Вейс Владимир Петрович : другие произведения.

Тигион

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вторая, вполне самостоятельная часть романа о появлении людей с уникальными умственными и физическими качествами Готовится третья и переделывается первая часть "Звия" о контакте журналиста с землянами очень далекого будущего

  

Владимир Вейс

ТИГИОН

  

ВИКТОРИЯ

  

Часть вторая

  
  
   Неожиданно пантера рванулась и, удерживая ее хвост, Виктория влетела вместе с ней в бесконечное пространство, залитое ослепительно белым светом, будто оказалась внутри взорвавшейся шаровой молнии. Ее голова раскололась от страшной боли и девушка потеряла возможность что-либо чувствовать... (1999 год, Самара, окрестности "Поля Дураков".)
  
  
   Глава первая.
  
   Девушку несла по улицам города легкая и радостная походка. Виктория, студентка второго курса педагогического университета, беззаботно прошла мимо трамвайной и автобусной остановок, перешла через улицу Антонова-Овсиенко и вдоль забора из металлических прутьев, огораживающего Банковскую школу вошла в небольшой жилой массив. Сначала перед ней оказался пятиэтажный дом, а за ними шли частные строения бывшего Второго Сада-совхоза. Но об этом совхозе напоминали небольшие островки деревьев, да вырубленный за улицей Карбышева сад, ставший пустырем, и превращенный в свалку "Поля дураков". Такое название дали в честь бомжихи Жучихи, нашедшей здесь двадцать тысяч рублей в желтом профессорском портфеле.
   Вечер был изумительно теплым для начала октября. Слабый ветерок заигрывал с пышными волосами девушки и лениво поддавал, словно расслабленный гуляка носком своих модных туфель, желтые листья. Она решила пройти напрямую в свой район, примыкавший к парку Победы. Сейчас, по улице Советской Армии, параллельно ее пешему пути, медленно, с надрывным кашлем выхлопной трубы, изрыгая сизые клубы дыма, шел автобус, до отказа набитый студентами. Он делал солидный круг и останавливался у Парка Победы с его южной стороны. Это был один из последних автобусов перед часовым перерывом.
   Виктория привычно взглянула на механические часы "Чайка", подаренные после девятого класса мамой, которые показали 19.30. Девушка достаточно рационально относилась к жизни и мгновенно произвела несложные расчеты. Если добираться этой душегубкой на колесах, то дома она будет через полчаса, измочаленная и измученная давкой и ужасными запахами теток, в меню которых присутствовал лук, чеснок, выпивох, которые будто специально дышали в лицо стойким перегарным амбре. А пешком, напрямую, те же полчаса активной ходьбы избавят ее голову от множества нудных парадигм, которые девяносто минут последней пары вдалбливала в головы студентов Елизавета Ивановна Ерымова - преподаватель языкознания. Да и на ходу обдумает случившуюся размолвку с Андреем, студентом третьего курса, ее воздыхателем и телохранителем.
   Сегодня, после первой пары, они столкнулись в коридоре главного корпуса и Андрей, под завистливые взгляды парней, явно рисуясь, остановил Викторию, одну из самых красивых девушек института.
   - Привет, старушка! - небрежно бросил ей Андрей. Он был высоким и, как все баскетболисты, слегка сутулым. Даже наклонившись к девушке, был готов принять воображаемый пас.
   Викторию всегда смешила эта манера постоянно держаться рядом со "штрафной" линией. Сейчас он явно рисовался перед дружком, толстым и постоянно сопевшим. Его так и прозвали "Паровозом". Ее задело позерство Андрея и она, не отдавая отчета, осадила парня:
   - Пробежка, дорогой! Самая ближайшая корзина за этой дверью деканата, у стола Маргариты Хачиковны.
   И указала на дверь, верхняя часть которой была под стеклом, за которым маячила огромная тень секретарши декана, дамы видной во всех отношениях.
   - Не понял? - осекся Андрей. - У вас что на второй паре: семинар по острословию!
   - Ошибаешься, милый, на повестке дня - этика и манеры!
   Так прямо и сказала. Мало того, ее понесло дальше.
   - Посмотри на себя со стороны, - занудливо продолжила Виктория, - твоя рука все время ниже колен. Готовый экземпляр орангутанга, научившегося играть в баскетбол.
   - Что это на тебя нашло? - Андрей услышал смешок "Паровоза", который больше походил на свисток перед отходом от перрона, и с разочарованием, словно посланный им мяч покрутился по ободу кольца и свалился не в корзину, а ушел на площадку, взглянул на второкурсницу.
   " Действительно, - подумала девушка, - с чего это на меня напала ворчливость женщины, которая лет семнадцать была замужем и не знает, как излить раздражение только от одного вида суженого, надоевшего ей хуже горькой редьки?"
   Но, по-цыгански встряхнув плечом, словно освобождаясь от мелкой гадливой птички, молча прошла дальше, дав понять Андрею, что на сегодня аудиенция окончена. Она вошла в деканат, к той самой Маргарите Хачиковне, чтобы переписать измененное расписание.
   Андрей почесал за ухом, попробовал взглянуть на ситуацию со стороны, но это рядом с "Паровозом" у него ничего не вышло. Того тоже разбирало любопытство.
   - Может, у нее начались месячные? - предположил он. И, утвердившись в этой мысли, пошел дальше, считая, что помог Андрею разобраться в ситуации.
   Но друг Виктории так не считал. Он влетел в деканат и увидел, что внимание студентки пытается занять новый преподаватель психологии. Этот вылизанный тип, перегнувшись через плечо Виктории, комментировал перемены в расписании так, словно это был увлекательнейший рассказ о пикнике в очень уютном местечке за городом. Об одних парах - литературе, сравнительной грамматике русского и старославянского языков и прочем - он отзывался не иначе, как об убийцах интеллекта и времени, а свои "часы" превозносил примерно так, же, как окружение турецкого султана восславляло своего монарха. Виктория, оглянулась и, увидев Андрея, изобразила на своем лице восторженное внимание словам психолога и добавила чуточку глупого восхищения. В самый раз!
   Студент в сердцах сильно хлопнул дверью, Маргарита Хачиковна подскочила, преподаватель вздрогнул и побледнел, а Виктория, улыбнувшись, заспешила на вторую пару.
   Сейчас, по дороге домой, она поругивала себя за этот мелкий случай, и, улыбаясь, вспоминала, как позавчера Андрей попытался ее поцеловать. Но у него это вышло неловко, словно он наткнулся на защитника перед прыжком с мячом, а тот оказался с накрашенными губами. А вчера их вспугнули бабки у подъезда дома Виктории. Сегодня не будет продолжения тренировок: Андрей так и не появился перед прекрасными очами второкурсницы, решая проявить характер. Всего на год старше Виктории, но совершенный ребенок!
  
  
   Девушка не заметила, как вышла из Печерского переулка, она уже изучила маршрут за два года учебы в институте, и свернула на короткую улицу Высоковольтная, Господи, каких только нет названий! Дальше надо было выйти на улицу Отважная, за которой шел поселок одноэтажных домов до проспекта имени Гагарина. А за ним, через квартал, находился ее дом.
   Но с первых же шагов почувствовала под стопой боль от попавшего в туфельку маленького камешка. Идти стало невозможно, и она остановилась у столба - двух деревянных бревен соединенных в виде буквы "А". Одной рукой она держала себя в равновесии, а другой сняла туфельку и выбросила кусочек сухой земли. Когда вновь стягивала ремешок обуви, то из-под руки увидела, что за ней наблюдает мужчина среднего роста, с щетиной на пропитом лице. Он был в спортивном костюме и куртке (похоже, из кожзаменителя) и, явно, с чужого плеча.
   Так оно и было: Федор Хитров, он же Хмурый, нацепил на себя одежду дружка. Шел лишь седьмой день, как Федор вернулся после пяти лет заключения. Неудачное нападение на кассира завода "Металлист", женщина запомнила только этого наглого крепыша. Перед судом в СИЗО к арестованному поступила малява, а точнее, приказ авторитета Бени взять на себя вину. Остальное все было гарантировано: отсидка Хмурому будет скошена, а на сберкнижке его мамаши появится очень даже круглая сумма.
   Эта сумма на деле оказалась хилой отмазкой - каких-то шестнадцать тысяч деревянных. Поэтому вчера Хмурый имел нервную "стрелку" с Беней - настоящее объяснение в любви с признанным в воровской среде авторитетом города.
   - Я очень люблю денежки, Федюня,- честно признался вор в законе, - но мне пришлось, мой яхонтовый, со многими из них расстаться, чтобы дать их, наглая твоя рожа, тем, кто бабки любит тоже, не взирая на красивые мундиры и должности. Это чтобы ты не мотал пятнадцать, а честно отбарабанил свою долю. Не твои подельщики виноваты в том, что ты поторопился пристукнуть кассира, но не добил его. А что тебе досталось из деньжат от мамаши твоей, так это ваша семейная разборка. А передо мной, фуфло ты, зачуханное, вопросы ставить не смей! Мамашу свою пытай, сколько она пропила с Держимордой-полюбовником!
   Мамаша Хмурого как-то странно скосила глаза, когда сынок потребовал отчета, и попыталась изобразить падучую. Пена у рта должна быть у нее, но вышло, как всегда - у сына. Мамаша в два счета доказала, что денег она никаких не видела, а в сберкнижках и слова не разберет по причине своей полной безграмотности.
   - Пять лет, падлы, отрубил из-за сучков этих!
   Это предложение из семи слов Федя повторял уже много раз, пройдя по всем забегаловкам города, опрокидывая по "двести" со старыми дружками. Но пропитанный спиртом за семь дней он не чувствовал опьянения, лишь больше досаждало назойливое возбуждение в области паха: ему все время хотелось бабы.
   Эту потаскушку в белом прикиде он заметил Еще на улице Антонова-Овсеенко, когда та, вихляя задом, переходила улицу. Это было минуты три назад.
   У Хмурого скреблось в душе. Полчаса как он заглянул в "малину", а Тоська, стерва, вышла с огромным бугаем, у которого, давно было настроение почесать о любую морду свои кулачищи. Как Хмурый оказался на улице у тоськиного забора, он не помнит. Все произошло очень быстро, он и ойкнуть не успел, как его вымела со двора небольшого частного дома неведомая ему сила.
   - Ну, бык, я до тебя доберусь!
   Этой, слегка укороченной фразой, он сменил предыдущую, и повторил ее не один десяток раз. Увидев студенточку, у которой все такое играло при ходьбе, решил, что немедленно доберется до этой чистюли. Ну, вот, камешек попал потаскушке! Нет, дальше этих домов тебе, милашка, не пройти!
   Виктория взглянула на эту противную рожу и поняла, что надо или вернуться на главную улицу, или быстрее добежать до улицы Дыбенко, по которой сновали автомашины и вдоль домов сидели бабки с тряпками и ведрами. Почти перед каждым домом была вогнана в землю палка с табличкой: "Автомойка".
   За спиной наблюдавшего за ней "спортсмена" Виктория неожиданно увидела полноватую женщину, которая тоже спешила к пустырю. Поэтому девушка успокоилась и, набирая темп, двинулась дальше. Когда она вышла на короткую улицу Отважная, то фонари уже зажглись, и под единственным столбом на перекрестке она взглянула на часы. Было 19.34.
   Пройдя полусотню метров, Виктория услышала за спиной топот бегущего человека. Она оглянулась и увидела все того же "спортсмена", а след случайной прохожей пропал. В своих намерениях догонявший ее мужчина ("Точно, уголовник!" - мелькнуло в сознании Виктории) был предельно ясен: он на ходу отстегивал кожаный ремень, который поверх спортивных бридж опоясывал Хмурого.
   " Попалась!" - подумала студентка. Бежать было бесполезно. Андрей часто говорил ей, что при нападении необходимо прижаться к стене любого уличного здания или забора, найти палку или увесистый камень и, не раздумывая, обороняться ими. И кричать о помощи. Она так и сделала: остановилась и прижалась к забору, доски которого были прибиты через интервал.
   Хмель, увидев, что его будущая жертва заняла позицию готового к сопротивлению человека, перешел на шаг. В его похмельной голове возникла вполне трезвая мысль, что девчонка, ясно, просто так не сдастся, и будет сейчас кричать. Надо бы ее слегка придушить, но теперь так не получится - она повернулась лицом и неожиданно не набросишь удавку из ремня через ее голову. Но он знал еще немало приемов, как утихомиривать девиц. Главное первый раз врезать посильнее, а после они становятся от боли отупевшими и податливыми. В зоне с ним сидел учитель физкультуры, который изнасиловал до полутора десятка оглушенных девчонок, идущих с электричек. Но сел за кражу школьного спортинвентаря и ему, вот что нелепо, "влепили" девять лет. Разве это не идиотизм! Они лежали рядом на нарах, и насильник смаковал подробности своих изощренных насильственных сношений, отчего Хмурый зверел, и чувствовал, как между ног становится мокро и липко. И он тогда дал себе слово, что перетрахает на свободе столько, сколько не сможет ни один мужик в мире!
   - Ша, сука! - зашипел коброй Хмурый в двух метрах от Виктории. Их ему было вполне достаточно, чтобы броситься вперед и свалить эту девушку. - Счас мы с тобой займемся половыми процедурами.
   Виктория открыла было рот, чтобы закричать, но у нее вырвалось лишь слабое сипение, словно из спущенной велосипедной камеры, на которую наступили ногой. Улица словно вымерла вместе с поселком. Даже собак не слышно!
   Единственное, что обнадеживало, боковым зрением в пропуск между досками забора она увидела, как засветились окна дома за ее спиной, и послышались нарастающие звуки песни Аллы Пугачевой. Как вовремя она стала страдать за "Паромщика"!
   Хмель уловил беспомощность девушки. Он ощерился и вплотную приблизился к ней, дыша стойким перегаром. Нет, это был не алкаш.
   Девушка видела перед собой безжалостного в своей тупости уголовника, повторяющего услышанную фразу от какого-то придурка: " Счас мы займемся с тобой половыми процедурами", - и не знала, что предпринять для своего спасения. Она не понимала, почему ее подвело собственное горло, и готова была разрыдаться от бессилия. Но когда перед самым ее носом возникла мерзкая физиономия преследователя, ее глаза вспыхнули таким страстным огнем ненависти, что Хмурый в полумраке вечера увидел это, и невольно отпрянул, словно обжегся о раскаленную плиту.
   Виктория подумала, что ее преследователь изменит поведение и, сморозив какую-нибудь нелепую фразу или слово, вроде "звиняюсь", вспомнит о своих других делах. Но просчиталась. Ее презрение обожгло Хмурого больней, чем плеткой по голому телу. Он, не раздумывая, бросился на девушку, и она с ужасом почувствовала, что находится в объятиях этого негодяя. Виктория задыхалась от его вонючей ладони, сжимавшей ей рот. Но настоящий кошмар начался тогда, когда ощутила другую руку, ползущую по ее телу. Сначала он, резко рванув отворот плаща, отчего отлетели две пуговицы, добрался до ее груди, сжал ее, но тут же отпустил. Пролез под блузку, рванул лифчик - тот больно впился лямками в спину и плечо и ослаб, повиснув на одной плечевой бретельке. И, нащупав сосок, сильно сжал его двумя пальцами.
   Именно эта боль вывела Викторию из шока: она резко выпрямилась, прижалась плотно лопатками к доске забора и, что есть силы, отбросила негодяя. Тот отлетел на полтора-два метра, что было совершенно достаточным для того, чтобы бывшему зеку почувствовать себя униженным до предела. И, словно для разбега, он подобрался, подтянув одну ногу к себе, а другую чуть отставил, точно, как стайер перед стартом.
   В этот момент Хмурый ощутил укол в груди. Он быстро распознал знакомое жжение под солнечным сплетением и подумал, что снова забарахлило сердце. Когда он последний раз покидал тюремную санчасть, пожилой майор медицинской службы Сиротин предупредил: " Прекрати чифирить! Ты уже состарил свое сердце на двадцать лет! Еще несколько резких движений и оно окажется на воле. И статья о помиловании будет посмертной".
   Может так оно и случится, но Хмурый завелся и решил во что бы то ни стало припереть эту сучку к забору, трахнуть, хоть живую, хоть мертвую! Он, кстати, ощутил тяжесть в в правом кармане брюк и вытащил финку, недавний подарок кореша, с которым он утром сидел в кафешке на автовокзале. Вытащив нож, он нажал на кнопку: лезвие блестящим чертиком выскочило из толстой рукоятки. Хмурый заметил шевеление за занавесом ближайшего к этому месту окна. На него глянуло испуганное лицо какой-то бабки. Но рука его уже была в полете, в который включилось и само тело.
   Виктория одеревенела от этого броска, впилась взглядом в поблескивающее лезвие и всеми силами души пыталась его остановить. Эти тысячные доли секунды она мысленно "перевела" в разряд минут и почувствовала, что время странным образом подчинилось ей: движение ножа изменило свою скорость. Лезвие сначала как бы замерло в воздухе и стало пунктирно скользить вперед. Словно самолет, летящий очень высоко в небе со сверхзвуковой скоростью ...
   Она слышала из рассказов Андрея, что в минуты смертельной опасности время меняет для человека свой бег. Он приводил в пример летчиков, успевавших в экстремальных ситуациях проделать массу переключений на приборной доске, движений рукояткой управления двигателем, закрылками, элеронами и другим, на что в обычной обстановке уходило уйму времени! И они спасались!
   Одна из частей ее сознания представила время быстрой пантерой, которую Виктории удалось схватить за хвост и с нечеловеческой силой удержать прыжок этого зверя в вечность. Вот и сейчас ей показалось, что она вольна в своих действиях, может увернуться от ножа! Но что дальше? Снова бросок этого убийцы и она уже не сможет больше увернуться! И, словно смирившись с судьбой, она ясно представила родной подъезд своего дома, где они вчера с Андреем попытались целоваться. Подъезд был освещен лампой дневного света и его стартер дребезжал, словно жестянка под ветром. А рядом с дорожкой была вкопана скамья, на которой обычно сидело пяток бабулей. "Здравствуй, Викочка, с занятий? Отмучилась?" Такое вот сочувствие...
   Расслабилась. Неожиданно пантера рванулась и, удерживая ее хвост, Виктория влетела в бесконечное пространство, залитое ослепительно белым светом, будто оказалась внутри взорвавшейся шаровой молнии. Ее голова раскололась от страшной боли и девушка потеряла возможность что-либо чувствовать...
  
