Фридрих Карлович вошёл в свой рабочий кабинет необычно рано: солнце ещё только показалось из-за горизонта...впрочем, какое солнце на почти полярной широте в канун Нового года, не было никакого солнца, просто фигура речи такая. На самом деле стояла кромешная тьма раннего декабрьского утра, когда он отпирал свой нехитрый сейф и доставал из секретного отделения разлинованные на графы листки. Было для него в этом утреннем действии что-то мистическое: поставить «галочки» напротив пунктов, которые он считал выполненными, и пронумеровать то, что ещё предстояло сделать. Своеобразная магия, словно сначала отправляешь мирозданию заказ, а потом принимаешь исполненным. Главное — не забывать отмечать выполнение, не подвешивать задачи в незакрытом состоянии. Не ровен час, войдёт что-нибудь в круг повторений, и будете кушать «полной ложкой», пока не лопните. Мироздание — штука не только тонкая, нервная, но ещё и обидчивая, шуток не понимает, неблагодарности не прощает.
Сегодня утром напротив графы «Разместить монстров в Холодном мире» он с удовольствием поставил знак «выполнено», то есть нарисовал ту самую «галочку», которая и обозначала успех и завершённость операции.
Пробежав глазами весь список, Фридрих Карлович улыбнулся и почувствовал себя почти победителем. Пока всё шло по плану, по его плану. Это важно. Ну, во-первых, нужно признать, что хоть и не так, как планировалось, но тем не менее, в семье демиурга далеко не всё было в порядке. Нестабильность эмоционального состояния Роберта Николаевича играла на руку Крейцеру. Во-вторых, удалось разместить, практически без всякого сопротивления, своих чудо-тараканов-трансформеров в Холодном мире. Если верить тому, что он видел сам в последний визит, то никакого противодействия мир не оказал. С одной стороны, это было странно, с другой — исключительно хорошо.
Трансформеры были последней разработкой неутомимого гения Крейцера. Эти псевдосущества, - назвать их существами было бы неправильно, поскольку никакого материального подтекста за ними не стояло, это были, чистой воды, фантомы, - так вот, эти фантомы обладали удивительной способностью перестраивать своё обличье и тактику боя, в зависимости от того, с кем имели дело. Таким образом, можно было надеяться, что закинув в заданный мир достаточное количество таких тараканов, можно связать практически любое количество потенциальных врагов. Ведь каждый получит достойного соперника и сам будет повышать мощь противника тем, что будет от него ожидать. Такая вот схема обратной связи нарисовалась. Ожидаешь лобовой атаки — получите в полном объеме; ждешь ночной вылазки малыми группами — не извольте сомневаться, так и будет; полагаете, что эти милые существа способны организовать засаду, - они-таки будут способны устроить вам ловушку. Всё, что вы придумаете, они воплотят. Есть изъян в предсказуемости, но ведь никто и не полагается только лишь на эту тактику. Это просто связывание сил противника. Фридриху Карловичу не занимать изобретательности, так что в рукаве у него много всякого спрятано.
Наделив своих чудо-трансформеров способностью угадывать ожидания противника, Фридрих Карлович на минутку задумался, а не дать ли и возможности действовать строго наоборот? Оказалось, однако, что понятие «наоборот» вовсе не так очевидно, как кажется, а изобретать строгие и надёжные схемы было некогда. Оставил, как вышло, понадеявшись на прочие придумки.
Вот, скажем, хорошо зарекомендовали себя практически в любом мире полупризраки. Уловить присутствие этих тварей могут немногие, до тех пор, пока не окажутся в прямом столкновении с непонятной силой. Самое главное - полупризраки ущерб наносят весьма ощутимый и в физическом и в психологическом смысле. Даже погибая, такая тварь может до обморока довести, потому что вдруг, без всякого предупреждения, вокруг вас материализуется немыслимое количество растерзанной плоти, кровоточащей, вздрагивающей и едва ли не ползающей. Одуряющий запах гнили, лужи слизи, зеленоватая, похожая на гной жижа под ногами — вот лишь малая часть материализации поражённого насмерть полупризрака. Через какое-то время всё это бесследно исчезнет, но отвращение и брезгливость всё равно выдернут противника из боевого безумия и заставят потерять концентрацию.
