ДЕМИУРГ

ЧАСТЬ 1

Рождение мира

Никогда не разговаривайте с неизвестными.

М.Булгаков

Багрово-красный свет сочился из-под темно-лилового облака на горизонте. Наверно, это был рассвет. Где-то ухали филины, позванивали далекие серебряные колокольчики. Целая стая разноцветных мушек суетилась прямо под веками. Они не исчезли, даже когда Рой открыл глаза. Тела не было, даже голова не болела, только филины да мушки давали понять, что какие-то органы чувств работают.

Неторопливо и тяжело заворочалась мысль, пытаясь найти на полке памяти нужную информацию. Где я? Что случилось? И самое главное, чем закончилось? Видимо, на данном этапе усилие оказалось чрезмерным, и Рой снова провалился в беспамятство.

Следующий контакт с собой проходил уже легче. Сколько прошло времени, определить не удалось. Не думая, не утомляя себя воспоминаниями, Рой напряг мышцы рук и обнаружил, что не чувствует боли. Тело слушалось. Он сел, осторожно открыл глаза и немного посидел. На сей раз, мухи быстро разлетелись, филины умолкли, остались только колокольчики, но они не мешали думать. Память медленно возвращалась к нему, ползла как доисторический паровоз и почему-то казалась устрашающей и неотвратимой.

Он сидел на зеленом холме. В отдалении темнел лес. Был приятный летний день. По классически синему небу плыли такие же приторно белые облака. От дружной группы кучевых облаков отделилось светлое пятно. Направление его полета не совпадало с общим течением, поэтому Рой автоматически стал за ним следить. Белая масса меняла очертания, превращаясь в ангела. Голова ангела повернулась в сторону сидящего человека, легкая улыбка проступила на его лице. Облако-ангел сменило курс. Теперь оно летело к нему. Белокрылый ангел на синем своде небес.

По мере приближения что-то неуловимо менялось в облике летящего. Послышался отдаленный свист, губы в улыбке вытягивались все больше и больше, превращая улыбку в оскал. Уголки глаз отодвигались к вискам, делая глаза похожими на прорези в забрале шлема. Золотистые кудри развились от большой скорости и больше напоминали огненный шлейф.

На солнце наползла тяжелая грозовая туча, меняя цвет ангела. Вот он стал сероватым, серым, темно-серым и, наконец, черным. Очень черным... как могила. С резким свистом и гулом пикирующего бомбардировщика экс-ангел приближался! Уже виден злобный оскал и дьявольский огонь в глазах! Удар! В мозгу что-то взрывается, и Рой со стоном проваливается в беспамятство.

Эта последовательность: синее небо, ангел, взрывающийся в мозгу, - повторяется каждый раз, когда Рой, приходя в чувство, блаженно смотрит в небо, ожидая чуда.

Глава 1

Место, где оказался Рой, можно было бы назвать "Великое Ничто", поскольку в нем действительно не было ничего. Только серая вязкая дымка, не имеющая ни формы, ни запаха, ни цвета. Примерно такую картину выдает мозг при попытке представить полное отсутствие привычных понятий. И если отсутствие запаха еще как-то можно вообразить, то отсутствие цвета не представляется иначе, как белесо-серая муть.

Через неопределенный промежуток времени Рой вновь очнулся, осторожно открыл глаза и прислушался. На самом деле последовательность его действий была другой: сначала очнулся, прислушался и только потом открыл глаза. Сначала он не видел ничего, но вот легкий порыв ветра прогнал серую хмарь, и открылось высокое чистое небо. "Нет, - подумал Рой, - только не это. Это уже было и не понравилось".

Небо послушно затянулось тучками, блеснула где-то молния, и скоро докатился до холма раскат грома. "Ну вот, дождь, - досадливо подумал Рой. - Почему всегда со мной приключается какая-то мерзость... Вымокну, замерзну". Погода стремительно ухудшалась, температура падала, ветер усиливался, приближаясь к ураганному. Скоро разразился неистовый ливень, потащивший с холма грязные потоки.

"Это должно кончиться. Так продолжаться не может, Я просто умру". От меланхолично-безразличного состояния не осталось и следа. Накатило отчаяние безысходности. Было неясно, где он, как тут оказался, и что вообще произошло.

Последнее, что выдавала ему память, это воспоминание о глупом пари. Ничего нелепее нельзя вообразить: спорить в ночном кафе, после бог знает какого количества спиртного на тему "Что первично: дух или материя". Конечно, они с Сержем редко опускались до сплетен и обсуждения знакомых женщин, но чтобы вот так надраться, чтобы вести беседу с употреблением слов типа "примат воли", "экзистенциализм", правильно произносить "Шопенгауэр" или "Фейербах"...Рой помнил, как старательно Серж старался выговорить "Людвиг Фейербах". Вот только не помнил, насколько у него это получалось.

Как в плохом сценарии, где-то в середине вечера к ним подсел странный тип, и они продолжили беседу уже втроем. Пришелец доказывал первичность духа, Рой же стоял за материю. Серж, тот вообще толковал про разум, волю и свободу личности. Кажется, что-то и насчет свободы вероисповедания говорил. Сейчас невозможно понять, как все это связано, но тогда им казалось, что эти вещи неотделимы друг от друга.

Человечество написало не одну книгу об искушениях, но мало кто действительно верит, что такое бывает на самом деле. Когда Серж, пьяно заикаясь, потребовал доказательств у новенького, тот, ничуть не смутившись, только что не сказал: "Так точно, сэр. Будет доказано!"

Было решено, что Рой, как не принимавший участия в споре, станет судьей. Что было дальше, вспомнить не удавалось. Какой-то провал памяти, туман в сознании.

Он еще раз попытался восстановить последовательность событий, но вновь уперся в серую полосу неизвестности. Мозг отказывался выдавать данные о том, что случилось после того, как Серж и новенький ударили по рукам. В настоящий момент он лежал в холодной слякоти, и это ощущение перекрывало все предыдущее. Сначала нужно было выбраться и согреться, потом понять, где он находится, а потом решить, как попасть обратно домой. Впрочем, домой можно попадать и не так быстро, потому что ничего хорошего ожидать не приходится. Слезы, крики, а может, и вообще из дома выставят. И правильно, допился до зеленых чертиков, так что имеют полное право.

Рой почувствовал, что по рукаву кто-то ползет. Он рефлекторно тряхнул рукой, это что-то побежало по спине. Открыл глаза и увидел на своем плече натурального зеленого чертика. "Вот, блин",- пронеслось в голове.

Чертик удобно устроился, захватив лапкой ворот куртки, и что-то энергично жевал. Это не был маленький, шустрый, похожий на таракана морок. Это был правильный, аккуратный, совершенно классический черт, только небольшой, сантиметров пятнадцать ростом. Он сидел на плече так, словно в этом не было ничего необычного.

"Примат воли, говорите? - Почему-то подумал Рой. - А это кто? Явно, не конь в пальто..."

-Ты бы, братец, полегче, - пропищал кто-то над ухом, - конь здесь не поместится.

Очень хотелось перекреститься и сказать что-то типа "спаси и сохрани", но так как за всю атеистическую жизнь Рой так ни разу не делал, то и в этом случае он просто открыл рот от изумления.

- Ты кто? - спросил он у существа.

- Зеленый чертик, ты же сам сказал, - существо злобно оскалилось и укусило опешившего Роя за ухо.

Боль была настоящей, хотя кровь не потекла.

- Что ты делаешь?! - запротестовал Рой. - Больно же!

- А ты глупости не спрашивай, - удовлетворенно сказал чертик и снова взялся за свою снедь.

Что бы вы стали делать в такой ситуации? Говорить, что такого не бывает, после того как ситуация уже возникла, - не лучший способ избавиться от проблем. Сентенции на тему, что чего-то там "не надо было делать" и "ведь говорили мне, что..." решениями не являются. Это можно утверждать смело, потому что Рой все это старательно подумал, но от черта не избавился. Тот как сидел на плече, так и продолжал это делать.

Возмутительной показалась та небрежность, с которой существо, закончившее есть, вытерло жирные ладошки о воротник рубашки. В этом жесте было столько пренебрежения, что у Роя дух перехватило от негодования.

- Ты, скотина, рубашку не пачкай! Ай! - вместо ответа черт опять укусил его за ухо, на этот раз до крови. Потом, не издав ни звука, шустро полез куда-то под куртку, забрался во внутренний карман, свернулся клубочком и, кажется, уснул.

Время хоть и тянулось невообразимо медленно, но день все же закончился. Попытка сойти с надоевшего мокрого холма ни к чему не привела. После того как дождь прекратился, у подножья образовался такой плотный туман, что впору караул кричать, да и то бесполезно. Рой попытался крикнуть пару раз что-то типа "Эй! Люди!", но звук тонул в сером месиве, не удаляясь от источника более, чем на пять шагов.

Ничего не происходило. Непогода улеглась, сменившись мерзкой хмарью. От сырости, голода и холода хотелось позвать маму и спрятаться под одеяло. Так чувствует себя ребенок, заболевший ангиной. Горло болит, голова тяжелая, знобит, и единственное спасение от такого состояния - это мама с чашкой клюквенного морса. Пожалеет, приголубит, почитает что-нибудь интересное. А если даже и неинтересное, то от ее голоса становиться легче, так что пусть сидит рядом и читает хоть учебник политэкономии.

Рой встряхнулся и понял, что задремал. Какая политэкономия в школе? Не было ее там, пусть будет просто история. Это неважно. Самое главное - это то, что ты можешь ничего не делать, ни о чем не беспокоиться и бездельничать на законных основаниях. Ради этого можно даже поболеть немного.

От таких приятных мыслей голова склонилась к плечу, чертик приятно грел озябшее тело где-то в районе сердца и тихонько посапывал во сне. Незаметно для себя Рой уснул. Ни моросящий дождь, ни урчащий от голода живот не смогли победить усталость. А еще говорят, что голодный мужчина спать не может, дескать, от голода он активным становится. Ничего подобного. Нужно просто устать побольше да выпить изрядное количество крепкого алкоголя накануне.

Проснулся Рой, судя по ощущениям, не рано. Белые кучевые облака неспешно плыли по лазурному своду небес. "Вон отсюда!" - мысленно заорал Рой. На сей раз, память услужливо подсунула ему всю последовательность превращений, на которые способны эти самые белые облака.

Вдалеке зарокотал гром. "Нет!" - категоричность требования удивила его самого. Однако гром стих после первого же раската. Действительность замерла в нерешительности. У нее пока не было других форм проявления, и она явно не представляла, как еще заявить о своем существовании.

Рой неподвижно лежал на траве. Нестерпимо хотелось есть, пить и еще в туалет. Дождь прекратился ночью, так что трава успела не только высохнуть, но и нагреться. Было уютно, мягко, и только сырая одежда и противно чавкающие ботинки вносили диссонанс в окружающую обстановку.

На груди под курткой что-то завозилось и начало царапать острыми коготками по сердцу. "Нет, его нет",- Рой настойчиво повторял эту фразу, уверовав почему-то, что зеленое наваждение растает так же легко и быстро как страшное облако и противный дождь.

- Самого тебя нет, - раздраженно пропищал уже знакомый голосок. - Есть хочу, - капризно заявил вчерашний морок.- Сообразил бы чего-нибудь.

- Как? Я что, кухарка тебе? Где я тут еду достану?

- А где ты вчера блин взял? - чертик сладко зажмурился. - Только я с вареньем больше люблю.

- Ну, блин...- Рой растерялся. Конечно, ни о каких блинах он вчера не помнил. Да и странно это, не в кармане же он случайно нашел этот самый блин.

Удовлетворенное чмоканье прервало его размышления. Новый знакомец обсасывал палец с длинным цепким коготком.

- Вишневое, - зеленая нечисть лучилась блаженством, - а говорил, что не можешь. Жадина.

Приходилось признать, что происходит что-то нештатное, и оно связано с мыслительными усилиями самого Роя.

Позывы плоти становились нестерпимыми, кишечник требовал освобождения, а мочевой пузырь находился на грани взрыва. Рой поднялся и огляделся в поисках укромного уголка. Хоть бы кусты какие поблизости оказались. Уже не до удобства и деликатности.

Рой мог бы поклясться, что вчера никакого леса позади холма не было, а сейчас там стоял хороший густой строй деревьев с замечательными укромными уголками. Было не до размышлений, так что он на полусогнутых ногах быстро засеменил в сторону ближайших деревьев. Спустя некоторое время стало возможным думать о текущем положении дел.

Коротко ситуацию можно было охарактеризовать так: неизвестно, где находишься, как сюда попал, как выбраться, как выжить. Вторым эшелоном шли мысли о наваждении, которое весьма материально восседало на левом плече и требовало к себе внимания.

- Эй, Спиноза, - подергав за воротник, спросил морок, - чего делать будешь? Мне этот вид уже надоел, пойдем куда-нибудь.

- Ну, Серж, - вслух подумал Рой, - дай только до тебя добраться. Я тебе покажу и экзистенциализм, и эмпириокритицизм, и волюнтаризм в придачу.

- Волюнтаризм - это неоднозначно, - заявил образованный морок, - ты какой имеешь ввиду?

-Да пошел ты, - взвился Рой, - еще ты мне тут будешь умничать. Ты вообще кто? Если впадать в крайности, то ты - мой пьяный бред, так что сиди и не вякай.

Черт вякать не стал, а просто вцепился острыми когтями в мочку уха и со всей силы потянул вниз.

- Ну, как? - спросила зелень, изображая что-то типа вежливой улыбки. - Имей в виду, я твой бред, так что жаловаться на меня можешь только самому себе. Хочешь, укушу?

От этого предложения Рой предпочел отказаться.

Есть хотелось нестерпимо, в мозгу плавали видения, одно другого аппетитнее. Вот так выглядит медальон с грибами из телятины...сочный, ароматный, дымящийся. А вот плывет тарелка борща. Не просто борщ по-киевски или по-московски, а такой, который умеет делать только жена. Она туда какие-то травки добавляет, что-то особенное подсыпает, и получается необыкновенно вкусно. Или пироги из русской печи...лепешка с яйцом, кулебяка с капустой, рыбничек...

Постепенно кулинарные изыски свелись к простому куску хлеба и картошке. Да, делать нечего, придется идти куда-то и спасаться от голодной смерти. Даже если предположить, что ему все это сниться, то с таким чувством голода можно и не проснуться. Подохнешь тут как собака, и ни один врач не догадается, что это было банальное истощение.

Глава 2

В дверь настойчиво звонили. Вежливые люди такого длинного звонка никогда себе не позволяют. Они делают деликатное "дзинь" и некоторое время ждут реакции. Потом опять "дзинь-дзинь" и опять ждут. Здесь же жали на кнопку непрерывно, и получалось какое-то болезненное для уха смешение звуков. Хорошо еще, что звонок стоял мелодичный, а не это противное "дз-з-з-з...", которое можно тянуть до бесконечности. Но все равно придется вставать и открывать. Кажется, у кого-то там что-то горит.

На пороге стояла жена Роберта.

- Где он? - спросила она с порога. - Опять по кабакам шлялись?

Не дожидаясь ответа, она прошла в комнату, потом в кухню. Внимательно осмотрела туалет с ванной, и только после этого снова обратилась к Сержу:

- Ну? И где он?

- Видишь ли, Мусик... Он...э-э-э... как бы это сказать. Ты сядь, давай кофе выпьем, а то я плохо себя чувствую.

- Еще бы, - язвительность этой реплики полностью информировала окружающих о том, что думает жена Роберта Маша о плохом самочувствии Сергея. - И где мой драгоценный спутник жизни? - Она села на предложенный стул возле окна.

- Дай мне пять минут. Я оденусь, мы выпьем кофе и...

- Где Роберт? - в голосе Маши появились железные нотки. - Я знала, что если вы утащили с собой философский словарь, то трезвыми не вернетесь, но не ночевать дома - это что-то новенькое. У тебя его нет. Ты хочешь, чтобы я всякие гадости начала думать? Вытрезвитель, подружки...

- Нет, нет! Что ты, Мусик, ни в коем случае. Совсем даже нет. Он тебя ценит, любит. Я все время ему говорю, что такую жену как ты, днем с огнем поискать надо. Я бы сам на тебе женился, только боюсь.

Этот ловкий прием почти отвлек мысли Маши от вопроса о муже, но она вовремя поймала готовый сорваться с языка вопрос, чего, собственно, боится Сергей. Они были слишком давно знакомы, чтобы она утратила бдительность и дала этому болтуну увести себя в сторону. Тем не менее, пока они занимались обменом любезностями, хозяин успел сварить кофе и как-то собраться с мыслями. Последнее было особенно трудно, поскольку он не имел ни малейшего представления о том, что сейчас будет говорить.

Единственное, в чем Серж был уверен, так это в том, что ни в милиции, ни в больницах Роя искать не надо. Его там нет, а вот где он есть - это вопрос.

- Мусик, давай так - я буду рассказывать тебе все подряд, как на духу, а ты не станешь возмущаться и обзывать меня пьяным идиотом. Ты это потом сделаешь, если захочешь, когда я закончу.

Маша молчала, подозрительно глядя на Сергея. Она ни на секунду не допускала мысль о том, что Роберт мог вляпаться в какую-то историю, потому что здравомыслия ему хватало в любом состоянии. Она потому и не препятствовала редким встречам друзей с бутылочкой, потому что все их беседы сводились всегда к отвлеченным предметам из интеллектуальной сферы. В повседневной жизни не хватало времени на интересные дискуссии, так что тоску по разговорам о нематериальном приходилось удовлетворять лишь изредка.

Вчера Сергей зашел после работы, они поужинали, выпили по чуть-чуть и пошли прогуляться. Ясно было, что засядут где-нибудь в кафе и будут весь вечер говорить о мировой воле Шопенгауэра и личной воле Ницше. Согласитесь, что для таких бесед годится не любой собеседник, так что приходилось мириться с тем обстоятельством, что Сергей не женат и домой особенно не спешит. Тем более что завтра суббота, на работу вставать не нужно.

После первой чашки кофе Сергей начал рассказывать. Начало было известно, даже последние слова, которые Маша слышала, когда Роберт с другом спускались по лестнице, совпадали с тем, что описывал Сергей. Добрались до кафе, посидели, еще взяли. Около десяти вечера завязался интересный диспут о влиянии буддизма на идеалистические течения. К ним подсел третий собеседник. Сидел весь вечер за соседним столиком один, видимо, тоже интересуется философией. Говорил грамотно, очень убедительно. Только явно преувеличивал значение личной воли человека по отношению к объективной реальности.

Сергей старательно пересказывал суть их вчерашней беседы, и хотя сама беседа Машу совершенно не интересовала, она все же не перебивала, потому что сведения о том, что обсуждают подвыпившие мужчины, могут оказаться полезными при розыске последних. Например, если они говорят о рыбалке или охоте, то, скорее всего, заночуют где-то в кустах у водоема, если до дома не доберутся, а если тянет устанавливать справедливость, то искать надо в ближайшем отделении милиции.

Ничего подобного из разговоров друзей не вытекало. Еще этот неизвестный третий. Тоже философ. Маша терпеть не могла умные разговоры в пьяном виде. Она с трудом переносила такие дебаты в исполнении мужа, а уж если кто-то чужой претендовал на право говорить умные вещи под рюмку водки, то тут уж никакого снисхождения быть не могло.

- Мало было двух умников, так они еще третьего подобрали, - в сердцах сказала она.

-Нет, Маша, ты не права. Умный мужик оказался. Я только не помню, как он собирался доказать, что воля человека первична по отношению к материи. Ведь если воля есть результат существования материи...

- Умолкни, - вообще Маша была очень интеллигентной и хорошо воспитанной женщиной, но сейчас слушать изыскания не вполне проспавшегося Сергея у нее не было никакого желания. - Ты мне лучше скажи, куда вы потом пошли, если ты дома, а Роберта нет. Выходит, он с эти третьим куда-то отправился?

- Да, да, Машка, точно! - Сергей засиял. - Точно! Они же там что-то затевали, чтобы мне доказать, что я упертый болван.

- Это и без доказательств ясно, если ты отправил друга одного среди ночи неизвестно с кем.

После этих справедливых слов Сергей сник и заболел: голова трещала, захотелось полежать, расслабиться, но присутствие гостьи делало это невозможным. Впрочем, больше здесь выяснять было нечего, так что Маша собралась уходить.

- Если что вспомнишь, позвони, - сухо сказала она.

-А что я вспомню-то? Они куда-то пешком пошли, недалеко, наверно.

Рой спустился с холма. Белесая муть рассеялась, открылся горизонт. Кстати сказать, линия горизонта чем-то беспокоила глаз, но не удавалось определить, что же именно не так. Рой решил на этом не зацикливаться хотя бы потому, что последний раз он видел эту самую линию в незапамятно давние времена. Если не считать виды на море, конечно. Но здесь моря не было, а как будет выглядеть край земли, если перед тобой безликая равнина, он не представлял. Конечно, скорее всего, она не должна сильно отличаться от морской, но там небо и вода так незаметно переходят друг в друга, что остается неясным местоположение их слияния. Здесь - другое дело, земля ровная, серая, а небо противно-голубое с белыми облаками, от которых уже тошнило.

"Хоть бы тропка какая, что ли..." - мысль на доли секунды опередила глаз. Под ногами вилась почти незаметная тропинка. Сомнений в том, что это чей-то путь, не возникало. Неясным оставалось только - чей же именно. Следопыт из Роя был никакой, и кроме многочисленных собачьих, как он надеялся, следов обнаружить ничего не удалось.

Вокруг простиралась уже знакомая равнина. Без травы, деревьев, птиц и зверья. Мертвая и неинтересная. Кроме того, такой ландшафт не обещал легкой добычи, которую можно изжарить на костре. Тропинка вела в сторону дальнего леса, который был виден с холма, но не показал даже верхушек, когда Рой спустился вниз.

Поднимая широкими подошвами ботинок столбики пыли, он двигался по тропинке, размышляя о школьном курсе географии, в котором всему были даны названия: саванна, прерия, пустыня, степь, лесостепь. Что там еще было? Травы не было только в каких-то пустынях, и она высыхала, кажется, в прериях. По географии у него была тройка, потому что учительница была старой девой и люто ненавидела не только его лично, но и всех детей вообще. Но его - особенно. Поэтому каждый урок географии превращался в пытку, от которой он, конечно же, всеми силами стремился сбежать.

Классе в пятом - шестом норовил приболеть на эти дни, а став постарше, просто пропускал уроки. Ничего удивительного, что он не может определить, где, в конце концов, оказался. Только вот трава должна быть...

Рой шел и мечтал уже не об отбивных. Жажда пришла неожиданно и сразу. Когда он сидел под потоками воды, то даже слова такого не помнил, а вот теперь, когда стало сухо и тепло, он ощутил, что спиртного выпито было немало, вчера он целый день не только не ел, но и воды не глотнул ни капли. В голове мутилось, зыбкое марево застилало дорожку.

Над ухом раздалось подозрительное бульканье. Скосив глаза, Рой с изумлением увидел, что зеленое наваждение допивает бутылку газированной воды. Не раздумывая, он протянул руку и выхватил остатки из цепких лапок. -

- Чего дерешься, - обиделось наваждение. - Себе возьми и пей, сколько хочешь. Чего маленьких-то обирать...

- Как это - возьми? - удивился Рой. - Здесь что, есть склад или магазин?

- Ничего здесь нет, потому что ты какой-то странный демиург. Спасибо хоть я есть. Только почему зеленый? Нет, я не в обиде. Я все равно первый, так что особенный, но зеленый-то зачем?

- Демиург, - повторил Рой, - демиург, значит, создатель, творец. Что-то с философией Платона связано. Это я демиург? - переспросил он.

- Ну, не я же, - пискнул морок. - Ты вон какие облака красивые придумал. Мне нравится. Холм тоже замечательный. И хорошо, что трава везде, с одной пылью да грязью - это разве мир?

Рой оглянулся - вокруг расстилалась равнина, покрытая шелковистой травой. Он задумался, хотя получалось это у него, четно скажем, не очень. В голове представление о себе как о творце не укладывалось ни вдоль, ни поперек. Материализм, впитанный со школьной скамьи, давал себя знать. Пока ему в детстве читали сказки, еще можно было представить всякие чудеса типа скатерти - самобранки, но после постижения основ физики, химии и биологии, для чудесного в сознании места практически не осталось.

- Ты не про то думаешь, - сказал морок. - Если я есть, значит, ты можешь, не сомневайся, а то помрешь с голоду. Что я тут один буду делать? Поговорить не с кем, и питаться мне тоже надо, так что ты давай, не ленись. Твори, - вдохновенно напутствовал чертик.

В желудке было уже не просто пусто - там образовалась черная дыра, которая постепенно поглощала весь организм. Если жажду удалось ненадолго обмануть маленьким глотком воды, то с голодом ничего поделать было нельзя. Где-то в книгах Рой читал, что чувство голода со временем должно притупиться, однако он был твердо уверен, что сам он до этого славного времени не доживет. Его желудок, может, и дотянет, а вот мозг иссохнет в бесплодных фантазиях и сгинет во тьме безумия.

- Эй, ты будешь это есть? - спросил голос на плече.

Открыв глаза, Рой с удивлением увидел справа от себя потухший костер, в котором явно была печеная картошка. Всхлипнув, он принялся выкапывать из еще теплых углей обуглившиеся клубни. Он обгрызал их до самых корочек, не обращая внимания на брезгливое похрюкивание слева.

Через несколько минут туман в голове рассеялся, а в желудке появилась резь. Этого следовало ожидать. Кто же ест столько печеной картошки после суток без воды? "Я творец, - пронеслось в голове, - и я хочу пить!"

Нельзя упрекать Роя в непоследовательности. В разные минуты жизни наши фантазии дают различные представления о воде. Кроме того, следует учитывать, что человек вообще ленив, а талантливый - ленив вдвойне. Так что набежала грозовая туча и шарахнула проливным дождем. Воды сколько угодно, можно даже утопиться при желании. Пить, конечно, неудобно, зато не надо бороться с сомнениями и прикидывать механизм созидания. Вспомнил, какие здесь ливни бывают и - нате, пожалуйста, вселенский потоп, заказывали? Нет? Тогда мы не к вам, разрешите откланяться.

Дождь прекратился. Морок, не успевший спрятаться, дрожал, отряхивался, выжимал лапками хвост и что-то недовольно бубнил себе под нос. Рой прислушался:

- Тоже мне, тропики устроил, хоть бы потеплее было, что ли...Чувствую, натворит он мне мир, населит всякой нечистью и сбежит.

Мокрый, но сытый Рой стал добрее. Абсурдность и нереальность происходящего перестали его беспокоить. Раз ситуация не укладывается в привычные рамки, значит, что нужно сделать? Правильно, выкинуть старые рамки на помойку и желательно новые не строить, а то, не ровен час, и эти придется сломать и выбросить.

- Иди сюда, зеленый ты мой. Хочу тебя рукой потрогать, чтобы через ощущения реальность осознать.

- Я тебе не игрушка, - оскалился чертик, - нечего руки распускать.

- У меня есть сухое полотенце, - самозабвенно соврал Рой.

- Где? Покажи!

Рой сунул руку за пазуху и действительно вытащил небольшое махровое полотенце. Когда он развернул его, то чуть не упал со смеху - это было полотенце, которое обычно висело у них в ванной комнате. Даже петелька, которую жена приделала, была на месте.

- Вот это да! Слушай, а настоящее полотенце где? - спросил Рой у мохнатого друга.

- Какое настоящее? А это какое? - не понял тот.

- Понимаешь, точно такое полотенце висит у меня дома. Видишь, петелька. Ведь полотенца с петельками не продаются.

- Не знаю, - четно признался морок. - И вообще, кто из нас демиург? Я вот тебя спросил, почему ты меня зеленым сделал, так ты не ответил. Теперь полотенце не такое получилось. Ты поосторожнее с этим. Сочинишь Змея Горыныча из детских сказок и будешь с ним биться три дня и три ночи. Еще неизвестно, кто победит.

- А разве творение может против творца идти?

- Уй! А то ты не знаешь...

Глава 3

Человек приспосабливается к практически любым условиям существования. Обычно это положение распространяют на среду обитания, подразумевая, что Homo sapience как мыслящий представитель флоры выживает в самых нереальных местах. Но это же можно смело применить и к психологическим аспектам. Представьте, что однажды утром, встав с постели, вы обнаружите, что это не ваша спальня. Это бы еще полбеды, с кем не бывает. Но кроме всего прочего, это вообще не ваш мир. К примеру, все вокруг зеленые или мохнатые и имеют звероподобный облик.

Первой мыслью, конечно, будет: "Это сон. Бред. Я болен". Если через какое-то время наваждения не рассеются, значит, придется выживать в этом странном мире. Спасибо усилиям сценаристов и режиссеров. Они практически приучили современного человека к мысли, что вообще-то такое не исключено. Многочисленные фантазии на тему иных миров, воплощенные с разной степенью достоверности и таланта, расширили горизонты нашего мироощущения. Кажется, если встретишь на улице кого-нибудь из "Звездных войн" или рекламы сыра "Хохланд", то даже не удивишься.

Понятно, что предположение будет: "Ты гляди, уже и так рекламируют себя", но грань между тем, что это чья-то фантазия, с одной стороны, и объективная реальность, данная нам в ощущениях, с другой, становится все тоньше. Уверяю вас, что у кого-то она уже стерлась. Особенно у тех, кто кроме многочисленных сериалов про ведьм, пришельцев и суровые будни полицейских ничего не смотрит и, тем более, не читает.

Психологический мир Роберта являл собой другую крайность. Он много читал научных трудов по философии, особенно уделяя внимание вопросам противоборства материалистических и идеалистических концепций мироздания. Это не могло не оставить следа в его системе понятий. Одно дело, когда изыскания ведет хорошо подготовленный профессионал, ученый в полном смысле этого слова, и совсем другая история, если этим занимается любитель, произвольно выдергивающий понравившиеся положения из самых разных философских систем. Что-то взял в одной, что-то соответствует твоим убеждениям - в другой, и вот результат: быстренько, на домашней кухне, сварганили некую концепцию, включающую в себя полный набор приятных и понятных взглядов.

Так или иначе, но Рой умел пользоваться серым веществом и адаптировался к возникшим условиям довольно быстро. Первая растерянность уступила место разгульной креативности. Последнее обстоятельство крайне беспокоило зеленого чертика, который без конца твердил о продуманности, аккуратности и осторожности.

Они шли по зеленой равнине в сторону леса, который все же оказался там, где и виднелся с холма.

- Ведь что я тебе говорю, - вещал чертик, - сотворишь ты что-нибудь непотребное или несуразное, а оно тут останется. Как-то существовать будет. Если, к примеру, живое существо, то надо чтобы в гармонии с окружающим миром жило, а если пейзаж какой или там ландшафт, то чтобы глаз радовало.

- Кому? - спросил Рой. - Кому тут глаз радовать? Кроме меня, как я понимаю, тут никого нет.

- Как же нет? Я уже есть, - возразил чертик. - Ты же меня не только видишь, слышишь, но даже потрогать можешь.

- Ну, ты случайно получился.

- Так я о том и говорю! Нельзя, чтобы случайно! Тебе привидится, а мне с ним потом разбираться. Надо вдумчиво, осторожно, - чертик задумался. - Я, четно говоря, плохо себе представляю, как я, такой маленький, буду здесь править. Меня любой обидеть может. Как тут авторитет поддерживать?

- Почему ты должен править? - спросил Рой загрустившего собеседника.

- Ну, понимаешь, есть такое правило: кто первый в мир пришел, тот за него и отвечает. А в этом мире я первый, - в голосе морока было столько сомнения, что Рой невольно задумался.

- Ты хочешь сказать, что есть еще и правила?

- Ну, да. Правила есть всегда. Только их иногда узнаешь слишком поздно. Я же не мог знать, что я буду править миром, если меня самого в природе не существовало, пока ты меня не воплотил.

Такая ситуация озадачила Роя и заставила посмотреть на нее под другим углом. Одно дело, когда ты играешь со своими фантазиями, и совсем другое, когда твоим видениям предстоит реально существовать, расхлебывая шутки гения. Результат такой шутки сидел у него на плече и размышлял над задачами, которые трудно себе вообразить.

- К примеру, облака, - продолжил чертик, - они, конечно, красивые, но зачем ты сделал их фантомными? Почему нельзя просто смотреть в небо и наслаждаться?

- Почему нельзя? Смотри на здоровье, - Рой поднял голову: облака небольшими стайками проплывали в вышине. Неожиданно он вспомнил, что такую картину видел, когда очнулся. Облако, бывшее прямо над ним, словно отвечая воспоминаниям, отделилось от группы и изменило очертания. Четко обрисовался контур тела, большие белые крылья раскрылись для полета.

- Эй-эй! Не надо! - зеленый чертик откровенно испугался. - Ты так можешь исчезнуть! Не надо его превращать в бомбу!

Пронзительный писк морока отвлек мысли от видения. Ангел нерешительно пролетел над их головами, поднялся вверх и растаял.

- Понял, о чем я? - спросил правитель мира. - Они воплощают видения того, кто на них смотрит. Ты представишь себе слона, а облако перевоплотится и реально тебе на голову кучку сбросит... Зашибет на раз, будь уверен.

- Ты откуда узнал, что я про слона подумал?

- Так вот он, - чертик поднял когтистую лапку. Прямо над ними размеренно помахивал хоботом и тряс огромными ушами слон-облако. Скорее всего, он был из породы африканских слонов, известных своей агрессивностью. Стоило подумать об агрессивности, как слонообразное облако затопало ногами и задрало хобот вверх, видимо, для того чтобы издать боевой рев.

- Это никуда не годится, - вслух подумал Рой. - Мало того, что все тайное становится явным, так еще и последствия столкновения имеют совершенно реальные характер. Ты прав, мой зеленый друг, - обратился он к чертику, - мое первое творение явно не было взвешенным и продуманным. Кстати, если первым делом я сотворил облака, почему ты называешь себя первым.

Морок ухмыльнулся:

- Ты думаешь, что они что-то могут? Кроме как воплощать бредовые идеи? На самом деле, все просто - обо мне ты подумал, образ нарисовал, слово опять-таки было специально для меня, - чертик даже слегка надулся от гордости. - Короче, я возник в результате некоторого осмысленного призыва, а они, - чертик поднял кисточку на хвосте, - они возникли из какого- то твоего бреда. Может, голова болела, может еще что...

Точно, голова болела. Рой хорошо помнил, как после долгого спора Серж все-таки уговорил его рассудить их с незнакомцем. Для этого требовалось выпить маленькую стопочку какого-то снадобья и рассказать, что почувствуешь. На бутылке, которую незнакомец, который, кстати, умудрился просидеть с ними часа три, но так и не назвался, так вот на бутылке было что-то написано на латыни и по-гречески, насколько можно было судить по знаниям греческого алфавита, вынесенным, в основном, с уроков алгебры и геометрии. Сейчас казалось странным, что спор, любой спор, а не только этот, можно было пытаться разрешить с помощью подручных средств.

Хорошо было уже то, что Рой не умер. Кроме того, судя по всему, он не только память не утратил, но и рассудок сохранил в целости. Роберт предпочитал думать, что он абсолютно нормален, а происходящее с ним - неизвестный доселе феномен.

-Ну, ладно, правитель мира, которого нет, давай начнем обживать эту иллюзию, раз уж другого выхода ты предложить не можешь.

- Не могу, - согласился чертик.- Здесь ты можешь все, а я могу только править от твоего имени и по поручению.

- Слушай,- изумился Рой, - ты без году неделя как должность получил, а уже казенными оборотами выражаешься.

- Да? - удивился морок. - Я не знал. Это же я твой лексикон усвоил.

- А что, все твари в этом мире будут, как я выражаться? - Рой представил на мгновенье нежную фиалку, ругающуюся как водитель в пробке.

- Ну, ты не делай всех говорящими, - предложил разумный выход правитель, - а вообще-то все, что ты создашь, так или иначе, будет отражением тебя.

- Козлы, - раздалось откуда-то из-под ног, - сначала смотреть научитесь, а потом уже ботинки покупайте. Развелось придурков, не пройти, не проехать.

Голос был басовитый, прокуренный, запросто мог принадлежать амбалу с двумя извилинами, из которых одна отвечает за еду, вторая - за секс.

- Что пялишься, урод, - продолжал голос, раскатывая звук "р", - ходят прямо по листьям, как будто других дорог нет.

Рой захохотал. Этот безумный мир воплотил его мгновенную фантазию. Слева от тропинки, в высокой траве спрятался небольшой цветок, действительно похожий на фиалку. Именно он, судя по всему, и ругался таким неподобающим образом.

-Да, мой друг правитель, - против творца пойти - это запросто. Полюбуйся, - он указал на растение, - какое неблагодарное и невоспитанное у меня получилось создание.

- Да пошел ты, - раздалось снизу.

- Слушай, инструктор, раз я могу создавать, то я ведь могу и разрушать?- Рой представил, как он выпалывает неудачную фиалку и сажает вместо нее простую полевую ромашку.

- Нет, - ответил зеленый чертик, - чтобы уничтожать, нужно быть деструктором. А ты - демиург. Ты можешь только создавать.

Хорошенькие дела. Пока он научится контролировать полет своей фантазии, этот мир заселят невообразимые существа типа неудачной фиалки, а бороться с ними он не может. Хотя... Стоп! Выход есть всегда. Если он не может уничтожать, то можно создать корову, и она съест фиалку. Он же в этом процессе выступает только творцом.

Так или иначе, старая и уже основательно раскритикованная доктрина божественного происхождения жизни на земле оказалась неожиданно актуальной. Представив количество факторов, которые следует принимать во внимание в процессе акта миротворчества, Рой загрустил. Он не был особенно прилежным учеником в школьные годы, а талант инженера, который у него открылся в студенчестве, к живым тварям не применишь. Не станешь же рассчитывать цепь обратной связи для регулирования отклонения в процессе перемещения объекта в пространстве.

Маша сидела дома и прислушивалась к себе. Беспокойства не было. Это могло означать только одно - с Робертом все в порядке. Неизвестность его местонахождения и то, что он до сих пор ей не позвонил, конечно, создавали определенный дискомфорт, но в целом - ничего, терпимо. Она доверяла своему внутреннему голосу абсолютно. Еще не было случая, чтобы он ошибся.

Прошел день с того вечера, когда Роберт, по словам Сергея, отправился с новым знакомым "в исследовательскую экспедицию". В принципе, такое можно допустить. Заигрался и не предупредил, или нет возможности. Подобные ситуации уже бывали, так что, как ни странно это звучит, Маша не беспокоилась.

Слава богу, что кроме телефонной связи у них с мужем есть еще астральная. Многие в ее существование не верят, но это потому, что ее не имеют. Попробуйте объяснить туземцу, что такое телефон. Как связаться с далекими родственниками или душами умерших через астрал, это он понимает, а вот устройство радиосвязи - ни за что.

Так что Маша проводила воскресенье в домашних хлопотах и ждала возвращения мужа ближе к вечеру. Кипел чайник, жарилось мясо, трудолюбиво гудела стиральная машина, отделяя белье от грязи. Обычно Маша старалась по выходным не заниматься домашней работой, оставляя время для общения, но сегодня она осталась одна, так что не в ущерб себе можно было спокойно устроить большую уборку.

Первый цикл стирки уже заканчивался, можно было снимать постельное белье, собирать полотенца. Она вошла в ванную, сняла с вешалок большие пушистые полотенца. Не глядя, протянула руку назад, туда, где возле раковины всегда висело небольшое полотенце для рук. Не найдя, обернулась, посмотрела на полу, заглянула под ванну, выдвинула корзину для белья. Полотенца не было.

Любая хозяйка знает все свое имущество, что называется, в лицо. На автомате отмечает любые отклонения от того, что должно быть. Совершенно нереально представить, что в доме может незаметно появиться незнакомая вещь. Так же точно не может ничего пропасть, чтобы рано или поздно женщина этого не заметила. Маша совершенно точно знала, что маленькое полотенце для рук было с зелеными листьями и красными ягодками неизвестной природы. Она повесила его два дня назад. Именно его, потому что вспомнила, как покупала в качестве сувенира во время поездки в Турцию. Она привезла такие же всем подружкам. Не смотря на свежие воспоминания, крючок возле раковины был пуст.

Глава 4

Чертик удобно сидел на плече Роя и выл какую-то страшно занудную мелодию. Голосок у него был противный, писклявый, а вот душу в исполнение он, безусловно, вкладывал. То, что получалось, нельзя было назвать пением, поэтому даже мысленно Рой окрестил это воем.

- Слушай, - не выдержал он, наконец, - неужели это я наделил тебя любовью к песенному творчеству? Всегда ненавидел уроки пения и скулеж под гитару.

- Нет, петь это я сам придумал, - ответил морок.

Это, с позволения сказать, музыкальное сопровождение, можно было выдержать от силы полчаса. Потом начинался нервный смех, смертная тоска и прочие признаки безумия. Так что, опасаясь за свое душевное состояние, с одной стороны, и не желая обидеть единственное лояльное к себе существо, с другой, он соображал, чем бы отвлечь новоявленного правителя от его вдохновенного занятия, Рой решил, что нужно создать что-то, что отвлечет морока от его стенаний. Они шли по равнине уже довольно давно, так что отчасти Рой понимал, почему его спутник начал выводить эту тягучую беспросветную муть. Любой человек, оказавшийся перед таким пейзажем, рано или поздно подхватит заунывную мелодию, которую не только ухо слышит, но иногда кажется, что даже глаз видит.

- Нужны горы, - подумал Рой вслух. Зеленый чертик прервался, подумал и энергично закивал головой:

- Нужны горы, - многозначительно сказал он. - А что такое - горы?

- Сейчас покажу, - ответил Рой. Он сосредоточился и представил себе горы. Сначала - вид сверху, потом - общий план как на картинке. Огляделся. Гор не было.

- Я ничего не вижу, - пожаловался чертик. - Горы - это что-то маленькое?

- Нет, горы - это очень большое, не получилось почему-то. Еще попробую, - Рой повторил попытку. Результат был тот же: кругом простиралась зеленая равнина, и в отдалении темнел лес. Еще позади был унылый холм в грязевых потоках. Гор не было.

- Не понимаю, - недоуменно сказал Рой.

- Может, ты их где-то в другом месте поместил? - предположил морок. - Попробуй еще что-нибудь сотворить, ну такое, понятное.

Рой сосредоточился и представил себе дождевого червя. Почему - червя, он не мог сказать, но под словом "понятное" у него скрывался именно дождевой червяк. Ничего не произошло, когда спустя пять минут усиленных фантазий, он смахнул рукой пот со лба. Червяк, похоже, не получился, хотя был старательно воспроизведен по картинке из школьного учебника зоологии. Рой даже припомнил, как отвечал тему по кольчатым червям у доски с указкой.

- Это что? - спросил морок, указывая вправо. Метрах в десяти от них кто-то или что-то выбросило на поверхность фонтан влажной земли. Почва под ногами пришла в движение, перед ними образовалась воронка, из которой показалась странная ... показалось странное... Ну, из воронки просто высунулось нечто красновато-коричневого цвета толщиной с хорошую анаконду.

- Это то существо, которое ты хотел получить? - недоверчиво спросил чертик. - Оно называется - дождевой червь?

- Это какой-то гибрид червя со змеей и, кажется, еще кем-то.

- Он не опасен? Что он ест? - морок поплотнее прижался к шее и, на всякий случай, покрепче ухватился за ворот куртки.

- Надеюсь, он всякие корешки в земле ищет, - уверенности в голосе Роя не было, что сразу же почувствовал чертик.

- Вот опять, - пожаловался он кому-то, - опять сотворил неизвестно что. Он теперь будет тут ползать, всю равнину перероет, испортит вид, а потом сдохнет и будет вонять. Что ты тут мне разводишь всякую гадость!?

Рой тем временем пытался понять, почему не получились горы. То, что вместо червя получился монстр - это неважно. Ведь получился же? Главное - это, а то, что не совсем такой, каким быть должен, так это и к преподавателю зоологии претензии, и к тому обстоятельству, что последний раз он этого самого червя видел в какой-то передаче по телевизору. Между прочим, на то существо, которое в передаче показывали, его червяк очень даже похож. "Пусть живет, он безобидный, - подумал Рой. - Что же с горами не получается?"

В памяти всплыли далекие воспоминания о походах. Единственное, что он мог восстановить с полной отчетливостью, это бесконечный путь по еле заметной тропинке все вверх и вверх. Внизу - сплошной туман из облаков, а впереди - все та же тропинка. Поднимаешься на вершину и понимаешь, что это только начало, потому что тропинка бежит дальше, к следующей вершине. Через некоторое время ноги двигаются сами по себе, мысли исчезают, и остается только одно желание - дойти, чтобы упасть. Если бы кто-то спросил в том походе, зачем он идет вверх, хотя устал уже до изнеможения, он бы мог лишь пробормотать бессмысленное и невнятное: "Вон еще туда доберусь, и все".

- Это горы? - выдернул его из потока воспоминаний тоненький голосок.

Очнувшись, Рой огляделся и увидел на горизонте величественный горный хребет. Настоящий, покрытый густым лесом с одной стороны и почти лысый на солнечной стороне. Вершины прятались в облаках, слышно было, что где-то гремит водопад. Словом, настоящие горы, а не ярмарочная картинка с условными скалами.

- Как красиво, - выдохнул чертик после минутного молчания. - Вот это мне нравится, и равнина твоя тоже ничего. В лесу, наверно, красиво.

- Скоро увидим, - ответил Рой, отмечая про себя, что так и не понял, как это у него вышло.

Как и следовало ожидать, подступы к лесу перекрывало болото. Следовало ожидать, - это в том смысле, что всякие воплощения здесь носили непременно искаженный характер. Скажите на милость, почему лес и болото обязательно должны были быть связаны неразрывно? Неужели не бывает леса без болота? Ведь бывают же! Просторные светлые леса из сосен и берез. Или симпатичные дубравы. Да, в конце-то концов, густые тропические дебри! Мало ли в памяти хранится видов и пейзажей с деревьями? Так ведь нет же, обязательно какую-то пакость надо подсунуть... Лес с болотом. И болото, небось, какое-нибудь гнилое, с непроходимыми топями и жуткими трясинами.

Пока Рой бесновался и плевался, чертик бегал с одного плеча на другое, суетился, высовывался и даже пытался забраться на голову.

- Ты поосторожнее! - рявкнул, в конце концов, Рой. - Вообще уже на голову сел. Чего ты носишься, болота не видел?

- Болота не видел, только не в этом дело, - вполне резонно ответил чертик, - ты прислушайся. Что это?

Сквозь легкий шум ветра и покачивающихся деревьев доносился непонятный звук. Это было нечто среднее между стоном и воем.

- Давай подойдем поближе, тогда и разберемся, - предложил Рой. Он подобрал палку и осторожно ступил на покачивающийся под ногами зеленый ковер из мха. Тропинка продолжала петлять. Удивительным оказалось то, что под ногами не чавкало, не хлюпало, а просто приятно пружинило. Ногу словно выталкивало вверх и мягко принимало обратно, а потом снова подбрасывало слегка и снова мягко ловило.

