Третью неделю длилась моя сытая жизнь альфонса. Как говорили пропагандисты социализма, жить стало лучше, жить стало веселей. Мучительное поедание несоленого проса осталось в прошлом, теперь я лакомился неплохо приготовленной дичью. На моем телосложении это почти не сказалось, разве что лицо посвежело, но? увы, как был тощим, так и остался. Но зато голод уже не мучил, и на том спасибо. Заодно, приоделся я, что также немаловажно. Ну не привык я в отрепьях расхаживать. Вот и Олеся ужаснулась моим дырявым валенкам, и весь день потратила, дабы найти среди односельчан приличные валенки нужного размера. Ещё через день я разжился новыми штанами и вышитой красными нитями косовороткой. Олеся сшила их лично. А неделю назад она подарила мне шапку ушанку из заячьей шерсти. Если бы не затрепанный тулуп не по размеру, меня бы можно было бы назвать модником. Разумеется, по здешним меркам. Любовница щедро платила за свое сексуальное удовольствие, полагая, что просто так заботится обо мне. Я наигранно скромничал, но подарки принимал. Поначалу мне было стыдно, прежде всего, перед самим собой, все-таки не так я воспитан, чтобы за счет женщины жить. Но с другой стороны, нужно же как-то выживать.
Панас не особенно рвался обучать меня особенностям национальной охоты. Его понять можно, в этом деле я оказался абсолютно бездарным. Сходили один раз в лес, так я даже в дерево из лука попасть не смог. С двух метров. Ни с первой попытки, ни с десятой. А потом просто устал. Херовый охотник из меня, сказал тот. Ну, я и не навязывался в ученики. Он же мне объяснил, как тетиву делать, какие стрелы должны быть, мне хватило. Я и сам знаю, как зверя выследить. Проблема - подстрелить его. И тут уж мне никакой Панас не помощник. Я думал, если из ружья метко стреляю, и лук мне под силу. Ни тут то было. Из него стрелять оказывается не так просто, и нужны тренировки. Это гораздо сложнее, чем из ружья палить. Вот я и умерил свой пыл. Не всем быть выдающимися охотниками, а голод все равно не донимает.
Олеся весьма решила проблему конспирации. Если смотреть на возраст, она мне почти в матери годилась. Вот она и пригласила меня в дом прямо при муже. Выставила зараза, будто судьбой соседского сироты озаботилась. Мол, голодает бедолага, ни отца ни матери, даже охотиться научить некому. Разумеется, видный, хотя и весьма отмороженный, Панас посмотрел на меня со снисходительностью. Тощий сирота ублюдок, ещё и руки не с того места растут, вон как на охоте облажался. Можно и пожалеть, тем более Олеся без детей страдает. Хотя, я вроде не ребенок, но как мужчину он меня не воспринимал. Естественно, он даже не помышлял, что пока он охотится или рыбачит, этот сирота трахает его женушку в таких позах, о которых он даже не слышал. Уходил Панас раза три в неделю, а в остальные дни я преспокойно приходил к ним в гости, и нагло откармливался весьма пристойными харчами. Глава семьи оставался к этому абсолютно равнодушным. Мне если честно, даже его жалко иной раз становилось, но я тут же вспоминал его снисходительный взгляд, и всё как рукой снимало. Панас все равно меня человеком не считает, просто жену любит, вот и терпит. Я потрахаю ещё месяцок другой его Олеську и уеду. А он со своей женушкой останется, куда она от него денется.
Панас был на охоте, правда погода к полудню начала портиться, заметало чрезмерно, и оттого, мы слегка беспокоились. Конечно, адреналин это хорошо, но если нас вот так застанет муж Олеси, не знаю как ей, мне точно конец. Но, несмотря на все опасения, мы продолжали страстно предаваться похоти. Моя любовница скакала на мне в полюбившейся ей позе наездница. Какой же был облом, когда в дверь постучали.
- Олеся, это Панас, что делать? - у меня, наверное, глаза едва из орбит не вылезли.
- Так, я тебя спрячу! - испуганно стала уверять она, соскочив с меня.
- Куда? Где? - вопрошал я, бегая по комнате и подбирая одежду. А в дверь стучали все сильнее.
- В погреб! Нет, на чердак! Он туда не лазит! - шепотом распоряжалась голая Олеся, толкая меня к приставленной к стене лестнице. Я тем временем успел надеть тулуп.
- Иду, дорогой! - крикнула она на всю избу, стук прекратился. Я полез вверх, но одежду выронил. Олеська подобрала тряпки, и махнула мне, командуя лезть. Уже сверху я видел, как она засовывает мое тряпье в сундук, и сама спешно одевается. Одевшись так быстро, будто в армии, она дала мне отмашку прикрыть за собой лаз на чердак.
Я забился в углу и чувствовал себя героем идиотского французского фильма про любовников. На чердаке оказалось пыльно, я едва сдерживался, чтобы не чихнуть. Мало того, здесь было холодно. Хорошо хоть тулуп успел натянуть. Разумеется, мне было страшно. Как буду выбираться отсюда, я понятия не имел. А если он сюда полезет за чем-то? Или догадается? У меня будет два варианта спастись, бежать, или постараться убить этого верзилу прежде, чем он меня размажет. Во-первых, Панас реальный здоровяк, мало того, что ростом выше, он в два раза шире меня. Во-вторых, я далеко не чемпион по боям без правил. Я вообще никакой не чемпион. Учитывая, что помимо отсутствия опыта, я сейчас ещё и дистрофик последний, боец из меня худший, чем спринтер. И если Панас меня настигнет, мне придется идти на крайние меры. Именно за этим я взял в руки тяжелый ржавый утюг. Главное, не убить случайно. Если я этим утюгом случайно попаду в висок, даже Панас не выживет. Не факт что смогу, но как-то я должен защищать свою никчемную жизнь. Хотя, признаться, случайно прикончить Панаса я не хотел. Он все-таки не заслужил, да и меня потом поймают и повесят. Да, вот и закончится моя карьера альфонса, меня повесят! Я уже едва не оплакивал свою жизнь, представляя себя на виселице, как затворка на чердак поднялась. Я сжал утюг крепче.
- Слазь давай! Тебе чего, понравилось тут? Не доорешься до тебя!
То не Панас, а приказчик служивых прислал! Волхвы приехали, по обедне сборы! Давай быстрее, замерзнешь! - возмущалась Олеся, из-за того что я медлил.
Когда я спустился, сразу глянул в окно. Заметать стало ещё сильнее. Наверное, я как чувствовал, и поспешил одеться. Олеська хотела продолжить банкет, но я пояснил ей, погода совсем плоха, точно Панас вернется. И оказался прав. Впрочем, нам-то что, мы спокойно пили отвар и обсуждали приезд волхвов.
На Капище я пошел вместе с Олесей и Панасом. Я там был впервые. Возможно, я такой неисправимый скептик, но даже после случившегося казуса особого тяготения к религии у меня не возникло. Ну да, что-то есть, какие-то высшие силы, но сам по себе институт религии не более чем инструмент для манипуляции толпами. Так что и к местной религии я тоже отнесся скептически. Я даже толком не стал разбираться, спросил у Варвары основное, чтобы идиотом не выглядеть. В этом вопросе старуха оказалась осведомлена. Я даже пожалел, что разговор затеял, с таким упоением она мне рассказывала подробности. Так вот, главный бог тут Перун, ему все молятся. Есть ещё несколько богов, я даже запоминать не стал их, им молятся, когда что-то особое надо. Но сначала все равно Перуну воздать хвалу нужно. Воздавать хвалу и молиться люди ходят на Капище. Всей деревней там обычно собираются на праздники. Для этой цели из уездного храма приезжает волхв. Сегодня праздника никакого нет, зачем всех созвали, непонятно. Разве только жертвоприношение по отдельному поводу провести хотят. Варвара говорила, тут иногда приносят в жертву продукты или животных, а в некоторых деревнях даже людей. Так что в этом смысле нравы тут ещё те.
На Капище, несмотря на непогоду, собралась практически вся деревня. Волхвы тут популярны, раз на их гастролях такой аншлаг. Впрочем, виновники торжества ещё не пришли. Мне было любопытно глянуть, что это хоть за волхвы. Я ради интереса ещё месяц назад спросил у Варвары про них. Интересно стало, где на них учат, семинария может какая-то есть. Оказывается, из самой Москвы каждый год в начале лета приезжают, и проверяют всех мальчиков, достигших четырнадцати. Подводят их к каждому идолу, палец мальчику надрезают, шепчут что-то. Варвара не видела, ей рассказывали. Тех, у кого дар есть - забирают. Данилу тоже проверяли, но никаких способностей не обнаружили. Те, кого забрали, становятся потом волхвами, и в зависимости от способностей получают должности. Как дар определяют, что это за дар такой, непонятно, по одним слухам, сам испытуемый что-то слышит, по другим, волхв. Дурдом сплошной, одним словом.