  
  
   Глава вторая
  
  
  
   Для Хмурого время тоже, по непонятным для него причинам, изменило свой бег. Когда он бросился вперед с вытянутой рукой и устрашающе блестящим лезвием финки, то был уверен, что пронзит этой гребанной гордячке сердце. И он ее мертвую трахнет, а после тем же ножом выковыряет ей глазищи! Пусть после этого его вяжут, топчат, убивают!
   Но перед ним появилась какая-то прозрачная преграда в виде тягучего, вязкого желе, которая сдержала его бросок и медленно стала пропускать Хмурого через себя, как машину в автомойке. В этот момент он почувствовал, что протрезвел, и с ужасом увидел, что летит на Люську - жену своего братана, которая замерла с искаженным от страха лицом. Захотелось отдернуть руку, за что-то зацепиться, оттолкнуться, чтобы изменить направление движения. Но оно медленно и неумолимо толкало его вперед. И вот эта преграда выплюнула Хмурого в пустоту. Но его нож вместе с яркой вспышкой молнии с большой силой воткнулся в доску забора, отчего ладонь его соскочила и рассеклась остановившимся лезвием. И зека задушила темнота.
   ...Очнувшись, Хмурый увидел, что стоит на коленях, а с его правой руки стекает кровь. Боль в ладони была такой, словно в ней была зажата суровая нитка, и ее резко рванули. Хмурый отчужденно посмотрел на руку, затем поднял глаза вверх, пытаясь вспомнить, чем он только что занимался? С какой это дури воткнул в забор нож, умудрившись вогнать его почти на треть. Кто-то должен же быть им подколот, словно бабочка на иголке! Хмурый прочитал в тюрьме какой-то дешевый детектив и вспомнил это выражение.
   И еще вспомнил, что прижал здесь сучку в белом плаще, у которой оказалась очень даже крепенькая грудь. Но этой вертихвостки след простыл. Он, как с большого бодуна, тупо стал обводить взглядом и дом, и улицу, и проезжую часть, но никакого движения. Только Пугачиха за окнами этого дома ревела про паромщика. Вот глотка!
   Хмель приподнялся на правую ногу, пытаясь дотронуться до забора. Он понял, что находится в самом что ни на есть говенном положении, когда нож торчит в доске, бабка - хозяйка дома - притаилась за занавесками, и, если у нее есть телефон, то уже накручивает диск. Хотя на это способны все живущие здесь говнюки. Приподнимаясь, он потянул носом на запах каких-то духов, увидел лежащий у стены газовый шарфик. И еще не мог справиться с ощущением близости жаркого девичьего тела, ее горящей груди, отдающей чем-то молочным, знакомым по раннему детству. И вдруг его задолбленную матерками, пьяными дебошами с гитарой и засаленными картами, окриками часовых на вышках и надзирателей в бараках голову посетила совершенно неприемлемая для него мысль. Он подумал о том, что набросился на снизошедшего к нему ангела во плоти, дабы тот проверил его на исправление перед дорогой в Никуда. И сорвал у этого ангела не тугой лифчик, а крыло. И когда он убил ангела, тот с молнией исчез. Ведь не спроста же ему пригрезилось лицо Люськи, которая умерла еще три года назад от ран, полученных в автомобильной катастрофе!
   Хмурый так и не поднялся: в левую сторону груди что-то сильно ткнулось. Некто невидимый запустил в его грудную клетку громадную клешню, схватил сердце и вырвал, горячее и трепещущееся, с корнями - артериями и мышцами - и оно сначала повисло в какой-то непонятной пустоте. Боль от этого рывка сменилась ощущением уколов тысячи иголок. Он увидел собственное сердце, разложенное на разделочной доске в тюремной столовой, и толстый мясник в смятом поварском колпаке, только почему-то черного цвета, стал наносить по нему тупым лезвием ножа удары.
   Наконец, и эта сцена в каком-то фиолетово-синем мареве выпукло предстала перед внутренним взором Хмурого, в руках палача оказался тесак по больше, которым человек в колпаке размахнулся и сильным ударом разрубил сердце пополам.
   - Пропала жизнь! - только и успел выдохнуть бывший зек, и свалился на землю мешком, набитым грязными вонючими тряпками.
   Испуг, отчаяние, непомерное удивление - все это застыло во взгляде мертвеющих глаз, который и поразил чуть позже склонившуюся над ним хозяйку дома Степаниду Ивановну Глухову. Рядом валялся ремень и чей-то шарфик из легкой прозрачной ткани. Степанида Ивановна знала, что сейчас наедет милиция, потому что не она, так кто-нибудь позвонит. Лучше бы ничего не трогать. Но она быстро скомкала шарфик в кулак и полезла в карман брюк Хмурого. Как бы в награду за смелость вытащила плотную пачку бледно-розовых сотенок. Это была банковская упаковка и деньги практическим были нетронутыми. Если их здесь около сотни, то почти десять тысяч рублей! Степанида Ивановна ахнула от радости и, посчитав, что Бог достаточно наградил ее за переживания и риск, поспешила в дом.
   По телевизору Аллу Пугачеву сменил Валерий Леонтьев, который пел про какой-то век. Но хозяйка дома напряженно думала, куда бы спрятать деньги, небрежно бросив шарфик на спинку кровати. Затем она завернула ассигнации в фольгу от плитки шоколада. Полезла в погреб, что под полом кухни, и положила в едва заметную щель под лестницей пачку денег Хмурого.
   Бабы там не было, - стала она себя учить, - она видела только этого алкаша. Все равно он мертв. И она ничего не слышала. Выглянула, увидела лежащего за забором человека, и позвонила в "скорую помощь", а заодно - и в милицию.
   Милиция и врачи приехали почти одновременно, словно договорившись между собой, через минут сорок (была напряженка с бензином), и с их появлением улица ожила, включилось наружное освещение нескольких ближайших домов, да еще оперативную машину поставили горящими фарами на дом Степаниды Ивановны так, что у нее в комнате стало почти светло.
  
  
  
   ***
  
   - Мамочка ты моя, что это было?
   Виктория стояла у скамейки подъезда своего дома и дрожала от острой боли в висках. Она сделала несколько неуверенных шагов, словно училась ходить после болезни, надолго приковавшей ее к кровати, и удивленно осмотрелась, заметив окна своего дома, которые, не считая кухонных, светились слабым голубоватым светом. Обычного добровольного наряда бабулек и пожилых женщин на этой скамье и на других скамьях, не оказалось: по программе Ren TV показывали "Селесту". Лишь из самого ближнего к подъезду окна первого этажа диссонансом неслись заключительные аккорды песни про паромщика. Было в этом что-то ненормальное, потому что Виктория достаточно удаленно от этого места слышала начало припева, с надрывом исполняемого Аллой Пугачевой.
   Девушка присела на скамью, заметила расстегнутый на груди плащ и две хиленькие ниточки вместо пуговиц. Еще что-то мешало под блузкой. Она взглянула и увидела, что та разошлась и обнажила грудь, потому что лифчик куда-то сполз. Похоже, он скомкался где-то под мышкой. Виктория стыдливо захлопнула плащ и огляделась: никто не видел ее в таком виде? Височная ломота усилилась, помноженная на фантомную боль в соске. Девушка сжала виски, слегка помассажировала их, как это делала мама, и задала себе жесткую и требовательную задачу: вспомнить, что случилось? Голову снова сильно стиснуло стальным обручем, отчего череп должен был расколоться, но мгновенно боль отступила, и Виктория тотчас же вспомнила все, что с ней произошло.
   "Паромщик" заканчивался почти криком певицы, тянулись слова "то, что бы-ы-ыло", а в Викторию входило осознание того, что она стала жертвой самого гнусного и безобразного нападения, целью которого... Она инстинктивно опустила руку к низу живота, но успокоено ощутила сухие трусики. Однако накатилась тошнота, которая заставила опереться на скамейку. В то же время она подняла левую руку и автоматически (вот неистребимая привычка привязывать любую ситуацию ко времени!) взглянула на часы. Они утверждали совершенно невозможное - 19.36. Невозможное потому, что там, у столба, когда она очищала туфельку, они показывали на две минуты меньше. Инстинктивно Виктория приложила руку к уху - тишина: часы не тикали. Ясно, от удара рукой они остановились. А то, что удар был, она не сомневалась. Девушка, усмехнувшись улыбкой боксера, по глупости получившего по челюсти, встала. Подстегиваемая желанием быстрее плюхнуться в наполненную ванну, сопровождаемая началом песни Леонтьева про двадцатый век и упавший в речку мяч, направилась в подъезд.
   Маленькие мыслишки, как понятливые статисты, окружавшие примадонну - главную мысль О том, что она стала жертвой, вопреки постоянным предупреждениям матери, и что ее чуть не убили, а какой-то грязный тип касался ее тела - "ходили на цыпочках", стараясь не беспокоить хозяйку положения. Затем власть над сознанием девушки захватила другая мысль: "Я спаслась!" И уже у двери квартиры произошла смена караула в ее голове. Небольшая смена, но очень докучающая: " НО КАК Я СПАСЛАСЬ?" И здесь к Виктории пришло понимание, что она из одной ужасной ситуации попала в другую, совершенно непонятную, и отгадка на вопрос может обнаружиться сейчас, когда она откроет дверь! И, действительно, когда она подняла взгляд на висящие в прихожей электронные часы, они показали невероятное время: 19.38!
   Чушь собачья! Собачья, кошачья, свинячья!
   Виктория присела тут же на пуфик напротив зеркала стенки-прихожей и вперилась взглядом в часы. 19.38 глумливо кривлялись перед ней до тех пор, пока "8" не сменился "9". Стало 19.39. Лишь после этого девушка превратилась из истукана в суетливую "челночницу", только что сплавившую товар с гнильцой и тут же ставшую подсчитывать прибыль, загибая пальцы. Итак: она дошла до перекрестка улиц Высоковольтная и Отважная за 4 минуты - было 19.34. Через минуты две ее задержал этот уголовник. Насколько? Хорошо, на пять минут? Должно быть 19.41. Но перед ее глазами секундная стрелка на часах, по которым никто не бил, подходит к "0" и сейчас будет 19.40. Вот оно, это время! А что тогда говорить еще о 15 минутах ходьбы от улицы Отважной до ее дома? Да какие 15, все 20 минут! Куда же исчезли 1200 секунд ее жизни?
   Виктория беспомощно оглянулась, словно ждала ответа стен ее с мамой квартиры. Но они отказали в поддержке, не сбросив с себя негодных часов. За свою психику девушка была спокойна: именно способность разумно воспринимать факты заставила ее разобраться в случившейся накладке во времени.
   Носители реальных фактов - двое часов - стали ненадежными. Одни могли остановиться в стычке с насильником, у других, электронных, могли подсесть батарейки. И здесь она вспомнила о старом мамином будильнике, старых механических часах, у которых надо было каждый день заводить две пружины - на ход и звонок. Они единственной вещью в доме напоминали маме об Ашхабаде. Виктория почти в истерике бросилась в мамину спальню и с дрожью в руках повернула к себе будильник. Маленький круглый циферблат как бы вывернулся одним большим глазом, как это показывают, про глаз уродливого мультяшного героя в уолтдиснеевских мультфильмах, приблизившись, "прикончил" студентку, показывая всего 19.39, явно отстав от электронного собрата на две минуты.
   И вот здесь Викторию разобрало. Она безучастно сбросила будильник на пол, сорвала свои наручные, присовокупив их к уже поверженным часам, и села сама рядом с ними, беззвучно заплакав.
   От этого, иногда очень необходимого занятия, ее оторвал телефонный звонок. Это мама. Она скороговоркой выяснила, что дочь на месте, дала наставления по содержимому холодильника, поставила в известность, что задержится допоздна. И если ее не будет до полуночи, то Вика может спокойно укладываться спать сама. Это звучало так, будто ее дочери всего шесть лет.
   Виктории говорить почти не пришлось, отчего она, сдержав всхлипы, слабо улыбнулась и послала ответный поцелуй в трубку.
   Марина Яковлевна была главным редактором областной общественной газеты "Молодежь Самары", отчего все вечера она проводила в редакции. Дочери стало грустно, что не сможет пожаловаться о случившемся с ней, но, подумав, успокоилась: лучше сначала самой разобраться, чем пугать мать. Единственное, о чем она спросила Марину Яковлевну, сколько времени длится песня Аллы Пугачевой "Паромщик"? В ответ мама хмыкнула тоном занятого человека, удивленного пустыми заботами - мол, чем это люди забивают себе мозги: "Минуты три-четыре... Пока!"
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава третья
  
  
   Следователь городской прокуратуры Дмитрий Борисович Муромский прибыл в переулок Отважная в тот момент, когда эксперт в составе оперативной группы районного отдела милиции щелкал фотоаппаратом со вспышкой, отчего тело мужчины озарялось всполохами электронного света. На торчащую заборе финку был наложен огрызок линейки с миллиметровыми делениями. Про то, что труп был заснят со всех возможных точек, говорить не стоило. Оперативники уже опрашивали недоумевающих и испуганных жильцов близлежащих домов. Прибежали даже из пятиэтажных, что на Высоковольтной. Появились собаки. Они надрывно лаяли, чтобы хоть как-то реабилитировать себя. В центре внимания была Степанида Ивановна, которая позвонила в милицию и красочно рассказывала, как она выглянула в окно и вознегодовала по поводу очередного пьянчуги, решившего переночевать под забором ее дома. Она, было, вознегодовала в этот вечер второй раз, когда Муромский напросился к ней вместе с лейтенантом Коробовым в ее "залу", чтобы она рассказала, как все было. Он испытанными приемами осадил ее стенания на то, что у нее уже язык распух говорить об одном и том же:
   - Я вас слушаю! Можете помедленнее, чтобы не было больно вашему нежному языку.
   Поведение бабки не нравилось следователю: та еще, себе на уме.
   - Степанида Ивановна, - елейным голосом пастыря, наставлявшего заблудшую душу на путь истинный, начал Муромский, - мне очень важно услышать из ваших уст мнение об этом происшествии. Ведь, посудите сами, - Дмитрий Борисович как бы включил свидетельницу в шерлокхолмские размышления, - что на самом деле получается? Идет мужик по улице, останавливается напротив ваших окон и изо всех сил всаживает в забор нож. Примерно на уровне груди человека. Не кажется ли вам, уважаемая, что это странное упражнение?
   - Видать с бухаря ему что-то пригрезилось, милок, - в тон Муромскому ответила Степанида Ивановна.
   - Вот оно! - торжествующе одобрил следователь. - И мне так подумалось! Чур, меня, чур!
   - Так он был пьян в стельку, - простодушно попалась женщина, только что утверждавшая, что не выходила на улицу. - от него разило как от бочки!
   - И вы понюхали эту "стельку" из окна? - тут же "подцепил" Муромский. - А вот этот молодой человек, лейтенант милиции, будучи при исполнении своих служебных обязанностей, зафиксировал ваши первые показания, в которых вы утверждаете, что даже не выходили из дома!
   Муромский подошел к кровати, снял с ее никелированной спинки легкий нарядный шарфик, провел им перед своим носом:
   - Шанель N 5! Лейтенант, пишите: " Свидетельница Глухова ЭС.И. похитила с места преступления вещественное доказательство. Вот его описание: так называемый "газовый" шарф из капролактана, 200 на 500 миллиметров, обильно смоченный духами Шанель N 5, которых, духов, при осмотре дома, с объяснения хозяйки квартиры, не обнаружено. Итак, это статьи номера..."
   Муромский вскинул на свидетельницу глаза, которые показались Степаниде Ивановне черными отверстиями двустволки:
   - Это статьи про мелкую кражу, хищение вещдока в пользу свидетеля, заведомо ложных показаний в ходе следствия...
   "Выстрел" был произведен, и Степанида Ивановна прикусила язык.
   - Каюсь, попутал грех,- и рассказала все, как было на самом деле. - Я только вернулась с огорода, чистила грядки. Стало быстро темнеть. Руки помыла, прошла в "залу", чтобы собрать чего-нибудь к чаю. Телевизор включила. Я бы ничего и не увидела, да подошла занавесочку задернуть, эту, из плотной ткани. Вижу, мужик сначала какой-то отскочил от забора, а потом как бросится на стену с ножом! И еще заметила, как мелькнуло в простенке между окон что-то похожее на плащ. Испугалась: ведь с ножом просто так не кидаются. Хотела постучать в окно, да тут яркая вспышка случилась, вроде небольшой молнии. Я даже сначала ослепла. А когда вернулось зрение, увидела, что мужчина стоит на коленях, а другой рукой прикрыл глаза. Видимо, его хорошо ослепило. Вот и все.
   - Что все? - не понял Муромский. - А человек в плаще? Судя по духам, женщина? Где она была, когда вы вышли на улицу?
   - Когда подошла ближе к окну, почти вплотную, то ничего и никого, кроме мужчины не заметила. А тот как-то неестественно повалился на землю и задергался. А когда я вышла и выглянула из калитки, то он уже лежал неподвижно. А рядом никого не было.
   - И никто не бежал по переулку и не кричал?
   - Ей Богу, гражданин следователь, никого не было! - бабка усердно перекрестилась. - Только вот этот лежал. Я посветила ему спичками в лицо: страшно стало! Словно он привидение увидел!
   И снова хозяйка дома наложила на себя крестное знамение.
   Это мельтешение рукой не понравилось следователю прокуратуры: еще привидений не хватало! При осмотре трупа он уже обратил внимание, что карманы брюк умершего были вывернуты, значит бабка шарила. В нагрудном кармане куртки опергруппа обнаружила справку, сложенную вчетверо. За семь дней свободы бумага уже поизносилась. По этой справке было ясно, кто лежал бездыханным под окнами дома. А насчет молнии бабка напускает тумана. Примерно в то же время Муромский смотрел из окна прокуратуры на чистое темнеющее небо и радовался добавочным дням "бабьего лета". Прекрасная пора!
   - Вот что, Коробов, позови понятых: все-таки мы здесь проведем обыск. Гражданка Глухова опять скрывает факты, я подозреваю, что она произвела незаконное изъятие содержимого карманов Хитрова. Оформим протоколом, да откроем дело! Так, Степанида Ивановна?
   Та заохала и попыталась пустить слезу, но в итоге к вещдокам присоединилась и пачка с деньгами.
  