Слева и справа от тропинки раскинулись классические болотные пейзажи: камыши, чахлые деревца и мхи. Мхи потрясали своим разнообразием и изысканностью. Можно было подумать, что кто-то специально изобретал нюансы цвета и формы для того, чтобы слово "мох" утратило свою однозначность. Кочка, покрытая белесым мхом с резными листочками затейливой формы, сменялась полянкой густого зеленного цвета из растений напоминающих маленькие еловые лапки. Потом шел какой-то цветущий мох, сплошь усеянный малюсенькими розовыми бутончиками. Желтенькие цветочки с нежной салатной зеленью, пастельно-серые заросли с вкраплениями крупных красных ягод, мох, похожий на пластинки пепла, - разнообразие не укладывалось в представления Роя об этом растении. Он всегда считал, что мох - это какое-то древнее и довольно примитивное растение, участь которого - жить на болоте и еще утеплять рубленые строения. Впрочем, надо признаться, что эстетическое чувство демиурга было не только удовлетворено, но даже польщено собственной талантливостью.

Тропинка вела их к лесу, до которого оставалось уже недалеко. Ветер вновь принес обрывок непонятного звука. Рою послышалось что-то похожее на слова. Чертик все же забрался на голову и, вцепившись в волосы, внимательно оглядывался:

- Вон он! Вон он! - истошно завопил он и чуть не запрыгал от возбуждения. Рой взвыл от боли:

- Слезай, скотина! Ты мне все волосы выдрал!

Чертик послушно спустился на плечо и доверчиво зашептал прямо в левое ухо:

- Он там! - махал он лапкой в сторону. - Надо подойти, посмотреть...

- Подойдем, - успокоил его Рой, - только зачем же так орать-то?

На самой границе леса и неправильного болота, в тени деревца, скрюченного наподобие скандинавских рун, сидело странное существо. Размером с некрупную кошку, пепельно-серого цвета, с круглыми мохнатыми ушками и трогательно розовым носом. В целом, существо казалось милым, как плюшевая зверушка. Вот только голос подкачал. Существо жалобно тянуло:

- Я жил в сумраке болота,

И я не был судьбой кого-то...

Выходило надрывно и слезливо. Особенно удавались распевки, которые шли "в нос" и напоминали городской шансон в исполнении дворовой шпаны. Рой деликатно кашлянул, чертик, на всякий случай, забрался ему на спину. Пение прекратилось.

- Ты кто? - строго спросил Рой. - Чьих будешь?

Существо взмахнуло лапками, красноватые глазки наполнились слезами:

- Ой, голова трещит! Все болит! - запричитало оно. - Ничего не помню, - существо помолчало и убеждено добавило, - Люська - стерва.

-Какая Люська? - опешил Рой.

- А я почем знаю? - окрысилось существо. Немного постонав, существо вновь спросило страдальческим голосом:

- У вас рассольчику не найдется?

Рой подозрительно вгляделся в новоявленного обитателя этого мира. Он не сомневался, что тот возник вместе с болотом, но откуда выплыли в его сознании или подсознании, понять не мог:

- Отвечай, когда тебе демиург вопрос задает! - рявкнул он. - Кто такой? Почему на болоте?

- Морок я, - ответил обиженно житель болота, - похмельный. Рассолу дай. Башка трещит, во рту барсик нагадил, еще ты пристал...

- Не давай ему ничего, - зашептал зеленый чертик, - он опять напьется.

- Я не пью, - скрипуче выдавил из себя похмельный морок, - я только похмеляюсь...

- Тьфу ты, гадость какая, - подосадовал Рой. - Ну и мир получается - сплошные алкогольные галлюцинации. Здесь что-нибудь достойное есть?

Глава 5

Воскресенье заканчивалось, не принеся новостей о муже. Маша по-прежнему не беспокоилась, но начала раздражаться. Всем известно, что ждать - одно из самых трудных и нудных занятий. Нет ничего удивительного в том, что мысли посещали ее не слишком приятные для Роберта. К примеру, она с несколько злорадным удовлетворением подумала о последствиях возлияний. "Ладно, - думала она, -ты у меня еще попросишь и рассола, и прощения, и обещаний всяких надаешь. А я подумаю, стоит ли тебя жалеть и лечить." Конечно, все это было не всерьез, скорее ворчанье, чем злость. В таком состоянии она вполне могла испортить настроение, но никак не причинить вред. В целом, она относилась к мужу снисходительно и отчасти покровительственно в том, что касалось его увлечений. "Как мальчишка", - думала она иногда, слушая его открытия в области основ мироздания.

Когда утром в понедельник Маша позвонила Роберту на работу, вежливая секретарша Танечка сказала:

- Здравствуйте, Мария Федоровна. Роберта Николаевича сегодня не будет, он у заказчика.

Конечно, ответ был изумительным. Можно подумать, что муж на работу пришел, получил задание и снова ушел. Этого быть не могло, потому что он обязательно связался бы с ней. Маша позвонила еще раз:

- Танечка, извините, во сколько Роберт Николаевич заходил? Мы с ним где-то разминулись и не встретились.

- Он не заходил. У него еще с пятницы задача осталась.

Чудесно. Можно подумать, что он это все заранее подстроил, а ей ничего не сказал. Что-то здесь было не так, и это "не так" как-то связано с пропавшим полотенцем. Никаких пошлых мыслей в голове у Маши не было, а вот удивление появилось. О внезапной командировке речь не идет, не ездят в командировку с одним полотенцем, еще хотя бы зубную щетку берут. Из гостей к понедельнику тоже обычно возвращаются. Что тогда?

В комнате тихонько звякнул телефон. Не зазвонил, а именно звякнул, осторожно, словно на параллельном аппарате набирают номер. Маша подняла трубку и сказала: "Алло". "Машуня, я тут застрял немного. Ты не беспокойся, со мной все в порядке. Скоро буду. Еще скажи Сереге, что он в следующий раз сам будет свободу воли демонстрировать", - сказал телефон голосом Роберта и замолчал. Гудков не было. Маша послушала немного, как шуршат провода, и положила трубку.

- Так, - сказала она вслух, - на работе все в порядке, мне позвонил. Со всех сторон - молодец. Только попадись, я тебе покажу экзистенциализм, - мстительно закончила она.

За спиной скрипнула дверь комнаты. Сколько раз уже говорила, что надо смазать. И дела-то всего на две секунды, но нет, нужно развести демагогию. Масло, дескать, нельзя любое, а надо специальное, и петли тут особенные, старинные, их так просто не смажешь, и вообще, двери нужно новые купить. А петли как скрипели, так и скрипят себе потихоньку. Когда уют создают, а когда и раздражение усиливают. Как сейчас, например. Маша обернулась.

В комнату из спальни входил розовый котенок. Белые носочки, белые ушки, глазки голубенькие. Полный абсурд. Такие котята бывают только в мультфильмах для самых маленьких девочек, потому что даже очень маленьких мальчиков стошнит от умильной сентиментальности, которую вызывают подобные создания. Таких нереальных котят может породить только больная фантазия взбесившейся старой девы.

Поскольку Маша к старым девам не относилась, то вполне обоснованно решила, что это не ее бред. Котенок тем временем добрался до ее ног и сел, задрав мордочку. Потом он сказал жалобное "мяу".

Раздраженный встречей с похмельным мороком, Рой пробирался по лесу и пытался построить хоть какой-то алгоритм дальнейших действий. Понятно, что если продолжать в том же духе, то у него не мир получится, а сборище нездоровых фантазий. Пациенты клиники для душевнобольных были бы неплохими консультантами в этом деле. Нужен позитивный настрой, которого, на самом деле, не было. Чужой мир - это лестное объяснение происходящего. Честно говоря, при всех допущениях, Рою никак не удавалось избавиться от чувства какой-то нереальности, наигранности. Мир выглядел сказочным, причем сказки были детские. Или взрослые пародии на детские сказки. Черти, мороки, фантомные облака. Надо полагать, что недалеко осталось до прочих персонажей типа дядьки Черномора и богатыря Ильи Муромца.

Трудно взрослому человеку признать, что такое бывает. Больше похоже все-таки на безумие чем на действительность. Ну, читал он фантастику, увлекался жанром альтернативной истории, фэнтези тоже не брезговал. Дочитался, что ли? Крыша поехала? Демиург. Скажи кому - засмеют, и правильно сделают. Существуют классические основы мироздания и нечего соваться в это дело без подготовки. И с подготовкой тоже нечего...Сказочник нашелся.

Лес вокруг стоял сумрачный, еловый, страшный. Под каждым кустом кто-то мерещился, и Рой старательно гнал от себя видения. Ему хватило ума не рисковать, давая волю воображению. Можно представить, какой получится волк у очумевшего от страха творца. С таким чудовищем оборотни из земных страшилок связываться побоятся, не то что он сам.

Чертик на плече завозился и перебрался под куртку. Наружу высовывался только нос пятачком:

- Страшно тут, - сказал чертик и притих.

Постепенно Рою удалось справиться с приступом хандры, и он зашагал бодрее. Словно отзываясь на изменение настроения, изменился вокруг него и лес. Практически исчезли елки. Их сменили сосны, березы и еще какие-то зеленые насаждения. В глубине леса старательно молотил дятел. Почему-то этот звук казался уютным и добрым. Прозрачная глубина леса, пронизанная солнечными лучами, радовала глаз и вызывала в памяти веселые туристические походы, сплав на плотах, ночевки у костра, смешные розыгрыши друзей.

Тропинка под ногами не исчезала. Почти пропав на болоте, она вновь стала ясно видимой и даже удобной. Вокруг становилось все больше лиственных деревьев. Рой не был большим знатоком ботаники, но отличить клен от дуба мог. Он с уверенностью заключил, что находится в лиственном лесу. Трава под ногами была густая, сочная, разнообразная. В кустах суетилась птичья мелюзга, на верхушках деревьев стрекотали какие-то животные типа белок. Можно было поклясться, что здесь растут потрясающие грибы. Крепкие, с толстой ножкой и совершенно без червяков. Такие грибы приятно собирать, легко чистить и вкусно жарить.

Желудок предательски заурчал, заявляя свои претензии к этому миру.

- Ягоды, - вслух сказал Рой. - Малина, земляника и костяника. Да, еще смородина.

На полянке, через которую бежала тропинка, он опустился на колени и старательно проверил траву на предмет наличия земляники. Судя по всему, мир, который он неумело творил, безумным быть все же не собирался, потому что одновременно эти ягоды не поспевают. Рою удалось найти заросли земляники, но ягод там не было. Из этого следовало заключить, что стояла середина лета.

- Ну что, - удовлетворенно сказал он, - по крайней мере, ясно, что какие-то биологические закономерности формируются без моего участия. И то хлеб... Пойдем, малинник поищем.

Из-под куртки появилась мохнатая лапка цвета темно-зеленых водорослей. Плавным движением взялась за отворот, в нерешительности замерла, затем появился нос и, наконец, пара черных глаз-бусинок.

- Я знаю, малина - это вкусно, - негромко сказал чертик, - только знаешь, мне кажется, что за нами кто-то наблюдает.

- Кто за нами может наблюдать, если я никого не создавал? Или тут кто-то может быть без моего ведома?

- Не знаю, - ответил чертик, - я просто чувствую чей-то взгляд.

Рой огляделся, никого не увидел. Прислушался к своим ощущениям и, с удивлением, обнаружил, что его спутник прав. Между лопатками свербело и очень хотелось оглянуться. Между тем, никого в лесу не было, кроме уже упомянутой лесной живности.

Маша стояла и смотрела на розовое чудо с голубыми глазами. Она всегда считала себя человеком не только здравомыслящим, но и крайне рациональным. Именно рационального объяснения тому, что сейчас сидело у ног и жалобно попискивало, не находилось. Она перебрала различные варианты. Это механическая игрушка - первый вариант толкования. Маша наклонилась и подняла существо на руки. Котенок был теплый, мягкий. Он тихонько урчал, облизывая ее палец. По всем показателям, это был настоящий живой котенок немыслимого розового цвета.

- Так, - сказала себе Маша, - если он живой, значит...Значит, Рой его просто выкрасил и мне подсунул в качестве сюрприза.

Это объяснение показалось ей достаточно правдоподобным, потому что от мужа всего можно ожидать. Чего стоит одна история с вороной, которая жила у них целый месяц, не давая никому прохода.

Как-то вечером Роберт принес домой молодую ворону, которую подобрал по дороге с работы. По внешнему виду птица была совершенно здорова, но летать не желала ни за какие коврижки. Она гордо вышагивала, шустро бегала и больно клевалась, если считала, что ей уделяют недостаточно внимания. Целый месяц продолжался домашний террор, пока Маша не взбунтовалась и не поставила ультиматум - или я, или ворона.

После серьезного разговора на тему "мы в ответе за тех, кого приручаем", причем Маша настаивала на том обстоятельстве, что ее Роберт приручил первой, соответственно, за нее он в большем ответе, чем за ворону, муж ворону отправил жить во двор. Однако та не оставила надежды на царское житье-бытье за чужой счет и еще долго караулила Машу, спрятавшись за бетонную урну, стоявшую слева от подъезда. Едва Маша открывала дверь, как ворона выскакивала из укрытия и быстро неслась ей наперерез огромными скачками. Кончилось дело тем, что из дома Маша выходила не иначе, как с целым свертком остатков еды. Иногда и специально приходилось отрезать кусок колбасы или вытаскивать консервированную рыбу из банки. "Господи, куда смотрят подвальные кошки", - думала иногда она в сердцах, но было понятно, что с такой наглой птицей ни одна кошка связываться не рискнет.

По сравнению с тем сюрпризом этот выглядел вполне миролюбиво. Почесав котенку за белым ухом, Маша пошла на кухню в поисках пропитания для маленьких котят.

Рой пробирался вперед через густые заросли. Тропинка оставалась немного в стороне, но сухие поваленные деревья, сплошь заросшие малиной, стоили того, чтобы на них отвлечься. Солнце прогревало этот островок леса. Пахло сухой хвоей, опавшей с поваленных елей. Ягоды светились сквозь листья и были неправдоподобно большими. Зеленый чертик выбрался на плечо и самозабвенно собирал ягоды прямо в рот. Рой блаженно жмурился, хотя предпочел бы большой хорошо прожаренный кусок мяса.

- Кто это? - насторожился чертик. Прямо перед ними кусты затрещали и снова замерли.

- Кто - кто, - с улыбкой ответил Рой, - кто, по-твоему, в малиннике должен быть?

- А кто?

- Ну, медведь, разумеется, Не нам же одним такое лакомство нравится.

Снова раздался треск и подозрительный шорох, кусты раздвинулись, из них высунулась большая коричневая голова. Из пасти медведя свисали листья, огромные лакированные когти держали кусты разведенными в стороны.

- Вот, медведь, - удовлетворенно сказал Рой. - Привет, мохнатый.

Зверь замотал головой и грозно рыкнул.

- Да, ладно тебе, - отмахнулся Рой, поворачиваясь спиной к медведю, - нашел, кого пугать. Ты вон зайца иди стращай, Я тебе не хвостатый комок ужаса. Нечего на нас таращиться, не пригодится. Сам тут будешь обживаться. Скажи спасибо, что такой малинник классный подкинул, а то лопал бы одни корешки.

Медведь опять затряс головой и что-то заурчал. Рой глянул на него искоса и удовлетворенно отметил, что медведь получился настоящий, только не злой. В маленьких глазках светились хитрость и лукавство, а лютая злобы отсутствовала напрочь.

- Ты вот что, бурый, - обратился Рой к медведю, - если нас кто преследовать станет или обижать надумает, так ты того попугай немного, а не уймется, так и задрать можешь. Не зря же ты хищник, в конце- то концов.

Зверь помотал большой мордой, пустил слюни для убедительности и скрылся в кустах.

-Если нас кто и вправду пасет, то поставить заграждения на пути следования будет полезно и правильно, - рассудительно сказал Рой чертику.

- Я не думаю, что медведь может нас защитить, - возразил спутник.

- Не в этом дело, - ответил Рой, - а в том, что я хотел получить медведя, и получил. Понимаешь, не чучело медведя ожившее, а настоящий мишка косолапый.

- Да,- согласился чертик, - ты молодец, быстро обучаешься. Не теряешь зря время. Может, все и получится хорошо...

Они вернулись на тропинку и отправились дальше. Вообще, надо сказать, что это движение по дорожке носило несколько экзистенциальный характер. Было не вполне понятно, является ли тропинка самостоятельной сущностью и ведет за собой или же, напротив, потребность движения порождает путь. Рой размышлял над тем, можно ли считать ситуацию, в которой он оказался, достаточно экстремальной для того, чтобы она помогла ему осознать себя как экзистенцию.

Насколько он помнил, пограничной ситуацией, способствующей активизации самосознания, в экзистенциализме считалась встреча со смертью. Глядя в глаза своей смерти, человек способен ощутить личную свободу и обрести себя как эту самую экзистенцию. Свобода, при таком подходе, состоит в том, чтобы "выбирать" и формировать себя, а не зависеть от объективных внешних факторов. Что-то там еще было насчет интуитивного постижения действительности, а не рационального подхода к познанию мира.

Все это выглядело смутно, сомнительно и неубедительно. С другой стороны, он реально находится в мире, который зависит от его прихотей и желаний. Захотел медведя, получил, захочет дракона, тоже получит. И не беда, что драконов не бывает. Его свободная сущность способна творить чудеса интуитивно, не опираясь на глубокие научные знания.

-Эй, правитель, - окликнул он задремавшего чертика, - давай я для тебя личного дракона соображу. Большого такого, чтобы всех непослушных усмирял.

- Не знаю, - усомнился тот, - драконы всегда злые бывают.

- Мой не будет таким, не бойся, - уверенно ответил Рой и углубился в процесс. Сначала он перебрал в памяти все сказки с драконами и убедился, что его зеленый друг прав: в сказках, мифах и легендах дракон олицетворял собой силы зла. После этого на ум пришли творения кинематографистов, созданные на основе палеонтологических данных. Все, что удалось вспомнить, тоже оказалось жутковатым. Пережеванные люди, переваренные кости, визжащие собаки...Как-то это не укладывалось в картину мирного пейзажа.

Рой собрался уже оставить свою затею, но понял, что не может остановиться. Словно кто-то толкает снова и снова рисовать мысленно то существо, которое должно быть в этом мире. Можно подумать, что мир приготовился получить нового обитателя и теперь не желал расстаться с этой идеей. Раз был обещан дракон, значит, он должен быть. Мы ему уже и место приготовили. Посмотрите, какие славные пещеры в горах есть, возле водопада с прозрачной чистой водой.

Схватившись за голову, Рой сел на камень и снова стал рыться в памяти. Ничего подходящего. Рисовались монстры, пахнущие серой и гарью, горгульи с кровожадным взглядом, огромные летучие мыши-вампиры. Последние хоть и не имели отношения к драконам, но почему-то упорно предлагались в качестве прототипа.

- Чушь какая, - рассердился Рой, - неужели, если дракон, так обязательно чудовище? Кто, в конце концов, демиург в этом мире? Хочу общительного и доброжелательного дракона, с тремя головами, средних размеров, - подумав немного, он добавил, - с пушистым хвостом.

"Хорошо, что мой зеленый друг не знает, как должен выглядеть настоящий дракон, - подумал Рой про себя. - Представляю, что бы он сказал про пушистый хвост".

_ Конечно, драконов с пушистым хвостом быть не должно, - словно отвечая его мыслям, отозвался чертик, - но ты прав: демиург в этом мире может решать, что будет, а чего не будет.

Где-то недалеко затрещали кусты.

- Это наш дракон, - сказал Рой.

- Или наш медведь, - добавил чертик, - во всяком случае, это должно быть что-то наше,- он боязливо поежился.

- Ты зря его боишься, - усмехнулся Рой, - не тронет он никого.

- Да, нет, я не про медведя... Мне опять кажется, что на нас кто-то смотрит. Неприятно.

- Странно, - подтвердил Рой, - я тоже ощущаю взгляд. По всему выходит, что этот мир не я один создал.

- Нет, создал-то ты его один. Но после того как мир уже существует, в него может кто угодно проникнуть, - чертик грустно усмехнулся. - Для чего, ты думаешь, должен быть правитель?

- Для чего?

- Для поддержания порядка и чтобы замысел творца не искажался.

Можно было поспорить насчет замысла, но Рой не стал этого делать. Спор редко бывает занятием конструктивным, еще реже в споре рождается истина. Чаще - взаимная неприязнь. По отношению же к зеленому чертику можно было говорить не только о симпатии, но даже об определенной мере ответственности и даже привязанности. Так что Рой еще раз прислушался к себе, ощутил тяжелый недобрый взгляд, который отзывался холодком в позвоночнике, и решил выяснить, кому он может принадлежать.

Тропинка продолжала петлять между деревьями, выдерживая направление к горам. Солнце начинало скатываться вниз. Воздух становился по вечернему прозрачным и прохладным. Чертик подергал Роя за воротник и как-то конфузливо произнес:

- Я есть хочу.

- Я тоже, - ответил Рой, - и уже давно. Что я должен сделать? Побегать в поисках грибов? Или наколдовать тарелку щей? Так, насколько я понимаю, между демиургом и волшебником все же приличная разница.

- Есть разница, - подтвердил голодающий, - но кормить нас ты можешь легко. Для этого не обязательно заклинания всякие придумывать. Надо просто сильно захотеть...

- Да, как же, - скептически хмыкнул Рой, - я вон захотел пить, так вымокли оба до нитки. Захочу что-нибудь поджарить и спалю этот лес со всеми обитателями. Нет, я уже ученый. Сначала надо хоть что-то понять в происходящем, потом уже хотеть изо всех сил.

Зря они про еду заговорили. Голод усиливался, и пропорционально росту чувства голода, увеличивалась раздражительность. Над лесом висели тяжелые мрачные тучи, в которых периодически вспыхивали молнии. Лиственный лес уступил место сначала смешанному, а потом и хвойному. Дорога становилась труднее, Корни деревьев ползали под ногами, словно живые. То одна, то другая нога проваливалась в какие-то щели. Несколько раз Рой упал, невольно выругавшись.

После очередного падения на огромный замшелый валун, Рой задумался над тем, куда он, в конце концов, идет. Кому это надо, блуждать в лесу? Переться к каким-то горам? А дальше что? Опять горы? Или снова лес? Пустыня? Он что, будет топать вперед, пока не иссякнут его знания о ландшафтах или пока не обойдет эту землю по кругу? Кстати, где расположен этот мир? На круглой планете или это вообще лента Мебиуса? Тогда путешествие станет бесконечным и бессмысленным. Бессмысленным, потому что всякое усилие должно приводить к результату, который можно оценить, осознать, насладиться им...

Над головой со свистом пронеслось что-то тяжелое...

- Это что? - спросил Рой.

- Облака, - судорожно вцепившись в плечо, ответил чертик.

- Какие облака! - уже закричал Рой. - С какой стати облака ведут военные действия?!

Рядом что-то ухнуло, подняв столбы черной влажной земли и повалив несколько деревьев. Немного вправо, и от них с правителем осталась бы кучка органики, не способной к мыслительной и вообще какой-либо деятельности. Демиург беспомощно рухнул лицом вниз. Действительность больше похожа на жестокий фарс, чем на разумный акт творения.

Безумные облака, из которых сыплются на голову бомбы; нелепые создания, страдающие от похмелья с самого первого дня существования, драконы с пушистыми хвостами... Бред. Чистой воды бред. Лес этот, от которого уже тошнит. С него хватит, он больше демиургом быть не желает. Пусть кто-нибудь другой разбирается в том, что тут может быть, а чего быть не должно. Домой. К жене, к еде, к горячей ванне и телевизору. Он, Роберт Николаевич Гаспарян, талантливый инженер - конструктор с опытом работы, на хорошем счету у заведующего лабораторией, человек высоко образованный и эрудированный. Так вот он, Роберт Николаевич, точно знает, что ничего такого, что с ним произошло, не бывает. Просто не бывает, и все тут.

- Бежим! - раздался пронзительный крик в левом ухе. Ноги сами понесли Роя вперед, поддавшись древнему инстинкту самосохранения.

Вовремя они это сделали. Выражение "унести ноги" точно отражало ситуацию: на том месте, где только что страдал и ругался Роберт, теперь лежал огромный камень величиной с приличный деревенский дом. Земля еще тяжело вздыхала после удара. Кое-где с шуршанием падали на землю сухие ветки, потрескивали стволы деревьев, а по воздуху разбегалась ударная волна.

Рой молчал. Действительно, что тут скажешь? Было бы слишком просто и наивно предполагать, что быть творцом - почетная награда за выдающиеся заслуги. Видимо, демиург - это призвание, талант, тяжкий крест и пожизненная каторга. Внутри творческого начала находится как награда, так и наказание за все, чем такой человек отличается от биологической массы живущих.

Спину непрестанно свербил тяжелый недобрый взгляд. Он не давал сосредоточиться на главном. Более того, не удавалось понять, что в этом положении считать главным.

Глава 6

Впервые за время отсутствия мужа Маша почувствовала смутное беспокойство. Прошло три дня, считая с вечера пятницы. Понедельник заканчивался, рабочий день прошел без новостей. Розовый котенок никуда не исчез, уютно свернулся на подушке и лениво наблюдал за перемещениями хозяйки по комнате. Это странное существо успело понять, что следовать по пятам вовсе необязательно, нужно лишь четко отслеживать маршрут на кухню. Вот туда стоило бежать бегом, особенно важно было не пропустить звук открывающейся дверцы холодильника. Его котенок начал различать после двух раз, когда из недр чудовища достали вкусные кусочки.

Маша перестала ломать голову над тем, откуда взялся котенок и почему он розовый. Котенок как котенок, с фантиком играет, любит, когда за ушком чешут, обжора каких поискать. Пусть живет, одним словом, раз уж завелся. Тем более, что его появление просто не может не быть связанным с мужем. От кого еще можно ожидать таких знаков внимания?

Беспокоило что-то другое. Порой Маше казалось, что за ней наблюдают, и это было неприятно. Ощущение взгляда в спину вызывало раздражительность и даже плаксивость. Очень хотелось, чтобы Роберт уже вернулся, насочинял гору небылиц, успокоил, да просто был рядом, в конце концов.

Не выдержав нервного напряжения, Маша решила пройтись, пока не стемнело. Возможно, когда она вернется, ее будет ждать Роберт...

Вечерние улицы выглядели неласково. Темные пасти подворотен скрывали неведомые опасности; обшарпанные, словно прокаженные фасады в сумерках выглядели устрашающе в своем уродстве. Отвалившаяся на некоторых домах лепнина производила впечатление выбитых зубов. Маше казалось, что она не узнает родного города. Столько раз они гуляли с мужем по этим улицам, любовались архитектурой, таинственностью и неповторимым очарованьем... Казалось, что тот город исчез с лица земли, а его место занял монстр, который просто органически не переносит красоты и стремится если не уничтожить ее, то хотя бы испортить до неузнаваемости.

В кармане зазвонил телефон. По мелодии Маша узнала Роберта:

- Алло, - судорожно выдохнула она в трубку, - алло, Роберт, ты где?

Тихий шелест эфира, сухое потрескивание и звенящая тишина над всем этим Маша отключилась, немного подумала и набрала номер сама. Спустя несколько секунд поиска робот скучно выдал: "Телефон абонента выключен или находится вне зоны обслуживания".Что-то надо было делать. Никто не поймет, почему она уже три дня не беспокоится о пропавшем муже. И Маша направилась в отделение милиции.

На входе дежурный вполне вежливо направил ее к нужному сотруднику и даже посоветовал не переживать так. Можно подумать, что иначе переживать можно, а так - нельзя.

- Здравствуйте, гражданочка, присаживайтесь,

Голые стены, выкрашенные странной цвета краской, производили гнетущее впечатление. Вообще все помещение выглядело так, словно отсюда хозяева куда-то переехали, оставив ненужный мебельный хлам. Практически пустые коридоры, в которых нет ничего: ни стульев, ни досок с агитационными материалами, ни объявлений о режиме работы. Одинокая лампочка без плафона давала скудный свет. Комната, куда Маша вошла, тоже казалось пустой и временно обитаемой. Она представила, как они с этим бледно-рыжим участковым выйдут, и из углов начнет вылезать нечисть: вампиры, бледные призраки, тихо лязгающие скелеты. И все станут читать то, что сейчас этот милиционер напишет в своем толстом журнале с ее слов. Имя, фамилия, адрес, показания, заявления.

Фантазия была настолько неприятной, что Маша никак не могла решить, что же ей говорить.

- Я слушаю, - еще раз сказал участковый и положил перед ней визитную карточку, на которой было написано "Иванов Алексей Алексеевич". Еще там были часы приема и телефон экстренной связи.

- Вы знаете, я просто хотела узнать, куда мне обратиться, если возникнут проблемы.

_ Проблемы какого рода, - уточнил бледно-рыжий участковый, пошевелив совсем уж светлыми усами.

- Муж уехал в командировку, должен был сегодня вернуться, но его нет, и телефон не отвечает, - Маша решила, что не хочет ничего рассказывать человеку, сидящему перед ней. Нельзя сказать, что он был ей неприятен или не внушал доверия. Наоборот, в нем было что-то успокаивающее и надежное, но род занятий, тот круг людей, с которыми ему, вероятно, приходится иметь дело, оставили след в его манере общения. Маше на ум пришло сравнение с врачами - травматологами. Они работают с такими страшными последствиями аварий и несчастных случаев, что на банальный перелом смотрят как на мелкий порез или царапину. Сделал рентген, наложил гипс и все, переживать не о чем. На душевное участие и сопереживание нет ни времени, ни сил, ни желания. Да и не выдержит человек с оголенными нервами работу в травматологическом отделении.

Наверно, и этот участковый навидался всякого, и Машино смятение для него - пустой звук. Нет, конечно, он выразит сочувствие, пообещает разобраться, если понадобится, скажет: "Звоните, вот мой телефон". Он придет к ней домой, составит протокол, задаст вопросы "Когда последний раз видели", "Во что был одет", "С кем ушел". Из вопросов станет ясно, что ушел муж в пятницу с другом, был выпивши, пошел "догнать" с товарищем. И незаметно Роберт превратится из добропорядочного гражданина и уважаемого человека в скрытого алкоголика и безответственного разгильдяя. Позвонят на работу, вытащат Сергея на допрос, потом еще розового котенка увидят, и уже никто ничему не поверит.

Маша просто чувствовала, как в уме сержанта рисуется образ смазливой блондиночки, сладко воркующей возле мужа этой излишне рафинированной особы. Ну, решил мужик задержаться в командировке на пару дней, а, может, и командировка эта в соседнем квартале живет. Не станешь же барышне рассказывать, как часто находятся пропавшие мужья в чужих постелях. Погуляет и вернется. Зря нервничает, дело житейское.

- Спасибо, - сказала Маша, взяв визитную карточку, - Алексей Алексеевич - это вы? - уточнила она.

- Да, звоните или приходите, если понадобится, и не переживайте раньше времени, - все-таки что-то человеческое в нем оставалось, не смотря на профессиональную деформацию личности.

Маша вышла на улицу и направилась к дому. Город мрачно и молчаливо смотрел ей вслед. Химеры над одной из арок, мимо которых проходил путь, злобно оскалившись, шипели. Маша слышала странный звук, но, оглядевшись по сторонам, ничего не увидела. Ей повезло, что она не догадалась поднять голову и посмотреть вверх. Капля ядовитой слюны упала в то место, где она стояла минуту назад.

Утром позвонил Сергей:

- Мусик, привет, - жизнерадостно доложился он, - как ты?

- Твоими молитвами, если ты еще помнишь, что это такое, - съязвила Маша в ответ.

- Ко мне тут неожиданно заявился наш новый приятель, тот, с которым мы в кафе в пятницу сидели, - Сергей споткнулся на слове "сидели", но решительно продолжил, - Роберт нас с ним должен рассудить насчет первичности...

- И что?

- Так он мне привет от Роберта передает!- почему-то заорал Сергей. Маша представила, как тот бегает по дому с телефоном в руке и возбужденно жестикулирует.

- Сергей, - внутренне Маша напряглась, но постаралась это скрыть, - как зовут твоего приятеля? Где он сейчас, и что он о Роберте сказал?

- Ой, Мусик, я забыл, - в трубке послышались стоны, - Машка, я скотина, я забыл спросить, как его зовут... Опять! Просто ни к чему было. Ну, знаешь, привет-привет, как дела? Всякая ерунда, посидели, поболтали. Как-то ни к чему было имя спрашивать...

- Да, Кораблев, ты действительно скотина. Я понимаю, почему от тебя Людмила ушла, и все нормальные женщины стороной обходят.

- Мусик, в трубке раздался тяжкий вздох, - я раскаиваюсь. Ты совершенно права, я обещаю исправиться, чтобы начать нравиться женщинам.

- Перестань паясничать, - Маша нервничала, - ты понимаешь, что Роберта нет дома уже четвертый день? Это, по-твоему, нормально? Мне в милицию идти, заявление писать?

-Нет, Маша, извини, я как-то не подумал, - было слышно, что Сергей понял напряженность ситуации.

- У тебя это всегда плохо получалось, - отрезала Маша. - Он тебе оставил какие-то контакты?

- Кто? Роберт?

- Кораблев, ты идиот, но не полный, так что отвечай, не раздумывая. Как связаться с вашим третьим?

- Да! Мусик, ты гений! У меня есть его телефон, - послышался звук падающей книги, какое-то шуршанье, невнятное бормотанье и, наконец, радостный возглас, - нашел! Записывай!

Напряжение в лесу нарастало. Уже можно было ощутить, как увеличивается плотность воздуха между деревьями. В голове начинало гудеть, перед глазами что-то плавало.

- Правитель, - окликнул Рой хвостатого друга, - скажи, пожалуйста, то, что сейчас вокруг нас, есть плод моего труда?

- Я не уверен, - чертик оглядывался с явными признаками неодобрения, - знаешь, если это ты придумал, то я не понимаю, как ты горы мог создать. Здесь страшно, а ты добрый...

Рой хотел задуматься над вопросом, можно ли его считать добрым, но не стал этого делать. Обстановка не располагала к отвлеченным размышлениям. Было такое чувство, что в любой момент может произойти что-то ужасное. Чего ждешь, то и случается: в лицо ударила горсть сухого песка, и кожу мгновенно пронзила острая боль. Чертик на плече устроил настоящие пляски Святого Витта. Он вертелся, пытался цапнуть себя за хвост, махал лапками и злобно стрекотал. Рой подумал испуганно, что тот сошел с ума, но потом понял, что все дело в мелких мошках, которые налетели на них и искусали до крови.

- Какая гадость! - возмущался морок.

- Это гнус, - ответил Рой, - такие насекомые в тайге водятся. Могут насмерть загрызть.

- Утешил, - согласился чертик. - Мне сразу легче стало.

Рой уставился на свое левое плечо так, словно только что увидел того, кто там располагался уже не первый день:

- Я смотрю, у тебя чувство юмора проснулось...

Чертик мрачно посмотрел на Роя, в его глазах что-то мелькнуло, и он, без предупреждения, самозабвенно вцепился острыми зубками в мочку уха.

Рой пытался оторвать это украшение, судорожно дергал за хвост, за лапы. Даже за ноги тащил, но морок вцепился намертво, как английский бульдог.

- Все, мир, - сказал, наконец, Рой. Чертик отпустил ухо, выплюнул кровь и вытер лапкой рот.

- Я, между прочим, представляю собой квинтэссенцию твоих душевных качеств, - сказал морок, деловито вычищая шкурку. - Как ты думаешь, почему правителем становится тот, кого первым создали?

- Не знаю, не думал, - честно ответил Рой.

- Когда возник твой мир, он взял у тебя основу, то есть то, что делает тебя демиургом, способным к творению.

- Как это он взял? Мир, это, по-твоему, живой организм?

- Ну, да, конечно, живой, - чертик удивленно посмотрел на Роя. - Как же иначе он может развиваться? Ты только схему даешь, направление, а остальное - это он сам должен сделать... то есть мы, те, кто этот мир населяет.

- Не понял, в чем моя роль заключается? Почему без меня никак нельзя?

- Должно быть творческое начало. Без него ничего не бывает, сколько не старайся. Так вот я, - чертик ткнул себя лапкой в грудь, - несу в себе набор тех качеств, которые тебя делают таким, какой ты есть.

- Ты хочешь сказать, - начал Рой, - что ты обладаешь теми чертами моего характера, которые определяют мою индивидуальность?

- Я не знаю, как это все называется, но я очень похож на тебя. Именно поэтому я и должен быть правителем, хотя и не хочу.

- Примерно понял, - сказал Рой и, немного помолчав, добавил, - искренне сочувствую тебе, дружище. Извини. Если бы знать заранее, что и как, то ты был бы самым сильным в этом мире.

- Не был, - уверенно отозвался правитель, - ты же не считаешь силу аргументом в споре. При всем желании ты не можешь создать ничего, что противоречит твоей сущности.

Продолжение беседы в таком ключе обещало открыть Рою много нового и интересного, однако место для беседы было неудачным. Угроза просто висела в воздухе, казалось даже, что у нее есть какой-то неприятный запах.

Проблема заключалась в том, что никто из них не знал, куда идти. Когда исчезла тропинка, Рой не заметил, и теперь он пристально вглядывался в сгущавшиеся сумерки, надеясь увидеть хотя бы намек на верное направление. Он закрыл глаза, расслабился и прислушался к своим ощущениям. Впечатление от этого нехитрого действия были странные: по телу прошел озноб, в голове что-то щелкнуло, перед мысленным взором нарисовался компас с бешено вертящейся стрелкой. Голова закружилась уже не мысленно, а по-настоящему.

- Брр-р, - сказал Рой и открыл глаза, - идти все равно куда-то надо, так что пойдем туда, - он махнул рукой в сторону наиболее светлого участка леса.

- Пойдем, -охотно согласился его спутник, - тут все направления новые, так что не прогадаем.

- Как так? - удивился Рой, - разве мы не можем вернуться туда, откуда пришли?

- Можем, только не вернемся. Мир же хочет, чтобы он возник поскорее, так что вероятность того, что мы попадем на уже пройденный путь, крайне мала. Сам посчитай, ты же инженер, - зеленый чертик нарисовал круг и разбил его на четыре сектора. - Сколько градусов в круге? С какой вероятностью мы попадем на тот азимут, по которому уже двигались?

Рой покачал головой, но ничего не сказал.

- Полезай на плечо, мыслитель, пора куда-нибудь двигать, если не хотим тут заночевать.

Успешному марш-броску мешали два обстоятельства: чувство голода и взгляд в затылок. Ни то, ни другое не прибавляло оптимизма и сил. Рой устал и раздражался все больше. Порой ему начинало казаться, что происходящее с ним - дурной сон. Он пытался проснуться, щипал себя за руку, бил по щекам, щекотал пальцем морока. Один раз даже попробовал громко крикнуть. Бывает же, что человек просыпается от собственного крика, когда ему снится кошмар. Однако ничто из предпринятых усилий не дало ожидаемого результата. Вокруг них по-прежнему стоял мрачный хвойный лес, хотелось есть и дать кому-нибудь в морду.

Особенно раздражал взгляд. Он преследовал Роя тем сильнее, чем больше он старался отогнать саму мысль о присутствии кого-то за спиной. Попытки успокоиться ни к чему не приводили. Хотя Рой не был силен в психологии, однако он не отрицал того, что есть нечто, наукой на данном периоде развития не фиксируемое. Мало ли какие излучения или пресловутые биополя приборы не улавливают. От этого их действие никуда не исчезает и не уменьшается.

Взгляд сверлил затылок и, казалось, проникал прямо в мозг. В ответ на это вторжение мозг порождал монстров. В какой-то момент Рой с удивлением обнаружил, что с некоторой долей удовольствия разглядывает чудовище, которое нарисовало ему раздраженное воображение.

Чешуйчатый хвост, лапы с перепонками, круглые выкаченные глаза с красноватого цвета...

-Хорошо, хоть голова одна, - пробормотал Рой себе под нос.

- Что? - отозвался чертик.

- Я говорю, хорошо, что голова одна, а то получался бы классический дракон из детских сказок. Пошло и неинтересно.

- Если ты говоришь вон о том звероящере, - чертик передернулся, - то он и с одной головой выглядит мерзко.

На открытой площадке примерно в двухстах метрах от них возвышалась огромная туша зеленовато-коричневого цвета. Как водится, из зубастой пасти тянулись какие-то липкие потоки, изображающие, видимо, слюну голодного хищника. Тварь щелкала длинным языком и натужно ворочала головой, оглашая пространство странными звуками.

- Спилберг отдыхает, - констатировал демиург, - я круче.

- Это кто? - спросил чертик неодобрительно.

- Это мой голодный кошмар, - ответил Рой.

- Если он голодный, то нам лучше уйти потихоньку.

- Э, нет, братец, давай-ка мы сварганим ему противника, и пусть он дерутся, пока мы уходим, - Рой вспомнил сцены из виденных когда-то американских фильмов-ужасов. Он называл этот тип фильмов - "про мясо". В них чувство страха вызывалось не сложными психологическими построениями, а попыткой разбудить инстинкт самосохранения, который заставляет убегать от очевидной опасности.

Над лесом пронесся громкий вой, напоминающий сирену полицейских машин.

- Кажется, что-то идет ... или ползет, - сказал чертик.

- Славно, - несколько отстраненно согласился Рой, - у меня есть две новости, если тебе интересно. Хорошая - я вижу тропинку, плохая - я подозреваю, что мои звероящеры плотоядны.

На поляну выползла змея длиной метров в десять.

- Это неинтересно, - обиженно заявил Рой. - Какое это чудовище, это так, детский лепет... сейчас они устроят бой, как в плохом фильме. Поломают все деревья в округе и разойдутся израненные, но непобежденные. Спилберг мне руки вырвет за такой сценарий. Надо как-то более творчески подойти к этому делу.

- Зачем ты это делаешь? - спросил морок. - Они могут уничтожить все живое.

- Отстань, - отмахнулся Рой, - тебе бы хотелось, чтобы тут самую большую опасность представляли хамоватые цветочки, нет уж...Если этот мир не может нормально обеспечивать своего демиурга питанием, то пусть сам тоже хлебнет отрицательных эмоций.

Рой неожиданно для себя почувствовал, как его нарывает волна ярости. Он с удовольствием погрузился в это чувство. Любой психолог легко распознал бы элементы истерии в том состоянии, в которое Рой нырнул самозабвенно и безоглядно. Безнаказанность легко порождает безответственность, от которой один шаг до крупных неприятностей.

- Не надо себя сдерживать, - заявил он притихшему мороку, - акт творения не подчиняется рассудку. Великие художники имеют право на свободу.

- Это художники, - прошептал чертик, - а не извращенцы, - добавил он совсем тихо.

- Что?- глаза Роя вспыхнули нехорошим блеском. - Что ты сказал? Повтори!

- Ты можешь меня прогнать, но это ничего не изменит, - чертик говорил все так же тихо. - Мир будет существовать, это свершившийся факт. Но если ты сойдешь с ума и наполнишь его такими тварями, как те двое на поляне, то это будет мир страха и ужаса.

- Пусть, - согласился Рой, - пусть это будет мир страха и ужаса. Мне надоели розовые слюни, которые я тут творил, прикидываясь добрым дядюшкой. Кто сказал, что добро побеждает зло? Ты что, маленький ребенок? В сказочки веришь?

- Я никогда не был ребенком, и мне никто никогда не рассказывал сказок, - печальный морок не спорил, он просто ответил на вопрос, - но я чувствую, что ты сейчас не в себе. И это очень опасно не только для мира, но и для тебя самого.

- Да? А меня спросил кто-нибудь, хочу ли я попадать в такую передрягу? Я чувствую себя идиотом, сумасшедшим! Я человек с высшим образованием, материалист до мозга костей, должен поверить в эту галиматью о творцах-демиургах и деструкторах-разрушителях?! Давайте еще библейские догмы вспомним и о боге поговорим...

Пока Рой выплескивал накопившееся раздражение, на поляне произошли перемены. Змееподобное существо удушило слюнявого монстра и теперь готовилось его съесть. Для этого оно обливало его жидкостью, бьющей из верхней челюсти подобно фонтану. Очень быстро та часть туши, которая попала под обработку, превратилась в груду чего-то мерзко пахнущего и по виду напоминающего рвотную массу.

- Фу,- сморщился Рой, - какая гадость. Пойдем отсюда, пока меня не стошнило.

Зрелище несколько охладило его негодование и заставило мыслить трезво и разумно. Как он уже видел, не все творенья имели достаточный уровень развития для того, чтобы испытывать благодарность к создателю за факт своего бытия. Ничего хорошего ожидать от встречи с существом, сотворенным в минуту ярости, не приходилось.

Притихший морок сидел возле самой шеи. Они шли по тропинке, вновь становившейся более заметной. Солнце давно село, в лесу было темно, мелкая мошкара донимала, но не жалила так сильно, как это было в первый момент. Обычный лес, обычные неудобства, с которыми сталкивается городской житель, не привыкший к длительному пребыванию на природе.

Глава 7

Поздно вечером раздался телефонный звонок. Маша взяла трубку.

- Добрый вечер, Мария Федоровна. Это Татьяна, секретарь.

- Здравствуйте, Танечка, - внутренне Маша сжалась в маленький комочек, поскольку такой звонок не мог, по определению, сулить ничего хорошего.

- Начальник лаборатории просил меня с Вами связаться. Дело в том, что Роберта Николаевича вот уже два дня нет на работе. Он нам не звонил, не предупреждал, что заболел.

- Да, я понимаю, - Маша с ужасом осознала, что ситуация выглядит не просто нелепо, а подозрительно. Она не имела ни малейшего представления о том, что сейчас скажет секретарше Танечке. - Я думала, что он в командировке, разве его никуда не отправили?

- Нет, в понедельник он должен был быть у заказчика, но вчера тот позвонил и сказал, что нашего специалиста они так и не дождались, - Танечка уверенно вбивала гвозди в крышку гроба, в котором хоронили Машино спокойствие.

- Но...как же так?

- Вы хотите сказать, что Роберта Николаевича все эти дни нет дома? - в голосе секретарши слышалось недоумение. Оно и понятно, ведь Роберт всегда звонил Маше по несколько раз в день. Уж о таких-то подробностях внутрисемейных отношений секретари всегда в курсе.

- Татьяна, давайте договоримся так - я постараюсь найти Роберта Николаевича и завтра утром или он сам, или я позвоним на работу. Договорились?

- Хорошо, Мария Федоровна, спокойной ночи и извините за беспокойство, - голос в трубке умолк и сменился короткими гудками.

Квартира мгновенно стала пустой, неуютной, нежилой. Образовалась пустота, в которой стремительно растворялись спокойные домашние вечера, шутливые шахматные поединки, громадные планы на будущее. Домашние тапки мужа, всегда вызывавшие улыбку своим несуразно большим размером, вдруг показались Маше символом утраченного благополучия. Где-то внутри, на уровне солнечного сплетения зашевелился комочек липкого страха, по спине побежали мурашки. Еще минута бездействия, и волна паники сметет и здравый смысл, и внутренний голос, и даже оптимизм как жизненную позицию.

