Правитель Холодного мира прогуливался вдоль оврага, отделяющего замок от остального пространства. Холодным мир назвал он сам. Ему нравилось это несколько отчуждённое и слегка надменное название. В этом слове таились и чистота, и покой, и уединённость. Если бы кто-нибудь мог оценить внутренние причины, по которым Сумасшедший Рыжий выбрал именно слово "холодный", а не "ледяной" или "морозный", к примеру, то он с удивлением бы отметил сходство между Снежной королевой из сказки Андерсена и новоявленным поборником порядка.
Погода была приятная даже на вкус капризного правителя. Окружающая действительность уже столкнулась со сложностями, когда пыталась найти форму своего проявления так, чтобы удовлетворить запросы того, кто нёс на себе печать личности демиурга. Поначалу всё было очень непросто: то жарко, хотя плюс двадцать пять - это весьма и весьма неплохо, потом вдруг ветер стал раздражать. Даже слабый ветерок, игриво стряхивающий снег или пух с веток деревьев, вызывал необъяснимую ярость правителя. Короче, удовлетворила Сумасшедшего Рыжего лишь атмосфера полного безветрия и звенящей тишины. Любой нормальный человек очень быстро ошалел бы в обстановке, где остановилось даже время, но Рыжий ничуть этим не томился и наверно выкладывал бы с удовольствием слово "вечность", если бы ему довелось прочитать сказку Ганса Христиана. Пока же он наслаждался одинокой прогулкой и обществом самого себя.
Спустя какое-то время правитель Холодного мира направился в замок. Указать, какой именно промежуток времени прошёл между началом прогулки и намерением вернуться, не представляется возможным, потому что время - это субстанция относительная. Время определяется по переменам или событиям, которые успевают произойти, а в Холодном мире ничего этого не было: ни перемен, ни событий, так что в какой-то момент Рыжий просто развернулся и, стараясь не наступать на свои следы, проложил новую цепочку, но уже в обратном направлении.
Правитель поднялся в одну из угловых башен со узкими стрельчатыми окнами. Узорные свинцовые переплёты были украшены цветными стёклами, делавшими небольшое помещение уютным и нарядным. Жёлтые и красные пятна света радовали глаз теплотой живого огня и резко контрастировали с ощущением прохлады, оставшейся за дверью кабинета. То, что это был кабинет, можно было с лёгкостью определить по предметам мебели, наполнявшей зал. Один массивный дубовый стол чего стоил, не говоря уже о книжных шкафах с толстыми старинными фолиантами, полках с приборами неизвестного назначения и прочими атрибутами учёной мысли.
Рыжий чуть поправил резное кресло с подлокотниками из тиснёной кожи и уютно устроился за столом. Подставка для ног была ровно той высоты, что необходима для удобства, изгиб спинки кресла мог бы поспорить по своей эргономике с новейшими разработками автомобилестроения. Мир был заточен под своего правителя во всех мелочах. Неожиданным оказался бронзовый чернильный прибор и гусиные перья, сложенные кучкой под правой рукой.
Сумасшедший Рыжий открыл стол, достал из него большую тетрадь в твёрдой обложке, больше похожую на альбом, и положил перед собой на подставку, имевшую небольшой наклон. Посидев несколько минут в задумчивости, он взял в руку хорошо заточенное гусиное перо и окунул его в чернильницу.
"Я никогда не думал, что есть такая усталость, которая никогда не проходит, которая всегда с тобой, даже в минуты полной беззаботности и свободы от дум. Эта усталость сидит где-то глубоко внутри и проявляется при малейшем напряжении. Вернее, не так: она проявляется, когда ты занят чем-то, пусть даже очень приятным и интересным, выскакивает, словно чёртик из табакерки, и начинает отъедать ум, душу, физические силы. В какой-то момент осознаёшь, что интерес к делу утрачен, энтузиазм и увлечённость кончились, и результат тебя больше не радует", - строки ложились на плотную желтоватую бумагу ровными рядами, почерк был каллиграфический, немного вычурный, но всё же мужской. Ровно горел фитиль в керосиновой лампе под зелёным абажуром, неизвестно когда и кем зажжённый, потрескивали дрова в камине, а за окном пошёл снег.
