Она медленно шла по пустынным улицам ночного города. Шла мимо дергающихся на ветру качелей, мимо пустых окон храма, мимо похожих друг на друга двухэтажных кирпичных домов, сверкающих светом в многочисленных окнах. Она шла, упорно держа спину прямо, гордо подняв подбородок, и только взгляд ее серых глаз выдавал невыносимую тоску, терзающую ее душу. Но никто этого не видел, на улице не было ни души, даже бездомные кошки и собаки попрятались с глаз в Ночь Мертвых, Ночь Памяти.
Эту ночь люди проводи дома с родными, предаваясь светлой грусти о близких. Недобрые слухи ходили о тех, кто выходит после заката, отдавая свою жизнь во власть мертвецов, гуляющих в Ночи, когда никто не умирает.
Девушка остановилась на перекрестке, где, как известно, исчезают души, рассеянно оглядела округу и двинулась к гостинице, ускорив шаг. Небрежным жестом откинув длинную русую косу на плечо, она потянула дверь на себя, входя в пристанище для тех, кого Ночь Памяти застала в пути. Ведь в эту ночь не рады гостям, только домочадцы защищены светом очага.
Несколько угрюмых мужчин и женщин хмуро посмотрели на нее, кто-то едва слышно ругнулся, кто-то начертил Знак, что защищает. Взяв у отшатнувшегося от нее бармена стакан воды, она села в углу возле окна, равнодушно всматриваясь в воду. Обитатели гостиницы, убедившись, что им ничего не угрожает, отвернулись от ночной путницы, вернувшись к тихим разговорам. Погруженная в свои мысли девушка вздрогнула, когда на ее плечо опустилась рука.
- Садись к нам, милая, - ласково обратился к ней пожилой мужчина, - негоже в эту ночь сидеть одной, - он указал на соседний столик, где расположились женщина и парень.
Девушка покорно взяла стакан и последовала за стариком, невольно улыбнувшись в ответ.
- Меня Фитом зовут, а это моя жена Линель и сын Орен, - представился старик.
- Фарин, - едва слышно произнесла она, оглядев семью.
- Мы к дочери в столицу направлялись, да вот беда, колесо поломалось, пришлось здесь ночевать. Не к добру все это, - посетовала Линель, дернув сына за рукав, заметив, как парень уставился на гостью, - А ты куда, милая, направлялась?
- К старому другу, - глядя в сторону, прошептала Фарин, - давно я его не видела, пришло время теперь. Вы чего-то боитесь, Линель? Не пристало в эту ночь бояться, как бы страхи свое не взяли.
- Ох, деточка, - вздохнул Фит, - для нас эта ночь уж шестнадцатый год как пытка.
- Почему?
- Орен наш шестнадцать лет назад, прямо на рассвете, едва первый луч показался, из дому выскочил да чуть не утоп. Ты же знаешь, милая, мертвые своего не отдают. Выжил он тогда, говорит, девушка его спасла, да предсказала, что немного сыну годочков осталось, заберут его, как только вновь ее позовет. С тех пор и ждем.
- В эту ночь не умирают, - задумчиво сказала девушка, - А заканчивается она, когда солнце встанет, а не одним лучом землю осветит.
- Так обещала же, - настаивал Фит.
Замолчали они, каждый думая о своем. Фит угрюмо смотрел в окно, Линель, обняв сына, допивала свой сок, а парень украдкой глядел на Фарин, крутящую в руках полный стакан. За окном показался лучик солнца, Фит вскочил, чуть не опрокинув стул, бросился собираться в дорогу, потащив жену следом и наказ сыну расплатиться.
- Я звал каждый год, - грустно произнес Орен.
- Я слышала, да рано было, - отозвалась девушка, - Только в этом году наказ о тебе получила. Пора.
- А говорила, что в это время не умирают, - печально улыбнулся Орен.
