая девчонка, могу им помочь. Никто больше не может так, к сожалению или к счастью. И все же генерал не смотрит мне в глаза - ему стыдно, стыдно посылать меня на смерть снова и снова, это противоречит всем законам, даже военным. Но и выбора у него нет. Он никогда не приказывает, хотя мог бы, и никогда не прикажет, я знаю это. Если я откажусь, он ничего не сделает, чтобы меня заставить. Но я не могу отказаться, я сделала свой выбор и теперь не могу отступить. Как я могу решать - кто достоин спасения, а кто нет? Мне не дано это право, мне дана возможность помочь, и я плачу за нее очень высокую цену. Я потеряла свой личный маленький ад, предназначенный только мне, и заменила его десятками других. Я привязала свою душу на веревочку, чтобы она не сбежала от меня, и только я знаю как раз за разом эта веревочка становиться тоньше и тоньше. Но я уже не могу отступить, как бы не было страшно мне самой. Они молчат и старательно не смотрят на меня, ожидая моего решения. Генерал, потому что знает что посылает меня на смерть, доктор, потому что не может сделать выбор между двумя жизнями, даже несмотря на то, что он мой доктор. Я молчу, я вспоминаю озеро и зеленую траву своего будущего отпуска, я думаю, что в следующий раз обязательно попрошу луну с неба, и буду капризничать, обязательно буду.
- Конечно генерал, я согласна. Пойдемте к нему? - я слышу надрывный вздох доктора и на какое-то мгновение вижу переполненный болью взгляд генерала. Но меня это уже не интересует, я стаю на пороге первого круга чьего-то ада и не знаю, хватит ли у меня сил дойти до конца и вернуться.
Он лежит на столе, так странно похожий на самого первого, глаза, черный от боли, рот, искривившийся в вечном крике, тело, сведенное судорогой, и информация, которая очень нужна, а значит, он должен прийти в себя хотя бы на несколько минут, как однажды сказал генерал. Я прикасаюсь рукой к его лицу, заглядываю в глаза и чувствую, как во мне взрывается бездна...
- Мы ничего не можем сделать - доктор не смотрит на своего собеседника - тело будет жить, мы будем поддерживать его жизнедеятельность, что касается всего остального, надейтесь и молитесь, если умеете.
Генерал, молча и отрешенно, смотрит на тело лежащее на столе: сведенное судорогой, рот застывший в безмолвном крике, глаза черные от расширившихся зрачков и пусто смотрящие в потолок. Затем, как-то сразу постарев и ссутулившись, он все также молча выходит из блока моего доктора.
Я лежу на столе, мне больше не больно и не страшно, и угольно-черная темнота моих снов медленно расцветает новыми красками...