Двигаться с каждым днём было всё тяжелее. Поверхность проминалась, жир покрывал Безуглова с ног до головы, духота крепчала, но он упрямо лез на неизведанные новые территории. Вернее, неизгрызанные.
Сегодня он поработал на славу. Безуглов прогрыз ровно тридцать семь дырок.
Безуглов широко раскрывал рот - и на неподатливый сырной плоти появлялось выщипнутое отверстие. Да, неглубокое и не сказать что круглое. Нельзя было назвать его прямо-таки дыркой, но всё же Безуглов, прожевав, облизывал края для гладкости. Чай, не халтурщик.
Устав, Безуглов немного расширил отверстие перед собой и умостил туда живот. Он изрядно растолстел за время своих трудов над необъятными просторами сыра. Вредная работа.
Откуда ни возьмись, появилась Ната. Она стала кричать на Безуглова:
- Да сколько ты будешь жрать-то?! Скоро треснешь!
- Я разве жру? Я работаю! - возмутился Безуглов.
Он перекатился на спину, поёрзал. Даже удобнее получилось. Сыр - пространство наклонное, потому что представляет собой треугольный кусок.
- Способ нарезки сегментарный, - пробормотал Безуглов. Он скосил глаза вниз. Из полулежачего положения даже забавно было наблюдать, как Ната закатывает скандал на ровном месте.
- Нашёл время! - заявляла она, уперев руки в бока. - Ползает по еде, как муха жирная, и дела ему нет, что нас уже плёнкой затянуло, всё, предел! Ещё и отмазывается: рабо-ота! А какая же это работа - откусывать от жратвы?
Безуглов цыкнул зубом. Где-то в расщелинке застрял комочек сырного белка.
- Ты, Ната, ГОСТы читала?
- А что ГОСТы, при чём тут ГОСТы?
- На сыр которые. Читала? А я, Наточка, знаю их назубок...
Комочек наконец выскочил, Безуглов проглотил его и засопел от удовольствия. Его зад уютно почивал в ямке. Раскинув руки, Безуглов наслаждался отдыхом и Натиным недоверчивым вниманием. Он знал, что Ната ждёт его рассказа. Раз не орёт - значит, слушает.
- Возраст сыра данного сорта, - сообщил Безуглов, - должен быть не менее шестидесяти суток. Консистенция нежная, пластичная, однородная. Цвет от слабо-жёлтого до жёлтого, равномерный по всей массе. Допускается не завертывать в бумагу или пергамент сыр, упакованный в полимерную пленку...
Тут Безуглов задумался. Что-то он упускал из внимания - но не сейчас, не время, он как раз подобрался к самому главному.
- На разрезе, - торжественно проговорил он, - сыр имеет равномерно расположенный рисунок.
- Рисунок? - переспросила Ната.
- Рисунок, - подтвердил Безуглов, - состоящий, внимание, из глазков неправильной, угловатой и щелевидной формы.
Он ласково похлопал по краешку выгрыза, в котором с комфортом устроился. Вот она, на кончиках пальцев, вкусом на языке - его личная миссия, а всякие там дополнительные завёртывания вообще его не касаются. Очень удачно подходящая ему позиция, ну и с вознаграждением изрядным, не без этого.
- Да пойми ты, дурень, мы задохнёмся тут!
- Чего это? - переспросил Безуглов, моргая. Вредная Натка вырвала его из таких приятных мыслей!
- Слушаешь ты меня или нет?! Плёнка, говорю. Затянуло плёнкой. В пластиковой упаковке мы.
- А я тут при чём?
Ната помолчала. А потом вдруг выдала:
- Валить пора. Ноги в руки, и хоть на край света.
Так тяжело сказала, что прозвучало почти с угрозой.
Безуглов ещё больше растерялся.
- Что ты, Наточка! Как можно бояться пластиковой упаковки? Она же предусмотрена ГОСТом. И потом, она невидимая!
- Зато влияет очень даже ощутимо, - упёрлась Ната.
- Ощутимо - это вот. - Безуглов покачался на сыре. Сыр пружинил. - Полностью материально. Об этом надо думать! О понятиях измеримых, чтоб можно было в руку взять!
- Да, да. Рассказывай. Откусывай себе, смотри только не подавись.
- Откусываю не лишь бы как, а по ГОСТу! Ты подумай головой своей. Что в сыре самое важное?
- Что? - спросила Ната.
- Дырки. Это же ими сорт сыра определяется, качество его. Чем больше дырок, тем больше зрелось. Тем дороже продукт! Это тебе, обывательнице, кажется: вот, сидит и набивает щёки. Не-ет, Наточка. Я создаю добавленную ценность. Я поднимаю экономику! Вот так вот на ровном месте, хоп - и сыр получается сортовый, подороже.
Безуглов вспомнил, как полировал, облизывая, краешки отверстий.
- Вот натренируюсь и буду такие большие, круглые дырки вырабатывать. А ля Швейцария, импортный уровень, - сказал он мечтательно. У него кружилась голова. "Видимо, от перспектив", - подумал Безуглов.
Ната стояла внизу - нет, уже сидела. Суровость мойры ушла из её взгляда. Теперь это была всё та же понятная женщина, которая, как ни крути, тоже любила сыр.
- Думаешь, выйдет похоже? - вяло спросила она. - А с плёнкой-то что делать?
- Да чхать на эту плёнку. Она тебя касается? Затрагивает как-то?
Ната неуверенно провела рукой перед собой.
- То-то же, - заключил Безуглов. Наконец-то дурной скандал закончился. Он потянулся, перевернулся и стал лезть, выискивая подходящее место для укуса. Нужно было так расположиться, чтобы новая дырка образовалась на разумном расстоянии от остальных. Не слишком далеко, не слишком близко. Всё должно выглядеть естественно.
- Ну куда, куда в туфлях-то на пищевой продукт, - сказала Ната усталым голосом. Безуглов остановился.
- Гм, и правда.
Он снова перевернулся, теперь на спину, и подтянул ногу к животу, насколько это получалось. Он не сразу сумел ухватиться за шнурки, но в конце концов развязал их и сбросил ботинок с ноги. Таким же образом избавившись от второго, Безуглов с размаху швырнул его вниз.
Теперь уж работе точно ничего не мешало.
Один раз Безуглов оглянулся. Натка вертела в руках его обувь, потом зачем-то взялась за носок, замахнулась в пространство. Казалось, она пытается разбить или разорвать каблуком...но ничего там не видать было, Безуглов отвернулся и пополз дальше. 'Чего ей неймётся, дуре-бабе, - думал он, - развела на ровном месте панику. Ну плёнка, хорошо, так ведь она нормативная. Всё по бумаге сделано, чётко и ясно. Чего паниковать? Наверху знают, что делают.'
Пот градом катился со лба. Безуглов не останавливался, чтобы утереть его.