Случившееся подчинялось только искаженной логике бреда, и он старался быстрее выкинуть это из головы. Однако, далеко не всегда разум подчиняет мысли и чувства. Словно лошадь на цирковой арене, его раз за разом возвращало к их короткому разговору:
" Может, не надо было отмалчиваться и изображать иронию, а аргументировано возразить этому адепту многобожья..."
Здравомыслящий оппонент тут же возражал:
" Ты с кем, с сумасшедшим, дискутировать собрался? Точно бы сцепились, и не только с ним. А топора с баллончиком у тебя в тот момент не было..."
И опять в диалог вступал провокатор:
"Когда уже вооружился, надо было дойти до поворота. Показать, что не убежал не испугался..."
Сонное спокойствие дачного бытия приказало долго жить. Словно поднятое с лежки кабанье стадо, в голову ломились воспоминания. Когда и где смолчал, ушел в сторону, или наоборот вмешался. По молодости вроде трусом не был. Участия в стычках не избегал. Правда, конфликты тогда до крайней степени озлобления не доходили. Вспомнилось, как во время студенческой поездки "на картошку" случилась групповая драка с местными. Происходило все очень сумбурно. Кричали, махали кулаками. Несколько раз кому-то в темноте заехал, сам тоже получил. При первом же милицейском свистке разбежались. А через пару дней, встретили противников возле поселкового магазина, разговорились, посмеялись и распили на задворках бутылку портвейна за мировую.
Но постепенно жизнь стала бить сильнее. Незадолго до окончания института, случайно встретившись с двумя бывшими одноклассниками, ехал от метро в сторону дома. Обычно преодолевал это расстояние пешком минут за двадцать, а тут, за компанию, предпочел автобус. И очень скоро пожалел. На первой же остановке ввалились четверо. Вели себя вызывающе. Громко матерились. Народу в салоне было много, но все отворачивались, молчали. Наконец, пожилая женщина призвала хулиганов к порядку. Ее тут же толкнули и обматерили. Этого Николай уже стерпеть не мог. Вспомнилось, как дед когда-то разгонял обнаглевшую шпану, иногда кулаком, а иногда просто словом. Однако, далеко ему было до деда, да и окружающие вели себя в те времена уже по другому. Вцепившись в куртку, Николая выволокли из автобуса. Никто из пассажиров не вмешался. Одноклассники тоже не пришли на помощь . Хотя втроем, против четверых вполне могли отбиться. Отметелили его тогда сильно. Бывшие школьные приятели потом звонили, спрашивали о здоровье, и излагали вполне убедительные причины своего неучастия...
Выводы с того раза Николай сделал. Однако, рецидивы глупого благородства еще случались. На первой работе, куда попал по институтскому распределению, завлаб оказался самодуром и тираном. В курилке его костерили, почем зря. Низовая демократия тогда еще существовала, и как-то перед очередным профсоюзным собранием сговорились дать отпор тирании. Первое выступление поручили Николаю. Гордый оказанным доверием, он после отчетного доклада руководства попросил слова и, немного смягчая обороты, изложил в лицо шефу все, что говорили про него за глаза. Дальше рассчитывал на поддержку. Но тут- то и просчитался! Аудитория, потупив взгляд, молчала. Выступил только один из предполагаемых союзников. Но так обтикаемо и гладко, что не понятно было, на чьей он стороне.
Начальник тогда критику отверг, хотя над отдельными недостатками обещал поработать. После чего начал жестко прессинговать молодого специалиста. Как умеет это делать опытный обладающий административным ресурсом руководитель. Последующие несколько месяцев стали нелегким испытанием. Уволиться, не отработав положенные три года, не мог, а перевестись внутри организации мешала прилепившаяся слава смутьяна и скандалиста. Но постепенно отношение наладились. И теперь, вспоминая шефа, даже испытывал чувство благодарности. Этот грубый, трудно переносимый в общении человек научил работать. И многие, приобретенные под его руководством навыки, потом очень пригодились.
А когда накатили девяностые, вмешиваться не в свои дела стало не только глупо, но и смертельно опасно. В общественном пространстве люди двигались, словно в туннеле или жестком скафандре, стараясь не видеть, не слышать, не замечать. Но такое не всегда удавалось. Как-то среди бела дня в центре города Николай спускался в подземный переход перед метро. Неожиданно мимо, тяжело дыша, пробежал хорошо одетый мужчина. На последних ступенях он споткнулся, вцепился в поручни. И тут его настигли два коротко стриженных "качка". Один сходу ударил в солнечное сплетение, другой сдавил захватом шею. Не обращая ни на кого внимание, крепыши потащили беднягу обратно. Действовал совершенно спокойно, будто происходило все в темной безлюдной подворотне. Свидетели испуганно давали дорогу. Только кода нападавшие и их жертва скрылись, одна из женщин запричитала:
- Господи, да что же это! Милицию бы вызвать...
Мобильные телефоны тогда еще в массовом обиходе не утвердились. Надеясь найти представителей власти, Николай поспешил к метро. Однако, торчавшая обычно у турникетов милицейская фуражка, как назло, куда-то исчезла. Спускаясь по эскалатору, он старался, но не мог выкинуть инцидент из головы. Чувствовал себя так, будто самого унизили и избили...
Любая волна, подбирая по дороге пляжный мусор, неизбежно уползает назад. Ушли, схлынули мутною пеной лихие времена. Однако, осадок остался. Прежних кумиров апологетов свободы, ради которых когда-то бегал на митинги, играть массовку, Николай теперь глубоко и искренне ненавидел. И не только за нанесенные державе разорения и обиды. Тут было и много личного: нереализованные мечты о честной трудовой карьере, распавшийся на исходе лихолетье первый брак, а главное, светлое доброе будущее, которое могли бы получить, но вряд ли теперь получат подрастающие внуки.
Короткий диалог с незнакомцем вновь всколыхнул осевшую муть. Однако, надо было взять себя в руки. Иначе из дачного уединения, да еще под гипнозом попутавшего временные рамки лета, запросто могло затянуть в другую, уже не погодную, аномалию. Где вновь оживают накопившиеся за долгую жизнь страхи и обиды, ненависть окончательно теряет рациональную основу, а "враги" вокруг вырастают, словно поганки после летнего дождя. Вспоминая гневный взгляд незнакомца, Николай неожиданно подумал, что возможно с этим мужиком нечто подобное и происходит. Опять вспомнился таинственный профессор. На человека науки бородач явно не тянул, но не оставляло ощущение, что связь между этими персонажами есть.