В городе господствовала осень, красивая, немного печальная, но парадоксально привлекательная в своей меланхолии. Стены домов покрылись водной плёнкой, которая сделала заметными трещины на старых домах, придавая им благородство, которое может подарить только время. В кварталах типового строительства осенняя морось произвела неподкупную инвентаризацию строений. Всё, что было сделано наспех и без души превратилось в какие-то грязные сараи с проржавевшими балконами и облезлыми рамами окон. В новых районах было чисто, но как-то не по-настоящему. Казалось, что осень и новые дома - из разных измерений, случайно пересёкшихся здесь и сейчас. В новостройках всегда должно быть лето, иначе видно, какая здесь ненастоящая и недолговечная жизнь.
Маша любила гулять по городу под моросящим дождём, особенно в безветренную погоду. Казалось, что влажная сероватая пелена отделяет её от повседневности, переносит в мир фантазий и мечтаний, а ей сейчас это было необходимо.
Оказавшись внезапно дома, в уютном кресле, она не сразу осознала, что Сумасшедший Рыжий и его мир - это не сон, что она действительно повела себя в стрессовой ситуации как банальный обыватель, испугавшийся неизвестного хода событий.
- Боже мой, какой стыд! - именно такие слова прозвучали в уютной тишине спальни, когда Маша поняла, что не спала, а побывала в одном из фантастических миров, созданных её мужем. - Какой позорный непрофессионализм! - продолжала ужасаться она ещё несколько минут.
Затем случилось то, что обычно случается в самый неподходящий момент, а именно - раздался телефонный звонок:
- Алло, - Маша сморщилась как от зубной боли, когда услышала в трубке голос одной из приятельниц. Были у неё такие подружки - болтушки, которые искренне считали, что обсуждение их проблем представляет для Маши интерес.
- Ну, ты же психолог, - говорят они, - тебе же должно быть интересно!
Маше каждый раз хотелось не просто сказать, а закричать во весь голос, что ей неинтересно, что ей совершенно наплевать, под каким соусом подают гадости друг другу две закадычные приятельницы, уже много лет изображающие нежнейшую дружбу. Однако, правды ради нужно сказать, что зазвонивший телефон выдернул Машу из процесса самобичевания и вернул способность рассуждать здраво.
- Привет, дорогая, - сказала Маша в трубку, - если за тобой не гонятся бандиты, то давай я тебе попозже перезвоню.
И положила трубку, сразу же. Не дожидаясь, пока подружка раскрасит свою новость трагическими деталями, которые позволят ей заявить, что именно бандиты за ней и гонятся. Такая уж это была натура, с ней даже разругаться не удавалось, потому что стоило Маше заговорить более резко, как подружка исчезала на пару недель, а потом появлялась, как ни в чём не бывало.
Тем не менее, этот короткий разговор вернул Маше способность рассуждать и действовать. Первым делом она запретила себе думать о случившемся провале премьеры как о чём-то окончательном и непоправимом. "Всё можно исправить, пока человек жив" - так или примерно так звучал её лозунг на данный момент времени. Во-вторых, она исключила из списка переживаний вопрос о судьбе Роберта. И не в таких переделках бывал, так что выкрутится, ничего плохого с ним случиться не может. Почему? А ни почему, просто не может и всё. Без вариантов. Потому что это Роберт, талантливый и изобретательный Роберт Гаспарян, который всегда находит нестандартные ходы и необычные решения. Найдёт и в этот раз, надо только подождать, не мешать ему сомнениями и страхами. Маша по себе знала, как сложно сохранять уверенность в себе и своих силах, если рядом кто-то настроен на неудачу, поэтому старалась быть если не оптимисткой, то хотя бы не занудой.
Так, что ещё? Ещё нужно пройтись по любимым улицам или совсем незнакомым местам. Пока не совсем понятно, какая именно прогулка вернёт равновесие душе и остроту уму. Главное - выйти на правильный путь.
