Рой открыл глаза и с удовольствием увидел знакомую обстановку. Уютные кресла не сменили привычного места в углу комнаты, очаровательные бабочки порхали по гардинам китайского шёлка. Словом, дом, милый дом. Если оценивать возвращение в пункт отправления в иных категориях, то нужно сказать, что техника перемещения между мирами освоена и успешно опробована. Теперь можно подумать и о том, как показать Маше всё, что он натворил в условно здравом уме и очень относительной памяти. Пусть оценит опытным глазом, а то всегда у них какие-то конфликты представлений о том, что такое "хорошо" и что такое "плохо" возникают. Пусть попробует сказать, что у него, великого и непобедимого демиурга, фантазии не хватает на что-то!
Нежно тренькнул колокольчик над входной дверью, и Пиня пронёсся в прихожую. Роберт вышел из комнаты, помог жене снять пальто, вдохнув по пути аромат дождя с её волос.
- Гаспарян, - полувопросительно окликнула Маша, когда Роберт попытался протиснуться мимо неё на кухню. - Лучше сразу выкладывай, что произошло.
- А что произошло? - застыл Роберт. - Ничего не произошло. Я ужин приготовил.
- Не юли, - строго прервала жена, - я по глазам вижу, что что-то хитрое затеял.
- Ничего не затеял. Подумаешь, уронил пакет соли, так я собрал уже все, и подмёл даже...- Роберт отлично понял, что жена имеет ввиду лукавый блеск в глазах, который ему не удалось спрятать, однако чисто по-детски норовил оттянуть миг удовольствия, когда можно будет похвастать достижением и организовать тур по созданным мирам.
- Выкладывай, конспиратор, - гнула своё Маша, - не томи.
- Ну, Машка, так неинтересно, ты всё заранее знаешь.
- Ничего я заранее не знаю, но вижу, что у тебя какой-то хороший сюрприз для меня есть. Вот и выкладывай, чем удивлять и баловать будешь.
- Вот ведь какая, - рассмеялся, сдаваясь, Роберт, - ну, идём, если есть не хочешь.
В комнате он усадил Машу в кресло возле окна, а сам пристроился на ковре возле её ног.
- Дай мне руку и закрой глаза, - распорядился он. - Сейчас будет как в сказке, только глаза без команды не открывай. Это важно.
Академическая чистота мира Сумасшедшего Рыжего, как окрестил про себя этот шедевр Рой, ничуть не изменилась за время, прошедшее с его визита сюда. Всё та же тишина, неподвижность, комфорт для тела и озноб для души. Почему озноб, Рой затруднился бы сказать, но хорошо ему здесь не было, поэтому и Машу он решил погрузить сначала в некое совершенное начало с тем, чтобы она уже признала, что лишь изъяны замысла придают творению очарование и обаяние.
Это был их давний спор о возможности совершенства в жизни. Вот пусть теперь и полюбуется, что из этих разговоров получилось, к чему привела её всегдашняя убедительность и аргументационная непогрешимость.
Возле снежной рощи никого не было, лишь цепочка забавных следов уходила в сторону виднеющихся башен замка.
- Всё, открывай глаза, мы на месте.
Маша недоверчиво хмыкнула и огляделась. По её изумлённому лицу было видно, что где-то в глубине её рациональной души жил маленький червячок сомнения, который, конечно, не мешал верить в творческий дар мужа, но всё же портил общее впечатление. Из рассказов ведь что выходило? Какие-то детские сказки про смешных животных, которые впору рассказывать в младших группах детского сада. Вот если бы Роберт ей вещал про космических пришельцев, непобедимое оружие и красотках, попавших в беду, то тогда речь шла бы о нормальных мужских комплексах. С этим ей приходилось дело иметь часто, а вот чтобы взрослый, психически здоровый, современный мужчина творил чертей, драконов и плюшевые игрушки, нет, с такими вещами сталкиваться не приходилось. Она с удивлением уставилась на мужа, словно впервые его увидела.
- Машка!- сконфузился Роберт.- Я знаю, но что поделать, если так вышло? Что мне теперь, терминатора, что ли, придумать? Так это было уже сто раз, скучно.