   ***
  
  
  
   Около десяти часов того же вечера Муромского вызвал к себе прокурор Зимухин с докладом о происшествии.
   - Ну, что там у тебя, Дмитрий, поножовщина, изнасилование, грабеж?
   - Хреновина из всего того, что ты перечислил, Николай Васильевич! - Муромский подсел поближе к столу начальника, вытащил из пакета только что принесенные ему фотографии с места происшествия. Зимухин, как бы нехотя (ему был нужен в первую очередь доклад, а уж затем иллюстрации к нему), подтянул к себе фотографии, но тут же оживился, увидев лицо Хмурого.
   - Так это ж грабитель кассы, что покалечил кассира? Он что, уже отсидел? - узнал прокурор "героя" дела пятилетней давности. Зимухин занимал стол в одном кабинете с Муромским и вел надзорные дела. - И что он, Медузу Горгону встретил?
   - Кого? - не понял следователь, не очень разбиравшийся в греческой мифологии. - Окочурился Хитров. Из нападавшего, похоже, сам превратился в жертву.
   - Давай по порядку: кто во что превратился?
   После изложения Муромским дела Зимухин успокоился: жертвы не было, значит и убийства тоже. Дело простое: Муромский оформит дело, найдет девицу, снимет показания, и - все дела! Но все-таки для очистки совести спросил:
   - Что там у них сверкнуло?
   - Свидетельница Глухова, утверждает, что между нападавшим и жертвой ударила молния.
   - Ну? - потребовал объяснений прокурор.
   - Может это и не студентка, а хорошо натренированная и экипированная особа была? Из той еще конторы. Сам знаешь, откуда мог появиться разрядник.
   - А пуговицы, а шарфик? Что же, твоя особистка могла оставить все это на месте нападения? Они так не делают, все-таки профессионалы...
   - А вы узнайте у своих друзей из управления, не пострадал ли кто из них в этом переулке?
   - Советы научился давать? - беззлобно заметил прокурор, но набрал какой-то номер.
   Ему тут же ответили.
   - Прокурор Зимухин, соедините с Павлом Никитовичем, - прокурор тихо матюгнулся: отчество руководителя городского управления федеральной службы безопасности заставляло язык заплетаться. - Здравия желаю, товарищ генерал. Не поздно? Ну да, к вам никогда не поздно... Разрешите... Без церемоний? Ну, так вот, Павел Никитович, на улице Отважная, ну это рядом "Полем Дураков", не знаете, где "Поле дураков"? Ах, оно не одно! Так вот, случилось... Обнаружен труп мужчины, бывшего нашего клиента по ограблению банка. Вышел неделю назад. И потянуло его на подвиги: пристал к прохожей. По всему видно, что та была молодой женщиной. Духи, пуговицы, шарфик. Ясно, не мужик! Да, видимо, не на ту напал: умер он от обширного инфаркта, словно его самого сильно напугали - есть заключение патологоанатома. Свидетельница зафиксировала вспышку, когда предполагаемый насильник набросился на женщину с ножом. Нет, не установили, кто была пострадавшая. Поэтому я и звоню: может, кто ваш воспользовался разрядником? Что говорите? Может был голубой, на которого напали?
   Зимухин прикрыл трубку аппарата ладонью и пояснил возникшую паузу:
   - Куда-то звонит, выясняет... - И встрепенулся, - да, товарищ генерал, у вас ничего нет? Будем искать своими силами? Извините за беспокойство!
   Зимухин положил трубку:
   - Поблагодарил за бдительность и посоветовал не читать детективы. Да еще про голубых лекцию прочитал. Никто у них не пострадал. Ладно, сами разберемся!
   Настроение у прокурора не улучшилось после звонка в ФСБ. Он был уверен, что там уже закрутилась карусель, и следователь одного из отделов управления открыл дело.
   На том и закончился рабочий день прокурора и следователя. Муромский обещал завтра же найти девушку. Но вышло по-другому...
  
  
  
   ***
  
  
   Виктория долго сидела на кухне - старалась осмыслить случившееся с позиции стороннего наблюдателя. Она подумала, как рассказать обо всем матери, когда она вернется и потребует отчета за день. Не описывать же свои ощущения: ужас, страх, растерянность, бессилие! Но осторожно подбираемые слова превращали ее поступки в безликие автоматические действия, и сама почувствовала всю неубедительность и противоречивость предстоящего рассказа. Он накинулся - она оттолкнула. Он бросился - она ускользнула. Она не помнит, как отключилась и очутилась возле своего дома. А говорить о странном поведении часов, о нестыковках по времени - вообще безумие! Тогда маме не останется ничего другого, как отвести ее к психиатру.
   Виктория разочарованно вздохнула, но успокоилась. Ведь, по сути дела, с ней ничего страшного не произошло: она жива-здорова, находится дома. А когда нет видимых последствий недавней опасности, то зачастую переживания превращаются в забавные недоразумения, которые, к счастью, удалось избежать. Ну что ж, на этом и остановимся...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава четвертая
  
  
   Виктория почувствовала усталость и прошла в свою комнату. Она любила свою тахту, у изголовья которой стоял торшер с низко нависшим стеклянным абажуром розового стекла. Когда он зажигался, комнату наполнял приятный свет. Часами Виктория читала на тахте самые любимые книги. Это было долгожданное время уединения. Здесь она мечтала о человеке, который понимал бы ее с полу взгляда, с полуслова. А если бы насильник достиг своей цели? Как бы отреагировал Андрей за поруганную честь своей девушки?
   Попробуй ему рассказать, что сама спаслась от насильника.
   Какая же сила пронесла ее от переулка Отважная до подъезда дома? Ведь это не меньше километров! Рекордсмен пробежит их за три минуты, пешеход - за те же двадцать минут! И ведь, не запыхалась, словно ее подали к ее дому на блюдечке с голубой каемкой!
   И смогла же она увернуться от ножа? У нее что, со временем договор и оно подчинилось ей? Или у этого дома проявилось какое-то аномальное явление?
   Господи, о каких явлениях это она?
   Виктория сжала голову. Какое-то слово упорно скреблось из подсознания, просилось быть высказанным. Что это за слово? Транс... Транс... Нет, телере... Нет. Телепор... Ну, да! Телепортация! Но разве могло это произойти с ней? Возможно ли?
   Девушка встала и прошла в зал, где на журнальном столике лежала вчерашняя мамина газета. На третьей странице, Виктория еще утром просматривала молодежку, была какая-то статья, точнее перепечатка. Мама думала о подписке на следующий год. Ответственный секретарь подсунул ей сборник "Феномены". Были перепечатаны уже статьи "Дождь из камней", "Самовозгорание", "Левитация" и другие. А здесь шел разговор о телепортации. Утром Виктория отбросила этот номер. Она вообще недолюбливала мамину газету за какую-то суетность вокруг мелких фактов, которые вырастали в сенсации. Мама замечала такое отношение к ее печатному детищу и злилась, понимая справедливость отношения дочери к ее делу. Но они спорили о том, что нужно в газете молодежи? Оказывалось, что сорокачетырехлетний редактор знает, чем живут молодые люди, и что им надо предложить в их газете. А студентка пединститута, будущий филолог, ни черта не соображает и, вообще, живет в каком-то придуманном мире! До драки не доходило. Да и до повышенных тонов было далеко. Мама говорила тихо, назидательно. А Виктория спокойно улыбалась. Она была мудрой не по годам.
   И сейчас, вновь взяв газету в руки, она сосредоточенно нахмурила прекрасные брови.
  
   " Доротти Эйн, штат Калифорния. 19 августа 1976 года. На песчаном берегу одного из пляжей курортного города Санта-Барбара местный сторож обнаружил женщину, лежащую без сознания..."
  
   А я была без сознания? Да или нет? Виктория вспомнила, что было какое-то помутнение рассудка, но сознания она не теряла! Может это не про нее? А может та женщина оказалась послабее? Увидела себя на пляже и упала в обморок?
  
   " Когда прибывшие полицейские привели даму в чувство, они спросили, что с ней произошло? И почему она оказалась в четыре утра на пустынном берегу? Та женщина ничего не нашла лучшего, чем сказать, что не помнит, как это случилось. Она вышла из дома в полдень, у нее закружилась голова и все. При ней оказались ее документы. Каково же было изумление полицейских, когда выяснилось, что Дороти Эйн проживает в небольшом городке Хилли, недалеко от Глазго (Южный Уэльс, Великобритания), по другую сторону Атлантического океана! При ней не оказалось билетов на морское или воздушное судно. Связавшись с мэрией Хилли по телефону, полицейские выяснили, что, действительно 32-летняя Дороти Эйн проживает в Англии и не далее как вчера она проводила свою дочь в школу. В родном городе уже ищут домохозяйку Эйн. Ее муж, Гарри Эйн, работник газового хозяйства города, говорил по телефону со своей неожиданно оказавшейся в Штатах женой на повышенных тонах. "Какого дьявола ты там делаешь? Ты не приготовила мне обед!" Возмущению супруга не было предела. До него никак не могло дойти, что его жена находится за тысячи миль от родного дома. Что чувствовала женщина в ходе телепортации? С этим вопросом к ней обратились журналисты местного телевидения. Но ничего особого бедная женщина не смогла сказать. Через два дня (ее обследовали врачи клиники в Санта-Барбаре) она была дома. Перелет самолетом компании "Эйр Америка" из Калифорнии в Лондон составил семь часов пятнадцать минут. Муж простил Дороти ее вынужденную отлучку".
  
   Дебилы! Никакого объяснения! Словно это случается каждый день! Это Виктория мысленно обратилась к журналистам американской газеты, заметку из которой была приведена в статье. Так, посмотрим дальше?
  
   " Ванкувер, 1985 год. Поль Этьен. Пенсионер. Его поместили в госпиталь для проведения интенсивной терапии по поводу опухоли прямой кишки. Врачи опасались, что не смогут сдержать процесса роста этого новообразования. В день, когда намечался сеанс облучения, больной неожиданно исчез из своей палаты. Поля Этьена не смогли найти ни дома, нигде в городе. Была поднята на ноги полиция. Приметы сводились к росту, седым волосам, изможденному виду, больничным халату и тапочкам. Никто не видел следов сбежавшего. Через два дня в Ванкувер из Мексики пришла телеграмма странного содержания: "Нахожусь в деревне Борджия. Вышлите деньги и вещи. Поль Этьен". По свидетельству сына Роберта Этьена, срочно вылетевшего в Мексику, жители деревни уже три дня (с учетом времени прибытия Роберта в деревню со странным названием Борджия - 18 часов после телеграммы) не могут прийти в себя от появления в их церкви белого человека в белом халате и белых тапочках. Его приняли за некоего святого. Лишь местный учитель, знавший немного по-французски, выяснил, откуда прибыл Поль. Он свидетельствует, что Этьен оказался на пыльной дороге в восемь утра. Его заметили бегущие в сельскую школу ребятишки. По времени это совпадает с предполагаемым моментом исчезновения Поля из госпиталя. Медсестра Мишель Кованье только что заставила принять больного лекарства. И через пять минут, вернувшись в палату, не застала на месте Поля. Каким образом этот человек мог мгновенно переместиться из одной точки континента почти по одной параллели в другую точку за тысячи миль? Объяснение этому одно - телепортация! Это явление удивительно и с другой точки зрения! По возвращении в госпиталь дотошные врачи по полной программе исследовали состояние здоровья их пациента. Каково же было их удивление, когда оказалось, что нет и намека на раковую опухоль!"
  
   Виктория прочитала еще два эпизода с описанием мгновенного перемещения людей из одной точки планеты в другую. Приводилось еще несколько случаев, когда люди просто неожиданно, на глазах изумленных свидетелей исчезали, словно проваливались в преисподню. "Может они переместились в иные миры?" - Спрашивает автор статьи, он же составитель книги некий Лурье Бизони. Только после этого, и перечисления многих фактов телепортации в обозримые историей человечества времена, когда была обеспечена свидетельская база, он начинает давать определение явлению. Но оно не блистало научной обстоятельностью, так, вариации из "мгновенного перемещения человека в пространстве".
   Виктория разочарованно отбросила газету. Она горько усмехнулась: с ней произошло то, о чем бы взахлеб написали американские, да и любые западные газеты. Нашлись бы и в России такие, как мамина, но в конце публикации о Виктории-телепортанке обязательно изловчились поднести палец к виску. Мол, девушка может быть и того... Ладно, переживем без блицев фотовспышек и софитов с видеокамерами!
  
  
  
   ***
  
  
   Когда Марина Яковлевна вернулась с работы, девушка спала в своей комнате. Уставшей за день женщине и в голову не могло прийти, что с единственной дочерью могла приключиться беда. Она тихо подошла к Виктории и поцеловала ее в лоб. Наверное, это был уже пятитысячный поцелуй спящей дочери за всю их совместную жизнь.
  
  
  
  
  
  
  
   Глава пятая
  
  
  
  
   Совершенно недавно, получивший звание генерал-майора Павел Никитович Ковров, начальник управления федеральной службы безопасности по городу, после разговора с прокурором Зимухиным позвонил в Москву. Всего месяц назад в министерстве, во время командировки Коврова (их собрали со всех концов России на совещание по усилению борьбы с наркобизнесом в свете активизации афганских талибов на границе с Таджикистаном, но нашлось место и другим вопросам), перед прибывшими региональными руководителями службы безопасности, выступил подполковник Кречетов. Невысокого роста, лысоватый, в очках он напоминал своим видом киношного профессора Плейшнера из "Семнадцати мгновений весны". Из-за солидной трибуны практически были видны только плечи и голова. Кто-то недалеко от Коврова пошутил, как бы не пропустить момента, когда подполковник закурит сигарету с цианистым калием. Заместитель директора ФСБ России генерал-подполковник Е.М. Прудов представил Кречетова как недавно назначенного руководителя отдела ЗЕТ-333. Этот отдел занимался пограничными состояниями человека в экстремальных ситуациях. Подполковник, было заметно, форму носит недавно и она ему, что хомут для мустанга, пришел из Института физики. Говорил он замысловато, сыпал научными терминами, и добрая половина его слушателей откровенно спала. Лишь когда Кречетов стал просить их незамедлительно сообщать ему обо всех подозрительных, необычных по своей природе явлениях, тренированные чекисты проснулись и влились в общее внимание аудитории. Прудов, сидевший в президиуме, свирепо обвел всех взглядом, давая понять, что даже если это и просто блажь очкарика, то она благословлена руководством и за умалчивание и недонесение последуют оргвыводы. Вплоть до...
   Павел Никитович, посмеиваясь над собой (вот решил отличиться), ждал, что Кречетов давно уже дома, но, оказалось, что "Плейшнер" за два часа до полуночи колдовал в лаборатории на небольшой даче недалеко от Москвы в районе аэропорта Шереметьево.
   - Так, так, генерал, - подполковник, возбудившись от неожиданной удачи "затакал", а Ковров по его кряхтению почти увидел этого тщедушного человека, потирающего от удовольствия свои, наверняка потные, руки, - говорите, необыкновенное исчезновение жертвы? Женщины? Молния или очень яркая вспышка, которую приняли за молнию? А самой след простыл? Не напутали ли чего местные пинкертоны? Знаете что, генерал, пусть ваши оперативники незамедлительно возьмут это на себя, конечно, в рамках секретности (нашел, сучок, кого учить! - подумал генерал, но вспомнил, что почему-то должен во всем потакать этому очкарику). Мне эта женщина нужна как можно быстрее. Сегодня, нет, завтра утром я буду у вас. Пусть ваши люди свяжутся со мной в гостинице... Какой? "Волга"... В цивильном, разумеется! Благодарю. Я сообщу о вашем звонке Самому. Да, все это важно. В этих исследованиях мы плетемся в хвосте у американцев. Да, да... Всего хорошего!
  
   ... Город спал. Муромский, Виктория, Марина Яковлевна приехавшая около полуночи, прокурор Зимухин. В эту ночь документы и вещественные доказательства, связанные со смертью зека Хитрова, были изъяты под расписку двумя представительными оперативниками из другого ведомства. Ими были подняты спецы по торговле, определившие по пуговицам фактуру плаща, фирму-изготовителя, торговые точки, где могли быть проданы эти плащи. Телефонные звонки раздавались в квартирах кооператоров и владельцев фирменных магазинов. Некоторых находили в ночных барах или в постелях у любовниц. Две машины шныряли по ночным улицам. К трем утра были установлены две сотни возможных покупателей, а через час круг поиска сузился до четырех человек. Среди них была и Виктория Половцева. Она же студентка. О том, что у Половцевой был именно такой плащ, потребовали подтвердить поднятого ночным звонком декана факультета. Он долго не мог понять, что от него нужно в пятом часу утра, но, проснувшись окончательно, переадресовал звонок секретарю декана Маргарите Хачиковне, которая оказалась сообразительнее и расторопнее. Она помнила все, в том числе, во что одеваются ее студенты. А уж такой плащ она видела только на старосте группы второго курса Виктории Половцевой.
   Но это было не все. Уже в пять часов на высоком профессиональном уровне была открыта дверь квартиры Половцевых, и спец из ФСБ установил, что плащ, висевший в прихожей, не имел двух верхних пуговиц. Был произведен сравнительный экспресс-анализ идентификации, и точно установлено, что жертвой нападения в переулке Отважная была Виктория.
   Сама девушка и ее мама крепко спали в своих комнатах, не ведая о предутренних посетителях. А те, выполнив задание, также профессионально исчезли, не оставив следов своей ночной работы. Лишь маленькая собачонка в квартире напротив отчаянно затявкала, но быстро прекратила шум, усомнившись своим собачьим умишком в необходимости лая: в подъезде было уже тихо.
   В шесть утра в гостинице "Волга" появился "Плейшнер", он же подполковник Станислав Сигизмундович Кречетов (по деду фамилия Кречетовский). Его встретил майор Голубев. Он и доложил о результатах оперативной работы. Майору Голубеву посчастливилось увидеть, как Кречетов потер ладони, и услышать, как тот крякнул: "Великолепно, молодцы, будем работать дальше!"
  
   ***
  
  
   В восемь часов Виктория и Марина Яковлевна мирно попивали кофе и беседовали о милых пустячках. Дочь внешне выглядела бодрой и в своей шутливой манере интересовалась проблемами матери по выпуску ее "пионерского листка". Сама она намеревалась пойти перед началом лекций в институтскую библиотеку. Слово "телепортация" занудливо крутилось в мыслях, отодвинув на задний план обычные беспокойства по поводу контрольных и лабораторных работ, поиска необходимых книг по зарубежной литературе. Кроме того, ее озаботил неожиданный приход менструации (если бы она слышала шутливое предположение "Паровоза" вчера утром!). Ну, не совсем неожиданный, но более ранний. Сегодня было четвертое октября, а по расчетам девушки это должно начаться никак не раньше десятого. Говорить же о нарушениях цикла Марине Яковлевне (так часто даже без иронии Виктория про себя называла мать - сказался многолетний "курс" телефонных переговоров с работниками редакции, приглашавших, зачастую, редактора к аппарату) означало взобраться на край кратера вулкана и броситься в жерло вниз головой. Энергичная по своей натуре мама моментально выволокла бы дочь в поликлинику к гинекологу и заставила пройти обследования на полную катушку.
   Но слово "телепортация" было настолько коварным, что подкралось к языку девушки и благополучно с него сорвалось.
   - Что? О чем ты, Вика? - тут же отреагировала Марина Яковлевна, и впервые - за девять с небольшим часов со вчерашнего вечера пребывания вместе с дочерью в четырех стенах квартиры - пристально взглянула на обожаемое дитя.
   - Э-э-э, мамуля, - затянула Виктория (причем "мамуля" прозвучало как "ма-мы-ля", и отчего в другой обстановке можно было вдоволь нахихикаться), но опомнилась, - ты знаешь, меня заинтересовала та статья из вашей газеты, кажется перепечатка об этом явлении. Я даже собиралась пойти в библиотеку.
   - С чего бы это? - подозрительно спросила редактор. Понятное дело - такая отвлеченная категория, как читатели, ее интересовала лишь как подписчики, которым во время осенней подписной кампании неплохо бы дать пожевать чего-нибудь загадочное, но собственная дочь - это из другой песни! - Милая, ты не больна случайно?
   - Я здорова, если не считать месячных, - стараясь быть беспечной, ответила дочь.
   - О, Господи! - воззвала к потолку Марина Яковлевна. Упоминание о "месячных" не увело ее от заботы о психическом состоянии дочери. - В библиотеку можешь не ходить, я принесу тебе эту книгу, точнее, распечатаю полностью интересующую тебя статью. - Пока она это говорила, память услужливо восстановила для нее картину полуночного посещения комнаты Виктории. Цепкая, рациональная память зафиксировала лифчик поверх блузки, перекинутые через спинку стула у письменного стола Виктории. И еще, неестественно длинную лямку, свесившуюся почти до пола. Похоже, оборванную.
   И еще... Что-то ей по приходу домой не понравилось в передней, где висела в углублении стенки-прихожки верхняя одежда. Но, в замотанную бесконечной читкой материалов и полос, проблемами организации материалов, защитой ретивых сотрудников в судебных разбирательствах, проблем с доходностью от рекламы голову, не пришла мысль о том, чтобы поинтересоваться у спящей дочери последними часами подошедшего к концу дня.
   Марина Яковлевна резко встала и вышла в переднюю. Достаточно было слегка развернуть плащ, чтобы увидеть сиротливо выглядывающие из ткани кончики ниток, болтавшиеся, словно высунутые "язычки", и говорившие об очень многом. Редактор схватилась за сердце: да еще неожиданно свалившиеся "месячные"! Они ли?
   Жест ладони у груди был чисто символическим. Властная и сильная натура Марины Яковлевны позволяла ей всю жизнь обходиться без лекарств и взываний к "скорой помощи". Поэтому она вытянула девушку сначала в прихожую, затем снова в ее комнату, продемонстрировав перед Викторией оторванную лямку лифчика, взглянула и на блузку со следами грязных рук Хмурого - тоже яркая демонстрация перед взором дочери. Глаза Марины Яковлевны потемнели. Они и так были темно-коричневыми, но исчезли радужные оболочки, и в зрачках поселилась черная ночь ужаса. Виктория только один раз видела такой мать, огда она потерялась в соседнем дворе, и ее привел к дому ухмыляющийся дяденька, который напрашивался на "пузырь" за спасенную дочь. И этого воспоминания было достаточно, чтобы, не фантазируя и не подыскивая слова, как это предполагалось, полностью рассказать о том, что произошло с ней после выхода из института и о непонятном появлении у подъезда собственного дома.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава шестая
  