После такого самовнушения Мария и отправилась на прогулку по городу под ровно моросящим осенним дождём. Она старалась ни о чём не думать, просто смотрела по сторонам, подмечала необычные рисунки на фасадах, любовалась буйством зелени на некоторых подоконниках или придумывала судьбы людей, которые когда-то жили за стенами домов. Например, вот в этом небольшом особняке с колоннами на фасаде наверняка жила когда-то дворянская семья. В семье была дочь, молодая барышня, а может, не одна, а две или даже три барышни. Сидели девицы возле окна, читали душещипательные романы, вышивали крестиком и бисером столешницы для столика в гостиной и болтали о пустяках, которые им самим казались очень важными. Под деревьями в парке напротив дома прохаживались молодые люди и тайком бросали взгляды на оконные занавески, потому что девицы были недурны собой, к тому же с богатым приданым. Наверняка, у одной из сестриц случился бурный роман с молодым морским офицером, бог весть как оказавшимся на скучном балу в конце зимнего сезона, и следили с замиранием сердца две другие сестры за счастьем, выпавшим на долю третьей. Старшая сестра завидовала, а младшая жарко шептала на ухо средней, что надо бежать, непременно бежать в дальние края с сердечным другом, пока папенька не прознал и не распорядился под замок посадить всех троих. Ещё самая младшая бегала передавать записки и искренне верила, что способствует торжеству любви.
Теперь нет ни барышень, ни кавалеров, а есть только старый дом, в котором разместилась музыкальная школа, и деревья в парке. Возможно, эти старинные липы помнят свидания и вздохи в тени своих ветвей, потому что ничего не стоит выпрыгнуть из окна первого этажа в крепкие руки верного рыцаря.
- Экая романтическая белиберда, - пробормотала Маша и отправилась к спортивному полю университета. Побродив минут десять по унылому асфальту беговой дорожки, она поняла, что душевное равновесие восстановлено, можно возвращаться домой и приступать к работе над ошибками.
Дом встретил её ароматом свежезаваренного кофе и запиской от мужа: "Задержусь. Всё О.К. Я!" Вот так вот просто - задержусь. Можно подумать, что он на работу отправился, а там вдруг аврал приключился. Впрочем, почему бы и так не посмотреть на ситуацию? Отложив записку, Маша поставила на стол печенье и кофейную пару, положила разноцветные фломастеры, карандаши и стопку белых листов. Вот теперь можно было приступать к самоанализу и анализу ситуации.
Первое, что ей очень хотелось сделать, это прочесть Роберту лекцию о том, что пора уже и повзрослеть. Хоть немного. Ведь не мальчик уже, чтобы плюшевыми игрушками вдохновляться. Сначала изобрёл Зелёного Чёртика, теперь вот Сумасшедшего Рыжего, нетрудно представить, что и следующий мир получит в правители что-то несуразное и яркое. В этот момент под руку поднырнул Пиня и требовательно потёрся о локоть.
- И ты тоже неправильного цвета, - сурово одёрнула его Маша, - коты должны быть серые или белые, в крайнем случае, чёрные, так что уйди и не мешай мне.
Пиня фыркнул, решительно поднял хвост трубой и отправился в соседнее кресло.
По цветовым предпочтениям и образам выходило, что её муж - человек, стремящийся к отношениям, основанным на доверии и честности, что он такой неподкупный и бескомпромиссный, герой, одним словом...но какое-то всё несерьёзное, что ли, ненастоящее. Никак нельзя говорить о мужестве и благородстве, когда видишь этот удивительный зелёный пятачок и грустные глаза Сумасшедшего Рыжего. Конечно, это ипостась внутреннего Роберта, но неужели нельзя самовыразиться посолиднее? "Впрочем, - подумала Маша, - я начинаю озвучивать шаблонные суждения".
Ведь если разобраться по существу вопроса, то не может нормальный, обычный, уравновешенный человек быть демиургом. Дело даже не в том, что такому человеку в голову не придёт выйти за пределы известного мира, а в том, что ему это и не нужно. Вот в чём кроется принципиальная разница между творцом и обывателем. Не в навыках и талантах, хотя это и имеет значение, а в том, что одному нужны неизведанные острова, а другому хорошо на своём привычном месте и не хочется рисковать привычным настоящим ради неизвестного будущего.
