|
|
|
«Как получилось, что рога теперь ты лишился?» —
Просит Тезе́й объяснить. Ахело́й отвечает:
«Грустно о том вспоминать. Побеждённому трудно
В прошлое снова отправиться, если оно |
|
Было таким неприятным, что даже сквозь годы
Боль поражения гложет. Однако, почёта
Больше в борьбе, чем в моём поражении — боли...
Впрочем, начну по порядку... Дошла до меня |
|
Весть о прекрасной красавице, о Деяни́ре,
Милой сестре Мелеа́гра... К царю Ойене́ю
В дом я пришёл за согласием нашего брака.
Также искал с ней союза великий Алки́д. |
|
|
Прочие все женихи нам двоим уступали.
Речь произнёс Геркуле́с, говоря Ойене́ю,
Что породнятся они с Громовержцем, что славой
Подвигов сильного мужа украсится род, |
|
Что унаследуют дети великую силу...
Я же потом говорил, что в союзе с бессмертным
Выгоды больше, поскольку Алки́д в эту пору
Не был бессмертным ещё. И Юно́на его |
|
Жизнь отравляла всегда, хоть и был он могучим.
Разве разумно жену подвергать испытаньям
Гневной великой богини? Речному ж владыке
Нету препятствий. Семья не узнает преград. |
|
Также сказал я Алки́ду: «Великий Юпи́тер —
Ло́жный родитель тебе, если подлинный — блу́дом
Мать зачинала тебя». И Алки́д отвечая,
Грозно ко мне подступил: «Не хочу языком |
|
Спор наш решать. Побеждай в разговорах, пожалуй!
Но мне уступишь в борьбе». Навалился всей мощью.
С шумом мы вместе сошлись в непростом состязанье.
Силу его на себе испытал я тогда. |
|
|
Я не хочу приукрашивать наше сраженье.
Твёрдо держались мы оба, рыча, точно звери.
Трижды Алки́д уходил от тугого захвата.
А на четвёртный внезапно и сам захватил. |
|
Мне показалось тогда, что горою придавлен.
Стал задыхаться, ослаб. Продолжая давленье,
Крепче Алкид наседал. И тогда, исхитрившись,
Вид изменил я, пытаясь его победить. |
|
Я извивался змеёю, из рук ускользая.
Но лишь смеялся противник: «Ещё в колыбели
Змеев умел укрощать». И сдавил. Огорчённый,
Я превратился в быка, к новой битве готов. |
|
Но вновь Алки́д захватил. И повлёк за собою.
В землю воткнул оба рога. Потом, наседая,
Рог мой крутой отломил... Его нимфы подняли...
В Рог изобилия он превратился теперь» |
|
Так рассказал Ахело́й, и сейчас же наяда
Рог принесла, всем представив в роскошнейшем виде
Щедрую осень, плоды урожайного года.
Гости вкусили. Продолжился сладостный пир. |
|
|
Лишь рассвело, разошлись. Дожидаться не стали,
Чтобы косматые волны текли безмятежно.
В путь поманила дорога... В пучине глубокой
Скрылся с отломанным рогом речной Ахело́й... |
|
|
|
|
...Воды текут... Иногда многосильным потоком
Путь преграждают. Однажды к стремительным водам
С милой супругой Гера́кл подошёл. Переправа —
Из-за зимы прервалась. Появился кента́вр. |
|
Ве́дал он бро́ды в реке. Предложил Деяни́ру
Перенести на тот берег. Геракл же — могучий,
Может и сам переплыть. Порешили на этом.
Не́ссу доверив жену, перебросил Гера́кл |
|
Па́лицу, лук и колчан. И поплыл. Оказавшись
На берегу, поднял лук. И внезапно услышал
Голос жены. Оглянувшись, увидел коварство
Не́сса-кентавра: хотел с Деяни́рой сбежать. |
|
|
«Гнусный обманщик! Напрасно спешишь удалиться,
Нагло присвоив чужое. Пример Иксио́на
Впрок не пошёл, очевидно. Но быстрые ноги
Вряд ли помогут тебе». И вдогонку стрелой |
|
Спину пронзил убегавшему. Кровь изливалась.