- Так и есть, но не мне об этом говорить. Пойдем?
- Куда?
Фарин молча протянула ему руку. Незаметными тенями они вышли из гостиницы, свернули за угол.
- Не бойся, - сжала его руку Фарин.
- С тобой не боюсь, - ответил парень.
- Тогда пей, - девушка будто из воздуха вытащила стакан воды.
Орен взял его в руки и поднес к губам. Один глоток и легкие опалило огнем. Силится парень вздохнуть, да не выходит.
- Пей залпом до дна, - шепчет ему девушка, - пей залпом, не будет боли, - а на глазах ее блестят слезы.
Задыхаясь, Орен сделал еще глоток, и еще, медленно оседая на пол. Преданно посмотрел в глаза девушки.
- Пей, - улыбнулась она, сквозь слезы, - Ты же долго ждал, пей.
Последний глоток, и мучающийся огнем в груди Орен погрузился во тьму, в последний раз взглянув на желанную гостью.
Огонь исчез и легко дался вздох. Открыл глаза парень и видит: стоит он посередине дна той самой речки, где в юности едва не утонул. На кресле из водорослей сидит женщина, вплетает зеленые ветви в волосы Фарин, сидящей у ее ног. Вплетет как ленточку, та заискриться и в серебро превращается. Улыбнулась Орену женщина, потянулась за новой веточкой.
- Долго мне Фарин служит, - звонким голосом пропела она, - уж и не счесть тех лет, что прошли, когда она нарушила запрет в Ночь Памяти, выйдя на улицу. В эту ночь не умирают, мальчик, вот и взяла я ее в услужение. Кары ее никак не отменить. Из года в год она переводит души через Грань. Невидимка для живых, проклятая мертвыми. На одну только ночь становиться она заметной людям. И это большее наказание для нее, чем служба, ибо в эту ночь никто не остается один, никто не принимает гостей. Вот и скитается она по безлюдным улицам в одиночестве. Ты так же нарушил запрет, мальчик. До восхода солнца вышел, но после первого луча. Наказать тебя я не властна. Сам решай, что тебе лучше: свою жизнь устроить или кару Фарин смягчить.
- Не понимаю Вас, тетушка, - удивился Орен.
- Тетушка? - улыбнулась женщина, - Тетушкой меня еще никто не называл. Догадался, кто я?
- Судьба?
- Верно. Так решай же. Времени до восхода немного осталось.
- Я умру?
- Если захочешь. Зато счастлив потом будешь, это я обещать тебе могу. А можешь с нею остаться от одиночества спасти, тоже счастлив будешь, но иначе, мальчик. Решай же, ее жизнь уже не исправить.
- Но я так долго ждал ее...
- Решай! Уже солнце взошло!
Тает перед ним женщина, Фарин глаза открыла, сквозь сон на него с улыбкой смотрит, а в глазах боль и отчаяние.
- Фарин! - кричит Орен, борясь с туманом, - Фарин!
- Пусть будет так, - словно сквозь вату доносится голос женщины, - правильно выбрал мальчик, - в ее голосе улыбка, - Не вы одни закон нарушили, не вам одним и платить. Много таких мне служит. А кто наказание свое искупил средь живых остается. Одну ночь в году вы мне служить станете, других нарушителей карая. Одну ночь в году, невидимые для мертвых, проклинаемые живыми.
Вышли старики на улицу в панике, уж не случилось ли чего. Сидит Орен на бревне, Фарин на коленях держит, да шепчет ей жарко, что одну не оставит, а девушка ревет, ему в шею уткнувшись.
Много с тех лет времени прошло, умерли уж старики - родители, а селяне очередной деревеньки с опаской обходят ветхлые дома, где, по слухам жила молодая семья. Не старели они с годами, не было в их доме детей, ни с кем другим они не знались, а в Ночь Памяти вообще исчезали из очередного дома. А на утро уже по другому селу слухи ходили...