Наконец, я дождался. К капищу, которое находилось на возвышении, поднимались волхвы. Целых девять человек. Странно даже, откуда такое внимание нашей деревеньке. Волхвы кстати, не особенно отличались в плане гардероба, одеты были, как наш приказчик. Только богаче выглядели, тулупы камнями расшиты, возможно, драгоценными, шапки у них не лисьи, а соболиные. Плетей нет, но зато на шее у всех одинаковый медальон с символом, который я заметил на идолах. Когда волхвы проходили, все кланялись. Я тоже не стал выделяться. За волхвами шел приказчик, а вместе с ним женщина с ребенком. Когда процессия вышла в центр Капища, вперед вышел один из волхвов, картинно взмахнул рукой, и пустые плоские каменные блюдца вокруг капища загорелись. Интересный фокус, однако. Волхв поприветствовал толпу, и начал витиеватую речь о богах, перечисляя всех поименно.
- Храни Перун и семеро богов землю русскую, и да не иссякнет же род детей солнца и земли! - отозвалась толпа, когда волхв закончил.
- Слушайте же глас богов, ибо черное крыло Чернобога накрыло землю родную и грозит нам злом лютым. Пришло волхву пророчащему видение прискорбное. В первую седмицу просинца на земле Берендеевской Княжества Муромкого порожден волхв богомерзкий с черной ночью вместо души и серым камнем вместо сердца! Так услышим же глас богов!
Толпа тревожно загудела, все воспринимали это всерьез. Тут женщина с ребенком кинулась на колени перед волхвами и, преклонив голову, вытянула перед собой орущего младенца.
- Карайте или милуйте! Не по своей воле породила волхва черного, и, невзирая на боль материнскую, уповаю лишь на волю богов, - дрожащим голосом произнесла она.
Дело начало приобретать интересные обороты. Это получается, человеческое жертвоприношение будет? Или у нее просто ребенка заберут? Ни хрена себе религия. Интересно, ведьм тут жгут? И если светлые волхвы такие садисты, что тут творят черные? Хотя, есть ли эти самые черные волхвы на самом деле? Мне Варвара рассказывала, что есть не только богоугодные волхвы, но и богомерзкие. Я спросил, а как их отличить. Она и объяснила, богомерзкие не желают приобщаться к Храму семи богов, потому что служат Чернобогу. Это ведьмы, колдуны, шептуны. В общем, все, у кого нет лицензии от Храма, вот их и гоняют. Мол Чернобогу служат. Местный дьявол, чье капище вроде как в Проклятом лесу. Этим самым Чернобогом всех запугивают, утверждают, именно он насылает болезни и всячески гадит мирным людям. Ему служат бесы, которые вселяются в людей. Но есть такие люди, кто служит этому богу по своему желанию, те самые черные волхвы. Варвара утверждала, это бесы в людском обличии. Они могут убивать взглядом, замораживать все живое, насылать болезни и проклятия, подымать мертвых, насылать нечистых. Именно поэтому следует опасаться Чернобога, и не гневить его, ведь тот может прислать лешего, водяного, упыря, или, что самое страшное, черного волхва. Бабка говорила серьезно, веря в свои слова, я же все прекрасно понимал. Политика, куда же без нее. Очень удобно всех запугивать. Я был уверен, сейчас этим как раз и занимались.
Один из присутствующих волхвов взял ребенка из рук женщины. Двое волхвов подняли её с колен и отвели к приказчику. Ребенка положили в круг посередине Капища. Волхвы заняли места рядом с идолами и взялись за свои амулеты обеими руками, преклонив при этом головы. Тот волхв, что говорил вначале, похоже, главный из них, встал перед кругом, где лежал ребенок и воздал руки к небу. Он начала что-то неистово вещать на непонятном лично мне языке. Толпа затихла, все боялись даже пошевелиться.
Вдруг ребенок вспыхнул пламенем. Мать вздрогнула, и закрыла лицо руками. В толпе послышались вопли. Три девицы недалеко от меня потеряли сознание, среди них была Олеся. Её тут же подхватил Панас. Я потерял дар речи от происходящего. Ну как не противно им свои дурацкие фокусы так использовать? Нельзя было без этих пророчеств? Ясно ведь, придумали хрень, чтобы людей запугать, и заставить верить в их дурацкий культ. Потом они пойдут в другую деревню, там тоже подобную ересь рассказывать начнут, только название деревни другое будет фигурировать. Я все понимаю, пиар нужен, но нельзя было как-то цивилизованнее все сделать? Свинью сжечь, или там козу? Нет, инквизицию тут устраивают. Причем ладно бы бандита или насильника сожгли в назидание, раз уж так неймется жечь, но младенца то за что? Варвары, да и только.
Ребенок сгорел так, что вообще следов не осталось. Даже пепла. Мать в итоге потеряла сознание. Не повезло несчастной, это её первенец, как говорят. Теперь не ясно, что с девицей будет, вдруг травить начнут, у людей ума хватит. Уже сейчас косо смотрят. В общем, домой я шел в не очень хорошем настроении. После такого зрелища только последний садист будет радоваться. И такой тоже нашелся. Прохор умудрялся ещё и шутить на эту тему. Мудак, весь в папашу пошел.
С Варварой я встретился уже дома. Старуха была явно не в духе, выглядела напуганной. Я сразу решил, моральная травма. Не каждый день при тебе детей жгут. Мне и самому тошно было, настроение препаршивое стало. Олеся приглашала на ужин, но аппетита у меня что-то не наблюдалось.
- Ну и придурки же эти волхвы, их бы сжечь! - все-таки не выдержал и вслух возмутился я, будучи уверенным, что старуха меня поддержит. Но ни тут то было.
- Что ты говоришь такое, Данила. О боги, неужели это я сотворила зло! - испуганно пролепетала она.
- Я не понял, ты что считаешь, жечь младенцев это нормально? - вознегодовал я.
Бледная как смерть старуха присела на лежанку и молча на меня уставилась, будто это я все наделал. Неужели спятила несчастная после увиденного? Меня это возмутило.
- Ты чего? Не пойму, я тут причем?
- В первую седмицу просинца пришла та знахарка. Данила помирал уже, я чуяла. Знахарка пообещала тебя к жизни вернуть, только просила не говорить никому про нее, дабы молва не пошла. Я думала, знахарка чудо сотворила. Да, только ведьмой она была, и беса она вселила, потому что не Данила ты... - отрешенным голосом бормотала Варвара.
- Ты в своем уме, я что, бес по-твоему? Я просто память потерял, я же не виноват в том, что меня избили так! Что ты вообще говоришь?! - я действительно охренел. Так то оно так, я не Данила, и возможно характер у меня другой. Но какой я на хрен бес? Если только Москва 21 века это ад, в чем я сильно сомневаюсь.
- Ты же совсем иной стал, будто не ты. Я не узнаю прежнего Данилу. Тот добрый был, а ты и впрямь словно бес, - не унималась Варвара.
И тогда меня прорвало.
- Ни хрена себе я злой. Даже Николу бить не захотел, такой я злодей. Да где я вообще злой, никогда не убил, не подрался даже ни разу! Ты сама говорила, черные волхвы могут даже взглядом убить. Ты думаешь, будь я черным волхвом или тем же бесом, я бы позволил так приказчику меня оскорблять? - вопрошал я.
Старуха задумалась и вдруг кинулась ко мне с объятиями.
- Прости Данилушка, бес попутал, прости, не подумала. Больно жуткий день был, я думала, что я виновата и знахарка та. Видать, совпало только. Не бес ты и не черный волхв, прости, - виновато причитала Варвара.
Я отпрянул и, взяв тулуп, ничего не говоря, вышел за дверь. Лучше к Олесе пойду, раз меня тут бесом считают. Как-то неприятно стало, что из-за каких-то кровожадных фокусников меня начинают подозревать в полнейшей ахинее.
Утром я как всегда проснулся на рассвете. Старуха воды уже принесла, растопила печь. Я умылся, оделся и как обычно взялся за бритье. Варвара уже привыкла, и даже не косилась. А вот мои попытки сделать пристойный маникюр до сих пор вызывали у неё недоумение. Впрочем, я и сам охреневал. Раньше я посещал салон, а тут самому пришлось приводить руки в порядок. Да ещё чем, многострадальным тесаком. Не нашел я ничего больше, чем ногти обрезать. Можно было бы не заморачиваться, только мерзко мне с грязными отросшими ногтями расхаживать, что я могу поделать. Не хотелось окончательно опускаться, и так уже жизнь пришибла.
- Данила, и зачем ты дурью маешься, - не удержалась от возмущения старуха.
- Ненавижу грязные ногти, - поморщившись, отговорился я.
- А как барщина начнется, это же без толку будет, - заметила Варвара.