С ядом стрелы совмещалась. Вовнутрь одежды
Смесь проникала. Кентавр, про себя повторяя
«Будет возмездие», отдал одежду жене |
|
В знак приворота... Промчались счастливые годы.
Славу Гера́кла узнала земля. И Юно́на
Сильно озлобилась... Как-то в победном походе
Жертву отцу возносил многосильный Гера́кл. |
|
|
|
Слухи дошли до жены, что Гера́кл изменился,
В сердце другую имея. Молва говорила,
Очаровала Ио́ла его. И поверив,
Плакала горько сначала Гера́кла жена. |
|
|
Плакала горько сначала. Затем размышляла.
«Слёзы — сопернице в радость. Они не помогут,
Если прибудет она, по-хозяйски возляжет,
Дом приберёт. Что мне делать? Вернуться к отцу? |
|
Или упорствовать? Разве сестра Мелеа́гра
Сможет смириться с предательством? Думаю, всё же
Лучше убить ненавистную». Но всё обдумав,
Мужа решилась отбить у соперницы. С тем |
|
Думала выслать хитон, чтоб напомнить о Не́ссе.
Только не знала она, что кровь Не́сса смешалась
С ядом Лерне́йской Ехи́дны... К себе призывает
Ли́хаса, повелева́я хито́н передать. |
|
|
|
|
Ли́хас хитон передал. Во хитон облачившись,
В храме Гера́кл находился, огонь зажигая.
Сам же вино возливал на алтарь. Вдруг по телу
Распространи́лось недо́брое. Через хито́н |
|
Яд, растопившись от жара, сквозь кожу и поры
В самое сердце проник и по телу растёкся.
Жжёт изнутри, как железо, нагретое горном,
Буйно шипит, если в воду отправить его. |
|
|
Сколько терпел, неизвестно. Но жар нестерпимый
Всё же его одолел. Закричал невозможно:
«О, утоляйся, Сату́рния, болью жестокой!
Сердце своё наслади! Мою душу забрать |
|
Можешь теперь, ибо смерть восприму, как подарок.
Мачехе — дар подходящий. Взгляни на добычу,
Что достаётся тебе: усмирив Бузири́да,
Правду привёл во святилище; после чего |
|
Силы Анте́я лишил — материнской поддержки;
Пастырь трёх-тельный меня не смутил — Герио́на
Я умертвил; не смутил меня тройственным видом
Це́рбер; свирепого тура я смог укротить; |
|
|
Руки! вы столько трудились! в богатой Эли́де,
В горном Стимфа́ле, в лесах Партени́йских; узо́рный
Воинский пояс похитили вы в Фермодо́нте;
Вами изъяты из сада плоды Геспери́д. |
|
|
Вы победили кентавров и горного вепря;
Много-головую гидру убили; пленили
Диких фракийских коней, человеческим мясом
Прежде себя насыщавших? и лев пребольшой |
|
Пал, задохнувшись в руках; даже самое небо
Выей удерживал я; утомилась Юно́на
Доблесть мою проверять; но теперь разъедает
Жар нестерпимый все члены». Повлёкся, как тур, |
|
Дро́тиком раненый в шею смертельным ударом,
След оставляя кровавый на горной дороге.
Ли́хаса вдруг увидал, трепетавшего в страхе,
Рядом в пещере пытавшего скрыться. Сказал: |
|
|
|
«Ли́хас, не ты ли хито́н передал мне?» И гневно,
Трижды скрутив над макушкой, в солёные воды,
В море забросил. И тот стал утёсом высоким.
Ли́хасом так и зовётся утёс. А Гера́кл |
|
Сам же костёр погребальный воздвиг из деревьев,
Ро́сших на Э́те. Свой лук же и верные стрелы —
О́тдал Пеа́нтову сыну... Костёр разгорелся...