  
  
   - Дмитрий Борисович! - окликнула по приходу Муромского в прокуратуру секретарь Наденька Белова. - Вас просил зайти к себе шеф. Сразу, как только увижу вас. И я увидела. Доброе утро!
   - С чего это такая любовь с утра? - буркнул следователь. Он намеревался с ходу заняться вчерашним делом. Забавный случай. По опыту долгой работы в органах Муромский ожидал, в итоге, самое банальное объяснение исчезновения жертвы. Да хотя бы в сутолоке упущенное обследование дворов близлежащих домов, в которых могла затаиться перепуганная женщина или девушка. Если она еще не целованная студентка, то вряд ли ей улыбалась скандальная известность изнасилованной. Вот именно, изнасилованной, а не избежавшей насилия. Ибо точное последнее словосочетание никем из окружающих не будет воспринято. Куда аппетитнее уже исполненное насилие! О, люди, люди!
   Зимухин вышел из-за своего стола и хмуро пожал руку вошедшему. Недоброе приветствие.
   - Закуришь? Да кури, кури! Будь оно все не ладно!
   Такой подход говорил о взвинченном состоянии прокурора, который собирался щедро поделиться невзгодами с Муромским. Тот закурил и сел на стул у длинного стола совещаний.
   - Вот что, Дмитрий, ты у нас не девица, скажу сразу, забрали твое дело! Ну, с этим зеком инфарктным.
   - Прокурор России потребовал? - саркастически отреагировал Муромский, еще до конца не веря сообщению.
   - Да ладно тебе, - поморщился Зимухин, - и без подначки обойдусь!
   Дальше пошел отборный морской мат. Это была довольно длительная психологическая разгрузка. Смачными словесными конструкциями, как тот японский рабочий с дубинкой в руках колошматил в специальном помещении манекен директора предприятия, который был ненавистен из-за потогонного труда и низкой зарплаты, отвешивал прокурор города невидимому сопернику. Но, что удивительно, так это то, что ни разу Зимухин не "прокололся" и не назвал ни по фамилии, ни по имени того, кто испортил прокурору столь прекрасное осеннее утро.
   - Ты помнишь вчерашний звонок, - наконец успокоился и кивнул Зимухин на телефонный аппарат, - как он меня заверил, что никакой хреноты за ними не числится! И что ты думаешь, через час они полностью очистили оперативку райотдела милиции от вещдоков и сейчас, буквально полчаса назад этот е...ный генерал лично попросил меня не совать нос в это дело. Ты понимаешь, словно и не было перестройки и ломки КГБ! Все теми же методами. Да еще в Думе подготовили проект лишить нас надзорной функции. Что, б-дь, за времена!
   - Подожди, Николай, - Муромский сделал паузу, посмотрел на синий служебный китель прокурора и добавил, - Васильевич. И что, так и забрали, без бумаг? У прокуратуры?
   "Прокуратуры" Муромский произнес с неким священным придыханием, словно произносил Имя Божье в молитве о защите от напастей темной силы.
   - Да нет, сунули протокол, да обещали факс из Генпрокуратуры не далее как в первой половине дня. - поморщился Зимухин. - Слушай, что мы там с тобой не доглядели, отчего они праздник себе устроили? Ребята мне тут подсказали, что всю ночь колошматились.
   - Я буквально сейчас об этом думал, - отозвался следователь, - по дороге сюда. Впервые такое видел: нож почти на полрукоятки всадить в забор! Но дело в том, что вряд ли кто, с любой, самой натренированной реакцией, мог бы избежать нападения этого урки. Ты ж видел на снимке - горилла, хоть и ростом не вышел. И такое было впечатление, что жертва стояла у забора до самого последнего! Но ни капельки крови на заборе! Ну не приведение же Хитров хотел изнасиловать...
   - Стоп, дружок, - осадил подчиненного Зимухин. - Так что, по-твоему, сначала Хитровым было задумано? Насилие или убийство?
   - Здесь однозначная последовательность: сначала задумано было задрать девочке юбку, и на этом, может быть, все закончилось. Но жертва не растерялась и повернулась к насильнику лицом и встала у стены. Если бы спиной, кто же на нее бросился с ножом? У поганцев с сексуальными расстройствами самое главное - это смотреть в глаза жертве. Это для них наивысшее наслаждение!
   - Я видел снимки, - напомнил Зимухин, - кстати, и они все изъяты! Там же изображен ужас на лице этого Хитрова, словно перед ним... Про Горгону я говорил. Такая встреча, будь она на самом деле, могла бы заставить испугаться даже зека, испытанного страхами зоны. Что-то там произошло, и за это "что-то" зацепились наши друзья из конторы глубокого бурения.
   - Васильич, - Муромский уже не замечал форменного кителя хозяина кабинета, - мы говорили о разряднике, который, якобы, применила жертва. Но, скажи, если это студентка, а они там все из института шастают через "Поле Дураков", откуда у девчонки такая серьезная вещь? Если родители или ухажер из крутых "новых русских", можно предположить, прибор ей купили за бугром и подарили. Но тогда, какого черта, при таких деньгах, ее не встречают на БМВ, "Мерседесе" или "Пежо"? Такой глупой "заботы" я еще в природе не видел.
   - Мы много с тобой чего не знаем про этих "новых". Не в тот век залезли ногами, - отмахнулся Зимухин. - Ты больше ничего не можешь придумать?
   И, не дожидаясь ответа, решительно хлопнул ладонью по столу:
   - Все, тему исчерпали, иди. Через полчаса я соберу всех на планерку. Можешь не приходить. Из Советского РОВД позвонили, на свалке за железной дорогой нашли труп женщины. Займись!
   - А с этим, Хитровым, что? На задние лапки?
   - Вот что, дорогой, я перед тобой излил душу? Излил! Так считай, я сделал это за двоих! После обеда жду тебя с докладом о мусорке, тьфу, ты!
   Зимухин сплюнул и вернулся в свое кресло. Как показалось Муромскому, прокурор с отвращением посмотрел на телефонный аппарат и готов был и на него тоже плюнуть. Тогда бы и сам Муромский присоединился к своему начальнику. А так, чего тратить силы?
  
  
   ***
  
  
   В прихожей как-то нерешительно звякнул телефон и раздумал звать хозяйку. Марина Яковлевна, потрясенная рассказом дочери, еще не зная, что из всего этого считать за спасение, а что станет головной болью, успокоилась тем, что ничего с доченькой страшного не случилось. Она не увечена, в полном здравом уме и не потерянной девственностью. Редактор решила позвонить своему заместителю и взять на полдня тайм-аут. Она подняла трубку и обнаружила, что аппарат связи с внешним миром звякнул не спроста. Телефон молчал.
   В доме был еще сотовый собрат молчуна. Точнее он спрятался в кармане плаща редактора молодежки. Марина Яковлевна несколькими звонками отыскала своего помощника, достав его дома, время-то еще было достаточно раннее, и ничего не объясняя, назвала час своего появления в офисе. Немного подумав, Марина Яковлевна прибавила, что может появиться даже к вечеру, лишь на просмотр полос. Ее быстрый ум определил возрастающий по мере осознания случившегося с дочерью объем хлопот и скорректировал время появления в редакции.
   Сотовый она не определила вновь в карман, а зажав его в руке, стала прохаживаться по залу, куда вышла из своей комнаты дочь.
   - Ты говоришь, что добежала до дома, не чувствуя ног?
   - Я не говорила так! - Виктория почувствовала подвох: мама старается упростить ситуацию. - Я не знаю, что произошло, но у подъезда я оказалась мгновенно.
   - Что за чепуха?
   - Я же тебе рассказывала, - в который уже раз, стала объяснять дочь, - у столба, где вытряхнула камешек из туфли, я была в 19.34.
   - Вот даже как, - недоверчиво хмыкнула Марина Яковлевна, но взглядом дала понять Виктории, чтобы та продолжила объяснение.
   - Через минуту-две я была на улице Отважная и, обернувшись, увидела того, в спортивной одежде. Еще через минуту он прижал меня к стене дома. А может больше прошло времени... А потом, когда я очнулась у нашего дома, выгляни на кухне в окно, внизу стоит скамейка, я села на нее и посмотрела на часы. Не знаю, сколько я пробыла у подъезда, но на часах было 19.36.
   - Значит, - хотела подытожить Марина Яковлевна, но дочь ее остановила.
   - Подожди, мама, я поднялась в квартиру и первым делом посмотрела на часы в прихожей. На них было 19.39 или уже без двадцати точно. Какая разница? И старый будильник показал время около того. Даже чуть раньше. Не могут же все часы одновременно врать!
   - Подожди, милая, не горячись, но, сама посуди, такое передвижение просто невозможно! А ты не раньше ли вышла из института?
   - Ты же знаешь, что последняя пара заканчивается в 19.25... Мама, я не сочиняю! Со мной произошло что-то необыкновенное! Если бы ты не воспитала меня атеисткой, я бы сказала, что вчера меня спас Бог!
   - Бог, Бог, Бог, - стала ходить из угла в угол Марина Яковлевна. - Хорошо, доченька, если это так, то мы его восславим, не смотря на мое партийное прошлое. - Но сначала я вот что сделаю, позвоню-ка в одно уважаемое учреждение.
   Редактор газеты, не заглядывая в телефонный справочник, нащелкала на сотовом номер и представилась:
   - Половцева! Да, да, Макар Семенович. Посмотри по сводке вчерашних происшествий, нет ли чего в районе "Поля Дураков"? Так, слушаю, говоришь на улице Отважная? И что? Труп? Чей труп? Кого-кого? Чего это он там? Ах, не знаешь? Да нет, тут вот приносят всякие материалы, сверяю. Ну, будь здоров, Макар, спасибо...
   Марина Яковлевна ошалело посмотрела на дочь:
   - Ух, ты, да ты его укокошила!
   - Кого, мама? - изумилась Виктория необычному в устах матери слову. - Я никого не убивала! Я сама еле спаслась!
   - А там, на Отважной, по их сводке, нашли труп...
   Мать и дочь присели на мягкий с кожаной обивкой диван, и стали друг друга рассматривать, словно они никогда не знали друг друга и их свели вместе, подсказав, кто из них есть кто.
   - А ведь на этой улице остались твои следы, - первой нарушила молчание Марина Яковлевна. - Тебя обязательно найдут!
   И, словно был дан старт в какой-то длинной эстафете, Марина Яковлевна вскочила.
   - Тебя начнут расспрашивать, исследовать на предмет изнасилования, таскать по их мерзким учреждениям...
   Марина Яковлевна осеклась. Господи, они же примут ее дочь за сумасшедшую! Ну, конечно, все эти часы, минуты, секунды! Как бежала, как прибежала, кто видел, кто может подтвердить? А не случилось ли так, что в аффекте девушка умудрилась повернуть орудие нападения против насильника? Прокурор, только прокурор может остановить это разнузданное расследование! Ну, конечно, Зимухин, ее давний приятель по криминальной хронике, когда она и он еще были молоды! Ну, он же, Николай Васильевич, который пытался приударить за ней. Если бы не Вика, может, что и получилось у них...
   - Так, Виктория, не знаю, как сложатся наши дела, но если заведут дело, то отказывайся от всего. Картина была такая: ты шла, спешила из института. Этот самый мужик, догнал и ухватился за плащ. Ты рванулась и убежала. Никаких минут! Все. Ты понервничала, но к утру обо всем забыла. Договорились? Ну и хорошо, умница ты моя!
   И Марина Яковлевна в поисках прокурора Зимухина стала перебегать пальцами по кнопкам сотового.
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава седьмая
  
  
  
   Подполковник Кречетов два года назад защитил докторскую диссертацию по пограничным явлениям. Но странно, Станислав Сигизмундович сумел защититься, не предоставив ученой публике ни одного, заслуживающего серьезного внимания, прибора! Поговаривают, что он просто загипнотизировал всю комиссию, намолол им какую-то чепуху о пограничных состояниях человеческого организма в экстремальных условиях. И, самое страшное, не организовал банкета! Вероятно, опомнившись, институтские чиновники решили воздать должное человеческому разуму, своему, разумеется, и пошли на попятную, потребовав аннулировать протокол о присвоении ученой степени доктора проходимцу Кречетову. Но тот ловко сложил им худосочную фигу (параметры руки Станислава Сигизмундовича не допускали более внушительной конструкции из трех пальцев) и каким-то чудесным образом уговорил перестроечное руководство службы федеральной безопасности открыть в недрах Лубянки супермодерновую лабораторию, соответственно и отдел, в котором пока он был в единственном лице, но зарплата начислялась как за руководителя. Дабы не отстать от западных разведок в создании суперменов-разведчиков. Наученный горьким опытом, Кречетов постарался понадежнее закрепить в сознании высокопоставленных эфэсбэшников идею о необходимости отдела ЗЕТ-333 и о его исключительной приоритетности.
   Чем, собственно занимался Кречетов? Самыми что ни на есть аномальными явлениями. В первую очередь контактами с Иным Разумом. В своей диссертации он упоминал об исследованиях отечественных экстрасенсов, перечислил работы А.Кузовкина, А.Семенова, М.Мильхикера, В.Семакова, В.Авинского, Н. Новгородова, но объявил, что пошел гораздо дальше этих доморощенных исследователей в этой области. Он знает, что среди шести миллиардов людей Земли около ста тысяч и представляют собой выходцев из других миров. Ибо, каждый Вселенский Разум в качестве своей среды обитания имеет свой отдельный мир. И его, Кречетова, задача найти таких людей, которые являются посредниками между Разумами, а следовательно, могут переходить из одного мира в другой. Что это значит для ФСБ в ее борьбе с ЦРУ или Моссадом, или другими мощными шпионскими организациями мира, охотящимися за новые технологии в экономике, экологии и социальной сфере, гадать не стоит.
   И вот, удача! Мгновенное исчезновение жертвы с места нападения! Майор Голубев разложил перед подполковником из Москвы все, что собрала его группа за последние десять часов. Но Станислава Сигизмундовича больше всего интересовала тощая папка с личным делом Виктории Половцевой. Он жадно раскрыл ее и стал всматриваться в небольшую, три на четыре, фотографию девушки. Красива! По-неземному красива. Уверенный взгляд. Успехи в учебе? Разумеется, аттестат об окончании средней школы с золотой медалью. Спортсменка. Хорошо бегает на длинные дистанции. Мать редактор.
   Голубев нахмурился, когда заметил, что очкарик стал изучать досье Марины Яковлевны Половцевой - пресса! Уж она не даст в обиду ребенка журналиста. Поднимется вся эта кричаще-визжащая свора щелкоперов! Здесь надо быть поосторожнее.
   - Послушайте, уважаемый Геннадий Семенович, - обратился к Голубеву гость из Москвы, - что в оперативном плане вами предусмотрено, чтобы объект был под контролем?
   Голубева спрашивал уже не шизонутый очкарик из столицы, а строгий вышестоящий начальник. Майор подтянулся, забыв про сигарету в зубах, она выпала, когда он стал рапортовать. Кречетов ее поднял с видом изумленного натуралиста, увидевшего необыкновенного кузнечика с ярко красной головой, от которой шел дымок.
   - Установили наружку, отключили телефон... Преподаватель физкультуры наш агент. Он уже получил соответствующее задание.
   - Минутку, а сотовый у редактора имеется? Наверняка есть, нельзя ей без сотового!
   Голубев побледнел.
   - Да ты понимаешь, засранец, - вдруг преобразился Кречетов, - они ж наведут сейчас пол-квартиры защитников! А девушка мне необходима немедленно!
   Подполковник вдруг поднял лицо на Голубева, снял свои очки, которые казались лишенные стекол, и вперил в майора серые глаза, высверливая взглядом душу оперативника. И тот почувствовал, что вот-вот откроется рот с тонкими ехидными губами, и превратится в пасть африканского льва. И тогда Кречетов просто проглотит его, Голубева, с 85-ю килограммами веса, а затем выплюнет все его 200 костей отвратительной грудой.
   Но он услышал шипение змеи, перешедшее в пронзительный крик:
   - Сейчас же начинайте операцию "Посылка"!
  
   ***
  
   Истерично залился дребезжанием дверной звонок: кто-то утопил его кнопку. Марина Яковлевна пошла открывать.
   - Кто там?
   - У вас телефон работает? - раздался грубый мужской голос.
   - Нет, молчит.
   Марина Яковлевна поняла, что пришли с телефонной станции, но все-таки уточнила:
   - Вы, монтеры?
   - Да, мы прозваниваем линию. У вас где-то заземление!
   Если бы знала опытный журналист и редактор газеты, как легко ее провели! Только дверь приоткрылась, как ее рванули к себе до отказа два бугая, оттеснившие женщину. Они бросились вперед. Это были люди в белых халатах, но явно не работали на скорой помощи. Таких громил Марина Яковлевна встречала разве что в хирургических отделениях больниц. И всегда удивлялась, как такие мужики, по которым плачет соха или кузнечный молот, могут держать почти незаметный в их лапищах скальпель? Но сейчас ей было не до рассуждений. Неожиданно появившийся откуда-то нормального роста "врач" подошел к ней и резко приложил к носу противно пахнущую эфиром марлевую повязку. Сознание покинуло Марину Яковлевну, и ее подхватили руки молодого человека. Разумеется, она не слышала, как подобную операцию произвели с ее дочерью, но без эфира, а с помощью укола, и прикрытую простыней Викторию вынесли на носилках к машине с красным крестом.
  