- Пока ведь не началась, - отмахнулся я, а сам подумал, как барщина начнется, меня тут уже не будет.
Закончив с утренним туалетом, я выглянул в окно, чтобы оценить погоду. Если метели нет, значит Панас пойдет на охоту, стало быть, любовница свободна. Но от размышлений о предстоящих утехах меня отвлекла весьма примечательная картина. Почти напротив моего дома стучалась в калитку Настасья. Рядом с ней лежали два узла. Та самая девушка, чьего ребенка сожгли вчера. Я уже узнал у Варвары, дом её родителей как раз напротив. Вот и стоило этого ожидать, муж выгнал ни в чем не повинную жену, у которой и так горе. Несладко. Я конечно не из жалостливых, отнюдь, но Настасье жестко прилетело. Захотелось подойти, сказать что-то. Правда, что я ей скажу? Как понимаю её? У меня детей не жгли, а после этого меня из дома не выгоняли. Даже мое попадалово сюда не сравнимо с подобным. Ведь она из деревни даже уйти не может. Если её родители выгонят, то её просто возьмут в дворовые девки, а их положение ещё хуже, чем у крестьян. Каким бы не было дерьмовым мое положение, я просто сбегу, хотя бы потому, что никогда рабом не был. А неграмотные люди, выросшие крепостными, все жизнь только работавшие на земле, увы, редко решаются на побег. Я спрашивал про подобные случаи у Варвары и Олеси, им подобное кажется чем-то из ряда вон выходящим. Так что ничего я Настасье не посоветую. С этой мыслью я отвернулся от окна. Мерзкая тут жизнь все-таки, фашисты какие-то. Хотя, чем я лучше? Я же по-пьяни человека убил, спокойно откупился, оклеветав мертвого, и вот я здесь. Так что незачем возмущаться.
К Олесе я шел без настроения. Только я вышел за калитку, сразу обратил внимание на дом Настасьи. Толстяк Захар, и долговязый Семен чем-то обмазывали её забор.
- Ты пожирнее мажь, чтоб все видели, тут ведьма живет! - на всю улицу командовал Захар.
- И так видно, дегтю не хватит! - демонстративно огрызался Семен.
Немногочисленные прохожие в лице трех старух, косились, ничего не говоря им. Вот так наши ребята повышают свой авторитет. Шакалы, нечего сказать. Геройствовать я изначально как-то не рвался, но уж больно эти мудаки взбесили. Устраивать драку я, разумеется, не стал, все-таки это заведомо проигрышное мероприятие. Да и зачем кулаками размахивать, если у меня есть тесак.
- Блять, вы гребаные идиоты!! Ещё раз увижу, что вы такое творите, я вам глотки перережу на хер!- глядя исподлобья, угрожал я, потрясая тесаком, и при этом направлялся к ним.
Захар и Семен глянули сначала на тесак, потом посмотрели мне в глаза, и будто сговорившись, побежали в разные стороны. Ведро и кисть Семен выронил. Я мысленно выругался, довольно улыбнулся, и пошел к Олесе.
Настроение после этого конфуза у меня заметно улучшилось. А тут ещё Олеся, оказывается, увидела убегающих придурков, и посчитала мой поступок геройством. На самом деле никакого там геройства не было, помахал тесаком перед трусами, те и разбежались. Я и сам в таком случае убежал бы, чего греха таить. Но любовница решила иначе, рассудив, что я повел себя благородно и отважно. Что же, дело её, я поскромничал, но особо не возражал.
Разумеется, Олеся тут же принялась знакомить меня с новыми кулинарными изысками. Когда мы вдоволь перекусили, мы решили приступить к основной части банкета. Но не успели мы начать раздеваться, как нас отвлек истерический крик за окном. Естественно, мы бросились смотреть, что происходит. Я уже догадывался, дело в Настасье. Не ошибся.
Девушка, заламывая руки, стояла на коленях, и выла что-то нечленораздельное. Рядом лежали два уже знакомых мне узла.
- Да что де это делается такое, Данила! - всплеснула руками Олеся.
- Вот ведь изверги, - я признаться в этот момент совсем охерел. Родители сами отправляют несчастную дочь в дворовые девки! Вот что за люди? Хуже зверей!
Мы с Олеськой накинули тулупы, и бросились на улицу. Я даже был согласен приютить её в своей избе, а там, придумали бы что-то. С некоторых пор я начал понимать, какого быть отверженным всеми, и потому испытывал к таким людям искренне сочувствие.
- У-у-у, за что!!! Я же отдала сына!!! Я не ведьма! - истошно рыдала Настасья.
Тут как раз подошли мы с Олесей.
- А вы чего выскочили? Пусть к мужу идет, от него она беса породила! - возмутился в нашу сторону отец семейства.
- Папенька, не выгоняйте Настю, - рыдала девчонка лет десяти.
- Иди в дом, Прасковья, потом сама спасибо скажешь! - строго приказала мать.
Настасья вдруг прекратила рыдать, вскочила, и куда-то побежала, оставив узлы.
- Настасья, подожди, куда ж ты! - крикнула Олеся, но та даже не обратила внимания. Бежать за ней в лаптях на босу ногу было как-то не с руки. Не догнали бы, а только замерзли.
- Что же вы, родители, родную дочь то на улицу! Ай! - с укором произнесла Олеся.
- Неужели дочь не жалко? - вопрошал я.
- Легко говорить, и со стороны осуждать! Вот будут у вас дети, поймете! У нас три дочери малые, их ещё замуж выдавать. Думаете не тяжело нам? Да только оставим Настасью, девочкам жизнь загубим! - дрожащим голосом, едва не плача пояснила мать, и захлопнула калитку.
- А ведь права она, милый, права. Настасью теперь ведьмой кличут. И коли осталась бы она там, сестрам младшим несладко пришлось бы,- с горечью произнесла Олеся, когда мы вошли в дом. Я поспорить не мог, у тут у всех своя правда.
- Возможно, - согласился я, натягивая валенки.
- Ты куда это собрался? - удивилась она.
- Пойду искать беглянку. Я не считаю, что она в чем-то виновата. Пусть у меня поживет, мне как-то по хер на свой забор, - пояснил я.
Пока я искал Настасью, меня вдруг пробило на пафосные философские размышления. Если посудить, мракобесие как норма общества это ведь обычная система. Любая система будет жить, пока её поддерживает большинство. Система может эволюционировать. Но иногда случаются сбои, то есть революции. Тот, кто не подчиняется системе, делает шаг к её ломке. Но сломать систему, какой бы она не была паршивой и не удобной, может решиться не каждый. Если сознание пропитано рабством, это практически невозможно. А если эта система в голове у человека, самостоятельно он на такой шаг не пойдет, ведь в таком случае он будет воспринимать это как самоуничтожение. Так что все закономерно. Система работает. Правда, не в моем случае, я все-таки остаюсь Кириллом Арсеньевым, свободным человеком, а не рабом. Пусть я ни хрена не умеющий бездарный трус, но я не раб, не без пафоса говорил сам себе я, пока бродил по деревне в поисках девушки.
Впрочем, все мои мелкие, но зато пафосные попытки сломать систему хотя бы в отдельной избе так ничем и не окончились. Настасью я не нашел, пусть обошел всю деревню. Зато наткнулся на теперь уже великолепную троицу. Я приготовился вновь грозить тесаком, но придурки сделали вид, что не обратили на меня внимания. С Олесей мы сегодня так и не позажигали. Она обиделась на меня, из-за того что ищу какую-то девку по всей деревне. Обвинила меня, что я влюбился. Странная она, сама с мужем спит, я ничего не говорю. Да и плевать мне, с кем там она спит, мне же с ней детей не растить. А так, пусть подуется, все равно прибежит, ведь её отмороженный Панас, у которого в голове одни охота да рыбалка, никогда ей такого удовольствия не доставит.
*****
Уже с утра стало ясно, день будет солнечный. Так как Панас вчера был на охоте, значит сегодня он точно дома. Олеся все равно обиделась на меня, значит, самое время взяться за реализацию своего плана по добыче средств к дальнейшему существованию. В перспективе, ведь я свои планы сбежать как потеплеет, не поменял. Я спешно оделся, и сказав старухе, что иду на охоту, пошел в лес.