Шкуру немейского льва постелил и возлёг. |
|
Пламя к нему подступило, но он, презирая
Силу огня, отрешённо уставился в небо,
С палицей во изголовье, как будто пируя,
В центре безумного танца живых лепестков... |
|
|
И устрашились бессмертные. И обратился
К сонму богов Громовержец с сияющим ликом:
«О небожители! Ведома мне благосклонность
Ваших сердец и участие ваше. Теперь |
|
Чувствую долг перед сыном. Он в пламени ныне.
Но победит и огонь, созерцаемый вами.
Ибо от матери взял он одну половину
И вековечную часть получил от меня. |
|
То, что от матери, чувствует пламени силу.
То, что от века, не может огонь уничтожить,
Смерти оно не причастно. Теперь уповаю,
Сердцем одобрите сына, когда восприму́ |
|
Между бессмертными равного. Зная заслуги,
Кто не желает подобного, хоть поневоле
Пусть согласится со мной». И великие боги
Приняли слово Юпи́тера. Даже жена |
|
Не омрачилась лицом. Лишь последняя колкость
Чуть огорчила её неуместным упрёком.
А между тем, всё, что может гореть, то сгорело.
В горсточке пепла кто сможет Гера́кла узнать? |
|
|
Пламя, своё получив, постепенно исчезло.
Неузнаваемый облик Гера́кла, однако,
Черт материнских лишённый, вобрал неземные —
Лучшие свойства Юпи́тера... Точно змея, |
|
Что обновляется, сбросив негодную кожу,
Выше стал ростом, украсился силою новой...
Во колеснице, четвёркой коней запряженной,
К сыну подъехал Юпи́тер. Отныне навек |
|
Расположился Гера́кл между мирных созвездий...
Утяжелилась небесная сфера, и сразу —
Это заметил Атла́нт... Эврисфе́й же, лютуя,
Козни потомкам героя выдумывать стал... |
|
|
В горе Алкме́ну всегда утешала Ио́ла.
Ей доверяла старуха рассказы о прошлом,
Жалобы на бесконечные тяготы жизни.
И вспоминала великого сына черты. |
|
По завещанью Гера́кла, с Ио́лою рядом
Юноша Гилл находился, деля с нею ложе.
Как-то Алкме́на, заметив живот у Ио́лы,
Произнесла: «Совершится пусть воля богов! |
|
Да сократят небожители срок неизбежный,
Если Или́фию ты призовёшь на подмогу.
Зову родительниц внемля, она облегчает
Время прихода младенца в наш мир непростой. |
|
|
Мне помогать не хотела Или́фия, зная
Гневный характер Юно́ны. Мой день приближался
Для появления сына, спасителя мира.
Тяжесть живот округлила. Был плод столь велик, |
|
Что угадал бы отца безошибочно всякий,
Если б взглянул на сокрытое. Страшные муки
Я испытала тогда. До сих пор холодею,
Как вспоминаю. Терзалась семь дней и ночей. |
|
|
И утомилась от мук... И богиня явилась!
Только явилась затем, чтоб всесильной Юно́не
Сердце моё принести. Для того и скрестила
Ноги и пальцы, читая молитвы свои. |
|
|
|
...В доме моём меж рабынь выделялась проворством
Золотовласая девушка, первая в службе.
Имя её Галанти́да. Заметив богиню,
Ей сообщила лукавую новость она: |
|
«Кто б ни была ты, поздравь госпожу! Разрешилась!»
И привскочила Или́фия! От изумленья —
Руки разжала. И то́тчас на свет появился
Славный Гера́кл. Засмеялась служанка. Тогда |
|
В гневе богиня за волосы взяв Галанти́ду,
В ласку её превратила. Проворная ласка
В доме теперь обитает». С печальной улыбкой
Мать замолчала. Ио́ла спросила её: |
|
|
|
|
«Ты сожалеешь о девушке, чу́ждой по крови?
Лучше послушай рассказ. О сестре расскажу я.
Общий отец у нас с ней. Но мне мать Антио́па.
А у сестры, у Дрио́пы, — Эха́лия мать. |
|
Первой красавицей наша Дрио́па считалась.