«Надо боевое звено из пяти штук организовать», - подумал Крейцер и поставил в своих таблицах звёздочку. Он так и называл группы из пяти особей кого угодно - «звезда». Это было оптимальное по численности формирование для небольших тактических вылазок.
Совершенно новым вооружением в арсенале Крейцера стали крашеры. Это было его экспериментальное существо, в которое он принципиально не вкладывал ничего интеллектуального. Всё-таки нужно сказать, что Крейцер, при всей жажде власти и реванша, всё же оставался до некоторой степени эстетом. Он не мог восхищаться просто грубой силой. Довольно сам настрадался в детстве от тупой и злобной мальчишеской неприязни, чтобы стараться избегать подобного в своих действиях. Но сейчас было не до детских комплексов и эстетического чистоплюйства, так что решил Фридрих Карлович попробовать в качестве кулака своеобразного монстра-разрушителя.
Крашер мог транспортироваться к месту действия в сложенном виде и занимал объём не более обувной коробки. Разворачивался же он в двухметрового робота, нечувствительного к боли, совершенно равнодушного к чужим страданиям, не имеющего не только чувства прекрасного, но и вообще ничего, кроме жажды уничтожения всего, созданного искусственно. Это последнее качество пришлось добавить, потому что первые образцы крашеров буквально зависали на каждом препятствии и тратили уйму сил и времени на уничтожение деревьев, небольших холмов и крупных камней. Встал вопрос, что выбрать — добавить всё-таки начатки разума или просто внести в систему список объектов, не являющихся целью. Крейцер остановился на втором варианте, поскольку любое раздумье влияло на боевые свойства монстра.
Хорошо изучив не только Холодный мир, но и психологические особенности его правителя, Фридрих Карлович мог рассчитывать, что его создания выведут из строя Сумасшедшего Рыжего одними внешними эффектами. Насколько можно было судить, у Рыжего было не просто гипертрофированное чувство порядка, а болезненная чувствительность ко всякому беспорядку. Достаточно разрушить замок, загадить окрестности и продемонстрировать тараканообразных существ, как тот впадёт в глубочайшую депрессию и станет бессмысленным и бессловесным обитателем мира. Что и требуется: номинальный правитель прежний, а фактический — новый.
С этими мыслями Фридрих Карлович сложил бумаги, довольно элегантно промурлыкал «Полёт валькирий», хоть и не любил творчество Вагнера, и закрыл секретный отдел сейфа. Современные напольные часы, совершенно точно воспроизводившие так называемые «дедушкины» часы, что стояли у них в доме, гулко и важно ударили девять раз, замок входной двери щёлкнул, в приёмную вошла секретарь Леночка. Фридрих Карлович развернул кожаное кресло к столу и нажал кнопку вызова, кричать и вообще громко разговаривать он не любил.
- Доброе утро, - сказал он заглянувшей девушке, - кофе мне, пожалуйста.
Та кивнула, и скрылась за дверью. Начинался обычный рабочий день небольшой частной компании «Мир развлечений».
Холодный мир готовился к переменам. Пора было превращать атмосферу холодноватой отчуждённости на теплоту и уют родного дома. Ударными темпами группа поддержки приводила в прежний вид не только замок, но и прилегающие земли. Ёж Кузя исчез на целый день, а потом вернулся, но уже не один. Большая компания подобных ему обитателей лесной глубинки обосновалась под стенами замка. Ежи оказались, на удивление, сноровистыми существами, буквально за пару дней они возвратили пейзажу прежние очертания и первозданную чистоту. С открытых пространств исчезли сорняки, чахлые и сухие растения были заменены свежими посадками, а подгнивающая вода в небольшом пруду засветилась прозрачной голубизной и дополнилась свежими кувшинками.