  
   ***
  
  
   Марина Яковлевна пришла в себя на диване в зале. Болела голова, ломило тело. Она долго не могла осмыслить, что делает на диване утром: солнце ярко светило за окном, свиристели пичуги, словно прошла зима, и природа радовалась пришедшей весне. Но раз утро, значит, дочь еще не ушла на занятия, они у нее во второй половине дня. Женщина позвала Викторию. Никто не отозвался. Постанывая, Марина Яковлевна встала и прошла в комнату дочери. И снова вспышка боли в голове, но уже от мысли, что дочь похитили. Она вспомнила, как им позвонили в дверь лжемонтеры. Да это же самое настоящее нападение! Да как могли так поступить с ней, редактором газеты!
   Гнев мгновенно прибавил адреналина, и Марина Яковлевна бросилась искать сотовый. Но его нигде не оказалось. Проводной телефон все молчал. Хозяйка квартиры обошла все комнаты и кухню, нигде не было трубки.
   Неожиданно для себя Марина Яковлевна услышала свой голос, но слабый с заискивающими интонациями: она впервые в жизни просила у Бога помощи. Наконец, заметив в своих руках небольшую диванную подушечку, она отбросила ее, и стала сосредоточенно приводить себя в порядок. Тщательно наведя макияж, в небольших раздумьях подобрала верхнюю одежду, отдав предпочтение почти вечернему туалету тому, что стараются одеть при посещении людей, обязанных почувствовать, что их посетила не деловая женщина, а дама с утонченными вкусами.
   Но сначала свой наряд она продемонстрировала поглупевшей от восторга соседке по лестничной площадке, у которой телефон работал исправно. Марина Яковлевна позвонила прокурору Зимухину и решительно-нежным тоном обязала того, как только она подъедет к прокуратуре, принять ее.
   - Чтобы ни случилось, даже если разразится всемирный потоп, ждите меня, Николай Васильевич! - приказала она.
   Затем она позвонила в редакцию и вызвала шофера Костю к ее дому на редакционной "десятке"!
  
   Разговор с Зимухиным быстро преодолел взаимные восторги от встречи после стольких-то лет! Прокурор серьезно расстроился, когда узнал, что в том переулке была дочь редактора газеты. И задумался, кивая головой рассказу Марины Яковлевны о том, кто и куда увез ее дочь. Они пришли к выводу, что это были не грабители. Они согласились, что телефон отключили намеренно, и оба подумали о том, чьи уши в этом деле торчат. Правда Зимухин пришел к этому выводу раньше, как только его посетительница начала рассказывать об отключении телефона.
   - Если б ты мне сразу позвонила, когда разговаривала утром с дочерью, - сокрушался Зимухин.
   - Да вот, хотела. Я и с первых слов о происшествии подумала о тебе, - не оправдываясь, а с ноткой какой-то грусти отозвалась Марина Яковлевна. И добавила, - знакомых много, а друзей кот наплакал.
   - Давай думать, - Николай Васильевич подсел ближе к редактору, - если ее, дочь твою, востребовала та контора, то что такого неординарного заложено в Виктории? Почему служба, такая осторожная, испуганная демократическими преобразованиями, осмелилась так нагло, грубо провести операцию похищения? С какой целью? Неужели эта цель так велика? Вероятно, поэтому к операции могла подключилась Москва. Тогда это немного проясняет циничность захвата: там идут напролом, когда идут к цели во что бы то ни стало. Но у меня такое ощущение, будто делом занялся некий дилетант, отдающий сумасшедшие приказы. Но тогда, кто дал ему столько власти? И опять же, на такие действия может спровоцировать какая-то неординарная ситуация. Необыкновенность, что ли, которая непонятна, вызывает страх или желание заполучить в свои руки НЕЧТО важное по своим большим масштабам.
   Прокурор знал, о чем говорил. Еще студентом на юридическом отделении Московского института, он близко сошелся с одним преподавателем пенсионного возраста. То был Михаил Федорович Соломин, отставной генерал КГБ, преподававший в вузе историю криминалистики. Сошлись они так, как иногда сходятся люди разных возрастов - от неожиданно возникшей симпатии, в основе которой лежали не биотоки, а ассоциации с родными и близкими. Соломин напоминал молодому Николаю отца-милиционера, погибшего в какой-то отчаянной операции. А Зимухин приглянулся Соломину тем, что напомнил его самого в юношеские годы. Характер у Николая был еще тот, но в душе это был скромный и тонко чувствующий мир юноша. Отставной генерал очень много рассказывал о деятельности органов безопасности, приводил удивительнейшую классификацию людей с точки зрения принятия ими обычных или очень важных решений. Зачастую людей самого высокого ранга. Раскрывал механизм принятия тех или иных решений. Одним словом, обнажил перед будущим юристом всю подноготную секретных служб. И этот незапланированный курс обучения впоследствии не раз выручал в жизни прокурора.
   Поэтому он решительно собрался, предложив Марине Яковлевне поговорить в другом месте, лучше в небольшом ресторане за три квартала от прокуратуры.
  
  
   - Итак, что мы имеем? - заговорил Зимухин, когда они уже сидели за столиком у окна. - Чудесное исчезновение Виктории с места происшествия. - Я не свихнувшийся поклонник летающих тарелок, не уфолог. Не экстрасенс. Не маг. Итак, у Виктории обнаружился некий дар, который выразился в экстремальной обстановке. Я думаю, это понимают и те, кто ее похитил. Она им нужна, в первую очередь, для экспериментов.
   Марина Яковлевна смотрела на своего собеседника, не отводя взгляда. Она чувствовала, что мир перевернулся неким образом вокруг экрана в воображаемом кинотеатре. Реальный мир вместе со зрителями исчез, а киношный захватил этот город. Но, тем не менее, она не теряла нить разговора и тихо подтвердила:
   - Да, мы обсуждали это с дочерью. Точнее, со слова "телепортация" и началась эта неразбериха. Хотя, понимаю, с другого началось. Но мне не верилось, что такое возможно! Ирония судьбы: буквально накануне мы опубликовали статью, посвященную телепортации. И надо же, вот пример! Я не верила, печатая эту чепуху, мне нужен был тираж! Хорошо, что дальше?
   - Дальше, - повторил Зимухин, - будет и дальше. Я кое-что читал обо всем этом. Не знаю почему, но одолел несколько книг. Нам необходимо понять, была ли это телепортация в чистом, так сказать, классическом виде, или здесь нечто иное? Ты понимаешь, Марина, о чем я говорю? На взгляд исследователей этого явления, в основном западных ученых, или может лжеученых, не знаю, как назвать их, мгновенный перенос вещей - это провалы людей в некие коридоры пространства. Исследователи подобного феномена считают, что пространство не однородно, оно имеет различные формы в трех известных и множестве неизвестных нам плоскостях. Возможно, Вселенную можно представить насыщенной немыслимыми переплетениями полых кабелей-антипространств или пространств с каким-то отрицательным зарядом, концы которых иногда оказываются незадраенными. В них-то иногда и попадают люди. И тем повезло, кто пронесся внутри кабеля, опоясывающего Землю. А сколько бесследно исчезает людей? Где их искать? В других галактиках или мирах?
   Так вот, все случаи, описанные, в том числе и в книге "Феномены", которую я тоже одолел не без влияния твоей газеты, касаются людей, случайно провалившихся в "вакуумные" кабели. А Виктория в отличие от них, своим состоянием, своей волей, вызвала мгновенное перемещение по намеченному маршруту. Ведь ее точка прибытия - дом... А это уже другое дело...
   - Да, да, - откликнулась Марина Яковлевна, - Вика говорила мне, что в самый критический момент она представила свой дом.
   - В том-то уникальность ее силы, и ее заставят быть подконтрольной.
   Зимухин перевел дыхание и в упор взглянул на свою знакомую:
   - Извините за прямоту, кто отец твоей дочери?
   - Без этого нельзя? - понимая бесполезность попытки уйти от вопроса, криво улыбнулась женщина. Она вздохнула. - Я не знаю кто? Ну не смотри так на меня! Это длинная и старая история. Вообщем, я забеременела сразу, как только от нас, я жила в Ашхабаде, уехал один известный журналист. Это Сергей Лемешев из "Комсомольской правды". Я работала в Ашхабаде. Да, да, в самой жаркой республике Союза! Начинала с центральной газеты ЦК комсомола Туркмении. Однажды к нам приехал корреспондент "Комсомольской правды", который побывал в Центральных Каракумах на строительстве какого-то очень глубокого колодца.
   Половцева вздохнула.
   - Все произошло как-то необычно и таинственно. Одним словом, до этого у меня была связь с редактором моей газеты.
   Она густо покраснела.
   - Я забеременела, а после сделала аборт, из тех, после которых нечего надеяться на материнство. А по приезде с Сергеем, мы понравились друг другу, и я... заснула у него в гостинице. Ну не было у нас ничего, не было!
   - Верю, верю, - поднял обе руки прокурор, но на его лице не было веры, одно досадное сомнение. Чего, мол, она сочиняет?
   - Если не будешь верить, я уйду! - пригрозила Марина Яковлевна.
   Зимухин закивал головой. Он встал и прошелся. Затем сел. Всякое бывает, но здесь необходимо все дослушать до конца.
   - Я узнала, что беременна в тот же день. Просто почувствовала. Вот уже восемнадцать лет меня мучает этот вопрос: как случилось, что бесплодная женщина зачала, да еще не имея соответствующих контактов? Я забыла об этом. Но вот произошло удивительное с дочерью. И вновь меня мучает этот вопрос.
   - Ну а что твой Лемешев?
   - Он умер лет восемь назад. Он не знал, что я родила Викторию.
   - Да, история еще та...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава восьмая
  
  
  
   Подполковник Кречетов уже имел на руках один интересный документ.
  
   Из досье на корреспондента Лемешева С.И.
   Совершенно секретно! Их личного дела корреспондента "Комсомольской правды" Лемешева Сергея Ивановича, 1947 года рождения, уроженца Вятской Поляны Кировской области.
   Отец, Иван Григорьевич Лемешев, капитан-лейтенант ВМС, погиб под фамилией Иванов Г.С. на атомной подлодке "Тихий" в 1958 году. Мать, Лемешева (урожденная Казакова) Валентина Павловна, учительница средней школы N 356 г. Москвы. В Москве оба проживали с 1957 года.
   Лемешев Сергей Иванович с отличием окончил школу и далее - факультет журналистики МГУ. Работал в молодежных газетах столицы. С 1978 года взят в штат "Комсомольской правды". Любит жанр репортажа. Постоянно работал специальным корреспондентом при редакторе отдела экономики. Выполнял самые разнообразные по географии и внедрению в профессию своих героев задания. Образцом для подражания считал деятельность М.Кольцова, В.Аграновского, Т. Тэсс. Его статьи имели читательский резонанс и высоко оценивались руководством и коллективом редакции.
   Одна из загадочных командировок произошла летом 1980 года в Туркмению. В ее ходе Лемешев спустился на дно 220-метрового колодца. По словам очевидцев, поднялся вместе с каким-то шаром, похожим на гладкий булыжник. Находка редкая, но не странная для пустыни Каракумы. Наши осведомители сообщили, что в гостинице, в которой остановился корреспондент, якобы произошел странный случай. В номере Лемешева наблюдалось яркое свечение. При попытке выяснить природу этого свечения осведомитель Байрамов Какагельды был выброшен с огромной силой, как он утверждал, сквозь стену, после чего сошел с ума. Свою жизнь окончил в психиатрической больнице г. Ашхабада в 1987 году.
   17 июля 1980 года, в день возвращения Лемешева из пустыни, в его номере находилась заведующая отделом писем республиканской газеты "Комсомолец Туркменистана" Половцева Марина Яковлевна, 1954 года рождения, кандидат в члены КПСС. Незамужняя. Как сообщил шофер редакции газеты "Комсомолец Туркменистана" Байрам (Борис) Сеитниязов, посещение началось в 17.30 , закончилось, ссылка на Лемешева, через минут двадцать. Женщина проснулась и уехала домой. Лемешев в тот вечер три часа находился в ресторане Копетдаг. С ним был редактор республиканской газеты Гафуров. Дальнейших связей Половцева и Лемешев не поддерживали.
   По возвращении в Москву Лемешев не изменил своим привычкам, вел по-прежнему активный образ жизни, бывал в различных командировках. За рубеж не выезжал.
   В 1987 году был обнаружен мертвым в собственной квартире. На его письменном столе лежал круглый камень, который впоследствии пропал.
   Резюме. Спуск в глубокий колодец в Центральных Каракумах повлек ряд событий необъяснимого характера. Причина свечения не установлена. Считаю, что если оно и было на самом деле, то оно связано с находкой, сделанной Лемешевым на дне колодца.
   12 декабря 1987 года. Капитан Бодряков Н.П.
   (подпись, личная печать)
   Резолюция полковника КГБ Воротникова С.Н.: ЕРУНДА! В архив!
   31 декабря 1987 г
  
   ***
  
  
  
   ***
   Станислав Сигизмундович не мог скрыть радости, прочитав справку. Он перечитывал ее несколько раз, и в нем росла уверенность, что находится на верном пути. Он еще покажет им, как распоряжаться этим миром!
  
  
   ***
  
   Сон Виктории "запланировали" еще в квартире, при захвате, уколом с дозировкой на четыре часа. За это время ее привезли на аэродром авиационного завода. Но что-то не получалось со срочной подготовкой самолета, и только через три часа небольшой ЯК-40 взял курс на Москву. В салоне сидели подполковник Кречетов и приставленный молодой врач санитарной части управления ФСБ лейтенант Волков. Он, несмотря на фамилию, был спокойным и уравновешенным парнем, недавно окончившим курсы переподготовки в школе чекистов. Это было одно из первых выездных заданий лейтенанта, и он задавался вопросом, куда вез подполковник такую красивую девушку? В его голове никак не укладывалась мысль о том, как и какое преступление могла совершить пленница подполковника, которой от силы лет восемнадцать? Он несколько раз взглядом спрашивал об этом подполковника, который назвался Ивановым. Тот молчал, явно не придавая этим взглядам значения, и с каким-то вожделением смотрел на спящую.
   В обязанности лейтенанта входил контроль над состоянием его пациентки. Он должен был не допустить, чтобы она проснулась. Всегда наготове лежал шприц и ампула со снотворным. Но уколы, к явному облегчению врача, не понадобились, хватило того, что было сделано еще в квартире девушки.
   Самолет приземлился в Шереметьево на дальней запасной полосе, предназначенной для спецтранспорта. Виктория не просыпалась. Дышала она ровно, но не двигалась, не произносила слов. Не было и той бледности, которая сопутствует насильному усыплению психотропными препаратами. Напротив, ее щеки покрыл румянец. Ярко-алые губы чуть приоткрылись и за ними высвечивались перламутровые зубы.
   В то время, как девушка все больше и больше нравилась лейтенанту Волкову, то Кречетова, в такой же возрастающей степени одолевала обеспокоенность, что-то тревожило его в девушке. Но он никак не мог понять, что именно?
   Новоиспеченный подполковник, многоопытный экспериментатор Кречетов, много перевидал подконтрольных ему людей на своем веку. И был безжалостно последователен в своих исследованиях. Однажды один из сотрудников института, в котором Кречетов начал работать и защитил докторскую диссертацию по теме "Интеллектуальные и физические резервы человека в состоянии гипноза", назвал Станислава Сигизмундовича доктором Менгелем. На это Кречетов лишь усмехнулся и заставил сотрудника навсегда забыть о себе самом, не говоря о Менгеле. Да, если бы наказанный им "оппонент", оказавшийся в палате психбольницы, узнал на самом деле, какими экспериментами занимался Кречетов в своем дальнем помещении, куда не заглядывало институтское начальство, то менгелевские штучки показались бы ему детской забавой.
   Однажды Кречетов привел в тот кабинет двух пожилых подопытных людей, вздумавших пожаловаться на проблемы в сексе, и под внушением заставил их почувствовать себя восемнадцатилетней парой, озабоченной только одним... Вот был концерт!
   Когда уже мужчина потерял сознание, а его жена все призывала супруга на новые подвиги, экспериментатор остановил, как он отметил про себя, "оргию". Парочка скончалась, и следы ее потерялись, но никак не вели в лабораторию Кречетова. Бывший тогда кандидат наук, обладая мощной силой гипноза, педантично заботился о сохранении своих тайн.
   Были у него и другие опыты, которые и на самом деле, повторяли те, что ставили ученые-нацисты в концлагерях. В частности - по пограничному состоянию между жизнью и смертью при последовательном снижении температуры. Куда там наци! До минус 50-ти удалось дойти только Кречетову! В состоянии глубокого гипноза некоторые подопытные не отмораживали ни одной частицы своего тела. Кречетов заставлял их ходить голыми в холодильной камере и даже совокупляться! Особенно потешно все выглядело, если это были мужчины! Правда, в нормальной обстановке, после гипноза, люди сразу же заболевали и разлагались на глазах, как прокаженные, снятые на фильм ускоренной съемкой.
   ...В аэропорту Кречетов просто приказал врачу остаться в ЯК-40, который должен вернуться в Самару. А Половцеву, на ожидавшей машине скорой помощи, он самолично, отстранив штатного водителя, повез в лабораторию. Подполковник не хотел, чтобы при его экспериментах присутствовала хотя бы одна душа, даже если она будет находиться в гараже вместе с машиной!
   Лейтенант Волков задумчиво провожал взглядом удаляющуюся машину. Он взглянул на часы: самолет обещали отправить через часа два - ждали какой-то попутный груз. Молодому врачу совершенно не понравилось поведение его неожиданного начальника. Было в них что-то нечестное, вороватое, далекое от выполнения серьезного задания. Он проанализировал все меры предосторожности, принятые его начальником, и понял, что его недавней пациентке грозит смертельная опасность. Волков оставался медиком, пусть и военным, вырос в потомственной семье хирургов. Его отец, профессор Волков, был известен в бывшем союзе как один из выдающихся специалистов по нейрохирургии. И он привил сыну, как глубоко верующий отец, воспитывающий своих детей на молитве "Отче наш", главную заповедь - "Не навреди!". Особенно равнодушием. И молодой человек принял решение. Он подскочил к возвращавшегося после заправки самолета керосиновозу и, показав грозное удостоверение, приказал водителю довезти его на подножке кабины до ограды, разделившей летное поле от комплекса привокзальных сооружений. Через две минуты Павел так же решительно "зарядил" таксиста-частника, зевавшего в ожидании пассажиров, немедленно следовать за той "Скорой помощью"!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава девятая
  
  
  
   Внешне девушка выглядела всё так же как и во время пути на заводской аэродром, и в воздухе, хотя, по расчетам подполковника, должна уже проснуться. Кречетов ругал оперативников, бесконтрольно усыпивших Викторию. Будь он, Станислав Сигизмундович, рядом, то усыпил ее гипнозом и пленница находилась бы под его контролем.
   С помощью пульта дистанционного управления он открыл ворота дачи-лаборатории, въехал и развернулся у "приемного отделения", как он называл широкие двери "лечебного" корпуса. Настолько широкие, что белый с красным крестом "рафик" свободно оказался в здании. Но на этом чудеса техники не закончились. Кречетову оставалось только открыть задние дверцы машины, и специально предназначенные механизмы в "приемном покое" вытянули носилки с пациенткой на подготовленную тележку, блестевшую никелем, чтобы по специальной колее доставить девушку в "операционный" зал.
  
