Первое время, как я осознал, что теперь не Кирилл Арсеньев, а непонятно кто, я пребывал в полнейшей прострации. Я, наверное, целый день лежал, тупо уставившись в потолок. Варвара суетилась, пыталась напоить и даже накормить, но мне ничего не хотелось. Даже шевелиться. Я никак не мог принять случившееся. Ну не укладывалось у меня в голове все это. Как же так вышло? Ну не может этого быть? Слова старухи крутились в голове, а я все никак не мог поверить. Вот, сдержала обещание, тварь. Я потерял все, и теперь внук какой-то нищей бабки, живущей в глуши. И как так может быть, как?! Я никогда не сталкивался со сверхъестественными явлениями, даже в бога не верил. Да, я видел в фантастических фильмах, когда людей меняли телами. Но это же кино. А здесь жестокая реальность. Меня охватило такое отчаяние, что захотелось разрыдаться. Сдерживаться я даже не думал, у меня началась истерика.
Встать меня заставила нужда. Раз уж могу на ноги подняться, пора и честь знать. Туалет здесь был только на улице, а зимой испражнялись в ведро. Видимо я немного пришел в себя, но вдруг меня одолело любопытство. Мне захотелось глянуть на себя в зеркало. В кого я хоть превратился? В урода? Впрочем, никуда посмотреться не удалось, Варвара сказала, что у нас нет зеркала. Мы ведь живем бедно, а зеркала только у зажиточных крестьян и у барина. Удивилась она, как я не помню этого. А я в очередной раз охренел, это же какая нищета! Ни соли, ни зеркала. Проклятье, это же невыносимо. Да я же сдохну тут! Жрать нечего, я же такого дерьма с роду не ел. Да ещё избитый до полусмерти, а тут не то, что больницы, даже врача нет.
Как ни странно, истерики у меня не случилось. Напротив, я стал судорожно размышлять и перебирать все возможные варианты, что делать дальше. Мне ведь не обязательно в этой глуши всю жизнь торчать. Я, если не умру, конечно, могу вернуться в Москву. Денег нет, это конечно ужасно. Но я автостопом поеду. Я читал в Интернете, некоторые путешественники так всю Россию объездили, и даже в Сибири были. Я тогда недоумевал ещё, ну и придурки, как вообще так ездить можно. Но когда выхода нет, и этот способ сойдет. Главное, до Москвы добраться! А там... Что делать, когда доберусь, думал я недолго. Сначала возникла мысль доказать отцу, что я его сын, Кирилл. Отец вначале не поверит, но я все объясню, расскажу о себе. Ну, то, что могу знать только я и он. В фильмах так и делали те, кто попал в чужое тело. Впрочем, вскоре я отмел эту идею. Это ведь кино, а отец может и не поверить. Он атеист, хотя и на публику ходит в церковь. Не поверит он в чушь про ведьму. Отправит в дурдом, или того хуже, в тюрьму. Подумает, я самозванец, убил его сына, и выдаю себя за него, прикрываясь болтовней про ведьму. А вот Эдик, мой лучший друг, точно поверит. Он вообще любитель фэнтези почитать, про ведьм всяких, вампиров, мне даже рекомендовал. Я тогда читать не стал, не заинтересовало. Теперь думаю, зря. Вот я и решил, немного оклемаюсь, приеду в Москву, встречусь с Эдиком, а там мы вместе с ним что-то придумаем. Ну а пока я решил все-таки выяснить, кто я такой, и где нахожусь. Я же ни хрена не знаю о Даниле этом, меня уже, наверное, приняли за идиота. Ну а что, тупые вопросы задаю, не в курсе, что живу в нищете. Варваре я решил сказать, что потерял память. Меня же избили, судя по всему, сильно, вот и последствия.
Я проснулся, едва только рассвело. По привычке захотелось покурить, раньше каждое утро с сигареты начинал. Но тут даже табака нет. Я мысленно выругался из-за раннего пробуждения. Тут, даже если дел никаких нет, крестьяне встают на рассвете. Я старался поспать подольше, но все равно до полудня дрыхнуть не получалось, ложился то я рано. Зима, дел никаких нет. Впрочем, какие там дела, если на тебе живого места нет, само по себе здоровье ни к черту, ещё и не жрешь ни хрена. Уже как месяц я влачил практически растительное существование, каждый вечер мечтая заснуть и не проснуться. Увы, всем моим оптимистичным ожиданиям не суждено было сбыться. Я долго не мог поверить, задавал наводящие вопросы, пока окончательно не убедился, я попал не просто в отсталую деревню, я попал в прошлое. Причем, очень далекое, судя по быту и тому, что мне поведала старуха. И положение у меня тут довольно незавидное. Варвара долго мялась, прежде чем ответить на многие вопросы, приходилось иной раз уговаривать рассказать. Правда, когда я слышал ответы, понимал, почему та молчала. Но об этом, думаю, стоит по порядку.
Крепостной Данила, то есть тот, кому до недавнего времени принадлежало теперь уже мое тело, родился восемнадцать лет назад. Тогда Русское Царство заканчивало войну с Ордой, наши войска гнали их к границам, те отступали. Я историю особо не учил, но про татаро-монгольское иго что-то помню. Так вот, мать Данилы, Ольга, спуталась с оккупантом. Как раз отряд ордынский возле деревни стоял. Варвара говорила, у них с Айнаром была большая любовь, монгол жениться обещал. Многих девиц вообще изнасиловали. Только ни одна не родила. Тут тоже от детей избавляться умели, оказывается. Любовь не любовь, но девица залетела, и от ребенка не избавилась. Айнара вроде как убили, когда всех гнали. А может он просто свалил, уже не выяснишь. В итоге разродилась Ольга раньше времени, и умерла. Варвара, дитя пожалела, выходила. Правда, назвать это милосердием я бы не решился. По мне так, лучше бы ребенка убили, чем такая жизнь.
К Даниле в деревне относились не просто плохо, к нему относились ужасно. Сверстники оскорбляли, били, считали не только ублюдком и уродом, но ещё и слабоумным. Варвара, говорит, так не считала, но с другой стороны, кто же мне признается. Старуха поясняла, местные Данилу таким сочли, потому что он почти ни с кем не разговаривал, всех боялся, сам гулял в одиночестве. Когда били, только плакал, и ни разу не пытался дать сдачи. Жалостливее чем иная девица был. Например, соседи кур резали, он расплакался, и это в пятнадцать лет. Варвара хвалила, добрый зато, жестокость не любил, я же только сделал вывод, репутация у меня ужасная. Внешность у меня тоже специфическая, мягко говоря. Во-первых, не славянская, папаша ведь монгол. Судя по описанию старухи, выглядят ордынцы, примерно как гастарбайтеры из средней Азии. Не факт, что я совсем урод, только какая разница, если по здешним нравам даже просто незаконнорожденные дети считаются отбросами. А если папаша ещё оккупант, и вовсе беда.
Насчет моего внешнего вида, это отдельная история. Хрен с ним, с лицом, но телосложение досталось мне откровенно дистрофическое. Все-таки паршивое питание с рождения. Ещё и здоровье не самое лучшее по той же причине. Прямо полный набор. Жил Данила практически на попечении Варвары и едва тянул барщину, только по мере сил помогая той на личном наделе. Разумеется, мяса они не видели, ели одну кашу. Крестьянам было позволено охотиться на некоторых животных. Например, на волков или зайцев. Мяса оставляли себе, главное шкуру отдавать барину. Но какой из старухи охотник? Из мальчишки, который к тому же рыдает, из-за того, что курицу зарезали, охотник ещё лучше. На рыбалку Данила тоже не ходил, там сверстники били, а зимой долго сидеть и вовсе здоровье позволяло. Что я мог сказать на все это? Не жизнь, а полное дерьмо.
Друзья, отец, вся прошлая жизнь остались только в воспоминаниях. Я пытался не терять надежду. Возможно, вернуться домой будет сложно, но если меня отправили сюда, значит, есть путь обратно. Даже если я попаду в другое тело, я уже на это был согласен. Только бы в этом ужасном мире не жить крепостным ублюдком. Потому что куда ещё хуже? Благодаря этой надежде я, наверное, и не загнулся с горя. Иногда мне снилась Москва, за это я любил сны. Снилось прошлое, снилось, что все закончилось и я снова дома, ем фуагра, потом иду в клуб. Эх! Но чаще мне снились кошмары, которые я не запоминал. Сегодня мне повезло, мне приснился Оксфорд. Будто мы там учимся с Эдиком и работаем над созданием машины времени. Но сон закончился, и начался очередной однообразный день.
Варвары в избе не было, скорее всего, она пошла за водой. Вставать было неохота, толку, все равно мне даже выходить на улицу не хочется. Решил ещё поваляться немного. Но тут в дверь постучали.
- Кого ещё принесло, - вслух возмутился я.
Странно, обычно никто к нам не приходил. Даже вдова Наталья, после того, как я её телефоном напугал, не показывалась. Стук в дверь не прекращался, становясь все настойчивее. Я нехотя сполз с лежанки, надел свою единственную теплую косоворотку, и мысленно ругаясь, на чем свет стоит, поплелся открывать дверь.
- Кто там? - недовольно спросил я.
- Открывай, давай, совсем попутал, господина ждать заставлять? - прозвучал из-за двери грубый хриплый голос. Наверное, кто-то от барина, раз так нагло разговаривает, подумалось мне. Открывать не хотелось, но голос звучал очень уж настойчиво.
- Здравствуйте. По какому вопросу пожаловали? - спросил я, посчитав, что проявляю предельную вежливость.