Даже и Фе́ба она привлекала настолько,
Что, овладев ей, лишил её девства... Ей мужем —
Стал Андремо́н. И счастли́выми были они. |
|
|
Озеро есть в нашем крае. С отлогим подходом.
К этому месту однажды пришла вместе с сыном,
Года ещё не достигшим, Дрио́па... И нимфам,
Судеб не зная, она предложила венки. |
|
Лотос там рос водяной в уповании ягод.
Стала Дрио́па цветы обрывать и младенцу
Ради невинной забавы давала. Я с ними
Рядом была и заметила с ужасом, как |
|
Капельки крови с цветов упадали. И ветви
Заколыхались над озером. Нам рассказали
Местные жители, что подошли, что когда-то
Нимфа в цветок превратилась, спасаясь от рук |
|
Бога Приа́па. Узнав о прошедшем, хотела
Прочь удалиться Дрио́па, однако — о, горе! —
Ноги пристали к земле... и корою покрылись...
И к голове постепенно стремилась кора. |
|
|
И малолетний Амфи́с ощутил, что твердеет
Ма́тери грудь, молока не даёт. И запла́кал.
Я же, сестру обнимая, сдержать уповала
Преображение. Тщетно! Супруг и отец |
|
К нам подошли, призывая Дрио́пу. На древо
Я указала, в слезах бесконечного горя.
И обратилась сестра к нам со словом последним:
«Не заслужила подобную кару. Жила |
|
Чисто и праведно. Сына теперь отнимите
И поручите кормилице. Пусть он почаще
В играх проводит здесь время, от бед укрываясь
Тенью раскидистых веток. И пусть говорит, |
|
|
Что в этом дереве та, что его породила.
Пусть не срывает ничьих лепестков, почитая
Плотью богов всё растущее. Пусть сохранится
Искра любви в ваших душах. Простите меня! |
|
Больше сказать не могу». Замолчала Дрио́па.
Только шумели листочки, тепло сохраняя
Сердца её». Завершила Ио́ла, тоскуя
Об удивительной участи милой сестры. |
|
|
|
Вместе рыдали, Ио́ла с Алкме́ной. И разом —
Обе утешились. Ибо они удивились —
Новому чуду. Пред ними предстал обновлённый,
Сбросивший груз прежних лет, молодой Иола́й. |
|
Так одарила его деликатная Ге́ба,
До́черь Юно́ны, и ны́не — супруга Гера́кла,
К просьбам героя склоняясь. Она́ же хотела —
Пообеща́ть никого больше не изменять. |
|
|
Но возразила Феми́да: «Усо́бицы в Фи́вах —
Переродятся в войну. Капане́й пострадает.
Братья друг друга убъют. Прорицатель узна́ет
Су́дьбы. Увидит в Аиде себя. А затем ́ — |
|
Сын отомстит за отца своей матери кровью,
Будет гоним Эвмени́дами вплоть до минуты,
Как упадёт от меча возмущённой супруги,
И, наконец, завершится злодейство, когда — |
|
Дочь Ахело́я в молитвах Юпи́теру долгих
Выпросит право прибавить года юным детям,
Чтобы смогли отомстить. И Юпи́тер поможет.
И превратит малолетних — в бесстрашных мужей». |
|
|
Лишь завершила провидица, враз зашумели
Многие недоумённо. Авро́ра хотела б,
Чтобы стал юным супруг. И Цере́ра — того же.
За Эрихто́ния — мог бы Вулка́н попросить. |
|
За Каписи́да — Вене́ра. Восстал Громове́ржец
И произнёс: «Небожители! разве закону
Не починяются все? Вы настолько могучи,
Чтобы и Рок превзойти? Возвращён Иола́й |
|
В прежние годы свои. А сынам Каллиро́и
До́лжно в мужей превратиться велением судеб.
Нет произвола в подобном. О, если бы мог я,
То поддержал бы Эа́ка. И Ми́носа. И — |
|
Возраст цветущий вернул Радама́нту. Однако,
Не избежать неизбежного». И согласились
Боги с Юпитером, ибо пример приведённый
И Радама́нта, и Ми́носа всех убедил. |
|
|
Ми́нос, бывало, в счастливые, славные годы
И́менем страх наводил на угрюмых соседей.