Я уже не раз задумывался о том, чем заниматься после побега из поместья прежде, чем я найду колдуна или ведьму, которые вернут меня домой. Это ведь тоже проблема. Про здешнюю обстановку в том же Муроме я узнал у Олеси с Панасом. Разумеется, я собрался бежать в Москву, там проще затеряться, да и ведьм, наверное, больше. Но в целом, перспективы у меня оказались не сильно радужные. Во-первых, тут в ходу документы, как говориться, без бумажки ты букашка. Правда, бумажки тут подделать легко, это не паспорта с голографической защитой. С этим решить можно. А вот как себе на жизнь зарабатывать, вопрос более сложный. Продолжать промышлять альфонсом? Ну не факт, что на меня состоятельная барышня клюнет. К тому же, если честно, самому не хочется, стыдно как-то. И противно. Работать носильщиком или батраком я тоже не собирался. За это платят мало, я ни хрена не умею, и вообще непригоден к такой работе по состоянию здоровья. Прислуживать я тоже считал неприемлемым. Тем более, тут господский беспредел в порядке вещей. Я не стерплю унижений. И опять же, платят мало. Военная карьера исключена, будь даже у меня богатырское здоровье и великие таланты - в офицеры мне путь без титула заказан. А солдатом быть не великое счастье. Ну а, учитывая, что и данных у меня нет, даже соваться в армию не хрен. Как и в городскую стражу.
Я как человек относительно образованный, предпочел бы интеллектуальный труд. Вот только должности писарей, канцеляристов и прочих умников, наверняка заняты многочисленными отпрысками титулованных господ. Везде все решают связи. Да и опять же, это придется прислуживать. Вот и остаётся мне один путь, старое доброе частное предпринимательство, то есть в купцы или лавочники. Тем более, уже появились идеи по поводу первоначального капитала. Наш охотник Панас иногда ездил в город сбывать браконьерские шкуры. Мне по секрету Олеся рассказала, что её муженек отнюдь не все шкуры, которые подстрелит, барину сдает. И стреляет он не только разрешенных зайцев и волков, но и соболей и лис. Он даже на медведя ходил. Шкуры он прячет в укромном месте, а два раза в год берет у барина разрешение под предлогом покупки семян, и в город отвозит. Я, признаться, не удивился. Догадывался, те, кто не идиоты, должны находить способы заработать. Если честно, сам думал о подобной схеме, припрятать шкурки нелегальные, а когда свалю, прихватить. Вот только шкурки нелегальные надо ещё настрелять как-то. А с этим у меня туго, хреновый я охотник, что тут поделать.
Вот я и задумал присквернейшую мерзость. Выследить нескольких нелегальных охотников, в том числе и Панаса, и стащить шкурки. У Панаса половину заберу, так уж и быть, по старой дружбе. А на остальных плевать, заберу все. Грабь награбленное, первое правило олигарха, чего уж там. Шкуры нелегальные, жаловаться никто не пойдет, в погоню браконьеры не пустятся, так как сами крепостные. Главное, мне телегу с лошадью раздобыть. Но об этом я собирался подумать потом, а пока нужно было начинать слежку.
Для начала я решил заняться запасами Панаса. Я подсмотрел, откуда он возвращался. Снег со вчерашнего дня не шел. Значит, следы остались, вот я и отправлюсь на охоту. Понятное дело, я сразу не надеялся найти тайник, но нужно же как-то начинать. Следить напрямую сейчас глупо. Нужно подождать пока зазеленеет. А это ещё не скоро, так зачем время терять. Вот я и шел по следам, которые, кстати, довольно запутанные оказались. А привели меня эти самые следы в Проклятый лес. Ну и ну, а ведь логично, если сюда большинство ходить боится, тут и надо прятать.
Я осматривал окрестности, пока, пробираясь через кусты, пока не наткнулся на то, что мигом отвлекло меня от всяких тайников. На ветке висело тело. Увидев на фоне безлюдного леса это жуткое зрелище, я вскрикнул и едва не бросился наутек. Но я взял себя в руки, остановил на трупе свой взгляд, и понял, это же Настасья. Несчастная, оказывается, повесилась в Проклятом лесу. Она ведь так и не вернулась в деревню. У меня были мысли, что девушка сведет счеты с жизнью, но я надеялся, она все-таки сбежала. Увы.
Я поспешил оттуда уйти, и дело не в том, что я испугался висящего трупа. Неприятно конечно, но в первую очередь я не хотел ввязываться в эту историю. Подобные происшествия входят в компетенцию приказчика, а это последний человек, с кем бы я хотел сталкиваться. Тем более, придется объяснять, что я делал в Проклятом лесу, ещё решат, я на темное капище ходил. Или вовсе скажут, что это я её так. Так что ну его. Я решил по-тихому срулить отсюда, и забыть все, что я тут видел. Нехорошо, что девушка останется там висеть, но с другой стороны, она все равно уже мертва, а я умирать окончательно передумал.
То, что слежка не удалась, это конечно было прискорбно. Да и висящая Настасья настроение подпортила. Иду по лесу, а эта картина перед глазами. Не то чтобы я такой впечатлительный, но муторно как-то. Висит тело на ветке, и качается так на ветру. Прям кадр из ужастика. Только теперь моя жизнь сплошной ужастик какой-то, даже телевизора не надо.
В деревню возвратиться я решил самой дальней дорогой, через другой конец поля, там как раз дорога на Муром. По идее, народу там сейчас быть не должно. Однако, уже идя вдоль поля, я увидел бредущего к лесу человека. Присмотрелся, похож на Прохора. Вот так незадача, не хватало, чтобы этот ублюдок меня заметил сейчас. Он точно пристанет, он же считает себя хозяином всей деревне, после отца, ну и барина, разумеется. Я свернул к первым попавшимся кустам, и затаился там, ожидая, когда этот мудак исчезнет с глаз долой. Но Прохор дошел до лесополосы, и начал как-то подозрительно там крутиться. Меня точно видно не было, впрочем, и он мне виден был не особенно. В общем, покрутился он как-то странно, и пошел обратно. Я подождал, пока его след простынет и бегом направился к тому месту. Больно подозрительно все. Я не удивился бы, если этот гаденыш даже от родного отца крысятничает.
И надо же, я не ошибся. Такая неприметная заваленная снегом нора, так сразу и не додумаешься. Еле нашел. А в норке мешок, в котором шкурки, завернутые в тряпки. Как быть дальше я думал не долго. Это надо срочно перепрятать. Вот только куда? Тащить куда-то - далеко. Я на себе это не унесу, а по снегу тянуть, явные следы останутся. Вдруг за ночь не заметет, а этот ублюдок сюда каждый день проверять ходит? Но с другой стороны, если их тут оставить, он может их завтра забрать. Прохор не крепостной, когда захочет, поедет в город.
Я ещё раз осмотрелся, вроде никого не видно. Вдруг мой взгляд зацепился за дерево, под которым и была нора. Раскидистое такое, залезть на него несложно, а мешок к веткам привязать повыше можно. Идиотизм, но станет ли Прохор искать пропажу именно на дереве? Если станет, ну и хрен с ним, а если не додумается, моя взяла. Я ещё раз осмотрелся, привязал мешок к поясу, и полез наверх. Мешок оказался, как я и ожидал, нелегким, ещё и за ветки цеплялся. Я чуть не грохнулся, но таки залез. Жажда наживы и не так раскорячиться заставит. Разобравшись с мешком, я замел следы и отправился в деревню.
Спалось мне паршиво, снился жуткий кошмар с висящим трупом Настасьи. Причем покойная так на меня смотрела умоляюще, и невнятно шептала, что я просыпался в ужасе. Пытаюсь заснуть ещё раз, та же хрень. В общем, так нормально и не смог поспать. К утру решил, что меня замучила совесть, значит, я должен вернуться туда и снять тело. Переборов панику, я пошел в лес. Каково же было мое удивление, когда никакого тела я там не обнаружил. Совсем никаких признаков, даже петля не болталась. Я решил, кто-то уже без меня озаботился, и с чистой совестью поплелся обратно. Слежку я пока решил не возобновлять, мне было интересно, как пойдет дело с тем мешком.
Как я и ожидал, Олеся долго обижаться не стала. Вот и в этот раз, Панас ушел опять на охоту, а жена его уже ко мне стучится. Я не возражал зайти к ней в гости. Уже после перевыполненной программы на сегодня, Олеся вдруг завела разговор про Панаса. Вот так новость, оказывается у него в тот день, когда Настасья сбежала, и мы ещё поссорились, целый мешок с припрятанными шкурами не нашелся. Я, конечно, возмутился, но сам вспомнил Прохора. Вот так номер, если тот мешок на дереве это имущество Панаса. Это уже каламбур какой-то получается, я украл у вора, который украл у браконьера, ворующего у барина. Прям круговорот воровства в природе. Россия есть Россия, хоть 21 век, хоть средневековье.
