Аннотация: Что можно сделать, если машиной времени является не какой-то механизм, а организм отдельно взятого человека? Что нужно сделать? А нужно ли?
- Здравствуйте, Владимир Семёнович дома?
- Да, проходите.
Казалось бы, самый обычный диалог, который в нашей необъятной Родине происходит ежедневно в количестве, измеряемом десятками, а то и сотнями тысяч. Однако в моём случае имелся один нюанс, из-за которого от этих простых фраз внутри всё тряслось, а голос дрожал. Вроде и настраивал себя на эту встречу, а вот поди ж ты! Впрочем, и чёрт с ним, с этим волнением. Сейчас я имею полное право волноваться.
Девушка шагнула чуть в сторону, давая мне пройти. Она была красива. Не той красотой накрашенных и правленых в фотошопе девиц с обложек глянца, а красотой внутренней, бьющей откуда-то изнутри. Длинные светлые волосы обрамляли правильный овал лица. Прямой нос. Брови выщипаны такой крутой дугой, словно подчёркивая природное любопытство, словно прося: 'Ну же, удиви меня!'. Приподнятые уголки губ и лёгкие ямочки на щеках создавали впечатление очень улыбчивого человека, способного часто и заразительно смеяться. Но сейчас глаза были грустные, и я знал тому причину. Человек, к которому я пришел, был болен и девушка, несомненно, это знала.
Я вошёл в прихожую. Набившая оскомину советская массивная мебель, напрочь лишённая вкуса и такие же ковры. Лишь редкие сувениры да пара антикварных вещей намекала на проживание в этой квартире семейной пары, имеющей прямое отношение не просто к Московской, а к мировой богеме.
Наклонился и подрагивающими пальцами расшнуровал ботинки. Разулся.
- Он у себя в кабинете, как Вас представить?
Эту часть встречи я тоже продумывал, поэтому ответил сразу же.
- Он меня не знает, но скажите ему, что хорошую религию придумали индусы:
что мы, отдав концы, не умираем насовсем.
Марина, а это, несомненно, была именно она, удивлённо вскинула брови, но тактично промолчала. Навряд ли она что-то поняла, но вращаясь в кругах богемных (в те времена это слово ещё имело свой первоначальный смысл), привыкла, что иногда люди, окружающие её возлюбленного говорят не совсем на русском языке. Слова вроде русские, а смысл неуловимо ускользает.
Она тихонько приоткрыла дверь в кабинет мужа и буквально просочилась внутрь. Через пару минут вышла.
- Можете пройти. Он ждёт Вас, - помолчала, словно не зная, продолжать ли, но всё же решилась. - Сказал, что заинтригован.
Я кивнул и двинулся к заветной двери. Когда проходил мимо Марины, она не сдержалась и улыбнулась:
- Володю трудно заинтриговать, поделитесь секретом?
Я лишь улыбнулся в ответ. Вопрос был скорее риторическим.
Перед дверью на мгновенье замер, пытаясь унять дрожь, и решительно повернул ручку. Зашёл.
Рабочий кабинет творческого человека. Почти спартанская обстановка: тяжёлый массивный стол со светильником, мягкое кресло, небольшой шкаф, заставленный книгами, пара стульев - вот и вся мебель. И бумага. Много бумаги везде: в урне, возле урны - смятая и скомканная, на столе ворох, несколько листов под столом.
Владимир Семёнович курил, глядя в окно. Странно, если вспомнить, что я его заинтриговал (чего собственно я и добивался). Оказалось - это чтобы скрыть волнение. Рука, потянувшаяся с окурком к пепельнице, немного, почти неуловимо дрогнула. Володя, как ласково назвала его жена, вытащил из пачки на подоконнике ещё одну сигарету, закурил, и лишь затем повернулся ко мне. Улыбнулся и указал рукой на стул:
- Присаживайтесь.
Я не стал отказываться и примостился на оказавшемся на удивление удобном стуле, подвинув его предварительно к столу.
- Разрешите представиться, Олег.
- Владимир, - мы пожали друг другу руки, - и давай на 'Ты', не люблю чинов.
- Понимаю, - я грустно улыбнулся, вспомнив, какие препятствия ему здесь эти чины постоянно чинят.
- А я вот не понимаю, откуда ты знаешь то, что передала мне Марина, - он ловко выхватил из пачки бумаг на столе один лист и помахал им воздухе. - Знаешь, что здесь?
Пожимаю плечами:
- По-видимому, про индусов?