Передо мной стоял высокий грузный мужчина средних лет. У него была густая темная с проседью борода. Одет он был в новую длинную дубленку, расшитую красной нитью. На голове у него была высокая лисья шапка в виде цилиндра. За пояс у него была заткнута плеть. Если судить по описаниям Варвары, вероятнее всего, сам приказчик Ольгерд пожаловал. Плохо, в чем я убедился, только об этом подумав.
- Позови Варвару, полудурок! - рявкнул он и толкнув меня, завалился в избу.
Я отлетел на несколько шагов, и едва не споткнувшись, впечатался спиной в стену. Я охренел настолько, что потерял дар речи. Конечно, я был уже в курсе, что приказчик мудак, а тут меня не любят. Но чтобы так, с порога оскорблять станут, да ещё и без причины... Не ожидал.
- Чего уставился, урод? Тебе растолковать, как господина приветствовать предписывается?!- Приказчик выхватил плеть и, не разворачивая её, с размаху ударил меня по щеке.
- Перед господином надобно кланяться, холоп! - разорался приказчик.
Я, держась за щеку, и едва не матерясь от боли, застыл на месте, ощущая, как меня трясет. И от страха, и от бешенства одновременно. Как же хотелось засунуть этой гниде плеть в одно место, и в тоже время страх и мерзкое ощущение бессилия захлестывали меня все сильнее. Ольгерд уже было замахнулся ещё раз, но в избу заскочила Варвара.
- Господин приказчик, утро доброе, благодетель вы наш! - первый раз она поклонилась в пояс, - Не гневайтесь на онука, он ещё после побиения не отошел, не ведает, что делает, помилуйте, - подобострастно распиналась старуха, продолжая раскланиваться.
- Мало били отродие, коли разума не прибавилось! Чай запамятовал полудурок, как господ приветствовать полагается! - орал все ещё злой Ольгерд, косясь на меня.
- Смилуйтесь, господин над холопами неразумными! Забыл все Данилушка, памяти лишился! То моя вина, не просветила! Захлопоталась за болезным ходить! Простите грешную, проявите милость! - продолжала распинаться Варвара.
- Только чтобы в последний раз такое было! - Ольгерд начал сворачивать плеть, но по поводу меня высказываться не прекратил, - Ох и за какие же грехи мне боги такого холопа послали! Бесполезнее смерда иного! Убытки одни! И не продашь, кто же такого холопа никчемного возьмет! Даже за водой ублюдок не сходит, старуха дряхлая ведра таскает! Я, милостивый, пожалею, чай на ущербных сердиться не принято, - возмущался он, пока я стоял как вкопанный, пытаясь осознать происходящее.
- Благодарствую, господин! Храни вас Берегиня, и всесильный Перун, благодетель вы наш! По какой же причине вы почтили нас, холопов, вниманием бесценным? - заискивающе спросила Варвара.
Приказчик о чем-то распоряжался, Варвара совершенно спокойно распиналась перед этим гнидой, а я все стоял, пребывая в шоке от очередного столкновения с действительностью. Щеку жгло, на руке у меня осталась кровь, хорошо он меня хлестанул. Мысли перепутались, меня же никогда в жизни никто не бил. Да будь тут моя охрана, они бы этому козлу яйца на голову натянули. Только какая охрана может быть у холопа? Понимал я лишь то, что ненавижу этого мудака. Подобное унижение казалось немыслимым.
Когда он вышел, и дверь прикрылась, я сполз по стене, и, вцепившись пальцами в колени, уставился вперед.
- Данила, пошли, я сейчас рану то промою. Ой, изверг то какой, нет Перуна на него! - причитала бросившаяся ко мне Варвара.
- Оставь меня, прошу, - полушепотом процедил я, не желая что-то объяснять. Да и что ей объяснишь? Что для меня подобное, наверное, хуже смерти?
Я сидел в прострации, пытаясь собраться с мыслями, но Варвара никак не желала уходить. Я сначала никак не реагировал, слово даже не мог сказать, но в какой-то момент понял, хочу остаться один.
- Уйди, я прошу тебя! - дрожащим голосом попросил я, и вдруг перешел на крик, - Я хочу побыть один! Ни хуя мне блять не надо, просто уходи, умоляю, ради Перуна! - я готов был использовать любые аргументы, только бы она перестала причитать, и я мог побыть в одиночестве.
Варвара все-таки ушла, и я остался сидеть в темных сенях.
"Вот какая у меня теперь жизнь. Данила Безродный, холоп, ублюдок, ордынское отродие... Дерьмо! Херня! Нет это даже не херня, это.. . Пиздец полный! Ненавижу! Проклятая старуха, что же ты меня не прикончила сразу?" - мысленно сокрушался я, не сдерживая слез. Проклятье, я с этой конченой жизнью превратился в жалкое рыдающее ничтожество. От этого хотелось рыдать ещё сильнее.
До того момента я не совсем понимал, что меня ждет. Да, нищета. Да, меня не любят здесь. Да, крепостной. Только мерзость моего положения пока ограничивалась паршивой едой, от которой хотелось блевать, и временной болью от побоев. Варвара носилась со мной болезным, будто прислуга. Но реальность оказалась неожиданно жестокой. Настолько, что я перестал представлять, как жить дальше. Я не представлял, как это можно терпеть. Как такое немыслимое унижение вообще совместимо с жизнью? Я пришел к выводу, так житья не могу, не могу так раскланиваться и распинаться, как Варвара. Я Кирилл Арсеньев, сын самого богатого человека России, и что мне жить, как холоп, недостойный даже малейшего уважения? Нет, лучше я умру. Даже я никогда так не вел себя с прислугой, да, орал бывало, матерился, но чтобы избивать? Ещё и с ходу так, без повода...
"Проклятая старуха, будь ты проклята, мразь! Ненавижу! Лучше бы ты убила меня! Ты и так меня убила, ведьма! Ненавижу... Ненавижу!!!" - я проклинал свою жизнь, не переставая рыдать. В прошлой жизни я почти никогда не плакал, но теперь мне было плевать, как я выгляжу при этом. Плевать, что веду себя как конченый тряпка. Я хотел одного, просто сдохнуть. И по хер, что раньше сам считал это слабостью, и осуждал попытку Данилы. Теперь я понимал его.
Ирония судьбы, но именно благодаря акту суицида предыдущего владельца этого тела, я и оказался здесь. Мерзкая история случилась. Дочь барина Марфа, как утверждала Варвара, отличалась сердобольностью. Не в пример папаше, милосердная девушка. Я не особенно допытывался про эту историю, но суть понял. Марфа вместе со всей семьей барина приезжали на побывку. Барышня с Данилой общалась всего несколько раз, вроде бы заступилась ещё летом. А потом кто-то барину донес, что ублюдок ордынский приставал к его дочери. Случился скандал, Данилу схватили. В каком-то смысле ему повезло, охранники от дочери никогда не отходили, и, выгораживая себя, выгородили Данилу, подтвердив слова Марфы, что они только разговаривали, и ничего такого не было. Но Даниле все равно предписали десять ударов палками. Только за то, что словом с барышней обмолвился.
Учитывая, как орудует Прохор, а Данила явно не здоровяк, этого было достаточно.
В общем, Данила, после того, как его перед всей деревней палками побили, в то же вечер практически уполз к реке, и попытался утопиться в проруби. Спас его возвращающийся с рыбалки дед Михалыч, вытащив, пока он не уплыл под лед. Данила пролежал два дня, видимо подхватив воспаление легких. Мороз в тот день стоял нешуточный, в прорубь он полез прямо в одежде. Так бы он и умер, если бы в тот день в дом не постучалась ведьма. Она утверждала, что является случайной путницей, решила заночевать в деревне и ей сказали, что тут умирает человек, а она сама знахарка. Убитая горем Варвара тут же впустила её. Ведьма поколдовала, немного подлечила больного, и ушла, не попрощавшись. Только предупредила, чтобы Варвара никому не говорила про нее. Так я оказался на месте Данилы. Я решил, исправить эту оплошность судьбы.
Каким именно образом уйти из жизни, думал я недолго. Опять пойти утопиться? Мерзко как-то, я помню, когда в детстве учился плавать, чуть не захлебнулся. Всё-таки это паршивая смерть. Отравиться было бы неплохо, да нечем. Разве что пареной репой. Но я умру скорее от отвращения. Спрыгнуть с высоты - негде. Остается только или вены порезать, или повеситься. Вены резать больно. Крови много будет. Значит, пойду, повешусь. Найти веревку оказалось проблемой. На видном месте она не лежиала, а спрашивать у Варвары я поостерегся, вдруг поймет, зачем мне. Она и так удивилась, когда узнала, что я прогуляться решил. Не забыла она предупредить, чтобы к полудню я пришел к позорному столбу. Именно для приглашения туда приходил приказчик. Хотя, учитывая, что он мог послать служивых, приходил он, чтобы поиздеваться над холопами лично.
Бить собрались Николу. Из рассказов Варвары я запомнил только, что это один из первых парней на деревне, старший сын из семьи зажиточных крестьян. Когда я ещё не собирался умирать, я попросил рассказать про всех жителей деревни. Увы, толком я ничего не запомнил, кроме имен тех, кто чаще всего донимал Данилу. Никола в детстве донимал бедолагу, но сейчас уже имел другие интересы. За что будут бить первого парня на деревне, Ольгерд не сказал. Явка была обязательна, и мне в том числе. Раз я встаю, значит, обязан прийти. Впрочем, мне было плевать, я был уверен, к полудню я сдохну.