Но философские выводы о бытие на Руси, конечно, хорошо, а ситуация дерьмо. Если Прохор стащил у Панаса шкуры, значит этот мудак в курсе его деятельности. Хреново это. Если Прохор сдаст информацию про браконьерскую деятельность Панаса, Ольгерд его сгноит в прямом смысле этого слова. И хрен бы с ним, вроде как осторожнее быть надо, только мне это невыгодно. Олеся останется вдовушкой, на меня она глаз положила. Конечно, можно и отшить, но это дополнительные нервы. Да и в любом случае, как ни печально это признавать, мои способности к добыванию пропитания в условиях средневековой деревни равны нулю. Оно ведь хорошо, Панас охотиться, рыбачит, а я только его бабу пользую, и прихожу на готовенькое. Мудак я, конечно, но с другой стороны, все довольны. А узнает Ольгерд про шкуры, всем плохо будет. Пока вроде бы Прохор, решивший нажиться за спиной отца, не должен никого выдавать. Но, во-первых, если он уже в курсе, чем Панас занимается, что ему помешает прижучить его через пару недель, или позже? Как бы так предупредить Панаса?
- Олеся, а я, кажется, догадываюсь, кто шкуры умыкнул, - заговорщицким тоном шепнул я.
- Кто же это? - заинтересовалась она.
- Прохор. Я ещё неделю назад удивился, чего это он за мной следит. Зачем, не понимал? Потом он отстал, видать понял, охотник я плоховат! Потом его днями позже видал, ходил по лесу он. Я и спрятался, боюсь его, сама знаешь. В общем, он нес мешок какой-то, я думал, зверя какого подстрелил, ну а как он скрылся, я от греха подальше ушел. А тут ты поведала такое, - доложил я.
- Ой, что же теперь будет то! Панаса предупредить надо! - всплеснула руками Олеся.
- Разумеется, ты ему и скажи так, что я тебе поведал сам, мол, обеспокоился, что следит Прохор за мной, и я заметил, как он охотится незаконно, например. Панас то не знает, что ты мне все рассказываешь, - напомнил я.
- Ой, точно! А то я б дура, и взболтнула бы, - запричитала Олеся.
Панас Олесю послушал, а потом и меня допрашивать стал, мол, где я Прохора видел. Ну, я и наплел ерунды. Тот поверил. Как потом уже Олеся поведала, незаконную охоту он пока бросил, боязно. От вороватого сына приказчика пока никаких претензий не было. Но Прохор какой-то задерганный стал, срывался на всех подряд, при этом вид имел странно напуганный. В чем дело, хрен знает, я и сам отнюдь не о Прохоре думал, а каждой ночи с ужасом ожидал. Снилась Настасья, звала меня, жуть какая-то. А по деревне пошел слух, будто призрак её ночами ходит, житья не дает ни мужу, ни семье, ни соседям. Как оказалось, тела её никто не находил. Ну, или нашел, да не предъявил, а дел куда-то. Одна хрень, чертовщина какая-то в деревне творится начала. Если бы не мои сны идиотские, решил бы, все умом тронулись, но, увы, Настасья и мне покоя не давала.
Через неделю после её самоубийства приехал Волхв, но помочь ничем не смог. Трупа нет, а значит упокаивать некого, а выписывать Волхва, специализирующегося на борьбе с нечистью - повода нет. Все живы, а что в домах кто-то стучит или воет, так может сквозняк или крысы. Настасья чудится? Надо на Капище пойти, помолиться. А ещё лучше - купить обереги. Продал Волхв обереги всем страждущим, справили всей деревней ритуал на Капище, вот и вся борьба с духами. Мне оберег прикупить было не на что, да и смысла не видел. Рассудил, что это так, отмазка и вытягивание денег из народа священнослужителями. И действительно, уже через пару дней выяснилось, обереги помогли только частично. В домах уже никто не выл ночами, теперь Настасья выла под окнами, ещё и песни колыбельные распевать начала. Народ после заката стал бояться выходить на улицу.
Я не слышал ничего такого, но жуткие сны не прекращались. Я в итоге привык, пытался спросить у покойной, чего надо. Я ж ей не сделал ничего плохого, даже заступиться пытался. А она не отвечает ни хрена, только зовет, приходи к ней за полночь в Проклятый лес на разговор. Спросил у Варвары, что твориться. Ну, про то, что труп её нашел да не снял - не рассказывал, старуха ведь не знала, что я в Проклятый лес ходил. А так все сны последующие рассказал, как звала меня Настасья. Ох, старуха испугалась. Объяснила, что недоброе случилось в деревне. Повесилась девка в Проклятом лесу, и теперь дух её Чернобогу служит. И не будет покоя деревне.
Да уж, какой там покой. Муженек Настасьи пьяницей заделался, мать её слегла, а дальше что? Тут психушка хоть есть? Или деревню колючей проволокой обнесут, и вывеску напишут - "дурдом"? Мне же Варвара строго настрого запретила ходить в Проклятый лес. Как бы ни звала Настасья. Потому что душу мою она хочет, не иначе. Вот уж чего не хватало. Я решил, теперь в Проклятый лес вообще не ногой, ещё и сожалел, что вообще туда когда-то сунулся.
Помимо прочего приближалась Проклятая ночь. Она в последний день зимы наступала. Утверждали, в эту ночь навь и явь сливаются, вылезает вся нечисть, страсти ещё те творятся. Хеллоуин местного пошиба, мать его. Я бы и не беспокоился, да с этой Настасьей, которая всю деревню запугала, а мне каждую ночь снилась, я уже был готов и не в такое поверить. Сказали бы мне в Москве полгода назад, что стану суеверным идиотом, не поверил бы. Впрочем, скажи мне кто-то, что я в средневековье попаду, тоже пальцем у виска покрутил. Но случилось то, что случилось, я перед этой самой ночью, между прочим, даже на капище сходил, помолился.
Только я закрыл глаза и кажется, заснул, я ощутил какой-то странный холодок. Открыл глаза. Мда, приснится же такое. Я бы испугался, если бы не привык к этим снам. Призрак Настасьи приперся ко мне домой, и предложил мне прогуляться к Проклятому лесу. И все в тумане, а голос как эхо звучит. Так как это был только сон, а сходить в Проклятый лес во сне, это не в жизни, я решил, узнаю чего ей надо от меня. Например, если она хочет, чтобы её похоронили, труп свой пусть покажет. Я даже рискну, и потом пойду, похороню. Днем, конечно. Главное, чтобы она меня в покое оставила.
Я оделся, тесак прихватил. По привычке, я без него никуда не хожу, решил и во сне взять. По пути я попытался побеседовать с призраком. Настасья шла, напевая колыбельную, я дождался, пока она замолчит, и задал вопрос.
- Скажи мне, чего тебе надо? Я уже спрашивал, ты не говоришь, но сегодня вроде ночь особая, может, объяснишь? - прямым текстом спросил я у призрака.
- Не моя воля, дабы истину узрел ты. А пока нет мне покоя, нет, - подвывая, ответила она, и вновь запела. Ну и сон идиотский, нечего сказать.
Привела меня Настасья на капище. Причем не заброшенное, идол расчищен от сугробов, и вокруг все чисто.
- Это Чернобог? Ну, и что мне, душу ему продать ради твоего покоя? - не удержался от шутки я. Звучит, может странно, но я страха не ощущал, настолько уж привык к этому призраку за последние недели. Как родной стал.
- Зачем? - возмутился я, а потом вспомнил, что нахожусь во сне. Пущу, ладно, хотя бы узнать, зачем. Я снял варежку, и порезал палец.
Настасья взяла мою руку, но вместо ощущения прикосновения по ней пробежал холодок.
- Коснись, не бойся, - произнесла Настасья и вдруг растворилась.
Я провел окровавленным пальцем по лику идола, и ощутил нечто странное. Нет, это был не страх, а иное чувство, непонятное какое-то. Повинуясь внезапному порыву, я упал на колени, и по моему телу вдруг пробежал холод, перешедший в безумно приятное тепло. Это было похоже на кайф, будто эйфория после принятия кокса. Проклятье, ну и сны же мне сняться в эту неспокойную ночь, промелькнуло в голове прежде, чем пришло некое прозрение насчет происходящего. Во-первых, это не сон. А во-вторых, я тут не случайно.
- Здравствуй, слуга тьмы, - я услышал загробный голос.
- Кто ты? - спросил я, и стал нервно осматриваться. Но вокруг никого не было. При этом я был уверен, голос - не глюк.
- Я Демон Нави, посланник Чернобога, - ответил тот же голос.
- Что вам... нужно от меня? - у меня от ужаса душа в пятки ушла. Вот это догулялся я по Проклятым лесам, самого Чернобога потревожил, а теперь хрен его знает, что будет.
- Ты должен знать о своем призвании. Ты черный волхв, избранный служить повелителю Нави, - заявил так называемый демон.
- Как? За что? Зачем? Кто сказал? - заикаясь, посыпал вопросами я, и тут же принялся оправдываться, - Я не... Я вообще не знал, я случайно... мимо тут проходил! Я... душу не продавал, точно! Если что не так... вы, это, извините!
Демон рассмеялся своим загробным смехом, что мне стало совсем жутко.
- Продали твою душу, Кирилл Арсеньев! Ха-ха-ха!