Отогнав прочь такие настроения, Маша решительно взяла записную книжку и нашла номер телефона Сергея.

- Алло, Кораблев? - она намеренно не назвала Сергея по имени, чтобы тот сразу понял ее настроение и не впадал в идиотскую манеру разговаривать с женщинами, как со слабоумными детьми.- Шутки кончились, Роберта уже разыскивают с работы.

- Да, ну!- было слышно, что Сергей искренне удивлен.

- Ну, да, - в тон ему ответила Маша, - кончайте свои дурацкие споры. Это уже не смешно.

- Маш, я ведь серьезно не знаю, где Роберт. Мы как расстались тогда в пятницу ночью, так больше и не виделись. Я думал, вы меня разыграть решили. Типа напился до синих крокодилов, теперь дергайся, куда друга дел.

- Так тот номер телефона, который ты мне дал, ненастоящий, - Маша была на грани. Сергей и третий были ниточками, которые хоть как-то позволяли считать ситуацию допустимой.

- Нет, номер настоящий. Во всяком случае, я его не выдумывал. И этот мужик незнакомый мне действительно звонил...и привет от Роберта передавал.

-Да, и мне тоже кто-то звонил. По голосу я подумала, что муж, - Маша ждала, когда наконец бестолковый Кораблев сообразит, что звонить этому неизвестному должен он. И это случилось:

-Давай, я попробую позвонить, - как-то не очень уверенно предложил он, - хотя поздно уже, - звонить ему не хотелось катастрофически, и он даже знал - почему.

- Звони, -сурово скомандовала Маша, - игрушки кончились, как я и сказала. Не хватает, чтобы какие-нибудь неприятности начались. В конце концов, тебя не беспокоит, что твой друг неизвестно где уже несколько дней?

- Четыре, - зачем-то уточнил Сергей, - четыре дня и четыре ночи.

- Пятая на подходе. Звони, Кораблев. Ты первый в милицию попадешь, если я заявление на розыск подам, - Маша положила трубку.

Час она провела в метаниях по квартире. Под ноги все время попадался розовый котенок, который норовил забраться ей на руки, стоило присесть хоть на минуту. Казалось, он изо всех сил старается ее успокоить, проурчать на ухо что-то доброе и уютное, но сейчас Маше было не до него. Когда раздался телефонный звонок, она подскочила словно пружина и схватила трубку так, что та выпала в спешке и ударилась об пол.

- Алло! - почти выкрикнула она. - Я слушаю.

- Маша, это Сергей, - по первым интонациям стало понятно, что хороших новостей у него нет, - тот телефон не отвечает. Может, нет никого, а может, спят уже.

-Ладно, Кораблев, извини за беспокойство. Ложись спать. Спокойной ночи, - как всегда бывает, наступила реакция на пережитое волнение и возбуждение.

Маша устало опустилась на диван, включила телевизор и начала бездумно щелкать кнопкой каналов. Она не остановилась ни на одной передаче, не посмотрела ни один фильм. Просто сидела и смотрела на сменяющие друг друга картинки. Словно зомби, которому забыли поставить задачу...

Утром Маша направилась в отделении милиции. Там все было по-прежнему. Дежурный выслушал ее и направил в нужный кабинет. Там у нее приняли заявление о пропавшем муже, записали, в чем был, с кем ушел, где работает, чем увлекается, часто ли такое случается и так далее. Сотрудник честно отрабатывал свой хлеб, не халтурил, хотя и не проявлял энтузиазма. Обещал начать розыск немедленно и о результатах докладывать незамедлительно. Вот такими казенными оборотами он не только протокол заполнял, но и в жизни разговаривал. Интересно, сколько времени нужно заниматься написанием официальных бумаг, чтобы забыть человеческий язык? И можно ли писать эти самые протоколы как-нибудь иначе? Наверно, нет. Любая индивидуальная лексика вносит эмоции и личность писавшего в документ, который призван лишь сухо и лаконично передавать факты.

"Вот именно, - подумала Маша в ответ на это размышление, - факты, а не домыслы". Розовый котенок с его сомнительной историей появления к фактам относился весьма условно. Хотя, с другой стороны, он реально существовал... Тут Маша споткнулась, потому что ей пришла в голову простая мысль - никто, кроме нее этот котенка не видел. Может быть, это плод ее воображения? Нужно показать Кораблеву! Если Сергей увидит то же, что и она, значит, котенок - объект реальный, а если нет, то что ж... Можно смело направляться к психиатру, потому что психолог тут уже не поможет.

Сергей был всерьез озадачен исчезновением друга. Неудавшийся вечерний звонок не выходил у него из головы. Помнил он тот вечер крайне смутно, и представить, какое впечатление произведет на милицию его невнятное бормотанье, труда не составляло. То, что в ближайшее время его будут спрашивать много и детально, он не сомневался. Маша позвонила и предупредила, что заявление на розыск все-таки подала. Вопрос состоял не в том, что отвечать, а в том, куда, собственно подевался Роберт. Не каждый день исчезают люди, тем более, близкие друзья.

Если допустить, что Машка его разыгрывает в назидание за неправильный образ жизни, то шутка зашла слишком далеко. Да и вряд ли она стала бы шутить так жестко. И если это правда, то надо же что-то делать! Самое простое - позвонить по тому номеру, который ему оставил неизвестный третий, имени которого до сих пор он не удосужился узнать.

Вечером Сергей взял телефон и набрал номер:

- Я слушаю, - ответил кто-то.

- Здравствуйте, это Сергей, - тут он остановился, потому что не знал, как описать их знакомство.

- Здравствуйте, Сергей. Чем могу быть полезен? - голос не высказал никаких признаков оживления, которые свидетельствовали бы об узнавании или воспоминаниях.

- Вы помните, мы с Вами познакомились в пятницу в кафе "Омар Хайям"? - он решил, что уточнение будет не лишним.

- "Омар Хайям"? Кафе? Где это? - случилось то, чего Сергей опасался. Его собеседник был пьян не меньше них и мало что помнил.

-Ну, Вы сидели за соседним столиком, а потом пересели к нам с другом...

- Простите, как, Вы сказали, Вас зовут?

- Сергей...- на душе у него сразу стало тоскливо. Стало ясно, что следующая фраза будет типа "Извините, вы ошиблись", или "Вы что-то путаете".

- Вы меня простите, Сергей, но я тот вечер помню так плохо, что о подробностях со мной лучше не говорить.

- Вы хоте сказать, что ничего не помните о нашем споре?

- А мы с вами поспорили? - удивление было искренним. - Я надеюсь, не подрались? Это на меня совсем не похоже, - голос слегка оттаял, и в нем проскользнуло что-то похожее на улыбку.

- Нет, мы весь вечер беседовали на философские темы.

- А вот это на меня похоже, - голос обрадовался. - Я крайне люблю интеллектуальные беседы с умными людьми, - он помолчал и добавил, - особенно, когда выпью. А выпито в тот вечер, судя по всему, было изрядно.

- Да уж, - только и нашелся, что сказать Сергей.

- Так в чем причина Вашего звонка?- голос оставался отстраненно вежливым, хотя и не отрицал факта знакомства.

- Видите ли, - начал Сергей издалека, - чтобы озвучить причину звонка, необходимо, чтобы Вы хоть как-то припомнили всю нашу беседу, приведшую к спору об экзистенциальной сущности такого понятия как примат воли.

- Эк Вы загнули...я и слов-то таких не знаю, не то, что спорить об этом буду.

- Однако мы весь вечер только об этом и говорили, - Сергей гнул свою линию, хотя понимал, что если собеседник сейчас рассердится, то может просто бросить трубку. Найти его будет сложно хотя бы потому, что кроме номера мобильного телефона, никаких других данных нет. Даже имени. По номеру только милиция сможет что-то выяснить, да и то не наверняка. Может, номер на кого-то другого зарегистрирован. Сейчас исключительно важно закрепить сам факт совместно проведенного вечера, чтобы был хоть кто-то, кто может дать дополнительную информацию.

Сергей был абсолютно уверен, что к исчезновению Роберта имеют отношение два обстоятельства: сам спор и вот этот таинственный друг. Он решил, во что бы то ни стало, продолжить этот странный диалог:

- Я звоню как раз по этому поводу. Мы собирались встретиться, чтобы оценить результат и решить, кто же все-таки был прав. Вы для этого и свой номер мне оставили, - Сергей соврал так вдохновенно, что сам поверил сказанному. На самом деле, не только о встрече договоренности не было, но и номер телефона он запомнил случайно, когда собеседник отвечал кому-то и диктовал номер для экстренной связи.

- Я не очень помню спор, как я уже сказал, но встретиться не возражаю. Отчего бы ни пообщаться с милым и приятным человеком. Когда вы предлагаете?

- Можно прямо сегодня, если удобно, - Сергей невольно поддался вежливой манере собеседника и сам превратился в образец высокой дипломатии.

- Нет, сегодня же середина недели. Завтра рабочий день, а как Вы уже сказали, наши беседы носят продолжительный характер с непредсказуемыми последствиями, - Сергею послышалась насмешка в голосе, но он решил, что это ошибка.

-Тогда завтра?

- Давайте не будем менять хорошее правило - встречаться перед свободным днем, то есть в пятницу.

- Там же? - уточнил Сергей, - в "Хайяме"?

- Да, там же, - подтвердил голос и добавил, - и не забудьте Вашего друга. Втроем всегда веселее. До свидания.

- До встречи, - ответил Сергей и понял, что опять оболванился. Имени-то он так и не спросил! Хотя, с другой стороны, что ему даст имя. Оно может быть вымышленным, чужим, да мало ли, что можно придумать, если не хочешь называть настоящего имени. Не станешь же документы спрашивать. Да и документы могут быть фальшивыми, чужими... И что тогда в нашем мире можно считать достоверным? Зачем так настойчиво пытаться узнать имя человека, если ты его в чем-то неблаговидном подозреваешь? Он тебе соврет, ты получишь нелепый ответ на такой же нелепый вопрос. Имя нужно для общения, а не для идентификации личности... Кстати, как же так выходит, что он уже не один раз пообщался с человеком без имени? Выходит, что и для общения имя не является обязательным атрибутом?

- Фу ты, черт, - с досадой плюнул Сергей, - напасть какая.

Притихший Рой пробирался через бурелом и размышлял над сложившейся ситуацией. Во-первых, необходимо держать свои эмоции под тщательным и непрестанным контролем. Ему не понравилось то, что он оставил позади себя на поляне. Как ни прискорбно признавать, а эти мерзости тоже сотворил он. "Так что, - строго сказал он себе, - контроль, контроль и еще раз контроль". Вообще пора прекращать эту самодеятельность и подходить к вопросу мироздания по научному, как-то более продуманно и обоснованно. Не хватает еще, в самом деле, воплотить ужасы Стивена Кинга в натуральном исполнении.

Рой представил, как себя будет чувствовать его добродушный медведь - сладкоежка при встрече со змееподобным ящером и испытал приступ глубокого раскаяния и даже стыда. Даже медведь ничего не сможет противопоставить такой угрозе, что уж говорить про мелких обитателей типа зеленого чертика. Кстати, надо подумать о еде, В конце концов, морок не виноват, что ему такой бестолковый демиург достался. Надо хоть как-то смягчить ситуацию. И накричал он на него зря. Это все равно что у ребенка конфету отнять да еще пинка дать, чтоб не ревел. Чего взъелся?

- Слышишь? - негромко позвал Рой притихшего правителя. - Ты говорил, что вопрос с едой я могу легко уладить.

- Можешь, если захочешь, - ответил тот.

-Ну, вот я хочу есть. Уже нахожусь на грани голодного обморока. Особенно, как вспомню этих тварей на поляне.

- Да, натурально "про мясо" получилось, - подтвердил чертик.

- Так что надо делать-то, чтобы хоть какая жратва появилась?

- Я же говорил, тебе надо захотеть, а не злиться от голода, - в голосе морока не было ни капли менторских интонаций, поэтому Рой совершенно не обиделся на скрытый упрек.

- Ладно, - согласился Рой, - давай вместе пробовать хотеть по-настоящему.

- Ты можешь мне рассказывать о том, чего ты хочешь, - предложил чертик, - так тебе будет проще, а мне - познавательнее.

- Для начала давай захотим шашлык.

- Что это такое? - спросил чертик.

- Шашлык, в принципе, можно делать из любого мяса. Годится свинина, баранина, индейка, даже курица, на худой конец. Можно делать шашлык из рыбы...

- Нет, не так, - перебил морок, - ты мне какой-нибудь конкретный шашлык опиши, а не теоретический. Такой, который ты уже ел когда-нибудь.

- Легко, - согласился Рой. - Это блюдо всегда готовят на природе. На углях, которые после костра остаются... или специально угли с собой берут, чтобы долго не ждать. Так вот мясо нужно замариновать...

- Нет, - опять перебил морок, - ты не технологию описывай, а сам шашлык. Как ты его ел, что чувствовал, как пахло, что еще было.

После этих слов в памяти проснулась сцена из недавнего прошлого - выезд на природу небольшой дружной компанией.

Приятный летний день. Они собрались двумя парами: Роберт, Маша, Сергей с подружкой Ларисой и Ларкина собака, тощий вихляющийся щенок мраморного дога. При взгляде на это породистое существо хотелось заплакать и накормить бедолагу, чтобы хоть немного снизить степень свободы в каждом суставе. Щенок с неподражаемым именем Ирвин Еремей Фор Бест пользовался душевной слабостью окружающих на всю катушку. Он объел практически всех, за исключением самой Ларисы, которая всеми силами пыталась остановить беспредел в кормежке. Она что-то говорила о правильном питании, об очень дорогих специальных кормах, что нельзя, дескать, портить породистую собаку маринованным мясом и много еще всяких прочих глупостей.

Ирвин Еремей относился к причитаниям хозяйки с абсолютным безразличием, преданно смотрел в глаза каждому, кто получал очередную порцию шашлыка. Он обливался слюной, буквально захлебывался, если кто-то безжалостно съедал мясо, не поделившись с высокопородным псом. Самым любопытным в этом процессе было то, что пес не гнушался ни луком, ни помидорами, ни куском хлеба. Из такой неразборчивости можно было сделать только один вывод - собака хронически недоедает.. Как ни доказывала Лариса, что кормит щенка согласно всем правилам собачьей науки, а подколов на тему жадности и негуманности к братьям нашим меньшим не избежала.

В конце концов, щенок есть уже не мог, но от чувства голода так и не избавился. Он срыгивал, задыхался от обжорства, но продолжал печально провожать каждый кусок таким взглядом, что народ не выдержал и прогнал его от стола куда подальше. Опустив длинноносую морду, понуро потряхивая ушами, выражая каждым сантиметром своего тела мировую скорбь и тоску по справедливому распределению, Ирвин Еремей ушел в тень и там безмятежно заснул.

Воспоминания захватили Роя и заставили улыбнуться. Они тогда чудесно провели время. Никто никому не мешал, не был в тягость. Если хотелось молчать - молчали, если хотелось поговорить - находилась общая интересная для всех тема. Это такая редкость, когда можно расслабиться, беззаботно шутить, не опасаясь, что тебя неправильно поймут, на что-то обидятся, и продеться извиняться за то, чего и в мыслях не было.

В тот день все получалось исключительно хорошо. Они поздно выехали, но не попали в пробку, которая обычно по субботам отравляет жизнь всем горожанам. Место на побережье тоже не было занято. В поле зрения, конечно, были другие машины, но они не мешали, никто не включал громкую музыку. Вода на заливе была теплая, ветер ласковый, словом, не суббота, а праздник жизни какой-то.

А шашлык какой получился! Можно дать голову на отсечение, что не всякий профессиональный шашлычник может похвастаться таким произведением кулинарного искусства. Мясо было сочное, с румяной корочкой, ароматно пахнущее пряностями и луком. Свежая зелень кинзы и укропа, помидоры, порезанные красивыми дольками, тонкие кольца маринованного лука и узбекская лепешка дополняли сказочное пиршество. Да, это был шашлык с большой буквы. Плюс легкое кисленькое вино для бездельников- пассажиров и виноградный сок - для тружеников- водителей.

Рой так погрузился в воспоминания, что почувствовал неподражаемый аромат костра, на котором поспевает мясо. Запах щекотал ноздри, казалось, что он проникает даже через ушные раковин прямо в мозг. Истерзанный голодными спазмами желудок протестующее бурлил и боролся за выживание. Он, желудок, имел полное право требовать от хозяина сатисфакций за оскорбление бездействием. Ведь сколько уже времени прошло с тех пор, когда даже в тюрьме макароны давали? А еще это зверское издевательство с мечтами о съеденном в невозможно далеком прошлом шашлыке...

- У тебя все получилось, - как всегда неожиданно раздался голос возле левого уха.

Рой открыл глаза и увидел небольшое пепелище, от которого еще шел ароматный дым. По всем правилам хорошего пикника над костром были укреплены опоры, на которых лежало несколько металлических шампуров. Куски мяса в точности соответствовали той, картинке, которая только что дразнила воображение. Рядом стояла сумка с остальными компонентами вкусного ужина: овощи, зелень, правда, вместо вина и сока была большая бутылка минеральной воды.

- Интересно, у кого это я увел такую вкуснятину, - пробормотал Рой, но совесть этим высказыванием ему разбудить не удалось. Скорее всего, она забилась в дальний угол души под напором голода и инстинкта выживания.- Вот так вот и теряют человеческий облик, - закончил он, присаживаясь на поваленное дерево возле костра.

Глава 8

Следователь пригласил Сергея зайти к нему для беседы в понедельник в десять часов утра. Относительно молодой человек, педантичный и скрупулезный, производил впечатление толкового работника. Однако симпатии он не вызывал, возможно, это было следствием слабо выраженной эмоциональности и некоторой занудности. Может, конечно, без этого и нельзя быть хорошим следователем, но и знание человеческой психологии явно не помеха при раскрытии преступлений.

Начали они с заполнения анкетных данных. В век повальной информатизации и автоматизации было тяжело смотреть, как он заполнял бесконечные пункты в бумажных бланках. Потом приступили к вопросам по исчезновению Роберта Гаспаряна. В заявлении о пропаже сказано, что ушли они вместе, значит, последний, кто видел Роберта Николаевича, это он, Сергей Владимирович Кораблев. Вопросы - ответы чередовались с завидной для робота монотонностью. Казалось, что в этом вопросном марафоне нет никакого смысла.

Где провели вечер? - В кафе.

Каком? - Оно называется "Омар Хайям"

Как часто вы с Робертом Николаевичем там бывали? - Раза четыре, не меньше.

А почему там? - Неплохое кафе, приятное место.

Кто еще был с вами в тот вечер? - Подсел мужчина из-за соседнего столика.

Вы с ним были знакомы? - Нет.

Как его зовут? - Не знаю, не спрашивали.

Кто его пригласил пересесть?- Никто сам попросился, сказал, что интересуется темой нашей беседы. Извинился, если, мол, помешаю, то не стесняйтесь.

О чем беседовали? - Разные темы обсуждали, больше всего говорили об объективной идее в понимании Гегеля.

И так далее, и тому подобное. Этот странный диалог продолжался больше двух часов. Следователь записал все, что сказал Сергей. Попросил, как водится, все прочитать и под каждым листом написать "С моих слов записано верно", поставить число и подпись. Сергей долго потом ломал голову над тем, какую полезную информацию извлек сотрудник прокураторы из подробного пересказа вечера пятницы. Кроме того, ему было любопытно, почему не стали углубляться в детали беседы о влиянии взглядов Гегеля и Сартра на развитие экзистенциализма. Ему почему-то казалось, что если что и было сказано в той беседе важного, то это лежит как раз в области отвлеченных рассуждений.

Второй раз Сергея пригласили для беседы спустя несколько дней. Все тот же кабинет, тот же следователь. Сначала казалось, что вопросы тоже не изменились.

- Давайте уточним время, когда вы расстались, - скучным голосом продолжал спрашивать следователь.

- Так я уже говорил, что Роберт ушел немного раньше, - Сергей еще не завелся, но уже начал раздражаться.

- Насколько раньше? Десять минут? Час?

- Я не могу точно сказать, - ответил Сергей, - я уже говорил, что в тот вечер мы выпили достаточно много и за временем не следили. Вдвоем сидеть было неинтересно, так что скорее - минут двадцать - полчаса.

Следователь покивал головой, словно соглашаясь с таким ответом.

- Правильно ли я понял: вы не очень хорошо помните события вечера пятницы? - почему-то стало казаться, что вопросы из слепого поиска перекочевали в область отработки конкретной версии.

- Ну, можно и так сказать... может быть, какие-то подробности и не удержались в памяти. Но в целом, вечер прошел как обычно, - Сергей принялся ломать голову над тем, что мог придумать этот серый невзрачный человек, который весьма вероятно имена: Фейербах, Сартр, Гуссерль, - смотрит в справочнике, потому что не знает, кто это.

- Таким образом, с Ваших слов, выходит, что Роберт Гаспарян покинул кафе примерно в половине первого ночи, так?

- Ну, вероятно, - подтвердил Сергей.

- От кафе до дома ему нужно идти пешком примерно пятнадцать минут, - голос звучал монотонно и убаюкивающее, - то есть дома он должен был оказаться никак не позднее часа ночи.

- Да, если бы Роберт пошел домой, то за двадцать минут точно добрался бы.

- Вы говорили, - продолжал бубнить следователь, - что между Вами и третьим неизвестным лицом было заключено пари. Расскажите подробнее, в чем оно заключалось, и что именно должен был предпринять Гаспарян для того чтобы разрешить спор.

Сергей надолго задумался. Он уже неоднократно пытался припомнить подробности, но выходило это у него не ах. Попробуйте сами как-нибудь восстановить разговоры на вечеринке, где алкоголь не находится под запретом. Сергей помнил общую канву разговора, но именно детали ускользали, не давали облечь себя в конкретные словесные формы. Степа Лиходеев из романа Михаила Булгакова может послужить иллюстрацией того, как это трудно сделать.

Можно было относительно точно определить момент, когда этот злосчастный третий к ним присоединился. Это произошло, когда они обсуждали взаимосвязь в философии таких понятий как воля и воображение. Что-то говорили о творческом начале, помнится, Сергей тогда блеснул фразой "праздношатающаяся фантазия", вычитанной где-то у Белинского. Роберт ржал как добрый конь, услышав это выражение. Да, точно, именно после этого и подошел мужчина, сидевший за соседним столиком. Возможно, они говорили тогда громче, чем следует, но народу в кафе не было, так что никто не шикал и сердито не оглядывался.

Как-то незаметно разговор затеялся вокруг странной темы. Этот третий утверждал, кажется, что воля и воображение, если они присущи высоко развитому индивидууму, могут дать в синтезе друг с другом такой творческий потенциал, что приблизят человека к творцу. Сергей, со своей стороны, толковал про агностицизм и склонялся к тому, что никакая личная воля не может быть основой мироздания.

Он вкратце пересказал следователю, насколько помнил, суть спора, возникшего как и любой пьяный диспут на разночтении понятий. Если избегать заумной терминологии, то третий утверждал: человек подобен Всевышнему и, следовательно, некоторая степень таких же возможностей ему присуща. При определенном сочетании личных свойств, душевных качеств и прочих оговорок, разумеется. Сергей же придерживался материалистических основ мировоззрения, поэтому отказывался признать право на существование подобной галиматьи без соответствующих, весьма весомых доказательств.

- Что, по вашему мнению, может служить доказательством? - спросил следователь, терпеливо записывающий все сказанное.

- Вы же понимаете, что все были навеселе, так что не удивляйтесь нелепостям, которые мы тогда говорили, - попытался свести тот разговор к шутливой форме Сергей. - Я сказал, что поверю, когда незнакомец сотворит мне что-нибудь прямо здесь и сейчас.

Сергей вспомнил, что на это заявление подозрительный третий хмыкнул неопределенно и предложил рассматривать в качестве демиурга не его, заинтересованную сторону, а Роберта, который к этому моменту был вполне готов отправиться хоть на Марс.

- Давайте, для чистоты эксперимента, предложим Вашему другу создать что-нибудь, предложил незнакомец. - У него вполне подходящий набор качеств для подтверждения моей правоты.

- А давай, Роберт, - поддержал идею Сергей, - ты же у нас мастер на всякие выдумки. Уж если у тебя не получится, то я за эту гнусную инсинуацию нашего нового друга фейсом о стол с удовольствием повожу.

Легко, - невозмутимо согласился Роберт. Сейчас Сергей готов был поклясться, что Роберт мало что соображал в тот момент. Не факт, что он вообще понимал, о чем идет речь.

Именно после этого диалога Роберт поднялся и вышел из зала. Сначала Сергей решил, что приятель отправился в туалет, а когда тот не вернулся через десять минут, то успокоился на мысли, что тот схитрил и просто свинтил с вечеринки по-английски. Кто же мог предположить, что он отправится не домой?

- Скажите, Сергей Владимирович, - опять подал голос следователь, - у Роберта Николаевича есть подружка?

- Нет, - Сергей ответил, не задумываясь, - они с Машей - идеальная пара.

- Ну, знаете, идеальная пара - это просто слова, - не согласился с ним следователь, - к сожалению, практика показывает, что за таким определением часто скрываются гораздо более сложные отношения.

Рой проснулся от солнечного луча, настойчиво стучавшегося в закрытые глаза. Морок по-прежнему предпочитал спать на груди под курткой, так что его такие мелочи, как восход солнца, не беспокоили. Он сладко сопел и что-то во сне мурлыкал.

Рой полежал некоторое время в раздумье - вставать или не вставать. Этот философский вопрос хорошо знаком всякому интеллигентному человеку, проснувшемуся раньше будильника. С одной стороны, можно еще поваляться, поспать впрок, так сказать, и получить наслаждение от возможности побездельничать; с другой стороны - кто рано встает, тот больше успеет сделать полезного и интересного для себя лично и человечества в целом.

Сегодня Рой был на стороне человечества, поэтому он осторожно повернулся на бок, встал на четыре точки опоры и медленно перешел в вертикальное положение. Не надо думать ничего плохого, в материализовавшейся сумке действительно была минеральная вода. Такая странная процедура вставания имела самую гуманную цель, которую только можно придумать - он старался не разбудить зеленого чертика.

Впрочем, не будем лукавить: гуманность - это только одна часть объяснения. Вторая половина заключалась в том, что Рою настоятельно требовалось побыть в одиночестве. Он не мог сказать, что морок его отвлекает или мешает, но есть вопросы, которые необходимо осмысливать в полном, настоящем одиночестве, когда с тобой не то что никто не разговаривает, но никто даже не смотрит и не дышит в ухо.

Маневр удался, чертик что-то сонно пробормотал, немного повертелся и снова засопел. Рой осторожно присел на лежащий поперек поляны ствол и прислушался к шуму просыпающегося леса. Впрочем, судя по всем, лес не спал уже давно: где-то неподалеку трещали сухие ветки, птичий гомон вызывал в памяти отрывки из классической литературы. Да, описания природы в произведениях Тургенева, которые Рой старался пропускать как невыносимо скучные, полностью соответствовали окружавшей его действительности.

Однако нельзя сказать, душевное состояние, в котором проснулся Рой, находилось в согласии с благодатью, которая была в окружающем мире. На душе было сумрачно и невесело. При тщательном анализе сложившейся ситуации выходило, что происходит то, чего в принципе быть не может. И как разрешить дилемму "что считать несуществующим: рассудок или окружающую действительность"?

Отрицать наличие реальности, значит, ставить под сомнение целостность рассудка. Если брать за отправную точку свою полную вменяемость и дееспособность, значит, опять-таки получается, что окружающая действительность существовать не может. Что тогда говорить о душевном здоровье, которое воспринимает несуществующее с такой очевидностью? Вот, например, у него под курткой спит существо, которое не просто неизвестно современной науке, а оно, это существо еще утверждает, что возникло по велению Роя. Способ появления заведомо ненаучный...

Но это еще только верхушка айсберга под названием "непонятое". Морок утверждает, что они находятся в мире, который является результатом творческих усилий демиурга, на роль которого каким-то непонятным образом был назначен Рой.

"И создал Бог землю, и увидел, что это хорошо", - саркастически подумал про себя Рой. Ответить на вопрос под номером "два" трудно, если не найти ответа на номер "один". Если, как говорят, "поехала крыша", то местонахождение понятно, а если "крыша на месте", то все остается по-прежнему непонятным.

В пользу гипотезы об "улетевшей крыше" свидетельствовало маленькое полотенце с клубничками, которое лежало в кармане куртки. Откуда бы в новоявленном мире взяться вещам из реальной жизни? Кстати, можно для полной достоверности еще и зубную щетку в карман сунуть. Бритва давно уже лишней не будет. Оброс тут как дикобраз. Не обязательно душевную болезнь с телесной неопрятностью сочетать.

Так что мы имеем? Мы имеем душевное расстройство под названием "комплекс бога". Непонятно только, почему бредовые состояния не перемежаются с периодами просветления. Насколько Рой мог припомнить, до полного помрачения рассудка должна быть некая промежуточная фаза, в которой больной еще сохраняет связь с реальностью. Кстати, такое глубокое и полное помешательство не могло наступить внезапно.

Может, он уже давно "привет ку-ку" стал? Мог же он этого не заметить? Кстати, бред у него очень последовательный получился, даже изысканный местами. Если не брать в расчет ящероподобную гадость, то все существа у него довольно милые, Машке бы понравились.

А между прочим, почему нет жены? Если учесть, какое место она занимает в его жизни, то логично предположить, что ее образ должен присутствовать в видениях обязательно. Если бы его сопровождал целый гарем Маш, то он бы с этим мог и согласиться, а вот на то, что нет ни одной, стоит обратить внимание. Скорее всего, такое простое объяснение происходящего как "душевное расстройство" не соответствует истине. Значит, возвращаемся к вопросу номер "один" и выбираем гипотезу "я абсолютно нормален". На этой оптимистической ноте Рой запутался и решил, что продолжать рассуждения бессмысленно. Он поднялся и решил пройтись по окрестностям.

Лес как лес. День обещает быть приятным, теплым. Гулять по такому лесу в погожий день - одно удовольствие. Рой сошел с тропинки, которая неизменно вилась под ногами, и отправился в сторону просвета между деревьями, за которыми угадывалось открытое пространство.

На веселой солнечной полянке кто-то был. Сквозь ветви деревьев можно было разглядеть, что этот кто-то напоминает огромную белку, занятую своим туалетом. По мере приближения становились видны детали.

- Ух, ты! - воскликнул Рой. - Это же мой дракон!

Существо и впрямь, с некоторыми оговорками, можно было назвать драконом. Он сидел на задних лапах, а передними старательно вычищал мусор из длинного пушистого хвоста. Одна его голова внимательно следила за процессом, вторая наблюдала за окрестностями, а третья, видимо, спала, спрятавшись под крыло.

- Ну и ну! - восхищенно сказал демиург. - Это ж надо было такое учудить...

Дракон повернул голову на звук. У него оказались сиреневые глаза с длинными и густыми ресницами. В восточной классической литературе можно найти подробное описание глаз такого типа. Эпитеты "волоокая", "глаза газели" и прочая сладкая вата вполне подходили для описания объекта.

Средняя голова повернулась на звук треснувшей ветки, на которую неосторожно наступил Рой.

- Надеюсь, он травоядный, - шепотом сказал морок, выбравшийся из-под куртки на привычное место.

- Ну, знаешь, травоядных драконов не бывает, - возмутился Рой.

- Зачем ты тогда лезешь к нему? - вполне обоснованно забеспокоился чертик.

- Если я правильно понял, то на характер моих творений серьезное влияние оказывает состояние, в котором акт творения имел место.

- Не понял, объясни, - с какими-то сомнительными интонациями переспросил чертик.

- Чего объяснять-то, ты посмотри на него, и сразу все ясно станет, - отмахнулся Рой, - разве с такими глазами можно быть кровожадным?

В это время Средняя голова, по-прежнему обращенная в их сторону, сделала резкое движение, щелкнула зубами и поймала летевшую мимо птицу. Птица исчезла в мгновенье ока. Она даже пискнуть не успела.

- Вот и разрешились твои сомнения, - усмехнулся Рой, - мой дракон плотояден, но для нас не опасен.

- Ну, да, не опасен, - не согласился морок. - Это для тебя не опасен, а я маленький, меня всякий обидеть может.

- Не бойся, - утешил правителя Рой, - ты же местный босс...Хотя ты прав, - добавил он, немного подумав, - с этим надо что-то делать. Ладно, пойдем знакомиться. Попробуем сделать из этого дракона твоего личного гвардейца.

Они осторожно вышли на полянку. Теперь все три головы смотрели в их сторону. Левая была еще сонной, она протирала глаза когтистой лапой и судорожно зевала. Пушистый хвост, который Рой присобачил ради шутки, вполне укладывался в образ. Существо получилось, как ни странно, вполне гармоничное. Чешуйчатое покрытие имело пепельный цвет, кое-где из-под него пробивалась белая или серая шерсть. По волнистому гребню проходила меховая полоса, которая в случае волнения поднималась наподобие прически "ирокез", что придавало дракону еще более воинственный вид. Хвост по форме напоминал хвост ящерицы, но был покрыт мехом типа песцового. Сколько в этот хвост набивалось всякой лесной трухи, можно себе представить. Крылья тоже были с меховой оторочкой по краю.

С другой стороны, дракон, безусловно, получился красивый и даже романтический. Вот поди ж ты, незадача какая: принято считать, что только женщины тяготеют к разным мягким плюшевым игрушкам, а тут у взрослого мужчины выползло из глубин подсознания такое чудо. Мягкий, пушистый, но дракон. Своего рода баланс между женским и мужским началом, присущими каждой личности.

Рой неторопливо приближался к дракону и думал, с чего начать. Нельзя сказать, что ему не было страшно. Было. И даже очень. "Если это чудо огнедышащее, то вполне может с перепугу пальнуть и сжечь меня со всеми потрохами", - думал он. Однако дракон спокойно ждал. Чем ближе подходил Рой, тем ниже опускался "ирокез" на гребне. Из этого обстоятельства следовал вывод: можно рассчитывать на взаимопонимание.

Головы дракона слегка напоминали морду ризеншнауцера или скотч-терьера: большие, угловатые, вот только уши были поменьше и плотно прилегали к макушке. Правая голова, увидев Роя, как-то мечтательно вздохнула. Вместе с этим вздохом из пасти вылетело пламя, опалив траву метров на десять впереди себя. Две другие головы сердито на нее зашикали и зашипели:

- Фу! - сказала средняя голова. - Когда ты, в конце концов, научишься управлять этим приемом? Сколько леса уже пожгли.

- Скоро вообще негде будет развлекаться, - добавила вторая, - от нас и так все шарахаются, еще ты со своим огнеметом.

- Я чего, я ничего, это случайно вышло, - оправдывалась виновная голова, - правда, у меня опять что-то не так получилось. Это от избытка чувств, наверно. Демиурга увидела и разволновалась.

-Это тебя не оправдывает, - сурово продолжила средняя, - так ты и его спалишь со своими сантиментами.

- И если ты еще раз хвост подожжешь, - добавила вторая, то будешь его вне очереди чистить не один раз, а целый месяц. Вот повыковыриваешь всякую лесную мелюзгу из шерсти и чешуи, живо научишься себя контролировать.

Рой слушал эту перебранку с удовольствием. Было ясно, что дракон для него не опасен, заядлым хищником не является и от приступов лютой злобы тоже не страдает. Короче, он получился именно такой, каким Рой его и хотел бы видеть.

- Привет, многомудрые и многоголовые друзья, - Рой приветствовал существо на поляне не без внутренних сомнений. Во-первых, он не мог решить, как же нужно к нему обращаться: в единственном числе или во множественном? Дракон, конечно, один, но голов у него три, и каждая, похоже, свой взгляд на мир имеет, а это, согласитесь, смело можно считать признаками самостоятельных личностей. Во-вторых, существовала проблема, связанная с формами вежливости. Зверюга больше него как минимум раз в пять, но в то же время, явный подросток. Хотя этот недоросль одним взмахом крыла с острыми как у археоптерикса когтями на конце легко располосует целого буйвола на сыромятные ремни. Не придя ни к какому выводу, Рой решил пока максимально избегать риска и поэтому изобрел такую странную форму приветствия.

Головы в ответ нестройно загудели, словно реактивные самолеты перед взлетом. Пару раз дракон взмахнул крыльями, но это он напрасно - Рой с трудом удержался на поляне, вцепившись руками в ближайшее дерево.

- Тише, тише! - закричал он. - Я тоже очень рад знакомству!

Дракон успокоился, и все три головы по очереди вежливо ответили на приветствие. Средняя продолжила:

- Мы рады видеть своего создателя. Это большая честь, что нам выпала возможность выразить свою благодарность за ... - на этом месте голова споткнулась и начала лихорадочно вращать глазами. Две другие в немом замешательстве следили за этими глазными маневрами. Через минуту-другую дракон попытался продолжить речь:

- Выразить свою благодарность за возможность...- голова опять споткнулась и сконфузилась. - Забыла, - честно призналась она, - там так красиво было сказано, но я забыла.

- Ну вот, - расстроились две других, - мы столько времени готовились, хвост за тебя чистили, чтобы было время репетировать...

- Извините, - совсем сникла средняя, - я сейчас еще раз попробую, - и дракон опять принял какую-то парадно-торжественную позу.

- Не надо, не надо, - торопливо остановил его Рой, - я уже понял, что мы с вами друзья навеки, так что не утруждайтесь напрасно. Спасибо вам всем за то, что ждали меня и готовились. Я растроган и тронут до глубины души. Большое спасибо! - он хотел было поклониться, но понял, что это будет перебор, и сдержал порыв.

- Да, мы знали, что ты обязательно придешь, - застенчиво сказала левая голова.

- Мы ждали и верили, - добавила правая.

"Назревает культ личности, - подумал Рой, - пора это пресечь, а то никакого рационального общения не получится".

- Дорогой мой дракон, - начал он, придумывая на ходу текст речи, - я благодарен тебе за то, что ты меня дождался на этой красивой поляне, и мне не пришлось разыскивать тебя по всему лесу. Я думаю, ты понял, что у меня к тебе есть особое поручение. Такое поручение, которое я не могу доверить никому, кроме тебя.

Все три головы затаили дыхание, а левая начала от нетерпения тихонько попискивать.

- Для выполнения миссии необходимо обладать целым набором редко встречающихся качеств, - Рой соображал, как лучше убедить дракона служить верой и правдой зеленому чертику. - Из всех обитателей этого мира только ты обладаешь всем необходимым. Ты умен, силен, находчив, сообразителен и не лишен чувства прекрасного. Я уверен, что ты справедлив и благороден.

"Даже если я перегнул, и дракон и слов-то таких не знает, - подумал про себя Рой, - то все равно лесть не может не стать правдой, раз я демиург. Хотя, с другой стороны, - продолжил он внутренний монолог, - я его просто зомбирую. Нейролингвистическое программирование в действии".

- Так вот, мой друг, - продолжил он с пафосом, - отныне ты поступаешь в личные гвардейцы правителя этого мира и моего ставленника Зеленого Чертика.

"Ну и бред я несу, - пронеслось в голове, - слышал бы кто-нибудь меня сейчас, умер бы со смеху. Мы от имени господа нашего...Окончательно спятил".

Морок соображал быстро, поэтому сразу после этих слов он приосанился и немного привстал на плече Роя, держась за ворот куртки, чтобы не упасть. Ему бы еще звезду на грудь и ленту через плечо, и царствующая особа готова.

Дракон внимательно осмотрел всеми тремя головами по очереди вверенное его попечительству существо и задал резонный вопрос:

- А что я должен делать?

- Ты должен защищать Зеленого Чертика, если кто-либо решит на него напасть, - начал перечислять Рой. - В твои задачи так же входит наблюдать за исполнением решений, которые примет правитель.

- Что я должен делать с теми, кто будет нарушать? - дракон как-то весь подтянулся, видимо, проникся ответственностью и собственной значимостью.

- Ну, - растерялся Рой. По всему выходило, что тут целый свод законов на все случаи жизни нужно оставлять. - Если кто будет нарушать, то ты должен будешь получить распоряжение от правителя, а потом поступить так, как правитель предпишет.

- Что сделает? - спросила левая голова.

"Младшая, что ли?" - подумал Рой, уже в который раз удивляясь ее непосредственности.

- Короче, поступай так, как подсказывает тебе внутреннее чувство справедливости. В особо сложных случаях не стесняйся спрашивать правителя, - нашел выход Рой. - Самая главная твоя задача заключается в охране правителя и поддержании его авторитета.

- Поддержании чего? - опять встряла левая.

- Подрастешь - узнаешь, - рассердился Рой. Не зря говорят, что один глупец может задать столько вопросов, что на них и сто мудрецов не ответят.

Глава 9

Прошла неделя с того момента, когда Маша подала заявление о пропаже. По всем правилам, милиции пора было переходить к активным действиям, но по-прежнему все ограничивалось беседами. Правда, круг опрашиваемых расширился. В поле зрения попали сослуживцы Роберта Николаевича. Cуть вопросов существенно не изменилась. Он вертелся вокруг характера господина Гаспаряна и его состояния в последнее время. Не слышал ли кто-нибудь о намерениях коллеги уехать куда-нибудь? А не было ли замечено чего-то странного в его поведении в последнее время? А не появился ли новый круг общения? А не показался ли им господин Гаспарян чем-то озабоченным? Отношения с женой как оценивают? И так далее. Наверно, это был стандартный круг вопросов первого уровня. Очень даже может быть, что сфера поиска действительно вырисовывалась после выяснения таких подробностей, которые можно узнать у секретарей и коллег-доброжелателей. Вот только никаких следов пока найти не удавалось.

Маша сидела дома и терпеливо ждала. Она все так же не испытывала глубокого беспокойства и сама этому удивлялась. Ей казалось, что внутреннее чутье ее не обманывает, и с Робертом все хорошо. Порой ей самой становилось не по себе от этой уверенности. С какой стороны ни взгляни, а хорошей жене следует изнемогать от беспокойства в такой ситуации.

Звонил Сергей, сказал, что уже два раза был в прокуратуре. Следователь приходил и к ней домой. Тоже задавал разные вопросы. Какими были отношения в семье? Какие планы на ближайшее будущее? Не был ли муж чем-то озабочен или расстроен? А как Маша может объяснить исчезновение Роберта Николаевича? Последний вопрос заставил Машу улыбнуться. Ей показалось нелепым спрашивать такое у человека, подавшего заявление на розыск. Хотя, с другой стороны, может, у нее действительно есть какие-то версии, и они могли бы пригодиться... Только их, версий, у нее не было.

Она рассказала все, что могло интересовать сотрудников милиции. Умолчала только о розовом котенке и пропаже некоторых мелких вещей из дома. Когда ее спросили в первый раз, не пропало ли что вместе с мужем, она почти оскорбилась. Разве нормальному человеку придет в голову задавать такой вопрос?! Они что, всерьез рассматривают версию кражи? Разве обязательно нужно сначала отрабатывать варианты, связанные с человеческой подлостью? Но хорошенько подумав, Маша оставила благородное негодование при себе. В конце концов, можно только сочувствовать людям, которые по роду деятельности сначала рассматривают самые гнусные объяснения, а потом уже начинают на все прочее обращать внимание. Ведь как ни крути, а муж исчез без предупреждения, не оставил ни слова, ни строчки. Ведь знал же, что она будет с ума сходить от беспокойства. И не озаботился дать знать о себе? Это на него никак не похоже...А на саму Машу не похоже то спокойствие, с которым она смотрит на факт отсутствия Роберта уже вторую неделю.

Так вот, когда ее спросили, не пропало ли что-то ценное из дома, она ответила отрицательно. Про полотенце, конечно же, даже не вспомнила. Когда заметила, что нет туалетных принадлежностей, то тоже ничего не сказала. Трудно объяснить, почему она это сделала. Ей как-то в голову не пришло сразу же проверить, на месте ли зубная щетка. Все-таки нужно быть готовой к спонтанным исчезновениям, чтобы, в первую очередь, бежать в ванну и смотреть, на месте ли бритва. Поэтому, когда следователь настойчиво выяснял о пропавших ценностях, Маша отвечала отрицательно.

Стыдно сказать, но после ухода этого скучного человека, она проверила денежные запасы, которые хранились в известном им обоим месте. Маша была противна себе самой, но чувствовала, что заразилась гадкой подозрительностью профессиональных сыщиков. Деньги, разумеется, были на месте, как и все прочие вещи. Роберт не взял из дома ничего: ни запасной одежды, ни документов, ни денег. Все было на месте. Как ушел с Сержем, так и не возвращался.

Было еще одно обстоятельство, о котором Маша умалчивала. Это сны. Она была уверена, что такая информация не будет адекватно воспринята. Ее скорее сочтут сумасшедшей, чем извлекут что-то полезное для розыска. А сны снились самые необычные.

Это началось примерно через три дня после того, как Роберт пропал. Получалось, что появление нелепого котенка как-то связано с ее сновидениями, потому что эти два события совпадали и во времени, и по своей нереальности. Например, как-то Маше приснилось, что она сидит на склоне холма и наблюдает за плывущими мимо облаками. Облака то выстраивались в длинную вереницу парусников и, красиво покачиваясь, растворялись в синеве; то шли колонной людей в длинных белых одеяниях, которые, приближаясь, превращались в оконные проемы с белыми пышными занавесями. Один раз перед ней раскинулся город с высокими шпилями зданий, похожих на готические соборы.

Проснувшись, Маша сон не забыла и долго пыталась вспомнить имя художника, у которого она видела что-то похожее. Явно современные произведения, потому что сделаны они были с использованием компьютерной графики. Маша не была ярым защитником традиций в живописи, поэтому охотно посещала всякие выставки современного искусства. Новый виток сюрреализма не оскорблял ее чувство прекрасного, так что и тот сон оставил очень приятные воспоминания.

В принципе, ничего особенного не было в том, что ей приснился красивый и романтичный сон. Необычным было ощущение того, что где-то рядом находится муж. Маша хорошо помнила, как несколько раз оглядывалась, чтобы убедиться, что Роберт тоже видит эти величественные каравеллы и воздушные замки. Нет, самого мужа во сне она не видела, но это же сон, он не обязан полностью соответствовать реальным требованиям достоверности. Она знала, что муж рядом, и во сне этого было достаточно.

Удивительным было то, что все сны последних дней она помнила до самых мелких подробностей. Известно, что даже если ты проснулся с четким воспоминанием о том, что приснилось, то это не значит, что ты сможешь рассказать об увиденном через пару часов. Разве что запишешь старательно, да и то половину забудешь к тому времени. Помнятся обычно какие-то фрагменты и ощущения, а не сюжетная линия и мелкие подробности.