Веревку я так и не нашел, вот только желания жить это не прибавило. Я рассудил, в таком случае придется резать вены. Плевать, как подыхать, главное поскорее бы. Уж лучше так, чем идти на это сборище, где придется кланяться мудаку Ольгерду, а все будут на меня смотреть как на дерьмо, оскорблять и плеваться. Я прихватил единственный режущий предмет в доме - ржавый тесак и вышел за порог. Выйдя за калитку, сразу же свернул направо. Вдали виднелся лес, вот я и пошел туда. Чтобы никто не видел, как я буду вены резать, и не помешал этому. Погода была хоть и морозная, но солнечная. Хороший день чтобы уйти из жизни. Я неторопливым шагом шел по улице, пока меня не отвлек запах, напоминающий шашлыки.
Какой же вкусный запах, проклятье. Тут так вкусно пахло, что я прямо остановился. Не то, чтобы я такой обжора и помешан на еде, но я уже месяц давился невкусной едой раз в день. Месяц давлюсь несоленым вареным просом. Пареную репу я не смог осилить до сих пор. И не осилю уже, к счастью. Вот, так и не пожру нормально перед смертью, разве только во сне омаров и фуагру ел. Я ведь раньше тем ещё гурманом был.
Завидев скамейку вдоль забора, я решил присесть. Не поем перед смертью, так хоть запах нормальной жратвы почувствую. Увы, никто ублюдка не угостит, да и не стал бы я просить, гордость ещё осталась. Лучше бы я не присаживался, от запаха ещё хуже стало. Я едва не захлебнулся слюной. От ощущения безысходности вновь захотелось рыдать, но я сдержался. Толку плакать, надо принимать меры, то есть заканчивать с таким никчемным существованием. Решимости уйти из жизни мне это добавило. Быстрее порежу вены - быстрее отмучаюсь. Но только я собирался уходить, ко мне подошли двое бородатый парней.
- О, Данила, здорова! - подал голос невысокий полный юноша.
Я ничего не ответил, и поднялся, чтобы идти в сторону леса. Не было настроения опять гадости выслушивать. Пошли они все.
- Куда это ты собрался! Захар, этот ублюдок, поди, не уважает нас, - возмутился белобрысый долговязый парень с вытянутым лицом. У него красовался фингал под глазом.
- Семен, дык он же ордынский ублюдок, у них так принято. Да? - с издевкой процедил толстяк и встал прямо передо мной.
Значит, Семен и Захар, для полной радости не хватает Ильи. Эти имена я запомнил, тройка мудаков, которые, по словам Варвары чаще всего Даниле не давали покоя. Вот так повезло их встретить. Ну что за наваждение, даже сдохнуть спокойно не дают, козлы.
- Давай его снегом накормим, чтоб знал, как с людьми разговаривать. Посмотрим, заплачет или нет, - Семен наклонился, чтобы слепить снежок.
Настроения у меня и так не было, спасибо Ольгерду и всему дерьму, которое меня уже успело достать и разозлить. Плакать я не собирался, как впрочем, и драться с двумя лбами, в два раза здоровее меня, тоже. Я в прошлой жизни не дрался ни разу, не любитель, к тому же у меня охрана была едва ли не с рождения. Я хотел, чтобы от меня отстали, и я мог пойти спокойно умереть.
- Суки, отвалите на хуй от меня! А не то я вам глотки перережу, выблядки! И моргалы выколю! - практически прорычал я, и выставил перед собой тесак. Надо было видеть лица этих гнид. Толстяк с открытым ртом сделал шаг назад, долговязый выронил только что слепленный снежок.
- Чего глаза вытаращили? Свалили отсюда на хуй, уроды! Мне терять нечего, кишки выпущу, и на хер вам намотаю, если не отьебетесь! - угрожал я, причем не особенно лукавил. Дернись из них кто-то на меня, ей богу, мог и убить, зол я был до безумия, и за себя уже не отвечал. Но Семен схватил за рукав Захара, и едва не бегом потащил его прочь.
- Совсем спятил, ну его, - испуганно полушепотом произнес он.
Мудаки практически сбежали, я спрятал тесак, и поплелся в сторону леса. Я сделал вывод, что это ещё один повод сдохнуть. Если даже последние придурки и трусы деревни считают нужным отыгрываться на мне, можно только представить, кем тут этого Данилу считают. То, что эти мрази сами не в авторитете, я пришел к выводу путем несложных логических умозаключений. Достаточно было расспросить Варвару про их семьи, и сопоставить со здешними ценностями и нравами, о которых я тоже узнал от старухи. Пока я валялся, у меня было время поразмышлять. Толстяк Захар из достаточно зажиточной семьи, но признанный лентяй, о чем поведала сама Варвара. Семен из нищей семьи, так как отец у него алкоголик, который к тому же, когда напивается, избивает всю семью. Семена в том числе, фингал тому доказательство. Илья старший сын в семье из одиннадцати детей, у которого три года назад умер отец, и живут они крайне бедно. Беднее, чем Семен и Захар жил только Данила. В общем, вполне вероятно, это самые непопулярные парни деревни, вот и сдружились. Пиная Данилу, они пытались потешить свое самолюбие. Ну не суки разве, что тут сказать.
До леса оказалось идти не так уж и близко, впереди было ещё огромное поле. Я уже успел замерзнуть и устать. Да уж, выносливость у меня ни к черту. Впрочем, на том свете будет уже плевать. Оглянувшись, и убедившись, что никого нет поблизости, я присел, опершись спиной об ствол дерева, снял варежки, достал тесак, и начал примеряться. Как резать вены, я знал. Это делается вдоль, по-другому кровь будет долго выходить, я быстрее закоченею. Разумеется, сам я раньше о таком даже не помышлял, но слышал, как это делать правильно. Орудие оказалось тупым, но точить было уже негде. Так как резать было страшно, я зажмурился, и начал давить тесаком, но только почувствовал боль, как тут же отшвырнул его. Я испуганно уставился на руку, и меня затрясло.
- Блять, да пошло оно все на хер, - выругался я и схватился за небольшую царапину, откуда сочилась кровь. Умирать резко расхотелось. Не стану разглагольствовать на тему вдруг возникших мыслей, будто подобная слабость недостойна Кирилла Арсеньева, ибо это удел всяких тряпок типа недоумка Данилы. Это конечно прозвучит пафоснее, но не совсем честно. На самом деле я просто не смог. Струсил, чего уж лукавить. Я не собирался лгать самому себе. Оттого, возможно, мне стало ещё более мерзко. До этого я видел выход в смерти. А теперь что? Даже сдохнуть не могу. Проклиная себя за трусость, я поплелся в деревню, уже представляя, что меня там ждет.
Вот, вернусь, а что дальше? Ну да, тех мудил я прогнал. Напугал, наверное. Может, не скоро сунуться, решив, не хрен с психом связываться. Но я же остаюсь холопом, вся деревня будет смотреть на меня как на отброс. Приказчик полезет оскорблять, или его сынишка Прохор решит поиздеваться, который недалеко от папаши по части садизма ушел. Придется или распинаться в лизоблюдстве и терпеть унижение, или переносить побои, и опять, никуда не деться от унижения. Даже сегодня, надо идти к позорному столбу. Если я не успею на партсобрание по поводу наказания Николы, накажут меня. Мелькнула мысль, может сцепиться с кем-то, и умереть героем, чем не вариант? Впрочем, размечтался, тоже мне герой, доходяга паршивый, ни хрена не смыслящий в драках. Вдобавок ещё и трус. Героизм тут же куда-то испарился.
Ну ладно, перетерплю сегодня. Сам не знаю, как, но вдруг пронесет. Но дальше что? Продолжать надеяться найти ведьму? Так ведь надо ещё выжить для этого. Как? Ну, продолжу я прятаться в избе, ладно. Но потом наступит весна, начнется посевная, нагрянет барщина. Всем крестьянам придется выходить в поле и пахать. Даже мне, хотя если верить словам Варвары, я едва ли способен там трудиться. Обмороки от долгого пребывания на солнце, сорванная, наверное, ещё в детстве, спина, дистрофия, в конце концов - это только те проблемы, о которых я знаю наверняка. Добавить к этому последствия избиения. Да уж, хорош работничек. Учитывая, что я ещё и понятия не имею, как вообще в поле пахать, и более того, я не имею ни малейшего желания это делать, работника из меня точно не получится. Только на поле все равно пригонят, а приказчик с плетью так и будет нависать. И выпорет, если плохо работать буду. От одной такой мысли становилось страшно. Конечно, можно попытаться сбежать, но куда идти дальше? Что делать без копейки в кармане? У меня из одежды зимней только валенки дырявые, штаны перештопанные, да тулуп древний не по размеру. Даже бомжи московские, и то так не одеваются.
О чем бы ни подумал, ни одной хорошей мысли не лезло. Только депрессия накатывала. Я клял себя за трусость, сначала потому что побоялся умереть, потом за то, что решился на суицид. Я чувствовал себя натуральным куском дерьма. Невольно вспоминались слова служившей у нас горничной, которая в разговоре с кухаркой ляпнула, будто Кирилл, то есть я, - абсолютный ноль, и без денег своего отца ничего собой не представляет. Горничную выгнали с отвратительной рекомендацией, а я совершенно легкомысленно принял её слова за банальную зависть. А теперь я вынужден был признать, она была права. Без отца, его денег, нанятой охраны - я абсолютный ноль, способный только рыдать над потерянным прошлым. Я вспоминал слова отца, как он в мои годы держал три заправки, что уже немало, и становилось стыдно. Отец сам выбился из низов, стал самым богатым человеком страны, а я пришел на все готовенькое. Да что там, я даже учиться не желал. Я ни хрена не умею, кроме как тратить бабки. А теперь бабок нет, теперь ничего нет. От таких мыслей хотелось снова зарыдать. Но в тоже время мысли об отце заставили меня собраться. Толку рыдать? Сколько можно? Я же не баба, в самом деле. Отец родился в бедной семье, в захолустном городишке, и он не рыдал. Не то, что я. И вообще, единственный выход здесь, прекратить ныть, и попытаться подумать, что делать дальше. Едва ли это решение меня успокоило, но хотя бы удалось избежать истерики, что уже немаловажно. В деревню я пришел в более менее адекватном состоянии.