- Да, я понимаю, - согласилась Маша, - терминатор ведь совершенно предсказуемая фигура, а вот твои деятели ни тебе, ни самим себе непонятны. Ну, кто тут у тебя главный?
- Видимо, в замок ушёл, - ответил Рой, разглядывая следы.- Пойдём знакомиться.
Путь оказался недальний, через две-три сотни метров нарисовался подъёмный мостик, к счастью, не поднятый, а благополучно перекинутый через глубокий овраг.
- А почему в овраге нет снега? - спросила Маша, когда они переходили мост.
- Не знаю,- ответил Рой. - Если говорить честно, то я вообще ничего не знаю про то, как складывается и как живёт та или иная реальность. Ни законы природы, ни правила какие-то в голове не укладываются, когда пытаешься понять, что и как. Просто вышло и как-то живёт...уже само по себе, а не по моей воле. Мне, кстати, в моём первом мире правитель объяснил, что даже уничтожить что-то созданное я не могу.
- Почему?
- Ну, дескать, я творец, а не разрушитель. Могу только в одну сторону реальность продвигать. Я хоть и не понимаю, но чувствую, что это так и есть. - Рой помолчал, потом продолжил уже шёпотом, - я тебе признаюсь, что здешний правитель мне совершенно не понравился, но как подумаю, что он тут один отдуваться за мои проблемы будет, так мне его жалко становится, что хочется ему что-то приятное сделать. Смешно, правда?
Ответить Маша не успела, потому что над их головами разлилась торжественная мелодия. Именно разлилась, а не зазвучала. Музыка имела вполне понятные очертания, которые менялись от такта к такту. Конные рыцари величественно выплывали из-за башни замка и склоняли копья в знак приветствия, шеренга горнистов вскидывала инструменты вверх, пара нарядных барабанщиков занимала место на одном из зубцов крепостной стены. Вся музыкальная иллюстрация была абсолютно беззвучна, но идеально соответствовала звучащей музыке.
- Я рад приветствовать вас в моей скромной обители, - раздался спокойный голос откуда-то сверху, - будьте моими гостями.
- Это он, - шепнул Рой.
-Кто? - также шёпотом переспросила Маша.
- Я Правитель этого мира, - донеслось сверху. - Входите.
Музыка стала затихать. Рой с любопытством наблюдал, как рыцари, горнисты и барабанщики деловито возвращаются в какие-то ниши, расположенные по всей стене замка. Вот последний конский хвост скрылся во мгле узкой щели, и наступила тишина.
- Идём, познакомишься, - подтолкнул Рой слегка опешившую жену. - Эй! Ты в порядке?
- Знаешь, если честно, то нет...Я как-то оказалась не готова к такому.
- В каком смысле, не готова? - Рой удивлённо смотрел на Машу. - Это же мой мир! Новый, только что созданный!
- Роберт, я должна признаться, что до сих пор не могу окончательно поверить, что всё это реально. Как-то неожиданно, что ли...
- Ну, Машка, ты даёшь! - Роберт даже присвистнул от удивления. - То есть Пиня, говорящий лемур, всякая нечисть от Крейцера тебя не удивляли, а вот мир как данность - это неожиданность.
- Наверное, дело в том, что дома расширялись мои представления о границах возможного, а здесь вообще всё другое.
- Не такое уж другое, - хмыкнул Рой, - идём знакомиться, а то невежливо получается.
Винтовая лестница внутри одной из башен закончилась в большой парадной зале, убранство которой наводило на мысль о трудолюбивых гномах. Количество металлических предметов, сверкавших начищенными поверхностями, поражало воображение. Рыцарские доспехи, копья, мечи, щиты, шлемы соседствовали с подносами столового серебра и даже приборами из женского туалетного набора.
- Такая вот загогулина, - сказал Рой, оглядевшись. - и кто бы мог подумать, что я такой мальчишка - фетишист.
- Приветствую вас в моём замке ещё раз, - на сей раз голос звучал вполне обычно.
Хозяин сидел под небольшим балдахином из пурпурного бархата, замотанный во что-то похожее на женский палантин, только с горностаевыми хвостиками.