Утро для Крейцера наступило рано. Взвывшая за окном сигнализация чьей-то машины выдернула его из сна, и больше заснуть не удалось. Когда стало ясно, что сон не вернётся, Фридрих Карлович пошёл в ванную комнату, достал из шкафчика под раковиной несколько бутылок с чистящими средствами и принялся наводить порядок. Засучив рукава полосатой пижамы, он прошёлся несколько раз зубной щёткой по всем кранам, залил специальным средством стоки ванны и раковины, тщательно почистил швы между кафелем. Заключительным аккордом стала выстроенная по размеру и цвету шеренга шампуней и гелей для душа.
За этими монотонными занятиями прошло почти два часа. В семь утра зазвенел будильник, и Крейцер направился к плите варить кофе. Утренний кофе для Фридриха Карловича был чем-то вроде обряда инициации, если, конечно, можно применить такое определение к бытовому действию. Общим между приготовлением кофе и религиозным священнодействием было неукоснительное соблюдение ритуала и необъяснимая внутренняя установка на то, что неправильно выполненный обряд даст негативные результаты. Возможно, это было что-то сродни самопрограммированию, но Крейцер считал, что мелочей в жизни не бывает, так что относился к деталям с присущей ему серьёзностью. Так, по утрам, он варил кофе исключительно в турке, купленной когда-то в лавке на Каирском базаре. От былого великолепия ручной работы осталась только насечка на боках латунного сосуда и посеребрённая внутренняя поверхность, однако кофе получался отличный. Никакие современные достижения в области посудного дела не могли сравниться по качеству приготовляемого напитка с работой безвестного мастера. Это Фридрих Карлович проверял неоднократно и всегда возвращался к полинявшей, но надёжной турке какого-то египетского араба.
Вторым обязательным атрибутом утреннего кофе была чашка. Разумеется, фарфоровая, ибо кто же пьёт кофе из кружек, кроме презренных американцев, не имеющих представления о традициях. Чашка была небольшая, изящная, всегда одна и та же. Несколько лет назад произошла трагедия, когда Крейцер неосторожным движением смахнул блюдце от английской кофейной двойки, и оно разлетелось на мелкие осколки. Почти две недели Фридриха Карловича преследовали неудачи и осложнения в делах плюс полная внутренняя пустота. Он пребывал в этом тягостном состоянии до тех пор, пока не нашёл, наконец, достойную замену утраченной посуде. И дела сразу пошли на лад, а мир вернулся к правильному чередованию вопросов и ответов. Так что Крейцер к мелочам и деталям был предельно внимателен.
Ровно в девять утра Фридрих Карлович вошёл в свой кабинет.
- Доброе утро, Фридрих Карлович, - повернулась на звук открывшейся двери Леночка. Крейцер кивком головы поздоровался, но ничего не сказал. Когда он скрылся за дверью, Леночка пожала плечами и вновь открыла пасьянс на компьютере.
В кабинете Крейцер недолго постоял у окна, любуясь осенними красками, затем достал из сейфа две папки, красную и зелёную, разложил на столе несколько толи фотографий, толи рисунков. По тому, что на них было изображено, сложно было поверить, что подобные пейзажи и живые существа могут быть сфотографированы. Скорее верилось в фантазии, чем в реальность.
Фридрих Карлович внимательно изучил снимки. По тому, как деловито он их перебирал, можно было понять, что делает он это далеко не впервые. Он отложил два листа с изображениями и убрал всё обратно в сейф.
Взяв в руки картинку из красной папки, Крейцер провёл раскрытой ладонью по рисунку. Странное существо необычного для живой природы оранжевого цвета внимательно смотрело из туманной глубины пространства. В какой-то момент изображение перестало быть плоским, а приобрело голографическую объёмность. Детали заднего фона прояснились, и стало видно, что существо находится в кабинете средневекового учёного.
- Так - так - так, - скороговоркой произнёс Крейцер, - похоже, не всё гладко у нашего уважаемого Роберта Николаевича, как ему кажется. Надо бы с этим разобраться.