Рыжий потихоньку приходил в себя. Никто не втягивал его в активную деятельность, но никто и не перечил, когда тот вдруг указывал, что и как надо сделать. Так или иначе, а носителем исходного замысла всё же был именно он, и никто другой.
Однажды, когда Ёж Кузя с напарником тащили увесистое бревно, чтобы организовать переправу через ручей, правитель недовольно буркнул:
- Не то, - и погрузился в угрюмое молчание. Ежи постояли пару минут, ожидая продолжения, но не дождавшись, потащили бревно дальше. Рыжий взмахнул трёхпалыми лапами и уже более настойчиво и внятно заявил:
- Не так! Нужны тонкие брёвна. Ручей мелкий, нельзя мост делать так, чтобы он давил протоку.
Замечание было разумным по всем параметрам, так что принесли несколько тонких длинных стволов и соорудили элегантную горбатую переправу. Ручеёк радостно журчал, в воде отражались покатые перила, а под мостом тут же появились лягушки и забегали долгоногие жуки.
Удовлетворённо вздохнув, правитель ушёл к себе в кабинет, но с этого случая стал всё активнее участвовать в ремонтно-строительных работах.
Через неделю все, кто был вовлечён в работы по восстановлению первозданной красоты, привыкли к огненно рыжему пятну, внезапно возникающему рядом, вмешивающемуся в ход работ и брезгливо стряхивающему невидимую пыль с трёхпалых лап.
Впрочем, практически никто, кроме, разве что, Золтанга, духа замка, не знал, что правитель проводит очень много времени над эскизами и проектами, которые совершенно незаметно для исполнителей воплощались в жизнь. Рыжий ненадолго появлялся, скупо бросал несколько фраз и исчезал в своём кабинете. Казалось, что больше всего на свете правитель боится, что подданные решат, будто с ним можно нормально общаться. Везде и всегда был он суров, угрюм и всем недоволен. Тем не менее мосты ставились там, где надо, отвесные стены становились ещё выше, а глубина рва возле замка вообще не измерялась. В том смысле, что измерить её не удалось. Никто не смог до дна донырнуть или найти достаточной длины шест. Логично, что в связи с этим возникло предположение о том, что ров не только бездонный, но, скорее всего, наделён неведомыми и явно не дружественными всем подряд свойствами. Ведь что бы скрывать добропорядочному рву?
Когда значительная часть работ была выполнена, оказалось, что замок из сказочного и немного готического сооружения превратился в боевую единицу, практически неприступную и хорошо укреплённую. Это, однако, не мешало ему быть гармоничным и даже изысканным в архитектурном плане.
Золтанг наблюдал за работами в замке не менее придирчиво, чем правитель, а вмешивался в процессы значительно чаще. Нужно сказать, что на выражения и крепкую ругань он не скупился, так что если бы не бестелесная сущность, был бы побит не один раз разъярёнными ежамии и гоблинами. Как уже было сказано, гоблины, вопреки уверениям Рыжего, в этом мире водились и обладали навыками строительства больше прочих.
Серьёзной и пока неразрешимой проблемой оказались отношения правителя со своими собственными творениями. Эти существа обладали на удивление скверным характером и допекли абсолютно всех, кто с ними вынужден был взаимодействовать. Выглядели они совершенно одинаковыми, хотя было понятно, что какие-то отличия всё же между ними имеются. Спустя небольшой отрезок времени не только Антидоп мог идентифицировать почти каждого рыжика. Всё чаще другие замечали, что существа эти всё же наделены индивидуальностью. К сожалению, первый опыт творца для Рыжего прошёл крайне неудачно, но ещё печальнее была ситуация с его творениями: один кривенький, второй косенький, третий хроменький и т.д. Не наделёнными способностью разговаривать, они были вынуждены довольствоваться обществом друг друга, да ещё Антидопа, который вполне наловчился вести беседу сразу с несколькими рыжиками, как-то различая их послания и не путая их между собой.