Маша подошла поближе к возвышению, пригляделась и как-то сдавленно хмыкнула.
- Рой! Что это? Ты сошёл с ума?! - в её голосе слышался с трудом сдерживаемый смех.
"Вот тебе и психолог", - пронеслась в голове у Роберта мысль. То, что произошло дальше, можно было предвидеть, поэтому Рой мгновенно выставил пред Машей энергетический щит, отбивший яркую вспышку неконтролируемого гнева.
- Вы нарушаете правила, - недовольно заявил Рыжий, спускаясь со своего трона. - Мы так не договаривались. Это мой мир, и вы должны следовать моим правилам.
- Ну, да, прямо сейчас и начнём следовать твоим правилам, - согласился Рой. - Скажи-ка мне, любезный, ты всех гостей будешь своими гранатами гнева забрасывать или только тех, кто правила плохо выучил? А может, ты и впрямь возомнил, что можешь теперь сам всё определять? Головокружение от могущества началось?
Рыжий на это ничего не ответил, он на долю секунды отвёл взгляд своих грустных глаз в сторону, а вслед за этим Роберт почувствовал, как каменная стена жгучего холода выдавливает его и Машу прочь. Подумать что-либо перед тем, как провалиться куда-то, он не успел.
Полночь в кабинете Крейцера случилась внезапно, как внезапно случается всё, что очень хочется оттянуть. Дело в том, что Фридрих Карлович строго придерживался некоторых правил, однажды для себя установленных и оправдавших свою полезность. Так одним из правил было то, что ночью он категорически не работал. Никогда и ни при каких гонорарах и обстоятельствах. Появилось это правило не от лености, конечно же. Такой грех за Крейцером и в пелёнках не водился. Младенца, более трудолюбиво тянущего молоко из соски ещё поискать надо было.
Как известно, правила пишутся кровью. Вот и это возникло после нескольких сложных, и можно даже сказать, очень сложных ситуаций, порождённых усталым мозгом во время ночной работы.
Первый раз это было задолго до того времени, когда Крейцер разобрался, что за талант ему дарован небесами, и пытался, что называется, выше головы прыгнуть. Было это в голодные студенческие годы.
Жил он тогда в студенческом общежитии. Вы можете сказать: "Ну, жил в общежитии, и что? Многие живут в общежитии". Это, конечно, будет правильно, только нужно учитывать, что Фридрих Крейцер - это не "многие". Он такой один и для самого себя - единственный и неповторимый, так что для него эта ситуация оказалась переломной. Во-первых, опять пришлось поплатиться за своё происхождение.
Поволжский немец он тоже немец, но как бы недоделанный, неправильный. Его и немцем-то не очень считают, а в результате получается, что и не чужой вроде бы, но уж точно не свой, так что как ни старался Крейцер наладить контакты с сокурсниками и соседями по общаге, ничего у него не вышло. Нет, открыто над ним никто не смеялся, лишь незлобно подтрунивали и почти ласково подшучивали. Только как-то это всё незлобивое дружелюбие складывалось в несерьёзное отношение, что ли...какое-то слегка ироническое пренебрежение, словно и не ровня он им, а так, немчик поволжский, ошибка природы.
Ничего более болезненного для самолюбия Крейцера и придумать было нельзя. Даже если бы изощрённый мозг изобретал для него мучительную пытку, и то потерпел бы фиаско перед тем, с чем столкнулся Фридрих в стенах Alma Mater. Он всегда чувствовал свою чужеродность, неуместность в любой компании. Его не отталкивали, не игнорировали, но воспринимали как забавную нелепость, которая как-то затесалась к ним.
Однажды, это было курсе на первом, когда Крейцер ещё не разобрался что к чему, на дне рождения одногруппницы, его втянули в дурацкий спор на тему "А умеет ли Крейцер пить?". Что он тогда выпил и сколько, Фридрих вспомнить не мог, потому что закончился тот вечер для него беспамятством. Самое же поганое было, что вся группа после этого начала как-то переглядываться, похихикивать и как бы великодушно что-то скрывать от Крейцера. По всему выходило, что творил он в беспамятстве что-то ужасное и постыдное, о чём приличные и воспитанные люди даже иносказательно говорить отказываются.