Сейчас происходило что-то особенное, непривычное, но очень приятное. Не смотря на беспокойство, которое рациональное сознание старательно навязывало Маше, которое назойливо твердило, что быть беспечной в этот момент просто неприлично, она, тем не менее, хорошо спала и не утрачивала душевного равновесия. Кстати сказать, розовый котенок, которого Маша окрестила Пиней, исправно спал рядом у нее на подушке и не соглашался ни на какие компромиссы типа кресла или хотя бы одеяла. Только полушка и только рядом с Машей. Пустая подушка Роберта его не устраивала.

После того как приснился смешной сон с говорящим цветком, Маша пришла к убеждению, что таким образом Роберт дает ей знать, что беспокоится не нужно, что все хорошо, хоть и необычно. Можно себе представить, что подумал бы следователь, этот удивительно скучный и неэмоциональный человек, если бы Маша сказала ему, что заявление она написала не потому, что муж пропал, а потому что этого требуют правила человеческого сообщества. В качестве доказательства она могла предъявить только свои сны и Пиню. Кстати сказать, Пине следователь категорически не понравился. Котенок зашипел и забился в дальний угол шкафа, когда раздался звонок в дверь, возвещавший начало абсурда под названием "следствие по делу об исчезновении".

Через два дня после первой беседы со следователем, не внушившей Маше никакой надежды на быстрое развитие событий, последовала новая встреча. На сей раз ее пригласили зайти в прокуратуру.

Следователь, носивший звучное имя Аркадий Павлович, предложил Маше стул, а сам раскрыл уже пухлую папку, в которой, вероятно, хранились результаты розыскных мероприятий. И беседа началась:

- Мария Федоровна, в прошлый раз вы сказали, что дома не пропало ничего ценного. Это так?

Маша кивнула.

- Позвольте спросить несколько иначе, - продолжил Аркадий Павлович, - не пропало ли вообще что-либо? Например, личные вещи Роберта Николаевича, какие-нибудь сумки, чемоданы?

- Вы хотите узнать, - уточнила Маша, - не уехал ли муж куда-нибудь? По большому счету, вы спрашиваете, не сбежал ли он от меня?

- Нет, я просто спрашиваю, не исчезло ли что-то из его личных вещей.

Маша оказалась перед выбором: сказать сейчас о зубной щетке и бритве или не говорить об этом вообще. Во втором случае ей придется поставить новую щетку и уверять всех, что она принадлежит мужу. Понятно, что в критической ситуации, любая экспертиза покажет, что щеткой Роберт никогда не пользовался, даже если она ему и принадлежала. Опасный вариант, непредсказуемый. Можно сделать много нелицеприятных выводов из такого поступка.

С другой стороны, если она скажет, что нет щетки и бритвы, то это вполне однозначно наведет розыск на мысль о преднамеренном исчезновении. И это будет логично, потому что люди не исчезают вместе с туалетными принадлежностями и парой чистых носков. Этот вариант может показаться неприятным и стыдным лично для нее, но и здесь есть большой подводный камень. Говорить о пропаже нужно было сразу же, как только она это обнаружила, а не сейчас, когда ее об этом спрашивают прямо "в лоб", что называется.

Попробуйте не заметить, что в стаканчике стоит не две щетки, а только одна, когда собираетесь чистить зубы. По правилам, это делается два раза в день, так что-либо утром, либо вечером вы обязательно обнаружите пропажу. Если там десять щеток, то еще можно не обратить внимание, но две... нереально. Так что в этом случае Маше придется признаться, что она умолчала о важном обстоятельстве, имеющем отношение к Роберту.

С этим тоже можно было бы смириться, если бы щетки не было с первого дня. Опять-таки, стыдно, всякие гипотезы о левых связях придется выслушать, но не смертельно. Проблема в том, что щетки не стало всего лишь два дня назад. До этого дня она была на месте. И что бы это значило?

Следователь нетерпеливо откашлялся:

- Итак,- заговорил он, - я повторяю свой вопрос: не пропало ли что-нибудь из личных вещей Роберта Николаевича?

- Я не могу этого сказать, потому что не проверяла вещи мужа. Мне как-то не пришло в голову, что может что-то исчезнуть.

- Вы не возражаете, если мы прямо сейчас съездим и проверим? - следователь вопросительно поднял брови и посмотрел на Машу выжидательно.

Дракон преданно семенил позади Роя. Он осознал поставленную задачу всеми тремя головами и взялся за ее исполнение с похвальным энтузиазмом. Любопытным оказалось распределение функций. Так, например, левой голове было предписано следить за бытовыми удобствами правителя, а в текущий момент, и самого Роя. Она распоряжалась расчисткой завалов и наведением переправ через немногочисленные преграды, которые попадались на пути следования. Наведение переправ выглядело банальным переносом через реку или широкий ручей. Никаких наплавных мостов или плотов, конечно, никто не строил. Однако нужно признать, что такой способ обладал максимальной эффективностью.

Правая голова заведовала безопасностью, такой, своего рода, спецназ, который на всякий случай сначала уничтожал противника, а потом разбирался, а был ли, собственно, это противник. Пока что обходилось без жертв, если не считать невинно погубленные деревья, чей облик не понравился охранным структурам. После того как голова спалила раскидистый дуб, закрывавший, по ее уверениям, обзор, Рой счел необходимым внести некоторые коррективы в поставленную задачу:

- Ты сначала разведданные собирай, а потом на основании полученных сведений действуй, - сказал он. Дуб был красивый, вековой. Такие деревья поискать надо, а этот умник просто взял и сжег в одночасье. Привиделось ему что-то...перестраховщик.

Впрочем, нужно честно сказать, что после появления в этом мире монстров охрана явно была не лишней. Рой уже в который раз содрогнулся, вспоминая виденное. Он с удовольствием вернул бы ход истории назад и переиграл этот сюжет в каком-нибудь более гуманистическом ключе. Да и эстетика его подвела, надо ж было таких уродов сотворить. Так что своей охране он попенял лишь слегка, просто чтобы не зарывалась.

Средняя голова, как и положено, была главной, потому что занимала самое удобное положение: выше двух других и прикрыта с обеих сторон. Возможно, именно поэтому она заведовала вопросами права, то есть решала, кто прав, кто виноват, и что с ним делать. Пока, к счастью или несчастью (Рой никак не мог решить, что лучше), никаких инцидентов не возникало, так что средняя голова бездельничала и загружала две других структурными усовершенствованиями.

В связи с тем, тропинка вела только Роя, - остальные ее не видели, пока он на нее не ступал, - дракону приходилось следовать в фарватере. Именно поэтому Рой оказался совершенно не подготовленным к сюрпризу, который подготовила средняя голова.

Процессия двигалась через небольшое поле, с которого уже открывался вид на горы. Рой обратил внимание на невнятное перешептывание, раздававшееся за его спиной. Морок вертелся, но разобрать слова тоже не мог. Он подергал Роя за рукав:

- Тебе не кажется, что наш гвардеец ведет себя подозрительно тихо?

- Ты имеешь ввиду, что он за последние полчаса не спалил ни одного дерева и не распугал всех птиц в округе? - уточнил Рой.

- Мне не нравится, когда у меня за спиной о чем-то шепчутся, - тихо и серьезно ответил чертик.

- Неужели ты ему не доверяешь? - изумился Рой. - Я уверен, что никакой подлянки от дракона ждать не стоит.

- Подлянки ждать, может, и не стоит, а с его энтузиазмом что делать? - не согласился правитель. - Он же может тут камня на камне не оставить, если решит, что так для нас будет лучше.

- Да нет, - успокоил его Рой, - он хороший, только еще маленький. Выдержки не хватает. Он скорее играет, чем работает.

- Играет он, - проворчал правитель, - игрун...

Дракон тем временем договорился сам с собой и затих. Как оказалось, ненадолго. Через десять минут раздались странные звуки, напоминающие тоскливый вой одинокой собаки. Голодной, забытой, брошенной. Пока Рой с правителем вертели головами в поисках источника звука, к надрывному вою присоединился другой голос, не менее страдающий, хотя и более басовитый. От этого дуэта мурашки разбегались во все стороны, не желая ограничиваться известным маршрутом вдоль позвоночника.

Когда к этой какофонии добавился третий голос, сомнений в происхождении уже не оставалось: тремя глотками обладал только дракон. Рой и чертик остановились и уставились с изумлением на своего спутника. Дракон задрал головы к небу и ничего не видел. Каждая его голова мерно покачивалась и издавала какой-то звук. Прислушавшись, Рой обнаружил некоторую закономерность в звучании.

- Провалиться мне на этом месте, если это не песня, - прошептал он мороку.

- Странная какая-то песня, - ответил тот, поежившись, - скорее похожа на вой, чем на песню.

- Это такая специальная песня, - прервался на мгновение дракон, который, оказывается, все прекрасно слышал и видел, не смотря на затуманенный взгляд. - Это песня - страдание.

- Господи боже! - воскликнул Рой. - Какое такое страдание?

- Вы послушайте, и сами поймете, - ответил певец и вновь ушел в себя.

Рой и чертик мужественно прослушали еще один куплет. Когда хор приступил к припеву в третий раз, Рой с удивлением узнал мотив, который дракон старался разложить на три голоса. Это действительно была народная песня-страдание. Она начиналась словами "Извела меня кручина, подколодная змея..." Кажется, она предназначалась для женского голоса и пения в долгие и темные зимние вечера. Каким ветром дракону в память заложился такой мотив, Рой не мог и предположить. Сам он этой песни не знал, Машка никогда не пела таких ужасов. Непонятно. Однако это было так. Хор из одного дракона пел русскую народную песню и получал от этого несказанное удовольствие. Чего нельзя было сказать о слушателях.

- Если он не прекратит, я стукну его в глаз, - неожиданно кровожадно сказал морок.

- В который из шести? - насмешливо уточнил Рой. - Между прочим, напоминаю - это твой охранник, так что учись им управлять.

- Да? - встрепенулся чертик. - А как?

- Ну, как-то потактичнее надо, - ответил Рой.- Все-таки поет, да еще, небось, для нас с тобой старается.

- А с какого перепугу он решил пострадать? - чертик раздражался все больше и больше. Было очевидно, что таланты в армии он не одобряет.

Внезапно наступила тишина, и дракон совершенно нормальным голосом (кажется, он принадлежал средней голове) сказал:

- Я чувствую, что демиург собирается нас покинуть, и выражаю свое огорчение таким способом.

- Ты что? - чертик повернулся к Рою. - Это правда?

- Что ты чувствуешь? - спросил Рой дракона.- Ты предвидишь события или читаешь мои мысли?

- Я чувствую близость разлуки, и это меня очень огорчает, - ответила действительно средняя голова.

- Мда... - повернулся Рой к мороку, - незаменимый кадр. На него можно положиться.

- Значит, правда, - сник чертик.

- Я думаю, что мир уже достаточно большой, и пора браться за управление. - Рой слушал себя как бы со стороны и удивлялся. Если бы ему сказали несколько дней назад, что он будет всерьез воспринимать проблемы такого рода, он рассмеялся бы нелепости предположения. Нет, не рассмеялся бы, потому что даже на шутку такое допущение не тянуло. Ну, кто всерьез считает себя творцом? Да еще мира? И не просто мира, а такого, где есть говорящие драконы, мучаются похмельные мороки и правят зеленые чертики. В самый раз для детской сказки, а не история мироздания для взрослого человека.

- Ты не переживай раньше времени, - утешил Рой загрустившего правителя. - Я не уйду, пока ты не будешь готов остаться.

Глава 10

Крейцер ждал уже достаточно долго. Его терпение было на исходе. Найти демиурга и заставить его творить оказалось просто, а вот избавиться от него не удавалось. Для того чтобы мир начал свое существование, было достаточно просто осознать его и дать первый толчок. Дальше развитие могло идти по любому сценарию. Нужно просто оказаться в нужное время и в нужном месте. Чего уж проще, если сам и подстроил это самое время и место.

На деле поучалась полная чепуха. Не произошел быстрый возврат к реальности, да еще этот странный зеленый чертик откуда-то нарисовался. В принципе, можно было предположить, что будут какие-то осложнения, но чтоб до такой степени? Это не укладывалось в схему, которую Крейцер отработал уже не один раз. Видимо, существовал какой-то до сих пор неизвестный закон, согласно которому время пребывания демиурга в созданном мире должно быть строго ограничено. В противном случае, как это и получалось сейчас, мир начинал строиться по принципам, соответствующим личности творца.

Крейцер был зол. Его планы рушились. Пока что удалось получить всего пару прототипов, да и то один из них уничтожил другого. Еще вопрос, получится ли воспроизведение по фантомному отпечатку. Кто его знает, может этот мир обладает способностью выбирать, кто и как должен в нем остаться.

С проникновением самого Крейцера в новый мир проблем не возникало. В конце концов, не зря же он обладал такой массой талантов. Он был просто гениальным имитатором. Ему ничего не стоило создать точную копию любой степени сложности. Он мог даже вносить некоторые изменения в исходную модель, его вариации отличались своеобразной изысканностью. Не мог он только одного - быть творцом.

Когда он это осознал, то понял, что его сумасшедшая жажда власти не будет реализована до тех пор, пока он не получит в свое распоряжение мир в начальной стадии формирования. Если чего-то не можешь сделать сам, найди того, кто может, и используй. Простое правило, выведенное им в ранней юности, в конце концов, превратилось в жизненное кредо. Никаких угрызений совести он не испытывал, когда приходилось использовать таланы других ради своей выгоды.

Он был убежден, что оказывает величайшую услугу тем, кого вынуждал открыть в себе дар творца. Шутка ли, вместо унылых серых будней он предлагал жизнь, полную приключений. Не беда, что лишь немногие смогли с этим своим даром освоиться. Не его вина, что большинству из потенциальных демиургов его экспресс - методы просто сломали жизнь. Алкоголь, семейные драмы, душевные расстройства - все это лишь побочный эффект, лишь невысокая плата за право называться творцом.

За Гаспаряном Крейцер следил больше года. Роберт устраивал его по всем параметрам. Интеллигентный, хорошо образованный, технически грамотный. Особое место в характеристике объекта занимало то обстоятельство, что он был счастливо женат. Привязанность к родным и близким обеспечивала возврат к привычному образу жизни, служила гарантией того, что демиург не останется в своем мире после того, как в нем отпадет надобность.

Крейцер вспомнил эпизод из далекого прошлого, когда молодой художник, демиург с высочайшим потенциалом, решил не возвращаться в мир, который не признавал его гения. Картины не покупались, критика была самая оголтелая, приходилось подрабатывать оформителем в детских садах. А какими шедеврами можно украсить стены в рядовом районном детском садике? После почти месяца усиленного труда, после этих бесчисленных зайчиков, кошечек и грибочков, молодой талант не выдержал и дал волю воображению. Его сказочный пейзаж вызвал шок у заведующей и грандиозный скандал с родителями детей.

Ничего удивительного нет в том, что когда появилась возможность снять самоконтроль, то о возвращении к борьбе за существование не могло быть и речи. Впрочем, о мире, который сотворило себе то дарование, даже Крейцер не мог думать без содрогания.

Сначала все было хорошо, планы по созданию оплота, казались легко исполнимыми. Основы нового мира вполне подходили для задач, под которые и планировал использовать этот мир Крейцер. Не было излишней сентиментальности, истеричной жажды какой-то абстрактной справедливости, никто не кричал, что добро побеждает зло и прочие заученные банальности. Чудовища, признаки которых просматривались уже в том детсадовском шедевре, населили сумрачные леса и бездонные водоемы; крылатые вампиры были достаточно умны, чтобы их можно было использовать в качестве военной силы. Особенно хороша была идея с полупризраками. То ли фантом, то ли человек - невидимка, но силищей обладал неимоверной. Пару таких экземпляров - и никакая охрана не остановит.

Крейцер уже предвкушал, как создаст свой порядок в мире художника, а потом распространит его и на другие миры с помощью сил, сотворенных безудержной фантазией непризнанного гения. Однако планы рухнули по самой простой причине - гений прижился в своем мире, и никакими силами его не удалось заставить его вернуться назад.

Когда художник понял, что для воплощения своих замыслов не нуждается больше в холсте и красках, что достаточно представить себе сюжет картины, мысленно оформить основные черты персонажей, и они воплощаются в реально существующие фигуры, то остановить его стало невозможно. Парадокс заключался в том, что чем легче шел процесс творчества с технической точки зрения, тем мрачнее становилась фантазия автора. Если в начальные момент он еще пользовался какими-то светлыми красками при создании пейзажей, то в дальнейшем даже воду в озерах стал делать почти черной. Или красной. Иногда мутно-серой. Так что когда Крейцер заглянул туда недавно посмотреть, нельзя ли чем поживиться, то кроме грязевых потоков и свинцовых луж ничего толком не разглядел. Мрачное получилось местечко, и неинтересное. Крейцер подумал тогда, что даже поклонников готического стиля не привлекло бы такое изобилие черного цвета в окружающей среде.

Из той неудачи Крейцер сделал вывод: ему нужен мир без демиурга. Он попытался тогда подчинить себе тварей, созданных фантазией художника, создал несколько своих образцов, но ничего хорошего из этого не вышло. Получилась какая-то батальная драка ваших с нашими, где наши проиграли и были съедены. Он сам тогда еле ноги унес от крылатых вампиров и шустрых полутеней, которые выслеживали каждый его шаг. Хорошо еще, что за пределы своего мира все эти существа выходить не могут. Иначе нашел бы он там свой бесславный конец.

Когда Крейцер встретил Гаспаряна, то сначала долго проверял его способности. Было очевидно, что сам Роберт Николаевич ничего о своих талантах не знает. Живет себе человек, не тужит, работает на любимой работе, балует красавицу-жену, строит планы на будущее и радуется простому человеческому счастью. Было только одно обстоятельство, за которое и зацепился Крейцер. Это неуемная тяга Гаспаряна к философскому осмыслению всего сущего. Попросту говоря, страдал Роберт Николаевич жаждой знаний в глобальном масштабе. Ему мало было знать, что и как. Его обязательно интересовал вопрос - а как это связано с другими сущностями и как они друг на друга влияют.

Понятно, что от таких вопросов иногда ум за разум заходит и всякая всячина мерещится. Вот по этой "всячине" и вычислил Крейцер потенциал демиурга.

После разговора с драконом, Рой понял, что наделил его телепатическими способностями. "В принципе, неплохо, - думал он, - по крайней мере, всегда мотивацию будет чувствовать, если какие-то проблемы решать придется. Вот тебе и ответ, дорогой мой правитель, как истину устанавливать".

- А как истину устанавливать, - раздался голос сверху.

"Это опять младшенькая, - подумал Рой, - вот ведь не угомонится никак".

- Нечего мои мысли подслушивать, - строго сказал он дракону.

- Он не подслушивал, - поправил его чертик. - Это ты вслух стал разговаривать.

- Допрыгались, - ругнулся Рой.

С тех пор, как его перестали заботить проблемы с едой и безопасностью, он сал больше задумываться над тем, куда, собственно, идет. Тропинка обладала удивительным свойством: она существовала только для него, появлялась и исчезала в зависимости от душевного состояния. Рой хорошо помнил, что когда впал в отчаяние и отказывался куда-либо идти и что-то делать, не было никаких признаков пути. Тропинка не появилась, пока он не обрел хоть какое-то душевное равновесие.

Сейчас под ногами была хорошая ровная тропа. Такие дорожки прокладывают местные жители через поля, засеянные злаками. Рой вспомнил, как сам в детстве бегал на дальнюю речку за земляникой, которая в большом количестве росла по крутым склонам, укрывающим небольшую речку с мелкими перекатами. Через большое ржаное поле уходила вдаль узенькая, но хорошо заметная тропа, вдоль которой стеной стояли колосья ржи и цвели васильки. Стоять посреди поля и смотреть вдаль - было его любимым занятием. Там, где он вырос, моря не было, так что все пиратские романы привязывались к переливам ржи под мягким ветерком.

Если задуматься, то получалось, что дорога появляется тогда, когда есть потребность идти. И еще получается, что наличие цели не является обязательным. Можно идти и просто так. Движение ради движения.

До сих пор Рой шел потому, что оставаться на месте было бессмысленно и еще потому, наверное, что видел тропинку. Это такой подсознательный толчок к движению: если есть тропа, значит, кто-то ее проложил. Этот кто-то знал, куда идет. Значит, ради этого идти стоило.

Такими вот нехитрыми упражнениями занимал свой мозг Рой, переставляя ноги. Как ни странно, эти размышления, при всей своей непосредственности и простоте, привели его к воспоминанию, которое объяснило многое.

Рой неожиданно вспомнил, что потребность спуститься с холма, на котором он очнулся, возникла из-за естественной надобности. Именно в тот момент он обнаружил под ногами тропу, по которой и направился к какому-то дальнему лесу, виденному им с вершины. Восстанавливая в памяти события, он четко осознал, что все это время идет к горам. Не беда, что горы возникли позже. Надо сказать, что в его голове до сих пор не укладывался тот факт, что все видимое вокруг является плодом его вольных или невольных усилий.

Таким образом, становился ясен маршрут движения, но без ответа оставался вопрос - зачем? Рой подумал, что ответить на вопрос "зачем" можно лишь после того, как осознаешь, чего ты хочешь. Причем, в этом мире, который отзывался вполне осязаемым образом на каждое его желание, было бесполезно играть в прятки с самим собой. Если даже напишешь большой лозунг с правильной идеей и пойдешь с ним вперед как на демонстрации, а сам будешь хотеть совершенно другого, то придешь именно к тому, чего хочешь. Мир просто не воспримет ложную установку, он ответит только истинному желанию.

"Как здорово, - саркастически усмехнулся Рой, - так чего же ты на самом деле хочешь, Роберт Гаспарян?" Было самое время заняться самоанализом и отвлеченными размышлениями о цели и смысле бытия, но почему-то делать этого не хотелось. Рой подумал, что такие поиски носят кабинетный характер, что нужно сначала выбраться из передряги, а потому же оценивать накопленный опыт и корректировать жизненный курс. Кроме того, не нужно забывать, что здесь ты отвечаешь за все. Причем не в переносном смысле, как это бывает в обычной жизни, а в самом что ни на есть прямом и полном. Так что от депрессивных дум лучше воздержаться, иначе кто его знает, в какую гадость превратятся белые облака в вышине и какие монстры могут его встретить, если предаться унынию.

"А почему, собственно, поиск смысла и цели обязательно должны приводить к депрессии? - спросил Рой самого себя.- Какой-то однобокий взгляд на проблему. Почему цель должна носить возвышенный и отвлеченный характер? Вот, к примеру, я сейчас могу хотеть достичь гор..." На этом месте Рой споткнулся и упал носом в песок, по которому бежала дорожка.

"Вот из-за таких досадных недоразумений и не совершаются большие открытия", - после такого комментария он оставил отвлеченные рассуждения в покое и занялся насущными проблемами. Рой прислушался к своему организму и с удовольствием осознал, что голоден. Ему потребовалось немало времени, чтобы ответить на вопрос "что у нас сегодня на обед?" Новая техника добывания пищи была им усвоена в совершенстве, и теперь он как избалованный гурман спрашивал себя: "Чего бы захотеть?"

Он перебирал в уме возможные варианты и внимательно наблюдал за реакцией желудка. Выяснилось, что сегодня на обед у нас блюда национальной кухни: узбекский плов и зеленый чай. Про ложку он, конечно, забыл, так что ели руками. Чертик не имел ничего против того, что Рой разнообразил свой стол. Проблемы возникли только с пропитанием дракона. При всем своем воображении Рой никак не мог захотеть сырого мяса достаточно сильно, чтобы оно материализовалось.

Левая, младшенькая, как окрестил ее Рой, пыталась пробовать все подряд, но драконий желудок был на стороне двух других. Приходилось периодически останавливаться и отпускать дракона на охоту. Что он там ловил и ел, ни Рой, ни зеленый чертик предпочитали не спрашивать. Меньше знаешь, крепче спишь, что называется.

Глава 11

Аркадий Павлович никак не мог понять, что его не устраивает в истории с исчезновением Гаспаряна. Формально все было правильно. Заявление супруги о пропаже, показания сослуживцев, последний, кто видел пропавшего Сергей Кораблев, говорил правду. Роберт ушел из кафе один, немного после полуночи. Эти сведения подтвердили работники заведения. И все же что-то было не так. Не устраивал Аркадия Павловича эмоциональный фон события. Как-то неестественно спокойно вела себя жена, Мария Федоровна. Да и лучший друг не высказывал большой озабоченности. Еще этот Крейцер Фридрих Карлович.

Следователь воспользовался номером телефона, который назвал ему Кораблев, и установил личность третьего участника вечеринки. Как ни крути, а этот Крейцер является добротным алиби для Кораблева. И он, и бармен утверждают, что сидели почти до закрытия и ушли вместе. За те полчаса, минут сорок, которые прошли после ухода Гаспаряна, Кораблев никуда не отлучался, так что никаких действий против Роберта предпринять не мог.

И что тогда получается? Получается, что нужно искать дальше. Если Сергей не при чем, то должен быть кто-то, кому исчезновение Гаспаряна выгодно. И все же... Почему так спокойны жена и друг? Может быть, он упускает какой-то важный момент в своих рассуждениях?

Аркадий Павлович считался хорошим следователем. Вдумчивым, дотошным, учитывающим любые мелочи при построении и отработке версий. Еще он старался не прибегать к советам других без крайней на то необходимости. В данном случае такая необходимость назрела. Были отработаны все мыслимые версии, а немыслимые противоречили имеющимся фактам. Совершенно необходимо было услышать мнение более опытного соратника, поэтому Аркадий Павлович направился к своему бывшему наставнику Льву Александровичу Карташову.

В настоящее время Лев Александрович от следственных дел отошел и был простым пенсионером, каких можно встретить в изобилии летом на дачных участках. В зимнее время и в городе эта категория наших сограждан как-то растворяется в бурлящем потоке горожан, а вот на даче отличить пенсионера от работающего гражданина проще простого. Впрочем, на дачу ехать не было необходимости, потому что дачи у Карташова никогда не было.

Созвонившись и купив не слишком дорогой коньяк, Аркадий Павлович направился в гости. Светская часть разговора не заняла много времени, потому что жен и подруг не было ни у того, ни у другого. Как-то не случилось, хотя Аркадий Павлович и не исключал для себя такой возможности. В конце концов, ему всего тридцать пять лет. "Есть еще время подумать", - так он говорил себе всякий раз, когда ему начинало казаться, что очередная знакомая вполне может подойти на роль подруги жизни.

Обсудив последние политические события и некоторые проблем со здоровьем хозяина, они перешли к основной теме визита.

- Так что там у тебя за дело такое запутанное? - спросил Лев Александрович, предвкушая удовольствие как от хорошей шахматной партии. Он знал, что Аркаша так просто не сдастся. Раз уж пришел за советом, значит, дело действительно непростое.

- Понимаете, Лев Александрович, какая петрушка, - начал Аркадий Павлович, - по всем сведениям получается, что пропал человек, который никому не мешал, о котором все отзываются исключительно благожелательно. Долгов не имел, в тайных связях замечен не был.

- И что, нигде в больницах и бесхозных трупах не появился?

- Обижаете, Лев Александрович, - с подчеркнутой обидой передернулся Аркадий, - Вы ж меня сами учили. Как можно такие ляпы допускать?

- Ну, да, - согласился ветеран сыска, - ну, да...Это я, конечно, так, для ясности, - он задумался, по старой привычке теребя пуговицу на домашней куртке. Аркадий помнил эту его манеру еще со времен стажеров. Его всегда удивляло то обстоятельство, что пуговицы на всех вещах болтались, но никогда не были оторваны до конца. Можно было подумать, что Лев Александрович, зная за собой эту привычку, специально пришивал их на длинных ножках, чтобы теребить было сподручнее.

- Так, - прервал свои размышления хозяин, - а что жена говорит?

- Жена и подала заявление о пропаже. Говорит, что муж не вернулся с пятницы на субботу, а заявление в милицию принесла во вторник, - тут Аркадий вспомнил, что в одном из рапортов была информация о разговоре с участковым инспектором, который упомянул, что приходила к нему госпожа Гаспарян в понедельник, интересовалась, куда обратиться нужно, если у нее проблемы возникнут. Вот только она тогда не уточняла, каких именно проблем опасается. Получается, что чиста дамочка, и напрасны его подозрения. Волновалась, в милицию ходила, надеялась, наверно, что все обойдется.

Аркадий все-таки изложил свои сомнения Карташову:

- Понимаете, Лев Александрович, смущает меня спокойствие, с которым держится жена пропавшего. Формально придраться не к чему, все она делает правильно, но что-то здесь не так.

- Уточни, - попросил Карташов, - и деталей не опускай. Сам знаешь, что мелочи зачастую важней всего бывают.

Аркадий мысленно вернулся в квартиру Гаспарянов.

Прямо из прокуратуры он и Мария Гаспарян поехали проверять, не пропало ли что из вещей Роберта Николаевича. Аркадий Павлович обратил внимание на то обстоятельство, что пауза перед тем, как дать согласие на незамедлительный визит, была чуточку дольше, чем это допустимо. К сведению он это принял, но особо не насторожился, потому что мало ли по каким причинам женщина не хочет пускать в дом постороннего мужчину без предварительной договоренности.

В квартире ничего подозрительного при беглом осмотре он не заметил. Не было признаков присутствия другого мужчины, бурного застолья или чего-либо подобного. Уютная квартира, чистая, не помпезная. Во всем чувствуются личные вкусы и пристрастия проживающих в ней людей. Особенно понравилась ему шахматная доска с фигурами поразительно тонкой работы. Армия крестоносцев выступала за белую партию, а черную партию защищали сарацины. Хозяйка, заметив его интерес, сказала, что они купили эти шахматы во время поездки в Тунис.

Внимательно проверив вещи мужа, Мария Федоровна сказала, что нет зубной щетки и лезвия для бритья. Все остальное, по ее словам, было на месте, даже деньги и, что самое непонятное, документы.

- А как она себя вела? - спросил Лев Александрович, когда Аркадий умолк.

- Вроде, нормально, обычно, - ответил он, - только как-то слишком спокойно про щетку сказала.

- Может быть, она раньше заметила, что ее нет?- предположил хозяин.

- Может, только тогда зачем соглашаться на осмотр?

- А куда ей было деваться? Ты же, небось, и выбора не оставил? - улыбнулся Лев Александрович. - Я могу предположить, что ты сначала обложил ее разными уточняющими фразочками, а потом уж и про визит спросил.

- Так ведь все равно, кроме щетки ничего не пропало, - не согласился Аркадий, - никакого криминала- то нет. Согласитесь, что с одной зубной щеткой в кармане далеко не уедешь.

- Не скажи, - ответил Карташов, - все зависит от того, насколько давно ты планируешь исчезновение. Можно и подготовиться.

- Можно, - кивнул головой Аркадий, - а щетку-то зачем брать? Ее в любом киоске за копейки купить можно.

- Мда...- протянул Лев Александрович. - Ты прав, здесь есть над чем подумать.

- И еще мне показалось, - добавил Аркадий, - что она все время чего-то опасалась. Как будто боялась, что я что-то увижу такое, что видеть нежелательно.

- Вот это уже интересно, - встрепенулся Карташов. - Нервничала, говоришь?

- Не то чтобы нервничала, а пару раз оглядывалась, словно не была уверена, что все в порядке.

- Так, - сказал хозяин, словно подводя черту под разговором, - получается, что интуиция тебя не подводит, и что-то здесь нечисто. Жена подает заявление об исчезновении мужа. Муж пропадает, предположительно, по дороге домой после посиделок с другом семьи. Кстати, что известно об этом Сергее Владимировиче?

- Все обычно, - ответил Аркадий.- Учились с Гаспаряном на одном курсе, сейчас работает в коммерческой структуре программистом. Общаются не слишком часто, но регулярно.

- А как с женой Гаспаряна отношения?- спросил мэтр сыскных мероприятий. - Эту версию ты тоже отработал?

- Вы имеете ввиду любовный треугольник?

-Ну, как я понимаю, материальной корысти здесь не наблюдается, значит, надо искать женщину, - усмехнулся Лев Александрович, - ничего особенно нового человечество пока не придумало. Все преступления - это не более чем вариации на несколько основных тем. И одна из этих тем - женщина.

Рой задумчиво смотрел на закат. Иногда ему казалось странным, что пейзажи, которые его окружают, с одной стороны, удивительно похожи на то, что он привык видеть дома, а с другой - разительно отличаются. В закате, например, преобладали нежные оттенки фиолетового и сиреневого цветов. Возможно, где-то и есть такие краски, но видеть их регулярно, каждый вечер, Рою до сих пор не приходилось.

То же самое можно было сказать и про лес, который его окружал. Вроде бы можно даже виды деревьев узнать. Вот сосна стоит, а вот дуб. Клен опять же ни с чем не спутаешь, если помнишь, как выглядит канадский флаг. Тем не менее, что-то было иначе. Рой обошел вокруг высоченной, метров пятьдесят, сосны и решил, что это все-таки скорее кедр, чем сосна. Хотя кедров он никогда не видел, так что может, это и была сосна, но неизвестной ему разновидности.

Иногда ему становилось грустно при мысли, что, оказывается, он очень плохо знает родную планету. Даже деревья привычного для него Северо-запада не может толком воспроизвести. Хотя нужно всегда оставлять место творчеству, тем более, что этот мир обладает удивительной способностью гармонизироваться. Не стоит излишне ограничивать свое творение в свободе самовыражения.

Как всегда, неожиданно позвоночник пронзила волна холода. Такой была реакция на пристальный взгляд в спину.

- У тебя есть ощущение, что на нас кто-то смотрит? - спросил Рой чертика.

- Да, - отозвался тот, - и это очень неприятно.

- Кто-то хитрый и большой наблюдает за тобой, - припомнились слова странной песни. Рой иногда думал, что сочинители стихов не всегда отдают себе отчет в том, что, собственно, они пишут. Вот и эта песня скорее походила на шизофренический бред, чем на осмысленное самовыражение. Впрочем, если вслушиваться в тексты, то может возникнуть подозрение, что он живет в окружении очень большого числа душевнобольных людей.

- И что нам делать с этим наблюдателем? - спросил Рой вслух сам себя. Взгляд не просто раздражал его, он вызывал досаду и даже гнев своей неуловимостью, неопределенностью. Это состояние можно сравнить с тем, которое возникает у человека, находящегося в своей квартире и уверенного в том, что он один, когда вдруг эта уверенность рассыпается, потому что кто-то на тебя смотрит. Вы задергиваете поплотнее занавески, проверяете, заперты ли двери, обходите, на всякий случай, с дозором всю квартиру, но ничего не помогает - взгляд по-прежнему преследует вас. Если в этот момент дать волю фантазии, то можно докатиться до бреда преследования.

- Знаешь, - поделился Рой с правителем, - мне этот кто-то изрядно действует на нервы.

- Давай попробуем вступить с ним в контакт, - предложил морок.

- Эй! - крикнул Рой.- Выходи!

Им не ответило даже эхо, потому что какое эхо может быть в лесу. Шелест листьев и треск сухих веток, словно кто-то потихоньку старается отойти подальше.

- Скотина... - рассердился Рой. - Ты у меня допрыгаешься...

С этими словами он быстро переместился за ствол большого дерева, росшего рядом. Постояв немного, прислушиваясь к лесным шорохам, он начал медленно перемещаться вокруг поляны, на которой находился незадолго до этого. Чертик напряженно молчал и вглядывался в кусты. Ощущение взгляда исчезло сразу же, как только они скрылись с открытого места.

- Потерял, гад, - злорадно усмехнулся Рой, - думаешь, ты один в казаки-разбойники играть умеешь... Слышь, друг, - обратился он к мороку, - ты хоть примерно можешь представить, чего он от нас хочет?

- Не знаю, - ответил чертик, - пока - не знаю, - уточнил он.

- А что, есть надежда, что будешь знать?

- Я предполагаю, что ничего хорошего мы ждать не должны. Я очень хорошо чувствую опасность, - взбодрил демиурга правитель.

- Кстати, где наш телохранитель, если уж на то пошло? - Рой обвел взглядом окрестные кусты, но дракона не увидел. - Когда надо, он где-то шастает; когда не надо, отвязаться невозможно. Если учесть, что наш гвардеец телепат, он был бы сейчас очень полезен.

-Здесь мы, - раздалось невнятное шипенье над головой.- Я чувствую опасность, которая тебе угрожает.

- Ну, молодец, умничка, - с раздражением отозвался Рой. - Наблюдательный ты наш. Опасность нам угрожает, - продолжал он ерничать, - а какая - не скажешь? А откуда? Тоже бы хотелось знать.

- А вон от того дядьки, который за поваленным деревом прячется, - радостно отрапортовала левая, младшенькая.

Если бы Рою сказали, что все, что он пережил за эти дни, был сон, он и то удивился бы меньше, чем при известии, что в его мире находится посторонний человек. Он успел усвоить мысль о том, что в этом мире людей нет и быть не может. Демиург все-таки не бог-творец, так что на себе подобных замахиваться не стоит, разве что естественным способом. Взрослого мужчины в недавно созданном мире быть не могло. Стало быть, пришелец. Раз прячется, значит, замышляет недоброе. Но что?

- Значит, говоришь, - обратился Рой к мороку, - проникнуть сюда может любой?

- Не любой, - морок поерзал на плече, - а только тот, кто обладает таким даром.

- Даром врываться в чужой мир без приглашения, - сформулировал Рой. - Ну-ну, - усмехнулся он и недобро прищурился.

Он вспомнил все детские игры и навыки, полученные в них. Пригодилась и прятки, и казаки-разбойники, и войнушка с деревянными автоматами. Особо полезными оказались приемы, взятые из приключенческих романов про индейцев.

Где ползком, где пригнувшись, Рой перемещался в ту сторону, где дракон увидел чужого. Взгляд его больше не преследовал, из чего он заключил, что пришелец его потерял. Зеленый чертик на всякий случай перебрался во внутренний карман и в выслеживании не участвовал.

Через несколько минут Рой оказался примерно в пятидесяти метрах от огромной упавшей ели. Сухая хвоя мягко шуршала, но не выдавала его перемещений предательским треском. Хотя точно так же она скрадывала и шаги пришельца. Прислушиваясь к шумам и внутренним ощущениям, Рой тихо подбирался по большой дуге к плотному кустарнику позади дерева. Через пару коротких перебежек он увидел что-то черное или темно-серое, притаившееся в вывороченных корнях. Подобравшись еще ближе, Рой уже готов был выскочить из укрытия и гаркнуть во все горло:

- Стой! Кто идет?

Он практически начал свою неуместную фразу, но не успел договорить - что-то сильно толкнуло его в грудь, в ушах раздался тихий звон, и Рой как был с открытым ртом, так и осел на землю, беззвучно шевеля губами и как-то вразнобой вращая глазами. Он видел, как серый силуэт растворился в глубине леса, словно растаяв в сумеречной дымке, но ничего не мог с этим поделать - руки-ноги не слушались.

Через какое-то время он закрыл глаза, тряхнул головой, вытрясая звон из ушей, и попытался взглянуть на мир еще раз. В глазах у него троилось. В том смысле, что на него с трех сторон смотрел дракон. Он внимательно наблюдал за манипуляциями вверенного для охраны объекта и ждал, когда Рой будет в состоянии говорить.

- А где правитель? - спросил дракон, как ни в чем ни бывало через пару минут.

Пока Рой пытался справиться с нахлынувшей злостью, морок выбрался на плечо и принялся отчитывать свои вооруженные силы:

- Где вы были во время нападения противника? - вопрошал он, стоя на плече, уперев одну лапку в бок. - Почему не предприняли мер по защите? Кто у вас главный?

Средняя голова чуть приподнялась над остальными и изобразила выполнение команды "смирно".

- Вы подвергли меня и нашего создателя опасности, то есть не справились с возложенными на вас обязанностями. Объявляю вам строгий выговор!

Из всего сказанного дракон понял, что надо было этого серого если не съесть, то хотя бы поймать. Но с этим была одна проблема.

- Так тот серый был точно такой же как наш демиург, - сказала неопытная еще в деле подчинения средняя голова, - разве его можно трогать?

- Можно трогать всех, кто не наш демиург, если не будет других распоряжений, - внес ясность правитель после небольшого раздумья.

Рой продолжал молчать. Он ощущал, как в груди клокочет гнев, раздирая его на части. Было трудно дышать при мысли, что на него только что было совершено нападение в мире, который он создал. Пусть сначала это был невольный процесс. Сейчас он чувствовал не только ответственность за всех, кто населял этот мир, но и испытывал что-то вроде привязанности ко всему, что здесь находилось.

"Ах ты тварь ползучая, - думал он про себя, - грязными ручонками мое детище испоганить решил. Мразь убогая...урод..." Чем больше распалял себя Рой такими словами, тем темнее становилось в лесу. Он слушал разговор морока с драконом, но в прежнее состояние душевного равновесия вернуться никак не удавалось. Казалось, что этот эпизод поднял муть со дна души, и справиться с этим было нелегко.

Была однажды с ним такая история. Выпив на вечеринке больше, чем следовало, Рой ввязался в уличную драку, разнимал которую подоспевший наряд милиции. В самой стычке ничего особенного не было, если не считать того, что Роберт всегда считал себя интеллигентным человеком, чуждым рукоприкладству. Зато в камере, где ему пришлось провести ночь, его одолела такая ненависть к согражданам, что если бы ему в тот момент дали в руки автомат, он, не задумываясь, покрошил бы и стражей порядка, и тех, кто оказался за решеткой. Первых - за тупое самодовольство и чувство безнаказанности, а вторых - просто за то, что быдло, скоты, твари и нет в них ничего человеческого.

Рой закрыл лицо руками и пытался прогнать мерзкое виденье, которое копошилось в его мозгу. Огромная волосатая гусеница с ножками, похожими на присоски, медленно перемещалась из левого глаза в правый и обратно. Это было настолько отвратительно, что хотелось вырвать глаза, чтобы избавиться от этого кошмара. Какая-то слизь оставалась там, где сороконожка прикасалась к поверхности, едкий запах забивал ноздри, мешая дышать.

"Вот и славно, - думал Крейцер, разглядывая полутораметровое чудовище, которое лениво пробиралось по полянке, оставляя позади выеденную слизью дорожку.- Это именно то, что нужно. Хорошая модель, функциональная во всех отношениях". Он немного посторонился, когда ядовито зеленый монстр проползал мимо.

Гусеница приподнялась, шевеля в воздухе тремя передними парами ног-присосок. Она повела головой сначала в одну сторону, затем в другую, сфокусировала взгляд выпуклых глаз на чем-то, невидимом для Крейцера, и выпустила длинную струю зеленовато-гнойной жидкости. Жалобно закричало небольшое существо, похожее на кролика, и свалилось, конвульсивно дергая лапками.

Расстояние между гусеницей и уничтоженным кроликом равнялось примерно пятнадцати метрам. "Очень неплохо, - опять восхитился Крейцер, - Вы, Роберт Николаевич, оправдываете мои надежды даже в большей степени, чем я мог надеяться".

Фридрих Крейцер по натуре не был злым человеком. Скорее, его можно было назвать беспринципным. Если путь к достижению цели лежит через расшатанную психику Роберта Гаспаряна, что ж, он пройдет этим путем. Лишь бы способности демиурга не исчезали, а все остальное... Пусть над нравственными проблемами страдают неудачники. Что им еще остается делать, чтобы прикрыть собственную неспособность чего-то добиться?

Глава 12

Маша стала плохо спать. Приятные сны остались в прошлом. Теперь ее преследовали кошмары. Она просыпалась от чувства омерзенья и гадливости. Самым страшным было то, что эти сны она тоже помнила с удивительной ясностью. Какая-то мерзкая дрянь плевала в нее ядом, что-то неуловимо мелкое сновало по телу, оставляя липкие следы, мохнатая паутина, огромные пауки с человеческими глазами и еще много подобных гадостей. Сон не приносил отдыха, вечернее время стало медленной дорогой на казнь.

Она пробовала принимать снотворное, но от этого только гораздо дольше не могла проснуться, а содержание снов не изменилось. Впрочем, нельзя сказать, что в ад превращалась каждая ночь. Нет, иногда сны были какие-то туманные, неясные, бесформенные. Примерно такие, какие ей иногда снились, когда они с Робертом ссорились. Неприятно, конечно, но хотя бы объяснимо: напряжение, вызванное конфликтом, находило выход в таких формах.

После того, как ей приснилась какая-то неимоверных размеров гусеница, плюющаяся ядом, Маша подумала, что начало сказываться нервное напряжение, вызванное исчезновением мужа. Она постаралась поскорее забыть ночные видения, но и на следующую ночь кошмар повторился: все та же гусеница ползала через все ее сны - медлительная, флегматичная и неотвратимая. Когда сон повторился в третий раз, возникла разумная мысль о том, что ей необходимо обратиться к психологу.

После длительных раздумий Маша сняла трубку телефона и попросила Сергея зайти к ней вечером. Эти две недели они перезванивались почти каждый день. За разговорами о встречах со следователем и обсуждением исчезновения Роберта, Маша так и не удосужилась проверить свою вменяемость путем предъявления розового Пини постороннему человеку.

Вечером раздался звонок в дверь. Маша успела заметить, что котенок по каким-то ему одному ведомым признакам определяет, кто пришел. В тот раз, когда Маша пришла со следователем, Пиня спрятался настолько удачно, что даже она сама не могла сообразить, куда он запропастился. После ухода Аркадия Павловича прошло больше получаса, прежде чем животное появилось в квартире. Так и осталось тайной, где он был во время неприятного визита и как узнал, что лучше затаиться.

Сейчас Пиня вертелся под ногами и всячески демонстрировал радость по поводу визитера. В дверной глазок Маша увидела искаженную до неузнаваемости физиономию Кораблева. Широкоформатный глазок, конечно, несколько искажал объект, но главная причина, по которой Маша долго присматривалась, пытаясь понять, что перед ней такое, заключалась в том, что Сергей скроил жуткую гримасу. Этого ему показалось мало, и он еще склонил голову максимально вбок и одним глазом вплотную приблизился к самому стеклу. Как ни было грустно у Маши на душе, она все же не выдержала и рассмеялась:

- Входи, Квази-морда, - приветствовала она Сергея.

- Привет, привет, - ответил Кораблев и вдруг охнул, усевшись прямо на пол в прихожей, - кто это?

Пиня урчал и терся о его руки, оставляя на черном рукаве замшевой куртки розовые шерстинки.

- Это кто ж тебя так осчастливил? - спросил он, подняв голову, у Маши.

- Сама хотела бы знать, - Маша облегченно вздохнула. По крайней мере, это не ее индивидуальный глюк, раз Кораблев его тоже видит.

- Ну-ка, киса, иди сюда, - Сергей деловито подхватил Пиню на руки и легко поднялся. - Ты чьих будешь, животное? Машка, ты пересмотрела мультфильмов про розовую пантеру...

- Я такого ужаса вообще ни разу не видела, - ответила Маша.

- А зачем ты его в розовый цвет выкрасила?