Удовлетворённый сделанным открытием, он убрал руку от изображения, и оно вновь стало простым рисунком. Крейцер сложил лист пополам и засунул его во внутренний карман хорошего твидового пиджака, прошёлся пару раз от окна к дивану и обратно, нажав кнопку селектора, сказал: "Леночка, меня ни для кого нет", - и исчез.
Материализовался Фридрих Карлович аккурат перед Сумасшедшим Рыжим, в старинном готическом кабинете средневекового алхимика.
- Приветствую Вас, уважаемый, - церемонно поздоровался Крейцер, - простите, что без приглашения и не был представлен подобающим образом.
Рыжий лишь слегка вздрогнул, когда за его спиной что-то тихонько зашипело, но оборачиваться не стал. Он внимательно рассматривал отражение незваного гостя в потемневшем оконном стекле, не выражая ни испуга, ни готовности броситься навстречу. Вопреки ожиданиям Крейцера хозяин кабинета оказался существом недружелюбным и почти агрессивным. Он игнорировал гостя, методично раскладывая письменные принадлежности по своим местам: посыпал сделанную запись песком, затем стряхнул его в специальную коробочку на полу, убрал альбом в боковой ящик, высушил перо с помощью забавной розочки из фланелевых лепестков, и только после всего этого обернулся и вопросительно посмотрел на нарушителя спокойствия.
Крейцер успел за это время внимательно изучить обстановку и оценить качество и стилистическую выдержанность интерьера. В кабинете не было ни паутины, ни дохлых мух, не пахло непонятными смесями, да и освещение, несмотря на вечернее время и керосиновую лампу на столе, было каким-то уютным и даже жилым. В таком кабинете он и сам не отказался бы проводить долгие зимние вечера за чтением философских фолиантов или экспериментируя с различными реактивами, коих множество виднелось за стёклами высоких шкафов. Оценил Фридрих Карлович и несколько лесенок - табуреток, рассчитанных на небольшой рост хозяина, а для доступа к верхним полкам книжных шкафов под потолком виднелся балкон. Всё было сделано с умом и любовью.
- Вы - Крейцер, - неожиданно сказал хозяин кабинета, - Фридрих Карлович. Хотите предложить мне вступить в альянс с Вами против демиурга этого мира Гаспаряна Роберта Николаевича.
Рыжий не спрашивал, не уточнял, он констатировал тайные намерения Крейцера, словно тот послал вперёд себя документ, где всё подробно было описано.
- Вам известно, - продолжил хозяин кабинета, - что мои отношения с демиургом не идеальны, и это даёт Вам основание полагать, что союз между нами возможен, - голос звучал ровно, без эмоций и волнения. Казалось, что Рыжий просто излагает краткое содержание не посланного Крейцером, но полученного здесь документа, основные тезисы, так сказать.
- И? - вопросительно посмотрел на забавное существо Крейцер, когда тот замолчал.
- Вы ошиблись, - отозвался хозяин, - мы с Вами не можем объединить наши усилия ни при каких обстоятельствах.
- Почему?
- Потому что это противоречит сути мироздания, - усмехнулся Рыжий, - Вы, любезный Фридрих Карлович, плохо представляете матчасть, так сказать, проекта. Ну, а кроме того, Вы ещё и меня всерьёз не воспринимаете, что уж совсем не делает чести Вашему уму. То, что демиург с присущей ему несерьёзностью наградил меня потешной внешностью, он вполне компенсировал другими моими свойствами, с коими Вы уже имели возможность ознакомиться.
Для Крейцера происходящее было неожиданным. То яростное напряжение, которое он почувствовал в изображении правителя Холодного мира, могло иметь только один источник - недовольство демиургом и той ролью, которую демиург отвёл своему созданию. Теперь же выходило, что делать ставку на это недовольство нельзя.
- Нельзя, - вслух подтвердил мысленный вывод Фридриха Карловича правитель. - Наши отношения с демиургом никого не касаются и вмешательства третьих лиц не требуют, так что вынужден Вас разочаровать. Рад был знакомству, однако впредь прошу ваши визиты согласовывать заблаговременно.