- Вы знаете, кто я? - на этот раз я, несмотря на страх, обрадовался. Может, я смогу вернуться обратно, ну и хрен с ним, буду этому Чернобогу служить, только бы вернуться.
- Знаю, я все про тебя знаю, Кирилл. Не сможешь ты вернуться, никогда не сможешь! - демон будто читал мои мысли, - Душу твою продала Чернобогу ведьма Злата, ибо содеянное способен сотворить лишь Повелитель. Но не станет Повелитель переселять какую угодно душу, а вот слуги ему нужны. Хочешь того ты или не хочешь, твоя душа принадлежит Нави.
- Но... Я не... не хотел! Не соглашался на это, - выпалил я.
- Тебя никто и не спрашивал, - ответил демон.
Я задумался. А ведь правда, меня не спрашивали, когда переселяли сюда. Что я сделаю теперь, если даже вернуться не могу? В суд подам? Едва ли. Демон продолжил.
- Выбирать тебе. Но лишь пока ты здесь. Когда умрешь, выбора не будет, ты останешься в Нави на веки вечные служить повелителю рабом его. Но Чернобог хорошо вознаграждает за службу. Решай сам, хочешь, откажись от могущества и шанса править в Нави вместе с Повелителем ради жизни крепостного холопа, - этот демон ещё и язвил.
Я как-то странно быстро пришел в себя, и задумался. Если верить рассказам Варвары, черные волхвы очень могущественны. Я ведь уже обречен, душу мою продали, в Москву я уже не вернусь. Но умирать я не хочу, жить холопом тоже не хочу, так почему не воспользоваться таким подарком?
- Что я должен делать? - вслух спросил я.
- Иди в Храм Нави, прими обет и постигай дар, - кратко ответил демон.
- Что за обет? Учиться долго? Как до Храма добраться? - посыпал вопросами я, но никто мне ничего не ответил.
Демон покинул меня. Как ни странно, я больше не ощущал страха. Понял я, о какой истине вещала Настасья. Я черный волхв, а та эйфория, которую я испытал, есть не что иное, как соитие с тьмой, подтолкнувшее меня к просветлению. Ну, или к затемнению, как там правильно говорить. Я поднялся. Оглянулся, Настасьи не было. Пробрал смех. Странно, но теперь всё происходящее воспринималось как должное.
- Настасья, ты где? - позвал я призрака. Никакого ответа. Ну и ну. Я побрел в сторону деревни, обдумывая случившееся. Ну, то, что у меня дар черного волхва, это ясно. Вспомнить хотя бы то пророчество, будто в первой седмице просинца черный волхв родится. Ну, вот и родился он вместо Данилы. А бедный сынишка Настасьи под раздачу попал. Как и сама покойная. Интересно, Настасья упокоится после того, как мне истину открыла? А если нет, как бы её упокоить. Получается, я виноват, что с ней это сделалось. Я тот самый черный волхв. Странно, однако, я теперь совсем не боялся её, что-то будто изменилось во мне после так называемой инициации. Но я то что, она всю деревню пугает, Олесю тоже, между прочим. Надо бы тело её найти, тем более сама Настасья покоя хочет.
Мои мысли о потусторонних явлениях были прерваны той самой колыбельной. Я пошел на звук, мы же не договорили с ней. Вот и пусть покажет, где её труп. Открывшаяся картина, признаться, поразила меня. На ветке в петле висел труп Настасьи. Труп дергался, тянул руки и хрипел что-то нечленораздельное. Как зомби из Обители Зла. Великолепная троица в лице Ильи, Захара и Семена крутились, привязывая на дереве напротив уже третью петлю. Двое подсадили самого худого их них, Илью. Вокруг троицы ходил призрак Настасьи и пел колыбельную, качая в руках несуществующего ребенка.
Не знаю, ещё вчера я бы даже во сне в штаны наложил от такой картины, но теперь я реагировал как-то иначе. Мертвые, зомби и призраки не вызывали страха. Ну, висит зомби, ходит чокнутый призрак, а три дурака собираются повеситься. Я же, как новоявленный черный волхв, пошел разбираться.
- Чего творите, совсем одурели? - одернул я всю собравшуюся компанию. Ребята резко обернулись и будто в себя пришли. Уже собравшийся надевать петлю Илья с криком полетел вниз. Судя по всему, его уронили Семен с Захарам, которые тоже в итоге упали.
- Покоя, нет мне покоя, - протянула Настасья и вновь запела.
- Г-г-где мы, ай, а-а-а! - стуча зубами, взвопил Захар. Остальные двое только вытаращили глаза и в ужасе открыли рты.
- Настасья, сгинь! - заорал я первое, что пришло в голову. Вроде как черные волхвы могут что-то там нечисти указывать, Варвара так говорила. Кажется, получилось, Настасья жалобно взвыла, и влетела в висящего зомби. Труп дергаться перестал.
Я выдохнул, и оглянулся на перепуганную троицу. Те, дрожа от ужаса, собрались спасаться бегством, но запутались в собственных конечностях. Я достал тесак и потрясая им рявкнул.
- А ну сидеть, куда собрались! Я сам хоронить её должен? Не из-за меня она повесилась, так что никуда вы не пойдете! Довели до смерти девку своими записями, теперь хороните! Я и так спас вас, между прочим!
Теперь троица уставилась уже на меня. Как бы не окочурились от страха,- подумалось мне, и я уже более мягко добавил.
- Понимаете, если мы не снимем и не похороним тело, Настасья вам покоя не даст. Это же она вас сюда пригнала, и чуть повеситься не заставила! - с расстановкой пояснил я. Те переглянулись и дружно закивали. Я продолжил.
- Так, значит, снимайте веревки, которые вы уже повесили! Живо! Её надо связать!
Пока испуганные оболтусы развязывали петли, я полез на дерево, и, выбравшись на ветку, перерезал петлю, на которой висел труп. Илья как раз отвязывал вторую петлю. Увидев, как труп полетел, вся троица с криком вновь оказалась в сугробах.
- Я сторожу её, отвязывайте! - потребовал я, направив тесак на замерзший труп. Действительно, мало ли что в голову этой Настасье придет.
- А почему я? - недоумевал Захар, когда я предложил ему тащить связанную Настасью.
- Потому что по очереди надо тянуть. Я её связывал, никто из вас не захотел. Так что теперь чья-то очередь тащить, - пояснил я, и трясущийся от страха Захар взял веревку.
Пусть поработают, гады, рассудил я. Не хватало мне ещё трупы таскать. Похоронить Настасью я планировал как раз в ту самую большую нору, где Прохор шкуры прятал. Я не знал, наведывался ли тот мудак туда после их пропажи, но тут уж как получится. Сжигать самоубийц по здешним поверьям было нельзя, тогда его дух покоя не даст. Я решил не рисковать. Землю копать в такой мороз долго, да и лопаты нет, а тут нора готовая. Ну а если Прохор ещё ни разу свою добычу не проведывал, так и вовсе прелестно будет. Припрется, а там вместо шкур жмур.
Справились мы, когда уже светать начало. Помощники, чудом спасенные мною от повешенья, делали все, как я им говорю. Даже странно, что не сбежали, видать страхом настолько пришибло, что они были просто неспособны на самостоятельные поступки. Вполне психологически объяснимо. Почему я так спокойно все воспринимал, объяснение могло быть лишь одно. Там, на Капище и впрямь нечто случилось, что в корне поменяло мое отношение к миру тьмы и смерти. Уже когда мы возвращались, Захар осмелел настолько что решился у меня спросить, почему не испугался.
Рассказывать, что я черный волхв, и мне бояться мертвых не положено, я не собирался. Ещё чего не хватало. В общем, толкнул я им длинную речь о том, что нужно страшиться не мертвых, а живых. А с мертвецами можно всегда договориться, потому что на самом деле они желают только одного - покоя. А что хотят живые, понять сложнее. Так я и философствовал пока мы до деревни не дошли. Не знаю, поняли они что-то или нет, но слушали с интересом. Разумеется, я перед прощанием предупредил, чтобы держали все в тайне, ибо вопросы нам лишние не нужны.
Когда я вошел в избу, Варвара все ещё спала, я осторожно разделся, и уснул. Впервые за последнее время мне снилась не Настасья, а Москва. Поспать мне долго не удалось, Варвара разбудила меня в полдень, и стала делиться последними новостями. Оказалось, муж Настасьи допился до смерти. Свекровь хватил удар. Отец Настасьи повесился на чердаке, а её мать нашли замерзшей во дворе. Больше жертв нет. Вся деревня в ужасе, люди испуганы. Послали за волхвами, будут решать, как упокоить погибших, и что делать дальше с духом Настасьи. Я выслушал старуху. Поначалу стало не по себе, подумалось, снял бы труп Настасьи сразу, не было бы этих смертей. А потом как-то совесть быстро утихла, заслужили. Она ведь наказала тех, кто её предал. А я тут причем? Я предпочел воспользоваться случаем, и расспросить у нее про Чернобога и черных волхвов.