-Знаешь, Кораблев, - сказала Маша, - ты сообщил мне две новости, и обе плохие. Во-первых, ты меня считаешь сентиментальной, а во-вторых, дурой. Кому такое придет в голову? Только ты мог покрасить свою крысу в зеленый цвет и выдавать ее за эмблему Гринписа...Раздевайся и проходи, - добавила она, - за чашкой чая ты будешь убеждать меня в том, что я не сошла с ума. По крайней мере, не окончательно...

Было около девяти вечера, когда раздался звонок в дверь. На площадке стоял Аркадий Павлович и вежливо улыбался. Открыв дверь, Маша поздоровалась. Следователь не вполне внятно объяснил, что шел мимо, увидел свет в окне и решил зайти, чтобы еще раз уточнить кое-какие детали.

- Если Вы не против, конечно, - добавил он.

- Конечно, проходите, - Маша пропустила его в квартиру, - раздевайтесь. У нас Сергей Кораблев, не помешает?

- Нет-нет, - торопливо ответил следователь, - это даже напротив, очень кстати, потому что с ним мне тоже хотелось бы поговорить.

Аркадий Павлович отметил про себя, что Маша сказала "у нас", а не "у меня". Это хорошо, это говорит в ее пользу.

- Я, честно говоря, совершенно растерян и не могу построить ни одной, сколько-нибудь полноценной версии, - сказал он, когда с приветствиями было покончено, а на столе пред ним появилась чашка ароматного чая. - По всем данным получается, что врагов у Роберта Николаевича не было, ни в каких аферах и махинациях он не участвовал, - после небольшой паузы он продолжил, - разбойным нападениям тоже не подвергался, иначе мы его уже нашли бы давно. Я подумал, что вы, - он взглянул на собеседников как-то искоса и снизу, хотя роста был не маленького, - можете что-нибудь предложить в качестве рабочей гипотезы. Ведь вы оба знаете его намного лучше меня. Может, я что-то важное упускаю из виду?

Сергей слушал негромкую речь следователя, которая шелестела подобно монотонному дождю, и думал, что тот перечитал Достоевского. Приемы Порфирия Петровича проскальзывали в его манере задавать вопросы, навязываться со своей благожелательностью, представляться искренне озабоченным их душевным состоянием. "А ведь он нас подозревает в пропаже Роберта, - вдруг с удивлением осознал он. - Как же он до этого дошел-то?"

- Порфирий... Ох, простите, Аркадий Павлович, - обратился Сергей к собеседнику, - а вы сейчас при исполнении служебных обязанностей находитесь или так, по дружески к Марии Федоровне забрели?

- Пока следователь дело не закрыл, - ответил тот, улыбаясь и как бы не замечая подтекста, - он всегда при исполнении. А что решил зайти, так это же лучше, чем вызывать в прокуратуру, не правда ли? Хоть Мария Федоровна и держится прекрасно, не дает воли душевным переживаниям, а ведь волнуется, - он повернулся к Маше, - переживает.

К несчастью, Маша именно в этот момент отвлеклась от беседы, предоставив ее Сергею, и лихорадочно соображала, где может прятаться котенок. Его появление сейчас было бы крайне некстати. Пиня в поле зрения не попадал, но Маша точно помнила, что из кухни его не выпускала. Значит, сидит где-то в укромном месте, но на сколько времени его хватит, одному кошачьему богу известно.

"Что это она так разволновалась? Удивился Аркадий Павлович. - Вроде бы тема не опасная. Что-то не успела убрать? Или не сообразила?"

Через час с небольшим Аркадий Павлович прощался с хозяйкой и заверял ее, что он обязательно будет держать ее в курсе расследования, что сделает все, от него зависящее, чтобы поскорее избавить ее от неопределенности. Поклонившись Сергею, он, наконец, ушел, оставив неприятный осадок после какого-то ненастоящего, что ли, прощания. Было ясно, что зашел он не случайно, что версия у него есть и, кажется, самая абсурдная.

- Маш, - первым высказал свои подозрения Сергей, - тебе не кажется, что этот последователь Порфирия Петровича подозревает или меня или нас с тобой?

- Кажется, Сережа, - Маша вздохнула, - вообще-то меня удивляло, что он до сих пор до этой пошлости не додумался. Саамы простой вариант.

- Это да, - согласился Сергей, - видимо, что-то с уликами, алиби и прочими обязательными элементами не клеится. Презумпция невиновности, одним словом. Он теперь или будет вокруг кружить, выжидая, когда мы себя выдадим, или бросит расследование по истечении положенного времени. Существует же такая практика.

- Ты, Кораблев, чушь-то не пори, - рассердилась Маша, - Роберт вернется, и все встанет на свои места.

- Знаешь, Маша, - Сергей задумался, - чем больше я размышляю над этим вопросом, тем меньшим атеистом становлюсь. Всякие истории про космических пришельцев вспоминаются, фантастика про параллельные миры, путешествии во времени. Согласись, что твоя уверенность в том, что с Робертом все в порядке, не может не рассматриваться как признак чего-то необычного.

-Я вовсе не уверена, что с ним все в порядке, - отозвалась Маша, - особенно в последние дни. Я чувствую, что он жив, а остальное, - она помолчала, - с остальным непонятно. Я, может, конечно, наивна, но никаких мыслей о пышнотелых блондинках или стервозных брюнетках не возникает.

- И еще котенок, - добавил Сергей, - из истории его появления следует, что необыкновенное - рядом.

-Ладно, собирайся домой, а то этот новоявленный Порфирий Петрович сделает далеко идущие выводы из погашенного света.

Крейцер видел, как из подъезда дома вышел сначала следователь, который уже беседовал с ним, а через полчаса и Сергей покинул гостеприимную квартиру Гаспарянов. Значит, Маша сейчас одна. Это хорошо, потому что пока она спокойна, демиург, судя по всему, не оставит созданный им мир. Как это не прискорбно, а придется использовать близкого человека для того, чтобы вынудить Роберта вернуться.

В целом, Маша вела себя неправильно. Она, конечно, была в милиции, грустила, но явных признаков серьезной озабоченности не высказывала. Можно было подумать, что для нее внезапное исчезновение мужа - чуть ли не норма. Иначе как можно объяснить ее поведение?

За время наблюдений Крейцер успел понять, что супруги Гаспарян если и не идеальная пара, то близко к этому. Тем более странно видеть такое отношение жены к факту пропажи мужа. Может, он чего-то не учел? Или не знает? Что-то здесь не так, как должно быть... С этим стоит разобраться.

Фридрих Карлович предпочитал ничего не упускать из виду и, тем более, не пускать на самотек. Это качество было залогом его успеха. Для того, чтобы создать жизнеспособную копию, да еще аккуратно внести в нее необходимые лично ему изменения, важно было в точности повторять все нюансы. Он уже не пытался постичь секреты творчества. За столько лет изучения этого процесса, Крейцер понял, что каждый настоящий демиург идет только ему известным путем. Кроме того, создатель, как правило, не может сказать ничего внятного о том, как у него это получается. Получается, и все.

Крейцер не знал, являются ли творческие способности побочным продуктом эволюции или, как утверждают гуманистически настроенные педагоги, они присущи каждому человеку. Да его, по большому счету, это и не интересовало. Какая разница, какой потенциал таится в каждом, если для его целей необходим строго специфический вид творчества? Что ему за дело до художников, поэтов, композиторов? Может, они и создают что-то прекрасное, но вот полезным это никак не является. Музыка, поэзия...Какой от них прок? Картины тоже...Разве что дефекты строительных работ прикрывать да создавать нездоровый ажиотаж вокруг произведений какого-нибудь новоявленного гения. Любопытно, что чем ближе к безумию стоит художник, чем непонятнее, - про себя Крейцер думал: "Чем бессмысленнее"- были работы, тем больше вокруг них поднималась шумиха. В конце концов, он пришел к твердому убеждению, что искусство является точным барометром душевного здоровья общества.

Так вот за время изучения способностей и талантов тех, кого признавали людьми творческих профессий, Крейцер обнаружил, что среди них практически нет демиургов. Исключения были крайне редки, хотя и случались. Для себя он определил, что причин этому может быть две. Первая заключается в том, что креативность личности нашла выход в приемлемой для общества форме, а вторая - это то, что наличие способности к созданию другого мира не признается как реально существующий талант. Ну, и хорошо, ему так спокойнее, никто в затылок не дышит и правил не устанавливает.

Фридрих Карлович поднялся на лифте до квартиры Гаспарянов и нажал кнопку звонка. Ждать пришлось довольно долго. Он слышал, что Маша подошла к двери, посмотрела в глазок, задумалась. Ничего удивительного, что она не торопиться открывать. Время позднее, на пороге - незнакомый мужчина, а она одна. Наконец, он услышал:

- Кто там?

- Добрый вечер, Мария Федоровна. Вы меня не знаете. Меня зовут Крейцер Фридрих Карлович. Я беседовал с Вашим мужем, Робертом, в тот вечер, когда он пропал. Меня и Аркадий Павлович уже вызывал.

- И что Вы хотите? - спросила Маша, не открывая.

- Мне нужно с Вами поговорить, - ответил Крейцер.

- О чем? - Маше почему-то не хотелось общаться с этим человеком, особенно сейчас, когда на дворе такой поздний час. Что-то мягкое толкнуло ее в ногу. Она посмотрела вниз и увидела, что Пиня взъерошился и принял боевую стойку, подняв хвост трубой. Его розовый цвет переливался какими-то огненными сполохами. Так, во всяком случае, показалось Маше. По всему выходило, что открывать дверь и пускать этого человека в дом не надо.

- Извините меня, пожалуйста, но время позднее, и я очень устала. Позвоните мне завтра, и мы договоримся о встрече. До свидания, - Маша решительно закончила беседу через дверь и почувствовала облегчение, когда гость вежливо попрощался и, еще раз извинившись, ушел. Котенок забрался ей на руки и принялся что-то торжествующе урчать. Он явно одобрял ее решение.

-Ты что? - спросила у него Маша, - Взялся меня охранять? Или тебя прислал Роберт? Да?

Котенок, конечно, молчал, а Маша продолжила:

- Да, тебя прислал Роберт, чтобы мне не было грустно и страшно. А сам он отлучился по очень важным делам в соседнюю галактику, - она сделала паузу и закончила, - он вообще инопланетянин, потому что у нас таких замечательных мужчин нет. Понял, космический котенок? - опять обратилась она к Пине.

Маша прошла в ванную, искупалась, надела пушистый халат и стала смотреться в большое зеркало. Ничего особенного там не обнаруживалось: длинная челка, немного вздернутый нос, пара веснушек на нем.

_ Да, - сказала она своему отражению, - я взрослая женщина, и с психикой у меня все в порядке. Просто муж достался особенный...

Сон в этом мире был похож на маленькую смерть, как описывали ее древние. У кого-то из них Рой вычитал немного мистическую фразу: "Сон есть как бы подобие смерти". Впрочем, можно поспорить, предполагает ли подобие смерти полное отсутствие сновидений. Как бы то ни было, а Рой впервые за все время пребывания в этом странном месте увидел сон. Снилась ему Машка, которая смотрелась в зеркало и разговаривала со своим отражением. Отраженная Маша была очень похожа на настоящую, но чувствовалось, что она вполне самостоятельна. Так что это не был монолог жены, а имел место диалог двух женщин, причем обе были его женой.

Можно сказать вполне однозначно, что Маша в зеркале Рою чем-то не нравилась, хотя сказать конкретно, чем именно, не удалось не только во сне, но и после пробуждения. Что-то в ней было холодное, чужое. Рой долго ломал голову над тем, что бы это значило. Он успел понять, что так просто здесь ничего не бывает. Во всем есть скрытый смысл, который может обернуться не только милыми шалостями, но и крупными неприятностями.

Второй жены ему не хотелось. Достаточно было одной. Более чем достаточно, если честно. Маша была настолько многообразна и непредсказуема, что он не уставал поражаться этому, хотя и прожили они вместе почти десять лет. А если к этому калейдоскопу лиц, которые воплощала в жизнь его жена, добавить коэффициент "два", то результат будет катастрофический. Нет уж, лучше пусть будет одна.

В качестве аксиомы Рой принял такое утверждение "Нельзя сотворить человека". Он не знал, почему это пришло ему в голову, но что-то подсказывало, что человек - все-таки божественное создание. Из этого получалось, что обитать здесь будут самые невероятные существа, но люди, если и появятся, то не с его, Роя, помощью, а как-то иначе. Причем процесс эволюции здесь не при чем. Было уже очевидно, что многострадальная теория Дарвина, которую то категорически отрицали, то возносили до уровня абсолютной истины, здесь места не имеет. Согласно этой теории ни одно существо из тех, которые до сих пор встречались, не могло сформироваться естественным образом. Скажите на милость, кому нужен говорящий цветок? Пчелам что ли? Чтобы не скучно было мед собирать? Или чем интереснее беседа, тем чаще прилетать переносчики пыльцы будет? Абсурд. Растешь пару-тройку месяцев, набираешься ума-разума, а потом раз - и завял. Даже говорить о таком смешно.

Примерно такие мысли бродили в голове Роя после пробуждения, и связаны они были именно с тем, что приснилась жена. Очень не хотелось получить какой-то дубликат вместо оригинала, так что демиург изо всех сил старался убелить себя в том, что этого не может быть никогда. Ему это вполне удалось, даже без привлечения всезнающего чертика.

- Эй, хвостатый, - окликнул Рой давно молчащего правителя, - о чем думу думаешь?

- Я размышляю, - отозвался морок.

- И как, получается? - шутка прошла не замеченной, правитель продолжал напряженно шевелить шерстью на затылке, что, вероятно, улучшало мыслительный процесс.

- Я думаю, чего хочет этот серый, который тебя так разозлил, - ответил, наконец, чертик что-то внятное. - Он же специально это делает.

- С чего ты это взял? - спросил удивленно Рой. - Я ничего такого не заметил. Он же не бросал в меня камнями и тебя за хвост не дергал. Просто ходит, смотрит.

- Ой, да ладно прикидываться, - как-то по-женски капризно съязвил морок, - не понимает он. Это же самое противное, когда за тобой ходят, смотрят, и ничего не понятно.

- А что, по-твоему, он может хотеть?

- Не знаю пока, но мне он уже не нравится, - морок насупился и сел задом наперед, так что теперь вперед свешивался длинный хвост с чем-то типа кисточки на конце.

- Ну, в этом я с тобой солидарен, - согласился Рой, - мне этот тип тоже не кажется симпатичным. Ты мне вот что скажи, - подергал он чертика за хвост, - кто может сюда попасть и откуда?

Правитель молчал долго и сосредоточенно. Он шевелил ушами, губами и даже пальцами, закатывал глаза и сердито пыхтел. Все это так забавляло Роя, что он не стал его торопить с ответом, наоборот, с любопытством наблюдал, как все манипуляции сливаются в одно представление. При ускоренной прокрутке получалось бы пресмешное действо.

Однако морок действительно думал. По всему выходило, что он обладает знаниями, которые недоступны самому демиургу. На короткое мгновенье Рой ощутил досаду на это обстоятельство. Что же это за не дело такое, в конце-то концов? Творец знает меньше, чем случайный плод его усилий! Да каких там усилий! Просто голова болела, хотелось вытряхнуть из нее всякий вздор.

"Вот и вытряхнул, - сказал себе Рой строго, - впредь не будешь так беспечно словами кидаться".

- Вообще-то я не могу сказать наверняка, - послышался голос возле уха, - я могу лишь предположить, что для проникновения сюда необходимо обладать не просто неким набором способностей, но и навыками использования этих способностей для достижения конкретной цели.

- Не понял, - Рой даже опешил от такой витиеватости, - повтори.

- Чего повтори-то сразу, - обиделся морок, - сам так разговариваешь. Я не для средних умов говорю, а для грамотных и мыслящих.

Рой молчал, потому что ответить на это было сложно. Он просто не ожидал от существа с невзрачной внешностью и смутным происхождением таких грамотно построенных выражений. Ему все время казалось, что на плече у него сидит забавная зверушка, которая для пущего веселья еще и разговаривать умеет. Но разговаривать и строить логические цепочки - это не одно и то же.

- Извини, я просто не все услышал из того, что ты сказал. Повтори еще раз, если тебе не трудно.

Чертик оттаял и повторил:

- Я говорю, что тот, кто может сюда попасть, должен быть существом не просто незаурядным, а таким, который научился этими способностями пользоваться. Вот ты, например, однозначно, демиург, но пока тебя носом не ткнули, ничего про это не знал. А после того, как убедился, что творец, все равно не можешь в толк взять, что с этим делать. Разводишь мне тут всякую нечисть, - вспомнив о больном вопросе, чертик сразу утратил академический тон и стал сердито брюзжать, - они тут будут ползать, прыгать, ядом плевать, гадить...

- А то все остальные не будут ползать, прыгать и гадить, между прочим, тоже,- Рой развеселился. - Ведь не ты же должен убирать за расшалившимися монстрами?

- Ты меня не серди, - предупредил морок, - я в гневе страшен.

Нельзя сказать, чтобы это напоминание так уж напугало Роя, но из него следовал однозначный вывод: демиург не всевластен. В том, что морок обладает незаурядными способностями и очень острыми зубами, уже можно было убедиться неоднократно.

Над головой потемнело, и что-то со свистом пронеслось. Автоматически пригнувшись, как только раздался звук, Рой огляделся. Вдали над самыми кронами деревьев разворачивался для очередного круга дракон. Через пару минут с неба донеслось радостное :"Эге-гей! Я лечу!"

- Летит он, - рассердился чертик, - весельчак!

- Надо у него спросить, как выглядит все это пространство сверху, - извлек Рой из новых способностей дракона рациональное зерно.

-Будем знать...- морок задумался, - что мы будем знать после топографической съемки с помощью глаза малолетнего дракона?

- По крайней мере, можно будет понять, насколько далеко еще до гор, - ответил Рой.

- Зачем тебе горы? Ты вот туда идешь, как одержимый, а зачем?

Это был резонный вопрос, который Рой гнал от себя, как только сомнения начинали поднимать голову. Ему казалось, что если он остановится, то сразу же исчезнет. Такая вот нелепость пришла ему однажды в сумерках в голову. Он никому не говорил о своем страхе, но пока что предпочитал не думать о том, зачем идет к горам. Ему казалось, что раз тропинка послушно возникает и ведет его в том направлении, значит, в этом есть какой-то глубокий скрытый смысл, пока ему не доступный. Нужно просто идти, просто двигаться, а там видно будет. Что Наполеон говорил по поводу войны? Сначала ввяжемся, а там посмотрим. Вот и ввязался, блин, народу положил не меряно и сам плохо кончил. Сидел бы себе тихонечко, развлекался на императорском посту, пока здоровье позволяло. Нет, захотелось подвиг Македонского повторить, Юлием Цезарем себя возомнил, слава Тамерлана покоя не давала.

Рой почему-то так разозлился на Наполеона, что сам не заметил, как начал разговаривать вслух:

-Кто ему сказал, что все народы хотят свободы? Никто не сказал, это он так решил. Самый умный нашелся. С тремя классами церковно-приходской школы.

- Это ты про кого? - чертик уже давно прислушивался к бормотанью, но никак не мог понять, почему Рой пришел в такое неистовство.

- Да про Наполеона, - отмахнулся тот, - понимаешь, решать за других нельзя. Даже если они не понимают ничего. Ты должен объяснить и дать свободу выбора, а так, - он досадливо махнул рукой, - все равно диктатура получается.

Морок молчал. А что бы вы ответили внезапно остановившему вас на улице человеку, который с пеной у рта начал бы вам доказывать, что Наполеон был глубоко не прав, когда решил пойти в Россию с армией? Вот-вот, тоже самое можно сказать и про зеленого чертика. Только ему некуда было деваться от внезапно спятившего демиурга.

Глава 13

Иногда Маше казалось, что она сходит с ума. Если с розовым котенком как-то удалось разобраться, то остальной мир упорно не хотел выглядеть одинаково для нее и других обитателей. Она была уверена, что противные горгульи на столбах перед воротами никому так не смотрят вслед как ей. Не однажды уже, резко оборачиваясь, она видела, что те поспешно принимают позы, в которых должны сидеть по замыслу странного скульптора, который их ваял. Как-то никогда раньше Маша не задумывалась над тем, что вкладывал архитектор, а затем и скульптор в многочисленные ужасы, якобы украшавшие ее дом.

Старинный особняк, выполненный в псевдоготическом стиле, считался памятником архитектуры. Безусловно, это было очень интересное и по-своему красивое здание. До недавних пор оно казалось Маше загадочным и романтичным, она даже слегка гордилась тем, что живет здесь.

Все началось через пару недель после того, как исчез Роберт. Однажды она, возвращаясь домой, задумалась, разглядывая фронтон, который украшал высокую арку над въездом во двор. Слов нет, дом у них действительно странный, но чтоб до такой степени? Чтобы каждый вечер этот самый фронтон имел разный вид? Такого не бывает. Даже если допустить безумную мысль о том, что кто-то регулярно меняет массивное полотно из какого-то там экзотического камня, то не может же быть, чтобы в запасе у него находился целый склад фронтонов на одну и ту же тему?

Маша была здравомыслящим человеком, поэтому она специально ходила смотреть на фасад дома в разное время суток. Вдруг секрет заключается в различном освещении? Мало ли какие приемы знали старинные мастера... Но нет, при всем уважении к таланту, нельзя допустить, чтобы от освещения могло зависеть месторасположение персонажей. Взгляды, позы химер, в конце концов,- пусть, допустим; но чтобы иногда их было три, а иногда и вообще одна - это слишком. Приходилось выбирать из двух нехитрых вариантов: либо с головой не все в порядке, либо так оно и есть, только никто не обращает внимания.

Проверить свое открытие можно было на Сергее. Как-то вечером, когда Кораблев забежал проведать ее, Маша завела разговор на интересующую ее тему:

- Слушай, Серж, ты когда-нибудь обращал внимание на фронтон у нас над аркой?

- Ну, монстры там какие-то, - ответил тот рассеянно.

- То есть ты никогда этот шедевр не разглядывал?

- Нет, не доводилось. Знаешь, когда тебя на экскурсии носом ткнут, то тогда, конечно, обратишь внимание, а так...- он пожал плечами, - мы в таком городе живем, что каждый дом можно описывать и разглядывать бесконечно. А что?

- Давай, я не буду сейчас ничего говорить, а ты, в следующий раз, когда к нам пойдешь, обязательно посмотри. Хорошо?

- Заинтриговала. Прямо сейчас сбегаю, - Сергей быстро выскочил из-за стола, где они пили традиционный чай, и убежал.

Он вернулся через пятнадцать минут.

- Там сидят две химеры с высунутыми языками и смотрят вниз, - отрапортовал он.

- Так, - удовлетворенно сказала Маша, - две. Очень хорошо.

- А в чем дело-то? - опять спросил Сергей.

- Сделаем так, теперь ты смотри на этих тварей всякий раз, когда будешь или в гости забегать, или просто мимо проходить. Для чистоты эксперимента я не буду пока тебе рассказывать, что и как, договорились?

- Я так понимаю, - ответил Сергей после некоторого размышления,- что-то тут нечисто. Что-то тебя беспокоит.

- Вообще, да, - Маша не стала отрицать очевидное. - Мне кажется, здесь такая же история, как с котенком. Я, между прочим, сомневалась в том, что видят мои глаза, пока твои не увидели то же самое. Как было правильно замечено, это гриппом все вместе болеют, а с ума поодиночке сходят.

- А кто еще твоего Пиню видел?

- Да никто, кроме тебя. Во-первых, ко мне никто не заходил давно, а во-вторых, от нашего доблестного Аркадия Павловича Пиня так прячется, что даже я найти его не могу.

- Как это - прячется? - удивился Сергей. - Он что, сознательно исчезает, когда Порфирий заходит?

- Ну, да, - ответила Маша, - причем, обрати внимание, он его еще за дверью чует. Сам понимаешь, что мне привлекать внимание к котенку совсем не хочется, так что активно я его не искала во время визитов, а вот в поле зрения тот точно не попадал ни разу, даже когда Аркадий Павлович чуть не обыск тут устроил.

- Любопытно, - согласился Сергей. - Над этим стоит задуматься.

Он ушел явно озабоченным. Маше даже стало неловко. Вдруг все окажется женскими бреднями? Ведь не существует никакой внятной теории на этот счет. Всякие там индивидуальные ощущения Канта и то, что видимый мир есть плод нашего сознания...как, впрочем, и невидимый. Слишком расплывчато, противоречиво и неопределенно. Хотя на счет невидимого многие спорить не будут. Есть даже специальные заведения для тех, кто такую категорию сущего признает.

Она тряхнула головой и решила не опережать события. Сначала получим информацию, а потом будем ее обрабатывать. Можно эту мысль выразить в более приземленном варианте: проблемы нужно решать по мере их поступления. Если выяснится, что с ней не все в порядке, так и спроса не будет, а вот если Сергей подтвердит ее наблюдения, вот тогда это будет проблема.

- Подождем, - сказала Маша своему отражению в большом зеркале. Отражение согласно кивнуло в ответ, но этого она не увидела, потому что уже отвернулась.

Аркадий Павлович не беспокоил Машу почти неделю, как и Маша его. Можно сказать, что они были довольны друг другом, когда не общались. Однако, как известно, хорошее быстро кончается. Раздался телефонный звонок, и последовало приглашение "заскочить в прокуратуру, когда ей будет удобно". Вместо того, чтобы сказать, что "заскакивать в прокуратуру" ей неудобно всегда, Маша предложила подойти завтра в десять часов утра.

За истекшее с последнего визита время в этом сером скучном здании ничего не изменилось: те же пыльные шкафы, столы, заваленные горами бумаг, кашляющий компьютер времен зари информационной эры, сомнительной устойчивости стулья. Ждать ей пришлось недолго, Аркадий Павлович прибежал бодрой рысцой откуда-то и открыл свой кабинет. Сегодня он был очень-очень озабочен. Не глядя на Машу, уселся за стол, начал копаться в бумагах, вскочил, открыл сейф, вытащил пухлую папку и углубился в нее. Маша ждала.

Следователь поднял голову, как бы удивился, увидев Машу, поспешно бросил:

- Проходите, присаживайтесь, Мария Федоровна. Я сей момент освобожусь, - и опять углубился в сводки, бланки и еще что-то.

Этот прием был совершенно не похож на их прежние беседы, поэтому Маша испытала легкое беспокойство. К счастью, у нее было достаточно времени, чтобы обдумать происходящее. Никакой учтивости Аркадий Павлович сегодня не проявлял. Можно даже сказать, что он был откровенно груб. Не наблюдалось также каких-то человеческих эмоций типа сочувствия, огорчения и прочего. Из этого можно сделать два вывода: нет никаких новых сведений, поэтому он сердится, и второй вариант, следствие выстроило какую-то абсурдную версию, в которой Маше отведена роль главного злодея. Поскольку второй вариант смехотворен, то остается первый. Впрочем, сам следователь может придерживаться второго, но это, как говорится, его личные трудности.

Маша расслабилась, расстегнула куртку и уютно устроилась возле стола. Посидев так минут пять, она разглядела все подробности нехитрого интерьера, соскучилась и принялась изучать своего визави. Тот по-прежнему являл собой образец очень занятого чиновника на важной государственной службе. Он несколько раз брался за телефонную трубку, бормотал себе под нос что-то типа "так-так" и "угу", убирал руку с телефона и листал свои бумаги дальше. Поймав несколько раз его искоса брошенный взгляд, Маша вдруг осознала, что Аркадий Павлович затеял с ней какую-то непонятную игру, что на самом деле ничем срочным он не занят, а просто тянет время и наблюдает за ней. Это открытие так ее насмешило, что она чуть не прыснула в кулак как школьница-хохотушка. Вот умора! Аркадий Павлович плохо изучил ее анкетные данные! Там же черным по белому написано, что образование у Маши педагогическое. Неужели он не знает, что в любом педагогическом вузе обязательно преподают психологию? Уж какие-то азы имеет любой учитель, а если приложить к этому багажу дополнительные курсы по прикладной психологии, то можно и классного специалиста получить. Каким, собственно, Мария Федоровна Гаспарян и являлась. Не случайно к ней на прием записывались за несколько недель вперед.

И господин следователь устроил ей это шоу? И что вы хотите из этого извлечь, уважаемый? Что надо сделать, чтобы вы остались довольны своими неловкими попытками объехать профессионала на кривой козе? Задрожать и упасть в обморок как несчастный Раскольников? Так ведь тот мало того, что виноват был, так еще и болел, голодал в своей каморке, страдал от душевного разлада. "Нет, - решила Маша, - в обморок падать не буду, пусть сам выкручивается, раз начал".

В таком состоянии они просидели еще десять минут. Маша скучала, смотрела по сторонам, читала про себя стихи и ждала. Не напряженно, а так, расслаблено. Как ждут в аэропорту объявления о регистрации туристы, которых привезли на два часа раньше положенного срока. Время ведь категория упрямая: его сколько не подгоняй, оно все равно идет с заданной скоростью. Так что и волноваться не нужно, просто сиди, жди. Объявят твой рейс, никуда не денутся. Получай удовольствие от окружающей обстановки, насколько фантазия позволяет.

Короче, этот раунд Аркадий Павлович позорно проиграл. Начал нервничать, теребить кончик носа, грызть карандаш. Неприлично даже как-то, нехорошо получилось. Маша подумала, что перегнула палку. Надо было хоть спросить у него что-нибудь, помочь выкрутиться, раз уж так ситуация сложилась. Хотя не она это начала, не ей и ответ держать.

Следователь захлопнул, наконец, все свои папки, поднял голову и произнес:

- Извините, что заставил ждать, - он чуть виновато улыбнулся, - неожиданно навалилось.

Маша поставила ему "пять" за улыбку и "четыре с минусом" - за объяснение. Лучше было без него обойтись. В конце концов, он на работе, а Маша молчала, никак не показывала, что торопится. Дескать, я и подождать могу, не спешите, уважаемый Аркадий Павлович, у меня времени - вагон и маленькая тележка. Все соответствует нормам почти дружеского общения.

Долгожданная беседа закончилась в считанные минуты:

"Нет ли каких-то новостей, Мария Федоровна? - Нет, к сожалению, Аркадий Павлович.

Вы не вспомнили чего-нибудь важного? - Нет, к сожалению.

Спасибо, я буду держать вас в курсе. - До свидания".

Выйдя на улицу, Маша вдохнула влажный ветер всей грудью, очищая легкие от затхлой атмосферы казенного учреждения. По всему выходит, что приглашали ее только для того, чтобы посмотреть на то, как она будет реагировать. Она задумалась. Что можно извлечь полезного из ее спокойного отношения к неуважительному поведению следователя? Честно говоря, не слишком много. Ну, например, то, что она вежливый человек. Или располагает достаточным временем, чтобы сидеть где-нибудь и бездельничать. А еще... А еще можно сделать вывод, что она мало озабочена отсутствием мужа. Развивая дальше эту мысль, можно заключить, что она знает, где находится Роберт.

"Бедный - бедный Йорик, - подумала Маша, - как же тебе трудно".

Аркадий Павлович задумчиво наблюдал в окно за вышедшей из дверей посетительницей. Не клеилась у него версия о причастности жены к исчезновению мужа. Не находилось ни мотива, ни способа. Из того, что не было у госпожи Гаспарян подтвержденного алиби, ничего не следовало. Миллионы людей проводят вечера и ночи дома в одиночестве, так что алиби нет и у этих миллионов. Визиты Кораблева ничего не доказывают. Как говорят свидетели, он всегда был частым гостем в этом доме, а сейчас и подавно должен на правах друга заботиться о Марии Федоровне. Симпатия, конечно, к жене друга налицо, но это тоже нормально. Ненормально, когда мужчины встречаются в кабаках, потому что дома жена-мегера лучшего друга алкоголиком называет и на порог не пускает. Сколько драм и трагедий на бытовой почве ему довелось увидеть, что и не сосчитать. Давно уже не было того ревностного поборника справедливости, который вышел из стен юридического факультета чуть больше десяти лет назад. Довелось бы сейчас писать реферат на тему "Что такое справедливость и как она связана с общественным сознанием", Аркадий Павлович в бессилии опустил бы руки и отказался от темы.

Не ложились человеческие судьбы в жесткие рамки научных построений. Слишком часто понятие справедливости вступает в противоречие с человечностью. Иногда преступление является чуть ли не единственным выходом из невозможной ситуации. И идет человек на противозаконные действия, отвечает по всей строгости закона, а истинный виновник, тот, кто поставил его перед жестоким выбором, кто мог изменить ход событий, но не счел нужным это сделать, этот человек остается безнаказанным. Иногда говорят ему "Ай-я-яй!" от лица общественности, но что с того? Что толку взывать к совести, если таковой попросту нет?

Отвлекшись от грустных дум, следователь занялся прочими заботами, коих было у него немало. Одних отчетов начальству нужно подготовить три штуки и все - с подробным анализом. Поэтому пусть дело идет своим чередом, а мы будем наблюдать и ждать. Известно, что если ждать достаточно долго и терпеливо, то можно увидеть, как по реке поплывут трупы твоих врагов. То, что следствие упускает из виду что-то важное, было очевидно. Никак не удавалось понять, что именно.

Аркадий Павлович углубился в рутину, без которой невозможно представить ни одно занятие, однако подсознание продолжало работать над делом Гаспаряна. Должно быть простое объяснение всего непонятного. Не может быть, чтобы обстоятельства не имели связи друг с другом. Крейцер, жена, Кораблев. Сослуживцы и соседи в один голос твердят, что Гаспаряны - очень дружная пара, а сам Роберт Николаевич замечательный человек, интересный, отзывчивый, всегда поможет, доброе слово скажет, улыбнется. Просто образец для подражания какой-то. Даже штатные сплетницы у подъезда не могли ничего придумать про Машу и Роберта. А это дорого стоит. Чтобы "страшный суд" грехов не нашел, это ангелами быть надо. Общественные наблюдатели даже здоровались с Кораблевым и не строили гипотез о его отношениях с Машей.

"Так, может, и нет никакого преступления?" - подсознание выдало вариант трактовки событий. Если посмотреть на это дело не глазами правоохранительных органов, а просто со стороны, то запросто можно предположить, что уехал куда-то муж, а жена его прикрывает. Чтобы не было лишних вопросов, заявление подала. Дескать, пропал. Сама, конечно, знает или догадывается, где благоверный может быть, но почему-то необходимо, чтобы все считали, что это не так.

Если она знает, где муж, зачем заявление? Сказали бы, что по семейным обстоятельствам или что-то подобное. На работе бы не выгнали, на хорошем счету специалист, такие на дороге не валяются, поискать надо. Опять не клеится. Если есть заявление, значит, нужно, чтобы через положенный срок дали справку, что без вести пропал. Зачем? Никаких богатств за ним не числится, с законом тоже проблем не было. Все проверили.

Аркадий Павлович в который уже раз в досаде бросил ручку и прошелся по кабинету. Не давало покоя это дело. Что-то крутилось в голове, лезла всякая чепуха, и настойчиво требовало лингвистических исследований слово "морок". Какой морок? Зачем морок? Кто кого морочит, в конце концов? Что за глупости?

Сколько времени прошло с того момента, когда он очнулся на холме, Рой не знал. По его подсчетам выходило - дней десять, пятнадцать. По ощущениям сутки здесь были такие же как и дома. Часы на руке ходили и показывали какое-то время. По солнцу Рой не умел ориентироваться никогда, поэтому сейчас жил скорее по своим потребностям, чем по расписанию. Захотелось поесть - поел, устал - лег, поспал. Ничто не мешало ему прислушиваться к биологическим часам организма, наверно, поэтому такое понятие как усталость не мешало двигаться вперед.

Они шли через небольшое поле, разделявшее два лесочка. Правитель хмуро смотрел по сторонам, дракон торжественно шел позади них. После выволочки, которую ему устроил зеленый чертик, он стал значительно серьезнее относиться к своим обязанностям телохранителя. Ни одна птица не могла пролететь в радиусе десяти метров, ни одна зверушка не смела высунуться, когда процессия приближалась. Рой как-то видел, как большая утка, взлетевшая неожиданно с небольшой лужицы, была сбита струей огня, выпущенной одной из голов дракона. Смерть была быстрой и безболезненной. Рой только крякнул, но ничего не сказал.

- Демиург, - подал голос морок, - я хочу спросить...

Рой отметил, что за все время правитель впервые обратился к нему первым, впервые он что-то хотел узнать, а не объяснял.

- Что ты будешь делать, когда придешь к горам?

- Я полагаю, - ответил Рой после небольшого раздумья, - что когда я туда доберусь, то буду знать. А сейчас не знаю. Просто нужно идти. Я где-то читал, что в решительных действиях есть что-то воодушевляющее, даже если они бесполезны.

- Это же твой мир, - не согласился морок, - ты про него все знаешь. Как же ты не знаешь ответа на такой простой вопрос?

- Нет, правитель, я не все знаю про этот мир, - Рой остановился, глядя вдаль. - Всего две недели назад я не знал, что бывают демиурги; неделю назад я не верил, что сам из их числа; в твое существование мне трудно поверить и сейчас, что уж говорить про дракона. Если вы все как-то связаны со мной, то выходит, что самого себя я вообще не знаю. Так что и этот мир я знать лучше себя не могу.

За все время, проведенное здесь, Рой впервые начал хоть как-то размышлять. Он отбросил как неконструктивное утверждение "так не бывает" и поставил на его место другое, противоположное - "так бывает". После этого стало возможно применять известную логику в новых условиях.

- Что тебя беспокоит, хвостатый друг?

Особенно легким нравом чертик с самого начала не отличался, но был хотя бы коммуникабелен, то есть охотно общался. После появления серого человека он изменился и стал невыносимо серьезным и озабоченным. Рою стало казаться, что от таких мыслей вес чертика увеличивается вдвое и нести его становится тяжело.

- Я думаю о будущем, - ответил морок. - Какие мы?

- В каком смысле? - не понял Рой.

- Ну, сколько мы будем жить? Или мы бессмертны? Я, дракон, этот лес...Должны ли мы соответствовать друг другу или будет борьба за выживание?

- Насчет бессмертия ничего не скажу, не знаю, но думаю, что мир рождается не для того, чтобы быстро погибнуть. Посмотри, сколько всякой красоты возникло без моего участия, - Рой обвел взглядом местность, - честно говоря, если что есть в этом мире уродливого, так именно я это и создал. А все, что само организовалось, все радует глаз.

Дракон в разговоре участия не принимал. Он сидел в траве и приводил в порядок хвост. Глядя на это, Рой уже в который раз упрекал себя за безответственность и разгильдяйство. Страшно подумать, что будет, когда начнутся дожди. Что будет с летными качествами при намокшей шерсти?

Почему-то он был уверен, что смена времен года никуда не девалась. Сейчас лето, приятное тепло и ласковая прохлада вечеров, веселые ливни, высокое небо. Осень тоже будет красивая, яркая. Ни в коем случае не будет унылых затяжных дождей, свинцового неба с низкими тучами и еще вот этой мерзости, которая образуется под ногами, когда с неба сыплет снег, а на земле хлюпают лужи. Есть такие остряки, которые называют образующееся месиво тротуарами. Впрочем, если нет людей, то нет тротуаров, проезжей части и разбитого асфальта. Автоматически нет проблем, связанных с плохой работой дорожных и коммунальных служб, ленивых дворников, казнокрадов - чиновников. Еще нет на дорогах ...- Рой никак не мог подобрать подходящего слова для тех движущихся сооружений, которые их владельцы почему-то называют автомобилями. Он отказывался считать транспортным средством жестяное корыто с ржавыми кровоподтеками, дырами в крыльях, битой мордой и разномастными фарами. Удивление вызывало то, что иногда на таких, с позволения сказать, транспортных средствах, даже висели новые номера. Значит, кто-то их регистрировал? Значит, кому-то это надо? Значит, кто-то называет это корыто автомобилем?

Нет, ужасы урбанизации сюда не пройдут. Чистая вода будет питать сказочные леса, в которых будут жить такие необыкновенные существа как его друг зеленый чертик, смешной дракон с пушистым хвостом, какой-нибудь единорог... огнегривый лев еще бывает...или не бывает? Эльфы - карапузики, покемоны - уродцы...тьфу! Рой понял, что его память старательно роется в рекламных роликах в поисках нереалистических персонажей. Еще этот был, ушастый такой, тоже почему-то зеленый, из "Звездных войн". Он не давал голодному парню то ли съесть бутерброд, то ли стакан воды выпить. Та еще тварь...Заказал бы себе такое же и жрал, сколько влезет, нет, надо отобрать. У соседа лучше...Скотина.

Из раздумий, если это можно назвать раздумьями, его вывел запах горелых перьев и мяса. Рой огляделся и с удивлением увидел, что дракон буквально отстреливается от стаи больших птиц, напоминающих грифов. Стая кружилась над полем, концентрируясь возле того места, где они остановились. Дракон вертел головами и меткими струями огня сбивал тех, кто спускался ниже какого-то уровня. Птицы с противным криком падали, но на их место быстро спускались новые. Вообще вся битва напоминала кошмарный сон, в котором одна и та же сцена повторяется бесконечное число раз. Победа в таких условиях невозможна, а жить хочется.

Через несколько минут стало понятно, что имеет место "дежа вю". Ничто не менялось. Понаблюдав минут пять за битвой, Рой обнаружил, что повторяются даже позы дракона и рисунок стаи. Это было похоже на прокрутку множество раз одного и того же места в фантастическом боевике. На тебя нападает армия монстров, ты их рубишь, крошишь, вытираешь пот со лба и продолжаешь героические будни спасителя человечества. Причем сцены боя повторяются с точностью до каждого взмаха, словно их просто копировали множество раз с одного оригинала.

- Что будешь делать? - спросил морок. Он наблюдал за происходящим без видимого волнения. Можно подумать, что его это не касалось, как будто дракон просто тренируется в прицельной стрельбе по движущейся мишени.

-А почему я должен что-то делать? - Рой рассердился. - Кто у нас правитель, в конце концов? Ты будешь работать или так просто звание носишь?

Морок окрысился, показав маленькие острые зубы, и зашипел:

- Я что ли всякую гадость создаю? Я ищу трудностей на свою тощую задницу?

Услышав это вульгарное выражение, которое почему-то часто звучит в американских фильмах, Рой остыл. Понятно, что ни одного киношедевра зеленый чертик не видел, так что нахвататься таких фраз мог только от него. Выходит, что прав он и в остальном: пока демиург не владеет искусством самоконтроля, он должен сам решать возникающие проблемы. Иначе получается нечестно: один творит, что попало, а другие прибирают за ним. Нет, дорогой друг, любишь кататься, люби и саночки возить. Талант должен быть социально ответственным. Свобода творчества не противоречит самоконтролю. Можно сказать, мы в ответе за то, что сотворили. Это такой лозунг для демиурга. Или вот еще, тоже неплохо: "Сотворил - отвечай!".

Пока Рой занимался такой чепухой, дракон продолжал свою тренировку. Получалось у него неплохо, но поскольку птицы нападали строго по заданной программе, то острота момента утратилась. Когда точно знаешь, откуда последует следующий выстрел и отработаешь отражение нападения в десятый раз, то уже остается время на дополнительные занятия. С задачей справлялись две головы, третья вернулась к чистке хвоста. Кроме того, они продолжили беседу с правителем на отвлеченную тему.

Что-то во всем этом было неправильное. Даже можно сказать, извращенное, некрасивое и неинтересное. Пора заканчивать. Получилось все легко и удивительно просто: как только разошлись тяжелые серые тучи, как моментально перестали пополняться ряды противника. Дракон сбил последнюю птицу, обгоревшая тушка стукнулась о землю и рассыпалась на угольки.

- Хорош баловаться, - строго сказал Рой, - пора дальше двигаться.

Три головы согласно загудели в ответ. Они явно хорошо провели время, размялись, поиграли. Все три морды лучились блаженством и удовольствием. Мрачным оставался только морок. Он сидел, нахохлившись, как дым на трубе в безветренную погоду.

- Держи, - сказал Рой, протягивая чертику раскрытую ладонь, на которой лежала горсть свежей земляники. Морок гордо отвернулся. Земляника сладко пахла, нагретая солнцем и теплом руки. Ноздри чертика трепетали, но он продолжал упорствовать.

Одна голова дракона сунулась проверить, о чем спор, учуяла запах и слизнула все ягоды одним взмахом раздвоенного языка. Чертик не смог скрыть жалобного вздоха, который вырвался у него от неожиданности, но промолчал.

"Упрямый черт", - подумал Рой, усмехнулся и протянул другую руку, в которой вместо земляники были три крупных спелых ягоды клубники. Вторая голова устремилась к лакомству, и этого морок выдержать не смог:

- Куда лезешь?! - закричал он, отталкивая морду лапами. - Не тебя звали! Иди отсюда!

Чертик так разволновался, что чуть не упал с плеча. Рой успел вовремя его прихватить за хвост и посадил обратно. На такую фамильярность тот, понятно, снова обиделся, но клубнику взял. В знак протеста он сел к Рою спиной и быстро зачавкал.

Мир и хорошее настроение были восстановлены, можно двигаться дальше.

Глава 14

Горгульи на столбах показались сегодня Маше особенно нелюбезными. Впрочем, это фигура речи такая. Как могут быть любезными заведомые монстры? Прислужники злых сил они и есть злые силы. Ничего светлого от них ждать не приходится. Вообще странно, что люди наполнили города воплощениями своих страхов и кошмаров. Мрачное средневековье, конечно, внесло свою лепту в появление готических мотивов, но удивительным образом это направление возрождается снова и снова. Такое впечатление, что ужас имеет магическую силу притяжения. Есть что-то сладкое в кошмаре, который переживаешь во сне, а потом с дрожью вспоминаешь как один из сильных эпизодов своей не слишком разнообразной жизни.

Так или иначе, а горгульи, химеры и уродливые львы перестали быть просто скульптурными изображениями. Они приобрели мистическое значение и, что самое неприятное, такое же влияние. Кораблев подтвердил, что барельеф над аркой меняется. Не однажды уже ему приходила в голову мысль о том, что левая химера злобно и пристально следит за ним. Нет, она не просто смотрит, в чем не было бы ничего удивительного, кроме таланта художника, она следит и именно за ним.

Сергей признался, что начал опасаться проходить в подворотню в одиночестве. Недавно прямо ему на голову отвалился большой кусок штукатурки.

- Ты знаешь, Машка, - сказал он ей после этого, - я стал на всякий случай крестик на шее носить.

- Кораблев, ты же некрещеный, - рассмеялась Маша.

- Какая разница, если я верю в его помощь?

Так как ни Маша, ни Сергей не были особенно сильны в теологии, то спор не возник. Сошлись на том, что спасает вера, а не какое-то абстрактное высшее начало. Но это был серьезный показатель того, что не все в порядке в королевстве Датском. До принца Гамлета с его безумием было недалеко.