Сам же Сумасшедший Рыжий оправдывал свой титул сумасшедшего всякий раз, когда рыжая мелочь попадалась ему на глаза. Реакция всякий раз была разная и одинаково непредскказуемая. Например, на днях произошло очередное столкновение творца и его творения.
Начиналась история обыденно: во второй половине дня правитель совершал ставший привычным обход земель вокруг замка. С некоторых пор такая манера во всё вникать лично стала даже импонировать жителям и работникам округи. Не то, чтобы Рыжего перестали бояться, в один день статус монстра из памяти не вычеркнешь, но всё же отношения налаживались.
В этот день всё шло привычно и неспешно. Правитель повернул вправо от подъёмного моста, прошёл по берегу бездонного рва с водой и скрылся в приятной молодой роще, высаженной буквально неделю назад трудолюбивыми ежами. Антидоп с Лемуром наблюдали за ним из стрельчатого окна в угловой башне. Здесь тоже был наведён порядок, причём занимались этим гоблины, которых так никто толком и не видел. Промелькнёт тень в уголке, шорох потревожит чуткое ухо, и всё: никаких шумных сборищ, мусора и склок, а работа выполнена, всё сверкает и блестит.
Антидоп отвернулся от окна-бойницы и окинул придирчивым взглядом помещение:
- Да-а-а, - протянул он, - постарались на славу, ничего не скажешь, везде порядок, чистота.
Лемур на это замечание только хмыкнул.
- Тебе что-то не нравится? - вскинулся вдруг Антидоп. Не стоит забывать, что Лемур был из другого мира. Его представления о порядке базировались на иных постулатах, симметрия и чёткие геометрические очертания вызывали у него скуку.
- Ну, что ты, что ты! - картинно всплеснул он лапками. - Как может не нравится упорядоченность и правильное чередование? Это ж...- он замялся, обводя пейзаж широким жестом, - это ж произведение искусства, а не природный ландшафт!
Антидоп подозрительно смотрел на приятеля, справедливо предчувствуя подвох:
- Но? - вопросительно поднял он бровь, когда Лемур замолчал.
- Вот и я говорю: но..., - согласно кивнул хвостатый, - вот я тоже удивляюсь, зачем гоблины отловили всех летучих мышей, вычистили им крылья, а потом снова отправили летать по залам.
- Что?! - вытаращил глаза Антидоп.
- Точно тебе говорю, - подтвердил Лемур, - сам видел.
- Что ты видел?
- Как гоблин маленькой щёточкой щекотал пузо здоровому нетопырю из Восточной башни.
- Ты видел гоблина? - Антидоп возбуждённо замахал руками. - Сам? Своими собственными глазами?
- То есть тебя не удивляет чистка летучей мыши щёткой, а удивляет факт наличия гоблина?
- Конечно! Ведь до сих пор спор идёт об их существовании.
- Вздор, - отмахнулся Лемур, - спросите у ежей, они точно знают, что и как с их соседями.
Внезапно Лемур замолчал и высунулся в окно:
- Смотри-ка, там что-то странное!
В самом деле, в той стороне, куда ушёл правитель, происходило нечто необычное. Из башни видны были только небольшие всполохи и мерцание воздуха в радиусе трёх примерно метров над землёй.
- Давай быстро туда, - воскликнул Лемур и устремился к выходу.
Картина, представшая перед глазами друзей, напоминала историческую сцену, изображённую на картине «Иван Грозный убивает своего сына».
Сумасшедший Рыжий в последние несколько дней настроился на конструктивный лад. Он примирился с идеей населённого мира, стал находить в этом некоторые положительные моменты. Более того, нужно было признать, что перспектива провести жизнь в тишине, покое и уединении больше не казалась ему такой уж гениальной. В конце концов, его статус позволял многое, если не всё, делать по своему разумению. Неудача с реализацией творческого замысла по типу демиурга, породившая примерно с десяток несчастнейших, с его точки зрения, уродцев, заставила его увидеть рамки и границы, за которые не стоило выходить. «Во всяком случае, пока не стоит,» - так говорил он самому себе.