Когда я уже был возле своего дома, я едва не валился с ног. Хотелось лечь и не шевелится. Но нужно было идти на площадь. Возле местного позорного столба собралась толпа народу. Чуть более ста человек. Что про меня станут думать или говорить, мне было уже безразлично. Странно, я раньше испытывал страх от одной только мысли про подобное явление. Но после неудачной попытки суицида мне стало похер. Варвара будто меня высматривала, и очень обрадовалась, что я успел. Оказалось, надо подойти к приказчику, он отмечает всех. Я шел как на автопилоте, нужно - значит, так тому и быть. Плевать на все. Когда мы подошли, перед Ольгердом раскланивалось какое-то семейство. Говорил глава семьи, причем, пресмыкался он не хуже, чем Варвара. Все члены семейства стояли перед приказчиком, не разгибая спин. Ну и попал же я в ад, подумалось мне, но в тот же момент я вновь поймал себя на полнейшем безразличии.
- Добрый день, господин приказчик, - отстраненно произнес я, поклонился, как полагается, и выпрямился. По идее, придраться было не к чему, не станет же он сейчас учить меня распинаться на тему "Благодетель вы наш". А невзлюбить меня ещё сильнее он не сможет, и так презирает. Он успел повоевать с ордынцами, потерял на войне всех братьев, вот и нашел козла отпущения. Будто Данила лично всех убил.
После моего приветствия, лицо Ольгерда прямо перекосило от злости.
- Явился, ублюдок, - прорычал он, отмечая что-то в своем листке. Я думал, раз отметил, можно уходить. Так, во всяком случае, сделало то семейство.
- Я не позволял тебе идти! - гаркнул приказчик, только я развернулся. Вокруг послышались смешки. Мое безразличие будто испарилось, уступив место ярости. Только что я мог сделать?
- Прошу прощения за самоуправство, господин приказчик. Чем могу быть полезен? - с подчеркнутой учтивостью спросил я, едва держа себя в руках.
- Да чем ты можешь быть полезен, отродие ордынское. От воробья пользы больше, ублюдок ты бесполезный! - заорал Ольгерд.
Стоящие рядом крестьяне рассмеялись. "Когда-нибудь я его убью" - мысленно успокаивал я себя, чтобы не сорваться и не вытащить тесак. Отвечать на подобное оскорбление было бесполезно, а пресмыкаться, как та же Варвара заставить себя я не мог. Даже страх не помогал. Не могу и все тут. Поэтому я молчал. Пусть оскорбляет, плевать, все равно ничего нового про меня не скажет.
- Чего молчишь? - приказчик выпучил глаза. Похоже, я вывожу этого мудака из себя одним только фактом своего существования.
- Господин приказчик, я молчу, потому мне нечего сказать, ведь я бесполезный ублюдок, - пояснил я, теперь едва сдерживая истерический смех, и тут же не сдержался и добавил, - Но если у вас есть ко мне вопросы, я попытаюсь ответить, если смогу, конечно.
Ольгерд стиснул зубы, я думал, он сейчас за плеть возьмется.
- Да на кой ты мне нужен, тупой ублюдок, вопросы тебе задавать ещё. Очередь задерживаешь только, проваливай! - он в итоге меня выгнал.
Я отошел от него как можно дальше, а точнее к другой стороне от позорного столба. Остановившись поодаль от толпы, уже там позволил себе вдоволь посмеяться. Это действительно была истерика, потому что мне было совсем не смешно. Я начал сходить с ума. Здесь же такие упыри как Ольгерд в порядке вещей. Что такое крепостное право я из школьных уроков истории помню. А если ещё барин мудак попадется, пиши - пропало. А тут барин та ещё мразь, по хлеще Ольгерда будет. Когда я успокоился и смех прекратился, я увидел, как Варвара странно смотрит на меня.
- Данила, ты чаго это? - удивленно спросила она.
- Ничего, - отмахнулся я.
- Не надо так с приказчиком, он не хороший человек, но господин наш, - полушепотом осторожно заявила мне старуха.
- А что я не так сказал, был вежлив, все по предписаниям. Поклонился, - искренне недоумевал я. Может она ожидала, что я стану распинаться, как это делала она?
- Миленькой, ты так поклонился, будто одолжение сделал. И разговаривал, как положено, да только без уважения должного. Ты ж видал, как он разозлился, окаянный, - запричитала она.
- Не понимаю, что не так? Мне что, сапоги целовать ему надо? - возмутился я.
- Иногда и сапоги поцеловать приходиться, но это коли провинился сильно или надобно чего. Все ж лучше, чем побиение палками, - на полном серьезе ответила старуха. Я буквально взорвался.
- Да лучше сдохнуть, чем пойти на такое унижение! - искренне выпалил я. Пусть я трус, неспособный даже на суицид, рыдающий тряпка, ни на что не годный неудачник, ломаного гроша не стоящий без отцовских денег, но сапоги я целовать не стану. Умру лучше.
- Не говори так, господа разные бывают, а гордыня грех. Ты ж запамятовал, как сам к барину в прошлом году ходил на прошение, в ноги кидался, и сапоги целовал, как полагается. Барин то самодур, по-иному и не допросишься, - поведала Варвара.
Мне так мерзко стало, что я сплюнул. Хоть это и не я был, а Данила, все равно гадко до бешенства, люди же видели, как я это делал. Впрочем, вскоре меня попустило, люди тут гордости не имеют, сами так делают, а меня вообще ни во что не ставят. А сапоги целовал не я, а Данила. А я до такого не опущусь, умру скорее, а лучше сбегу из этой дыры. Сбежать, единственный выход, который мне казался возможным.
Тему правильного общения с приказчиком я продолжать не стал. Толку с Варварой разговаривать. Я предпочел рассмотреть людей. Как ни как, мне тут жить ещё. Признаться, здешний люд не впечатлил. Все в тулупах, по-нашему, изрядно затрепанных, но зато натуральных дубленках, женщины в платках шерстяных, бородатые мужики в ушанках. Ещё медведя на привязи не хватает, почему-то подумалось мне.
- Я поближе пойду, погляжу, - бросил я. Варвара схватила меня за рукав.
- Не ходи. Не надо тебе с ними рядом, - взмолилась она.
- И что мне теперь, в стороне торчать, тут не видно ничего, - огрызнулся я, и пошел вперед. Варвара посеменила за мной. Подойдя ближе, я только в очередной раз отметил, что не только с телосложением, но и с ростом мне повезло не сильно. Все мужики и молодые парни, как на подбор, коренастые, высокие. Не скажу, что я коротышка, так, середнячок, но с учетом дистрофии паршивое зрелище, наверное. Я как можно сильнее выпрямился, почти не помогло, только ребра заныли сильнее.
Наконец, представление началось. Приказчик вышел к столбу. Прохор, его сын, конюх у барина, а по совместительству ещё и последний мудак, вел к столбу Николу. Несмотря на холод, обвиняемый был в одной рубахе и штанах. Пока Прохор привязывал крестьянина, слово взял Ольгерд.
- Слушайте и принимайте в назидание. Крепостной Никола Волков, свершил дело не дозволенное. Отправился на медведя охотиться, и убил, не имея на то дозволения, ибо крепостному не подобает на поместных землях творить подобное, принося ущерб имуществу господскому. За проступок сей, предписано давать пятьдесят ударов палками не щадя провинившегося, - закончил он, повернулся к Прохору, который уже стоял наготове с палкой.
А тут все пошло не по традиционному сценарию. Что-то у приказчика перемкнуло, и он вновь повернулся к толпе.
- Как мы знаем, побивать палкой может кто угодно по усмотрению господскому. Данила Безродный, выходи сюда!
Когда я услышал свое имя, я едва не впал в ступор. Вот какого хера он никак от меня не отстанет? Впрочем, делать нечего, я направился к приказчику.
- Бей! - он сунул мне палку. Я взял. На самом деле мне хотелось ударить Ольгерда. Но это была явно плохая идея.
- Ослушаешься, получишь столько же! - рявкнул приказчик.
Я рассудил, тот рассчитывает, жалостливый Даниил, которого к тому же недавно так же избили, просто не сможет это сделать. Тем более, Никола его в последнее время не трогал. Как минимум приказчик ждал, что я разрыдаюсь. Но я же не такой жалостливый, в конце концов, Николу все равно побьют, а я этого человека даже не знаю. Другой вопрос, эти пятьдесят ударов скорее меня в могилу сведут, чем здоровяка Николу.
Я замахнулся, и вдруг понял, что переоценил себя. Причем, дело даже не в моем мерзком самочувствии. Не так просто быть палачом, особенно когда ты никогда не бил никого в своей жизни. Охранники били, а мне даже не давали. А тут мне придется бить человека, которого вообще первый раз вижу. Я отнюдь не жалостливый, и если меня разозлить, вполне приемлю физическое насилие. Вот Ольгерда я бы с радостью отметелил бы. Но я же не садист, просто так бить. В итоге я ударил вполсилы. Учитывая, что я отнюдь не богатырь, практически я не ударил никак.