- Именно! - Высоцкий бросил листок на стол. - И знаешь, когда я это написал? Двадцать минут назад!
- Двадцать? - обескураженно смотрю на собеседника. - Не вчера?
- Я же говорю..., - Владимир сбился с мысли. - При чём здесь 'вчера'?
- Сбоит система, - буркнул себе под нос от неожиданности. Спохватился. - Извини, это я так, о своём. Двадцать, так двадцать.
- Нет, ты подожди! - завёлся собеседник с пол-оборота. - Ты меня не путай. Откуда знаешь эти строки? Я ведь не то что эту песню не пел нигде, я ведь её не дописал ещё! Как такое возможно?
- Я не химик и не физик, я не знаю, как это происходит. Я простой инженер, просто немного не такой как все. В плане человеческой физиологии естественно. Возможно, ты уже догадался, ты ведь неординарный человек. Просто поверить в это тяжело, согласен.
- Ты из...
- Да, я из будущего.
Надолго замолчали. Высоцкий переваривал услышанное и чувства здравого смысла и логики боролись в нём с тем, что никак по-другому мои знания было не объяснить. Я от облегчения. Признание, не смотря на простоту, далось тяжело. Но ещё более трудный разговор только предстоял впереди. Вот к нему я и настраивался.
- Может, чаю? - в приоткрытую дверь просунулась голова Влади.
Это вывело, наконец, Высоцкого из ступора:
- Попозже Мариш, хорошо? - взгляд на меня. - Ну, и как там?
Глупый, конечно вопрос. Глупый своей предсказуемостью и обыденностью что ли. Глупый своей риторичностью. Ведь как объяснить 'как у нас там'? Этого не расскажешь ни в двух словах, ни за час. Но кто его за это осудит или посмеётся? Только не я. Какой ещё можно вопрос задать в этой ситуации? Когда я умру? Так это ещё глупее и нелепее. Мне кажется, девяносто процентов жителей земли в подобной ситуации зададут именно этот вопрос: 'как оно там?'. В той или иной транскрипции.
- По-разному, - пожимаю плечами, - но я не за этим.
- Помочь мне песни написать? - криво усмехнулся Владимир и прикурил уже третью сигарету.
- И не за этим. С песнями ты и сам неплохо справишься.
- Тогда зачем? Зачем я тебе нужен?
- Ты нужен не мне, а всему миру.
Сказал и сам понял, как пафосно это прозвучало. Высоцкий рассмеялся:
- Что за чушь!
- Это не чушь, - вздыхаю. - Недавно тебя еле откачали в скорой помощи. Обильное кровотечение горлом. Так?
- Ну, и? - Владимир помрачнел.
- Болезнь будет только прогрессировать. Всему виной возможно чрезмерное курение, алкоголь и, поговаривают..., - помолчал, но всё же решился, - что и наркотики.
- Наркотики? - искренне удивился Высоцкий и непроизвольно сжал кулаки. Лежащие на столе листы бумаги, попавшие под раздачу, возмущённо захрустели. - Вот сплетники, гады, суки!
Спохватился, разжал пальцы. Схватил дымящую в пепельнице сигарету и жадно затянулся. Отошёл к окну:
- И что ещё говорят?
- Дело не в том, что говорят, а в том, что летом одна тысяча девятьсот...
- Стоп! - Высоцкий резко обернулся и выставил перед собой ладони. - Не хочу знать! Не хочу! Проваливай!
Я вздохнул и поднялся. Изначально неправильно разговор построил, да чего уж теперь. Ну не психолог я, чтобы в душу заглядывать. А выпалить быстро дату смерти и убежать - глупость, мальчишество. В конце концов, кто я такой, чтобы высыпать на него ворох неприятных знаний против его желания.
- Постой, - едва слышная просьба застала меня уже у самой двери.
Оборачиваюсь.
- Один вопрос можно? - Владимир вновь указал на стул, и я вернулся.
- Конечно.
- Почему ты решил меня спасти? Ведь ты сейчас о моей смерти хотел рассказать?
Киваю.
- Трудно назвать одну какую-то конкретную причину, - не выдержав напряжения, поднялся, прошёл к подоконнику, - не возражаешь?
Высоцкий мотнул головой и я, вытащив из пачки сигарету, затянулся. Губы обжёг неожиданно резкий, горький привкус старого советского табака. Да уж, это не наши дымилки. Чтобы унять нервы сделал ещё пару глубоких затяжек и затушил окурок.