Кроме наблюдений Кораблева было и еще кое-что, что беспокоило Машу. Она стала слышать Роберта. Не так, чтобы это можно было назвать слуховой галлюцинацией, но и не реальность. Иногда это происходило во сне, а несколько раз - днем. Интересно, что все чаще возникала напряженность в беседах, некая недоговоренность, несущая в себе раздражение.

Это было очень и очень странно. Никогда раньше Маше не приходилось слышать, чтобы муж позволял себе резкие или грубые слова в разговоре с ней, а тут неоднократно прозвучало досадливое "Ты не понимаешь!" Это никак не было похоже на их обстоятельные и уважительные беседы о разном. Обоим всегда хватало такта, чтобы избежать обидных слов или обвинений в некомпетентности, а тут - на тебе! Ты не понимаешь... Это так не похоже на Роберта. Маше стало казаться, что это она сама по каким-то неведомым ей причинам очерняет образ мужа.

Маша поделилась возникшей неувязкой с Сергеем. А с кем еще она могла обсудить симптомы предполагаемого безумия или аномальные явления? С Аркадием Павловичем, что ли?

- Знаешь, Маша, фрейдисты тебе точно сказали бы, что ты сексуально озабочена, -Сергей казался серьезным, поэтому Маша не перебивала. - Ты скучаешь по мужу и чтобы снизить напряжение, очерняешь его, делаешь менее привлекательным для себя.

- И что? - Маша почему-то поверила, что Кораблев скажет сейчас нечто важное и значительное.

- Ну, и ничего, - ответил Сергей будничным голосом, - фигня все это. Если мне кто-то скажет, что ты способна наговаривать на Гаспаряна, я ему первый не поверю.

- Как же тогда это все можно объяснить? - Маша даже не обиделась.

- Может, у тебя с ним астральная связь? - предположил Сергей.

- Кораблев, - Маша налила в чайник воды и поставила чашки на стол, - объясни мне, пожалуйста, что такое астрал и эта твоя астральная связь. Я, конечно, существо темное, необразованное, но честное слово, мое материалистическое мышление не может найти места для твоего астрала. Где это? - жалобно закончила она.

- Ты еще спроси, - съехидничал Сергей, - что является носителем телепатической волны, и как действует гипноз.

-Ну, это же ни на что не похоже! - Маша как-то по-бабьи всплеснула руками, - все кругом говорят про астаральную связь, я ее, по твоим словам, имею, но не имею ни малейшего представления, что это такое.

- И что? - Кораблев был не прошибаем, - Шаманы духов вызывают, а об их природе не задумываются.

- Но я не шаман и никого не вызываю.

- Ты не шаман, но о Роберте постоянно думаешь, - резонно не согласился с ней Сергей, - даже я чувствую, что ты разговариваешь со мной, а думаешь о нем.

- Мне иногда начинает казаться, что с ним что-то не в порядке, - Маша говорила тихо, - что он изменился и стал немного чужим. Хотя я не уверена, что можно стать немного чужим. Это как чуть-чуть умереть...

На кухне было тихо. Только шум проезжающих за окном машин напоминал о существовании внешнего мира. Они сидели молча. Было понятно, что что-то произошло, и Роберт имеет к этому отношение. Но таких знаний слишком мало, чтобы понимать и слишком много, чтобы оставаться спокойным.

На следующий день Сергей был приглашен в прокуратуру. В кабинете кроме Аркадия Павловича сидел пожилой усатый мужчина. Его следователь не представил Кораблеву.

- Проходите, присаживайтесь, Сергей Владимирович, - перешел сразу к делу Аркадий Павлович. - У нас опять появились некоторые вопросы, не возражаете?

Эта манера постоянно вежливо задавать вопросы, ответы на которые попросту не нужны, почему-то вызывала в памяти рассказы о мрачных застенках с лукавыми сотрудниками органов безопасности. Не возражаете, любезнейший, если мы вам пальчик отрежем? Не так, конечно, категорично, но суть примерно такая. Попробовал бы Сергей сказать, что его уже тошнит от расспросов на тему отношений с женой друга. Он был уверен, что эта версия очень нравится Аркадию Павловичу, только с доказательной базой неувязочка выходит. Вот он и старается, роет носом землю, чтобы прицепить хоть какой-то мотив.

Сергей уселся поудобнее и так, чтобы краем глаза видеть третьего участника разговора. Он был уверен, что старший товарищ пришел оказать помощь коллеге.

- Не сочтите меня назойливым, Сергей Владимирович, но мы опять вынуждены вернуться к теме ваших отношений с семьей Гаспарянов, - Аркадий Павлович витийствовал в духе девятнадцатого века. В следственном деле спешка не нужна. Требуется тонкий психологизм, обстоятельный анализ, тщательный отбор информации.

- Спрашивайте, - согласился Сергей, - только я ведь ничего нового не скажу.

- И не надо, - торопливо ответил следователь, - мы просто хотим уточнить кое-какие нюансы.

И понеслось. Сначала повторили практически все вопросы из прошлых разговоров. Причем, беседа строилась по такой схеме:

"А вот вы говорили..." - и Аркадий Павлович зачитывает строчку из протокола.

"Объясните, пожалуйста, что вы имели ввиду, когда говорили..." - встревал в разговор не представленный коллега.

"Означает ли это, что..." - и опять цитата.

Короче, прошлись по всем пунктам и разжевали все до полной галиматьи. Попробуйте как-нибудь на досуге развернуто ответить на вопрос "Нравится ли вам теща?" При правильном подборе наводящих вопросов обязательно выяснится, что вы имели к ней сексуальный интерес, и ваше "очень хорошо" превратится из просто человеческой симпатии в мотив противоправных действий.

Сергей держался молодцом, не хамил, не грубил, в истерики не срывался. Он удивлялся своему терпению, когда покинул гостеприимный кабинет симпатичного Аркадия Павловича.

- Знаешь, Аркаша, - заговорил Лев Александрович, когда Кораблев покинул здание, - мне начинает казаться, что прав ты был, когда не стал его в качестве подозреваемого рассматривать. - Карташов закурил. - Приличный человек. Даже хороший, по нынешним временам.

- Да, - Аркадий Павлович внутренне был очень рад услышать подтверждение своей правоты от бывшего наставника, - моя интуиция и оперативные данные полностью совпадают. Что-то про Роберта Гаспаряна он знает, но к его исчезновению не причастен.

- Не бывает так, чтобы человек просто пропал из жизни, - размышлял вслух Карташов, - в обществе живем. Столько глаз кругом.

- Всех опросили, Лев Александрович, никто ничего путного не сказал. Либо - не знаю, не видел; либо - хороший человек, мы здоровались. А больше - ничего. Вот такая петрушка, - Аркадий Павлович в раздражении махнул рукой. В этом жесте выразилось его отношение к тому, как мало люди обращают друг на друга внимания.

- Чего делать-то будешь? - спросил Карташов.

- Не знаю, - честно ответил Аркадий Павлович, - что тут сделаешь? Исчез человек и все, нет его. Пока дело будет висеть за мной, потом передадут кому-нибудь, чтобы свежим глазом посмотрели, потом приостановят, а там...сами знаете.

- Ну, да, - за свою долгую практику Лев Александрович всякого навидался. По доказанным убийствам, бывало, дела закрывали, что уж тут говорить, когда и трупа нет.

- Да, бог с ним, - вздохнул следователь, - надоело мне на одном месте толкаться. Может, найдется сам этот Роберт Николаевич.

Фридрих Карлович Крейцер в обычной жизни считался предпринимателем средней руки. Он имел небольшое агентство по организации увеселительных мероприятий под названием "Мир чудес". Сотрудников у него было немного: девушка - диспетчер, которая принимала заказы и отвечала на телефонные звонки, и водитель, в обязанности которого входила доставка оборудования к месту действия. Всех остальных сотрудников нанимали под конкретные заказы. Всю организационную часть Фридрих Карлович брал на себя.

Дело было небольшое, но прибыльное. Корпоративные вечеринки и свадебные торжества отнюдь не составляли основную часть работ. Гораздо больше заказов поступало на так называемые дружеские вечеринки. Когда погода позволяла, такие заказы всегда выполнялись где-нибудь за городом, на природе. Особым спросом пользовались ужасы. Можно поговорить об извращенности вкусов богатых заказчиков, но, с другой стороны, оно и понятно, когда все течет гладко и благополучно, хочется какого-то экстрима. Но такого, чтобы не слишком опасно и бесконтрольно. Именно такого рода заказы выполняла компания "Мир чудес".

Компания Крейцера имела совершенно уникальное конкурентное преимущество, связанное с тем, что ее хозяин мог не только черпать идеи в недоступном для других месте, но и в совершенстве владел талантом имитатора. Сделать точную копию монстра для него не представляло труда, а втащить его в этот мир на пару часиков - это дело техники.

После того, как стало очевидно, что заказов у него хоть отбавляй, Фридрих Карлович начал совмещать приятное с полезным. Он расширил сферу деятельности так, что в организации увеселений теперь были задействованы как классические варианты типа тамады, танцевальных шоу и небольших музыкальных групп, так и эксклюзивные предложения. К последним относились: "охота на динозавра", "бой с призраком", "вампир-убийца" и тому подобные. Ограничения вносила лишь фантазия заказчика. Почему-то дальше допотопных ящеров и восставших мертвецов без подсказки зайти никто не решался.

До сих пор обходилось без жертв, хотя проблемы со здоровьем кое у кого из клиентов "Мира чудес" возникали. Ушибы и переломы можно было считать естественными, когда человек сознательно идет на риск, а вот с психикой у некоторых образовались сложности.

Однажды Фридрих Карлович попробовал перетащить из мира, созданного мрачноватым гением тварь, которую назвал для себя полупризраком. Существо это обладало колоссальной физической силой и было похоже на человека, одетого в балахон Ку-клукс-клана. Даже колпак на голове с прорезями для глаз был. Не разобравшись до конца, что к чему, Крейцер выпустил этого монстра на одной из охот, которую устраивал для гостей очень небедный человек.

Перед началом увеселения всем были выданы изображения целей. Разрешено было стрелять на поражение. По официальной версии, мишенями были сложные роботы, способные адаптироваться к условиям боя. Говорили, что это тренировочные модели для спецназа. Народ нынче пошел не просто доверчивый, а еще и безграмотный, так что подобная чепуха проходила без возражений. А может, и не проходила...Может, народ еще и безнравственный был, но это уже проблемы не Крейцера. Он-то как раз хорошо знал, кого в качестве мишеней выставляет.

Все шло хорошо, пока на глаза охотников попадались туповатые ящеры, которые хоть и двигались быстро, а предусмотреть место засады не могли. Справились охотники и с удивительным шарообразным существом, которое после попадания в него пули, разбежалось множеством маленьких ежиков по окрестным кустам. Их потом долго собирали с помощью традиционного блюдечка с молоком. Проблемы начались, когда остался полупризрак в балахоне.

Довольно скоро Крейцер понял, что кроме фантастической выносливости и сообразительности, это существо способно оказывать на человека психологическое давление. Убежать за пределы огороженной особым образом территории не могло ни одно существо из другого мира, так что на этот счет можно было не беспокоиться. А вот как поймать обитателя чуждой реальности, если он то исчезает, то появляется, если совершенно непонятно, как на него действуют автоматные очереди, - это оказалась проблема. Дело, собственно, было не в том, что трудно выловить. С этим можно было справиться, уменьшая зону присутствия. В конце концов, удалив охотников с территории, можно было поставить специальное устройство, которое Крейцер называл попросту насосом, и затянуть в него беглеца.

Невозможным оказалось вообще остановить охоту. Все, кто столкнулся с полупризраком, не могли даже мысли допустить, что уйдут без заслуженного трофея. На них не действовали ни уговоры, не обещания, не призывы к здравому смыслу или совести. Сначала это показалось забавным.

- Вишь как мужики распалились, - удовлетворенно сказал хозяин.

Через пару часов беспорядочной стрельбы, когда оказался раненым один из участников охоты, ситуация стала выглядеть менее радужной. Личный врач хозяина вытащил пулю, но выразил при этом серьезную обеспокоенность состоянием психики пострадавшего. Тот нервно озирался, рвался куда-то бежать, и вообще был неадекватен. Списали все на азарт и выпитое спиртное, но забаву пора было прекращать.

Пытались связаться с участниками охоты, ни один из них не ответил ни на вызов мобильного телефона, ни по рации. Через полчаса ожидания было решено выдвигаться на поиски. Отдельные выстрелы продолжали раздаваться в разных концах леска, где было оборудовано все для охоты, но на связь по-прежнему никто не выходил.

Крейцер присоединился к поиску, но с другой целью - его интересовало, что происходит с его экземпляром. Поэтому он отделился от группы и углубился в лес один. Небольшой маячок, установленный на призраке, посылал слабые сигналы, так что направление движения было определить не трудно. В конце пути находился старый обветшалый сруб. Когда-то здесь хотели поставить охотничий домик, но передумали, и сруб оставили под тир.

Лес молчал. Не было слышно птиц, жужжания пчел. Стояла мертвая звенящая тишина. Шелестели только листья деревьев да трава под ногами. Крейцер осторожно приближался к одинокому строению, наполовину скрытому зеленой порослью. Оконные проемы давали возможность заглянуть внутрь, но, к сожалению, они были плотно увиты плющом. Внезапно тишину прорезал тонкий пронзительный крик. Сразу вслед за ним раздалась длинная автоматная очередь. Сомнений не было - и крик и выстрелы раздавались из заброшенного сруба.

И опять наступила тишина, только теперь она стала зловещей. Крейцер остановился. Сомнений не было, к происходящему имеет самое непосредственное отношение его экспериментальный и не до конца проверенный образец из другого мира. Маячок датчика ровно горел, что указывало на близость объекта. Значит, там, внутри здания находится его творение. Дай бог, чтобы с ним вместе не лежало три трупа. Именно столько человек не вернулись с охоты.

Фридрих Карлович всегда отличался изобретательностью и сообразительностью. Он не стал медлить, приготовил карманную установку для уничтожения инородных объектов и решительно вошел внутрь. Картина, которая открылась его взору, как он и ожидал, была ужасна. В углу, на большом ржавом гвозде висел, покачиваясь, словно удавленник, его полупризрак. Не было никаких сомнений в том, что к смерти это действо не имеет ни малейшего отношения. Хотя бы потому, что дыхательные органы у него находились вовсе не на лице.

Три тела лежали в лужах крови. Один из охотников продолжал держать руку на спусковом крючке. Крейцер быстро приблизился к висящему существу и перевел рычаг в режим уничтожения. Можно сказать, ему повезло, что прибор сработал быстро и исправно. За те несколько минут, пока происходила процедура выравнивания пространственно-временных параметров, он успел понять, что случилось с охотниками. Экземпляр, взятый из мира сумасшедшего художника, обладал колоссальной силой внушения. Ужасы, которые обрушились на сознание Крейцера, лишали его способности рассуждать. Оставалось лишь одно безумное желание спрятаться. Поскольку, в принципе, он был готов к чему-то подобному, то смог выстоять и справиться с нахлынувшим безумием.

Иначе обстояли дела с охотниками. Вероятно, азарт не позволил сразу появится страху и желанию бежать. Удачная охота распалила людей, вызвала неадекватную оценку собственной мощи. Еще оружие в руках такое крутое. Вот они кинулись в погоню, вместо того, чтобы ноги уносить. Результат получился печальный. Предполагаемая жертва оказалась неуязвима для пуль. Она завела или заманила их в этот сруб, где они попали под волну ужаса. От страха и перестреляли друг друга.

Только зачем это представление с повешением? Может, есть какая-то обратная связь между сознанием жертвы и охотника? Может быть, кому-то из этих троих показалось особенно страшным умереть на виселице? Непонятно. Понятно только одно - эксперимент не удался. Требуется доработка.

В конце концов, все оказалось поправимо. Никто не умер, лужи крови не были так ужасны, как показалось Крейцеру на первый взгляд. Хозяин вечеринки претензий не выставил. Умный тип оказался, не стал все на организатора сваливать, да и без милиции обошлось. Друзья - компаньоны вылечились, только легкая хромота у одного осталась. Вот с жестокими играми закончили, теперь больше заказы на женские развлечения делают. Чтобы визгу побольше, а крови совсем не надо. Это тоже дело прибыльное, так что все не в накладе. Можно и на женских страхах неплохо зарабатывать.

Особенно гордился Крейцер своей последней находкой, которую он отметил в прейскуранте под названием "ползущий ужас". Изысканность этого мероприятия заключалась в том, что первыми под воздействие "ползущего ужаса" попадали дамы, а уж потом они так нагнетали страсти, что у мужчин волосы дыбом становились. Изюминку номера составлял запах, который применял для охоты какой-то неведомый тарантул величиной с хорошего персидского кота. Фридрих Карлович обнаружил его в странном мире, который доставил бы огромную радость любителям арахнологии. Кто был демиургом сего шедевра, узнать не удалось, а вот пауки там водились просто фантастические. Так вот этот тарантул распространял во время охоты такой запах, что жертва сначала двигалась навстречу ему, а потом впадала в транс, из которого выходила только в челюстях хищника.

Однажды случайно получилось, что его секретарь и диспетчер Елена выпустила демонстрационный экземпляр паука, приготовленный для дублирования, из террариума и не смогла посадить обратно. Тарантул никуда не убежал, забрался на большой стеллаж и обосновался там с максимальным удобством. Утром секретарь выгребла мелкие косточки из-под стола, но не придала этому значения. Мало ли мусора образуется в их замечательной конторе. Но в течение дня она стала ощущать сначала легкий дискомфорт, потом впала в слезливое настроение и, наконец, с ней случилась настоящая истерика. Она рыдала, вцепившись в рукав Крейцера, и умоляла его сделать что-нибудь. Это было так не похоже на всегда сдержанную и корректную Елену, что Фридрих Карлович задумался. После обнаружения тарантула в боевой готовности под секретарским креслом, он сложил "два и два", и все стало ясно.

Не потребовалось много времени, чтобы выявить причину такого поведения Елены, которая всегда гордилась своим тонким обонянием. Немного усилить одно, немного уменьшить другое, и "ползущий ужас" занял свое место среди эксклюзивных предложений компании "Мир чудес".

Сейчас Крейцер решился на активные действия в отношении Марии Гаспарян. Минимизированный тарантул был запущен в квартиру, где должен был потихоньку распространять запах, вызывающий нервное расстройство у самых стойких прагматиков.

Маша вошла в квартиру. Все как всегда. Белая прихожая, большое зеркало, цветы, стойка для обуви. Ничего нового, все старое, привычное. Каждую вещь в этой квартире они покупали с мужем вдвоем, поэтому абсолютно все несло в себе отпечаток личности каждого и память о каких-нибудь моментах их жизни. Пиня выбрался из безразмерных гостевых шлепанцев и уставился на нее сонными глазами. Его поза, выражение морды были настолько характерно кошачьими, что если бы не цвет, то это был бы стопроцентный котенок примерно трех месяцев от роду. Не дождавшись ничего от хозяйки, которая была озабочена своими мыслями, Пиня сипло мяукнул и залез обратно.

Войдя в комнату, дверь в которую она закрывала из предосторожности, - кто держал животных, тот знает, какие разрушения может принести самый безобидный котенок или щенок, - Маша почувствовала легкое беспокойство. Что-то было не так. Она обошла, внимательно оглядываясь по сторонам, сначала комнаты, потом кухню и ванну. Нет, беспокоила ее только одна комната. Оглядев еще раз все внимательно, она все же не поняла, что ее насторожило. Все на своих местах, ничего не пропало. Нет никаких признаков того, что здесь кто-то побывал в ее отсутствие... Стоп! Запах! Теперь она могла сказать совершенно точно, что было не так! Запах. Это был чужой, совершенно незнакомый и еле уловимый аромат. Он не был похож на что-то конкретное, но совершенно явно пугал. Тонкий, изящный, липкий... Перед мысленным взором встала паутина. Именно для нее характерны все эти свойства. И еще смертоносная прочность. Бессильно поникшая бабочка, судорожно бьющаяся муха, уже высохший трупик пчелы. Да, запах, не смотря на всю очевидную приятность, вызывал не слишком радостные ассоциации, поскольку за паутиной стоит паук, а дальше - безнадежная борьбы и неминуемая гибель.

Чем женщины отличаются от большинства мужчин, так это способами устранения дискомфорта. И дело не в том, что кто-то проблемы запивает, а кто-то заедает. Это, по сути своей, одно и то же - уход в приятные ощущения физиологического свойства. Речь идет о принципиальной разнице, которая выразилась в том, что после того, как Маша еще раз внимательно осмотрела всю квартиру и все же не обнаружила источник запаха, она приняла стратегическое решение: уничтожить не врага, которого не удалось обнаружить путем визуального наблюдения, а устранить возможную причину появления врага.

Решительно переодевшись, подколов волосы и надев резиновые перчатки по самый локоть, она взяла ведро с водой, плеснула туда какой-то рекламной химии и занялась не просто генеральной уборкой, а супер - генеральной, или даже мега - генеральной уборкой. Не сложно догадаться, что первой подверглась нападению химического оружия пыль в той самой комнате, которая вызывала нездоровые ассоциации. Маша не оставила ни один предмет без внимания. Были протерты книги, вазы, безделушки, техника, самые дальние углы под диваном и самые недоступные на шкафах. Не вымыла она только окна, по причине темного времени суток. Скорее всего, если бы на дворе не стоял поздний вечер, то и рамы не избежали бы тщательной санитарной обработки.

Состояние аффекта может давать самые необычные результаты. В этом случае раздражительность, агрессия и вынужденное бездействие привели к тому, что на штурм и окончательную победу потребовалось не больше двух с половиной часов. К десяти вечера битва закончилась, скверный запах был уничтожен, а вместе с ним потерпела поражение и пыль, которая, как известно, вездесуща и вечна.

Крейцер в бешенстве бегал по своей квартире и бросал на пол все, что попадало ему под руку. Опять неудача! Опять он чего-то не учел! Это уже становилось системой. Не удавалось найти правильный подход не только к мужу, что еще как-то можно объяснить, но и к жене. Понятно, что Роберт - незаурядная личность с талантом демиурга. Тут могут быть накладки и недоработки, но чтобы вот так просто разрушили его гениальный план по дестабилизации с помощью ведра и тряпки?! Это уже совсем неприлично...

Тонкий запах гнили должен был постепенно разрушить душевное равновесие Маши, что, в свою очередь, повлекло бы за собой беспокойство у Роберта. Однако план рухнул, не успев начаться.

Сразу за лесом открывался вид на большое озеро. Вернее, озер было несколько, они перетекали друг в друга через небольшие речушки, образуя целую водную систему. Красота неописуемая. Ветра не было, и зеркальная гладь полностью отражала стройный сосновый лес, который окружал водоемы. Дракон попрыгал на сухом стволе упавшего дерева, убедился, что тот выдержит вес его тела, и пошел по стволу как по канату, раскинув крылья и расположив боковые головы симметрично друг другу. Ствол перекинулся через маленький ручеек, который бежал на дне глубокого оврага. Наверно, иногда этот овраг превращался в бурлящий и глубокий поток, но сейчас был просто милым ручейком, в котором даже пескарям воды не хватило бы.

Примерно на середине пути левая голова что-то увидела в зарослях камыша, который рос на заболоченной почве возле самого русла ручья. Она принялась вертеться, чтобы получше разглядеть, нарушила равновесие, и дракон рухнул все массой прямо в кусты на дне оврага. С писком и криком оттуда прыснули местные обитатели. Растение, очень похожее на огромный одуванчик, разлетелось мелкими пушинками, образовав облако вокруг средней головы.

- Я ничего не вижу, - раздался флегматичный голос из пушистого облака.

- Зато я вижу, - ответила виновница падения. - На всякий случай - боевая готовность номер один, - добавила она негромко.

Средняя голова полыхнула огнем, уничтожив облако и получив обзор местности.

- Где? - уточнила она.

- Прямо перед нами, - ответила левая.

В густых зарослях какой-то болотной травы происходило активное перемещение непонятных существ. Такие же зеленые, как и окружающая растительность, они были почти невидимы. Если бы не падение дракона, увидеть их было невозможно. Сейчас же стало понятно, что не все вокруг такое, каким кажется. Когда у тебя на глазах замшелый пень превращается в пару болотных обитателей, то невольно начинаешь подозревать, что деревья - это чьи-то ноги.

Рой не спешил. Он ждал, что скажет гвардия. Скоро последовало донесение: их около тридцати штук, маленькие, но очень вредные.

- Ты тоже получил эти, с позволения сказать, разведданные? - спросил Рой у морока.

- Да, - негромко ответил тот. - Выходит, я тоже телепат?

- Не знаю, возможно, это работает только в привязке к дракону. Удобно. Все-таки молодец наш дракон, - Рой не удержался от улыбки, - успел определить, что очень вредные. Пойдем, посмотрим.

Мир и покой, потревоженные шумом и хлопаньем крыльев, вернулись на свое привычное место. Птицы осторожно проверяли обстановку, где-то вдалеке застучал дятел. Только в зарослях оврага было сумрачно и неспокойно. Рой спустился поближе к воде. Дракон расчистил ему полянку и занял круговую оборону. Прошло пять минут прежде, чем качнулась ветка кустарника в дальнем конце оврага. Потом опять тишина, нарушаемая иногда легким треском сухих веточек. Наконец, Рой не выдержал:

- И долго будем в прятки играть? Я уйду, и вряд ли у вас будет другая возможность встретиться со мной.

Угроза возымела действие. Раздалось сопенье, пыхтенье, жалобное поскуливание, и на открытое место осторожно выдвинулось странное существо. Круглые как блюдца глаза, мутный, словно затуманенный взгляд, неопрятный вид шерсти, тоненькие конечности, почти лысая голова. Какая-то изможденная мартышка, одним словом.

- О господи, - воскликнул Рой, - ты кто?

- Я не знаю, - грустно ответило существо.

- Как это? - удивление было понятно, потому что до сих пор все обитатели знали, кто они и как здесь появились. Это был первый случай, когда житель мира не знал ничего о себе.

- И много вас таких? - продолжил спрашивать Рой. По данным дракона выходило, что здесь целая колония подобных существ.

- Я не знаю, - все так же грустно ответил предводитель болотного царства.

- Что значит, я не знаю? - морок, молчавший до сих пор, рассердился не на шутку. - Как это ты не знаешь? Считать, что ли, не умеешь?

Существо сжалось, словно его ударили, и опустило голову. Зрелище получилось настолько жалкое, что слабонервных просим отвернуться. Бывает иногда, до такой степени испытываешь жалость, что ударить хочется. Именно это сейчас и хотелось сделать Рою. Дрожащее, скрюченное в лакейском поклоне создание вызвало нечто среднее между отвращением и брезгливостью.

"Боже мой, - подумал Рой,- неужели эту тварь дрожащую тоже я к жизни вызвал? Неужели из меня наскребли такую омерзительную смесь? Не может же этого быть?!"

Как бы то ни было, а облезлое творенье немым упреком стояло перед глазами. Натурально стояло, а не фигурально, и с ним надо было что-то делать.

- Ладно, - решил, в конце концов, Рой, - зови сюда остальных. Будем решать, что и как.

Существо перестало дрожать и, пугливо оглядываясь на дракона, убежало. Вернулось оно минут через двадцать с толпой таких же невзрачных обитателей.

"Позор демиурга, - продолжал Рой внутренний монолог, - именно так это называется. Монстры, конечно, тоже были не венец творения, но те хоть безмозглые. Просто гора плоти с желудком. Здесь же пародия какая-то на мыслящее создание". Он осмотрел делегацию, подивился еще раз тому, что согласно теории зеленого чертика все существа в этом мире имеют непосредственное отношение к личности демиурга, но факт есть факт. "Ладно, - махнул рукой Рой, - с самим собой я как-нибудь потом разберусь. С этими-то тварюшками что делать?"

- Правитель, а правитель, - обратился он к мороку, - что делать-то будем? Твои подданные, хоть и моих рук дело. Не знаю, правда, когда и как такое могло получиться, но, - он виновато развел руками, - видать, все не без греха. Что выросло, то выросло.

- Я не уверен, что они такие безобидные, какими кажутся, - зеленый чертик внимательно наблюдал за прибывшими и хмурился все больше и больше.- Я так понимаю, что они нас еще изрядно удивят.

Над озером пробежал ветерок, исказив водную поверхность. Отраженные деревья заволновались, отчего у Роя закружилась голова. От толпы отделилось три существа, они осторожно приблизились к ожидавшему их Рою.

- Вы что, представители общественности? - с улыбкой спросил он.

- Мы самые смелые, - ответил кто-то из них. Угадать, кому принадлежал голос, не представлялось возможным. Можно было подумать, что перед тобой три чревовещателя, так как создавалось впечатление, что звук вообще идет откуда-то со стороны.

- Понятно, - сказал Рой, - но так дело не пойдет. Зовите всех сюда, и будем выяснять что и как.

Представители недоуменно переглянулись, пошевелили облезлыми ушами и медленно отступили. Прошло еще десять минут, прежде чем в массе безымянных обитателей этого чудесного мира произошло очередное шевеленье. Они двигались как сомнамбулы, осторожно выдвигали вперед одну лапку, перемещали на нее вес тела, затем медленно и так же осторожно подтягивали другую, замирали на бесконечно длительный срок, и снова: лапку вперед, замерли, вес переместили, замерли, лапку подтянули, опять замерли.

- Эй, ребятишки, - развеселился Рой, - если вы будете так медленно передвигаться, долго не протянете. Я тут случайно змейку сообразил, так вот думаю, что она вполне может вас как пищу воспринимать.

Конечно, эти заторможенные создания не могли представить, что Рой просто вспомнил сцену из фильма про Маугли. Да-да, именно ту, где питон Каа говорит вкрадчивым голосом: "Подойдите ко мне ближе, бандерлоги. Хорошо ли вам меня видно?" А потом слопал некоторое количество несчастных обезьян.

Наконец все расселись вокруг камня, который приволок дракон для удобства. Осмотрев сообщество, Рой еще раз сказал себе "Ай-я-яй".

- Давайте приступим к повестке дня, - начал он будничным голосом. - Пункт первый - название, пункт второй - правила существования. Как вы хотите называться?

Голос подал тот, кто первым вышел из кустов:

- Мы полагаем, что поскольку мы состоим в некотором родстве с правителем, то можем называть себя, - он ненадолго замолчал, как бы собираясь с духом, и решительно выдохнул, - болотными чертиками.

- Ох, ну не фига себе, наглость! - морок даже подпрыгнул от неожиданности. - Родственники нашлись! С чего это вы решили, что мы родственники?

Безымянный пока обитатель смотрел снизу вверх на демиурга. Он видел, что тот испытывает безусловное чувство вины за их неказистую внешность и жалкую участь. На правителя внимания можно не обращать, как демиург скажет, так и будет. Не стоит отвлекаться на незначительные обстоятельства типа формальной власти.

- Что касается правил существования, - продолжил обитатель болота, - то правила должны быть простыми и выполняться всеми прочими жителями водоема.

- Это разумно, - согласился Рой. Что-то в тоне говорящего ему не нравилось. Бродило некое смутное воспоминание в голове, но он никак не мог ухватить его. Казалось, что такое с ним уже было, что этот вот, честно говоря, не слишком симпатичный докладчик утрирует его самого, какое-то его выступление в далекие студенческие годы. Какая-то стояла за всем этим нехорошая подробность, за которую Рою было стыдно до сих пор. Наверно, именно поэтому и не удавалось извлечь из памяти все детали.

Существо продолжило свою речь, которая неожиданно стала четкой, внятной, убедительной. Так можно зачитывать приговор трибунала, который обжалованью не подлежит. В гражданском суде есть еще высшие инстанции, можно опротестовать решения суда, а с трибуналом не поспоришь. Сказано - сделано.

- Что касается правил существования, - повторило существо, - мы считаем, что должны быть главными на озере. Никто не смеет выступать против нас и наших желаний. Мы - представители самого демиурга, поэтому наше слово - закон. Родство с правящей династией делает наше требование законным.

Рой молчал. Ему все уже стало ясно. Вытащил он все-таки из глубин памяти то время, когда не давали покоя лавры великих диктаторов, когда хотелось быть вершителем мира. Примерно тогда он был настолько глуп, что хотел власти, власти и еще раз власти. Общественная работа в тот период времени имела своей целью именно власть, хоть и прикрывал он свои намерения красивыми словами о благе других. Странно, что такой темный пережиток смог воплотиться сейчас. Он смотрел на жалкий облик оратора и понимал, что хоть и не ушли из его души окончательно те амбиции, а силы в них не осталось. Справился, значит, изжил эту заразу, выдавил из себя раба. Потому что любой диктатор - раб своих желаний и страхов. Для того и власть нужна, чтобы защищать убогую плоть от бесчисленных опасностей.

- Так, значит, - наконец сказал Рой, - законный представитель господа на земле, и слово мое есть закон. Не много, не мало. Что скажешь, правитель?

Зеленый чертик хмуро молчал. Он с откровенной неприязнью разглядывал претендента на трон.

- Я не понял, почему он считает себя моим родственником?

- Кстати, да, - повернулся Рой к облезлому, - почему родственники?

- По происхождению, - ответил тот, не задумываясь. - Мы тоже являемся нечаянным воплощением подсознательных желаний.

-Угу, - сказал Рой, - ясно все. Только я вас огорчу, дорогие мои, до невозможности. Нечаянным воплощением моих подсознательных эмоций является тот птеродактиль, который в трех дневных переходах отсюда обитает. Кстати, ему с интеллектом повезло чуть меньше чем вам. Я так понимаю, что судьба его будет печальна и незавидна. Зеленый чертик же был сотворен словом, то есть самым классическим способом. А вот к вашему появлению слово не имеет никакого отношения, так что вы погорячились со своими требованиями и притязаниями.

Толпа недовольно загудела, послышались выкрики. Рой подумал, что не хватает только лозунга с надписью "Долой!"

- Вот смотри, правитель, как выглядит революционная ситуация. Низы явно не хотят жить по-старому. Остается только понять, могут ли верхи управлять по-новому.

Морок словно очнулся от задумчивости. Он перебрался на шею средней головы дракона и заговорил:

- Властью, данной мне в этом мире, нарекаю вас болотными нетопырями, - его голос звучал властно и решительно. Куда только подевалась вся шутливая язвительность и добродушие. - Вы будете жить в болотистой местности и не будете обижать никого из прочих обитателей этих территорий. Если кому-то придет в голову мысль о нарушении правил, вас ждет быстрое и неотвратимое наказание.

После этих слов чертик что-то шепнул дракону, и тот мгновенно полыхнул огнем из всех трех глоток прицельно по периметру вокруг притихших нетопырей.

Когда с восстановлением законного порядка было покончено, Рой спросил:

- А почему ты назвал их болотными нетопырями? Насколько я помню, нетопырь - это такая большая летучая мышь, которая не имеет никакого отношения к болотам.

- Не знаю, - ответил морок, - я растерялся, а тут это слово выплыло, ну и вот...- закончил он.

- Да, ладно, не в названии дело. В конце концов, все хорошо получилось. Ты молодец, - Рой похвалил искренне. Он был доволен тем, как все сложилось. Вряд ли он сам мог придумать что-то лучшее, чем та демонстрация силы, которая разом уничтожила все возможные сомнения в головах болотных жителей. Недовольство, конечно, осталось, как же без этого. Без пяти минут правителями были, и разом все обломалось. Обидно, слов нет. Теперь они побоятся открыто выступать со своими требованиями, а вот исподтишка пакостить, безусловно, будут. Ничего с этим не поделать, можно только под контролем ситуацию держать, чтобы каких неприятностей не случилось.

- Интересно, - подумал вслух морок, - как они планировали добиваться повиновения от других обитателей?

- А кто там еще из мыслящих существ есть?

- Никого нет, - ответил дракон, - я проверял. Все остальные просто ползают, квакают и плавают. В лесу, может, кто живет, только ему на болотине делать нечего.

- Тогда ладно, - вздохнул демиург, - болото всегда место гиблое. Не ожидал я, что здесь тоже такие проблемы будут, но, видимо, далеко мне до совершенства.

- Не переживай, - философски ответил чертик, - в любом мире есть недостатки и недоработки. Будем считать болото антитезой светлому и сухому лугу.

- Будем, конечно, - согласился Рой, - только меня это не утешает.

Глава 15

Рой сидел на солнечном склоне холма и смотрел вдаль. Фантастически красивая панорама завораживала своим совершенством. Он подумал, что именно так представлял себе в школьные годы древнюю Грецию. Слово "Эллада" несло в себе синь неба, мягкий ветер, перекаты зелени. Понятно, что босоногое детство склонно создавать то, чего не знает досконально, по своим собственным законам. Когда Рой увидел, что собой представляет природа Греции в действительности, то, мягко говоря, почувствовал разочарование. Кто-то из друзей предупреждал его, что ехать в Грецию интересно тому, кто любит разглядывать обломки. Так оно и было. При всем напряжении фантазии современность не позволяла воссоздать мифы и легенды, известные любому образованному человеку. Колыбель цивилизации огорчила своей ориентированностью на туристов и потерей, как показалось Рою, самобытности. Впрочем, все современные центры притяжения туристов похожи друг на друга. Различается только древность, а ее нужно постигать не из окна туристического автобуса под щебетанье улыбчивого гида. История открывается в книжной пыли библиотек, гулкой тишине музейных залов, литературных произведениях. Потом можно проверить правильность ощущений, поднявшись в одиночестве к Парфенону или проводив солнце возле пирамид в Египте.

Мысли бродили по просторам памяти. Детство всплывало неожиданными картинками. Вот он с другими мальчишками ловит пескарей на мелкой речушке, толстые ленивые караси в деревенском пруду объедают червя, но аккуратно обходят крючок. Школа, старшие классы, студенческая жизнь. Первая встреча с Машей. Это было на вечеринке в честь дня рождения ее подружки. Маленькая комната в студенческом общежитье не вмещала большую толпу охотников потанцевать, поэтому праздник вылился в коридор. Они ушли тихонько и долго гуляли в ближайшем парке. Он, кажется, выпил лишнее и нес несусветную чушь. Так и повелось: он сочинял длинные и очень умные монологи, по которым она должна была понять, какой взрослый и интересный кавалер ей достался, а получалось все, до слез, иначе. Как только он видел Машу, как тут же забывал все на свете и говорил удивительные нелепости. Почему она его слушала? Ему было стыдно вспоминать, что он болтал во время долгих прогулок по вечерам.

Сколько прошло времени с того момента, как он здесь оказался? Что-то около месяца? Рой сунул в рот травинку и принялся грызть. Маша там, а он здесь. Страшно представить, что она там чувствует. Ему почему-то казалось, что жена ощущает неведомым образом, что с ним все в порядке, но так ли это на самом деле? Что, если она не спит по ночам, ходит в морги на опознания? Он тут прохлаждается, творит, гонит мысль о необходимости вернуться, а она... Скотина бесчувственная, а не заботливый муж.

- Эй, хвостатый друг, - окликнул Рой зеленого чертика, который занимался военной выучкой своего войска. Тот быстро и как-то по-обезьяньи пересек лужайку и забрался на плечо.

- Скажи мне, пожалуйста, существует ли связь между той реальностью, из которой я родом, и этой?

- Я не знаю, - ответил морок, - я могу только предположить, что это зависит от тебя. Если ты захочешь, такая связь будет, а если нет, то...- чертик развел лапки в стороны и скорчил многозначительную гримасу. Дескать, что мы слабые создания можем этому противопоставить? Какой с нас спрос, если сам демиург не желает?

- Понятно, - сказал Рой, - Спасибо, ты, как всегда, прав. Я начинаю опасаться, что тебе досталась вся мудрость, которая была у меня.

- Не вся, - почти серьезно возразил морок, - тут ведь такой закон действует: чем больше отдаешь, тем больше остается.

- Это хорошо, когда делишься положительными качествами, а если тем, что породил гнев? Его тоже больше становится?

- Не знаю, возможно.

Чертик вернулся к прерванным занятиям. Теперь они с драконом отрабатывали фигуры высшего пилотажа. Зрелище было завораживающее и, откровенно говоря, устрашающее. Рой подумал, что если правитель предстанет перед своими подданными в громе и пламени, которые активно создавал дракон, то страху на всех нагонит до икоты. Вопрос только в том, продуктивно ли этот страх нагонять. Наверно, лучше та тактика, которую чертик интуитивно выбрал, когда с болотными нетопырями расправлялся. Озвучил правила и предупредил, что будет при неподчинении. Мудро. И высказаться дал, требования недовольных выслушал. Короче, не смотря на странную внешность, правитель действительно был правителем. Наверно, он все-таки вобрал в себя максимум личных достоинств демиурга. Не случайно же такое правило возникло: кто создан первым, тот и правитель.

Рой прервал раздумье, легко поднялся на ноги и с хрустом потянулся. Он не помнил, чтобы был когда-нибудь в такой отличной физической форме. Даже годы занятия спортом не давали устойчивой бодрости и силы. Стоило пропустить тренировку или проиграть на соревнованиях, и накатывало такое утомление, что столетний старец по сравнению с ним мог показаться резвым мальчишкой. Он помахал рукой, привлекая внимание дракона. Тот плавно развернулся, раскинул крылья во всю ширь и начал планировать. По мере того, как уменьшалась высота, увеличивались размеры летящего. Интересным было расположение голов во время полета. Дракону не нужно было крутить ими, чтобы видеть все вокруг. Складывалось впечатление, что трехмерное пространство разбили на три сектора, и каждая голова отвечала за свой участок. "Наверняка чертик придумал,- подумал Рой, - молодец".

Дракон приземлился и, переваливаясь, приблизился к тому месту, где стоял Рой. Перепончатые лапы с когтями оставляли в мягкой земле глубокие борозды. Чертик ловко спустился по длинной шее и привычно забрался на плечо. Дракон внимательно посмотрел на Роя и спросил:

- Уже? - голос у средней головы слегка дрогнул.

- Что - уже? - не понял чертик. Он повернулся к Рою, потом перевел взгляд на дракона. Больше вопросов не последовало.

Рой молчал. Что можно сказать, если имеешь дело с телепатом? Все верно, дракон понял правильно. Пришло время расставаться. Как бы ни было хорошо и интересно, но нужно двигаться дальше. Стало совершенно очевидно, что для того, чтобы идти вперед, обязательно нужно, чтобы было куда вернуться. "Чтобы хотелось вернуться",- мысленно поправил себя Рой.

- Я думаю, что пришло время предоставить тебе всю полноту власти и ответственности, - сказал Рой правителю. - Ты не случайно появился в этом мире первым. Я знаю, что быть первым и отвечать за других трудно, - он помолчал, затем продолжил, - иногда это не просто трудно, а еще и неинтересно. Но не мы выбираем свою судьбу, так что рано или поздно тебе все равно придется принимать на себя ответственность даже за то, в чем ты не разбираешься.

Рой говорил, и по мере того, как мысль облекалась в слова, начинал понимать, что говорит о себе самом. Не зеленому чертику давал он инструкции и рекомендации, а осмысливал новое знание о себе самом. И дело было не в новых способностях. Достаточно заняться чем-нибудь непривычным, чтобы понять: "Я могу". Сейчас речь шла о принципиально иных отношениях с действительностью. Реальность - это не то, что воспринимают наши органы чувств, и не то, что мы себе о ней воображаем. Рой уже убедился, что достаточно дать небольшой толчок, и запускается процесс созидания. Он ширится вне зависимости от усилий демиурга, если имеет достаточно мощный стартовый потенциал. Это - твоя реальность, как бы ты не пытался отделить себя от нее.

- Так что, дорогие мои спутники, - закончил он не слишком долгую речь, - по всему выходит, что дальше мне нужно идти одному. Теперь я знаю, почему тропинка упорно вела меня в горы и, возможно, я догадываюсь, зачем вообще эти горы возникли.

Когда Рой сидел на холме и наблюдал за пируэтами в небе, ему неожиданно пришло сравнение со сказками. Хотя здесь дракон не был воплощением злой силы, а направление он все же задал. Так и пришла, наконец, осознанная мысль о Маше. Стыдно признаться, но новый мир и необычные возможности настолько вытеснили все старое, что жена невольно стала вызывать чувство вины. Но тропинка вела в сказочные горы, где должна быть спрятана спящая красавица. Горы отделяли его от Маши, они символизировали разделение миров.

- Если мне удастся пройти через эту преграду, - пообещал Рой, - я обязательно вернусь. И не один, - закончил он с улыбкой.

Спорить с демиургом не только неприлично, но и бесполезно. Возможно, поэтому морок молчал. Дракону же говорить было незачем. Он и так чувствовал все, о чем Рой не говорил вслух.

- Я вернусь, - еще раз пообещал Рой. Он потрепал притихшего чертика за ухо, погладил все три склонившиеся к нему морды с удивительными сиреневыми глазами. - Мы в ответе за тех, кого сотворили, - перефразировал он слова Экзюпери.

Глава 16

Путь в одиночестве не доставлял удовольствия. Кроме того, сильно изменилась местность, по которой пролегала тропа. Мрачная словно выжженная огнем долина простиралась столько, сколько хватало глаз. Оплавленные валуны беспорядочно громоздились бесформенными кучами. Прекрасное убежище или место для засады. Пепел летал в воздухе и мешал дышать. Присутствовал и запах сероводорода. Сколько бы не говорили о пользе минеральных вод с душком, а приятней от этого не становится. Вместе с классическими признаками вулканической деятельности здесь присутствовали следы ветряной эрозии. Стены ущелья представляли собой выветренные скалы. На первый взгляд казалось, что это какой-то песчаник, который раскрошится при малейшем усилии взобраться по стене. Однако, на деле это был прочнейший материал, обдиравший руки не хуже рифовых образований.

"Мрачное местечко",- подумал Рой. Насколько можно было понять, к возникновению такого ландшафта лично он руки не прикладывал. Вообще, с некоторых пор стало очевидно, что кроме его усилий имеет значение еще целый ряд факторов. Бессознательное - это, конечно, никуда не денешься. Нигде столь явно присутствие этого бессознательного и его влияние на реальность не прослеживалось как в этом фантастическом мире. Но были и не зависящие от демиурга факторы.

Через день стало понятно, что так продолжаться не может. Никакие разговоры с самим собой не заменят общения. Даже если твой собеседник является изначально зеркалом, с ним все же интереснее беседовать, чем с неким виртуальным образом. К концу первого же дня Рой понял, что находится на верном пути к раздвоению личности. Он начал обращаться к себе в третьем лице, спорить, самозабвенно доказывать, что тот, другой, не прав. Наводило на подозрение и то, что его окружало. Обстановка ясно давала понять, что не все благополучно.

Продвигаясь вперед, Рой поднимал клубы пепла, который он назвал бы вулканическим, если бы форма гор предполагала наличие здесь вулканов. Пыльно, жарко, хотя солнца нет. Сумерки, сплошные сумерки на дне ущелья. Хочется уже выбраться и расправить плечи. От длительного пребывания в темном сером каньоне Рою начало казаться, что он давно старается идти, не задевая плечами стены. Никакие доводы разума не убеждали его, что ширина в самом узком месте никак не меньше ста метров. Так бывает в большом помещенье с недостаточно высокими потолками. До верха не допрыгнуть, а боишься задеть головой за люстру. Негармоничное соотношение размеров дает этот болезненный результат.