Скорее всего, Фридрих по неопытности просто перебрал и заснул там же у стола, и ничего предосудительного не было, но вот этот провал в сознании, конфликт между тем, что ты достоверно о себе знаешь и тем, что вроде бы знают другие, это расхождение информации так болезненно давило на психику и самолюбие, что окончательно поставило Крейцера вне группы. До самого окончания Академии отношения так и не наладились, хотя с некоторыми из студентов Фридрих сошёлся поближе. Только было это уже не дружеское общение с его стороны или потребность в близких и доверительных отношениях, а лишь холодный расчёт и рациональное действие. Увы, раны, полученные в юном возрасте, дают себя знать всю взрослую жизнь.
Тогда же и прозвучал первый звоночек - предупреждение о том, что по ночам ничего путного в голову не приходит, что ночью надо спать, отдыхать или, на худой конец, читать хорошие книжки, но никогда нельзя по ночам думать о смысле жизни, о самом себе и заниматься анализом ситуации. Честно говоря, для Крейцера этот звонок был подобен набату, потому что со свойственной ему дотошностью вывел как-то ночью Фридрих формулу, согласно которой жизнь его бессмысленна. Дальше ход событий был понятен, потому что бессмысленность бытия вкупе с болезненным самолюбием привели его на край бездны. Один шаг с крыши оставался до того, чтобы правильно закончить логическую цепь рассуждений, но хвала небесам, что-то его в ту ночь остановило. Позже бывали в жизни Крейцера моменты и потяжелее тех, что помнились по студенческой жизни, но никогда больше не заглядывал он в глаза такому безграничному ужасу, что открылся ему, когда там на крыше Фридрих осознал, что был на волосок от гибели. Главное же было не то, что гибель ужасна, а то, что он сам чуть было не устроил её себе, причём, по совершенно глупым и незначительным причинам.
Так что наступившая в кабинете полночь остановила бег мысли, и Крейцер отправился отдыхать.
Сумасшедший Рыжий задумчиво прошёлся по ковровой дорожке от импровизированного трона до окна-бойницы. Посмотрел на открывшийся вид, вернулся в кресло. Задумался. В таких путешествиях с остановками прошёл почти час, но никаких свежих решений променад по парадной зале не принёс. По-прежнему оставались неясными два обстоятельства. Звучали эти два вопроса до ужаса банально: кто виноват и что делать?
В другое время Рыжий получил бы удовольствие от тишины и покоя, в которые был погружён его мир, а вот сейчас что-то было не так. Что-то свербило в глубине того места, где у людей находится совесть, и никак не отпускало.
- Ну? - вопросительно произнёс правитель. Он стоял перед высоким зеркалом в стрельчатой готической раме. Зеркало уходило под самый свод и терялось где-то в перекрытиях. Изогнутое навершие серебряной рамы вплеталось в узор потолочных балок, образуя загадочные письмена. Иногда правитель проводил время в разглядывании и разгадывании затейливых узоров, созданных неизвестными художниками. Ему казалось, что это непременно должны быть магические знаки, разгадав которые, получишь безграничную власть. Пока же с властью дело обстояло не очень. Неожиданный звук заставил Рыжего вздрогнуть и отскочить от зеркала.
- Вот и я спрашиваю: ну? - донеслось из зеркальной глубины. - Доволен?
Правитель отступил на пару шагов, вскинул лохматую голову и надменно выпятил нижнюю губу.
- Просто Людовик Четырнадцатый какой-то, - съязвил зеркальный двойник, - ты ещё ножку в сторону отставь и мантию на плечо закинь.
- Ты - моё отражение, - веско напомнил правитель, - ты не можешь меня критиковать. Это неправильно.
- Ну-ну, - донеслось в ответ, - точно так и есть: я твоё отражение и не могу тебя критиковать.
- И тем более ты не можешь мне хамить.
- Нет, не могу, - согласилось отражение, помолчав немного, добавило - не могу, но буду...если захочется.