Ныне стал немощным и опасался Миле́та,
Фе́бова сына. Однако, врага удалить |
|
Царь не решался. А впрочем, Миле́т добровольно
С Крита сбежал, овладев кораблём быстроходным.
И в отдалённой земле основал новый город.
Город стоит и поныне — прекрасный Миле́т. |
|
|
|
Там, где Меа́ндр извивается, дочку Меа́ндра
Встретил Миле́т... Родила близнецов Киане́я,
Брата с сестрой, вместе с Би́блидой — Ка́вна. Печальна
Би́блиды участь — урок для разумных людей. |
|
|
Би́блида брата любила запретной любовью,
Ибо сестре не положено думать о брате,
Как о возлюбленном. Би́блида знала об этом,
Только сильнейшее чувство сгубило её. |
|
|
С детства привыкнув к невинным объятиям брата,
Позже сама захотела к нему прикасаться.
И одеваться изящно, встречаться глазами.
И всем красивым завидовать стала она. |
|
Брата зовёт "господин". Обижается, если
Он называет её не по имени. Горько
Осознавать, что для брата всегда лишь сестрою
Будет она... Но когда... забывается сном, |
|
Снится иное: объятия и поцелуи,
Жаркая плотская страсть... И такая, что даже
Щёки пытают огнём. Просыпаясь с рассветом,
Долго молчит... Со смущённой душой говорит: |
|
|
«Что означают видения ночи безмолвной?
Только бы не совершилось подобного! Знать бы,
Ради чего посылаются эти виденья?
Но как прекрасен (и страшен) увиденный сон! |
|
И как недолго блаженство! Уйти поспешила
Ночь восвояси, как будто ей стало завидно
Счастье чужое. Ах, если б не имя, могла бы
Соединиться с любимым. Ах, если б не род! |
|
|
Лучше богам! Не смотря на родство между ними,
О́пию выбрал Сату́рн; Океа́н и Тети́да —
Счастливы в браке; женат на Юно́не Юпи́тер.
Свой у Всевышних закон. Человеку нельзя |
|
Даже подумать о том, что возможно бессмертным.
Счастье союза чужого меня не приблизит
К браку с любимым. Зачем на бессмертных ссылаться?
Раньше умру. Будет мёртвую брат целовать! |
|
|
Чувство взаи́мное, впрочем, нужно́ для союза.
По́ сердцу брат мне. Однако, сочтёт преступленьем
Даже намёк на подобное о́н. Подобает
Думать о близких — бесстрастно. Нет, нет — обуздать |
|
Чувство придётся! Иначе — случится плохое...
Если бы брат оказался охвачен любовью
Раньше меня, как бы я поступила? Отвергла б,
Если признался бы он? Почему б не открыть |
|
Сердце и мне? Если стыд языку не позволит,
Можно довериться строчкам». Подумав об этом,
Би́блида стала писать. Но какими словами
Выразить чувство возмо́жно? Напишет, сотрёт. |
|
|
Снова напишет. И снова сотрёт со слезами.
Кажется слово любое — пустым и бездушным.
Стилос и воск проклинает за их неспособность
Высказать всё, что ей хочется брату сказать. |
|
Так написала: «Письмо от влюблённой, а имя
Скрыть бы хотела. Но разве о ране сердечной
Не объявит моя грусть? постоянные вздохи?
Бледность лица? увлажнённые веки? Сама |
|
Долго боролась с собой. Призываю бессмертных
Слово моё подтвердить, что пыталась, пыталась!
Остановиться. Но тщетно! Любовь победила.
Помощи жду от тебя. Сделай выбор, о брат. |
|
Можешь меня погубить. Или вместе — спасёмся.
Долг соблюдать — старикам. Пусть они разбирают,
Что беззаконно, что свято, что дерзкой Венере
Только одной достижимо. Прикроем обман |
|
От посторонних, назвавшись сестрою и братом.