Возможно, именно потому, что к появлению рыжиков, - так стали называть этих нелепых созданий все, кому они попадали на глаза, - причастен был именно он, правитель, сами рыжики вызывали в нём глубоко скрытое чувство вины. Непризнаваемая вина обычно выливается в агрессию и раздражение. Ничего не мог он с собой поделать, когда перебегали дорогу или мелькали в отдалении язычки пламени, так похожие на него, мгновенно вскипал или впадал в угрюмое раздражение.
В этот день ничто не нарушало благостного состояния духа Рыжего, и он отправился на прогулку. Бездонный ров населяла мелкая живность, водные растения обильно разрослись вдоль берега. Неосторожный путник мог решить, что зелёный ковёр тянется вдоль берега как удобная дорожка, вот только ступать на ту тропинку не стоило. Неизвестно, где крепились корни кувшинок и стрелолистов, но точно не на дне, проверено. Дна, как уже было сказано, не было.
Рыжий мечтательно прогуливался вдоль водоёма, разглядывал молодые заросли, слушал птичий гомон и вёл внутренний диалог на отвлечённые темы. Отдахал, одним словом. Он прошёл сквозь рощицу весело шелестевших деревьев и с удовольствием услышал звон ручейка. Сквозь ветки стал виден лёгкий и довольно изящный мостик из белых брёвен. Правитель представил, как он сейчас сядет на мостик и станет следить за убегающей водой. Про сиденье на берегу и созерцание воды сказано много умных и возвышенных слов, так что разум Рыжего тоже пребывал в предвкушении блаженства. Но не суждено было, - по крайней мере, не суждено в этот день, - насладиться ему высокоинтеллетуальным созерцанием, потому что место на горбатом мостике было занято. И занято оно было самым мелким и самым ненавистным ему рыжиком.
Правитель помнил, что именно этот карапуз был его первой неудачей. Он был единственный, кого Рыжий мог выделить в толпе ему подобных, поскольку был меньше прочих. Правитель ошеломлённо замер на месте, не в силах сразу отказаться от идеи посидеть на мосту, посозерцать бегущую воду, глубокие мысли, покой... всё исчезло в один миг. И это было ещё не всё.
Пока правитель перестраивал планы и просчитывал вероятности, мелкий рыжик раскрыл ладони и выпустил в воздух потрясающей красоты бабочку. Изумрудные с глубоким фиолетовым отливом крылья сверкнули под лучами солнца, бабочка заплясала над прозрачной водой, выбрала, наконец, раскрытый цветок и опустилась на него.
Всё время, пока в воздухе переливались сполохи радуги, правитель неподвижно наблюдал за танцем явленной красоты. Когда же бабочка сложила крылья и скрылась внутри цветочных лепестков, Рыжий перевёл взгляд на мост. Да, это действительно был тот самый первый рыжик, которого он сотворил после долгих поисков и творческих мучений. Какой-то невзрачный, глазки маленькие, да ещё на разной высоте, рот скошен в сторону, лапки тоненькие, пальцы на тощих червей похожи...короче, тьфу, а не творение создателя. И эта великолепная бабочка! Как такое могло быть? Как из лап этого уродца выпорхнула и начала существовать бесподобная и невообразимая красота? Он, правитель, породил кошмар-пародию на самого себя, а гадкое существо оказалось способно на совершенство!
Рыжий почувствовал, как глубоко внутри, на уровне солнечного сплетения зарождается неконтролируемый гнев. Гнев урчал, разворачивался из небольшого плотного комка в облако бешенства. Места внутри не хватало, гнев гнал кровь по венам, расползался по нервам и, наконец, выплеснулся наружу, подчинив себе все мысли и чувства правителя. Издав нечто нечленораздельное Рыжий метнул огненный заряд прямо в обидчика. Деревянный мостик вспыхнул и с треском рассыпался на части, листья на ближних кустах обуглились и опали.