- Я тебя разобью, - сурово, насколько возможно, изрёк Сумасшедший Рыжий.
- Не-а, - донеслось лениво из зазеркалья. Правителю даже показалось, что его собеседник в этот момент поглощён таким низменным занятием, как чистка и шлифовка ногтей. Почему-то этак картина так явно нарисовалась перед мысленным взором, что правитель взбесился и яростно затряс кулаками.
- Нет, ты попробуй, давай, разбей меня, выкинь куда-нибудь с глаз долой, завесь тряпкой, на худой конец, - продолжал злорадствовать двойник. - Давай действуй, чего ждать-то?
Правитель подозрительно уставился на своё отражение. Отражение как отражение, даже симпатичное, если без привычных клише оценивать. Сочетание рыжего и чёрного вообще удовлетворит любого эстета.
- Это кто у нас тут эстет, позвольте спросить, - зеркальная гладь насмешливо исказилась и стала похожа на зеркало из аттракциона под названием "Комната смеха". Вместе с поверхностью исказилось и отражение, сразу став каким-то чужим и неприятным.
Рыжий не стал отвечать на провокацию и отошёл от зеркала. Картинка рисовалась неправильная. Во-первых, демиург сказал правду: именно создатель мира является персоной номер один при любых обстоятельствах. Во-вторых, из конфронтации, а особенно, на пустом месте, никогда и ничего хорошего получиться не может. Ну, и в-третьих, поведение вспыльчивого идиота не красит правителя мира.
- Она сама виновата, - нарочито решительно произнёс Сумасшедший Рыжий, глядя прямо перед собой. Что он имел в виду и с кем разговаривал, было неясно. Зала оставалась пустой и тихой, негромко потрескивали дрова в огромном камине, и лишь отблески пламени вносили оживление в мрачную торжественность обстановки.
- Да, именно она виновата в том, что всё так вышло. Нечего было смеяться надо мной! В конце концов, это мой мир и мои правила! Если терпеть такие выходки, то скоро меня здесь никто всерьёз воспринимать не будет! Попробуй сказать, что я неправ! - С этими словами Рыжий метнулся к зеркалу и встал перед ним в гордой позе.
- Ты-то, может, и прав, только я понять не могу, перед кем ты тут комедию-то ломаешь? Ведь нет же никого...- отражение тоже стояло в гордой позе, но выглядело почему-то неубедительно, даже слегка карикатурно.
Рыжий не стал отвечать субстанции, суть которой никак не определена. Этот зеркальный голос, он кто? Отражение тайных мыслей правителя? Или голос демиурга? Или ещё что-то неведомое? Надо ли считаться с теми сентенциями, которые выдаёт это странное нечто? Честно говоря, считаться очень не хочется, а есть сильный соблазн избавиться, чтобы околесицу не слышать. Вместо того чтобы спорить то ли с внутренним голосом, то ли с гласом создателя, Рыжий вытащил из столешницы огромного дубового стола небольшую панель, на которой неожиданно оказался прибор, как две капли воды, похожий на ноутбук. Диссонанс между затейливой резьбой древних мастеров и банальной современностью правителя не смущал. Впрочем, по-своему Рыжий был прав, поскольку говорить о древности и современности в мире, существующем без году неделя, не вполне правильно.
Пропиликал звуковой сигнал готовности, и Рыжий погрузился в работу. Можно было только удивляться, как ловко он орудует своими трёхпалыми лапками, нажимая небольшие кнопочки клавиатуры. Минут через десять Рыжий вновь забегал по маршруту "Трон - окно", упорно избегая взглядов в сторону зеркала. Где-то на третьем круге раздался раздражённый оклик:
- Ты бы не мельтешил. Всё ведь и так ясно.
- Что ясно? - чуть не взвизгнул правитель от неожиданности.
- А что там у тебя на экране написано?
- Что написано, то и написано. Не твоё дело!
- Ну, вот видишь, - миролюбиво отозвался зеркальный двойник, - как я могу не хамить, если ты сам без этого не можешь. А на экране у тебя написано "Цветовой тест Люшера".
- Ну, и что?