   В огромном кресле восседал подполковник. Он был в белом халате и представлял собой воодушевленного предстоящим экспериментом ученого. Да, он выглядел гораздо внушительнее и солиднее, чем при дневном свете на улицах или в кабинетах. Не говоря уже о гостинице, где его могли принять за туриста, потерявшегося у властной и дородной жены.
   Вся мощь техники лаборатории сводилась к необременительной для исследователя транспортировке подопытных, создании определенных, зачастую экстремальных условий, - условий "наоборот", в которых невозможно выжить среднему человечку. Но этот человечек здесь, под гипнозом, превращался в супермена Бэтмена, разве что не парящего в воздухе. Поэтому холодильные или установки для создания условий пустыни Сахара, грозоразрядники и имитаторы молнии, душевые потолочные ниши, имитирующие тропический ливень, все это было скрыто от глаз и не могло вызывать у двуногого "подопытного кролика" страха или дискомфорта.
  
   Виктория лежала перед ним, неизвестный по своим возможностям, человек. Но не Бог, хотя ее красота была неземной, а человек с мозгом, состоящим на 90 с лишним процентов из воды. Клетки мозга, как кристаллики, плавающие в виде серого вещества, обязательно поддадутся внушению благодаря системе связи со средой обитания, которую они создали в силу четко распределенных между собой функций. А лучше было бы, если девушка оказалась Богом. Он бы, Кречетов, с ним бы схватился! Ну да ладно, чего уж там мечтать!
  
   Станислав Сигизмундович вперил немигающий взгляд в свою подопытную. Были у него красавицы, которые только при одном лишь намеке со стороны Кречетова, отдавались ему со всей внушенной им страстью и пылкостью. Но со временем не очень здоровый организм экспериментатора уже не мог выдерживать активные половые контакты. Когда Кречетову перевалило за сорок, его потянуло на мальчиков с аппетитными попками. После них женщины стали казаться ему совершенно пресными. Так что даже такая красотка, как эта студентка, вызывала в нем чисто научный интерес, лишенный каких-либо эротического подтекста. Лишь любопытство и не скрываемая страсть покорять людей.
   Но чем дольше Половцева лежала без движения, тем острее Кречетов ощущал какой-то подвох с ее стороны. Ему стало казаться, что она не спит, а лишь искусно притворяется. Он встал, подошел ближе к ней, вгляделся в закрытые глаза. Ни одного движения век! Даже во сне должна наблюдается жизнь мозга по движениям глазных яблок.
   Кречетов привычным жестом врача-практика оттянул веко ее правого глаза и отшатнулся: не закатившийся в бессознательном бессилии зрачок увидел он, а ясно осмысленный и негодующий взгляд возмущенного человека поразил Кречетова Подполковник отшатнулся, и решительно пошел в дальний угол операционной, к стеклянному шкафу с хирургическими инструментами. Он выбрал только скальпель и, сжимая инструмент, снова приблизился к подопытной.
   "Господи, да что же это такое: еще один собрался меня зарезать?" - возмутилась Виктория. Она и на самом деле не спала в привычном для людей понимании. Девушка уже два часа назад пришла в себя и почувствовала, что в ее теле происходят какие-то изменения.
   Появилось непривычное зрение, которое сначала ее сильно испугало, но затем стало забавлять. Она, не открывая век, увидела окружающий ее мир под самым неожиданным ракурсом: будто она стояла в центре шара и обозревала все вокруг на 360 градусов с пониманием того, что может рассмотреть все, что пожелает! Близкое, вплоть до микроскопического исследования, или очень дальнее, как в телескоп. Так, она "посмотрела" в окно самолета, и стала приближать картину плывущих под крылом с высоты трех километров строений, еще крупнее - машин и пешеходов, будто идущих внизу с полутораметрового расстояния. Еще чуть-чуть неощутимого усилия, и она увидела крупным планом лица идущих людей. Одному, читающему на ходу студенту, даже заглянула в конспект по матанализу. Затем она попыталась приближать к себе лица людей, сопровождавших ее в самолете. Пожилого, в очках, взглядом монаха-иезуита, везущего ее на причастие, и молодого человека, в глазах которого она увидела сочувствие с примесью неподдельного восхищения.
   При выезде из аэропорта Виктория видела, как этот молодой человек рванулся к большой машине с цистерной, а затем, пересел в легковую машину, кажется в старую Волгу, и машина двинулась за ними.
   Но в то же время внимание Виктории постоянно переключалось на то, что происходило с ней самой. В ее организме будто что-то "вытекало" и постоянно наполняло новым содержанием. При этом она оставалась совершенно неподвижной, как бы была впечатанной в очень твердый, прозрачный саркофаг. Виктория не без юмора представила себя нарезанной тонкими ломтиками дорогой колбасы в прозрачной вакуумной упаковке, что лежали под стеклом в витринах магазинов. Это ее ощущения. Был всплеск эмоций: к ней подошел Пожилой, услужливо всплыла в мозгу фамилия "Кречетов", она узнала о нем столько мерзкого и ужасного, что подполковника можно было расстрелять на месте, без суда и следствия. Но когда он дотронулся до ее века, девушка осознала, что ее тело до безобразного доступно. Противоречивые ощущения - сдавившего ее "саркофага" и доступности - вызвали страх: она беззащитна!
   Вот и сейчас, к ней снова приближался Кречетов, зажав в руке острый инструмент.
  
   Лейтенант Волков успел издали заметить, куда въехала скорая помощь. Он отпустил таксиста, заплатив тем, что у него было в карманах. Водитель поморщился, увидев всего две сотни, но, вспомнив о предъявленном удостоверении, посчитал, что и этого хватит, и лучше будет, если он немедленно смотается отсюда.
   Перед молодым врачом оказался не очень крупный дачный дом (по дороге встречались настоящие Дворцы съездов!), обнесенный двухметровым по высоте забором из красного кирпича, верхнюю часть которого венчала колючая проволока - сплошь лезвия бритвы! Такую преграду можно было преодолеть, будучи Валерием Бубкой. С шестом, конечно! Или же чем-то порушить часть проволоки. Но Павел заметил глазки камер наружного наблюдения. Разумеется, половинки ворот, из толстого стального листа, были плотно сомкнуты, а рядом, на уровне груди человека, в заборе был вмурован домофон.
   Лейтенант не выходил из тени деревьев, стоящих вдоль дачной дороги, приглядывался и решал совершенно не медицинского характера задачу. Его сомнения насчет чистоплотности замыслов подполковника "Иванова" переросли в непреклонную уверенность, что плененной девушке грозит серьезная опасность и он, Волков, обязан помочь ей! Он решил обойти дачу, стоящую несколько особняком от других благодаря гектару окружавшего ее леса, словно неизвестные хозяева планировали, но ни как не могли приступить к строительству новых зданий. Пройдя два десятка метров вдоль северной части ограждения дачи, Волков увидел близко стоящий к забору дуб, одна из ветвей которого свисала на уровне трех или четырех метров над внешней и внутренней территорией дачи. Не раздумывая, Павел бросился к этому дубу, но остановился: ствол был гладким на те же два метра, что и забор. Лишь чуть выше торчал короткий сучок.
   Волков огляделся, ища что-нибудь в помощь себе, но вокруг был достаточно ухоженный лес: ни веток, ни поваленной молодой поросли. Тогда он снял свой халат, решительно разорвал его на две половинки. И связал их. Из одного рукава сделал петлю и с первой попытки накинул ее на сук. Остальное было результатом упорных тренировок.
   Ветка казалась достаточно толстой, чтобы выдержать около восьмидесяти килограммов человека. Но уже над опасной проволокой забора стала угрожающе крениться под тяжестью Волкова. Поэтому, чуть сдвинувшись за забор, Павел привязал халат к ветке, и стал осторожно снижаться. Но не успел он перехватить руками и полметра самодельной веревки, как ветка треснула, и "десантник" свалился на землю, чуть не задев носом острые лезвия ограждения.
   Не раздумывая, врач бросился к какой-то боковой двери и с разбегу выломал ее.
   За дверью лестница вела вниз, в подвал. Павел бросился по узкому коридору и уперся в стену. Он оказался в подвальном аппендиксе. Висящая лампочка тускло освещала ровную кирпичную кладку. Павел закрутился, выискивая хоть что-нибудь, похожее на дверь. Он видел гладко отштукатуренные стены коридора и неприкрытую кладку перед собой в тупике. С досады лейтенант стукнул по кладке кулаком, собираясь повернуться к выходу, но, под ударом его руки, тупиковая стена заскрипела и стала отходить, обнаружив себя искусно закамуфлированной дверью.
   Павел, не мешкая, помог ей отойти, и ринулся дальше, оказавшись в большом помещении, высота которого составляла уже около трех метров. Врач внимательно осмотрелся и увидил перед собой два параллельных ряда (друг над другом) металлических дверец. Волков дернул за ручку одной из них. Открылась прямоугольная ниша с выдвигающимися носилками. От неожиданности матюгнулся. Бог ты мой! Да это же настоящий морг крупной районной больницы! Что же это за дача такая?
   Из морга выхода не было, кроме двери лифта, и Волков, нажав кнопку, вошел в кабину. Через мгновение подъема кабина остановилась. Лейтенант оказался в операционной.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава десятая
  
  
  
  
  
   В ресторане Половцева и Зимухин сидели около получаса. Официанты скучающе болтали между собой. Они знали утренних посетителей в лицо, но считали такие встречи обычными деловыми контактами. Это подтверждалось тем, что мужчина и женщина произносили вполголоса непонятные слова о каких-то явлениях. Вот пошли времена, если начинают день с закодированного трепа!
   Прокурор заметил, что их разговор не привлекает внимание, но, перегнувшись через стол, тихо предложил:
   - Пора от разговоров переходить к делу! Выйдем в сквер.
   Приятный утренний ветерок обдал их лица. Не бросивший заниматься спортом, он любил борьбу и бокс, подтянутый прокурор и его стройная спутница выглядели привлекательной парой. Они немного прошлись и присели на удобную скамейку под тополем, который неумолимо терял свою желтеющую листву.
   Зимухин достал свой сотовый телефон и набрал длинный номер. Марина Яковлевна догадалась, что ее спутник вышел на междугороднюю линию.
   - Доброе утро, Михаил Федорович! - бодро прокричал в трубку прокурор. - Как здоровьице? Не дождемся? Да мы и не берем на себя такой грех, генерал! Живите до ста с лишним лет! Почему долго не звонил? Да уж, такова жизнь...
  
  
   Отставному генералу КГБ Михаилу Федоровичу Соломину, преподавателю и старшему товарищу Зимухина, скучать было некогда. Несмотря на то, что ему было уже восемьдесят пять лет, он был бодр, деятелен, не терял исключительной памяти. Он не просто посмеивался над теми болтунами, которые пришли к власти, а был в тихой ярости от того, что такую мощную структуру комитета госбезопасности расшатали псевдодемократы. Если говорить своими именами - проводники американского империализма. Кадры разбежались по мелким компаниям, и помогают "новым" русским качать и перекачивать деньги на Запад. Последнее время, по собственной инициативе, отставной генерал занимался анализом причин августовского, 1998 года, финансового переворота, и перед ним вырисовалась очень интересная картина. Вмиг обогатились те, кто нужен был Ельцину в выборах 1996 года. Мир еще не знал такого способа расчета за оказанные политические услуги. Куда там западным финансистам, когда мальчик в очках, подготовленный Немцовым, хакером взломал сейф страны и обогатил вдвое-втрое (имена, фамилии генералом точно определены!) тысячи шустреньких и проныристых. (выяснять их фамилии - это уже фантастика, но при господходе могущая стать былью) получили неплохие дивиденды, пополнив свои счета. Кто заплатил? Да те же миллионы граждан России, которые доверчиво опускают беллютении в урны. Все это и есть затянувшийся процесс перераспределения бывшей государственной собственности. Хотя, генерал честно признавался себе в этом, истоки всего этого безобразия находились еще в том строе, при советах, который бдительно охранял Соломин. И вот материал собран, но куда его девать? Не в Страсбург же его передавать!
   Звонок из Самары пришелся кстати. Генерал внимательно выслушал четко и коротко изложенные прокурором факты, которые казались невероятными, но ничему не удивился. В его жизни нередко фантастика переплеталась с реальностью и, порой было трудно определить, что же на самом деле реально. Поэтому он развернул не по годам активную деятельность. Его связи еще не давали сбоя, - а как же, он знал подноготную пол-Москвы. И эти пол-Москвы тоже знали об этом. В течение трех с лишним часов он имел четкое представление не только о созданном отделе ЗЭТ-333, но и о его руководителе - подполковнике Кречетове.
   Чем больше собирал Соломин информации об этом типе, тем сильнее возникало у него чувство омерзения и удивления: как такое ничтожество могло пролезть в его бывшее ведомство! Некоторые подразделения ГБ, правда, и раньше состояла не из ангелов, которые проводили операции гнуснее некуда! Но эти мистические исследования гипнотезера-Наполеона? Он не удивился, когда обнаружил в архиве своего бывшего отдела (во время перестройки, благодаря недоумку Быкатину, можно было многое забрать из разбомбленного демократией КГБ!) материал на Марину Яковлевну Половцеву, полученный из управления КГБ по Самарской области, когда ее готовили в редакторы газеты. Сюда же было "прилеплено" и досье на корреспондента "Комсомольской правды" Сергея Ивановича Лемешева. И вот это "ружье", как в пьесе, выстрелило. В результате, Соломин был "ранен" интересом к загадочной личности корреспондента Лемешева. Он успел даже побывать у того на квартире, в которой уже жила заслуженная учительница, которая, почему-то, не решалась выбросить, оставленный прежним жильцом гладкий камень, похожий на шар.
   Старая женщина призналась: " Мне с этим камнем было спокойно. Болезни исчезли, и что-то мне говорило: дождись момента, не выбрасывай его! Придет тот, кому он понадобиться. И вот, дождалась вас"! И она с радостью вручила камень Михаилу Федоровичу, представившемуся им дальним родственником Лемешева. Отставной генерал тут же на столе развернул тряпицу, осмотрел шар и снова завернул его. Ничего подозрительного, хотя в досье на Лемешева упоминался этот камень. Спустившись к машине, он положил его на второе сиденье за собой. Всему свое время.
   Каким способом, это никому не известно, Михаил Федорович выяснил, что из Самары в Шереметьево был отправлен "курьерский" ЯК-40. В нем находилась "посылка", которую вез сам Кречетов. Генерал уже понял, что это за "посылка". Вот уж где, взаправду, требовался прокурор! Соломин взял в руки сотовый телефон.
   В 13.30 местного времени в кабинете Зимухина прозвучал долгожданный телефонный звонок из Москвы. Николай Васильевич услышал неизменно бодрый и, удивительно, молодой голос старого отставника. Соломин ничего лишнего не говорил. Он просто приказал: "Бери редактора, и вылетайте немедленно! Ее дочь мы найдем здесь. Я встречу в Домодедово. Мою "тачку" ты найдешь у входа в депутатский зал".
  
   ***
   Молодого человека увидели и Виктория, и Кречетов одновременно, но, по-разному. Подполковник - в прямой плоскости! Он в ярости изумился наглому вторжению на священную территорию лаборатории. Девушка - объемно, будто заглянула в шарик с фотографией! Ее охватила радость: появилась неожиданная поддержка! Она видела, с каким восхищением вошедший бросил на нее взгляд, и ее сердце наполнилось теплым чувством благодарности. Но здесь же положительные ощущения смел самый настоящий шквал враждебных мыслей, идущих от Кречетова. Подполковник начал уничтожающую противника атаку, пытаясь парализовать заступника девушки.
   - Лейтенант, почему вы не вернулись в Самару? - по тону вопроса подполковник соответствовал требовательному командиру мощной государственной службы.
   Но развитие разговора по выполнению уставных требований не входило в планы подполковника. Он буквально приковал свое внимание к лицу Волкова, тем самым, ловя ответный взгляд молодого человека, и, поймав его в этом перекрестье, словно снайпер, как-то ласково и доверительно произнес:
   - Молодой человек, вы, однако, сильная личность, если не побоялись гнева начальства! Но, думаю, что вы пришли вовремя. А пока расслабьтесь, отдохнете...
   И непрерывным потоком полились обволакивающие слова, проникающие в сознание Волкова. Они как бы пеленали его. Молодой человек все больше и больше цепенел, теряя чувство реальности. Ему стало уютно, обстановка лаборатории уже не интересовала его, а о девушке, лежащей в трех метрах от него, он забыл. Через минуту он был готов выполнить любое приказание, которое прозвучит в его мозгу. Если Кречетов прикажет застрелиться, то Волков сделает это без пистолета: просто умрет с рваной раной в груди! Ну а прикажет убить лежащую девушку, лейтенант, не сомневаясь, исполосует ее тем же скальпелем, что держал подполковник!
   Виктория, почувствовав такой настрой ее "спасителя", пришла в ужас. "Господи, что это за чудовище, Кречетов, и как ему разрешают плодить вокруг себя таких же! Как может такой преступник работать в такой организации? И этот лейтенант, тоже стал его жертвой!"
   - Какой Кречетов? Кто преступник? Какая жертва? - вдруг сонно спросил Волков. Он еще находился в подавленном состоянии, но по его мозгу, словно электрические разряды, захлестали мысленные приказы этой девушки: "Очнитесь, сбросьте чужую волю! Вы Волков, Павел Волков, который был все время рядом со мной в самолете. Вас гипнотизирует подполковник Кречетов, он же Иванов. Он опасен и привык повелевать людьми, внушая им действия, выгодные ему. Это чудовище, и вы не должны поддаваться его внушению! Я вам в этом помогу! Но и вы помогите мне. Я еще беспомощна, и со мной надо быть рядом! Изолируйте этого сумасшедшего! Вы это сможете!"
   Павел изумленно смотрел на неподвижно лежащую пациентку подполковника и никак не мог понять, почему он слышит в своем мозгу ее голос? Но он не стал вдаваться в выяснение причин непонятного ему явления, а попытался окончательно стряхнуть с себя оцепенение.
  
