Может показаться, что я "набросился" на Маршака и, спекулируя на
добром его имени,
пытаюсь заработать себе некие сомнительные дивиденты, веду себя как Моська,
пользуясь тем, что возразить мне Маршак, увы, не сможет,
а если и мог бы, то зачем ему, исполину, реагировать на какие-то там звуки
какой-то там мелочи:
пусть себе раздаются, коли тешат самолюбие непомерно разрезвившейся пустоты.
Так вот всё не так, уверяю вас. Совсем я и не набросился.
Я очень люблю перевод Маршака. Честно. Правда-правда.
А то, что он, по моему мнению, кое-где не очень точно соответствует
Шекспиру, то что поделать, если это действительно - так и есть?
Я же обосновываю свою позицию. Я же не просто так: сразу в лай и крик. Я же
разумно и взвешенно.
Вот у Шекспира в куплете выведена формула: "или... или...". Пожалей мир, или
мир тебя не пожалеет.
Видите? Pity the world, or else...
В конце концов, может быть эта формула не менее важна, чем знаменитое
гамлетовское
"быть или не быть" ?
А где эта формула в переводе Маршака? Где? И следов не найти!
Поэтому, как хотите, дорогие товарищи, Маршак мне друг, но истина - дороже.
Раз речь зашла о переводе Маршака, то, позвольте, я ещё
несколько слов скажу,
а потом уж - всё, перестану тревожить его покой, и оставлю свои интриги и
инсинуации (
если где потом и упомяну его фамилию, то только лишь с академической целью;
хотя, если уж совсем положа руку на сердце, мне кажется, что всякий поэт -
только
рад, когда о нём упоминают; рад, когда его называют; это значит, что его -
помнят;
сказано же: "и назовёт меня всяк сущий в ней язык"; всяк сущий! назовёт! ).
Итак, несколько слов о переводе Маршака. Ну что сказать?
Каждый желающий может сопоставить перевод Маршака с оригиналом и убедиться в
том,
что Маршак ... гм, как бы помягче выразиться?.. довольно часто... э-э...
сглаживает острые углы и иглы Шекспира.
Там, где у Шекспира - выпад, там у Маршака... что?.. ну, поэзия наверно.
Чинно, красиво, ажурно, благолепно. Ну, проступают, кое-где, резкие краски,
не без этого
(всё-таки, нужно соответствовать исходному материалу).
Только вот у Шекспира эти резкие краски, эта острота, не кое-где!
А в каждой строчке почти и в каждой фразе!
Шекспир - это энергия! вулкан! нерв! напряжение! разрыв сердца!
Маршак - это... ш-ш... Тиш-ш-е, мыш-ш-и, кот на крыш-ш-е... Не шумите...
Не надо... Слиш-ш-ком громко...
Впрочем, возможно я перегибаю... Но вот такое мнение у меня
сложилось.
В конце концов, у каждого своё видение, своё мировоззрение.
Кто скажет, что Маршак был не прав? Время было трудное: война, страдания,
разруха.
Зачем людям читать стихи о том, что они и так видят вокруг себя?
Зачем их напрягать и заставлять ломать голову?
Поэтому, Маршак читает им стихи о красоте! О поэзии! О любви!
То, что было обнажено, - прикрыл.
То, что кровоточило, - приукрасил.
То, что резало глаз, - подретушировал.
Чуть-чуть, самую малость, немножечко.
И смотреть стало приятно, и глаз теперь отдыхает.
Кто скажет, что он не прав? В конце концов, у каждого - свои представления о
жалости.
Может быть, Маршак именно так воспринимал фразу Шекспира Pity the
world?
Может быть, он, Маршак, именно так жалел мир?
Как добрый дедушка, который на ночь рассказывает внуку добрую сказку,
чтобы тот спокойно спал и видел волшебные сны. Успеет ещё навоеваться,
хлебнёт ещё своё, а пока - пусть спит, пусть видит во сне красивых птиц,
ласковое море, великолепные цветники. Кто скажет, что дедушка был не прав?
Людям нравится, когда их гладят по головке.
Людям не нравится, когда их треплют по затылку.
Людям нравится мягкость, людям не нравятся иголки.
Не всегда. Не всем. Но, в большинстве своём.
Неудивительно, если мягкий перевод Маршака многим нравится
больше, чем колючий оригинал Шекспира.
Жалея мир, земле не предавай Грядущих лет прекрасный урожай!
