Вокруг меня собрались люди, которые прибыли в этот мир раньше меня.
Я не могу понять: их много или не очень. Вероятно много, потому что я новенький и первыми спешат меня увидеть те, кто дал мне ту жизнь, которую я покинул сорок дней назад.
Я вижу перед собой мать. Она никакая с точки зрения земных представлений. Внешнего вида, голоса здесь нет. Есть понимание, что передо мной мать. Я помню ее в нескольких видах - молодую, по фотографии, пожилую и ту, что увидел в гробу.
- А я все время вижу тебя маленьким, после того, как вы пришли с купания, и сестра сказала, что ты чуть не утонул, и она вытащила тебя за волосы. Я тогда испугалась за тебя.
- А мне ты постоянно видишься такой, с какой я простился накануне твоей смерти, решительно хлопнув дверь. Я уезжал в командировку-отпуск, так уж вышло, и видел тебя растерянную от моей злопамятности, но выдержавшую эту сцену. Вероятно, ты после плакала и жаловалась соседям, что вот какой я эгоист! Я сожалею...
- У меня сердце разрывалось от тоски. И мне его помогли разорвать те, кто пришел грабить тебя.
- Кто это был?
- Это два уголовника, которых подослала первая твоя жена.
- Она еще была жива...
- Не говори так, сын мой.
Рядом был Некто-священник.
- Что не говорить?
- Здесь нет умерших.
- А что здесь?
- Тонкий мир, и тебе посчастливилось попасть сюда.
- Ты ключник рая?
- Это не важно. Важно то, что ты прошел земные испытания и ты здесь.
- Мы еще поговорим с тобой сынок, - мать стала удаляться.
- Подожди, ответь на один вопрос: мой отец здесь?
- Он еще на земле. Посмотри.
Я увидел южный город. И знание его, и место его было для меня абсолютным. Это была Haifa, Израиль. На берегу моря стоял домик, в небольшом палисаднике, в шезлонге сидел старик. Он мечтательно смотрел на лазурную гладь воды.
- Дмитрий, ты бы пошел обедать.
Это крик из кухни, на которой суетилась его жена.
- Сегодня пятница?
- Нет, понедельник.
- А где Мойша?
- Он бегает с ребятишками.
- Мойша красивый правнук. Он похож на Владимира.
- Твоего сына?
- Да, того, что я оставил в Туркмении.
- Жалеешь?
- Не знаю...
- Это твой отец, - моя мать как-то странно заколыхалась. - Мой грех не в том, что я позволила родиться тебе, хотя был соблазн сделать аборт, но передо мной явился ангел и сказал, что будет оберегать тебя всю жизнь, а в том, что ты страдал без мужской руки.
Это было так. Я страдал и написал рассказ-воспоминание 'Кто скажет мне: 'Сынок?'.
Некто-святой отец вздохнул. Конечно, это был не вздох, а понимание вздоха, как сочувствия.
- Все позади, - сказал он, - отдыхай...
- И только отдыхай?
- Это значит, что ты можешь найти своих друзей, родственников, тех, кого любил, но не мог сказать об этом, и тех, кто тебя любил, но ты не давал возможность сказать тебе об этом... Пришло время исправлять эти отношения.
- А как я их найду? - спросил я.
- Ты о них подумай, как о конкретных людях. И каждый предстанет перед тобой. А когда твои мысли будут свободны, то тебя самого вызовут к себе те, кто хочет понять твои поступки, или...
- Господи, как я вас искала!
Передо мной возникла женщина. Но я не могу понять, кто это.
- Вы меня не знаете, но я перед вами в вечном долгу.
Женщина говорила, если так можно сказать о потоке слов, проникающих в мое сознание, со страстью и благодарностью.
- Мне было плохо. Я металась в поисках смысла жизни. Рутина каждодневного бытия подпитывала глубокую депрессию. Я часто посматривала на перекладину над дверью внука, на которой он тренировался. Веревка и все! Ничего не будет!
- Я не знаю вас...
- И я вас до этого не знала. Но, войдя в Интернет, нашла литературный сайт и ткнула в первое попавшее новое произведение. Странный псевдоним вы выбрали - Атлантис! Но ваши 'Уроки Моисея' меня потрясли. Как просто вы сумели рассказать о смысле жизни! Я читала раз десять...
Я помню этот момент, когда вошел на свой сайт и увидел десять, а может больше раз, повторенный рассказ. Он был прочитан одним человеком. А после пришел отклик. Он меня порадовал: 'Как хорошо, что вы подумали за меня. Мне стало легче жить...'
- А затем пришло освобождение.
- Вы все-таки наложили на себя руки?
- Она была бы не здесь, - сказал Некто-священник.
- Вы все рядом? - спросил я.
- Мы все одна большая семья...
Это необычное состояние.
Я подумал о Тине.
- Да, я рядом.
Тину я видел в школе.
Она была самая красивая.
- Я хочу задать тебе вопросы.
- Это невозможно - выяснять отношения здесь. - Некто-священник как всегда был тоже рядом.
- Почему?
- Это разобщает нас.
- Мой вопрос о том, почему Тина не пришла на свидание, которое я назначил ей на следующий день после выпускного вечера? Если она ответит, то я пойму, почему моя жизнь круто повернула в другую сторону! Я поехал поступать в военное училище летчиков. Я решил летать, а если упадет самолет, то пусть я погибну, и Тинка будет плакать от мысли, что она виновата, пусть косвенно, что я умер.
- Детский лепет! И ведь этого не случилось. Ты ушел из летного училища, и пошел в журналистику. Сейчас внизу, на земле твоя супруга плачет. Она любила тебя.
