КАКОЮ ИЗ ПАРК НЕПРЕКЛОННЫХ?

      На вопрос сына

      какою из Парк непреклонных
В руки навек усыпляющей смерти была предана ты?

      Антиклея ответила так:

      тоска о тебе, Одиссей, о твоем миролюбном
Нраве и разуме светлом до срока мою погубила
Сладостно-милую жизнь.

      Парк, как известно, три.

      Мать Одиссея ответила точно и подробно:

• Она умерла не от болезни,
• Не скоропостижно,
• А от тоски.

      Из этого можно заключить, что древние греки сводят причины смерти к трём (и каждой причиной "заведует" своя, отдельная Парка).

      Поэтому, образно говоря, Парк можно так и называть:

• Парка болезни,
• Парка внезапной смерти,
• Парка тоски.

      Это — условность. Представлять-то их можно по-разному. Потому что, как любую аллегорию, их можно рассматривать с разных ракурсов.

      Вот, можно и так. Как я назвал.

      Рассмотрим ту Парку, которая забрала Антиклею.

      Рассмотрим — Парку тоски.

      Я ранее рассуждал о тоске. О тоске Пенелопы.

      По существу, тоска Пенелопы и тоска, от которой умерла Антиклея, — это одна и та же тоска.

      И Пенелопа и Антиклея — женщины.

      Антиклея — это мать, а Пенелопа — это жена, то есть супруга.

      Обе, и Антиклея и Пенелопа, представляют собой — материальный мир. Аллегорически представляют. Образно.

      Тоска Антиклеи — это тоска матери человека о своём сыне.

      Мать человека тоскует о том, чтобы человек нашёл ответы на свои вопросы, чтобы человек познал себя, познал мир, чтобы бытие человека — продолжилось, чтобы жизнь человека не прекратилась вместе со смертью, мать хочет, чтобы жизнь продолжалась (show must go on), хочет, чтобы человеку открылся секрет непрерывности жизни, чтобы человек не страшился смерти, а принимал бы условия перерождения, чтобы человек узнал, что он может получить новую жизнь, а в новой жизни он может вспомнить себя, нынешнего, и более того, не только себя, нынешнего, а и прошедшего, мать тоскует по возможности человека не быть таким... тёмным, каким человек пребывает сейчас, думая, что его жизнь есть только миг, и что, когда этот миг закончится, ему подарят жизнь вечную (не новую, а вечную). Ага. Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолёте и бесплатно покажет кино. С чего бы?

      И вот мать тоскует о сыне.

      Тоскует о многом.

      И умирает в тоске.

      Умирает оттого, что сын... не находит ответов на вопросы матери.

      И что остаётся матери?

      Продолжать тосковать.

      В другой жизни будет другой сын. Он снова проснётся, будто с похмелья, и снова не сможет вспомнить вчерашнего дня.

      И?

      Продолжит вчерашнее возлияние?

      Дав Перимеду держать с Еврилохом зверей, обречённых
В жертву, я меч обнажил медноострый и, им ископавши
Яму глубокую, в локоть один шириной и длиною,
Три совершил возлияния мёртвым, мной призванным вместе:
Первое смесью медвяной, второе вином благовонным,
Третье водой и, мукою ячменною всё пересыпав,
Дал обещанье безжизненно-веющим теням усопших:
В дом возвратяся, корову, тельцов не имевшую, в жертву
Им принести и в зажжённый костёр драгоценностей много
Бросить;

      Кстати, интересный момент!

      В том фрагменте, где говорится о трёх Парках, вскоре же Гомер говорит и о трёх (неудачных) попытках Одиссея обнять тень своей умершей матери.

      Увлечённый
Сердцем, обнять захотел я отшедшую матери душу;
Три раза руки свои к ней, любовью стремимый, простёр я,
Три раза между руками моими она проскользнула
Тенью иль сонной мечтой, из меня вырывая стенанье.

      Ах, Гомер. Мастер композиции!

      Три Парки.

      Три попытки человека обнять мать.

      Три возлияния мёртвым.

      Случайно ли?

      Дал обещанье безжизненно-веющим теням усопших:
В дом возвратяся, корову, тельцов не имевшую, в жертву
Им принести и в зажжённый костёр драгоценностей много
Бросить; Тиресия ж более прочих уважить, особо
Чёрного, лучшего в стаде барана ему посвятивши.

      А знаете, кто имеется в виду под чёрным бараном, которого нужно посвятить Тиресию?

      Это — вы!

      То есть — я, он, каждый из нас.

      Это так образно, по-любовному, Гомер называет своих читателей. По-отечески называет.

      Лучший баран в стаде!

      Каково?

      И его, лучшего барана из стада, нужно посвятить Тиресию.

      А Тиресий находится — в царстве мёртвых.

      То есть — неизвестно где.

      То есть, для того, чтобы посвятить барана Тиресию (себя посвятить), надо найти вход в царство мёртвых, надо призвать Тиресия, надо угостить его.

      А где оно, царство мёртвых? А оно — внутри. То, что не используется, то и мертво.

      Где-то там, глубоко-глубоко находится Тиресий, который знает — тайны прошлого и будущего.

      Но если не проникнуть туда, глубоко-глубоко, — Тиресий останется мёртвым, и ничего не скажет.

      А знаете, кто имеется в виду под коровой, тельцов не имевшей, которую нужно принести в жертву безжизненно-веющим теням усопших?

      Это опять вы!

      То есть — я, он, каждый из нас.

      Дело тут вот в чём. Если человек живёт жизнь и пропадает в бездне, и растворяется в бездне с концами, а на земле от него не остаётся никаких следов, будто бы его и не было, то такой человек — похож на корову без тельцов.

      И корову эту, без-тельную, нужно принести в жертву.

      Другими словами, нужно умудриться прожить жизнь так, чтобы остались тельцы.

      Нужно, чтобы что-то осталось.

      Вместо коровы, тельцов не имевшей, нужно стать коровой, тельцов имеющей.

      А корову, тельцов не имевшей, нужно принести в жертву. Хоть кому принести. Хоть безжизненно-веющим теням усопших.

      Очень мудрая мысль древнего Гомера.

      Как же далеко он смотрел! Даром, что был слепым.