- Как не спасти человека, песни которого спустя тридцать с лишним лет после смерти не просто слушают, им подражают и перепевают. Вместе с ними грустят и смеются. Песни, которые за такой долгий срок не утратили своей актуальности! Да и как не спасти человека, не сломавшегося ни смотря ни на какое давление со стороны системы.
- Лестно, - ни тени улыбки или тщеславия на лице. Только печаль и задумчивость. - Слушают, значит?
- Ну, не все, конечно, все-таки вкусы у людей разные. Но знают точно все, в России по крайней мере. Да и за рубежом твоё имя на слуху. Памятники, музеи...
- Охренеть! Что ж я такого напишу?
- Правду, Владимир Семёнович, правду.
Из квартиры Высоцкого я выходил с двойственным чувством. С одной стороны было расстройство, что всё-таки не сумел переубедить этого талантливейшего человека и раскрыть дату смерти, а с другой... С другой была гордость за него. Что оказался действительно таким, каким мы его представляем: волевым и несгибаемым. Человеком который отказался от подачки ценою в жизнь. Который хотел жить только так, как он это себе представляет - без оглядки на врачей, слухи и приближающуюся смерть.
***
- Здравствуйте, Юрий Алексеевич!
Герой Советского Союза, самый молодой майор великой державы, невысокий парень с открытым лицом привычно пожал протянутую руку и широко улыбнулся:
- Здравствуйте, товарищ! - и лишь затем в глазах появилось узнавание. - Вы?
- Я, - подарил в ответ не менее широкую улыбку.
- Пропустите! - к нам пробилась тучная тётка и начала заглядывать в глаза народному герою. - Юрий Алексеевич, можно автограф?
Самолёт мерно гудел. Старенький Ту-104 вёз трудовой советский народ в дружественную Чехословакию. Старенький, конечно, по моим меркам. А так ему вряд ли было больше полутора лет - достижение советского авиапрома.
В узком проходе было и одному тесновато, а тут что называется народ попёр. Как же, кумир раздаёт автографы. От массовой давки спасло лишь личное вмешательство командира экипажа и настойчивое требование занять свои места и подходить к товарищу Юрию Алексеевичу по одному.
Терпеливо ждал, пока очередь рассосётся и лишь затем вновь подошёл.
- Я же говорил, что мы ещё увидимся.
- Вы специально взяли билет на этот самолёт? Откуда Вы знали, что я на нём полечу?
- Мне не нужны билеты, Вы же понимаете. Я Вам ещё в первую встречу всё объяснил.
Ох уж мне эта 'первая встреча'. Она сразу пошла наперекосяк. В небольшом домике крошечного посёлка, созданного специально для космонавтов и их семей, помимо Гагарина оказалась и его жена с маленьким ребёнком на руках. Юрий Алексеевич к моему появлению отнёсся подозрительно, всё допытывался откуда я взялся в их закрытом городе, какое у меня звание и почему я не при погонах, кто меня послал. В общем уединиться наотрез отказался и я был вынужден рассказать свою историю путешественника во времени прямо посреди холла в присутствии жены космонавта, что меня несколько нервировало и ставило в глупое положение.
Мне не поверили. Совсем. Спасибо, что не рассмеялись в лицо.
В итоге я не стал ему рассказывать о его судьбе, обмолвился лишь, что при встрече с Хрущёвым у него развяжется шнурок и что только после этого наш разговор стоит продолжить.
Гагарин пожал плечами и меня вежливо, но настойчиво выпроводили за дверь.
Сейчас, стоя передо мной в самолёте он, наконец, дословно вспомнил наш давешний разговор и непроизвольно покосился на свой ботинок.
- Вы знаете, а ведь он действительно развязался. Я их специально затянул потуже. Но! - он выставил перед собой руки, - это ничего не доказывает. Простое совпадение.
- И это мне говорит человек с высшим образованием, не понаслышке знающий, какими семимильными шагами развивается наука и техника, - добавляю сарказма в голос, - который лично проделал то, о чём сто лет назад даже не мечтали. А ещё триста лет назад вообще считали, что земля плоская и стоит на трёх китах.
- Ну, допустим..., - махнул рукой собеседник и нахмурился. - Что тогда Вы здесь делаете, зачем я Вам? В прошлый свой визит Вы так и не удосужились мне объяснить.
- Давайте его забудем и начнём с нового листа, - я поморщился. - Вы ведь там вообще слышать ничего не хотели.
- Хорошо, давайте. Итак...
- Я хочу Вас предостеречь от гибели...
- А расскажите мне лучше о будущем? - прервал меня кумир миллионов.