Глядя, как по воде проплывают мимо щепки и обломки моста, правитель почувствовал неудержимую жажду разрушения. Он обвёл взглядом окрестности и почувствовал, как гнев, не удовлетворённый столь малой данью, поднимает шерсть на спине и копит новый снаряд в глубине живота. В этот момент и появился в поле зрения правителя Антидоп:
- Хорош уже стулья-то ломать, - невозмутимо сказал он, - напугал малыша и хватит. Ты и без того его обидел. Руки бы поотрывать за такую работу, - и он вынул из-за пазухи перепуганного насмерть рыжика. - Посмотри, что ты натворил...итак страшненький, теперь ещё заикаться начнёт.
В глазах маленького рыжего комочка действительно плескался откровенный ужас. Как Антидопу удалось его спасти от огненного удара, остаётся загадкой, но малыш был жив. Встретив взгляд рыжика, правитель вдруг вцепился лапами в свои, напоминавшие сложенную пополам оладушку, уши и стремительно скрылся в направлении замка.
Наступившая ночь прекратила все работы по наведению порядка, свела на нет не только полезные действия, но и бессмысленную суету. Нужно признать, что последней становилось всё больше и больше по мере того, как приближалась перспектива окончания наведения порядка. (Перечитайте ещё раз и посчитайте, сколько существительных выстроено в ряд. На мой взгляд, их там явно избыточно, и это служит характеристикой бесполезности многих телодвижений, которым предавались обитатели Холодного мира. Все подлинно необходимые вещи крайне эргономичны по своей сути. Если для достижения результата нужно слишком много совершить действий, то, скорее всего, вы стремитесь к ложной цели. Это такой критерий. Во всяком случае, в мире Рыжего всё работало именно так).
Повторю, наступила ночь. Тихо выплыла из-за повисшего над замком облака печальная луна и разлила над затихшим миром молочный свет. Поплыли очертания крепостной стены, отчалили от своих привычных мест деревья, растения причудливо изменили форму и утратили цвет. Мир, одним словом, изменился. Казалось, что привычный, хоть и сдержанно, но все же довольно красочный мир вывернулся наизнанку и выпустил своё второе Я. Которое из этих Я было настоящим, а которое лишь таким казалось, судить не взялся бы и сам демиург. Он давно утратил не только понимание того, что и как происходит с его мирами, но и сам контроль потихоньку ускользал из рук. Вот и сейчас из бездонного рва бесшумно поднималось что-то невыразимое и неопределимое. Оно не было страшным, угрожающим, не излучало опасность или холод. Несмотря на такую безобидность, вдоль оврага на тёмное время жизнь исчезала. Даже водные растения закрывали цветки, сворачивали листья и погружались под воду, словно не желая иметь ничего общего с тем, что могло происходить на поверхности их водоёма.
В самом замке, впрочем, горел свет. В парадной зале возле огромного, уже вычищенного камина сидели Лемур и один из гоблинов. Сколько бы не утверждал правитель, что гоблинов не существует, а голубоватый огонёк, мелькавший в разных углах кресла, доказывал обратное. Правды ради нужно сказать, что Сумасшедший Рыжий и сам начал подозревать, что эти странные создания всё же реальны. По сути, он оставался единственным, кто отрицал существование гоблинов в своём мире.
Один из гоблинов, называвший себя Левв, объяснял гостю из другого мира, почему мантикору нужно обязательно ловить за хвост. По его словам выходило, что во всех других случаях она сможет вырваться и скрыться так, что ты её уже никогда не отыщешь.
- Почему никогда? Даже если она куда-то переселится, её можно будет обнаружить, - возразил Лемур.
- Нельзя, - убеждённо покачал головой Левв, голубые огоньки запрыгали и слегка затрещали, - нельзя дважды схватить мантикору. Во всяком случае, одну и ту же. Если ты встретишь мантикору второй раз, то можешь быть уверен, что это другая. Вот я могу увидеть ту, что от тебя сбежала, или ты можешь мою, а иначе никак.
- Странно как-то, - признался Лемур. - Она что же, как бы исчезает из моей реальности? Престаёт для меня существовать?