Не однажды уже Рой вспоминал добрым словом хвостатого правителя. Как не был тот ехиден, а помощь оказывал ощутимую, да и просто дружеское участие требовалось. Не может человек быть один слишком долго. Не должен. Сказка про Робинзона Крузо не более чем сказка.

Оставив зеленого чертика и дракона в долине, Рой полагал, что так будет легче идти. За время путешествия он не только успел привязаться к этим смешным существам, но и чувствовал к ним что-то вроде нежности. С того момента, когда он осознал, что конечной целью путешествия будет уход из этого мира, каждый шаг давался ему с трудом. Он сильно скучал по жене, некоторым приятным мелочам той жизни, иногда ему не хватало телевизора и компьютера, но блага цивилизации в обмен на возможность создать свой мир - слишком неравноценная мена. Так что не хватало ему только человеческого общения, причем дружеского. Выяснилось, что прекрасно можно обходиться без трамвайного хамства, начальственного тона и соседской доброжелательности, замешанной на тайном злорадстве. Для хорошего расположения духа так же не нужны были новости со всего света, информация о голоде в Африке и бандитских разборках в мировых мегаполисах. Горячие точки, шпионские страсти и героические поступки не составляли смысл и цель бытия. Гораздо больше удовольствия доставляло созерцание результатов своего труда, если все удавалось.

Шагая в таком настроении по высохшей земле, Рой пытался понять, чего же он хочет на самом деле. Как-то ему довелось прочитать, что истинные желания выполняются легко и просто, а те, которые человек себе выдумал или были навязаны извне, требуют для реализации титанических усилий и не приносят удовлетворения. Теория была хорошая и приятная, но совершенно не жизнеспособная в тех условиях, в которых живет современный человек. Вот сейчас, здесь, он может с ней согласиться, потому что этот мир чутко отзывается на его внутренние желания. Здесь можно говорить о воплощении и исполнении в полном смысле этих слов. А там, у себя, всегда приходится немного лукавить и подтасовывать, подтягивать результат под исходные желания.

- И чего же ты хочешь на самом деле? - спросили снизу. Рой очнулся и посмотрел под ноги. Прямо перед ним сидел кто-то. Этот кто-то был похож на маленького лемура. Те же огромные глаза, мягкая пушистая шерсть, почти человеческие ручки и такие же ножки. Роста совсем маленького, сантиметров двадцать, если без хвоста.

- Ну, чего таращиться-то, - сварливо сказало существо, - чего хотел, то и получил. Я так понимаю, что ты меня вместо кого-то другого решил создать. Стало быть, я суррогат, то есть ненастоящий.

- В каком смысле - ненастоящий?- Рой уже понял, что его желание иметь спутника исполнилось. Существо действительно чем-то напоминало оставленного морока.

- В том, что не меня ты хочешь видеть, а кого-то другого. За неимением другого готов довольствоваться мной.

- Нет, дружище,- вздохнул Рой.

- Да, дружище, - передразнил его лемур, - ты мне сказки-то не рассказывай, я же чувствую.

Смешная получалась ситуация. Это маленькое существо говорило истинную правду. Оно с первых минут своего существования осмеливалось перечить создателю, не испытывало никакой благодарности за факт своего появления на свет. Оно кривлялось и дразнилось, как шкодливый мальчишка детсадовского возраста. И приходилось признать, что весь набор качеств этот глазастый обитатель собрал в дальних уголках личности демиурга. Вот таким мог быть Рой, если бы развивал в себе немного другие свойства души; если бы родители воспитывали его чуть-чуть иначе; если бы детство его прошло в другой социальной среде, и еще множество других факторов могло сложиться по-другому. Так что нечего на зеркало пенять... Эти слова Рой говорил себе уже неоднократно.

- Как много нового узнаешь о себе, когда смотришь на свои создания, - примиряющее ответил он лемуру.

- Ну, что? - спросил тот, задрав мордочку вверх. - Так и будем стоять?

- Залезай, дальше пойдем, не оставлять же тебя здесь.

- Да, уж, - лемур быстро как по стволу забрался по ноге и руке на плечо, - местечко не ах ты выбрал для моего рождения. Теперь всю жизнь буду вздрагивать при мысли о своей малой родине. Нет бы родничок в лесу выбрал или, на худой конец, в тропическом лесу разродился, а то, - он обвел взглядом окрестности, - тьфу, одним словом!

Рой промолчал. Было очевидно, что лемур - не чертик. Лучше в прения не вступать.

Может показаться странным, однако, появление нового спутника внесло в душу некоторое успокоение. Правда, лемур был назойлив, неделикатен, беспардонно лез куда угодно и когда угодно, но все же явно симпатизировал своему создателю, хотя почтения в нем не было ни на грош. Иногда Рою казалось, что тот считает себя центром мироздания, а его воспринимает как дополнительное удобство существования. Не надо о еде думать, о безопасности заботиться, тепло всегда, если под куртку залезть.

Однажды лемур заигрался и изгрыз рукав рубашки. Рой не сказу заметил множество маленьких дырочек, которые были прорезаны острыми резцами. Он разозлился, сгреб лемура в охапку и кинул его метров на пять в сторону. Тот удачно вывернулся, упал на лапы, встряхнулся, минуту посидел неподвижно, а потом, как ни в чем не бывало, подбежал обратно и забрался на плечо.

- Чего дерешься? - деловито спросил он. Не было в этом вопросе ни обиды, не злости. Просто вопрос, которым уточняют какое-то непонятное обстоятельство.

- Ты зачем вещи портишь?

- Зарастет, - отмахнулся лемур, и возразить на это было нечего. У него-то не было одежды.

Тропинка перед ним, как ни странно, не исчезала. Казалось, что по ней прошел караван, такой утоптанной была земля. Кое-где на глаза попадались отчетливые следы мужских ботинок с рифленой подошвой. Рой уже не раз замечал что-то похожее, но старался не фантазировать и находить объяснения, не связанные с присутствием человека. Сейчас ему это не удавалось. Следы были слишком явные и отчетливые. Можно даже сказать, свежие.

Следы, обозначающие человеческое присутствие, вызвали неожиданный эффект. Одиночество. Это слово пришло из глубины сознания и было окрашено так же, как и это место. Серое, тусклое, безнадежное. За многие века человечество умудрилось придать этому чувству нечто романтическое. Главный герой в романах обязательно страдает от душевного одиночества, пока не встретит свою прекрасную даму. Реальное же чувство не имеет никакого отношения к романтике. Оно живет в глубине сознания с того момента, как человек впервые задает себе вопрос "кто я?". Оно сопровождает любого, кто дает труд своему интеллекту задумываться над чем-то, не связанным с удовлетворением биологических потребностей. Временами начинает казаться, что осознанное одиночество делает человека свободным. Однако масштабы этой свободы так велики, что постепенно приходит понимание того, что такая свобода хуже самой большой неволи. Одиночество - это космическая категория, и оно столь же непостижимо как бесконечность или вечность.

Рой остановился, словно налетев на невидимую стену. Лемур пискнул. Он давно уже неодобрительно озирался. Местность явно не внушала доверия, но выбор пути был не за ним, так что оставалось только брюзжать, что он и делал с ехидным удовольствием.

На большом плоском камне, слева от тропинки сидел человек. Обычный горожанин в длинном сером плаще, без шляпы. Видна была белая рубашка с элегантно повязанным галстуком. Для завершения образа сотрудника НИИ не хватало только портфеля или дипломата с бумагами.

- Добрый день, Роберт Николаевич, - мужчина приподнял невидимую шляпу и слегка поклонился.

Оправившись от изумления, Рой всмотрелся в сидящего. Безусловно, он его уже видел где-то. В мозгу пронеслись картинки: высокое небо после обморока, вызванного ударом чего-то; мелькнувший в кустах серый силуэт; тревожное ощущение взгляда в спину и, наконец, вечер пятницы.

- Вы Фридрих? - спросил Рой вместо ответа.

- Я рад, что Вы меня помните, - любезно улыбнулся серый. - Думаю, что пришла пора поговорить. Как Вы считаете?

- Давайте поговорим, - согласился Рой, - только сначала хотелось бы кое-что уточнить.

- Спрашивайте, - кивнул серый, - отчего же не сделать любезность хорошему человеку.

Мысли понеслись в голове неудержимым потоком. Казалось, что все время, пока Рой находился в этом мире, он вообще не думал, не размышлял. И вот сейчас плотину прорвало, все, что должно было плавно и постепенно складываться в представления, ринулось с неудержимой силой. Как выяснилось, молчало только его сознание, мозг же трудился постоянно: складывал, накапливал, соединял. Получалось, что Рой сознательно не пускал выводы на поверхность, он не хотел знать ничего, что мешало бы ему просто быть. Это такое редкое состояние, что каждое мгновенье его бесценно. Бесценно, потому что позволяет не задумываться об ответственности.

- Вы - тот самый Фридрих, который сидел с нами в пятницу в кафе, - не спрашивал, а утверждал Рой.

Незнакомец кивнул. Впрочем, какой же он теперь незнакомец, если о нем так много известно?

- Вы имеете отношение к тому, что со мной сейчас происходит, - продолжал Рой утверждать.

- Нет, - не согласился Фридрих, - я имею отношение только к переходу в активное состояние всего того, что в Вас было без моего участия.

- Ну, это примерно то же самое, что столкнуть человека со скалы и сказать, что только помог перейти ему в активную фазу.

- Не утрируйте, - прервал серый, - вашей жизни ни что не угрожает. Во всяком случае, так было до сих пор. С того времени, что я могу наблюдать, это довольно приятное и легкое путешествие в неплохой компании.

- Вопрос спорный, но не о том сейчас речь. - Рой задумался, потом продолжил, - я хочу сказать, что раз Вы причастны к возникновению такой ситуации, то это значит, что у Вас есть какая-то цель. Что это за цель? Какое отношение она имеет ко мне?

- Браво, Роберт Николаевич, - воскликнул Фридрих, - если б вы знали, как утомительно иметь дело с демиургами, которых бог забыл наделить разумом.

_ Такое тоже бывает? - удивился Рой. Его уже не смущал то обстоятельство, что для постороннего уха их беседа носит явно бредовый характер.

- К сожалению, да, и не редко.

- А что, демиурги на каждом углу толпами бродят?

- Ваша ирония понятна, но это, на самом, деле не столь редкий талант, как Вы думаете, - Фридрих поднялся с камня и прошелся по пепельной площадке. Легкие столбики золы поднимались из-под ботинок и, кружась, оседали в глубокие следы от подошв. - На самом деле, такие способности существовали всегда. Возьмите любой период развития человечества, и вы обязательно найдете в нем следы сказочного или, как принято говорить теперь, фантастического. Конечно, научная или боевая фантастика имеют мало отношения к настоящему таланту демиурга, но многое из того, чем заполнены эти произведения, действительно существует или может существовать, если кто-нибудь вроде вас озаботится воплощением.

- Готов с Вами согласиться, но я спросил не об этом, - Рой всегда был неплохим оратором, так что умел держаться заданной темы при любых воздействиях.

- Ну, да, я помню, - Фридрих закивал головой, - вас интересует, какой резон для меня во всем этом.

Стало очевидно, что отвечать серый явно не хочет и сейчас ищет способ увернуться от правдивого ответа. Рой понял, что врать, откровенно врать, по каким-то причинам нельзя. Зато можно попытаться уйти в словесные дебри и в них растворить суть вопроса. Как бы ответить, но в действительности ответа не будет. Очень удобный прием. И не солгал, и не ответил. Таким приемом часто пользуются политики, когда нужно избежать конкретных слов и обещаний, но сохранить при этом симпатии электората. Например, вас спрашивают, когда будет горячая вода? А вы отвечаете разгромной речью о беспределе в жилищно-коммунальном хозяйстве и клянетесь беспощадно бороться с отдельными злоупотреблениями на местах. И по теме, и не ответил, и борец за справедливость во всей красе получился.

Вот к такому приему и собирался прибегнуть Фридрих Карлович, только не зря же это был мир, созданный Роем. Шкурой ощущал Крейцер, что не стоит рисковать и пытаться обмануть демиурга. Далеко не все законы и взаимосвязи творца с творением изучены и понятны.

- Давайте начнем издалека, - решился, в конце концов, Крейцер.

Крейцер Фридрих Карлович

Фридрих Карлович родился в семье этнических немцев, что само по себе создавало трудности. Аккуратный и пунктуальный, он хорошо учился, не безобразничал, не принимал участия в сомнительных шалостях дворовых мальчишек. Возможно, если бы его нарекли как-нибудь иначе, например, Алексей или Дмитрий, то жизнь сложилась бы удачнее. Однако родители не стыдились своего происхождения и решили почтить память деда, дав его имя своему сыну. Имя "Фридрих" никак не поддавалось уменьшению в приличном виде. Как только его не дразнили, даже представить не всегда удобно. В конце концов, к мальчику прилепилось прозвище "Барбос", берущее начало от нехитрой ассоциации с Барбароссой.

Имя составляло полбеды. Мало ли каких обид не несет в себе детская изобретательность. Ожесточение появилось вследствие распределения ролей в играх.

- Вы можете себе представить, уважаемый Роберт Николаевич, что во всех групповых развлечениях вам отводится роль врага? - Крейцер ходил по мелким камешкам, обсыпанным золой. - Причем, не просто врага, каким условно является разбойник в известной детской игре, а врага почти классового, врага отечества, если так вам будет понятнее. С вами никто не хочет быть в команде, никто не хочет, чтобы вы выиграли, вас подставляют свои же, которые предпочитают проиграть, но не дать победить ненавистному Барбосу - фашисту. И бесполезно что-то объяснять, бесполезно призывать в свидетели Баха, Гейне или Шиллера. Эти имена ничего не говорят дворовой шпане, а вот имя Фридрих, да еще Крейцер, звучит не по-нашему. За это ему - в морду! И так постоянно.

Крейцер впервые говорил об этом вслух. То, что долго терзало его детское сердце, переродилось во взрослое ожесточение, которое не знает жалости.

- И вот мальчик, которого били за то, что иногда он был ловчее и сообразительнее в детских забавах, подрос, задумался о причинах такого отношения к себе. Сначала он злился на родителей, потом на общество. Потом перестал злиться, потому что это неконструктивно и бесполезно. Понимаете, Роберт Николаевич, - Крейцер склонился к сидящему на камне Рою, - я никогда не выигрывал в жизни. Моим уделом были победы на олимпиадах, золотая медаль по окончании школы, достижения в спорте. То есть победить я мог только там, где соблюдались какие-то правила и регламенты, где кто-то внешний следил за их соблюдением. А в жизни ведь нет такого третейского судьи, в жизни все иначе. Представьте, что вы мальчишка, который играет в войну. Вы придумываете интересный ход, какой-то маневр. Ваша команда выигрывает поединок, но в результате вас колотят уже за то, что вы побеждаете. Да еще приговаривают: "Ах, ты паскуда, немчура проклятая!"

Видно было, что рассказчик нервничает. Воспоминания нахлынули на него и захватили сознание. Крейцер смотрел на обугленные камни и вспоминал:

- Я окончил художественную школу и собирался поступать в Академию художеств. Живопись и композицию нам преподавал Наиль Ралифович Икрамов. Ему было, наверно, лет семьдесят, и всю свою жизнь он работал педагогом. Через его уроки прошло много талантливых детей, кто-то стал настоящим художником, кто-то навсегда сохранил любовь к творчеству, хотя и перестал рисовать. Так вот когда я сказал ему, что собираюсь стать знаменитым живописцем, он попросил меня зайти к нему после занятия в комнату преподавателей. Мне было пятнадцать...

Комната, в которой учителя собирались во время недолгих перерывов между занятиями, была завалена большими картонными папками, в которых ученики сдавали свои работы, пахло маслом, стояли сломанные мольберты. Тем не менее, там было уютно и очень спокойно. Наиль Исламович заварил в треснувшем фарфоровом чайнике чай и поставил на свободный уголок стола разномастные кружки.

- Присаживайтесь, голубчик, - обратился он к Фридриху. Наиль Исламович обращался на "Вы" абсолютно ко всем. Для него не имел значения возраст собеседника. Когда его как-то спросили коллеги, почему он создает себе такие ненужные сложности, он ответил, что дети - это будущие взрослые люди, и нужно уже сейчас приучать их к уважению и самоуважению. Особенно это относится к талантливым детям, которых у него в классе большинство.

Фридрих знал, что его работы приняты экзаменационной комиссией на "отлично", поэтому его удивило приглашение педагога.

- Пейте чай, - Наиль Исламович пододвинул тарелку с печеньем поближе к мальчику.

- У меня что-то не так с оценками?

- Нет, Фридрих, - отрицательно покачал головой учитель, - все работы выполнены блестяще. По этому поводу нет никаких причин для беспокойства. Я пригласил Вас не поэтому. Вы сказали, что собираетесь поступать в Академию художеств, когда получите аттестат зрелости.

- Да, собираюсь, - Фридрих улыбнулся. Он не сомневался, что справится с вступительными испытаниями, тем более, что впереди у него еще есть два года, чтобы повысить свое мастерство.

- Вот об этом и речь, - Наиль Исламович стряхнул что-то со стола и снял очки. - Вы очень способный молодой человек, Фридрих. Усидчивый, аккуратный, старательный. У вас есть все данные для того, чтобы быть в жизни успешным. Я искренне желаю вам счастья и именно поэтому хочу спросить: почему вы считаете, что живопись - ваш путь к успеху?

- А разве я плохо рисую? - удивился мальчик.

- Нет, пишите вы замечательно,- вздохнул старый учитель. Нелегко давался ему этот разговор, он даже думал, не прекратить ли его. В конце концов, у каждого есть право на ошибку. Пусть этот мальчик пройдет школу жизни и сам поймет, что нет в нем дара живописца. У него прекрасная техника, хорошее чувство композиции, но нет художественного чутья, нет творческого начала. Его глаз - это объектив фотокамеры, которая точно отражает действительность, но не может создать произведение искусства.

- Я буду заниматься, - сказал Фридрих, - и всему научусь.

- Не сомневаюсь, что вы всему научитесь. Способности учиться вам не занимать,- Наиль Исламович допил свой чай и понял, что не сможет сказать этому светловолосому мальчику, что тот никогда не станет настоящим художником, потому что нет у него таланта, а есть упорство и способность доводить технику до совершенства. - Я хотел вам посоветовать рассмотреть вариант не живописи, а, может быть, архитектуры, или промышленный дизайн. Мне кажется, что у вас больше способности к прикладному творчеству, а не к чистому искусству.

- Представляете, Роберт Николаевич, как мне повезло, что я тогда не понял, что пытался мне сказать преподаватель? - Крейцер сел рядом, и Рой ощутил, как что-то тягучее и темное окружило их обоих. - Понял я это гораздо позже.

Фридрих не стал поступать ни в архитектурно-строительный, ни на промышленный дизайн. Он прошел творческий конкурс без особых трудов и стал учиться на живописца.

- И вот я - студент всемирно знаменитой Академии художеств. - Крейцер снова поднялся и принялся ходить вокруг Роя. - Я уже сделал первый шаг на пути к славе и признанию. Наконец-то никого не смущает ни моя фамилия, ни мое имя. Дворовая шпана, для которой авторитет человека равен силе его кулака, осталась в прошлом. Я, наконец-то, мог сказать как профессор Преображенский у Булгакова: "Я не люблю пролетариат", - он слегка улыбнулся, - Вы представить себе не можете, какое это блаженство, когда тебя окружают деликатные, интеллигентные люди. Мне казалось, что мои сокурсники все сплошь таланты...- Крейцер опять замолчал.

На этот раз молчание длилось очень долго. Он словно погрузился в свое прошлое. По лицу рассказчика иногда пробегала тень улыбки, но в целом, складывалось впечатление, что воспоминания мучают его и заставляют страдать. Наконец, он очнулся:

- Я не стану занимать ваше время, - сказал Крейцер будничным голосом, - скажу только, что все мои иллюзии продержались недолго. К третьему курсу я осознал, что хотел сказать мне старый Наиль. Таланта художника у меня не было. Я делал великолепные копии, и только...- он опять замолчал, потом продолжил как-то отстраненно, словно и не о себе говорил:

-Никто не мог скопировать произведение лучше меня. Меня порекомендовали одному, второму. Стали поступать заказы на работу. Оказалось, что копиисты очень востребованы, пожалуй, даже больше, чем непризнанные гении. К окончанию Академии я уже имел ряд постоянных заказчиков, чем опять вызывал зависть у своих сокурсников.

Я делал даже копии старинных икон, если вы можете себе представить какой сложности эта работа, но все это не могло меня утешить. Я хотел быть творцом, а стал копиистом. Особенно обозлило меня то обстоятельство, что какая-то безмозглая тварь, которая не может без ошибки написать двух строк, получает первые призы на выставках.

При этом воспоминании что-то изменилось во внешности рассказчика. На скулах заиграли желваки, а бледная кожа покрылась лихорадочным румянцем. Светлые голубые глаза приобрели водянистый оттенок и стали похожи на глаза утопленника.

- Я занимался как одержимый, - голос звучал глухо и зло, - не позволял себе никаких развлечений. В то время, когда мои коллеги отдыхали, вели совершенно непотребный образ жизни с бесконечными пьянками, развратом, какими-то непристойными забавами, я рисовал этюды, изучал технику старых мастеров, копил деньги на поездку в Европу. А он, - Крейцера передернуло так, что он не смог назвать имени своего сокурсника, - он в пьяном угаре создает шедевр, про который начинают говорить все кругом. Его называют чуть ли не гением. Скажите мне, Роберт Николаевич, есть ли в этом справедливость?

Крейцер смахнул со лба пот. Он снова сел рядом и погрузился в молчание. На его лице застыла маска холодного отчуждения. Рой представил, через какую адскую боль прошел этот человек. Что толку рассуждать о том, что справедливо, а что нет. Абсолютного понятия справедливости не существует. Каждый исходит из своих представлений и ценностей.

Глава 17

Аркадий Павлович в задумчивости стоял на пороге своего кабинета и пытался понять, что же его, в конце концов, не устраивает в истории с исчезновением Роберта Гаспаряна. Ему все время казалось, что он пропускает что-то очень важное и, может быть, главное. Эта мысль стала настолько назойливой, что напоминала бред навязчивых состояний. Беда была в том, что поделиться ни с кем своими ощущениями он не мог. Ведь в самом же деле не расскажешь никому, что с некоторых пор ему кажется, будто город населен не только живыми существами, но и мифическими персонажами. Особенно много сомнений вызывает та часть, где расположен дом, в котором живет Мария Федоровна и Роберт Николаевич.

После того, как поиски Гаспаряна зашли в полный тупик, Аркадий Павлович поднял все нераскрытые, прекращенные за отсутствием доказательств и приостановленные дела. Такой совет дал ему бывший наставник. Оставалось только сетовать на собственную бестолковость, потому что до такого простого действия можно было и самому додуматься. Было тем более обидно, что полученная картина выглядела ошеломляюще. Почти во всех расследованиях, как-то связанных с этим районом города, наблюдался элемент недосказанности.

Следователь вошел, наконец, в кабинет и рассеянно сел за стол. Обычный рабочий стол, заваленный документами во время работы и абсолютно пустой, когда работа заканчивалась. Таким было правило, которому Аркадий Павлович следовал с тех пор, как у него пропал протокол допроса очень важного свидетеля. Нелепость того события оставила глубокий след в нежной душе начинающего сыщика, и вот теперь он не оставлял без присмотра даже промокашки. Коллеги подсмеивались над ним, иногда подшучивали, порой очень недобро, но что делать? У людей разное чувство юмора. Аркадий Павлович не обижался и смотрел на такие козни терпеливо и снисходительно.

Открыв сейф, следователь достал большой лист разлинованной бумаги, на которой были выписаны те обстоятельства, которые не укладывались в рамки привычных представлений. Не обычных человеческих представлений, потому что как же туда могут поместиться те ужасы, с которыми приходится иметь дело при расследовании зверских убийств. Разве нормальному человеку доступно понимание того, как родная дочь заказывает убийство родителей только за то, что они не пускают ее на дискотеку? Или школьник безжалостно убивает учителя за несправедливо, на его взгляд, поставленную оценку? Нет, такие вещи хоть и находятся за гранью человеческого понимания, но не несут в себе ничего мистического, оккультного. Аркадия Павловича интересовали именно те дела, которые не были завершены вследствие неясных причин.

Конечно, ни в одном протоколе или заключении экспертов не было написано, что подозреваемый, например, улетел на метле или стал невидимкой. За такие глупости в служебных документах по головке не погладят, и с должности снимут, к тому же. Но вот его расследование закончилось, по сути своей, ничем. Так, может, и еще есть подобные дела? Оказалось, есть. И немало. Для того чтобы это понять, нужно было столкнуться с этим самому и начать читать между строк.

Аркадий Павлович еще раз внимательно просмотрел свой листок с непонятными схемами и решил, что надо поговорить с коллегой. Было одно дело, давненько, правда, но тем не менее. Лучше, чем маяться от чувства профессиональной непригодности. Он поднялся, потянулся и посмотрел на часы. Без четверти двенадцать. За окном уныло стучал дождь, так что время на часах ничего не означало с точки зрения погодных условий. Если погода не переменится, то и в два часа пополудни, и в пять будет то же самое: хмурое небо, унылый стук по подоконнику, мокрые собаки в подворотнях. Дождь ложится на землю серым скучным облаком. Хотя о дожде и скуке написано столько, что добавлять еще какие-то слова об этом просто не имеет смысла. Все и так знают, что в затяжные осенние дожди человек чувствует себя разбитым, усталым и ненужным. К счастью, непогода все же когда-нибудь закачивается, так что не нужно уделять ей больше внимания, чем оно того стоит.

В коридорах прокуратуры было пустынно. Понятное дело, понедельник. Хотя для преступников дни не делятся на рабочие и выходные, но какая-то закономерность все равно прослеживается. Плановая работа не требует спешки, нужно только все успевать вовремя. Аркадий Павлович пересек узкий коридор, спустился на пару пролетов по узкой лестнице и оказался в нужном месте.

- Можно? - спросил он, заглядывая в кабинет.

- Заходи, Аркадий, давно тебя не видел, - ответил низенький, кругленький мужчина в очках с толстыми стеклами. Виктор Петрович Скворцов работал следователем больше двадцати лет. Работу свою любил и, хотя звезд с неба не хватал, а был дотошным и терпеливым сыщиком. Если в деле можно было за что-то уцепиться, то он это непременно находил и тянул ниточку до тех пор, пока не разматывал весь клубок. Молодые коллеги над ним подсмеивались, но опыт и профессионализм ценили. Еще у него была удивительная способность на всякое обстоятельство смотреть непредвзято. Иногда его угол зрения высвечивал неизвестные возможности и связи, что приводило к быстрым раскрытиям.

- Я к вам посоветоваться зашел, Виктор Петрович, и спросить об одном старом деле, - Аркадий сел в кресло, которое стояло в углу кабинета. - Примерно десять лет назад Вы вели дело об исчезновении некого Николая Сафонова.

Скворцов поморщился:

- Помню, было такое дело. До сих пор, когда о нем вспоминаю, зубы начинают болеть.

-Скворцова тогда найти не удалось, ни живым, ни мертвым, так? - Аркадию Павловичу приходилось напрягаться, чтобы игнорировать гримасы на лице коллеги.

- Не удалось, - подтвердил Виктор Петрович, - мы тогда перевернули все вверх дном. И что удивительно, - он поднял вверх указательный палец левой руки, - не удалось найти никаких мотивов для подобного исчезновения. Представляешь, Аркаща? Человек просто пропал, и все, нет его. Дело закрыли, Сафонова объявили без вести пропавшим.

- Вы хорошо помните это дело? - спросил Аркадий.

- Ну, как же, - усмехнулся Скворцов, - я же тогда только начинал, землю носом рыл, чтобы доказать всем и вся, что Шерлок Холмс и Эркюль Пуаро - лишь жалкие подобия меня, талантливого. А почему тебя это интересует?

- Да у меня похожий случай получается, - Аркадий Павлович положил перед коллегой дело Гаспаряна. - Уперся в пустоту, как и Вы тогда. Не знаю, что делать.

Скворцов придвинул к себе документы и принялся быстро читать. Время от времени, он что-то хмыкал, задавал вопросы и листал дальше.

- Ну, Аркаша, - сказал он, наконец, - что тут можно сделать. К бумагам не подкопаешься, все чисто, правильно, профессионально, - он помолчал и хитро взглянул на коллегу, - ты мне лучше расскажи то, что к делу подшивать не принято. Твои ощущения, например.

- Вот-вот, - кивнул Аркадий, - это я и пришел узнать. Скажите честно, ведь что-то там было нечисто?

Об исчезновении Николая Сафонова сообщила квартирная хозяйка, у которой он снимал комнату. Маленькая, худенькая, она выглядела как замерзший воробышек. Было видно, что жизнь ее не баловала. Недорогая одежда никогда не была модной, зато обладала износостойкостью и практичностью. Эти качества, судя по всему, имели в глазах их обладательницы существенное преимущество над модными, но легкомысленными вещицами, которыми так увлекаются молодые девушки.

Пожилая женщина сдавала комнату не один год. Николай поселился еще в студенческие времена, так что стал почти близким человеком для пенсионерки, чьи взрослые дети разлетелись по разным концам земли. Она характеризовала его как человека сложного, противоречивого, но очень доброго и талантливого.

- Представляете, - говорила она Скворцову, - когда у меня день рождения был недавно, то Коленька подарил мне свою картину. Это такой удивительный подарок, - женщина достала платок и всхлипнула.

Платок тоже был старенький, тщательно выстиранный и выглаженный. Размер платка позволял плакать долго и обстоятельно. Никаких кружев, вышитых вензелей и тем более, запаха духов.

- Только подумай, Аркаша, - Скворцов поерзал на своем месте, - этот чудак нарисовал сказочный замок, окруженный болотами, и все это в каком-то мрачном рыцарском стиле. Я бы задумался над срытым содержанием такого пейзажа.

- Ну, почему же удивительный, - спросил Виктор Петрович у хозяйки, - он же художник.

Женщина замахала руками:

- Он замечательный художник, а не просто,- она подыскивала слово, оглядываясь по сторонам, - не просто мазилка какая-то.

-Тогда почему вы говорите, что удивительно получить такой подарок?

- Сама картина необычная, - успокоившись, объяснила женщина.- Когда мне грустно, в окнах замка зажигается свет, я даже музыку иногда слышу, словно там бал какой или просто играют на инструментах.

- Вы видели, чтобы так было? - спросил Аркадий Павлович. - Может, просто с подсветкой сделано или особый состав красок?

Виктор Петрович прошелся по кабинету, разражено посмотрел на телефон. Можно было подумать, что он ждал звонка, которого не было, или наоборот, боялся, что телефон зазвонит не вовремя, по своему обыкновению. Определить отношение Скворцова к телефону не удавалось, но настроение у Виктора Петровича портилось стремительно.

- Видел я эту картину, - сказал он, наконец, - я не критик. Как ты понимаешь, оценить художественные достоинства не могу, но мне она показалась, - он опять задумался, вспоминая, - недружелюбной, что ли. Враждебной. Я тогда еще подумал, как же можно такую мрачную вещь в доме держать.

- Времена тогда были смутные, народу пропадало немало, многих не находили, - Виктор Петрович напоминал учителя истории, который повествует легкомысленным недорослям о том, что не имеет к ним никакого отношения, поэтому понять и почувствовать весь ужас этой фразы они не могут.

На фоне многочисленных разборок дело о ненасильственном исчезновении безродного молодого художника особо важным не выглядело, поэтому спихнули его на неопытного еще следователя и думать забыли. Виктор Петрович проявил незаурядное рвение, применил все полученные знания, но результата не получил. Зато получил нагоняй от руководства за излишнюю загрузку ненужными проверками прикрепленных к нему оперов.

- Ничего мне тогда не удалось найти, что можно было бы как криминал рассматривать, - сказал он Аркадию Павловичу, - но крови я себе попортил изрядно.

- Начальство наседало? - понимающе уточнил Аркадий.

- Это ладно, - отмахнулся Скворцов, - на то оно и начальство. Тут другая беда приключилась. Расскажу, коль скоро у тебя похожая свистопляска начинается. Может, тебе на пользу пойдет.

Виктор Петрович, которого коллеги по молодости лет называли просто Витей, а то и Витюшей, отработал практически все мыслимые и немыслимые версии исчезновения Николая Сафонова. Никто из его немногочисленных знакомых под подозрение не попал. Выяснилось, что Николай был человеком замкнутым, даже мрачным. Двадцати пяти лет от роду, а знакомых девушек практически не имел.

Самому Виктору было в ту пору двадцать четыре, так что это обстоятельство не могло его не удивить. Тем более, что среди сокурсниц Николая можно было встретить немало интересных особ. Николай же не имел ни подруг, ни друзей. Одни приятели, да и те терпели его характер только по старой памяти.

Все, в один голос, утверждали, что Сафонов обещал большие достижения, что талантлив необычайно, но в силу мрачности и нелюдимости, сам ломает свой успех.

- Вы только подумайте, - возмущалась кареглазая красавица в деканате, куда Скворцов обратился за характеристикой Сафонова, - ему предлагали такой контракт! Еще до окончания института получить престижную и очень хорошо оплачиваемую работу - это большая удача!

- А он что же?

- Он отказался, сказал, что рисовать этикетки для малолетних придурков не будет, ему, видите ли, неинтересно! - красавица фыркнула и повела плечами.

- А что был за проект?

- Завод по производству продуктов питания запускал линию быстрых завтраков. Знаете, хлопья, шарики, мюсли. Так вот им нужно было разработать дизайн упаковок и рекламные материалы.

- И Сафонов отказался?- Виктор неодобрительно покачал головой.

- Отказался, да еще нахамил представителю заказчика!- девушка до сих пор возмущалась невежливым поведением Николая. - Это был такой шанс!

- Да, - согласился Скворцов, - неумно.

До конца разделять негодование он не мог, потому что к тому времени уже составил представление о характере дарования пропавшего Сафонова. Он представил, какой мог бы получиться дизайн этих самых коробок с завтраками, если бы Николай все же взялся за работу и включил свой мрачный талант на всю мощь.

- Понимаешь, Аркаша, - прервал свой рассказ Скворцов, - у меня, взрослого человека, успевшего всякого навидаться, крыша ехала, как сейчас говорят, от этих его картинок. Такую жуть рисовал, что мороз по коже. Поверишь ли, ночью спать не мог. Глаза закрою, и всякая нечисть мерещится.

Дело по расследованию застопорилось. Не было ни мотивов, ни причин для исчезновения. Однако Виктор Петрович был настойчив. Он продолжал ходить по всем местам, где Николай бывал; он обошел все детские сады, где тот выполнял заказы. Поговорил с родителями в садике, где на стене вместо милых картинок Николай создал целый мир мрачных чудищ. Ничего. Недовольства много, однако, не настолько, чтобы убить человека.

Все сроки вышли, дело сдали в архив, а Скворцов все искал, думал, проверял.

- Не мог я остановиться, - сказал он Аркадию Павловичу, - что-то не давало мне покоя.

Виктор Петрович сейчас знал, что именно толкало его на поиски в те давние времена: работы пропавшего художника хоть и были пугающими, но отличались не просто удивительным талантом, а обладали некой магической притягательностью. Во что бы то ни стало, нужно было найти этого мрачного гения, нужно было посмотреть в глаза человеку, который способен так видеть мир.

- То, что я упрям как английский бульдог, ты , конечно, знаешь, - Скворцов улыбнулся и стал похож на доброго дядюшку.

Упрямство заставляло его стучать в закрытые двери, если выражаться фигурально.

- После того, как я в сотый раз пришел к его квартирной хозяйке и еще раз осмотрел все вещи и все работы, которые оставались в комнате, со мной стало твориться неладное.

Аркадий Павлович знал, что вывести Скворцова из равновесия практически невозможно, поэтому он с удивлением наблюдал, как тот суетливо перемещается по комнате, нервно потирает маленькие ладошки и облизывает губы.

- Ты только представь себе, - склонился он к самому уху Аркадия, - мне стало сниться, что пропавший Сафонов является в мои сны и требует оставить его в покое. Дескать, столько сил потрачено на существование среди мерзких людишек, что их уже практически не осталось, чтобы быть великодушным. Типа, делаю последнее предупреждение, а там - как знаешь, пеняй на себя. Конечно, я материалист, поэтому на сны внимания обращать не стал. И зря.

Виктор Петрович горестно вздохнул. В его трагических жестах не было наигранности, так что Аркадий слушал без скептических улыбок. Не верил, конечно. Вернее, не до конца верил, однако, к сведению принимал.

Сначала возникли проблемы с душевным равновесием. Виктору Петровичу стало казаться, что за ним наблюдает огромный хищный глаз. Этот глаз обладал свойствами рентгеновского излучения, и нельзя было скрыться ни в доме, ни в лесу.

- Конечно, коллеги заметили, что со мной не все в порядке. Ты же знаешь, Аркаша, - опять обратился Скворцов к слушателю, - у нас риск профессиональной деформации личности достаточно высок, так что все должны проходить проверки на соответствие. Так что отправили меня к медикам.

Врачи проблем не обнаружили, посоветовали только отдыхать побольше и выспаться получше. Именно этого Виктор Петрович и не мог сделать. Стоило ему закрыть глаза, как наплывали жуткого вида монстры и начинали вытворять всякие мерзости. Зверства сказочного Змея Горыныча, который требовал себе девушек на еду поставлять, - это невинная забава по сравнению с тем, что снилось Виктору Петровичу. Люди корчились в языках пламени, изрыгаемого каким-то гибридом анаконды и доменной печи; маленьких детей живьем пережевывала тварь, похожая на крокодила; разорванные на куски тела, оторванные руки, ноги; искалеченные обрубки пытались уползти, но снова и снова попадали в заколдованный круг на потеху нечисти.

Самым страшным в этих снах было то, что Виктор Петрович точно знал, что все твари, которые ведут себя так бесчеловечно, разумны. Ему все время казалось, что можно договориться и что-то кому-то объяснить, но каждый раз, когда к нему приближалась смерть в ужасном обличье, он просыпался, так и не договорившись.

Не лучше было время бодрствования.

- Был момент, Аркаша, когда я всерьез решил, что схожу с ума.

Был очень поздний вечер, вернее сказать, тот час, на который выпадает самое большое число уличных неприятностей: что-то между одиннадцатью вечера и полуночью. Виктор Петрович возвращался домой. Понятно, что задержался он по служебным делам, так что молодая жена верно ждала его, разогревая ужин. Дорога хоть и была неблизкой, но никаких опасностей в себе не таила.

Жили супруги Скворцовы на съемной квартире в тихом старинном особняке, разгороженном сначала на большие коммунальные квартиры, а потом превращенном в скворечник из множества отдельных гнездышек с неповторимой планировкой каждого из них. Владельцы этой обители уехали в длительную командировку, а квартиру сдали надежным жильцам за недорого. С условием, чтобы жильцы за оставленным имуществом приглядывали и цветы поливали. За те деньги, которые Скворцовы тратили на оплату семейной независимости, можно было еще и с собакой гулять, если бы таковая имелась.

Тихая улица по-летнему шелестела листьями старых лип, фонари создавали видимость освещения. Шаги Виктора гулко раздавались в тишине, создавая какой-то сценический эффект. Бывает иногда, что на фоне старинных зданий в хорошую лунную ночь неожиданно чувствуешь себя актером, играющим на сцене провинциального театра. Непременно - провинциального, потому что столичных театралов таким нехитрым сюжетом, как возвращение мужа с работы поздним вечером, никаким калачом не заманишь.

Он проходил мимо большого темного здания, в котором располагалась казенная организация. В столь поздний час там, конечно, никого не было, разве что сторож дремал возле шлагбаума. По левой стороне дороги стоял строительный забор, по правой - темные окна пустого учреждения. Прохожих в такое время не было, машины сюда и днем заезжали нечасто. Пустынно, одним словом.

Вскоре Виктор услышал за спиной мелкий стук дамских каблучков. Раздавалось легкое царапанье, когда металлические набойки неосторожно шаркали по асфальту. "Поздно девушка гуляет", - подумал Виктор и обернулся посмотреть на случайную попутчицу.

Никакой девушки за спиной не оказалось. Мерное постукивание создавали громадные когти неизвестного существа, которое легкой трусцой следовало за одиноким путником.

- Кыш, - сказал Виктор от неожиданности. Существо в немом оскале показало сверкнувшие стальным блеском клыки и пригнуло голову, собиралось прыгнуть. За мгновенья, прошедшие до того, как рвануть словно спринтер на старте, скованный ужасом, Скворцов успел разглядеть перепончатые крылья и львиный хвост, нетерпеливо ходивший из стороны в сторону. Забыв обо всех приемах самообороны, которым его старательно обучали в специальной школе, распрощавшись со здравым смыслом, утверждающим, что таких монстров не бывает, Виктор помчался по улице, сопровождая свой бег тоненьким криком "А-а-а!"

Очутившись возле своей парадной, он начал лихорадочно тыкать в кнопки кодового замка и рвать дверь, которая упорно не открывалась. Виктор чуть не плакал от отчаяния. Во дворе дома было темно, слабый свет из зашторенных окон не мог разогнать мрачной тьмы. Наконец, дверь приветливо щелкнула, из подъезда вышел сосед с пакетом мусора. Он ошалело посмотрел на Виктора, поздоровался и пропустил внутрь.

- Заело, наверно, - пробормотал Виктор вместо приветствия и шмыгнул в подъезд. Сосед ничего не сказал, достал сигарету, закурил. Немного постояв, он вышел в подворотню, не заметив темного пятна в неглубокой выемке прямо за открытыми воротами.

Виктор Петрович никогда не казался Аркадию фантазером. Скорее, его можно было упрекнуть в излишней прагматичности. То, что он рассказывал, напоминало банальный сюжет из готического романа. На роль рыцаря Скворцов, конечно, не тянул: ни ростом, ни фигурой не вышел, а вот в роли шута, которого можно бросить в ров на потеху благородной публики, вполне бы сгодился. Это сейчас он стал кругленький, мягонький, а двадцать лет назад был сухощавым парнишкой, который вполне мог выдавать олимпийские скорости на коротких дистанциях.

- Ты не поверишь, наверно, или решишь, что я вру бессовестно, - Виктор Петрович немного успокоился и сел в кресло напротив, - но честное слово, ужас я тогда пережил самый настоящий. Животный, всепоглощающий...- он помолчал секунду и продолжил, - это было бы ничего, если б на этом все и закончилось.

Аркадий Павлович задумчиво почесал кончик носа. Он никак не мог понять, что здесь такое происходит. Не может же быть, чтобы Скворцов, в самом деле, верил в то, что рассказывает?

- Как Вы себе это объяснили? - спросил он Виктора Петровича.

- Никак, - ответил тот, - мне не пришлось ничего себе объяснять, потому что началась такая чертовщина, что разумных объяснений просто быть не могло. Меня начали преследовать то ли мои собственные видения, то ли какие-то реальные существа, о которых я ничего не знал. Однажды я решил, что не стану прятаться от монстров, которых порождает мой усталый мозг, и дорого за это заплатил.

Кошмары снились каждую ночь. Всегда обо одном и том же: сначала кто-то предупреждает его, велит прекратить поиски Николая Сафонова, а потом начинается бред и ужас. Котята с гниющими кровоточащими лапками бегут следом за ним и пытаются забраться на руки, оставляя липкие следы на одежде; умирающая собака с перебитым позвоночником долго лежит на проезжей части и снова и снова попадает под колеса несущихся автомобилей. Виктор помнил, что даже во сне его удивляла жестокость, с которой водители наезжали на препятствие, даже не попытавшись его объехать. Иногда в его снах появлялись мифические существа, но терзали они всегда людей.

Виктор пытался не спать, но организм требовал отдыха. Сон настойчиво его этого отдыха лишал. Скоро сновидения начали становиться явью. Во время одного из выездов на место происшествия, следователь мог воочию убедиться, что собака действительно умирает долго и мучительно. Потрясло его равнодушие, с которым люди смотрели на это.

- Господи, да пристрелите ее кто-нибудь! - плакала хозяйка красивого спаниеля, неудачно перебежавшего дорогу.

Молодой милиционер достал табельный пистолет, но его остановил старший товарищ:

- Замучаешься потом рапорты писать, - криво, сквозь зубы, процедил он. Потом нашел кирпич, подошел к собаке и быстрым ударом прекратил беспомощное подергивание лап и тихий скулеж. Девушка молча тряслась от рыданий, осторожно гладила шелковистую шерсть и что-то пыталась шептать.

- Давайте, я отнесу его куда-нибудь, - сказал молодой сержант.

Виктор смотрел на эту сцену, и в памяти всплывали ночные кошмары. Что если все, что его преследует, начнет сбываться? Он подумал, что до химер дело не дойдет, он раньше сойдет с ума, чем кончатся реальные сюжеты.

Вскоре наступило относительное спокойствие. Сны перестали сниться вообще, и Скворцов решил, что перегруженный мозг сыграл с его психикой злую шутку. Теперь все в порядке, его состояние стабилизировалось. Вот сходит в отпуск, развеется, и все придет в норму.

Через месяц он опять пришел в квартиру, где снимал комнату пропавший художник. Хозяйка встретила его нелюбезно. Оказалось, что она уже сдала площадь другому человеку, и ей не хотелось, чтобы вокруг ее квартиры ходили дурные слухи. Новый жилец тоже был студент, учился в инженерно-экономическом институте и пользовался у старушки большим расположением.

- А где оставшиеся работы? - спросил Виктор.

- Где же им быть?- язвительно ответила хозяйка. - В чулан снесла. Не на стены же этакую страхолюдину вешать. Забрать, что ли, хочешь? - спросила она следователя.

- Да, заберу, - ответил Виктор, неожиданно для самого себя.

Дверь закрылась. Через десять минут ожидания большая картонная папка оказалась в руках у Скворцова. Он понимал, что поступает вопреки всем правилам, но, с другой стороны, дело в архиве, родственников нет, какая разница, где будут лежать эти работы?

Дома он разложил картины на полу и долго разглядывал каждую из них. Невероятно, но сюжеты многих с точностью до мелочей совпадали с теми кошмарами, которые преследовали его. Особенно долго он разглядывал мрачное чудовище со стальными клыками, выпирающими из-под верхней губы. Именно оно привиделось ему на ночной улице около двух месяцев назад.

- Такого не может быть, - вслух сказал Виктор. - Так не бывает, - еще раз повторил он, но уже знал точно, что не только бывает, но и было с ним лично.

В кабинете висел табачный дым. Его было столько, что щипало глаза. Скворцов открыл окно. Широкая река мерно катила свои свинцовые воды.

