Вы когда-нибудь задумывались над тем, из чего состоит жизнь пирата? Сразу на ум приходят слова из известного фильма: "Украл, выпил, в тюрьму! Украл, выпил, в тюрьму!". Однако морская жизнь отличается от сухопутной, так что здесь формула звучит иначе. Её, впрочем, тоже можно сформулировать некой триадой: "Догнал, выжил, выпил". В тюрьму пиратов никто никогда не сажал. Их сразу вешали, так что формула обретала другое значение, и первым пунктом было - "догнал". Потом важно было выжить во время схватки, а вот если выжил, тогда да, тогда можно и выпить...И даже нужно выпить, потому как есть что отметить.
В каюту капитана, обустроенную с максимальной роскошью, просунул голову квартирмейстер. Кстати, звали его Баста Шут, поскольку он как-то обмолвился о благородном происхождении, но был тогда простым пиратом, чуть ли не на побегушках у боцмана, так что к имени Бастиан прочно приросла насмешливое прозвище Шут. Теперь, конечно, никто не стал бы с ним спорить, но не менять же имя, всякий раз как Фортуна поворачивает свое колесо? Да и звучало имечко неплохо, что уж там говорить...
За спиной Басты Шута маячила рыжая шевелюра боцмана. Как звали боцмана, никто никогда не знал. Кажется, он родился с именем Орбит и ещё в младенчестве гыкал не иначе как с пожеланием жевать орбит без сахара. Последнее, впрочем, не достоверно, ибо тех, кто бы знал боцмана больше нескольких лет, на судне не было... и на базе не было. Короче, никто не знал боцмана больше нескольких лет, так что каким он был в детстве, если был, конечно, никто не мог сказать.
- Капитан, - негромко окликнул квартирмейстер склонившегося над светящимся экраном Хромого Беса, - поговорить бы надо.
- Заходите, я свободен - капитан ткнул что-то на панели, и экран погас.
Надо отметить, что свитки карт, стоявших возле комода, зрительная труба, которой капитан очень дорожил, компас в позолоченном корпусе, - все это странным образом сочеталось с плазменной панелью в пол-стены и тихо гудящим агрегатом неизвестного назначения. Из подмигивающего разноцветными огоньками ящика доносились шорохи и какие-то звуки. Рядом стоял Сундук.
- Капитан, - инициативу разговора взял на себя боцман, - люди волнуются, надо бы им дело какое ... Вчера слышал, как Свиное Ухо ворчал, что добычи нет, моря нет и вообще находимся непонятно где.
Хромой Бес взглянул на Басту Шута. Тот утвердительно кивнул:
- Было дело, я тоже слышу недовольство, то на нижней палубе соберутся, то на камбузе. И все за борт смотрят, подходят иногда, руку пытаются в иллюминатор высунуть, а то и голову. Запоры пытаются сорвать... Уже появились умники, что бормочут про себя что-то про то, что голова, дескать, чтобы думать, а они, типа, ноги, чтобы ходить. Так скоро и до бунта не далеко.
- Не успеют, - равнодушно пожал плечами капитан. - Через пару дней атакуем Альф. Не думаю, что местные сдадутся без сопротивления. Кажется, их ещё никому не удалось захватить, сколько не пытались. Всё идет по плану.
- Альф? - переспросил боцман, и попятился.
Два дня пролетели в обычной корабельной работе, провианта ещё хватало, так что волнений по этому поводу не возникло. Можно даже сказать, что наступило ментальное затишье, поскольку Хромой Бес выставил на палубу огромный экран, где транслировали ставший легендарным футбольный матч между Аргентиной и Ямайкой. После десятого просмотра не занятая на вахте часть команды, обнявшись, ревела в пьяном угаре: " Какая бо-о-оль, какая бо-о-оль! Аргентина - Ямайка пять-ноль". То еще зрелище, скажу я вам... Но если начинать задумываться над всякими нестыковками и искать логику там, где ее нет и не должно быть, то недолго и с ума сойти. Зачем это надо? Так что пираты смотрели футбол, а внизу, в сумраке трюма сидели косноязычный Бобо и изредка его навещал молчаливый Сундук.
В мозгу Косоглазого Бобо звучала фраза про то, что его сердце остановилось и снова пошло. Бобо не знал, что с этим делать. Несмотря на то, что пережитый ужас лишил его навыков мышления, однако он догадывался, что речь идет не про его внутренности... Укачивая все ещё побаливающую культю, Бобо косился на Сундук и испытывал к нему странное чувство щемящей нежности... Вопреки всему, что с ним случилось... Про "стокгольмский синдром" он, конечно, ничего не знал, но это не мешало ему симпатизировать странному и такому одинокому ящику.
Через пару дней, наконец наступил час икс. Хромой Бес вышел из каюты, бросив кому-то:
- Закрой за мной дверь, я ухожу...
Космический мрак за бортом засветился, впереди замаячил голубовато-зелёный свет планеты Альф. Хромой Бес ступил на капитанский мостик, демонстративно поднёс зрительную трубу к глазу и выхватив похожую на ятаган саблю, хрипло крикнул:
- Скоро рассвет! Выхода нет! Нам нужна эта планета! Мы вместе!
Вы когда-нибудь кричали в толпу незнакомых и очень подозрительно настроенных людей какой-нибудь призыв? Если да, то вспомните то чувство, когда вся энергия призыва уходит как дым в трубу, а вы стоите как идиот на трибуне и понимаете, что оплошали. (Если у вас нет такого опыта, то что вы вообще знаете о публичных призывах и выступлениях?! Отойдите и не стойте здесь, не мешайте переживать унижение и разочарование тем, кто с этим сталкивался).
Команда, которая за последнее время не видела ничего, кроме тьмы, недоверчиво передвинулась к бортам. Маленький, чрезвычайно кривоногий и кривозубый пират по прозвищу Сосед (кличку он получил за привычку заканчивать любой разговор вопросом:"Хочешь, я убью соседей?" и доверительно заглядывать в глаза собеседнику) первым завопил истошно:
- Земля в иллюминаторе! Земля в иллюминаторе видна!
- Пацаны! - раздался зычный рёв боцмана, - Солнце за нас! Готовьте крючья! Все на абордаж!
Пиратская жизнь, она в крови! Стоит услышать этот призыв, как в венах закипает кровь, адреналин зашкаливает! Остается одна мысль:"Или я, или меня!" Впрочем, может, и этой мысли нет, и я преувеличиваю.