Аннотация: Сюрреалистическая история о маге-жуликоманте
Утро промозглое, немного сердитое, слегка похмельное. Выпрыгиваю из кибитки и влипаю в грязь новыми туфлями. Это как предзнаменование на всю дальнейшую историю. Уж не зря же такой символизм во втором предложении выполз. Не к добру. А может и обойдётся. Видно будет.
Навстречу мне семенит камердинер с явными намереньями, смутными перспективами и затаённой надеждой. Имени его не помню, потому из камердинера он становится Камердинером.
С большой буквы назвал. Или такая извращённая вежливость, или имя моё тоже запамятовал. А ведь я его от скорлотухи два года назад вылечил.
- Здравствуйте, господин-товарищ Доктор. Какое счастье, что добрались быстро.
Я дёргаю плечами, восприняв как упрёк. Ведь занятой и деловой человек просто обязан заставлять себя ждать, по правилам хорошего тона. Иначе, какой он занятой, коли везде успевает?
- Дороги нынче не капризничали - вот и добрался, - бурчу.
Чавкаю ко входу, распугав куриц и вызвав вялый интерес у старого и облезлого кота.
Собрались уже, меня одного ждут. А раз приехал я вовремя, значит, они уже тут были. По крайней мере, Душеприказчик точно. Этот старый индюк дальше губы не плюнет. И уж точно не примчался бы раньше меня.
Ещё Викарий трубкой дымит в углу, смотрит внимательно и почти нежно.
Имена этих двоих ничего для меня не значат, ибо сегодня они лишь исполняют функции.
А Камердинер меня к болезной тянет, сократив процедуру приветствия до коротких кивков. Впрочем, к лучшему. Не люблю расшаркиваться. Я к пациентке приехал.
Госпожа Измогилова, урождённая Климушкина, лежит на белоснежных простынях, утопая в подушках, и бледностью лица гармонирует с постельным гарнитуром. На голове чепчик, почти на глаза надвинут. Лежит и что-то губами лепечет. Не разобрать. Да и что умного сказать может?
- Упала матушка. Оступилась и головой о порог. Вот и раскололась. И сломалась, поди. Говорит, говорит, а смысла нет.
Прям как Градоначальник наш.
А в голосе старика звучит искренняя печаль. Уж не грешила ли вдова со слугой? Вот откуда те затаённые надежды, что я во дворе заприметил. Впрочем, перспективы-то всё равно туманные. Вряд ли и на смертном одре она признается в порочащей связи и отпишет престарелому любовнику что-нибудь. Тем более, что я-то тут.
Чепчик стянул и хмыкнул. Голова-то лысая, вся в кривых полосах, а на затылке треугольного кусочка не хватает.
- Глафира клейстера сварила. Пытались заклеить, а один кусочек внутрь головы упал, - извиняющимся тоном говорит Камердинер.
- Самолечение - зло, - роняю сухо.
Шевелю пальцами ближайший от дырки кусочек и отламываю его.
- Да и клейстер у вас плохой. Не держит совсем.
К глазам подношу осколок головы.
- Керамическая?
- Фарфор из Столицы, - отвечает старик обиженно. - Матушкина голова целого состояния стоит. Стоила...
Я саквояж открыл, длинный пинцет достал, подцепил им что-то в черепе госпожи Измогиловой и наружу потянул.
- Позвольте, так у неё тут только атласные ленты и колокольчики, - удивлённо говорю, поднесся зажжённую свечу, и стараясь не капнуть воском внутрь. - А где мозг её?
- Так, господин-товарищ, она же дворянка. Всю жизнь на подушках пуховых, да с ложкой серебряной. Зачем ей мозг нужен?
Ну, только остаётся плечами пожать.
- Вы любезный, осколок-то достаньте, - недовольно кривит губы Душеприказчик, словно таки плюнуть хочет. - Похоже, из-за него она ртом шевелит. А так замолчит - да и хоронить можно. Мы люди занятые.
- Не мешайте работать, любезный. Сейчас закончу, тогда и вы приступите.
Тот ажно посинел от злости. Ничего, пусть пыжится. Доктор во всей округе только один. Потому дальше слов дело не пойдёт.