- Сильнее бей! - потребовал Ольгерд. В толпе послышался смех. Я, понимая, что не могу бить, решил до конца доиграть роль болезного доходяги. Тем более, играть особо не надо было. Я замахнулся, сделал вид, что стараюсь изо всех, ударил чуть сильнее, и согнулся, взявшись за ребра. Это вызвало смех, но мне было уже по хер, только бы поскорее мне позволили уйти от этого проклятого позорного столба.
- Ты я гляжу совсем доходящий! - возмутился Ольгерд.
- Прошу прошения, господин приказчик. Бью, как могу, - с этими словами я картинно замахнулся, вновь едва ударил, и, скорчив лицо, вновь схватился за ребра. Тут к приказчику неожиданно подскочила Варвара, которая в мой спектакль, разумеется, поверила. Я про нее совсем забыл.
- Благодетель вы наш, смилуйтесь, Данило опосля ещё не отошел! - возопила она. Вот уж кого не хватало. Меня бы и так прогнали, потому что плохо бью, а тут спектакль. Что же, надо заканчивать с этим. Иначе не сдержусь и точно Ольгерда шарахну, до того он бесил меня. Я не обращая внимания на Варвару, замахнулся, ударил ещё раз, и, согнувшись, полетел на землю. Старуха подскочила ко мне. Приказчик начал ругаться на всю улицу, а потом приказал Прохору вышвырнуть меня подальше от позорного столба. Тот, не обращая внимания на Варвару, схватил меня за шиворот и потащил. В покое он меня оставил только, когда отволок подальше от толпы.
Разумеется, Варвара принялась суетиться, помогая мне встать. Я делал вид, что мне плохо, но валяться на снегу как-то не собирался. Холодно. Тем временем за исполнение наказания взялся Прохор, и на нас уже никто не оглядывался. Я ничего толком не видел. Только слышал, как Прохор орудует палкой, а Никола вскрикивает. Я прямо вздрогнул, вроде сам не помню, как меня били, однако менее мерзко от этого не становилось. В какой-то момент мне даже стало жалко этого Николу, после пятидесяти ударов тот, скорее всего, умрет бесславной смертью. А Прохор и вовсе мне стал казаться зверюгой, они же с Николой дружили раньше. Варвара ещё утром рассказывала. Я бы не смог вот так бить Эдика, если бы он заправку моего отца ограбил, например.
Никола истошно орал, люди поначалу молчали, но иные вдруг осмелели, и принялись выкрикивать.
- Так его, так! Нечаго на господское зверье зариться! - орал какой-то дед.
- Сильнее, выбивайте бесов из окаянного! - вторил ему другой мужик.
Интересно, когда меня били, тоже орали так, мысленно рассуждал я, слушая проклятия в адрес Николы, который ещё недавно считался первым парнем на деревне. Наверное, орали, надо же перед приказчиком в лучшем свете себя выставить, сам же пришел к выводу я. А Прохор, ещё недавно считавший Николу другом, продолжал старательно орудовать палкой, пока не отсчитал ровно предписанное количество. Только потом приказчик объявил, что можно расходиться.
Придя домой, я обессиленный улегся на опостылевшую жесткую лежанку. На меня вновь накатила жуткая депрессия. Нужно думать, как быть дальше, только о чем не подумаю, все пугало. Только о смерти, конечно, я уже не думал, от одной мысли муторно становилось. Да и стыдно, чего уж там. Я же всю жизнь считал самоубийц недостойными уважения психами. Утверждал, что выхода нет только из гроба. Конечно, легко так говорить, когда твой папаша олигарх, деньги можно не считать, а в жизни всего две проблемы, как бы развлечься интереснее и не дающие прохода девицы, с которыми я планировал провести только одну ночь. Теперь развлечений вообще никаких, я холоп и ублюдок, а про девиц вообще можно забыть. Кому нужен уродливый нищеброд? Оправдано ли самоубийство в таком случае, судить не решусь. Но убить себя все равно я не могу. Значит, придется жить, хотя бы в надежде найти ведьму. Дожить до весны, прежде чем я свалю отсюда. А я обязательно свалю, потому что здесь мне житья не будет. Это решение я уже принял. Что буду делать дальше, я не знал, главное сбежать подальше из этого ада. Я бы завтра же сбежал, да только смысла не видел. Это такое же самоубийство. Ни телеги, ни даже лошади у меня нет, а до ближайшего города двое суток езды. Пешком намного дольше. Денег у меня тоже нет, ночевать негде будет, в лесу замерзну. Другое дело весна. Но до нее ещё дожить как-то надо, а это как минимум пара месяцев. А может и дольше, пока потеплеет. Главное, до посевной уйти. А пока придется поторчать в этом упырятнике и постараться окончательно не свихнуться. Прискорбно это, нечего сказать. Вот только нытьем горю не поможешь.
- Данила, ты обедать будешь, я репы наварила! - прервала мои размышления Варвара. Видимо предложила на всякий случай, старуха давно в курсе, мне от репы блевать хочется.
- С превеликим удовольствием. Не шути так, хочешь, чтоб я совсем загнулся от этой гадости, - отмахнулся я, хотя если честно, есть хотелось до безумия. Почему-то вспомнился запах мяса, и я едва не захлебнулся собственной слюной. Да только мясо само не появится, как и прочая нормальная еда.
Я в который раз подумал, нужно что-то делать. В конце концов, чтобы дожить до весны и быть в состоянии добраться до города, надо бы удовлетворить свои первичные физиологические потребности. А для этого придется подсуетиться. Например, пойти на рыбалку или охоту. По-другому ведь еду не добудешь. Купить - денег нет. Просить - стыдно. Хотя мог бы, есть варианты. Разумеется, я уже успел разузнать у Варвары едва ли не про каждого жителя деревни. Помимо ненавистников, были и такие, кто жалел Данилу и даже кормить пытался. Таких было немного, та самая вдова Наталья, дед Михалыч, да бездетная соседка Олеся, которую Данила отчего-то боялся особенно. Только идти к ним было стыдно, не хватало ещё побираться. Несмотря на небывалое для меня унижение, гордость я ещё окончательно не утратил.
Для начала я решил выбрать рыбалку, все-таки это проще. Хотя раньше я рыбалкой вообще не увлекался, но рассудил, в этом ничего сложного нет. Занудно, но я потерплю. И холод даже потерплю, ради хоть какой-то еды я даже согласен простуду подхватить. Пойти решил завтра с утра, а пока принялся готовиться. Вроде как рыбу можно и на вареное просо ловить, я слышал, какую-то прикормку готовят, ну, когда червей не достать. Честно говоря, не знаю, из чего и как её делают, но у нас все равно кроме проса ничего не было. Репу даже рыба вряд ли есть станет. Решил попросить Варвару сварить проса по гуще, да посушить к утру. А удочку я надумал из подручного хлама сварганить. Дожился, конечно, с самопальной удочкой рыбачить, но другой - не предвидится. А так что, нитки есть какие-то, веревка есть, на палку привяжу, может, хоть мелочи какой на уху наловлю. Оказалось Варвара даже умеет делать прикормку, жаль удочки она делать не умела. Также я взял топор, который, как оказалось, тоже был в наличии. Так как рыбаков было в деревне много, я подумал, что выдолбленные проруби, наверное, не общественные. Каждый для себя рубит. Значит, придется самому рубить. Просить позволения занять чужую как-то неловко. Да и откуда мне знать, где, чья прорубь. И вообще, мне лучше с односельчанами лишний раз не сталкиваться. Я конечно тесак всегда с собой ношу, вдруг бить надумает кто, но все равно, зачем себе и так расшатанные нервы портить.
Как и собирался, рано утром я уже был на реке. Прорубь я решил вырубить подальше, чтобы не сталкиваться с другими рыбаками. Если честно, особенности правильного выбора места проруби я не знал, но рассудил, наверное, надо поближе к берегу рубить, чтобы не утонуть, если лед провалится. Достал топор, осторожно замахнулся. Без толку. Решил, если сильно рубану, лед треснет. Дело не пошло, и я подумал, стоит приложить ещё больше усилий. Бесполезно. Никакого толку, кроме разболевшейся головы, спины и ребер не было.
- Твою мать, да ну её на хер эту рыбалку, лучше поохочусь, там хоть опыта больше, - пробурчал себе под нос я, и поплелся домой.
Всю дорогу меня тошнило, а голова кружилась. Видимо, размахивание топором на пользу не пошло. Впрочем, что ещё взять с недоедающего дистрофика. Но я рассудил, раз рыбак из меня херовый, может охотник будет лучше. Правда, на кого я буду охотиться, а, главное, чем, я пока понятия не имел. Но голод не тетка, вон первобытный человек с палкой охотился. У меня есть как минимум тесак и топор. А может и ещё что-то, Варвара ведь не всю жизнь одна жила, муж у нее был, отец, а те могли охотиться. Учитывая, сколько всякого хлама в избе, можно поискать.
- Зачем тебе оружие? - испуганно недоумевала Варвара, когда я присев за стол, прямым текстом спросил, а не завалялось ли оно у нас в закромах.
- Хочу сходить на охоту, - честно ответил я.
- Данилушка, ты чего это? Ты ж вроде животных жалел! - старуха всплеснула руками. Да уж, прямо гринпис на выезде. Только гуманизмом сыт не будешь. Да и вегетарианство как-то не моя стихия.
- Кто бы меня пожалел! Надоело жрать просо, мяса хочется. Раз купить не на что, пойду на охоту. Так чего, есть какое оружие, или мне с топором идти? - я настаивал.