  
   ***
  
   Зимухин и Половцева немедленно выехали в аэропорт и в третьем часу дня вылетели без задержек, благодаря связям прокурора. Весь перелет до Москвы они молчали, кроме нескольких слов, обычных при посадке и выходе из лайнера - "пожалуйста", "сейчас подам", "спасибо"... В аэропорту их встретил Соломин, который, знакомясь с Мариной Яковлевной, спросил:
   - А ваш туркменский загар давно уже ушел в небытие.
   Половцева сначала не поняла, о чем говорит ее новый знакомый с головой, покрытой еще слегка седеющими волосами. Она бы дала Соломину лет шестьдесят. Но он много знает:
   - Да что же такое: под каким рентгеном вы рассматривали мою жизнь?
   - Михаил Федорович любит такие штучки! - усмехнувшись, отозвался Зимухин.
   - Вы что, действительно знаете обо мне все? - поразилась Половцева.
   - Можно сказать так, уважаемая гостья...
   Соломин не рисовался. Он был рад приезду прокурора, которого звал просто, как сына, Колей. Обнял, прижал к себе. В то же время по-деловому был собран и готов доставить гостей хоть на край света.
   "Удивительное это племя советских стариков, крепкие и выносливые, - подумала Марина Яковлевна. - Не спроста они так легко сдали строй, который их превознес на льготные небеса".
   - Вот, отвоевываем потихонечку все, что у нас, было, забрали, приобрел джип, можно взвод разместить, а можно и мешки с картошкой, - пошутил отставной генерал, словно угадав ее мысли. При этом он указал на все три ряда сидений. Марина Яковлевна и Зимухин расположились за водителем, на втором. - Пенсию начали прибавлять. Думаю, при Путине дела пойдут еще лучше. Он - наша косточка, правда, еще не понятно, кем обглоданная.
   - Извините, генерал, - нетерпеливо прервала его Марина Яковлевна, - меня заботит моя дочь. Вы знаете, где она и в каком состоянии?
   - Знаю где. Туда мы и направляемся.
   Затем, словно невзначай, спросил:
   - А раньше вы замечали за дочерью нечто необычное? Мне самому не во все и верится, если не сказать более точно - ни во что не верится! Я бы отмахнулся от всего этого, если бы не Коля. Я ему всецело доверяю. Скажет, есть Бог на небесах, стану молиться!
   Зимухин благодарно улыбнулся, мол, нашел батя икону...
   - Я не знаю, что ответить, - не дала упустить нить разговора Половцева. - Многое передумала.
   И она повторила то, что рассказала прокурору.
   И закончила:
   - Вика росла обыкновенным ребенком, правда, очень смышленой. В школе она схватывала все на лету. Мне советовали после школы отправить ее учиться в столицу. Причем, я это знаю, она легко бы поступила и в МГУ. И в МИМО. И в Бауманку. Вы понимаете, она с одинаковым успехом и рвением учила и воспринимала все предметы. Но мы с ней решили пойти в учителя...
   - Марина..., а можно проще, Мариночка, ведь между нами около сорока лет разницы в возрасте, - сказал Соломин, - я о другом. Что это за история с вашей необыкновенной беременностью. Вы задумывались, от кого у вас ребенок?
   Половцева пожала плечами:
   - Я не знаю. Это невероятно, но так случилось.
   - Но ведь случилось же, - отозвался Соломин. - А в каждом факте заложено действие. Не кажется ли вам, что над вами произвели некий эксперимент. Многое болтают о тарелках, которые похищают людей и инопланетяне вытворяют над ними что хотят. Правда, выясняется, что подопытные были с больной психикой. Но вы, Мариночка, слава Богу не выглядите сумасшедшей.
   Марина Яковлевно задумалась. Но отвечать ей было нечем.
   "Ниссан" шел легко, и никто бы из встречных водителей различных автомашин не смог бы предположить, что за рулем этой иномарки сидел человек, который по своему возрасту должен уже шарахаться от собственной тени. Михаил Федорович посматривал на своих пассажиров в зеркало обзора салона и мгновенно реагировал на дорожную ситуацию. Он легко выводил машину на крайнюю полосу обгона, быстро пристраивался в ряд.
   Михаил Федорович не ждал ответа. Ему было ясно, что Половцева сама страдает от неизвестности. Генерал переворачивал в памяти страницы Книги знаний о спецслужбах мира, думая, что происшедшее - дело рук какой-то сверхсекретной лаборатории.
   Езды было около часа, хотя он вел машину самой кратчайшей дорогой, выверенной не один раз.
   Марина Яковлевна тоже листала Книгу своей памяти. Двадцать пять лет назад она с родителями жила в Кушке. Отец занимал должность начальника пограничного отряда. Городок маленький, уютный и чем-то напоминал ей поселок на Северном Кавказе, недалеко от Сухуми, где они однажды гостили у бывшего сослуживца ее отца. Однажды мама и папа сели в вертолет и не вернулись... Марина, оставшись одна после гибели родителей в авиакатастрофе, пробивала себе путь в жизни. Ашхабад, городская вечерняя газета, "Комсомолец Туркменистана", редактор Мурад Гафуров. Аборт. Лемешев. Беременность... .
   У Марины Яковлевны навернулись слезы. Господи, как много бы она отдала, чтобы вновь очутиться в том прошлом, исправить его! Исправить эти странные отношения, сложившиеся у нее с Сергеем.
   В тот их общий их день ей казалось, что нашла свою любовь. Если бы у них все сложилось, она бы, несомненно, рассказала об ее отношениях с редактором газеты, об аборте, о том врачи зашили ей трубы и тем самым поставили крест на возможности последующих родов. Именно в тот совместный с Сергеем день в ее теле произошли удивительные изменения.
   Это произошло тогда, когда она спала, а что делал он, когда принес к себе в гостиницу? Неужели изнасиловал ее сонную? Нет, этого не могло быть уже бы потому, что... у него была сильная и нежная ладонь. И там было все сухо...
   А вот во сне было все. Марина Яковлевна помнила этот сон. Она ясно видела, как они лежат на топчане в ее ашхабадском дворике. И даже сейчас ее не покидало удивительной реальности любви на этом топчане. Между сном и рождением Виктории была устойчивая связь. Может, действительно, над ней произвели Эксперимент? Сейчас пишут о таких вещах, о суррогатных матерях, которые носят ребенка и после рождения отдают его, как готовую продукцию. Но какая же она суррогатная мать?
   Марина Яковлевна застонала, и генерал моментально сбросил скорость и приткнулся к обочине шоссе, ведущего к Шереметьеву.
   - Что с Вами? - одновременно воскликнули Зимухин и Соломин.
   Так ли все произошло тогда, девятнадцать лет назад в Ашхабаде? Она не слышала их вопроса. Не почувствовала остановки машины. Ее рука коснулась чего-то круглого, она краем глаза заметила, что дотронулась круглого камня, лежащего у левой дверцы машины на сиденье, и ее бросило в мгновенное забытье или сон...
   Она увидела прекрасный сад, в котором прогуливались два человека. Мужчина и женщина. Они были почти обнаженными - в очень легких прозрачных накидках - и шли в метрах пяти-шести от той точки, в которой очутилась Марина Яковлевна. Они остановились, словно узнав каким-то образом о присутствии другого человека, и разом оглянулись. Марина Яковлевна обомлела: это был ее Сергей и... Виктория. Нет, не Виктория, потому что Вику она ни с кем не спутает! Это была женщина примерно одного с ней возраста. Они ласково улыбались Марине Яковлевне и что-то сказали. Нет, нет, рта не открывали, но в голове Половцевой прозвучали звуки.
   Что-то в ее мозгу стало настраиваться. Наверное, так, как настраивают приемник на необходимую радиоволну. И ОНА ВДРУГ ЯСНО УСЛЫШАЛА ГОЛОС СЕРГЕЯ:
   - Виктория - наша дочь! Она и твоя, и наша!
   И сон исчез.
   Марина Яковлевна открыла глаза, увидела склонившихся над ней мужчин - Зимухина слева, а Соломин приподнялся из-за водительского сиденья. Женщина несколько раз моргнула глазами, оторопело огляделась, заметив, что отдернула руку от слегка нагревшегося шара.
   - Вам плохо? - генерал отметил взгляд, брошенный Половцевой на шар, и как она отдернула от него руку. Но он открыл бардачок и достал какой-то пакет. В его руках оказалась ампула, у которой он отломил кончик и вылил на неожиданно откуда-то появившуюся марлевую салфетку. Не колеблясь, прижал салфетку к лицу женщины. Та отпрянула - нашатырь резко ударил в нос. Но стало лучше. И немного стыдно, что обратила на себя внимание таким способом.
   - Все в порядке, мальчики! - подтвердила Половцева.
   Мужчины переглянулись.
   - Я в норме, мне что-то привиделось, - стала объяснять Марина Яковлевна.
   Но мужчины ничего не поняли. Половцева, поколебавшись, добавила:
   - Поедем, нас ждет дочь. Но мне кажется, что никакая сила на земле не сможет ей сделать худого, у нее есть покровители...Я, кажется, знаю, кто ее родители.
   Странное сочетание слов, странное выражение, исходящее от матери.
   Но она, поняв, что от нее ждут пояснений, повторила:
   - Я знаю, кто ее родители! Едем же, нас ждет дочь!
   Генерал разочарованно отвернулся и стал выводить машину на полосу движения.
  
  
   Глава одиннадцатая
  
  
   " Я умею мысленно разговаривать? - задала себе вопрос Виктория после того, как увидела осмысленный взгляд лейтенанта. - Я владею телепатией? Это же я, сама, только что мысленно приказывала! И меня поняли! Этот парень, про которого я почти все узнала, слышал меня! Но если это возможно, то сейчас важно обезоружить маньяка-подполковника, блокировать его гипнотические усилия!"
   "Павел, - обратилась она к Волкову, - не теряйте времени, свяжите его и уберите отсюда!"
   После этих слов, окончательно придя в себя, лейтенант бросился к подполковнику.
   Кречетов обомлел. Впервые за все время, как он почувствовал над людьми невероятную власть, его душу посетил страх. Огромным усилием воли он попытался его прогнать и вновь заняться податливой головой лейтенанта. Но с первых же его слов, обращенных к взбунтовавшемуся врачу, он понял, что между ними возникла преграда. Какое-то очень сильное поле отбрасывало его слова и мысли в сторону. Они уже ничего не значили! Вместо него впервые властвовал другой человек. Нет, не этот врачишка, который положил глаз на смазливенькую девчонку, а она сама. И не девчонка, а какое-то очень сильное и грозное, если начало с ним состязаться, существо. И им снова овладел страх. Он безвольно отошел к стене и прислонился к ней. Постепенно, по мере приближения к нему Волкова, подполковник сползал на пол. Волкову не понадобилось особых усилий. Он просто взял у Кречетова скальпель, заломил подполковнику руки и, найдя в стеклянном шкафу бинты, связал бывшего могущественного противника. Он спустился с ним в морг, уложил на свободную каталку. И вернулся к Виктории.
   - Что с вами? - молодой человек склонился над девушкой, чувствуя, что его вопрос как-то нелепо повис в воздухе. Она лежала без движения. Но в то же время она каким-то образом видела и слышала его!
   - Не пугайтесь, - послышался в его мозгу благодарный голос девушки. - Я сама напугана и многое мне самой непонятно. Тем более я в беспомощном положении. Вероятно, они мне что-то вкололи, и это спровоцировало это состояние. Я не могу пошевелиться. Но я в здравом уме, и настолько, что знаю про вас все.
   - Что все? - все еще шарахаясь собственного, единственно звучавшего в помещении голоса, спросил Волков. - Разве можно мысленно переговариваться?
   - А вы попробуйте не говорить, а мысленно обратиться ко мне, - посоветовал голос девушки в его мозгу.
   - Хорошо, как вас зовут? - По его шевелившимся губам этот вопрос читался совершенно легко.
   - Виктория...
   - Почему вас в таком виде привезли сюда? Вы преступница?
   - А как вы думаете, я похожа на нее?
   - Нет, но тогда, как нам выбраться из этого положения? - врач входил во вкус, "попробовав" беззвуковой беседы.
   - Необходимо немного подождать. Я "вижу" маму в машине. Она едет сюда в сопровождении двух мужчин.
   - И как вы это "видите", Виктория?
   - Не знаю как, но я "вижу" также подвальное помещение, куда вы убрали Кречетова. Вы его плохо привязали! Он уже поднялся на ноги и роется в каком-то ящике в стене. Бегите к лифту! Врежьте ему так, как недавно учили вас на курсах!
   Павел изумленно взглянул на девушку, неизвестным образом знающую о курсах, благодаря которым Волкова перевели в медчасть ФСБ, но рванулся к лифту. Кнопка не сработала. Дверь лифта не шелохнулась и в это время в "операционной" погас свет.
   - Он выключил линию главного освещения, - Виктория комментировала происходящее тоном человека, разбирающегося в электротехнических делах, - и блокировал все двери. - Он связывается по телефону с Лубянкой, разговаривает с каким-то Прудовым, внушая тому необходимое решение. Тот через дежурного отдал приказ выслать сюда наряд бойцов. Они прибудут сюда примерно через двадцать минут! Здесь недалеко расположен лагерь ФСБ. Времени у нас мало. Подполковник еще рыскает по зданию. Он вышел из подвала и направляется к главному входу. Он рядом с лабораторией. Подходит к какому-то пульту и нажимает на кнопки...
   В это время в "операционной" вспыхнул слабый свет каких-то скрытых подсветок. Послышалось легкое гудение, которое стало стремительно нарастать. На Волкова дыхнуло свежей струей воздуха. Но очень быстро в "операционной" стало холодать, словно на Крещенские морозы настежь открыли все окна, и операционную стало стремительно выхолаживать. Это было невероятно, но факт! Лейтенанта не спасал китель. И он почувствовал, как у него начали стучать зубы. Павел начал оглядываться, чтобы найти что-то похожее на выключатель этой морозильной камеры.
   "Павел, - услышал лейтенант голос Виктории, и мог бы обратить внимание, что она перешла на "ты", - по панике в твоей голове я поняла, что тебе становится очень холодно. Это происки Кречетова. Сама я не чувствую изменений температуры, а вот ты скоро превратишься в ледышку. Попробуем что-то сделать! Иди ко мне и ложись рядом. Мало места? Тогда сверху, обними меня, и ни о чем не думай!
   Несмотря на ситуацию, в которой он оказался, Волков, было, ухмыльнулся - вот уж не думал оказаться в такой близости с девушкой, да еще "сверху"! Но на него еще раз мысленно шикнули.
   "Да вырубайся же!"
   Виктория грубо осадила фривольные мысли молодого человека: она не хотела отвлекаться на выяснение чувств лейтенанта. Она определяла место, где шла машина с их спасителями. И...
   Это было похоже на падение в пропасть в очень высоких горах, сопровождавшееся яркой вспышкой света! Голову Павла наполнил гудящий звук, переросший в пронзительный визг, и он потерял сознание.
  
  
   ***
  
  
   Генерал бросил блуждающий взгляд на подступающую за поворотом к шоссе поляну с примыкавшим к ней сосняком. Тот был прорежен зданиями дач - верный признак того, что им осталось ехать немного, и тогда Соломин увидит, что же представляет собой необыкновенная дочь Марины?
   Но здесь внимание отставника привлекло странное явление. Вдруг, метров за сто впереди от машины, на фоне сосен, в ореоле, по яркости затмившим повисшее над горизонтом солнце, появилось странное сплетение двух тел, которое смяло траву. Ореол погас, тела разделились, (Соломин автоматически сбросил скорость и начал прижимать машину к бордюру) и вокруг лежащего человека забегал другой. Это был крепкого телосложения молодой человек в офицерской форме. Он, судя по движениям, очень замерз, и делал круг за кругом, похлопывая себя по плечам, явно, чтобы согреться. Перед поездкой в аэропорт Михаил Федорович посмотрел на термометр за окном. Был плюс, причем неплохой для октября - около четырнадцати градусов.
   Зимухин и Половцева сидели за Соломиным, и смотрели вперед. Но тонированные стекла не помешали им также обратить внимание на внезапную вспышку с боку. Прежде, чем задаться вопросом, что там, Марина Яковлевна подскочила от неожиданно зазвучавшего в ее голове голос дочери:
   "Мама, это я, Виктория! - испуг женщины тут же сменился ошеломлением и радостью - дочка жива. - Я рядом, на обочине дороги! Тормозите, и быстрее заберите нас!"
   - Остановитесь, Михаил Федорович! Это Вика! Она зовет меня!
   Джип и так уже остановился. Марина Яковлевна первой выскочила наружу.
  
  
   ***
  
  
   Командир наряда, так в шутку называемого ВБР - "взводом быстрого реагирования", выехавшего из лагеря, - небольшого подразделения ФСБ, затерявшегося в наиболее глухой части подмосковного леса за Шереметьево, - трясся в кабине мощного "Урала". В кузове грузовика, обтянутом тентом, сидели бойцы в полной экипировке для борьбы с террористами. Лица их были сумрачно сосредоточены. Солдаты не думали, что после обеда им придется куда-то ехать. Но сборы были быстры и мысли, словно выплеснулись после тревоги и растеклись у каждого по своей плоскости внутренней жизни. Но за краями этой плоскости маячила общая тревога: кому сегодня не повезет, если будет бой?
   Майор Паршин посмотрел на "командирские" - прошло десять минут после того, как был поднят наряд. Время хорошее и он был доволен бойцами. Его смутило лишь то, что в ружье их поднял дежурный не полка, а напрямую - с Лубянки. Такие вещи случались, но были очень редкими. До объекта, а Паршин как-то был в районе лаборатории, оставалось около пятнадцати минут. Сразу же по выезде из лагеря прозвучал приказ перестроиться на частоту "Вольта". Это была частота некоего подполковника Кречетова.
   Сейчас рация ожила. Майор услышал неприятно-вкрадчивый голос, просивший подтвердить связь.
   - Да, я "Комета"! - ответил Паршин.
   - Я "Вольта"! - по рации передавалась корректировка. - Объект - мужчина и женщина. Молодые. Она - в белом халате. Мужчина - в форме лейтенанта-медика. Объект исчез из лаборатории несколько минут назад. Обратите внимание на те машины, которые будут останавливаться на шоссе по знаку голосования. Немедленно задержать. Мужчину, при оказанном им сопротивлении, можно ликвидировать, женщину задержать живой! Внимание: возможна психологическая атака! Это будет нечто из области гипноза. Немедленно сообщайте при первом же контакте или его возможности!
   Майор Паршин чертыхнулся непонятным до конца вводным, но удвоил бдительность. Он чуть приблизился к ветровому стеклу кабины и вперил взгляд в бегущие навстречу и убегающие машины. Задание ему показалось странным. Однако рассуждать майор не привык.
  