Однако, всему свое время. Время спать, и время - просыпаться.
Кто хочет спать, - может спать. Кто хочет проснуться, - может начать
пробуждение.
Чтобы проснуться, нужна энергия! Нужен заряд! Нужна бодрость! Нужно
здоровье!
Нужен холодный душ!
Кто хочет закрывать глаза, - может их закрывать. Кто хочет открыть, - может
открыть.
Кто хочет увидеть трудности, которые его ожидают, - может их увидеть.
Кто не хочет их видеть, - может не смотреть.
Кто хочет начать бороться с обжорой, который всех поедает, - может начать
бороться.
Кто думает, что обжора его пощадит, - пусть спит дальше.
Спите, граждане. Перед ужином вас разбудят. Голодные Минотавры.
Собственно говоря, разве это не есть характеристика того, кто
"заключил контракт со своими ясными глазами" ?
Невозможность вникнуть в то, что ему сообщается.
В чём заключается контракт со своими, - вы думали над этим?
Тот, кто заключил этот контракт, - пребывает в своём мире.
Он не видит трудностей, которые его ожидают.
И когда ему встречается человек, который укажет ему на его трудности, -
он может такому человеку не поверить.
Попросту, не поверить. "Четырехсотлетний старец!
Что ты - можешь знать о моих трудностях? О моих трудностях! Ты, давно
изгнивший."
А знаете, почему он не верит?
Потому что ему - удобно в его мире. В мире его глаз - ему удобно. До поры,
до времени.
Даже обрисуй ему всю картину, во всей неприглядной наготе и неотвратимой
перспективе, - он может и не проснуться.
Ему в своём мире удобно.
Ему скажешь: "пожалей мир", он - не поймёт. Потому что у него - своё
представление о жалости.
"Разве я не жалею? - скажет он, - я же жалею! В рамках своих представлений о
жалости!
Меня бы кто пожалел!"
Ему скажешь: "опомнись", - не поймёт. Он думает, что - не забывался, и не
терял память.
А я забывался! Ей, граждане! я забывался! Моя память - утрачена.
Моя! Утрачена!
"Как путник, брошенный в глубокий колодец..."
Я, как tender churl, как молодой скряга и деревенщина.
И остаётся мне лишь следовать за Начавшим Беседу.
Склонить голову под тяжестью обвинений - и внимать, внимать, внимать...
Я знаю, что вы меня не поймёте. Вы - заключили контракт со своими ясными
глазами.
Я и сам такой. Но я-то знаю, что я этот контракт заключил. А вы знаете?
Вы знаете?
Может, вы думаете, что Шекспир говорил о ком-то другом? Не о вас?
Может, вы всеръёз думаете, что он писал своему современнику?
Белокурому другу? Графу Пембруку? Не вам?
Вы думаете, что контракт со своими глазами заключил кто-то другой? Не вы?
Я так не думаю. Шекспир писал мне. Мне, мне, мне. Сонеты
адресованы мне.
Мне лично.
Возможно, не только мне. Но мне - в том числе.
Возможно, мне в большей степени, чем пресловутому "белокурому другу".
Знаю, вы меня не поймёте. Мне дела нет до этого... А может и есть...
Впрочем, я рад. Я рад, что четыреста лет назад жил Шекспир.
Я рад, что он подумал, что через четыреста лет на земле будет жить оболтус,
который заключит-таки контракт со своими ясными глазами.
Я рад, что он подумал, что неплохо было бы, чтобы этому оболтусу
кто-то сказал,
что тот заключил контракт со своими глазами.
И я рад, наконец, что он сумел сказать этому оболтусу, к чему может
привести
контракт со своими глазами.
Сказать, несмотря на то, что физически его самого давным-давно нет.
Сказать, несмотря на время.
Я знаю, что ничего этого вы не поймёте. Мне дела нет, поймёте вы
или нет.
Я объясню вам то, что вижу.
Мне дела нет, захотите вы меня слушать или пойдёте по своим делам.
Я всё равно выскажусь. Моя речь будет длинной, сбивчивой и извилистой.
По-другому я не умею. Я не могу изящно упаковать массу информации в короткую
фразу.
Но обдумать увиденное, - это я могу. Распаковать, - это я могу.
Возможно, я извлеку не всё, что запаковано.
Но, тут уж, извините, - у всех свой предел понимания.
Что доступно моему пониманию, - то извлеку. Что смогу, - то распакую.
Что не смогу, - распаковывайте сами.