- О! И вы туда же! - практически простонал я. - У нас всё хорошо, Вас помнят и чтят. Так что давайте вернёмся к...
- Что значит: 'И вы...'? К кому вы ещё приходили?
- Вы его не знаете, - поднажал голосом, видя, что Гагарин опять что-то пытается вставить. - И хватит меня перебивать!
- А знаете что? - Гагарин как-то осунулся. - Не хочу ничего знать про свою гибель и точка. Сколько проживу, столько и моё. Я свою основную миссию выполнил, а остальное не важно.
- Но, как же..., - я был обескуражен. Уже второй человек отказывается узнать дату своей смерти и попытаться её избежать. Что происходит? - Подумайте хотя бы о своей семье.
- Просто скажите, у меня хотя бы год в запасе есть? Только да или нет!
- Да.
- Хорошо, тогда я что-нибудь для них придумаю.
- А как же...
- Всего хорошего, Олег. Больше я ничего знать не желаю.
И большой человек небольшого роста отправился на своё место согласно приобретённому билету. Мне ничего не оставалось, как зайти в туалет и исчезнуть с этого лайнера.
***
Лёжа на диване у себя дома я скрипел зубами от злости. Природа или Господь Бог одарили меня такими неординарными способностями, а я ничего не могу. Ни-че-го! Я прыгал в прошлое и перепрятывал сокровища пиратов, я скупал по бросовым ценам землю, которая в наши дни стоит баснословных денег, я... Да много что я успел сделать для своего личного благосостояния, но - это всё мелко. Хотелось большего! Если и не спасти всё человечество, то хотя бы осчастливить. Хотя бы не всё, а какую-то его часть.
И пару месяцев назад я начал перебирать в уме эпохи и вехи, события и личности, всё печальное, что затронуло не какого-то конкретного человека, а многих людей.
После непродолжительных раздумий в военные действия решил не вмешиваться. Во-первых, армиями командует как ни крути не один человек и убеждать необходимо группу лиц, а это сложнее. А если и одного... Попробуй с тем же Сталиным или Наполеоном договориться! Безнадёга.
Во-вторых, была большая вероятность, что спасая одну группу войск, попавшую, к примеру, в окружение, я нарушу какой-то баланс, после которого война покатится по совсем уж непредсказуемой колее. К примеру: убивают в деревне фашисты семью - это в реальной истории. А тут я. Спасаю. А что дальше? Кем вырастит спасённый ребёнок? Кому это дано знать? Не станет ли он жесточайшим в истории диктатором и не нажмёт ли на кнопку 'пуск', сокрушая континенты ядерными ракетами?
Нет, от глобальных изменений истории я категорически отказался. Что тогда остаётся? Правильно, спасти кого-то, кто, во-первых, имеет влияние на людей и чья смерть принесла горе в массы, а во-вторых, кто сформировался уже как личность.
Естественно первый, кто пришёл на ум - Иисус Христос. Я долго мусолил это имя на языке, прикидывал варианты спасения и цели спасения и... отказался. Ну, выполнил он свою миссию. Целиком и полностью выполнил. Незачем ему больше было оставаться на бренной земле. Возможно, свою гибель он сам и спланировал, кто знает? Ведь не воскресни он через три дня - не было бы чуда, не уверовал бы народ до конца, угасло бы учение. Вот так-то!
Потом были ещё несколько претендентов: политики, военные, изобретатели. Наконец выбор остановился на Высоцком. Затем на Гагарине. И что из этого вышло? Повторюсь, но - ни-че-го!
И что теперь? Точнее - кто? Пушкин? Есенин? Тальков? Кого выбрать, с кого начать? Александр Сергеевич и так написал столько, что его помнят и чтят до сих пор. Ещё десяток произведений вряд ли увеличат его значимость в мировой литературе.
Есенин? Может быть. Хотя, если верить устойчивым слухам, то получается, что товарищ Есенин попал в петлю отнюдь не добровольно. Политика и шпионаж? Вот и выходит, что вытащив его из одной петли, обреку на другую. Если за дело действительно взялись власти чьего бы то ни было государства, то они доведут дело до конца, невзирая на всяких там подсказчиков из будущего. А может, и положат меня рядом до кучи - иммунитета от пуль у меня нет.
Тальков? А что Тальков? Ну, певец. Ну, может быть, человек хороший. А хотелось ведь спасти талантище!
О, придумал! Цой! Вот кто на мой скромный взгляд действительно не окончил всех своих дел и выслушает меня со всем пониманием.