- Это было как наваждение, - заговорил Виктор Петрович, не поворачиваясь. - Каждый день, заканчивая работу, я или рассматривал картины, или шел гулять по тем местам, которые были связаны с Николаем. Жена начала всерьез опасаться за мое душевное здоровье, но поделать ничего не могла - я не слышал ни упреков, ни угроз.

Он отошел от окна, обвел кабинет невидящими глазами, продолжил:

- Меня мучила загадка, которую любой знающий маг разрешил бы в одну минуту. Однако невозможность поверить в существование чего-то за пределами материалистического понимания делала меня тупым фанатиком. Есть научное представление о мире, и все, что лежит за пределами этого, антинаучно и не имеет права на существование. Как ты понимаешь, - он опять опустился в кресло, - в рамках таких представлений многие вопросы остаются без ответа.

Аркадию на долю секунды показалось, что в комнате потемнело, словно за окном пронеслась огромная тень. Он не мог понять, как нужно относиться к тому, что сейчас слышит. Неужели за столько лет работы в прокуратуре никто не заметил, что у коллеги проблемы с головой? Но ведь то, что сейчас рассказывает Скворцов, кое-чем напоминает обстоятельства дела, с которым работает он, Аркадий.

Сейчас можно было точно сказать, что его настойчиво влечет некая тайна, связанная с пропажей Роберта Гаспаряна. И скорее всего, существует некий мистический налет во всем этом деле.

- Ты мне вряд ли веришь, - неожиданно сказал Виктор Петрович, - и вообще-то правильно делаешь, потому что если меня будут кормить такими сказками, то я тоже не поверю. Я и сам не сомневаюсь, что все это было наяву, но остались доказательства...- он снял пиджак и расстегнул рукав рубашки. - Когда я решил, что нельзя поддаваться бредовым фантазиям, одна из этих фантазий чуть не сделала меня инвалидом.

Сны перестали сниться. Иногда ночь наваливалась невнятной тяжестью, но образов больше не было. Виктор Петрович немного успокоился, решил, что был нездоров и принялся с новым рвением решать головоломку Сафонова. Через неделю после разговора с одним из немногочисленных знакомых Николая, который отзывался о нем как о чудаке "без царя в голове", Скворцов решил поактивнее отработать версию родственных связей.

Он поехал в небольшой городок, расположенный в темных северных лесах. Городок был глубоко провинциальный, захолустный. Непонятным для Виктора осталось, чем жители его промышляют, чем на жизнь зарабатывают. Для сельского хозяйства место было непригодное - сплошные болота, животноводство тоже не сильно прибыльно, если у тебя скот девять месяцев в году в помещении находится. Короче, странное место. Множество церквей, но все развалившиеся. Дороги проезжие только в сухую погоду.

Городской житель с малых лет, Скворцов и не подозревал, что до сих пор сохранились места, как он их назвал, "ветхозаветной старины". Впрочем, архивы там хранились исправно, возможно, потому что только по ним и можно было понять, что городок живет: кого-то хоронили, кто-то рождался. Семью Сафоновых в городе помнили, хоть и не осталось никого из них на родной земле, все разъехались.

- А ты, батюшка, к Матрене Тимофеевне сходи, - посоветовала ему благообразная старушка, которая числилась среди самых старых жителей этого города.- Она все про Сафоновых-то знает. Понравишься, так расскажет.

- И что? - спросил Аркадий Павлович, когда пауза затянулась. Он сам не заметил, как увлекся рассказом, и удивился, поняв, что с нетерпением ждет развязки.

- Да, ничего, Аркадий, - скучным голосом ответил Виктор Петрович, - не дошел я до Матрены Тимофеевны. Нашли меня возле ее крыльца почти мертвым от потери крови. Спасли, как видишь, но нападавших не удалось задержать. Только и осталось на память, что вот эти следы, - он закатал рукава рубашки, сначала один, потом второй, и Аркадий увидел, что обе руки у него располосованы глубокими шрамами, идущими от плеча к локтю.

- Чем же это? - изумленно спросил Аркадий. - Ничего подобного не видел.

- И дай бог тебе, не увидеть.

- Так Вы видели того, кто на Вас напал?

- Видел, Аркадий Павлович, - спокойно кивнул Скворцов, - да что толку-то, что видел. Ты первый, кому скажу, потому что надеюсь, что это убережет тебя. - Он задумчиво перекладывал бумаги из сейфа на стол и обратно. - Вот, посмотри. Эти фотографии были сделаны почти сразу после нападения, - он протянул несколько черно-белых снимков, сделанных экспертами.

- Никогда не видел такого, - еще раз сказал Аркадий и вопросительно посмотрел на Скворцова. Фотографии свежих ран вызывали оторопь. Между лохмотьями рваной кожи и кусков висящих, вывороченных наружу мышц, виднелись беловатые кости. По расположению ранений можно было предположить, что человек закрывался от нападавшего, подняв руки в голове. От плеча до локтя было сплошное кровавое месиво.

Виктор Петрович нахмурился, подумал с минуту и все-таки сказал:

- Это была та тварь, от которой я однажды уже убежал. Ну, тогда, - он помахал рукой в воздухе, - когда сосед двери подъезда открыл. Как я понимаю, он мне тогда жизнь спас своим мусором.

Оба замолчали. "Либо все это чудовищный розыгрыш, - думал про себя Аркадий, - либо все такая же чудовищная правда". Оставалось неясным, как успел бы Виктор Петрович подготовится к представлении, если Аркадий и сам не знал, что придет за советом именно к нему.

- Ты мне можешь не верить, - заговорил опять Скворцов, - и лучше будет, если не поверишь, но дело это все-таки брось. Может, конечно, твой Гаспарян и не похож на моего Сафонова, - он опять полистал бумаги в папке, - вон сколько хороших слов о нем говорят, но все же не стоит будить лихо, пока оно тихо. Сам же говоришь, что стал плохо спать, мерещится что-то, ну и...- следователь не закончил. Впрочем, и без слов было ясно, что именно он хотел сказать. Комментарии, как говорится, излишни.

Уже прощаясь, Виктор Петрович как-то неуверенно замялся и все же добавил:

-Ты еще вот что имей ввиду: я ведь тогда возле дома бабки Матрены, когда эту тварь увидел, убегать не стал. Не потому что сильно смелый, а просто - он опять замялся, - просто не поверил я, Аркадий. Вот стоял, смотрел на нее и думал: "Нету тебя, нечистая, сгинь", - он виновато улыбнулся, - прямо как монах-отшельник какой-то, только что крестное знамение не нарисовал...Ну, и поплатился...

Глава 18

Рой сидел на камне и слушал Крейцера. В принципе, все было просто, не нужно иметь образование психолога, чтобы понять "откуда ноги растут". Не сориентировался человек, неправильно себя оценил. Бывает. Только что же теперь, всех вокруг врагами считать? Или виноватыми? Трудно, конечно, вот так взять и сказать себе: "Я бездарен". Это и не требуется вовсе. Можно другое приложение поискать, в каком-то ином деле найти себя.

Лемур, все время сидевший под курткой, наконец, соскучился, завозился и высунулся наружу. На плечо забираться он все же не стал, а притянул голову Роя к себе и зашептал:

- Он мне очень не нравится. Он хитрый, злой и опасный.

- Не волнуйся, - погладил Рой лемура одним пальцем, - я знаю.

- Ты... это, - лемур замотал головой и закрутил ладошкой правой лапки, - ты спиной к нему не поворачивайся.

- Заботливый ты мой, - улыбнулся Рой, а лемур подозрительно покосился на притихшего Крейцера.

Тот сидел неподвижно, погруженный в свои воспоминания. По всему было видно, что это его не радует. Светлых моментов было гораздо меньше, чем болезненных.

- Но все это, - очнулся Фридрих Карлович, - является своего рода предтечей настоящий событий.

Лемур спрятался, Рой повернулся к рассказчику.

- Видите ли, уважаемый Роберт Николаевич, - спокойно и несколько поучительно продолжил Крейцер, - это ведь не беда, когда человек понимает, что взялся не за свое дело. Это, в конце концов, урок, информация, на основании которой можно корректировать жизненный курс.

Рой приподнял брови, беззвучно выражая свое удивление.

- Да-да, - настаивал Крейцер, - для умного человека это действительно очень важный урок, - он поднялся, взметнув полами плаща мелкую пыль. - Люди слабые и не слишком умные могут озлобиться, начать искать виноватых. Можно дойти до ненависти к окружающим, - всем своим видом он показывал, что не принадлежит к этой категории.

Спорить с таким утверждением не стоило. Слишком часто встречается этот вариант в жизни. Неудачники, как правило, не смотрят на себя, а ищут внешние причины провалов. Сначала их неправильно оценивают школьные учителя, потом их место в институте занимает студент, поступивший за взятку. Их "подсиживают" коллеги по работе, притесняют злые начальники. Успешные в бизнесе друзья оказываются нечистыми на руку, а не разделивший нежные чувства избранник или избранница настолько слепы, что не могут разглядеть тонкую душу и пламенное сердце. И выбрасывает жизнь этих непризнанных гениев на обочину, чтобы не мешали движению, не создавали помех, что, понятное дело, тоже не лучшим образом сказывается на их характере.

- Так вот мне, я надеюсь, - Крейцер все же отдал дань вежливости, - удалось избежать этой ловушки. Я не стал борцом за справедливое распределение жизненных благ. Мне хватило ума пересмотреть цели и способы их достижения.

Когда стало очевидно, что большой художник из Фридриха не получится, а быть посредственным сам не хочет, он стал изыскивать иные пути реализации наполеоновских стремлений. А хотелось ему, ни много, ни мало, славы, известности и обязательно власти. Не над телами людей, не над их умами, а над душами. Короче, хотелось ему быть кумиром, которому смотрят преданно в глаза и за которого безропотно и бездумно идут на смерть.

Сложная задача уже по своим масштабам, что уж говорить про то, что времена нынче для кумиров вообще ненадежные. Непостоянен современный человек не только в своих привязанностях, но даже в идеалах. Сегодня одно нравится и нужно, а завтра - противоположное. Что-то случилось во время информационного бума, что-то изменилось в сознании масс. Оно стало подвижным как ртуть и таким же неуловимым. Ни страх, ни симпатия не держатся долго.

Совершенно случайно Крейцеру попалась на глаза книга, в которой автор на полном серьезе описывал, как можно связаться с другими мирами. Дескать, все живые существа обладают помимо физического тела еще и астральным, "тонким" - так называлось это в книге, так что если чего-то не видишь, это не означает, что его нет. Книга была серьезная, обстоятельная, с подробностями. Поскольку с душевным спокойствием проблемы у Фридриха нарастали, то он цеплялся за всякую возможность стабилизироваться. В том числе прибегал и к помощи оккультизма. Со все присущей ему тщательностью и скрупулезностью - с одной стороны, и здравым смыслом - с другой, он принялся изучать и практиковать методики, предлагаемые автором. И случилось неожиданное!

Примерно через три месяца усилий и практики Крейцер начал видеть то, чего другим видеть не удавалось. Дальше - больше. В результате он понял две вещи: существуют люди, наделенные способностью создавать свои миры, и второе - власть, которую дает ему это знание, практически не ограничена, потому что сами демиурги редко понимают, что творят. Правда, больно резануло то обстоятельство, что сам он демиургом не являлся. Никакие техники и тренировки не могли помочь ему создать хоть что-то. Зато талант копииста помог и здесь.

- Вот так начался мой путь, - закончил краткий экскурс в прошлое Фридрих Карлович. - Полученные возможности вполне удовлетворили мои амбиции, я успокоился, хотя добрее не стал, - он улыбнулся, показав острые как у волка клыки.

- Ну, хорошо, - кивнул Роберт, - с этим понятно. Вы пользуетесь доступом в необычные миры, знаете больше всех по этой части, и что дальше?

- А дальше, - Крейцер не был уверен, что стоит говорить правду, но выбора не было. Если солжет, неизвестно, что из этого выйдет; если попытается промолчать, тоже на поддержку рассчитывать не приходится, поэтому он продолжил, - дальше я становлюсь полновластным владельцем множества фантастических вещей. Вы никогда не задумывались, сколько людей погибают от однообразия повседневности? - Его взгляд был устремлен на вершину ближайшей горы.

Солнце, если можно назвать светило этого мира солнцем, ушло за дальнюю гряду, оставив розовые блики на серых камнях долины. Спускались сумерки, а разговор обещал быть долгим, поэтому Рой решил устроиться поудобнее.

- Давайте перекусим, - предложил он.

- С удовольствием, только разносолами придется заниматься Вам, если не хотите бутерброд с колбасой, - Крейцер вытащил из кармана сверток.

- Не откажусь, если не выйдет получить что-нибудь другое, - Рой научился управлять своими гастрономическими желаниями, но не был уверен, что сейчас может захотеть чего-то достаточно сильно.

На плечо все же выбрался лемур и мрачно посмотрел на Крейцера.

- Я не нравлюсь Вашему спутнику, - сказал тот, разглядывая существо оценивающим взглядом.

- Не нравитесь, - согласился Рой, - я ему тоже не слишком нравлюсь, судя по всему.

Лемур показал зубы и издал странный звук, похожий треск.

- Скажите, - спросил Крейцер, - почему практически все Ваши создания разговаривают?

Рой думал минуты две, прежде чем ответить:

- Наверняка я этого не знаю, сами понимаете, - он развел руками, - но полагаю, что здесь имеет какое-то влияние то обстоятельство, что мне было очень трудно поверить в происходящее. Все это напоминало сказку из детских книжек с картинками.

- Не понял связи,- Крейцер всерьез интересовался этим вопросом. До сих пор большинство миров было населено, если не безмозглыми тварями, то совершенно явно не мыслящими существами, то есть имели место визуальные фантазии их творцов. В мире Роберта почти все не только говорили, но и мыслили самостоятельно... или почти самостоятельно.

- Ну, как же, - Рой улыбался от нелепости своего объяснения, но ничего лучшего придумать не мог, - в сказках даже деревья разговаривают. Мне до сих пор кажется, что я попал в детскую сказку, в которой все персонажи вымышленные, но обязательно похожи чем-то на людей.

-По большому счету, Вы правы, - после некоторого размышления произнес Крейцер. - Я не думал, правда, что это можно объяснить влиянием детской литературы, но, с другой стороны, почему бы и нет? - он задумчиво смотрел в небо. - Я сам, к примеру, никогда в сказки не верил, даже когда был совсем маленьким. Возможно, с этим как-то связана и творческая неспособность.

Глядя на Фридриха Карловича Крейцера, вообще было трудно представить, что когда-то он был маленьким ребенком. Казалось, он родился серьезным и очень обстоятельным дядей. Здравого смысла и практической хватки у него было столько, что обычному человеку и за пять жизни не набрать.

- Диалектика, - философски заметил Рой.

- Что? - вздрогнул Крейцер.

- Я говорю, что с точки зрения диалектической сущности событий распределение совершенно правильное и понятное.

- Я готов с Вами согласиться, если Вы скажете мне, что именно является противовесом моей творческой импотенции, - Крейцер много раз задавал себе вопрос "почему", но никогда не находил ответа.

- Давайте все же сначала перекусим, а то беседа грозит затянуться надолго, - Рой неопределенно хмыкнул и добавил, - моя прошлая встреча с Вами закончилась самым неожиданным образом, так что лучше быть готовым ко всему.

Возразить на это было нечего, так что Крейцер промолчал. Он отошел в сторону и уселся на начавший остывать валун. Оживление, которое можно было отметить в начале разговора, сменилось апатичной усталостью. Казалось, что мысли, высказанные сейчас, оказались неимоверно тяжелыми. Они сопровождали его давно, но никогда не звучали вслух. В ожидании кулинарного чуда Фридрих Карлович погрузился в сопоставление двух сентенций: в большой и серьезной книге написано "Слово есть Бог" со всеми предыдущими обоснованиями, а народная мудрость гласит "Мысль, высказанная вслух, есть ложь". Вот и поди разберись, что делать...

Рой тем временем размышлял на утилитарную тему: чего бы захотеть? Неограниченные в этом смысле возможности истощили его фантазию. Он перепробовал все, что мог вспомнить из ранее съеденного. Конечно, можно было начать изобретать, но мастером ножа и вилки он себя не считал, так что на такой риск, как попробовать блюдо собственного изобретения, пойти не мог.

В голове мелькали ресторанные меню, банкетные столы, дружеские вечеринки, но ничего конкретного не возникало. Для того чтобы блюдо появилось во всей красе, нужно было не только представить его, но и реально захотеть. Последнему очень мешало присутствие Крейцера.

"Интересно, - подумал вдруг Рой, - а можно воплотить то, что захотел другой?"

- Фридрих, - окликнул он гостя, - не хотите попробовать что-нибудь по Вашему желанию?

- Как Вы себе это представляете? - скептически усмехнулся Крейцер.

- Давайте попробуем объединить наши усилия. От Вас требуется красочное и натуралистическое описание, а от меня - заразиться Вашим аппетитом по отношению к конкретному блюду. Давайте, - уговаривал он, - в конце концов, если Ваше желание станет моим, то процесс приготовления будет тот же самый.

Крейцер думал не долго. Риска никакого, эксперимент действительно познавательный. Почему не попробовать?

- Ну, хорошо, - сказал он, - Вы знаете, что такое айнтопф?

- Нет, - ответил Рой, - никогда не ел и даже не слышал.

- Это блюдо немецкой кухни. Его можно назвать либо густым супом, либо жидким вторым, кому как больше нравится.

Фридрих Карлович оказался очень неплохим рассказчиком.

- Моя мама готовила его, в основном, с кислой капустой.

Воспоминания о детстве захватили Крейцера. Он вспоминал, как приходил после школы, а дома вкусно пахло тушеным мясом.

- Сначала нужно обжарить лук, - начал он.

Рой слушал технологию приготовления и поражался немецкой аккуратности, с которой Крейцер воспроизводил все действия, которые были необходимы для получения настоящего айнтопфа.

- Помидоры нужно брать обязательно свежие, - говорил он. - Если заменить их томатной пастой, получится не то.

Блюдо не выглядело слишком трудоемким, но готовилось, судя по всему, достаточно долго.

- И для него нужна сметана, - закончил Крейцер. - Ее кладут прямо в тарелку. Лучше густая, деревенская, не слишком кислая, чтобы не перебивать аромат самого айнтопфа.

Рой старательно представлял себе, как происходит приготовление, но ничего путного из этого не выходило. Картинку представить он мог, а вот поверить, что квашенная капуста с мясом - это удивительно вкусно, - нет. Однако огорчать Крейцера почему-то не хотелось. Рой попытался представить что-нибудь вкусное из капусты с мясом. Отдавшись воспоминаниям, он перебирал события жизни. Нет, из капусты ничего не получалось. Разве что просто квашеная капуста с растительным маслом. Спасла положение долма из молодых виноградных листьев, по сути дела, аналог голубцов.

Он представил, как только что приготовленные темно-зеленые кусочки размером со спичечный коробок, выкладывают на тарелки, поливают сметанкой. Над кастрюлей поднимается аромат незнакомого блюда. Пряности создают атмосферу праздника. Белая нарядная скатерть, фарфоровые тарелки на ней, серебро приборов. Действительно, праздник желудка можно устроить из чего угодно, если подойти к делу творчески.

Голос Крейцера возвестил о предстоящем банкете:

- Это, конечно, не айнтопф, - сказал он, - но я рад, что разбудил Ваши желания.

Перед ними стоял стол, накрытый белой скатертью. Почти ресторанная сервировка радовала глаз и, как ни странно, вывала аппетит.

- Прошу к столу, уважаемый, - с кавказским акцентом сказал Рой, - угощайтесь.

Аркадий Павлович стал плохо спать. По утрам он вставал разбитый, уставший, измотанный так, словно выполнял физическую работу в авральном режиме. Снов не было. Или он не помнил ничего из того, что ему снилось. Следственные дела валились из рук. В каждом материале он видел признаки мистического, и это серьезно осложняло работу по раскрытию. Коллеги молчали, но руководство уже смотрело косо.

Он пытался взять себя в руки, планировал день так, чтобы не было ни одной свободной минуты. Ничего не помогало. История, которую рассказал ему коллега, прочно засела в голове и невольно возвращала мысли к делу Гаспаряна. Аркадий Павлович измучился так, что начал ходить под окнами дома, где жила в настоящий момент Мария Федоровна, и куда, по его предположениям, долен был вернуться и сам хозяин. Несколько раз он встречался с Кораблевым, они здоровались, но в разговор не вступали.

- Привет, Мусик, это я, - сказал Кораблев в домофон в один из вечеров.

Приветливо замигал огонек, и гость вошел в подъезд.

- Ты знаешь, кого я сейчас встретил внизу? - спросил Сергей, раздеваясь.

- Для Деда Мороза рановато, значит, это был наш бедный Порфирий Петрович, - ответила Маша.

- Точно, - удовлетворенно подтвердил Кораблев, - и мне кажется, что его стоит ждать в гости.

- Я видела его уже несколько раз, - Маша развязала ленточку на торте, с которым пришел Сергей. - Знаешь, друг мой, - сказала она задумчиво, - если Роберт задержится еще хотя бы на неделю, то я не влезу ни в одну юбку, и виноват в этом будешь ты. Давай, ты будешь приносить мне фрукты, а еще лучше, приходить просто так, без ничего.

- Ну, нет, - не согласился Сергей, - с фруктами в больницу ходят, а с пустыми руками появляться самолюбие не позволяет.

- Не знаю, что с этим делать... Просить тебя заходить пореже не хочется, съедать такое количество сладкого - тоже не дело, - Маша вздохнула и положила на тарелки по куску торта. - Может, мы нашего бездомного следователя на чай позовем? В конце концов, неплохой, вроде, человек, как-то жалко его.

- Это точно, мучается мужик, - Сергей засунул в рот довольно большой кусок бисквита, поэтому фраза звучала у него примерно так: "Эшо шощно, мущаеща мушик". Никакого сочувствия на его лице не отражалось. Одно удовольствие от чая и домашней обстановки.

- Пойду, позову, - Маша накинула пальто и вышла.

На улице было прохладно, как никак поздний осенний вечер. Ветер трепал последние листья на деревьях и гонял немногочисленный мусор по тротуарам. Аркадий Павлович сидел на скамейке в сквере. Он был похож на нахохлившегося воробья. Воротник серого полупальто поднят, руки засунуты глубоко в карманы, на голове вязаная шапочка. Если бы Маша не знала, кто это, то вполне могла бы подумать, что неудачливый влюбленный караулит, когда загорится свет в окне подружки, чтобы можно было ей позвонить или нагрянуть в гости.

- Аркадий Павлович, здравствуйте, - сказала она, приблизившись почти не слышно из-за колонны с фантастической горгульей. - Мне Сергей Кораблев сказал, что встретил Вас.

- Здравствуйте, Мария Федоровна, - следователь откровенно смутился. - Вот сижу, думаю, - сказал он.

- Пойдемте вместе подумаем, - предложила Маша, - заодно чаю выпьем и поговорим в неофициальной обстановке. Вы же к нам все время как официальное лицо заходили, а теперь я Вас как старого знакомого приглашаю, - она улыбнулась.

Действительно, за месяц с небольшим, который длится следствие, Аркадий Павлович столько узнал о жизни Гаспарянов, сколько иные знакомые и за всю жизнь не поймут. Он размышлял относительно долго. Все-таки дело не закрыто, Роберт Николаевич не найден. Можно ли считать это приглашение дружеским? С другой стороны, при раскрытии преступлений часто приходится пренебрегать этическими нормами, играть на доверии людей, подозреваемых в неблаговидных поступках. Если есть какой-то умысел в этом приглашении, то разве он не должен его выяснить? На самом же деле очень хотелось разобраться, что здесь такое происходит, куда подевался Гаспарян, и почему его жена и друг ведут себя так непоследовательно и нелогично.

- Спасибо, Мария Федоровна, - произнес, наконец, Аркадий Павлович, - я с удовольствием.

Он поднялся, прогнал накативший от долгой неподвижности озноб и двинулся следом за Машей. Когда они проходили между столбами, на которых крепились старинные чугунные ворота, ему показалось, что кто-то неприязненно шипит вслед. Он остановился, осмотрелся - пусто. На улице не было даже прохожих, которых можно было бы заподозрить в таком баловстве, как шипенье вслед постороннему человеку.

Маша украдкой взглянула на скульптуры. Оба монстра пристально следили за их движением. Поворачиваться к ним спиной было страшно.

- Как Вы относитесь к псевдоготике? - спросила Маша и остановилась, развернувшись лицом к воротам.

- Что? - Аркадий Павлович налетел на Машу и страшно смутился.

- Посмотрите на эти изображения темных сил, - она подняла руку и указала на вершины столбов. - Вам не кажется, что населять город ужасами из сновидений и страшных сказок - это признак некоторого нездоровья?

Следователь поднял голову и впервые обратил внимание на декоративное оформление здания. Примерно полминуты он разглядывал мрачные скульптуры, потом сказал:

- Вы знаете, психологи утверждают, что страх - это эмоция, которую человек на самом деле любит испытывать. Обратите внимание на то, что количество зрителей, которые ходят смотреть фильмы ужасов, непрерывно растет.

- Вы хотите сказать, что когда жизнь не дает реальных кошмаров, человек создает их себе искусственно?

- Ну, не совсем так, может быть, но нас с самого раннего детства приучают к тому, что в жизни есть такое чувство. Вспомните, например, детские сказки. Сначала такой персонаж как Баба Яга, Кащей, что характерно, Бессмертный, Карабас- Барабас, в конце концов. Дети пугаются, иногда плачут, но снова и снова слушают сказки.

- Так в сказках всех этих персонажей побеждает как-нибудь Иван-царевич...

- Или Иванушка - дурачок, - подтвердил Аркадий Павлович, - но вообще это очень интересная тема. Я специально такими наблюдениями не занимался, но могу сказать, что часто сталкиваюсь с тем, что люди рассказывают о пережитом кошмаре с чувством какого-то тайного наслаждения, - он замолчал на мгновенье и все же добавил, - если, конечно, их самих этот кошмар коснулся лишь по касательной.

Они прошли под фронтоном с химерами и благополучно поднялись в квартиру.

- Аркадий Павлович, - с легкой укоризной воскликнул Сергей, выходя им навстречу, - неужели Маше пришлось Вас так долго уговаривать? Я уже заждался и съел полторта.

- Проходите, - Маша пригласила гостя к столу, поставила чашку и снова включила чайник.

Аркадий Павлович огляделся. Никаких изменений со времени своего визита сюда с неформальным обыском не наблюдалось.

- Простите, можно я руки помою?

- Да, конечно, - Маша махнула рукой в сторону ванны и туалета.

Когда гость вышел, Сергей зашептал:

- Машка, он сейчас увидит кошачий лоток в туалете, что делать будем?

- Ты полагаешь, что он начнет сентиментально умиляться? Ничего особенного в том, что у меня есть кошка, нет, - спокойно сказала она.

- А если попросит показать? - не унимался Кораблев.

- Перестань, - отмахнулась Маша, - он же, в конце концов, мужчина. Нужны ему эти "уси-пуси".

- Мы с Аркадием Павловичем начали интересное обсуждение на тему "ужас как источник наслаждения", - сказала Маша Сергею, когда следователь вернулся к столу.

- У вас есть кошка? - спросил гость, пропустив фразу мимо ушей.

- Да, - кивнула Маша, - котенок.

- Давно?

- Пару месяцев, а что?

- Нет, ничего, - Аркадий Павлович как-то странно осмотрелся, - я не заметил его во время прошлого визита. Это не делает чести моей профессиональной наблюдательности.

- Зато делает честь мне как хозяйке, - засмеялась Маша, - обычно в квартирах, где живут кошки, обязательно стоит специфический запах. От него очень трудно избавиться. Выходит, что в нашей квартире кошкой не пахнет, - закончила она мысль. - И кроме того, в прошлый раз в туалет Вы не заглядывали, а Пиня спал где-нибудь под одеялом, так что ничего странного в том, что не заметили.

- Да, наверное, - согласился Аркадий Павлович.

Весь дальнейший разговор носил отвлеченный характер. Обсуждали выверты человеческой психики, приводящие к появлению странной архитектуры, картинам, населенным вымышленными персонажами, празднованию Хэллоуина и тому подобным вещам.

- Обратите внимание, - сказал Сергей, как много эмблем у охранных фирм с изображением животных, вселяющих страх. Волки, крокодилы, орлы.

- Ну, это как раз соответствует специфике работы, - не согласился освоившийся Аркадий Павлович, - их должны опасаться, так что выбор оправдан.

- Я понимаю, - вмешалась Маша, - изображение орла взять, ну, волка, на худой конец, но аллигатор? Это существо вызывает не только страх, но и отвращение. Чем это оправдать?

- Ничем, - Сергей поддерживал позицию Маши не потому, что разделял все ее взгляды, а просто потому, что она была хозяйкой. Из вежливости и простой солидарности.

- Кстати сказать, крокодилов средневековые скульпторы изображали в одном ряду с прочими монстрами, так что этот персонаж, по определению, является представителем недобрых для человека сил, - Маша вспомнила про законы гостеприимства и предложила сварить кофе.

- Крокодил солнце проглотил, - пропел Сергей, - нам пора, так что кофе отменяется, иначе на метро не успеем.

Аркадий Павлович встрепенулся, удивленно посмотрел на часы, висящие прямо перед ним:

- Да, действительно поздно, - согласился он, - как быстро вечер проскочил.

Все вышли в прихожую, начали собираться, одеваться. Ярко горел свет, отражаясь в большом зеркале, создающем иллюзию пространства.

- Спасибо, что приютили, - Аркадий Павлович выглядел искренне, - я последнее время чувствую какое-то беспокойство, стал плохо спать, - пожаловался он.

- Ну, тогда Вы правильно делаете, что гуляете, - Маша подала на прощанье руку и открыла входную дверь.

Было совершенно очевидно, что Аркадий Павлович хочет о чем-то спросить, но не может решиться. Или не подберет слов, чтобы задать вопрос. Понаблюдав за его мучениями, Маша сжалилась и сказала:

- Аркадий Павлович, приходите как-нибудь к нам в гости, когда Роберт вернется. Мы, наверно, сможем ответить тогда на Ваши вопросы, если они еще останутся.

- Спасибо, - следователь топтался возле двери, - можно мне сейчас спросить у Вас что-то?

- Можно, - Маша улыбнулась, настолько смешно выглядела эта просьба.

- Скажите мне, зачем вы подали заявление о розыске, если знали, что с мужем все в порядке?

Маша боялась какого-то более сложного вопроса, например, где сейчас муж. Ответить о причинах своих поступков не составляло труда, поэтому она сразу же объяснила:

- Видите ли, когда я пришла в милицию, я не знала, что с Робертом. Уже потом ситуация изменилась, и я успокоилась, но обратный ход следствию не дашь, пока муж не вернется.

- То есть вы знаете, где он? - Аркадий Павлович подозрительно посмотрел сначала на Машу, потом на Сергея.

- Нет, не знаем, - ответил Сергей.

- Я точно знаю, что с ним все в порядке, - отозвалась Маша, - но где именно он сейчас, я сказать не могу.

- Не понимаю, - сокрушенно пожал плечами Аркадий Павлович, - я чувствую, что вы оба говорите правду, но это меня только беспокоит и ничего не объясняет.

- Мы и сами сейчас толком ничего не понимаем, так что давайте подождем немного, и Роберт нам все расскажет. - Сергей подхватил гостя под локоть и легонько потянул к лестнице.

- Возможность понять во многом зависит от того, насколько Вы допускаете существование необычного, - долетел с площадки голос Маши.

Глава 19

Нарядный праздничный стол, установленный посреди серого пространства, огороженного с двух сторон высокими скалами, выглядел экзотически.

- Это какой-то сорреализм, - сказал Крейцер, усаживаясь на стул с высокой гнутой спинкой.

- Да, не всякий владелец ресторана отважится предложить гостям такой набор ощущений, - Рой впервые за время своего путешествия сидел на стуле, - Вы знаете, Фридрих Карлович, Ваша немецкая аккуратность все же повлияла на оформление сцены. До сих пор я ни разу не пытался получить парадный обед. Все как-то больше чувство голода удовлетворял, а не тягу к эстетике.

Весьма вероятно, что присутствие Крейцера и в самом деле повлияло на оформление обеда. Было трудно представить, чтобы они вдвоем сидели на камнях, засыпанных золой, и руками отравляли в рот аккуратные конвертики с мясом.

- Возможно, Вы впервые принимаете гостя в своем мире и не хотите ударить лицом в грязь, - Крейцер вежливо улыбнулся. Ему удалось скрыть то разочарование, которое он испытал, когда увидел, что идея с айнтопфом провалилась.

На какое-то мгновенье ему показалось, что Роберт действительно сможет реализовать его замысел. Тогда можно было бы попробовать договориться, обойтись без утомительного противостояния. В конце концов, можно было чем-то поступиться из его жизненных установок. Но ничего этого делать не пришлось. Творческое начало допускало некоторые влияния, но не позволяло вмешиваться в саму суть процесса. Роберт Гаспарян был самодостаточным демиургом и ни в каких руководствах не нуждался.

Обед прошел в теплой дружеской обстановке. На столе оказалось неплохое вино, бутылка минеральной воды, корзинка с хлебом. Можно сказать, посидели в ресторане, обсудили важные вопросы. На самом же деле, они разговаривали о чем угодно, но не о важных вопросах. Каждый ждал, когда второй начнет игру первым.

В том, что он стал участником сложной партии в неизвестной игре, Рой уже не сомневался. Достаточно было понаблюдать за тем, как его гость исподтишка вглядывается в него, как неприязненно косится на лемура. Хотя последнее было оправдано поведением самого лемура. Он постоянно скалил зубы, когда ловил на себе взгляд Крейцера.

После нехитрого анализа ситуации Рой решил, что на правах хозяина должен начать первым:

- Фридрих Карлович, я предлагаю перейти к несколько большей открытости, полагаю, что если я буду знать Ваши цели и желания, то скорее смогу понять, чем могу быть полезен.

- Вы напрасно беспокоитесь, Роберт Николаевич, - Крейцер был вежлив и невозмутим, - практически все необходимое Вы уже сделали. Кроме того, накормили меня прекрасным обедом. Я теперь Ваш должник.

- Нет, - не согласился Рой, - это я теперь Ваш должник. Вы открыли мне новые возможности, с одной стороны, с другой, просто были моим гостем. Честно говоря, я соскучился по человеческому общению. Согласитесь, что разговоры с самим собой не могут продолжаться бесконечно.

- Ну, с этим можно поспорить. Давно известно, что нет более интересного объекта обсуждения для человека, чем он сам. - Крейцер пришел в пограничное состояние духа. Он понимал, что нельзя давать волю гневу, когда он так близок к цели. С другой стороны, его снова кольнула несправедливость в распределении талантов.

Вот сидит перед ним довольный жизнью и совершенно благополучный обыватель. Что нужно ему в этом мире? Дом? Семья? Работа? Друзья? И все это у него есть. Почему же тогда именно ему с его ограниченными стремлениями выпадает счастливый билет? Почему Фридриху Крейцеру судьба отказала в инструментах самореализации, но наделила огромным честолюбием? Чем он хуже ленивого Гаспаряна, который до сих пор не дал себе труда разобраться в происходящем? Какое имеет право этот человек наслаждаться творчеством, если ему это не нужно?

Мысли ядовитым туманом заклубились в мозгу Крейцера. От благодушия, с которым начинался обед, не осталось и следа. Он сидел на стуле и раздражался все больше. Неожиданно его настигло чувство тревоги, заставив очнуться и посмотреть вокруг. Рой любовался небом, которое представляло собой замысловатую игру цвета в узком разрезе ущелья. Он совершенно не думал об опасном соседстве, не следил за тем, что делает незваный гость, готов был на пустую болтовню, которую так любят все эти так называемые творческие люди. Кто прав, кто виноват, что делать и все такое... Разве это тема для разговоров? Гораздо конструктивнее принять решение и сделать хоть что-то из намеченного не как душа пожелает, а как было запланировано.

Все эти разговоры о праве личности, о свободе воли и тому подобных вещах раздражали Крейцера еще со студенческих времен. В Академии сокурсники тоже любили покричать на тему свободы творческого самовыражения. Почему-то это всегда происходило в нетрезвом виде и никаких результатов не давало. Нужен результат. Обязательно нужен, иначе никакое действие не имеет смысла.

Крейцер собирался встать из-за стола, он оперся обеими ладонями на край и уже приподнялся, когда столкнулся взглядом с парой круглых желтых глаз. Лемур смотрел пристально и недружелюбно. В его умных глазах светилось предупреждение. Это было так неожиданно, что Крейцер снова сел на стул и удивленно отвел взгляд в сторону. Когда он посмотрел снова, то убедился, что это не вино сыграло с ним злую шутку: лемур для убедительности еще и головой покачал.

- Мы с Вами прекрасно пообщались, - сказал Рой, поворачиваясь обратно к столу, - дело идет к ночи, а самые главные мои вопросы так и остались без ответа, - подумав немного, он уточнил, - правильнее будет сказать, что я их не задал.

Крейцер, все еще ошарашенный неожиданным открытием, взглянул на собеседника:

- Вы, видимо, имеете ввиду, зачем мне все это надо было?

- Вообще говоря, нет, это, в конце концов, может быть вызвано сугубо личными причинами, - Рой пожал плечами, - если не хотите говорить, какие мотивы Вами двигали, не надо. Пусть это останется Вашей маленькой тайной, - он откинулся на спинку стула и принялся качаться на задних ножках.

Лемур засунул лапку в стакан с минеральной водой и с удовольствием болтал длинными пальцами, видимо, наслаждаясь щекотанием пузырьков.

- В настоящий момент мне очень хочется знать, каким образом Вы перемещаетесь из нашей реальности в этот мир и обратно. Как я понял, это не составляет особенного труда? - Рой посмотрел на Крейцера с ожиданием.

Тот задумался, взвешивая, стоит давать эту информацию или нужно поторговаться. Однозначного ответа не было. Конечно, весьма соблазнительно не отвечать и остаться единственным обладателем знания. С этого можно много бонусов собрать. Но нет никакой гарантии, что демиург не в состоянии разобраться сам, если возникнет такая надобность. Лучше выпроводить его отсюда и не расписывать всех подробностей. Может быть, тогда будет шанс, что он просто не вернется, и мир можно будет присвоить без особых хлопот. С этими странными существами он как-нибудь разберется, протащит сюда пару монстров из другого мира, и конец носителям разума.

Наконец, Крейцер решился:

- Откровенно говоря, Роберт Николаевич, меня удивило, что Вы так долго находитесь вне дома. Прошло больше месяца. Ваша жена написала заявление в милицию, Вас разыскивают, как говорится, с собаками.

Приподнятые брови Роя выражали вопрос.

- А что Вас удивляет?- спросил Крейцер. - Хорошая жена должна беспокоиться в таких случаях, не правда ли?

- Да, конечно, просто я не сразу сообразил, что Вас допрашивали в связи с этим.

- Меня и допрашивали, и на очные ставки приглашали, - усмехнулся Крейцер. - Я искренне порадовался, что мы с Вашим приятелем засиделись в кафе, что смогли подтвердить бармен и официантка. Иначе быть нам подозреваемыми.

Рой присвистнул:

- Серж тоже в это дело вляпался?

- А как же? Вас нет довольно давно. Еще чуть-чуть, и официально объявят пропавшим без вести. Жена сможет оформить наследство и вступить в повторный брак...

Лемур показал ряд мелких ровных зубов, разделенных весьма убедительными клыками.

- Я не нравлюсь Вашему приятелю.

Рой почесал лемура за ухом, погладил, успокаивая. Лемур пристально посмотрел своими янтарными глазами прямо в глаза Рою, и тот услышал голос, звучащий в его мозгу: " У него недобрые планы, он опасен".

Рой так же мысленно ответил:

- Я все знаю, ты не переживай так.

Потом он вернулся к разговору:

- Скажите, Фридрих, как давно вы знаете о таких талантах как мой?

- Не слишком, - отозвался тот, - не более семи-восьми лет, точно не скажу.

- Вы можете сказать, что происходит, когда демиург уходит?

- Это зависит от того, насколько устойчивой окажется созданная им система. Гармоничные миры живут долго, развиваются, существуют самостоятельно. Ну, а искусственные построения, как Вы сами понимаете, обречены на вымирание.

- Проверить устойчивость нельзя иначе, как только практикой, не так ли?

- Конечно, - Крейцер понял ход мысли Роя, он его устраивал. Сейчас демиург решит, что его мир, конечно, гармоничен, так что можно, с чистой совестью, отправляться восвояси.

- Если мир гибнет, что происходит с обитателями?

- Я видел пустые миры, но не знаю, были они изначально обитаемы или нет. Бывает, что мир создается для того, чтобы быть пустым. Так что не скажу, что происходит с живыми существами. Возможно, действуют какие-то законы эволюции или регресса. Слишком многое зависит от личности творца.

Крейцер помолчал, задумавшись о своем, потом закончил мысль:

- Вы огорчитесь, если я скажу, что талант не всегда принадлежит достойным людям.

- Это я знаю, и даже могу добавить, что далеко не всегда способности раздаются заслуженно.

- Чаще - именно незаслуженно...

Диалог сошел на "нет". Все было понятно. Не требовалось облекать в слова то, что стало очевидным для обоих. Рой и Крейцер поняли друг друга без долгих объяснений.

Утро понедельника Маша собиралась посвятить накопившимся домашним делам: стирка, уборка и прочие хлопоты. Хотя нужно признать, что дел этих было не так уж много. Сколько беспорядка может устроить в квартире одна взрослая женщина и один маленький котенок? Не слишком много, если не быть фанатом порядка. Так что на самом деле никаких особенно грандиозных планов на сегодня не было. В кабинете, который Маша занимала на работе, сегодня проводили какой-то семинар, так что выходной получался по независящим от нее обстоятельствам. Если учесть, что позади осталось воскресенье, то день выдался свободным.

Она обошла квартиру, неспешно смахнула пыль, разложила по местам несколько вещей, поставила книги поровнее. А что еще? Стирает машина, готовить не для кого, пыль кончилась. В шкафу, что ли, вещи разложить? Скучно и бесполезно.

Пиня мотался под ногами, лез на руки при каждом удобном случае и отчаянно мяукал.

- Что с тобой сегодня такое? - не выдержала, наконец, Маша. - Что ты хочешь?

Котенок поднял хвост трубой и убежал в прихожую. Маша вздохнула. Она держалась больше месяца молодцом. Спасибо Кораблеву - не забывал, развлекал и поддерживал. Однако, это не может продолжаться бесконечно. Аркадий Павлович сообщил ей, что ничего нового узнать о судьбе мужа не удалось. Впрочем, старого было не густо. Ей оставались только сны. К счастью, в последнее время сны были легкие, приятные. Роберт был рядом, хоть ей никак не удавалось его увидеть. Его присутствие ощущалось в каждом событии, которое случалось во сне.

Как в хороших дамских романах настроение Маши можно было описать двумя словами - "ожидание чуда". Того чуда, когда прискачет рыцарь на белом коне и увезет заждавшуюся царевну в сказочные дали с молочными реками и кисельными берегами. Кисельные берега выглядели не слишком аппетитно, но слова из песни не выкинешь, так что Маша бродила по квартире и почему-то чувствовала себя именинницей.

На улице шел унылый осенний дождь, на окне вовсю цвели орхидеи. Это вообще такие удивительные растения, что им можно гимн слагать и петь его во время душевной хандры. Маше удивляло и умиляло то сочетание нежности, хрупкости - с одной стороны, и потрясающей жизнестойкости - с другой. Орхидеи добывали себе пищу прямо из воздуха, могли расти без солнечного света, некоторые виды даже к теплу были не слишком требовательны. И еще они охотно цвели. Последнее качество вызывало у Маши чувство благодарности. Это было как ответ на заботу. Не то что другие комнатные растения... Их поливаешь, подкармливаешь, опрыскиваешь, а они сбрасывают листья и делают тебе "козью морду".

Улыбнувшись таким мыслям, Маша пошла на кухню, чтобы заняться обедом, и в который уже раз наступила на Пиню. Тот заверещал дурным голосом, подпрыгнул почти на метр и опять убежал к входной двери. При этом его розовая шерсть светилась и искрилась.

Выглянув в прихожую, Маша с удивлением увидела, что котенок сидит на коврике и смотрит на ручку двери. Ей показалось, что слышится легкий скрежет металла, словно снаружи вставляют осторожно ключ в замок.

Рой смотрел на дверь своей квартиры и понимал, как давно не был дома. Остался один шаг. Вот сейчас он откроет дверь, тихонько войдет... Хотя нет, Маша на работе, можно не таиться, потому что сюрприз устраивать некому. Он достал ключ и вставил его в замок. Остановился. Почему-то казалось, что жена рядом, за дверью. Стоит и напряженно ждет.

Он тряхнул головой, прогоняя видение. "Маша на работе", - твердо сказал он сам себе и тут же понял, что ни на какой она не на работе, а дома. Стоит и ждет. Именно так, как и представляется это мысленно. В домашних джинсах и белой футболке. Рой убрал ключ и поднял руку к кнопке звонка.

Раздалось мелодичное пиликанье, Пиня подпрыгнул и повис на ручке. Коготки скользнули по металлу, он звучно шмякнулся на пол. Маша наклонилась, взяла его на руки и, не глядя в дверной глазок, распахнула дверь.

- Маша, - выдохнул Рой.

Она отошла, пропуская его, закрыла дверь, повернулась и безмолвно повисла на шее. Сколько они так стояли, сказать трудно. К действительности их вернул Пиня, который оказался зажат между двумя телами. Он начал ворочаться, выбираться наверх, когти при этом довольно ощутимо царапали кожу под тонкой тканью, так что Маша вынуждена была разнять руки и отодвинуться.

Пиня победоносно урчал и терся о плечо Роя.

- Это что за чудо? - спросил Рой.

- Я думала, что это ты мне его подкинул, - ответила Маша, - чтобы не так грустно одной было.

- Может, и я, - согласился муж, - я и сам теперь не совсем понимаю, что могу делать, а чего не могу. И как это делаю...

Маша разглядывала Роя и видела, что перед ней стоит новый человек. Старый Рой, способный огорчаться по пустякам, остался где-то в другом времени, а этот светился новым знанием и пониманием мира.

- Маша, - сказал Рой, - Машенька, - повторил, словно пробуя имя на вкус, - я покажу тебе удивительный мир. На свете бывают чудеса, ты увидишь.

Рой посадил котенка на низенький пуф, притянул жену и сказал:

- Чтобы ты не думала, что я сошел с ума, вот тебе подарок, - с этими словами он вытащил из-под куртки смешное существо, отдаленно напоминающее лемура. - У него скверный характер, но вообще-то он очень хороший.

- У меня твой характер, - буркнуло существо и перебралось к Маше на руки.

- Машка! Я волшебник! Я покажу тебе мир, который создал. Мы исправим то, что плохо получилось, но сначала ты меня покормишь по-человечески, - закончил он так, словно вернулся с работы, а не исчезал на полтора месяца без вести.

- И меня, - добавило существо, - надоело есть что попало.