- Какой-то ты сам не свой стал, не узнаю прямо. Злой, грубый, гордыня одолела, - запричитала Варвара.
- Так побили палками ни за что, а мне ещё и добрым быть прикажешь? Да пошли они! Так есть оружие, или мне лично разобрать весь хлам?
- Да чего только нет там, я и не упомню, где оно. Муж охотился, рогатина была, лук был, но я даже не знаю, есть ли что сейчас, - Варвара развела руками.
- Ну, значит, будем искать, - обреченно произнес я.
Рогатина, а в особенности лук, это хорошо, ради такого дела не грех и ревизию провести. То есть банальную уборку с перебиранием хлама. Заодно, наконец, выброшу всякое дерьмо, которого тут немеряно. Все в раздолбанных сундуках разложено, даже пройти невозможно. И запах из-за этого мерзкий.
Вот так началась моя первая в жизни уборка. Да, я никогда в своей жизни до этого не убирал. Совсем. Даже свою комнату. Для этих дел у меня была прислуга. Она даже игрушки за мной подбирала, которые мы с няньками разбрасывали. А когда я стал старше, быт тем более меня не касался. Тратить свое драгоценное время на то, чем должна заниматься прислуга, преступно для богатого человека. Но тут я вынужден был проявить инициативу. На интерьер мне было похер, уже привык лицезреть нагроможденные дряхлые сундуки. Тем более я отсюда все равно свалить собираюсь. Но идти на охоту с топором как-то не прельщало. А раз придется разгребать, почему бы хлам заодно не выкинуть?
Это был кошмар. Для начала мне пришлось стаскивать огромный сундук, надо же все по порядку перебрать. Сундук оказался тяжелый, и едва меня не придавил. Вспомнил про изрядно потрепанный организм, но потом быстро забыл, потому что едва не задохнулся от поднявшейся пыли. Когда открыл сундук, чуть не проблевался. Какой-то прелый запах, паутина, а ведь надо перебирать, вдруг именно в этом сундуке оружие? Преодолевая брезгливость, я вытянул из сундука какую-то тряпку.
- Так, это выбросить на хрен, - прокомментировал я, отшвыривая её.
Варвара взяла тряпку, развернула, начала рассматривать.
- Как это выбросить, ты чаго это? - возмутилась она.
Я вдруг вспомнил, что не дома. Не олигархи мы, разбрасываться нельзя. Наверное, все пригодиться может.
- Ну да, полы помыть сойдет, - скептически бросил я, глядя, как она развернула насквозь прогнившее полотно.
- Какие полы, это же скатерть, ещё с приданного, грешно таким полы мыть, - выдала Варвара.
- Так она ж рваная, на кой она нужна, - недоумевал я.
В общем, из-за скатерти у нас разразился спор. Как я понял, тут выбрасывать не принято, зато принято молиться на каждую вещь, пусть она трижды не нужная. Во всяком случае, так было у Варвары. Меня подобная постановка вопроса не устроила, раз уж я в кои-то веки взялся хлам разгребать, так не для того чтобы пересматривать и обратно класть гнилье. Я перевернул сундук, вывалил все на пол. Потом, то же самое сделал с остальными сундуками, которые были в комнате. Три сундука оказались прогнившие, и я их сразу выбросил за дверь. Пока все проделывал, чуть не сдох. Тошнило от жуткого запаха, только блевать было нечем.
Старухе заявил, что мы переберем все, и оставим только нужное в быту. Не нужное, но годное - продадим, а негодное - выбросим, и на этом разговор окончен. Варвара, конечно, расстроилась, скандалить пыталась, начала утверждать, что в меня бес вселился, раз я такое вытворяю. Первое время она даже рыдала из-за каждой тряпки, умоляя оставить дорогую сердцу вещь. Но мне было не до её переживаний. Сам факт, что я лично выгребаю мусор, был для меня сродни моральной травме. К тому же, мне и так было хреново, и я пару раз едва не потерял сознание.
С домом удалось закончить только к вечеру. Я пока разгребал, проклял все. А самое досадное, ни рогатины, ни лука в комнате и сенях я не нашел. Ну и нахера разгребали? Лучше бы сразу на чердак полез. Только кто же знал? Умудрилась же старуха держать в комнатном сундуке лопату, три ржавые косы, и даже корыто для курятника. Хотя подобной утвари место по идее в сарае. В итоге выбросить пришлось столько, что во дворе скопилась огромная гора. Годных вещей там была только десятая часть, ну и кое-что могло сойти на продажу. Варвара прекратила вопить, когда выяснилось, что мусорки тут нету, выбрасывать у дома не хорошо, а тащить в лес, где можно все сжечь, я лично не собирался. Не хватало ещё загнуться из-за хлама. Я и так с этой уборкой чуть не охренел. Поэтому я милостиво позволил Варваре весь хлам занести в сарай, разумеется, после того, как переберем все там. Все-таки лук, или хотя бы рогатина мне пригодятся. Правда, я уже сомневался, буду ли я вообще в состоянии идти на охоту после таких трудов.
Когда я проснулся утром, у меня, наверное, не болели только волосы. Видать после месяца лежания у печи, я конкретно перетрудился. А если учесть недоедание, тут и говорить не о чем. Я уже думал, повременить с разгребанием чердака, но голод, уже ставший моим неизменным спутником, быстро напомнил о себе. Вот я и поплелся на чердак искать орудия для охоты. Варвару я звать не стал, решил, сам быстрее разберусь. Пока мы разгребали сундуки, я научился разбираться в утвари. Понимал, что для чего, можно ли продать.
Чердак оказался чем-то вроде филиала ада на земле. Поначалу хотелось все бросить, за что не возьмусь, какая-то ерунда попадается. Все это я выкидывал во двор. Но, видимо, я мучился не зря. В закромах чердака была обнаружена рогатина. Следом- лук, правда, без тетивы, да и стрелы к нему не прилагались. К этому моменту выбрасывать осталось всего ничего, но я на всякий случай решил просмотреть, вдруг найдется, что продать. И не зря, там я наткнулся на зеркало. Древнее какое-то, величиной чуть больше ладони, да ещё мутноватое. Но я был рад и такому. Не то чтобы я патологический нарцисс, но хоть раз увидеть собственное лицо любопытно.
Честно говоря, поначалу я испугался. На меня смотрело смуглое исхудалое лицо с куцой темной бородкой. Темные волосы, криво постриженные под горшок, отросли уже по плечи. Уродец какой-то. Учитывая, что раньше я был весьма симпатичным блондином, смотреть на все это было невыносимо. Прибавить к этой красоте дистрофию, и можно вешаться. Раньше я гордился своей внешностью. А теперь я стал похож на тощую обезьяну. Но как бы там ни было, мой шок от увиденного заставил меня принять меры.
В первую очередь я решил лишний раз помыться. Конечно, я уже купался три дня назад, но после генеральной уборки лишним не будет. Варвара очень удивлялась, чего это я моюсь раз в неделю. Мол, сколько там той зимы, а если невмоготу или после болезни, так и раза в месяц хватит. То, что я привык мыться два раза в день, я рассказывать старухе не стал, не поверит в такую невидаль. Решил, пока с меня хватит раза в неделю, все-таки гонять старуху за водой по нескольку раз на день - жестоко. Сам я в этом деле оказался бесполезен. Во-первых, ещё от побоев не отошел, во-вторых, ещё до этих самых побоев любое таскание тяжестей заканчивалось тем, что несчастный владелец сего тела не мог разогнуться от боли в спине. Впрочем, я бы не сказал, что это меня расстроило, таскать ведра или мешки я никогда не мечтал. А старуха привычная, пусть таскает. Вот и сейчас, я погнал её за водой, а сам уставился в зеркало. Нужно побриться, решил я. Тем более мне эта реденькая бородка совсем не шла.
- Чего это ты делаешь, - ожидаемо удивилась Варвара.
- Вот, решил сбрить бороду, - честно ответил я, не отрываясь от дела. Бриться было неудобно, боялся порезаться. Я же не привык тесаком орудовать, да и пены для бритья нет.
- С чего это удумал, кто ж тебя надоумил девкам уподобиться? - вознегодовала Варвара.
- Как я могу девкам уподобиться, если они не бреются, - недоумевал я.
- Так с голым лицом только девки ходят, да римляне ещё. Токмо с римлян негоже пример брать, срамно живут они! - запричитала старуха.
Я как услышал про римлян, даже тесак отложил, чтобы не порезаться от смеха. Варвара была уверена в существовании ужасной Римской Империи, цель которой захватить все народы, и заставить всех жить в разврате. По её словам, римляне когда-то хозяйничали на здешних землях. Когда это было, она точно не знает, но ей бабка рассказывала, а она ведь врать не станет. Какое государство имелось в виду, я толком не понимал. Византия или Священная Римская Империя, созданная предками немцев, но вроде как если судить по той истории, которую я когда-то даже учил, никакая из этих империй до Муромского княжества не доходили. Впрочем, мало ли что я учил, но и неграмотную старуху слушать тоже дело неблагодарное.По поводу видения мира Варвары следует сказать отдельно. Я, разумеется, стал у нее расспрашивать про то, где живу, какой год нынче, какие порядки. Узнал я не особенно много.