Будем друг к другу привязаны сердцем. Чего же
Ждать нам от жизни ещё? В завершение, верю,
Ты не погубишь меня. Сильный внутренний жар |
|
Вынудил взяться за стилос. Ах, если б слабее,
Было бы чувство моё! Трепещу и со страхом
Слова ответного жду. Пусть на камне могильном
Мне не напишут, что в смерти виновен мой брат». |
|
|
Точка поставлена. Больше свободного места
Воск не оставил. Вместила последнюю строчку
В самом краю на дощечке. Печатью скрепила.
Камень смочила слезами. Язык пересох. |
|
|
Раб, из надёжных надёжный, на зов появился.
«На! передай», — приказала. «Послание — брату».
Только вручила неловко. Дощечки упали.
Знак нехороший. Досадно. Чего ждать ещё? |
|
|
Выбрав удобный момент, роковое посланье
Раб передал. Господин лишь взглянул на начало,
Сразу разгневался. Грубо отбросил дощечки.
Еле себя удержав, так ответил рабу: |
|
«Вестник негодный! Скорей убегай, потому что
Через секунду — расплатишься жизнью!» Со страхом
Раб убежал. И пришёл к госпоже. И поведал,
Как поступил господин... Помертвела она... |
|
|
Холод в груди ощущая, с усильем сказала:
«И поделом, безрассудная! Разве дощечкам
Можно довериться было в поспешном порыве,
Прежде не выяснив тайные свойства души? |
|
Можно же было иначе, окольною речью
Прежде узнать по приметам его интересы?
Или принять во внимание скрытые знаки.
Разве дощечки упали? Надежду из рук — |
|
Я упустила. Хотя и могла бы, собравшись,
Всё изменить... А теперь? Мой корабль на утёсы
Грозный несёт Океан... Как же было возможно,
Воску довериться? Больше сказать бы могла, |
|
Если б сама говорила. Увидел бы слёзы,
Он бы другое почувствовал. Он бы смягчился.
Шею могла бы обвить, обнимать за колени.
Всё объяснила бы. Верно, виновен слуга, |
|
Что подошёл в неудачное время. Некстати.
Это меня и сгубило. Однако ж, не зверем
Брат мой рождён, не бесчувственным камнем! Продолжу
Дело, которое нужно докончить. А то — |
|
Может подумать любимый, что лёгкое чувство
Мной овладело. А хуже того, искушаю —
Чем-то коварным его. Нужно действовать дальше.
Этим вины не прибавлю, любовь сохраню». |
|
|
Меры не знала, несчастная. И докучала
Брату своими признаньями... Он — удалился
В земли, дотоль неизвестные, где новый город
Вскоре построил... А Би́блида, точно в бреду, |
|
Бросив родных, по земле побрела, полагая —
Где-нибудь встретиться с братом. По лёгкому следу
Шла, в исступлении воя. Иные вакха́нки
Выглядят тише... Её замечали везде |
|
Жёны буба́сские, жители Ка́рии. Также —
В землях леле́гов была. Перешла и Лими́ру.
Через хребет, где Химера жила, проходила...
И утомилась... Упала на землю без сил... |
|
|
Нимфы не раз с уговорами к ней подступали
И образумить пытались. Лишь горькие слёзы
Долгим потоком текли, мураву орошая...
Образовался источник. Поныне течёт |
|
Мирный ручей в тех местах, сохраняя в журчанье
Имя его госпожи, по весне продолжая,
Землю от стужи согрев, к незнакомому граду
Воды нести... Всё надеется встретить любовь... |
|
|
|
|
Неутомимый источник считался бы чудом,
Если бы Крит не узнал превращения вскоре.
Слава его превзошла чудеса в одночасье,
Коими славилась в прежнее время земля... |
|
|
...Недалеко от великого Кносского царства
Фест расположен. И там в отдалённое время
Лигд появился на свет из простого народа.