Знала старуха не особенно много. Все это она и так уже успела рассказать раньше. Слабый черный волхв может порчу навести, коров поморить, беду навлечь, а вот предел Варваре неизвестен. Вероятные способности, поднять упыря, вызвать духа, натравить на кого-то нечисть, ещё вроде можно прикончить одним желанием, и даже заморозить даже целую деревню. Заманчиво, если это правда. Знать бы ещё, как это делать. Пока же моим преимуществом является отсутствие страха перед призраками. Видимо придется идти в Храм Нави. Где этот Храм искать, оказывается, знали все. Находится он Чернобыле, неподалеку от Киева. Хорошее место, нечего сказать, видимо в Чернобыле испокон веков что-то творилось.
Я решил, как потеплеет, обязательно туда отправлюсь. Ведь если научиться использовать способности Черного волхва, можно разбогатеть быстрее. А я собирался именно разбогатеть, пойти по стопам отца, и стать местным олигархом. А что, законы рынка я знаю, в вопросах коррупции осведомлен, мораль последнюю отбили, а работать руками при этом я не умею и не люблю. Значит, нужно заняться бизнесом, не все же в альфонсах ходить. Ничего предосудительного в использовании колдовства для личного обогащения я не видел. Понятия о свете и тьме весьма неоднозначны, это любой мыслящий человек должен понимать. "Я сила, что вечно хочет зла, и вечно совершает благо" - хорошее изречение из Фауста. Разве справедливое возмездие мудаку - зло? Или вот зря, что ли утверждают, будто благими намерениями вымощена дорога в ад? Как в случае с Настасьей, например? Так что быть черным волхвом, не значит быть мудаком.
Поговорив со старухой, я решил зайти в гости к Олесе. Панас, конечно дома, но это давно не помеха. К этому времени я с ним почти подружился, если это можно так назвать. Оказалось, тот был дома, даже на рыбалку не пошел. Олеся приболела, отравилась чем-то, все утро её рвало. Я посидел у нее немного, мы обсудили ужасы творящиеся в деревне. Про черных волхвов они ничего нового мне не сказали, и я пошел домой.
Волхвы прибыли на следующий день. Сжигали мертвых близ капища, перед этим упокоили молитвой. Уже когда все горело, ко мне подошла великолепная троица. Оказалось, решили поблагодарить. А главное, извиниться. С опозданием, но все-таки. Они, конечно, придурки конченые, но жизнь свою оценили хорошо. А, следовательно, отношение ко мне поменяли, судя по всему.
- Мы завтра с утра на рыбалку надумали, может с нами? - предложил Захар, когда мы уже шли с капища в сторону деревни.
- А я вам должен доверять? Может, вы меня утопить собрались?
Те стали наперебой уверять, как они раскаиваются. Они просто были не правы, а теперь поняли, какой я прекрасный человек. Я не знаю, чего они там поняли, но решил не брезговать знакомствами. Может, хоть рыбу ловить научат, а тесак на всякий случай я с собой возьму, мало ли.
- Ну, хорошо, только учтите, придется вам показать мне, как ловить рыбу, - поставил условие я.
Как и договаривались, мы с великолепной троицей на следующее утро отправились на рыбалку. Оказалось, выдалбливать отдельную прорубь не нужно, их тут полно и так, всем хватит. Удочки ребята тоже свои принесли, Захар мне одну подогнал. Я поймал две небольшие рыбешки, больше не захотел сидеть, этого хватит уху сварить. Разумеется, я не оставил своих попыток узнать про черное колдовство больше, и подвел собеседников к этой теме. Увы, ничего нового я не услышал. Не обойтись мне без похода в Чернобыль, в очередной раз сделал вывод я.
Возвращались мы уже за полдень. Настроения у меня не было. Рыбалка мне как-то не очень понравилась. Все-таки скучно, к тому же я замерз как собака, зуб на зуб не попадал. Решил, ну её это рыбалку, обойдусь, пока Олеся кормит, а там браконьерские шкуры продам, деньги будут на дорогу в Чернобыль. Я мечтал только об одном, прийти домой, хорошенько натопить печь и греться так до вечера. И надо же было такому случиться, когда мы уже шли по деревне, к нам на встречу направлялся Прохор. Вот уж кого я встретить не ожидал. Я этого гада как мог избегал, и пока у меня это получалось. И тут такая неудача. Меня охватили недобрые предчувствия. И не зря, мимо нас он не прошел.
- Приказчика видели, холопы? - бесцеремонно спросил он, остановив нас.
- Нет, сегодня не видели, - ответил за всех Семен.
Я думал, Прохор пойдет дальше искать отца, но его взгляд остановился на мне.
- И не стыдно вам с ордынским отродием якшаться? - басом вопрошал Прохор. У меня все от бешенства вскипело. Вот что он за мудак, я же его не трогаю. Какого хера лезть?
Все молчали, не зная как ответить. Все трое, как и я сам, до жути боялись Прохора. Он сын приказчика, это раз. Во-вторых, он тот ещё верзила, который одним ударом сломает любому челюсть. И что самое главное, ему за это ничего не будет.
- А может он у вас вместо девицы, бороду то сбрил, - Прохор рассмеялся, а потом опять уставился на меня.
- Почему не кланяешься мне, отродие грязных монголов, - рявкнул он. Проклятье, меня это проявление расизма и ксенофобии поставило в очень неловкое положение. Выглядел Прохор агрессивно, но и раскланиваться перед ним даже страх меня заставить не мог. Я в этот момент даже на себя разозлился за неуместное проявление гордости. Я попытался взять себя в руки.
- Я, кажется, видел господина Приказчика! Он пошел в сторону леса, - я надеялся его отвлечь. Думал, отговорюсь сейчас, а там уже видно будет.
Не получилось. Этот неадекватный идиот врезал мне в челюсть, обругав всеми мыслимыми мерзостями. Впрочем, я половину не разобрал, в ушах зазвенело. Было не просто больно, показалось, что я сейчас сдохну.
Сознание я не потерял, хотя лучше бы так и случилось, учитывая дальнейшие действия этого мудака. Впрочем, я все равно сделал вид, будто нахожусь в отключке. Прохор схватил меня за шиворот и куда-то потащил. До чего же отвратительно. Не только больно, но и унизительно. А главное, за что? Он меня тащил, а я думал только мести. "Я этого так не оставлю, этот гребаный скинхед средневекового разлива заплатит, мразь такая. Он ещё не знает, что я Черный Вохв!" - успокаивал я сам себя, испытывая невыносимое унижение. Едва ли меня это спасло. Сын приказчика зашвырнул меня в кучу навоза.
- Вот где твое место, вы же ордынцы дерьмо жрать привычные. В другой раз будешь кланяться! - напоследок бросил он, пнул меня ногой по ребрам, и свалил в неизвестном направлении.
Проклятье, я думал тот случай с приказчиком это самое ужасное, что может со мной произойти, а оказалось, там ещё цветочки были. Я приподнялся, меня стошнило от запаха навоза. Пока блевал, ощутил последствия его удара. Надеюсь, челюсть он мне не сломал. Реально, хотелось рыдать, от унижения, боли и злобы одновременно. Впрочем, на сей раз я подобной вольности себе не позволил. Все-таки я Черный Волхв, и смогу отплатить этому гаду.
"Сука, ты заплатишь у меня, клянусь. Убью, дерьмо жрать заставлю, мразь, - с этой мыслью я с трудом поднялся. Захар принялся помогать. Странно эти трое не свалили, хотя лучше бы свалили, не видели бы моего позора.
- Все нормально, идите, - мрачно бросил я, и, шатаясь, как можно быстрее кинулся к колодцу. Троица поплелась за мной.
- Он гад! Как-то два года назад он забросил меня в свинарник, сказал, что мне там место, - толстяк Захар, видимо, решил меня так успокоить.
Помогло мало. Мне как-то по хрен, кого куда забросили. Тут люди привыкли, когда их плетьми бьют, а я не привык. Сдохну лучше, но так жить не буду. Голод, нищета, оскорбления, даже удар приказчика, я вытерпел. Но такое унижение, это слишком. У колодца меня вновь вытошнило, потом я снова едва не потерял сознание. Ведро уже набрали ребята, я принялся отмывать лицо. Потом я сбросил тулуп. Проклятье, я его больше не надену, буду так ходить, но я не допущу, чтобы от меня воняло навозом. Замерзну лучше, но этот выкину нахер.
- Её отмыть можно, - предположил Семен, указывая на тулуп.
Я все ещё мыл руки, и одновременно осматривал себя, не дай бог где-то хоть след дерьма. Я уже закоченел, а все равно, не мог успокоиться.
