"Извините, мадам, я толкнул вас нечаянно. В этом городе тесном торжествует Час Пик...
Но погребок моей вины уже открылся и, чтобы как-то его прикрыть, я расскажу вам смешную историю. Такую смешную-смешную историю, что вы позабудете сразу про мелочи, да и, пожалуй, про крупности жизни!
... Мышь обыкновенный вернулся домой, как всегда, в состоянии духа. (Куда ходил - он не говорил, а откуда вернулся - его никто не спрашивал.) Без состояния духа он не возвращался и дверь, по - обыкновению, не вышибал - её уже давно не было. Дверей не было, кондиционер не работал, и только приятный аппетит находился в кондиции и исправно фосфорисцировал бледно-лицым.
Мышь неголодный голодным мычаньем сообщил всей округе о не зарастающей ране своей.
Но Сенат не послушал мышá,
а только на миг усмехнулся.
Что какая-то мышь для него, для Сената?
Он же салат!
И почему он звучит как салат или сало?
Он же Сенат!
Не роняя оптимизма, Мышь умелый умело отвинтил батарею парового отопления и подогрел на рояле скромный ужин.
В честь опуса, опоясывающего пояс астероидов созвездия Альфа-Центавра, телевизор с физиономией умывальника на бритой коже полыхнул полу-праздничным оркестром и автоматными очередями. Пули обогнули воздушные шарики, радостно щебетавшие под потолком; прошлись по платяному шкафу - шкаф покрылся симпатичными гематомами - и улетели к соседям - Баранкам.
"Здравствуйте, Уайт Спиритович! - с поклоном здоровались Баранки Гну, почёсывая сквозные отверстия, сквозь которые виднелись россыпи далёких звёзд и завитки проказниц-галактик.
"Я вот что подумал: Я сегодня не Уайт Спиритович, а Молибден Вольфрамович! - сказал в ответ Мышь невозможный. - И перестаньте пылить звёздами! У вас плохо получается! Пылите чем-нибудь ещё!"
"Тогда мы будем баранки гнуть - сказали Баранки Гну, - нам ничего больше не остаётся! Вы - не оставили нам другого выбора!" И стали гнуть.
Все вышеизложенные и неправдоподобные действия происходили в течение определённого времени, определяемого весьма неопределённым количеством и качеством содержимого стеклянной посуды определённой формы, выпитого строго определённым субъектом - Вашим покорным слугой, увы...
Увы! Мышь пузатый не может быть Вашим покорным слугой. Он - мышь - может заболеть свинкой, овчинкой, лошадинкой, но болезнью Покорного Слуги - никогда! Вы слышите? Никогда!
Сражённый выпитым содержимым, Мышь мохнатый брякнулся в гамак и закатил глаза. Покачиваясь с юго-востока на северо-запад, он не совсем понимал суть вопроса - что это такое? Что такое весь этот ваш се-е-е-вер!? за-а-а-пад!?.. Что это такое вообще и что это значит?!
Сражённый выпитым содержимым, Мышь мохнатый брякнулся в гамак и закатил глаза. И в его мышиной голове родились стихотворные строчки, так созвучные мыслям преподобного Абудабы:
О, как желанны дни, когда
Ты полон сил, добра, надежды...
Мышь гениальный
зубилом выбил
своё стихотворение
у себя на лбу
и спокойно уснул. Ни шатко - ни валко, ему приснился кошмар Љ29: Кошмар стоял на кривых тоненьких ножках и часто-часто моргал недобитым глазом.
... Над Баранками Гну, которые давеча омраморели... Над Баранками Гну, которые недавно заиндевели, основательно потрудилась эрозия. Под действием дождя и ветра, тепла и холода, печали и радости, листопада и землетрясения, тайфуна и цунами эти мраморные кусочки превратились в пляжный песок.
Иногда, порой, в какой-то момент, положив ушки на песок, вы можете (или не можете) услышать их нудные причитания. Скучные люди!
Скучные люди. Они не слышат песни влюблённого холодильника в ночи. Влюблённого в своё содержимое. "Хрю-хрю!" - подумал бы по этому поводу Мышь музыкальный, отбил бы чечётку, а потом преспокойно исчез бы в тумане в темпе вальса.
Вы спросите: "Что случилось с этой странной мышью дальше?" - "Ничего особенного! Живёт и прохлаждается и простужается!" "И очень хорошо!" - скажете вы мне. "Ничего хорошего!" - скажу вам я, кашляя простуженным горлом, и мы разбежимся в разные стороны, чтобы больше никогда мой квадратный чайник не столкнулся с вашим прекрасным сервизом, извините, мадам!"
ЭПИЛОГ
После звонка неизвестной женщины в компетентные органы, сумасшедшего из дома Љ8 по улице Герцена увезли на тепловозе скорой помощи. Главный Врач Главного Дурдома ещё долго бродил по странной квартире и спотыкался. Здесь всё было странно: похныкивающий в углу холодильник; воздушные шарики, весело щебечущие под потолком; шкаф, покрытый узорчатыми синяками в стиле барокко и этот старый телевизор с физиономией умывальника на бритом лице.
"Интересно, а что там по Первому каналу?" - подумал Главный Врач Главного Дурдома и нажал на кнопку...
Потоки воды, смывшие Главного, были жутко холодны и, на первый взгляд, бесконечны. Впрочем, и на второй взгляд - тоже. Его всё-таки нашли - лет через двадцать. Сильно помолодевшим. Он летел сквозь межгалактическое пространство, смотрел на звёзды и усмехался в усы. Извините, мадам, эпилог бесконечен."