Маша взяла в одну руку зелёный фломастер, в другую - красный и начала рисовать, что называется "с двух рук", по-македонски. Скоро на правом листе явственно можно было увидеть забавного хвостатого чёрта, на левом, с тщательно прорисованными деталями, обосновался Сумасшедший Рыжий собственной персоной.
- Вот так, - удовлетворённо сказала Маша, отложила фломастеры и так же, в две руки, взяла по карандашу. Ненадолго задумавшись, она принялась писать то на одном листе, то на другом. Вырастали столбики слов, среди которых частенько попадались непонятные термины типа "сублимированная художественная чувствительность", "фрустрированность" и прочая психологическая казуистика.
Крейцер любил осень. Ему нравилась пора золотых листопадов так же, как и беспросветные затяжные дожди. Всё-таки в душе он был художник и умел видеть прекрасное. Хорошее академическое образование позволяло ему, образно говоря, отдаляться от предмета и смотреть на него как бы извне. Согласитесь, что осенний затяжной дождь плох только тогда, когда с промокшими ногами, больной головой и скверным настроением вы вынуждены стоять на остановке общественного транспорта и терпеть соседство случайных попутчиков. Если посмотреть на тот же самый дождь из окна гостиной в загородном доме, когда в камине весело потрескивают дрова, а в руке бокал глинтвейна с ароматными пряностями и цедрой лимона, то уныние природы вряд ли найдёт путь к вашей душе. Так что всё относительно, и Крейцер это прекрасно знал. Всё это он учитывал, когда готовил мероприятия по заказу клиентов компании "Мир развлечений".
Ещё Фридрих Карлович очень любил японскую поэзию. Нет, кончено, не всю. И знатоком её он себя не считал, просто иногда слова старинных поэтов попадали настолько точно в настроение, что было в этом что-то волшебное, выходящее далеко за пределы обыденного. К таким вещам Крейцер был восприимчив и мастерство тонко чувствовал. Казалось бы, что можно сказать в трёх коротких строчках, не очень рифмованных к тому же? Какие глубины философской мысли можно спрятать, например, в таких словах:
Бабочкой никогда
Он уже не станет... Напрасно дрожит
Червяк на осеннем ветру.
Всем понятно, что это Басё. Кто же из образованных людей не знает хокку Мацуо Басё, легендарного Басё, сына самурая? Но больше прочих Крейцер любил и ценил не родоначальника жанра хокку, а того, кто был, можно сказать, последним в славной плеяде создателей этой эстетики - Ёсу Буссона.
Я поднялся на холм,
Полон грусти, - и что же:
Там шиповник в цвету!
Фридрих Карлович даже создал цикл иллюстраций в стиле хокку к небольшому сборнику этого автора. Впрочем, тонкости японской поэзии никакого отношения к делу не имели и никогда не использовались, так что эстетика страны Восходящего солнца была прихотью рациональной души Крейцера, оттенком её, так сказать, а не основной характеристикой.
Психологической устойчивости Крейцера могли бы позавидовать профессиональные разведчики. Нужно сказать, что Фридрих Карлович никогда не впадал ни в длительный лиризм, ни в затяжную меланхолию. Пригубит напиток хандры и поставит бокал на край будней, вроде бы и есть она, эта хандра, и жизни в то же время не мешает. Так что, как и положено неординарной личности, был Крейцер многогранен и не всегда понятен для окружающих. Даже секретарша Леночка отчаялась разобраться в признаках того или иного настроения босса. После нескольких "попаданий не в такт" она избрала позицию "лакмусовой бумажки": сначала воспримет состояние души начальника, а потом уже своё оформит. И для неё безопаснее, и для него удобнее, потому что никаких скидок на человеческий фактор Крейцер не делал. Ни себе, ни другим по этому поводу поблажек не давал. На работе надо работать, а не грустить, страдать или, не дай бог, отношения выяснять. Если проблема вдруг какая-то возникла, возьми выходной, реши её и возвращайся в рабочем настроении. Тем более что начальником Фридрих Карлович, несмотря на жёсткость позиции, был всё же мудрым и понимающим, к тому же платил шикарно. Всё вместе это приводило если и не к любви, то, по крайней мере, к тому, что за место Леночка держалась крепко, а те, с кем Крейцер контактировал при организации своих услуг, работать с ним любили.