Был не богат он. Но честен. Супруге своей |
|
Странное слово сказал, когда день приближался
Для разрешения бремени: «если родится
Дочь, умертвить прикажу! ибо горькая доля
Нас ожидает тогда. Постарайся родить |
|
Сына, иначе случится плохое». Не слушал
Слов возражений совсем... Телету́за напрасно
Мужа молила смягчиться... Однажды в тревоге
В сон погрузилась. Приснилось, что И́наха дочь |
|
Встала вблизи у постели в сиянии лунном.
При диадеме, украшенной золотом. Рядом —
Были Ану́бис и А́пис, Оси́рис и отрок,
Знаком склоняющий многих к святой тишине. |
|
|
«Тяжкие думы отринь, Телету́за. Спокойно
То, что случится, прими. Вопреки приказанью,
Мужу скажи, что родился наследник. И помни,
Что помогаю просящим», — богиня рекла. |
|
Утро пришло. И к созвездиям руки подъемля,
Радостно просит критянка, чтоб сон непременно
Сделался явью. К полудню на свет появилась
Славная девочка. Но мать уверила всех, |
|
Будто родился сынок. Лишь кормилица знала
Тайну ребёнка. Назвали младенца в честь деда.
Именем И́фис её нарекли, подходящим
И для мужчин, и для женщин... Невинный обман |
|
Не замечали соседи. Ни внешность, ни голос
Не выдавали секрета... Лицо и одежды
Скромному мальчику впору... Беспечное время
Быстро бежит. Промелькнуло тринадцать годов. |
|
|
И́фису выбрал невесту отец. Выделялась
Между подруг красотою Иа́нта. Годами
И́фису равной была. Полюбили друг друга
Скоро они. Но различны надежды у них! |
|
Светятся очи Иа́нты. Мечтает о свадьбе,
О безупречном союзе с любимым. А И́фис —
Любит подругу и знает, что брак невозможен.
Горько страдает и в сердце своём говорит: |
|
|
«Что за причуда? Зачем не испытанной страстью
Сердце охвачено? Боги смеются над нами
И посылают погибель. Обычным недугом
Лучше бы я заболела и смерть приняла! |
|
Ибо коровы коров не желают в природе.
Любят бараны овец, и коней кобылицы.
Может и вправду наш Крит порождает чудовищ?
Сила какая влекла Пасифа́ю к быку? |
|
Всё-таки бык был самцом, потому Пасифа́я
Средство нашла испытать инородное тело.
Мне же что сделать? Искусством каким измениться?
Юношей стать невозможно для девы. Смирись! |
|
Лучше себя не обманывать дерзким желаньем.
Верить в доступное, к до́лжному только стремиться
И отстраниться от дум иллюзорных. Иа́нта
Станет моей, но меня не достигнет, увы». |
|
|
Время идёт. Всё сильнее волненье Иа́нты.
Просит она Гимене́я, чтоб шёл поскорее.
Свадьбы желает и Лигд, и родные невесты.
Лишь Телету́за препятствует свадьбе. То сон |
|
Ей неприятный приснится, то вдруг — занеду́жит.
Но, наконец, истощились притворные средства.
День остаётся до свадьбы. Тогда Телету́за
Голову освободила, упав на алтарь. |
|
И обратилась к Изи́де. Сказала: «Царица,
Помощи жду. Ты меня посетила когда-то.
И подарила надежду. Услышь наши просьбы.
С дочерью молим тебя». Задрожала земля. |
|
Рожки Луны́ покраснели. Знамению рады,
И́фис и мать удалились. Уже по-другому
Шаг стал у И́фис. Черты появились иные.
Юноша шествует! В храмы идите скорей! |
|
Славьте богинь! Приносите подарки и свечи!
Радуйтесь, страх отрешив! Со стихом благодарным
И́фис пришёл: «Муж тебе посвящает, богиня,
Девой обещанный дар». И к огням золотым |
|
Вместе с Вене́рой Юно́на сошлись с Гимене́ем.
И осветились просторы лучами младыми.
И пировали на свадьбе весёлые люди.
И господином Иа́нты стал И́фис с тех пор. |
|