Шел сейчас 2145 год. Почему, с какой стати именно так, старуха понятия не имела. "Так принято, а нам простым холопам ведать того не дано" - ответила она. Я надеялся выяснить время, в которое попал по другой информации. Но ни тут то было. Жили мы в Муромском Княжестве, входящем в Русское Царство. Князь возглавляет княжество, и подчиняется Царю. Такая вот Российская Федерация в средневековом варианте. Но ничего толком Варвара про государство, в котором живет, рассказать не смогла. Ни какую территорию занимает, ни с кем граничит. "А мне почем известно, я ж всю жизнь то в Берендеевке живу" - с удивленным видом отговаривалась она, не понимая, зачем мне вообще все это знать. В городе она бывала всего раз, но даже этим гордилась, ведь в самом Муроме бывала. Все что я узнал, столица тут Москва, Царя, который сейчас правит, зовут Витольд, и происходит он от самого Перуна. Откуда взялся культ Перуна во времена Московского Царства, это ещё вопрос. Вроде же давно христианство приняли. Варвара ничего ни про Христианство, ни про Иисуса не слышала, и очень удивилась, когда я спросил. Я рассудил, видимо или в деревню языческую попал, или официальная история не совсем достоверная. Царя по имени Витольд я тоже не припоминал. И как тут понять, что за времена? Спросил, с кем наше царство граничит и с кем воюет, тоже ответ не получил. И удивляться тут нечего, нашел, у кого спрашивать. Это в 21 веке деревенская старуха в курсе всемирного заговора сионистов, причины войны в Сирии, и подробностей каждого случая беспорядков на Украине. А любой школьник у нас вообще эксперт по вопросам геополитики, а по совместительству, великий военный стратег, который знает, как можно уничтожить ненавистный блок НАТО. Конечно, их мнения основаны на том, что вталкивают СМИ, но они хотя бы в курсе, что делается. А тут крестьяне все неграмотные, дальше деревни многие не ездили, никаких СМИ, кроме рассказов бабки, и слухов из уст путников, нет в помине. Вот и Варвара мне какую-то чушь наплела, а толком соседние государства назвать не смогла. Раньше докучала Монгольская Орда, сейчас о ней не слышно. Как я понял, погнали монголов капитально. Где сейчас эта Орда, старуха понятия не имеет.
Ну а Римская Империя - отдельная тема. Римлян Варвара никогда не видела, где находиться это легендарное государство она понятия не имела, но осуждать ужасную Римскую Империю это ей не мешало. Ведь бабка её врать не будет, купцы проезжие тем более, а жрецы и вовсе непререкаемый авторитет. Я узнал, что в Римской Империи живут варвары хуже ордынцев. Боги у них развратные. Женщин от мужчин там не отличишь, одеваются, кто как вздумается. Мужики там бреются и украшательством занимаются, чтобы на баб походить, а бабы, наоборот, в брюки наряжаются, с оружием ходят, и даже воюют. На каждом шагу там бордели, что ни мужик, то гомосек, и это считается нормальным. Прямо толерантный Евросоюз получается, ни дать ни взять. Так и хотелось пошутить, а гей парадов там нет случайно? Вроде как согласно истории во времена существования Русского Царства в Европе инквизиция свирепствовала. И даже если допустить недостоверность истории, не очень вериться в подобный разгул толерантности во времена средневековья. Видать чушь старухе наплели, ну а может это просто очередная страшилка для народа.
Когда я побрил лицо, я решил взяться за подмышки. Раньше я всегда их брил. И не только их. Правда, насчет гениталий я пока спешить не стал. Бабы в ближайшее время не предвидится, а пока надо приноровиться тесаком бриться, чтобы не отрезать себе ничего лишнего. А вот прическу я стороной не обошел. Я конечно не парикмахер, и вообще, стричься тесаком не очень удобно, вот только выхода другого не видел. Ножниц тут нет, парикмахерской тоже. Вначале, я думал просто подравнять волосы, но потом рассудил, с учетом здешних нравов, если я помимо бритого лица, ещё и волосы длинные отращивать стану, точно гомосеком сочтут. Впереди я подстриг себя сам, подстричь сзади попросил Варвару, предварительно объяснив, что делать. Стрижка получилась неказистая, но все же лучше, чем было. А главное, волосы не падали на глаза.
Результат меня, можно сказать, порадовал. Эх, ещё бы одеться по пристойнее. Впрочем, об этом я сейчас могу только мечтать. Но даже так нормально, приятно посмотреть, аккуратно все. Будто другой человек. А если судить по меркам 21 века, мое лицо даже неславянским не назовешь. По здешним вкусам, хрен его знает, но не сказал бы, что урод конченый. Кожа смуглее, чем у остальных, волосы почти черные, а так, вполне себе славянские черты лица, если не придираться и не выискивать признаки монголов. Вполне себе симпатичный брюнет. Так что если покину деревню, не буду сильно выделяться, распугивая своим внешним видом детей. И мое наполовину ордынское происхождение не такое уж и явное. Успокоившись на этой позитивной ноте, я отложил многострадальное зеркало, и решил взяться за подготовку к грядущей охоте. Ведь эстетическим наслаждением от созерцания своего внешнего облика сыт не будешь.
Уже вечерело. Я замерзший и как всегда голодный шел из лесу ни с чем. Третий раз я ходил в лес, и все без толку. На самом деле в вопросах охоты я был не совсем уж идиотом. В прошлой жизни охота была одним из моих любимых развлечений. Не только в России, я и в Африку ездил, и в иные места. Вот только на зимнюю охоту я принципиально не ходил, холод не жаловал. И оружие у меня было огнестрельное, причем с оптическим прицелом. Теорией охоты я интересовался не глубоко, чего мне стоило нанять егеря. Ну да, не раз видел, как ставили капкан, знаю, как выследить, что-то слышал в разговорах, что-то в Интернете прочел по истории охоты. Но в итоге на практике кроме как из ружья палить, я ничего не умею. Особенно это касается зимнего времени года и такого доисторического оружия, как ржавая рогатина, топор и тесак.
Ни лиса, ни волк, мне так ни разу и не попались. Необходимо ставить капкан. Я знал, как его сделать, но наживки у меня не было. Нужен хотя бы заяц или птица. Хотя, если бы я поймал зайца, никаких капканов бы уже не ставил, отнес домой, поручил бы Варваре приготовить его и сожрал бы. Да только не поймал я ни хрена. Лук подготовить я не смог, потому что понятия не имею, из чего и как тетива делается. Веревка не годится, нитка тоже, что туда цеплять? Попробовал для начала стрелу выстрогать, так чуть пальцы себе не отрезал, мастер доморощенный. Решил, ограничусь имеющимся арсеналом. Но как не пытался я швырять в чудом попавшихся зайцев топором или тесаком, ни хрена не получалось. Вообще-то при должном умении и сноровке так тоже охотятся. Иные даже на рогатину могут зайца насадить. Но, увы, это не мой случай. Я снова отправился домой не солоно хлебавши, но зато окончательно простудившись. Бездарность, в очередной раз убедился я, другого вывода в голову не приходило.
Идти было не близко. Я же специально ходил в места, куда никто не заглядывает. А чтобы никто не знал, как я там шляюсь, шел в обход. Варвара, наивная, пугала меня Проклятым лесом, мол, там капище темное. То есть, место, куда местные сатанисты ходят поклоняться местному Дьяволу по имени Чернобог. И люди там пропадают, и вообще, страх и ужас творится. Я конечно, атеистом быть уже перестал, но всякие суеверия игнорировал. Обычная народная молва. Так ведь всегда бывает, задрал охотника зверь, он не вернулся, крестьяне уже объяснение придумали. А я специально туда пошел, меньше народу, больше зверья. Мне это конечно не помогло, но хотя бы то, что я никого из деревенских не встретил, уже порадовало. Мне почему-то не хотелось ни с кем сталкиваться. Вроде и скучно уже, я ведь человек общительный, а как подумаю, что все меня ублюдком считают, желание даже на глаза им показываться пропадает. Все равно ведь я из деревни уйду весной, там и пообщаюсь с людьми, а тут, на хрен мне это надо.
Так я рассуждал до сих пор. Но очередная неудача заставила меня задуматься на счет лука. Увы, по-другому я ещё долго буду попусту в лес ходить. А чтобы разобраться с луком, надо спросить у местного охотника про тетеву. Вроде бы просто все, но как же не хотелось идти к кому-то. Я был уверен, на меня будут смотреть как на идиота и ублюдка. Ни за чтобы раньше не подумал, что буду бояться просто подойти к человеку. Но с другой стороны, сколько можно голодать? Я решил узнать у Варвары про лучших охотников деревни. А за помощь я расплачусь кое-какой утварью. Чтобы не быть должником. Не зря же ревизию проводил, в сундуках не только оружие и зеркало, но и много применимых в быту вещей нашлось. Зеркало мне отдавать жалко, да и как я бриться буду, а вот корыто для курятника и топор лишний мне все равно не нужны.
Охотников в деревне оказалось много, едва ли не каждый мужик, правда кто из них толковый Варвара точно не знала. Все мужчины ходят на охоту, а как успешно, ей не докладывают. Я вначале хотел попросить её уточнить у той же Натальи, но в итоге решил, пойду к Олесе, которая, как утверждала Варвара, всегда жалела Данилу. Жалость конечно мерзко, но зато оскорблять она точно не будет. Муж её, Панас, тридцати пяти лет от роду, охотой не брезгует. К Даниле всегда был равнодушен, не в том возрасте пребывал, чтобы пинать детишек. От ордынцев сам не пострадал, и его отец не воевал. Вполне себе вариант посоветоваться, рассудил я.
Я постучал в дом Панаса за пару часов до полудня. Открыла мне Олеся. Я сразу подметил, ей хоть тридцать пятый год стукнул, а выглядит странно молодо. Возможно, потому, что не рожала ни разу. Тут у женщин к тридцати годам как минимум десяток беременностей. Пока здоровье позволяет, плодятся. Тем более не все дети выживают. Конечно, частые беременности на внешнем виде сказываются.