- А то, что кое-что там действительно про тебя. Например, вот эти выводы: "Чувствует, что попал в неприятную ситуацию и бессилен как-либо исправить это положение. Рассержен и раздражён, так как сомневается, что сможет достичь своих целей, фрустрирован почти до состояния нервного истощения. Хочет выпутаться из этой ситуации, почувствовать меньше ограничений и обрести свободу принимать решения самостоятельно".
Рыжий как-то странно хмыкнул, подскочил к столу и резко задвинул подставку с ноутбуком вглубь стола. В наступившей тишине раздавались отголоски странного звука, только что изданного правителем. Они плавали под сводами залы, казалось, отталкивались от стен и потолочных балок, кружились хороводом, потом опять разбегались по разным углам, но нисколько не затихали, а напротив, звучали на одном уровне. Почему-то это было в них самым раздражающим. Отсутствие естественной динамики наводило на мысль об искусственности звука, а значит, о насмешке со стороны... Со стороны кого? Не зеркала же, в самом-то деле. Свет мой Зеркальце - это какая-то девчачья сказка, а не идеальный мир.
Рыжий вновь хмыкнул, но на этот раз демонстративно равнодушно и надменно, повернулся к зеркалу спиной и не спеша покинул залу.
Под опущенными веками Роберта суетилась какая-то крылатая мелюзга, а в мозгу глухо ухали филины и позванивали далёкие колокольчики. "Ух, ты!" - мысленно воскликнул Рой, осознав, что именно таким было пробуждение в его первом мире. Мире Зелёного Чёртика, как окрестила его внутренняя система символов.
Про систему символов, которая существует внутри сознания человека и отвечает за то, чтобы человек не сошёл с ума во всём многообразии сущего мира, Рой не сам придумал, а подсмотрел в записях жены. В саму теорию, над которой трудилась жена, он не вникал, а полезное для себя запомнил. Сейчас, согласно возникшим в сознании символам, он не только находился в мире Зелёного Чёртика, но и был в полной безопасности.
Рой открыл глаза и буквально обомлел от неожиданности: по всей видимой части неба, задрав хвосты и хоботы, вышагивали слоны. Конечно, это были облака, но все, как одно, в образе солидных и очень торжественных слонов. Впрочем, с торжественностью что-то было не так, потому что Рой отчётливо ощущал, что ему рады. И не просто рады, а очень и очень рады. Если бы слоны могли бегать, они бы точно обрушили небо на землю, потому что устроили бы настоящие пляски и чехарду, чтобы выразить удовольствие от возможности лицезреть демиурга.
Рой сел и огляделся. Мир был прекрасен, а вот Маши рядом не было. Сердце ёкнуло и остановилось. Утешительная мысль пришла из глубин подсознания и гласила она, что творение не может выйти за рамки творца. Согласно этому тезису выходило, что ничего страшного с Машей случиться не могло, потому что сам Роберт никогда и ни при каких обстоятельствах не причинил бы ей вреда.
На солнце набежала тень, но очень быстро съехала куда-то в сторону, раздался лёгкий удар, и уши у Роберта заложило от пронзительного звука. Такого громкого, что он невольно втянул голову в плечи и приготовился к неожиданностям. Неожиданностей не последовало, а в плечо знакомо впились цепкие коготки, и что-то пробежало по рукаву. Правды ради нужно сказать, что Рой сразу догадался, кто к нему пожаловал, но решил не портить радость Зелёного Чёртика своей сообразительностью.
Чёртик как-то несолидно стрекотал, повизгивал от возбуждения и радостно ахал.
- Можно подумать, - сказал, наконец, Рой, - что я приехал в гости к любимой бабушке. Сейчас мне чай с вареньем предложат.
- Варенье! - раздалось над ухом. - Вишнёвое! Сто лет не ел!
- Ну, здравствуй, мой зелёный друг, - сказал Рой и протянул мизинец к правой лапке Правителя.
Обиженное гудение дало знать, что верный гвардеец Правителя тоже здесь и желает получить полагающееся ему внимание.
![Замок Сумасшедшего Рыжего []](/img/w/welesowa_m/b0-1/sepija106_01.png)