Аккуратно приклеенные кусочки отламываю - осколок-то на самом дне и пинцетом не достать. А так пространства для манёвра больше будет.
- Любопытство моё спросить заставляет, - говорю, а сам от дела не отвлекаюсь. - Что делали Викарий и Душеприказчик в гостях у несчастной вдовы, когда беда случилась?
- Любопытство - не порок, - голос нашего святоши звучит как елей, если бы тот мог звучать. - Мы с господином-товарищем Душеприказчиком уже тут неделю как гостим. Вдова-то должна была вот-вот оступиться - мы и решили обождать. Женщина на Уезде видная и важная. На всё воля Господа нашего.
Вон оно как. То есть они не просто раньше меня, а заранее. Задолго заранее. Чудны дела творятся.
- А меня почему не позвали? - пальцы просунул, теперь бы осколок подцепить. Скользкий, зараза!
- Так думали, что сразу упокоится, а она вона как. Губами-то болтает. Хоронить в таком виде стыда не оберёшься. Вся Губерния потом будет судачить, что госпожа Измогилова на собственных похоронах скабрёзные стихи рассказывала. Я паству знаю - сплетничать горазды.
- А она, правда, скабрёзные стихи рассказывает? - я даже своё занятие прекращаю, да ухо к губам старушки подношу.
Викарий только головой качает.
- А Господь её знает, что она там лепечет. Но говорить будут именно так. Я свою паству знаю.
Наконец, вытаскиваю осколок и кладу на стол. Достаю из саквояжа бутылочку и к носу старушки подношу. Та бормотать перестаёт, только глазами водит.
- Это ещё что такое? - Душеприказчик волнуется.
- Согласно Медицинскому Уставу Царя-Вождя цитирую: "Надобно телу мёртвому под нос нашатырь подсовывать. Хуже не будет, а коли оживёт - хорошо". Ясно?
- Яснее некуда, - была бы воля Душеприказчика, то валить бы мне лес или на Урановых рудниках кайлом махать.
Бутылочку я закручиваю и в саквояж прячу. А сам начинаю обратно в голову ленты убирать. А они позвякивают так, и от того настроение даже немного улучшается.
Закончил, собрал черепушку, заклеил. И не клейстером, а собственным составом. Камердинер даже где-то парик матушкин нашёл. И чепчик. Я ей ещё на всякий случай и глаза парой стежков стягиваю, чтобы народ не пугать на похоронах. Уж больно ими покойница шевелит резво.
Потом Душеприказчик в дело вступает. Воскуривает благовония и приказывает душе явить себя. Та и говорит. Только откуда-то из глубины черепа, что несколько озадачивает старика.
- Слушаю вас, - вещает Душа.
- А что-то она как-то странно, господин-товарищ. Так и должно быть? - Викарий тоже беспокоится.
А мне как-то всё равно. Лишь бы скорее с формальностями управиться, да домой к жене.
- Дух молвит, откуда захочет, - Душеприказчик важно палец поднимает. Он вообще напыщенный. Как же... Недавно чин Коллежского агрессора получил - вот и важничает.
- Записывайте, - гудит голос. - Своё имение и все мои сбережения, включая ценные бумаги и ассигнации, завещаю я Петру Чижикову.
Камердинер бледнеет и кашляет, Викарий подбородок трёт, а Душеприказчик ровно и не удивляется. Ему-то что? Свой процент при любом раскладе получит.
- Кто таков? - у Камердинера спрашивает.
- Не знамо, господин-товарищ! Среди списка гостей нет такого. Что за Чижиков?
- Мелкоуместный дворянин. Второго дня он сам приедет, - гудит Душа.
- Воля утверждена, - роняет своё слово Душеприказчик. Веско так роняет, гулко.
Дальше Викарий подключается. Читает пару молитв, окропляет усопшую святой водой.
- Всё? - Душа вопрошает. - Больше ко мне интересов и ритуалов не будет?
- Аминь, - отвечает Викарий и гудящий голос замолкает.
- Пойду Волю объявлю, - лепечет Камердинер, трясущимися руками забирая у Душеприказчика бумагу.
- Печать-то! Печать! - ругается тот.
Ловко шлёпает гербовый оттиск и отдаёт слуге. Тот исчезает за дверью. Я успеваю заметить, что комната полна наследниками. Это же сидели, как мыши, и, наверняка, подслушивали. Хотя, вроде бы, крики негодования звучат натурально.