В путь!
***
Уже подходя к машине, я изменил своё решение. Точнее подход к делу. Я не буду его ни в чём убеждать! Ведь как он умер? Заснул за рулём? Вот и славно! В том смысле, конечно, что проблема решается легко и просто - не дать человеку заснуть.
- День добрый, как улов?
- А, и не спрашивай, - махнул рукой Цой. Я проследил направление и хмыкнул. Действительно не густо. Пара рыбин это не то, что можно ожидать за несколько часов лова. - У тебя тоже смотрю не густо?
- День, наверное, такой, - покачал пустым ведром и вздохнул. - Одна мелочь дёргала, такую проще отпустить, чем домой тащить.
- Согласен! - в каком-то порыве Виктор схватил своё ведро, замахнулся и выплеснул в озеро всю воду вместе с уловом. - Вот так-то лучше, может кому-нибудь больше повезёт.
Вытер ладони о штаны и первым протянул мне ладонь:
- Виктор.
- Олег.
- Ты откуда?
- Из Плиеньциемса.
- Здорово! - искренне обрадовался Цой, - и я сейчас там отдыхаю.
- А ты, я смотрю, уже собираешься? Может, подбросишь?
- Конечно, не вопрос, - ни секунды не размышляя принял решение бард. - Закидывай снасти.
- Да я, пожалуй их здесь прикопаю, всё равно завтра опять на рыбалку собираюсь, так чего таскать...
- Ну, как знаешь, - Цой пожал плечами и принялся собираться.
- А я сына хотел с собой взять, но он отказался, - уже в машине поведал мне певец, выруливая на автостраду Слока-Талси. - Ну ничего, до самолёта ещё неделя, успеем вместе порыбачить.
- Какого самолёта? - в меру своих сил поддержал разговор.
- В Ленинград, - Виктор усмехнулся, - начинаются трудовые будни.
- И кем трудишься, если не секрет? - прикидываюсь валенком.
- Певцом, - просто ответил Цой.
- Погади, погади! - изобразил удивление и узнавание. - Так ты... Цой?
- Он самый, - Виктор слегка нахмурился и я понял, что изображать ярого фанатика пожалуй не стоит. Надо срочно менять тему разговора.
А трасса тем временем неумолимо несётся навстречу автомобилю, отщёлкивая километры. Скоро уже роковой поворот. Я мельком глянул на спидометр. Стрелка слегка подрагивала где-то между цифрами 120 и 130.
- Любишь быструю езду?
- Какой русский..., - процитировал Цой классика и усмехнулся.
Я оценил пикантность юмора и тоже хмыкнул.
Дальше пошла непринуждённая болтовня двух малознакомых человек, которых свела судьба на какой-то промежуток времени. Как в купе поезда например. Там этому способствуют горячительные напитки и стук колёс, а у нас... Ну, например, пословица: 'Рыбак рыбака видит издалека'. Общие интересы это тоже тот ещё стимулятор.
А вот и знак крутого поворота. Видимость довольно неплохая. Сна в собеседнике ни в одном глазу и это радует. Вновь кошусь на спидометр - стрелка начинает помаленьку сдвигаться влево. Я успокаиваюсь и начинаю рассказывать очередную байку из жизни рыбаков. Показывается поворот.
Не знаю, что произошло, но спохватился я поздно. Машина уже летела правой стороной по обочине, постепенно вновь набирая скорость. Поворачиваюсь к Цою. Глаза открыты, но он словно не здесь. Взгляд в пустоту, в одну точку. Он словно выпал из этой реальности. Пытаюсь выкрутить баранку и сам вхожу в ступор - руль словно врос в руки певца и не сдвинулся ни на градус.
Три секунды. Пытаюсь столкнуть ногу с педали 'газа', но эффект тот же.
Пять секунд. Виктор приходит в себя. Ещё секунду тратит на осмысливание ситуации. Поворачивает руль.
Семь секунд. Понимаю, что слишком поздно. Машину заносит. Навстречу несётся 'Икарус'. Прочь из машины!
Девять секунд. Я дома, на диване.
***
- Как же так?! - ору в пустоту и не получаю ответа.
- Что это было?! - тишина в ответ.
- Почему?! - подхожу к окну и в бессильной ярости бью кулаками о пластиковый подоконник. И ещё раз... И ещё.
Взгляд бездумно блуждает по залитому солнцем городу и внезапно упирается в виднеющийся из-за угла ближайшего дома кусок баннера: 'Судьба...'.