- Я тоже ее любил. Но первая любовь - это то, ради чего мы рождаемся на земле! В остальном мы просто приспосабливаемся к дальнейшему существованию. Я много раз мечтал быстро умереть, это было после смерти Тинки, и оказаться с ней рядом здесь.
- Какая глупость! - ответила Тинка. - Ты мне нравился. Но у меня тоже была первая любовь...
Священник отступил.
- Кто?
- Он здесь.
И вперед выступил Димка Краснов, тот, кто сидел три года со мной за одной партой.
Я не знал ничего с тех пор о Тинке и о Димке. Я просто слышал, что она умерла в 37 лет во время автомобильной катастрофы.
- Ты же даже не поинтересовался после того известия, как это со мной произошло, кто был рядом со мной?
Передо мной стояла семья. Я чувствовал ее. Тинка, ее муж, мой бывший друг, Ник и Вика.
Они исчезли. Мы расстались. На этот раз на веки вечные... Да, этот прорыв в юность оказался показательным.
Тонкий мир.
Я понемногу привыкаю к нему. Когда-то я смотрел фильм о тех, кто после смерти на земле еще не пришел в этот мир, а доделывал дела дома, там была месть. И это как-то воодушевляло: справедливость есть...
Но я чувствую, как со временем здесь исчезают земные эмоции. Но остается одно: огромный интерес друг к другу.
Лев Толстой смотрит отсюда на Кавказ.
- Все повторяется, - говорит он мне. - Русская нация - это ведущая нация людей, которые могут прощать. И когда они прощают, все возвращается на круги своя...
Антон Чехов интересовался моими произведениями, как зеркалом моего времени.
- Ах, все тот же поиск мгновенного самоудовлетворения, - говорил он, когда я рассказывал о своих героях.
Архимед мне был самому интересен. Он мыслитель.
- Я принес больше зла своими изобретениями, - признался он, - нельзя изобретать отрываясь от своего времени...
Я думаю над этим его признанием.
Была встреча, которая меня потрясла, наверное, в последний раз.
Я сначала не понял, кто передо мной.
- Я Владимир. И я твой старший брат.
- Брат?
У меня не было братьев!
- Это так, - мать оказалась рядом. - Он родился за семь лет до твоего рождения. И через три месяца умер от воспаления легких.
Что я могу обо всем этот думать? Не знаю. Но интерес возобладал. Я спросил:
- Тебе три месяца, а ты знаешь, как тебя зовут, ты можешь как-то донести до меня свои мысли?
- Я такой же человек, как и ты, мой брат. Но у меня нет перегруженности эмоциями...
- Но ты складно говоришь...
- Все что зачато и рождено, может мыслить, - это сказал кто-то, но не священник.
- Мысли - это образы, созданные в результате анализа обстановки, - я попытался привести цитату из собственного произведения.
Но этот Некто добил меня:
- Мысли - это желания. А желания - это человек...
Я думаю надо всем этим. Каждую секунду я общаюсь с кем-нибудь. Здесь неисчислимое количество существ, которые покинули Землю. Мне сказали, что я нахожусь в чистилище.
- Где это? - спросил я.
Тотчас же выступил Некто-священник, следящий, чтобы ни один вопрос не оставался бюез ответа. Я понял, что это главное правило существования здесь.
- Это рядом с Землей. Точнее Чистилище - это верхняя оболочка поверх Земли.
- И сколько я буду здесь? Что мне положено после Чистилища?
- По делам твоим воздастся...
- Кто судит меня?
- Все, кто находится здесь. Если все простят тебя, то уйдешь дальше.
- Я всем сделал при жизни больно?
- Абсолютно.
- И вам?
- И мне, но я уже простил.
- А остальные? И как долго это будет?
- Кто знает? Здесь нет понятий времени. Но прощать должны каждый из присутствующих здесь.
- Даже преступников?
- Мы все преступники, преступившие Божьи Законы.
- Но ведь лишение жизни, грабеж, насилие...
- Это земное. Идущий за Сатаной - преступник.
- Меня могут не простить?
- Простят. Все здесь учатся прощению. Все.
- А есть, кто не прощен.
- Нет.
- И куда потом?
- В Ад или Рай по весу грехов.
- А где Ад?
- Смотри.
Некто-священник провел рукой передо мной и я увидел Солнце, такое, как на закате, красное, огромное и в нем шевелились миллиарды душ.
Видение пропало. Я задумался.
- А Рай?
- Подними голову.
Зеленая планета показалась мне и миллиарды душ. Все в белом. Но не было теснины.Между душами были огромные пространства из зеленых лесов и голубых рек.
Все исчезло.
- Я буду там?
- Как решится твоя судьба на Страшном Суде.
- А что это за Суд?
- Это Суд надо всем земным.
- И восстанут мертвые и припадут к Трону Его, - попытался я вспомнить когда то читанное в Ветхом Завете.
- Все буде проще. Каждый из сущих на Земле оставляет свой след. Ученые говорят - ДНК. И воссоздаются люди и идут к Его стопам...
- И они идут в Ад или Рай?
- Все не так наивно. На самом деле Страшный Суд вершится ежечасно и ежедневно. Люди рождаются и для Ада и для Рая. Как выбирают за них их родители...
И пришло неожиданно понимание, если моя бесконечная жизнь здесь такое же мгновение, что и жизнь на Земле.
Я обращусь к Тому, Кто над нами с просьбой вселить меня в новое тело.
Это случится. Это я твердо знаю. Это случится тогда, когда я буду совершенно свободен от мыслей о своей прошлой жизни. Тогда я появлюсь в другом теле, не помня ничего и познавая мир снова и снова.