Всё последнее время компания "Мир развлечений" занималась почти что рутинными заказами, никаких особых случаев не ожидалось, и Фридрих Карлович скучал. Конечно, это не была скука обывателя, который мается от безделья и дефицита фантазии, Крейцер мог бы повторить вслед за Фаустом: "Мне скучно, бес", если бы не адская гордыня, которая не позволяла ему сравнивать себя даже с вымышленными литературными героями.
Возможно, именно поэтому так грызла душу мысль о неудаче в мире Зелёного Чёртика и несговорчивости его создателя. Очень хотелось придумать что-то, что заставило бы Роберта служить его замыслам. Метод прямого вторжения практически дважды провалился. По сути, знакомство с Сумасшедшим Рыжим можно было смело причислять к провалу, как и столкновение с другим правителем, хоть и по иным причинам.
В первый момент, когда Крейцер остался в старинном кабинете один, ему показалось, что можно что-то исправить, попробовать поговорить, поторговаться, если будет угодно, но после тщательного анализа ситуации он пришёл к выводу, что сделки не будет. Только силовой захват, только хитрость и изобретательность откроют ему дорогу в Холодный мир.
- И где тут логика? - неожиданно для самого себя вслух сказал Крейцер. - Почему мир Холодный, если там тепло?
Размышления о японской поэзии, осенней погоде и Холодном мире скрасили непривычно долгий из-за дорожных пробок путь Крейцера от дома до офиса. Леночка, при звуке открывающейся наружной двери метнулась к кофейному аппарату, не забыв смахнуть модный журнал в ящик стола, так что на работе Фридриха Карловича встретили порядок и правильная последовательность действий.
- Добро утро, Леночка, - кивнул миролюбиво Крейцер, - есть что-нибудь срочное?
- Здравствуйте, Фридрих Карлович, - Леночка по обертонам голоса начальника поняла, что сегодня настроение нейтральное с уклоном в положительную сторону, - ничего срочного нет, все заявки обработаны, а новых не поступало. Ваш кофе, - она поставила чашку с блюдцем на маленький серебряный подносик, добавила вазочку с крохотными печеньями и отнесла всё в кабинет.
- Хорошо, я на месте, спасибо, - произнёс Крейцер и скрылся за дверью.
Сегодня в его намерения входили два серьёзных дела: поиск креативной идеи для бизнеса и примерные намётки по "делу Роберта".
- Нуте-с, с чего начнём? - спросил Фридрих Карлович у своего отражения. Настроение у него было на удивление хорошее, вопреки грызущему изнутри уязвлённому самолюбию. Вероятно, душевное равновесие стало следствием такого простого действия, как составление плана. Крейцер с давних пор имел привычку составлять планы, как на текущий день, так и на долгосрочную перспективу. Рабом своего расписания он не был, но правомерно считал, что планирование избавляет его от пустых трат времени и ненужной суеты. Вот эта глубоко укоренившаяся привычка и позволила посмотреть на проблемы психологического плана, возникшие из-за неудач с очередным демиургом, как на пункт в списке задач. Включились рабочие механизмы в голове, отодвинули эмоции в сторону, как несущественные детали, и принялись искать решение поставленной задачи.
- Итак, что мы имеем, - директор взял лист бумаги и разделил его на несколько секторов. В одном написал слово возможности, в другом - сложности, в третьем сегменте появилось слово бонусы, последний, четвёртый, посвящался затратам. Специалисты по стратегическому планированию сразу признали бы в появившемся рисунке алгоритм матрицы БКГ, очень эффективный для предварительного анализа маркетинговый инструмент.
Крейцер, проделав подготовительные работы, пришёл в великолепное состояние духа, потёр в предвкушении удачи руки, подмигнул своему отражению в зеркале и сказал:
![[]](/img/w/welesowa_m/l03/autumn_01.png)