  
   ***
  
  
   Марина Яковлевна побежала на голос, звучавший в ее мозгу: "Я здесь, сюда, мамочка, еще ближе! Не пугайся, со мной парень! Он хороший, он помог мне..."
   Поляна - сегмент свободного пространства перед сосняком, находилась выше уровня полотна шоссе, поэтому женщине пришлось запыхаться, прежде чем она преодолела расстояние в пятьдесят метров. Сзади поднимались Соломин и Зимухин. Последний уже догонял Марину Яковлевну. Навстречу им шел Волков. Лицо у него было синим с красными прожилками. Он был уже проинструктирован Викторией и позвал:
   - Сюда! Она лежит здесь. Все...
   - Что с ней? - не дала договорить бедная мать.
   "Мамочка, все хорошо! Я просто не могу отойти от укола..."
   Но Марина Яковлевна, не обращая внимание на то, КАК ОНА СЛЫШИТ Викторию, уже склонилась над дочерью. Глаза девушки были закрыты. Тело вытянуто, руки по швам.
   - Что они с тобой сделали, изверги? - закричала Марина Яковлевна.
   "Успокойтесь все!" - теперь к телепатическому способу общения были подключены Викторией действительно все участники сцены. И это заставило Зимухина и Соломина вздрогнуть. Оба непроизвольно зажали свои уши, словно их попросили пощадить органы слуха, - сейчас произойдет взрыв!
   - Мать моя! - прошептал Соломин. - И у меня "поехала крыша"! Коля? Во что мы, дружок, вляпались?
   - Я не знаю, Михаил Федорович! - не сразу отозвался прокурор, - но мне самому как-то не по себе!
   - Вот-вот, - было начал отставной генерал, но вновь был поражен ожившем в его мозгу голосом.
   "Нам некогда привыкать к телепатии. Я благодарна за участие, спасибо за поддержку мамы. Я не знаю, сколько мне еще пребывать в этом состоянии, но прошу вас, немедленно забирайте меня или укажите, куда мне переместиться, и уезжайте! Сюда едут солдаты, у них приказ уничтожить всех, а меня пленить".
   - Откуда вы все знаете? - недоверчиво спросил Соломин, еще не веривший, что разговаривает с лежащим без сознания человеком.
   "Хорошо, слушайте! - раздался характерный шорох, какой бывает при работе рации, и каждый из собравшихся на поляне услышал в своем мозгу голос Кречетова, кого-то инструктирующего - ...мужчина и женщина. Молодые. Она - в белом халате. Мужчина - в форме лейтенанта-медика. Объект исчез из лаборатории несколько минут назад. Обратите внимание на те машины, которые будут останавливаться на шоссе по знаку голосования. Немедленно задержать. Мужчину можно ликвидировать при сопротивлении, женщину задержать живой! Внимание: возможна психологическая атака! Это будет нечто из области гипноза. Немедленно сообщайте при первом же контакте или его возможности!"
   - Вот это сила! Кто вы, Виктория? - Михаил Федорович потер себя за кончик носа, словно хотел убедиться, на месте ли тот! Но это был редчайший в его жизни случай, когда он растерялся. Жест был только для этого случая.
   - Она моя дочь, Михаил Федорович! - тут же ревниво отозвалась Марина Яковлевна.
   - Знакомиться будем после, принимайте решение! - Виктория добавила в свой голос металла и еще чего-то такого, отчего все пришли в движение. Мужчины нагнулись над девушкой, чтобы ее поднять. Но лейтенант Волков их отстранил и бережно взял ее на руки.
   - Открывайте дверцы! - крикнул он спутникам Марины Яковлевны. Зимухин подчинился лейтенанту и направился к машине.
  
   ***
  
  
   Паршин увидел на противоположной стороне автотрассы какое-то скопление людей, мимо которого равнодушно пробегали машины. Движение было достаточно интенсивным, но в мелькании набегающих и уходящих машин, как через проектор кинопередвижки, на "экране" сосняка разворачивалась картина. Мужчина с мощной фигурой атлета держал в руках женщину и медленно спускался к шоссе. Рядом шла другая женщина. И еще были двое мужчин. Похоже на аварию. Но у обочины нормально стоял джип, не перевернутый и совершенно целый. Да и люди шли сверху, разве могло кого-нибудь при аварии так забросить далеко вверх? Что-то здесь не то! Что за процессия: нет ли среди них указанных объектов? Атлет - в военной форме! Женщина - в белом! Стоп!
   - Стоп! - повторил Паршин, но уже во всю глотку.
   Водитель испуганно подчинился, даже не оценив дорожную обстановку. Машина резко затормозила, бойцы попадали со скамеек на пол. Сзади возмущенно завизжали "Жигули", которые чудом вывернулись, и их водитель с осатаневшим видом проклял все на свете, особенно таких мудаков за рулем!
   - Немедленно поворачивай на ту сторону! - последовал приказ водителю.
   - Движение, товарищ майор! - послышалось неуверенное в ответ.
   - На хрена мне твое движение, рули! - начал было Паршин, но, махнув рукой, передумал.
   Он выскочил из кабины, и по его команде бойцы высыпались из кузова. Солдаты по цепочке стали переходить шоссе. Их автоматы в руках были направлены против хода движения и первые же машины от них показали свои тормозные характеристики. Визг. На остановившихся сзади налетали следующие по трассе. Кто из водителей успевал притормозить, кто сплоховал, - пострадали и их, и чужие машины. Но операция началась, и для окончательной остановки движения сержант прополосовал небо короткой очередью из автомата. Ход машин на противоположных четырех полосах застопорился сам собой, когда водители увидели солдат, бегущих с автоматами. Выскочившие из машин их хозяева подняли гам из матерщины, но над этим участком трассы послышался властный голос через переносной усилитель. Это кричал Паршин:
   - Пассажиры "Ниссана"! Всем замереть на месте! Не двигаться! При первом же вашем движении будем стрелять!
   Тем, к кому были обращены слова, остановились. Волков с девушкой, остальные там, где их застала грозная команда. Еще через минуту все они были окружены бойцами, которые зорко следили за "террористами".
   Сюда же с пистолетом в руках подскочил Паршин. Он тут же бросился к женщине в белом халате, которая оказалась неподвижной в руках "военного". Это и смутило майора. Он дал команду водителю "Урала" пересечь трассу и встать рядом с джипом.
   - Товарищ майор, я генерал КГБ в отставке, Соломин! - Михаил Федорович попытался привлечь к себе внимание командира группы захвата. - Чей приказ вы выполняете?
   - Это не имеет значения, КГБ, действительно, в отставке! - ответил Паршин, - вы все задерживаетесь, как соучастники бегства этих преступников.
   И он указал на Викторию и врача.
   - Это моя дочь! - с вызовом вступилась Марина Яковлевна, - и я вам не позволю даже дотронуться до нее, майор!
   Тот лишь криво усмехнулся и закричал:
   - Всех на землю! Лицом к земле!
   Майор никак не мог предполагать, что через минуту сам подчиниться совершенно иному приказу. И вообще, его жизнь пойдет по какому-то непонятно замкнутому кругу!
   Тем временем бойцы дулами и коленками стали подталкивать окруженных. А затем Зимухина, Половцеву, Соломина просто толкнули на землю. Майор посмотрел на Волкова и протянул руки к Виктории, чтобы выхватить ее из мертвой хватки врача. Но здесь...
   "Всем солдатам и майору я приказываю опустить автоматы! - это прозвучало в голове у всех в группе захвата. И солдат больше всего изумил нежный женский голос. - Всем сложить оружие и вернуться в кузов! Майору Паршину, - голос Виктории немного ослаб, в нем появилась интонация издевки, - Виктору Петровичу, 1964 года рождения, женатого на Валентине Ивановне (девичья фамилия Ширшова), 1968 года рождения. Двое детей, у старшего Гены прекрасные русые волосы, а младшей девочки... Одним словом, майор - в кабину! Вы получили неверный приказ вашего начальства, одураченного настоящим преступником, и должны отказаться от его выполнения!"
   Так как окружившие место "операции", кроме тех, кому был предназначен приказ, не слышали этих слов (как Виктория добивалась избирательности мысленного обращения - это загадка!), то поразились тому, как майор и его команда неожиданно радикально изменили свое поведение. Они вдруг заулыбались, опустив автоматы дулами вниз, сержант почему-то радостно посмотрел, как на солнце стала набегать туча, и все, несколько заторможено, как механические куклы, повернулись к "Уралу" и гуськом, не торопясь, помогая друг другу, словно это была слаженная команда туристов, полезли в кузов. Паршин, после того, как заботливо проверил, как уселись его солдаты, посмотрел на тент, - не продувает ли он(?) - сел в кабину, и сказал только три слова:
   - В лагерь, дорогой!
   Водитель, который не подпал под сеанс гипноза, вытаращил глаза на майора, любовно протирающего пистолет белым носовым платком, который засунула в карман его брюк любимая супруга Валентина Ивановна (по девичьей фамилии Ширшова), повернул ключ зажигания.
   "Урал" тронулся с места, а в головах всех, кто был на трассе в это время, зазвучали слова девушки:
   "Всем, кто был свидетелем этого происшествия, забыть о нас, о джипе "Ниссан", о солдатах! Всем счастливого пути!"
   С задумчивым выражением лица водители и пассажиры, ставшие невольными свидетелями неудавшейся "операции", сели в свои авто. Вскоре трасса пришла в обычное состояние. Только две или три машины остались на шоссе, а их водители, никак не могли понять, как они оказались в дорожном происшествии! Они как-то лениво стали выяснять отношения между собой. Лишь когда джип тронулась с места, и исчез, послышались смачные матюги:
   - Мы же не пили, ребята! Мы же все абсолютно трезвые!
  
   ***
  
  
   Подполковник Кречетов ворвался в "операционную" через разблокированные им входные двери и обомлел: в промерзшем помещении никого не было. Он сразу подумал о лифте, но вспомнил, что сам снял блокаду со всех механизмов запора.
   Его провели, как мальчишку! Она взяла верх над ним!
   Он выскочил наружу, выглянул за ворота дачи. Снова вернулся и изумленно уставился на машину "Скорой помощи". На чем же тогда уехали те двое, если они каким-то образом выбрались из "операционной"? Неужели у этой Половцевой столько силы, и она за короткое время вызвала два случая управляемой телепортации? Это же ни в какие ворота не лезет! И как должен выглядеть при этом он, Кречетов, которому обязан подчиниться весь мир!
   Нередко он рисовал в своем воображении, как выйдет на Путина, который обязательно станет президентом (в этом гипнотизер был абсолютно уверен - во время работы Путина в ФСБ Кречетов как-то был рядом с ним и каким-то образом понял, что ожидает этого невысокого человека со взглядом рыси) и заставит того подписать указ о смене Ястрбжемского на него, Кречетова! И он представлял, как начнет выступать по всем каналам телевидения, внушая населению огромной страны, что именно он, Станислав Сигизмундович Кречетов, станет спасителем Отечества, и лишь при нем миллионы людей вздохнут с облегчением! Уж он то быстро наведет порядок! Он поставит под ружье здоровых молодых людей, всех преступников, наркоманов и спидоносцев уничтожит. Чеченской нации вообще не будет на земле! Он снова соберет разбежавшиеся республики в один кулак - в страну-империю! А женщины... О, его будут окружать самые красивые из них! Эту Викторию он заставит сделать его молодым! Она найдет способ! Но что же мешкать!
   И Кречетов, оторвавшись от мечтаний, здесь же позвонил в приемную генерала Прудова, требуя немедленно арестовать бежавших. Где бы они ни находились! Через несколько минут ему сообщили волну "Кометы". И подполковник подумал, вряд ли управляемая телепортация возможна на большие расстояния. Беглецы находятся где-то на трассе, ведущей в столицу. И они встретятся с майором Паршиным...
   Кречетов сел в "Рафик" и поехал навстречу вызванной им команды. Он надеялся, что таким образом они возьмут беглецов в "клещи", а девчонка не сможет вывести из строя целую команду бойцов! Только ему одному, Кречетову, дана возможность манипулировать миллионами людей! Он еще возьмет свое!
   Через несколько минут за поворотом он увидел пробку машин, которая уже рассасывалась и, немного подождав, он влился в поток машин, стремительно идущих в Москву. Подполковник так и не понял, чем был вызван затор машин на такой широкой скоростной трассе. Он даже не обратил внимания на несколько машин, стоящих с другого края шоссе. Около них крутились гибэдэдэшники с рулетками и папками для бумаг.
  
  
  
  
  
   Глава двенадцатая
  
  
  
  
  
  
   Дополнительное сиденье в джипе пригодилось. На него пересели Зимухин и Волков. А Марина Яковлевна сидела с неподвижно лежащей дочерью, голова которой покоилась на коленях матери. Они ушли в мысленный разговор. А Волков и прокурор обменивались своими впечатлениями о Кречетове.
   Отставной генерал молча рулил и думал о том, что вынужден признать: мир изменился незаметно для него. Он вспомнил, что еще лет семь назад супруги Глобовы во всех изданиях пророчили появление в третьем тысячелетии человека новой формации, человека будущего. И другие экстрасенсы талдычили, что развитие человечества подошло к новому рубежу. По их разумению, земная цивилизация представляет собой огромное яйцо, в котором уже высижена новая формация людей. И никаких инопланетян! Люди развиваются сами в себе!
  
   Мысленный разговор матери и дочери начался с естественного вопроса Половцевой-старшей:
   "Как ты себя чувствуешь, дочка?"
   "Мама, со мной все нормально".
   "Вика, ты можешь мне кое-что объяснить?"
   "Все, что ты захочешь знать!"
   "Долго тебе угрожает опасность оставаться в таком состоянии?"
   "Я не знаю..."
   "Может об этом спросить у НИХ?"
   Марина Яковлевна сразу вспомнила, вызванное прикосновением к камню, видение о Лемешеве и женщине, на которую похожа Виктория.
   "У кого?" - спросила дочь.
   "Я прикоснулась к камню и увидела ИХ - Сергея и женщину, очень похожую на тебя. ОНИ сказали мне, что ты и моя, и их дочь!"
   "Разве это возможно?"
   "У меня самой не укладывается все это в голове, Виктория! Хочешь, я вызову ИХ на связь? Ты готова?"
   Марина Яковлевна протянула руку, дотронулась до шара и... они попали в тот райский сад, в котором гуляли Сергей Лемешев и его спутница.
   Вот и ОНИ. Каким-то боковым зрением Марина Яковлевна видела рядом Викторию, даже больше чувствовала, чем видела.
   На этот раз Сергей и женщина сидели на скамье в удивительно уютной беседке, укрытой вьющимися растениями. Они что-то рассматривали, но вдруг вскинули головы и улыбнулись Марине Яковлевне и Виктории.
   - Я слушаю вас, милые! - первой отозвалась женщина, так удивительно похожая на Викторию. - Зовите меня Звией. Виктория, хочу успокоить тебя: время твоего созревания подходит к концу.
   - Нынешнее мое положение и есть это созревание? - спросила девушка.
   - Оно заканчивается, и, через несколько ваших минут, ты станешь абсолютно свободной!
   - Что это значит, Звия?
   - Ты первая женщина планеты Земля, которая даст человечеству путь в новую цивилизацию!
   - Ты должна родить первых людей, которым будет подвластно все то, что ты уже продемонстрировала своим спутникам, - вступил в беседу мужчина.
   - Ты мой отец?
   - Да, дочка!
   - Ты ждал этой встречи?
   - Я ее готовил!
   - Дайте и мне слово? - заговорила Марина Яковлевна, которая не сводила глаз с Сергея. Объясните мне, что все это значит?
   - Разве непонятно, Марина, - мы одна семья: ты выносила в себе Викторию. И мы благодарны за то, что ты вырастила прекрасного человека! Виктории многое предстоит сделать!
   - Что ей предстоит сделать? - воинственно спросила Марина Яковлевна.
   - Ничего особенного. Она должна жить обычной человеческой жизнью, любить и быть любимой. Растить детей.
   - Они будут необыкновенными?
   - Все дети необыкновенны, но наши внуки будут защищены от той среды, в которой им придется расти. Я имею в виду, влияние взрослых людей. Они будут защищены от болезней, психологического давления, голода, смерти...
   - Я тоже бессмертна?
   - Все люди бессмертны, - ответил Лемешев, все в той же манере утверждать мечты. - Но твой род, точнее наш род, уже начал создавать Землю Будущего!
   - А мама, - воскликнула девушка, мама будет бессмертной?
   - Ах ты, красавица, - улыбнулась Звия, - Марина уже обеспечила себе бессмертие. Это случилось девятнадцать лет назад. Но когда мы закончим разговаривать, вы должны крепко обняться с мамой. Это очень важно, что бы ты, Виктория, больше не спрашивала о бессмертии.
   - Мы и дальше будем так разговаривать?
   - Да, если вы возьмете шар в руки. Мы откликаемся только на ваши руки. Берегите его! - ответила Звия с улыбкой. - Но твоя жизнь должна быть совершенно самостоятельной. Она должна поддаваться корректировке только твоими усилиями. Ты должна изменить жизнь человечества, которое само готовит себе то будущее, в котором мы с Сергеем уже находимся!
   И все пропало. За окнами шли уже дома Москвы. Мужчины все так же переговаривали между собой.
   Марина Яковлевна почувствовала, что меняет положение. Какая-то сила пригнула ее к дочери, и она обняла ее.
   Странное это было объятие. Они словно слились воедино, растворились друг в друге. Стало необыкновенно тепло, словно женщину поместили в бассейн с очень плотной жидкостью. Затем что-то разорвалось, и пришла необыкновенная легкость.
   Михаил Федорович случайно взглянул в зеркало обзора и резко нажал на тормоз. Он увидел, как склонившаяся над дочерью Марина Яковлевна подняла голову, и на отставного генерала взглянуло лицо девятнадцатилетней девушки. Когда все опомнились от резкой остановки машины, то увидели, что Виктория тоже изменила свое положение. Она приподнялась и села. Девушка взглянула на Зимухина и Волкова и улыбнулась:
   - Ну вот, я в порядке! Спасибо, мои спасители!
   Мужчины открыли, было, рот, чтобы сделать комплименты, но, так и не закрыли их - к ним повернулась Марина Яковлевна. Николай Васильевич схватился за сердце - на него глядела та девушка, что он встретил у себя в кабинете полтора десятка лет назад. Это была прибывшая из Туркмении Мариночка, новая сотрудница молодежной газеты. И вот-вот она попросит у следователя Зимухина дать ей первое с ним интервью.
   Немая сцена могла продолжаться неопределенно долго, если бы не раздавшийся сзади визг тормозов. Их нагнал подполковник Кречетов. Он с самым решительным видом уже выходил из машины "Скорой помощи". Он ждал, когда все на него посмотрят, и в их глаза влетит самый важный в его, Кречетова, жизни приказ. Но этого не случилось: Виктория повернула к нему лицо, хотя могла этого и не делать, и ее губы неслышно что-то произнесли. Лишь Марина Яковлевна разобрала слова: "Сгинь сам в себе!" Вдруг подполковник резко остановился, словно наткнулся на невидимую преграду, и трусливо повернул назад.
   Дальше он делал все в каком-то запрограммированном режиме: добрался до Лубянки, вошел в приемную генерала Прудова, попросил у секретаря бумагу и сел писать очень длинную докладную записку. Когда, наконец, он закончил ее писать, вышел генерал и взял листы, испещренные почерком великого гипнотизера. По мере чтения у Прудова глаза расширялись, пока не стали совершенно круглыми. С выпученными глазами генерал выскочил в "предбанник", так называлась его приемная, схватил подполковника за грудки и тряс им, словно это был очень пыльный пиджак. Когда его оторвали от Кречетова, отдел ЗЕТ-333 прекратил свое существование.
   Генерал вернулся в кабинет и застрелился.
  
  
   ***
  
   Вскоре вся компания оказалась в квартире Михаила Федоровича. Старый генерал попросил Зимухина достать из серванта нераспечатанную бутылку.
   Марина Яковлевна уже отошла от первого шока, когда она посмотрелась в зеркальце, чтобы подкрасить губы, но она с удовольствием встретила свое отражение в зеркальной серванта и достала хрустальные стаканы.
   Темное вино было разлито, и все встали.
   - Ну, что, перевернули мы этот долбаный мир! - спросил, обводя всех взглядом старый чекист.
   - Ясно без слов, - отозвался Паша, - и с любовью взглянул на Викторию.
   - Попал в точку, дед! - радостно отозвался Зимухин.
   - Дайте мне слово сказать! - потребовала Марина Яковлевна.
   - Вы еще молоды, и у вас будет веское слово! - улыбнулся генерал. И добавил со вздохом юноши, только что вернувшегося с первого свидания, - а ведь жизнь так прекрасна!
  
   г. Самара, 2001 год, 2 сентября.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"