Здравствуй. Ты меня не видишь - это хорошо. Я должна всегда приходить незаметно. С лучом света, некстати пробившимся сквозь тучи в пасмурный день, с крутобоким каштанчиком, упавшим тебе прямо под ноги, с нелепой мордашкой, налепленной на бампер обогнавшей тебя машины. Ты не всегда понимаешь, что я приходила, - и это тоже хорошо. Я должна делать твою жизнь приятной, а не упиваться своей значимостью.
Я - твоя улыбка. Как и многие, ты считаешь, что это ты делаешь меня, думая о чём-то приятном и растягивая губы. Но это не так. Я - настоящая - прихожу только тогда, когда хочу сама. Иначе откуда бы тебе знать, что улыбка продавщицы, помогающей тебе выбрать дорогой подарок на день рождения, - искусственная? Ещё бы: ведь у девчонки вчера улетел попугайчик Волька, и сегодня она оставила сына дома, а окна - открытыми в надежде, что он вернётся. На шее у неё висит мобильник, и на счету угрожающе мало денег, потому что она звонит домой каждые полчаса и говорит каждый раз одно и то же: "Он прилетел?". Как же такая, как я. Может украсить её лицо? А ей надо улыбаться: покупатели - странные люди и всё принимают на свой счёт.
Когда надо - мы не можем. Я прихожу, когда в твоей жизни необходим лучик света, когда без меня весы твоей судьбы качнутся не в ту сторону. Ты улыбаешься - иногда только глазами, а бывает, что и просто сердцем - и твоя душа становится добрее. На самом деле это так важно - суметь увидеть красоту и обрадоваться. Пусть беды подстерегают за каждым углом, пусть слёз в мире больше, чем пресной воды, - но вот изумительно прекрасному кленовому листку шалун-ветер не даёт величественно опуститься на землю: подбрасывает, играет. А в том окне рыжий котёнок уморительно лижет заднюю лапу, выглядывая из-за неё подозрительным зелёным глазом - не сядет ли воробей поближе? Ему и не съесть этого воробья, котёнку, мал ещё, - но душа охотника, древние инстинкты, понимаешь, и есть хочется...
Ты знаешь, пока ты можешь радоваться им всем, ты живёшь. А такие, как я, приходят только к живым. Впрочем, есть удивительные люди: они умирают с улыбкой на губах. Ты не представляешь, как это правильно, когда, умирая, человек думает о чём-то радостном. Мне очень хочется, чтобы последнее, что ты прозвучит в твой смертный час, будет моё тихое: "Здравствуй".
Может быть, тогда ты меня услышишь. Хотя в этом нет необходимости: не это делает тебя счастливее.
Мне уже пора. Радость перестаёт быть радостью, когда её слишком много. Знаешь, в сумасшедшем доме очень много людей, которые всё время глупо улыбаются; так вот, их улыбка умерла. Потому что не смогла вовремя уйти.
У тебя впереди трудный день. А это значит, что хотя ты и не знаешь обо мне, но будешь меня очень ждать. Я загляну к тебе вечером, когда ты будешь смотреть в окно автобуса, везущего тебя домой. Я обязательно покажу тебе что-то хорошее, доброе. И в тоскливые дни - я знаю! - ты будешь, словно дорогие чётки, перебирать воспоминания о мгновениях, когда мы были вместе. Тебя это порадует - и грусть уйдёт. Ты вспомнишь меня - и я тут же окажусь рядом и, как всегда, тихо шепну тебе: "Здравствуй".