Он творил: мазок за мазком, штришок за штришком на полотне рождался удивительный и прекрасный мир, поражающий своей изумительной красотой начиная от, казалось бы, незамысловатого, но заставляющего задуматься о смысле жизни, сюжета до идеально подобранных сочетаний красок, игры света и тени, притягивающих к картине, словно магнит. Мир, созданный художником, производил впечатление неправдоподобно реального.
Мирославский отошёл к окну и, любуясь в лучах рассвета только что законченной работой, с гордостью подумал: " Я - гениален!".
Жена, увидев его картину, обомлела и, глотая слёзы восхищения, торжественно произнесла: " Ты вложил сюда всю свою душу".
Глупая женщина! Да, что она знает о душе? Ну, и была она у Мирославского... И, что? О нём можно было сказать только одно - бездарь. Посредственные работёнки еле продавались, принося жалкие гроши, которые едва хватало на новые краски. Ни полёта фантазии, ни широкого размаха, соответствующего его звучной фамилии...
Вот взять хотя бы Малевича. Что в нём интересного? Закрасил неудавшуюся работу чёрной краской и провозгласил её " Чёрным квадратом". Стал знаменит на весь мир. Его картины стоят таких денег, которые ему - Мирославскому и не снились...
Но это было до того, как он расстался со своей душой. Сейчас он уверен - его работы переплюнут и Малевича, и Рубенса, и Пикассо... Его признают ещё при жизни Великим Мастером. И за всё это светлое и прекрасное будущее он заплатил своей душой. Не велика потеря. Что, в сущности, есть - душа? Человеческая совесть? Мораль? Внутренний мир?
Внутри человека есть много чего: мозг, сердце, лёгкие... А вот души не наблюдается. Он её не видел, не трогал, не ощущал. Так вот, что с душой, что без души, Мирославский разницы не видел.
Обменяв свою душу на гениальность, ни какой пустоты внутри себя художник не почувствовал. А вот прилив сил и творческий подъём, который обеспечит ему славу и признательность, присутствовали и делали его счастливым.
Мирославский вернулся к картине и размашисто, витиевато поставил свою подпись под гениальной работой.
- Доброе утро, господа. Проходите, проходите.
Молодая женщина суетилась в коридоре, встречая гостей и немного нервничала. Не каждый день к ним приходят такие известные люди.
- Он вас ждёт в своей мастерской. Поднимайтесь на второй этаж.
Жена художника указала на лестницу. Мужчины пропустили её вперёд, и она, что-то щебеча, повела их за собой. Возле двери в мастерскую женщина остановилась, постучала, а, когда муж не ответил, тихонько её отворила. Тишину прорезал крик. Мужчины грубо оттолкнули перепуганную женщину в сторону и вошли в комнату.
Мирославский лежал на полу, прижимая к своей груди кисточку с блестящей, ещё невысохшей краской на щетинке. Над ним возвышался мольберт с девственно чистым холстом, в самом углу которого алой краской сияла подпись художника.