- Ну, я пошёл, - киваю двоим оставшимся, и покидаю особняк.
Кибитка ждёт уже. Ямщик, молодой парень с щербатым лицом, улыбается до ушей. Мы трогаемся.
- Как прошло всё, господин-товарищ? - спрашивает он, когда особняк скрывается за поворотом.
- Отлично всё! - отвечаю и начинаю с себя стягивать личину Доктора.
Она отстаёт с трудом, липнет к характеру и памяти, цепляется за навыки. Но, наконец, сдаётся. Я прячу личину в саквояж и встряхиваю головой. Теперь я больше не старый скучный Доктор, с изжогой, женой, двумя детьми и тайной греховной страстью к нумизматике. Теперь я - это я. Разрешите представиться: молодой повеса из Столицы, профессиональный Лицемер и Маг-жуликомант, Пётр Чижиков. Да-да, тот самый, которому Измогилова наследство отписала, если у вас плохая память на имена.
Ямщика моего Сенькой зовут. Личный мой помощник и партнёр. Особыми талантами не отличается, но язык за зубами держать умеет. А в наше время это уже достижение.
- Ну, всё, Сенька. Имение продадим и на отдых. На лечебные грязи. Знаешь, какие в санатории Сёстры процедуры делают? Да ничего ты не знаешь, Сенька! Эх, заживём. Наше самое крупное дело! Теперь только в права вступить.
Сенька отвечает что-то, но я его не слушаю. Он хоть и верный, но олух ещё тот.
Откидываюсь в кибитке. Устал очень.
Остаток дня провожу в неге сна в гостинице. Голова пустая, мысли разбежались. Жаль пить нельзя... хотя рюмочку перцовочки-то всё равно можно. За успех пить плохая примета, пока дело не сделано. Потому пью за прекрасную буфетчицу Варвару Булочкину, что согласилась скрасить мою одинокую ночь и согреть ложе. Сдобная вся такая, податливая. А на утро зачерствела немного. Но, всё равно вкусная.
Пора! Пора! Снова в кибитку и к покойнице прямым ходом. И грязь из начала истории уже и забылась как-то... Тут все мои, а точнее Доктора, знакомые. Плюс ещё какой-то человек с густыми усами и большим животом. Личина может его и знала, а мне откуда.
Здороваюсь, они отвечают. Представляются. Усатый Полицмейстером оказывается.. Я немного волнуюсь, но виду не подаю.
- Итак, вы Чижиков, - говорит Душеприказчик. - Откуда узнали, что сюда ехать надо?
- Так сердце подсказало. Оно у меня чуткое.
- Покойную знали?
- Да, было дело. Чудесная женщина. Ребёночком меня нянчила. Помню, сидит, головой машет, а у неё колокольчики звенят. А я смехом заливаюсь.
- Всё. Хватит! - это Полицмейстер.
Я думал, что Душеприказчик веский. Но он слова роняет как книгу на пол. А Полицмейстер как гирю.
Он как гаркнул, у меня душа в левую пятку забилась и скулит.
- Рассказывай! Ничего не утаивай!
Руку протягивает, а у него на ладони мой говорильник.
Надо же, не постеснялись Измогиловой голову вскрыть снова. Вот тебе, бабушка, и Судный день. Теперь и каторгой не отделаюсь. Не сносить мне головушки буйной да дурной.
Попытался я юлить, но как-то вышло не очень. У меня эта проблема ещё с детства. Бывало, нашкодишь, батюшка к себе зовёт. И зовёт-то, может быть по, другому поводу. Но, уж очень у него брови страшные, кустистые и на толстых гусениц похожи. Так я ему сразу в своих проказах и признавался.
Может и сейчас струсил, потому, что у Полицмейстера брови похожие. Рассказываю, как на духу. Как у Доктора личину купил, как сначала душу настоящую в бутылку запер, как потом в голову говорильник подложил.
Доктору, к слову, пришлось заплатить хорошенько. Уж так руки заламывал, что репутацией рискует. Теперь-то и его, за пособничество.
- И как эта штука работает? - спрашивает Викарий, смиренно теребя чётки и тыча пальцем в говорильник.