С этими словами Рыжий спустился с высокого кресла по специальной подставке и вышел за дверь. Свет сразу стал приглушённым, словно в театре по окончании спектакля, и комната приобрела черты запустения. Было очевидно, что Крейцеру указывают на дверь. Задерживаться Фридрих Карлович в негостеприимном мире не стал.
Зелёный Чёртик изо всех сил старался быть солидным и степенным, он мыслил себя как губернатор вверенной ему территории, а губернатору не пристало суетиться, волноваться и всячески стремиться услужить. Он же не мелкий служащий, боящийся хозяйского гнева, а верный соратник и единомышленник своего повелителя, тем более что опасаться гнева демиурга и не за что, да и вообще губернатор, он же правитель, очень и очень рад, что демиург вспомнил, наконец, о них.
- У нас тут всё в порядке, - стрекотал Чёртик, - даже болотные нетопыри угомонились и из-за своих заборов не вылезают.
- Разве что сладкоежки иногда повздорят да выдерут друг другу пару клочков шерсти, - согласно прогудела средняя голова гвардейца, - а в остальном порядок, уж я за этим слежу.
Басовитый звук, издаваемый драконом, напоминал утробное урчание хорошо отрегулированного дизельного двигателя. Такое вполне современное сравнение звука соседствовало со словом "унтер", вовсе не современное. Роберту вспомнились чеховские Держиморда и унтер Пришибеев, но, конечно, дракон не был похож на упомянутых персонажей. Прихоти подсознательных ассоциаций, и ничего больше. "Вот это я зря, - подумал Рой, - прихоти запросто могут воплотиться во что-то неблагообразное..."
- Ты что напрягся? - подёргал за рукав чёртик. - Ты мне тут не твори что попало, хватит уже.
- Хватит, так хватит, - легко согласился Рой и достал из кармана баночку вишнёвого варенья, - угощайся, - откручивая крышку, сказал он правителю.
Дракон посмотрел на варенье снисходительно, словно взрослый на леденцы, но от комментариев воздержался. Соблюдает субординацию, догадался Рой, хотя легко было понять, что думают три головы одного дракона о таком угощении.
- Ну, рассказывайте, друзья мои, как я тут оказался, - демиург присел на кстати подвернувшийся бугорок.
- Что значит "как"? - Зелёный чёртик даже вздрогнул от такого вопроса. - Просто появился и всё.
- Нет, не всё, - возразил Рой. - Мы же с вами везде поставили заграждения от проникновения, помните?
Головы уставились друг на друга. Помолчали, потом снова сказали:
- Да, поставили, мы помним. Ты ещё придумал специальное заклинание, чтобы никто, кроме тебя, без нашего ведома сюда не попал.
- Молодцы, - кивнул головой Рой. - А проблема знаете в чём?
- Нет, не знаем, но догадываемся, - ответил за всех правитель, - ты никакого заклинания не читал, а пришёл сюда просто так.
- Точно, мой зелёный друг, я не только не читал никакого заклинания, но даже и приходить не собирался. И чтобы вы окончательно осознали глубину проблемы, я скажу вам, что попал я сюда по воле совершенно не своей.
Рой на этих словах споткнулся и задумался, глядя в небо. Облака кружились тонким кружевом, не приобретая конкретных очертаний.
- Во всяком случае, я сознательно попадать сюда не собирался, но моё подсознание сочло ваш мир местом приятным и безопасным...Хм, как интересно, - Рой встал, прошёлся по полянке и улыбнулся, - вот теперь понятно, как я проник сюда сквозь все защитные кордоны.
- Как?! - раздался хор голосов.
- Идёмте, посмотрим, как вы тут поживаете, по дороге расскажу.
- Давайте сначала сверху посмотрим, облёт совершим, - предложил дракон.
Рой спорить не стал, тем более что на драконах не летал никогда и как вид транспорта их раньше тоже не рассматривал. Дракон протянул левое крыло по земле, а правым поддержал осторожно ступившего демиурга.
- На шерсть не ступай, не вычистишь потом, - не сдержалась левая голова.
- Цыц! - прикрикнула на неё правая, и вся компания поднялась к облакам.