- Это сложный вопрос, - ответил гоблин, - тут такая история, что вредить и надоедать она тебе может, а вот схватить её или хотя бы увидеть ты не можешь. Поэтому охота на мантикору такая сложная, в ней не бывает второго шанса: либо ты победил, либо она будет тебя преследовать.
- Да-а-а, - задумчиво произнёс Лемур и подошёл к высокому витражному окну, за которым было почти ничего не видно. Он приложил лапу «козырьком» ко лбу и прижался к стеклу. - А тебе не кажется странным, что днём мы из окон видим дальние деревья, а по ночам там стоит пустота? Только двор до стены и видно. Вроде бы луна, света достаточно.
Гоблин выбрался из мягкого кресла и залез на широкий каменный подоконник, посмотрел в окно и сказал:
- А чему здесь удивляться, когда кругом замка ров?
- При чём здесь ров? - не понял Лемур.
- Как это — при чём? По ночам же наступает время, когда ров выпускает погулять то, что в нём живёт. Вот ты и не видишь ничего.
Гоблин спустился на пол и, судя по плывущим голубым отсветам, вернулся к креслу:
- Мне иногда кажется, что оно рассматривает нас, поэтому так неуютно ночами гулять по берегу. Ты, кстати, заметил, что вечерами у воды нет вообще ничего живого? Видать, не мне одному неуютно, лягушки, и те куда-то исчезают.
На такой комментарий сказать было нечего. Лемур почувствовал, как на загривке у него зашевелились шерстинки, а где-то в утробе заворочалось рычание. «Странный мир, - подумал он, - на наш совсем не похож. И признаться, дома мне нравится больше...» Он загрустил, понял, что соскучился по медведям — сладкоежкам, по небу с безумными, но смешными облаками, по такому нелепому на вид, но исключительно мудрому Зелёному Чёртику и его дракону.
За окном по-прежнему стояла непроницаемая пелена, но теперь явственно ощущалось, что в этих плотных вязких сумерках кто-то есть, и этот кто-то тобой интересуется.
«Как страшно», - неожиданно подумал Лемур и добавил уже вслух:
- Мне не нравится, когда за мной подглядывают.
Из-под высокого свода долетел смешок.
- Привет, Золтанг, - сказал Левв.
- Доброго вечера, - добродушно ответил дух замка. - Не подглядывает за вами никто. Просто он ещё маленький и любопытный. Не научился управлять своим присутствием.
- Ты о ком? - Лемур спросил просто так, чтобы потянуть время, потому что и так всё было ясно.
- Про Бездну, про кого же ещё, - ответил Золтанг. - Наш Ров породил Бездну. Так теперь и маются оба: Ров не знает что делать, а Бездна не может на месте усидеть. Он же растёт как на дрожжах. Я пробовал правителю намекнуть, что хорошо бы как-то этот вопрос урегулировать, да куда там, - Золтанг вздохнул, - он как заворожённый сидит на берегу и смотрит на воду. Вернее, это он думает, что на воду, а на самом деле он Бездну рассматривает. Тот же глупый, считает, что с ним так играют: днём мир на него смотрит, а по ночам он смотрит на мир.
- Ничего себе игра! - труды Фридриха Ницше Лемур, конечно, не читал, но нутром чуял, что ничего хорошего из такой игры в гляделки с сущностью по имени Бездна, не получится. - Ты правителю это объяснял?
- А ты как сам-то думаешь? Много ему можно объяснить? Он же у нас самый умный, всё знает, в советах не нуждается.
- Это да, - вздохнул Лемур, - в советах не нуждается.
Лемур ещё раз подошёл к окну, всмотрелся в молочную пустоту и сказал:
- Кажется, мне пора домой. Похоже, ничего я здесь не понимаю и пользы от меня нет. Надо с нашим правителем посоветоваться.
Лемур сосредоточился на звёздочках, что замелькали перед глазами, и почувствовал, как его медленно и неумолимо затягивает сверкающий водоворот.