- Псевдоразум это. Механический, - отвечаю. - Задаёшь ей модель поведения, она отвечает. Вопросы только не слишком сложные должны быть. А то перегреется.
- А про эти машинки знает кто? - спрашивает Душеприказчик.
- Только слуга мой. Сенька.
А они хором как закричат:
- Отлично!
Вот тут-то я про грязь и вспомнаю.
Долго мы говорим и обсуждаем. Выбор у меня небольшой. Либо я теперь, как выразился Душеприказчик, работаю на благо Губернии, либо сдадут меня вождь-царской охранке. Что выбираю - догадаться не сложно. В своё оправдание скажу только, что у меня чудовищная аллергия на кандалы и пытки. Глаза сразу слезиться начинают и суставы ломит.
А эти втроём меня окружили и вопросы задают. Один лишь Камердинер скромно в уголке вздыхает.
- Много у тебя этих... говорильников? - вопрошает Викарий.
- Дюжина точно будет, - отвечаю.
- А как быстро делать их можешь? - хмурится Полицмейстер.
- На один примерно месяц уходит, - вру, конечно.
- А научить можешь? - Душеприказчик хитёр.
- Нет, господа-товарищи, это сродни порывам душевным, плюс Жуликомантия четвёртой ступени, - говорю, а у самого в голове "держи карман шире".
Приуныли, отошли, пошушукались. А я понимаю, что надо брать их за жабры. Наживу-то учуяли, теперь мне свой кусок урвать надо.
- Милсдари уважаемые, даже глубокоуважаемые, даже глубжеуважаемые.
Повернулись.
- Я вижу вы люди деловые да занятые. Предлагаю сделать так, чтобы всем хорошо было.
- Как так? - Викарий чётки между пальцев растянул - того и гляди лопнут.
- Ну, вы мне оставляете наследство, а я вам каждый месяц говорильник новый. Гений должен в комфорте жить. Когда гений доволен, так и вам хорошо. Цена хорошая, по моему разумению.
Камердинер крякает в углу, но на слова не решается.
Опять шушукаются.
- Согласны, - Полицмейстер, как глашатай общей воли.
С тех самых пор уже три месяца минуло. Я на полном пансионе теперь. На лечебных грязях Сестёр пачкаю пачками. И жизнь хороша, и жить хорошо. Давно об отдыхе мечтал.
Слыхал я, что у Викария чудо в Храме произошло. Образа заговорили. Со всей страны люди едут у Мучеников совета выспрашивать. А сам Викарий уже на пост Митрополитика метит.
Полицмейстер Градоначальником стал. Уж как ему в этом говорильники помогли - не имею понятия. Подозреваю, что он свои Викарию отдаёт, а тот его по карьерной лестнице, да с божьей помощью, подталкивает.
Душеприказчик опыт мой с завещаниями перенял. И выяснил у меня имя помещика, который мёртвые души в бутылках покупает. Приработок-то небольшой - пять целковых за штуку. Но не выкидывать же их, право слово. Не по-божески это.
Про Камердинера ничего не слышал. Похоже, старичка лишним посчитали и вычли.
Такие вот у меня каникулы получились. И рад бы дальше отдыхать, но пора и честь знать. Вывернуться нужно из цепкой деловой хватки троих моих "партнёров".
И причин для этого несколько.
Во-первых, наиграются скоро. До предела мечтаний дотянут. Умишки-то скудные и жадные. Потому и предел близко. А там, глядишь, и меня вычтут, как Камердинера.
Во-вторых, скучно мне. Остроты и вкуса жизни не хватает. Загниваю я тут. Коли не убьют - сам от тоски сдохну.
Ну, и в-третьих, Сеньку не могу им простить. Он хоть и олух, но жалко парня. Совсем молодой ещё был.
В общем, говорильники у меня теперь гораздо быстрее получаются. Я уже пару штук про запас сделал. И теперь мастерю то, что поможет мне выбраться на волю. Не просто говорильник, а Говорильник. И он меня уже узнавать начал.
План-то хороший имеется. Пожалеют, что связались с Петром Чижиковым, Лицемером, Жуликомантом, а теперь ещё и Витамехаником. Да-да, похоже я новую дисциплину создал. Такие дела.