- Выкиньте её, а лучше сожгите. Я сдохну, но никогда её не надену, - прорычал я, и в одной рубахе побрел к своему дому. Кажется, меня шатало. Неудивительно, в ушах звенело до сих пор. Говорить было больно, да и правый бок, который пнул Прохор, ныл. Тон мой поняли, с тулупом настаивать никто не стал. Я заметил, троица как-то удивилась, непонятно чему. Хорошо, что они молчали, хотя я бы предпочел, чтобы они свалили.
- Ты надумал что-то? - заговорщицки спросил у меня Илья, когда мы уже были возле моей избы.
- Помыться хочу, все, идите, - ответил я, и скрылся за калиткой.
Дома я, разумеется, помылся. Даже ведра сам притащил. Как оказалось, это даже не смертельно. Варвара пыталась у мекня спрашивать, что стряслось, но я объяснять ничего не хотел. Я решил, только стемнеет, пойду на темное Капище. Оделся я в дубленку, которую мне буквально через час притащил Захар. На вид она была приличнее моей старой, да только размеров на пять больше. Но зато дерьмом не воняла. Что я хотел на капище? Надеялся понять, как мне воспользоваться своим даром. В первую очередь меня интересовало поднятие упыря. Я решил натравить зомби на Прохора.
Пока я шел по лесу, перебирал все возможные предположения, как все-таки это можно сделать. Вспоминал, все, что знаю про нечисть. Что слышал про нее. Как назло, я в прошлой жизни мало увлекался мистикой, точнее я ею совсем не увлекался. Я даже Властелина Колец и Гарри Поттера не посмотрел, не понравилось. Все, что я мог вспомнить, фильмы про зомби, про каких то ведьм. Вроде какие-то заклинания везде нужны были, да только где я их тут найду? Надеялся, может на капище что-то написано будет. Глупо, но что мне ещё делать?
Когда я уже добрался до Капища, едва не потерял сознание. Эта мразь, наверное, мне ещё и сотрясение мозга устроила. Я опустился на снег, отдышался, вроде жить можно. Стал потихоньку расчищать от снега идола. Потом расчистил пространство вокруг. Перед глазами периодически темнело, но это напоминание про то унижение - придавало сил. Расчистил, но без толку. Как предполагал, ни хрена тут не написано. Я присел, опершись о дерево, и вновь задумался, что я знаю. Эдик увлекался фэнтези одно время, пытался увлечь меня, что-то рассказывал. Какой-то маг вроде трупы поднимал, пуская себе кровь. Тоже мне зацепка, тут ведь, наверное, заклинание нужно. Ещё и на языке другом. Другие волхвы не на русском многое произносят. Я вновь стал осматривать идола. Он был не деревянный, а железный. Стоял он на круге каком-то, разрисованном невнятными иероглифами. Тут их вроде рунами называют. Фраза какая-то написана.
Может, это и есть та фраза, которую надо произносить? Больше ведь ни одной зацепки. А так, можно попробовать. Я завтра приду, сейчас ведь ни хрена нет, куда записать. А уже сегодня ночью я хотел бы попытаться поднять упыря. Я ещё раз осмотрел идола. Так, на лбу у него какая-то руна нарисована. Может, это главная, и обозначает Чернобога? Я осмотрелся вокруг, заметил, что на деревьях тоже вырезаны эти руны. Надо запомнить. Может получиться? А если не получится, я завтра приду, все руны перерисую, буду пробовать каждую.
Было уже за полночь. Где хоронили грешных, преступников, самоубийц, я знал только понаслышке. А вот где я упокоил Настасью, помнил хорошо. Мешок со шкурами едва виднелся из-за веток. Хорошо все-таки придумал я. Правда, тогда было не до шкур. Я встал перед безымянной могилой, нарисовал на снегу палочкой ту руну.
- Именем Чернобога, встань мертвец! - призвал я.
Ни хрена. Повторил фразу в других вариациях. Без толку. Решил пробовать кровью. Я достал тесак, снял варежку с левой руки, сделал надрез на пальце, и нарисовал на снегу рунический знак.
- Встать, мертвец! - воззвал я. Никакой реакции не последовало. Повторил уже именем Чернобога. Без толку.
- Я тебе приказываю, встать! - произнес я, а сам решил осмотреться, не видит ли кто. Никого. Я глянул на могилу. Тишина. Я спрятал тесак, натянул варежку, и поплелся прочь. Пройдя уже метров пятьдесят, я оглянулся, и буквально оцепенел. Из могилы уже по пояс вылез упырь. Я, искренне радуясь, бросился обратно. Упырь, похожий на зомби из американских фильмов, пошел на меня. Я инстинктивно выставил тесак.
- Ты че, я же черный волхв, меня нельзя трогать, - приговаривал я, отходя назад. Я взмахнул тесаком и попал по руке упыря, но тому было хоть бы хны.
- Отвали, хуже будет! Я сказал, отвали! - заорал я, но упырь не слушался. Проклятье, может нужно как-то по-особенному говорить? Я, вспомнив, что когда поднимал его, то приказывал, решил поступить также.
- Я приказываю тебе меня не трогать! - крикнул я, и упырь вдруг остановился.
- А теперь я приказываю тебе идти за мной! - Я на радостях решил проверить, как упырь подчиняется.
Но тот, не обращая внимания на меня, побрел в сторону деревни. Я пошел за ним, приказал ему ещё несколько раз, но никакой реакции не последовало. Упырь мне никак не подчинялся. Я, чтобы его остановить, набросился на него со спины, тыкая его тесаком. Мне все ещё было хреново после происшествия с Прохором, но и пустить неконтролируемого упыря в деревню я не мог. Толку от моих ударов тесаком - не было, тот продолжал идти. Хотя меня упырь не трогал. Тогда я при помощи подножки свалил его на землю, и, матерясь, принялся молотить тесаком. Я отсек ему руку, а потом решил отрезать голову. Я будто озверел. Никогда не думал, что могу так себя вести. Казалось, всю злость на Прохора я вымещаю на упыре.
- По кускам порежу и похороню обратно. - приговаривал я, разделывая упыря, и при этом борясь с тошнотой. Увы, борьба оказалась напрасной, и меня стошнило.
Засунув мертвеца обратно, я принялся было очищать себя от возможной крови. Но оказалось, на мне не было и следа. В итоге, я с чистой совестью отправился домой. Больше я решил не экспериментировать, лучше потерплю. В Храме Нави всему научат. А с Прохором я иначе разберусь, например, возьму тесак, и прирежу на хрен. Ночью, когда он спать будет. Хотя неудача меня, если честно расстроила. Получается, пока я не отправлюсь на учебу в Храм Нави, ничего у меня не выйдет. А ведь как было бы, кстати, хоть чему-то научится. Вот уже теплеет, действительно, может, попробую с лесной нечистью, тем же лешим пообщаться, вдруг хоть что-то узнаю.
Разбудил меня настойчивый стук. Едва рассвело, а в дверь уже молотили. Проклятье, неужели Ольгерд приперся, мысленно выругался я, идя к двери. Отперев, я увидел приказчика, и соседку. Наталья была в слезах.
- Бабка твоя померла. В деревне упырь объявился! Задрал её, когда она до рассвета во двор вышла. А ты, отродие трусливое, небось тут сидел, когда она кричала. Все соседи слыхали крик. Небось, ордынский ублюдок, выйти струсил, - небрежно возмущался Ольгерд.
Я не мог ничего ответить. Я был в шоке. Я, горе волхв, поднял мертвеца, и этот самый упырь убил Варвару. Не скажу, чтобы я к ней так тепло относился, но все же. Приказчик ещё что-то говорил, оскорблял, я ничего не воспринимал. Когда Ольгерд и соседка ушли, я ещё какое-то время постоял в дверях, не в состоянии прийти в себя. Вот, поднял упыря, и что теперь? Ещё этот скотина издевается. Да, я заснул, и ни хрена не слышал, как она орала. Потому что перед этим всю ночь с упырем возился, будь он не ладен. Но если соседи слышали, чего они не вышли? Суки. Я все-таки запер дверь, поплелся к лежанке и бессильно упал. Проклятье, что я натворил? Будь проклят этот Прохор, будь проклят приказчик, будь я проклят. Все это казалось невыносимым. А главное, я же сам понимал, это моя вина, и ничья больше. Никчемный альфонс возомнил себя великим Черным Волхвом, и вот что из этого получилось.
Весь день я просидел у Олеси. Она, несмотря на то, что её тошнило, как могла, подбадривала. Только, что она мне такого скажет? Душа Варвары отошла к предкам, и теперь она счастлива, и прочую ересь? Мне, если честно, все это слушать было тошно. Не знает она правды. А если бы узнала, так больше на порог не пустила. Вот и пришлось мне выслушивать всякую чушь. Но уйти я не решался, казалось, одиночество меня совсем доконает.