Я, как полагается, поприветствовал её, спросил мужа. Обрадовавшаяся Олеся, ничего про мужа не сказав, любезно пригласила в дом.
- Данила, проходи, присаживайся. Вот сюда, за стол. Сейчас чаю заварю, - хлопотала она.
Я присел, и даже несколько напрягся от такой любезности. Признаться, настолько привык ожидать подвоха, что и забыл, как это - нормальное отношение.
- Спасибо за приглашение, надеюсь, не помешал, - счел нужным поблагодарить я.
- Конечно, не помешал, Панас то на охоте, не скоро будет. А я что, по хозяйству похлопотала, и сижу тут одна. Так хоть тебя отваром напою, - любезничала она, улыбаясь.
Странная все-таки баба, такое ощущение будто флиртует, подумалось мне. Может и не зря её Данила боялся. Только я не Данила. Впрочем, Олеся хоть по здешним меркам девка видная, но не в моем вкусе. Тут в цене дородные девицы, а я всегда тощих моделей предпочитал. Только чего уж там, может иной девицы не предвидится. Хоть Варвара говорит, она не гулящая, да только много ли старуха знает? А я вроде бы хорошо женщин понимаю, рассуждал я. Впрочем, я тут же себя одернул. Я же сейчас не красавчик Кирилл, а неказистый нищеброд Данила. Чего это я надумал? Привиделось мне, у меня же девки давно не было, для меня месяц это срок.
- Благодарю, - я взял чашку с отваром, запах был очень приятный. Хотя, к моему стыду я думал совсем о другом запахе. Что-то мясное, проклятье, может, угостит, проносилось у меня в голове.
- Данила, а зачем тебе Панас понадобился. Ты раньше ни разу к нам не заходил, - ожидаемо спросила Олеся.
- По поводу охоты посоветоваться хотел, как тетеву для лука сделать. Может и глупо звучит, но у меня же одна бабка, она не ведает в этом, даже спросить не у кого. Но я в долгу не останусь, денег у меня нет, но корыто для курятника или топор, хороший топор, есть! - заметил я и отхлебнул отвар.
Тот оказался очень вкусный, а главное сладкий. Давно я ничего сладкого не пил и не ел.
Олеся вдруг рассмеялась.
- Да разве ж за совет платить принято? Ты чудной какой-то! Ой, совсем забыла, ты есть хочешь? - с энтузиазмом спросила она.
Конечно, хотел, тем более, то мясное блюдо, которое так вкусно пахло.
- Благодарю, я уже ел. Да и неловко, - вместо согласия, неуверенно произнес я. Не повернулся у меня язык согласиться, было ощущение, будто побираюсь.
- Чего это неловко. Что ты там поел, небось, репу одну едите? Глянь, какой тощий! У вас даже скотинки нету, охотиться ты не научен, раз пришел советоваться. Так, не скромничай у меня тут. У нас детей нет, муж охотится, еды хватает, так что не стесняйся, - распоряжалась Олеся, накладывая миску. Я охренел, увидев мясо. Целая миска.
- Спасибо большое, - мне оставалось только поблагодарить и при этом постараться не наброситься на еду. Я взял кусочек и вдруг понял, мясо ещё соленое. Вот так дела, в кои-то веки приличная еда. Уж не знаю, с чего Олеся так расщедрилась, но я зашел не зря.
- Вкусно готовите, - похвалил я хозяйку. Она расплылась в улыбке.
- Кушай на здоровье, и не надо уже этих вы, я же не старуха, - капризно заявила Олеся.
Я удивленно кивнул, а сам продолжал есть, надеясь, что не выгляжу изголодавшемся. Впрочем, доел я очень быстро. Олеся предложила добавки, я изголодался так, что не смог отказаться. Неловко вроде, но когда ещё такая возможность выдастся.
- Данила, все спросить хочу, как твое здоровье опосля?- поинтересовалась Олеся.
- Все хорошо, раз на охоту сходить решил. Как ни бывало, - немного приврал я.
- Хорошо, а то ж тебе дурно стало, когда тебя Николку приказчик бить заставил, - обеспокоенно отметила она.
- Так я притворился же. С какой стати я должен выполнять работу его сынишки? Меня приказчик ненавидит люто, вот и изгаляется, почем зря. Будто я повинен во всех грехах монголов, - теперь уже честно ответил я. Олеся улыбнулась.
- А ты не дурак, как толкуют, - с улыбкой произнесла она, и весьма красноречиво поправила волосы.
- Чего только не толкуют, а хоть бы поговорили раз, прежде, чем судачить, - я горько вздохнул, а сам ждал реакцию Олеси.
- Так ты ж сам говорить не с кем не желал, от меня все шарахался! Аж обидно то было, будто я ведьма какая, - надув губы, заявила Олеся.
- Так это от смущения, не иначе, - отмахнулся я. Данила и впрямь по рассказам Варвары, Ольку боялся не меньше, чем того же Прохора.
Правда, теперь я уже понимал, почему. Оказывается, все-таки сноровку я не утратил, и женщин в вижу насквозь. Очень уж недвусмысленно Олеся общалась со мной. С чего она вдруг на Данилу польстилась, не ясно. Может Панас импотент, вот у них и детей нет. А на счет Данилы решила, точно не откажет? Предшественник мой шарахался, да только я в этом плане смелее. Олеся не страшная, ещё и кормит, а когда ещё у меня девка будет, неизвестно.
Мы ещё какое-то время поговорили про несправедливость в мире, и наконец, Олеся не выдержала.
- Данил, а у тебя с девицами было? - краснея, спросила она.
- Нет, увы, - частично солгал я. У Данилы не было, а вот Кирилл Арсеньев давно со счета сбился.
- А я тебе хоть немного мила? - она окончательно раскраснелась.
- У тебя ведь муж. Грешно на чужую жену засматриваться, - заметил я для проформы.
- Ах, грешно, да только есть у меня на душе один грех, - вздохнула она, и добавила, - а муж не узнает ничего! Мы же не скажем никому! А детей у меня быть не может, и не вина это Панаса, - сочла нужным предупредить она.
- Но разве твой муж плох в постели? - полюбопытствовал я.
- Нет, он хорош! Он во всем хорош, добрый, щедрый, не попрекает, что деток нет. Только тоскливо мне, не люблю я его. Ты прости меня Данила, самой стыдно, что с такими мерзостями к тебе обратилась! К сношению грешному, как девка гулящая склоняю тебя. Коли не мила тебе, так я не упорствую! - оправдывалась Олеся, отводя взгляд.
- Отчего же не мила? Мила! Мы же не скажем никому, - прошептал я и поцеловал её для начала в щеку. Не знаю, чего она во мне нашла, но это уже не мои проблемы.
Стеснялась Олеся недолго. Только поначалу, а потом лишь довольно стонала. Оказывается, Панас, кроме миссионерской позы, других не знал. Я не сильно упорствовал с экспериментами, кама-сутра пока подождет, но удовлетворял я её по полной программе. Олеся явно пребывала в восторге, а я как человек в плотских утехах весьма искушенный, ничуть не удивлялся. Как доставить удовольствие женщине, я прекрасно знал. Может самоуверенно, но судя по здешним нравам, народ тут скромный в делах интимных. В итоге, я, похоже, перестарался. Олеся оказалась просто ненасытной. Я уже успел её трахнуть в нескольких позах, и показать все прелести прелюдии, но ей было все мало. Я уже реально устал, и, сославшись на то, что я пообещал помочь Варваре по хозяйству, закончил этот праздник похоти.
Мы уже оделись и преспокойно пили чай.
- Это было! Даже слов таких нет! Никогда бы не подумала, что так бывает, -восторженно расхваливала мои половые способности Олеся. Хоть что-то мне нормальное досталось в этом дурацком теле.
- Я просто очень хотел доставить тебе удовольствие, - не без гордости заметил я.
- Ах. Теперь и не знаю, как буду делить ложе с мужем. С ним, оказывается, всегда без удовольствия было. А ты просто зверь, даже лучше Эльнара! Ой, - Олеся спохватилась, и принялась оправдываться, - Ты не ревнуй, Эльнар погиб давно. Он мой первый был, ордынец мой. Мы любили с ним друг друга. Говорят грешно, да разве может быть любовь грешной! А потом он погиб, война же была. Вот и зацепил меня ты давно! Да только раньше ты стеснялся, а тут сам пришел, я и не удержалась, - пояснила она.
- А я все думал, чем тебе приглянулся, - сыронизировал я.
Мне, если честно было как-то пофиг на этого Эльнара. Главное, узнал причину своей неожиданной популярности. У нашей похотливой сучки просто фетиш на монголов.
- Я тебя обидела, - испугалась Олеся.
- Нет, конечно. Удивила. Обычно людям не нравится, что я наполовину монгол, а тут наоборот, - я даже рассмеялся.
- Да теперь мне все равно, будь ты хоть римлянин, - Олеся сжала меня в объятиях и поцеловала, едва не оставив засос. Научил на свою голову.
Впрочем, я был только рад такому повороту. Олеся ещё не раз позовет, и кормить тоже будет, ну не прелесть разве? Вот и дожился Кирилл Арсеньев до того, что за тарелку еды бабу удовлетворяет. В прошлой жизни я не считал деньги, спуская их на девушек, а теперь вот сам альфонсом стал. Зато теперь можно даже на охоту не ходить. Правда Олеська уже пообещала упросить мужа научить меня охотиться. Вот и придется учиться, чтобы совсем альфонсом не стать. Да и пригодится в жизни, я все равно из деревни сбежать намереваюсь.