и, победив себя, ты будешь говорить со мной надменно,
как будто победил меня,
а я пойду по улице, по улице...
Б.А. Ахмадулина
Ярослав завел машину и тронулся. Обогнул опоры подземной эстакады, кивнул человеку в будке у шлагбаума, выехал на тусклый свет просыпающейся Москвы. Раннее утро в городе встречало полупустыми улицами. Широкие незапруженные проспекты навевали воспоминания о советском детстве. Оранжевые лучи восходящего солнца протягивали теплые нити сквозь дома, раскрашивали стены Университета яркими бликами. Деревья шевелились от ветра, отбрасывали ещё длинные тени через тротуары к дороге. Асфальт блестел, помытый радивыми служителями коммунального хозяйства. У обочин чахли саженцы.
Старый узбек через перекресток катил скрипучую тачку, нагруженную коробами. Он нимало не заботился о том, что является помехой водителям. Дорожники трассировали разметку. Автомобили, радостно несущиеся по пустым шоссе, притормаживали с досадой, дёргались, объезжали и летели снова. Прямоугольники домов шустро стремились навстречу, вывески магазинов медленно тускнели в рассветных лучах. Небо на глазах меняло цвет: из густого бело-макового превращалось в прозрачное, голубое. Лёгкие облачка бежали стремительно, срастались в одно и делились снова. Город блестел свежими красками, просыпался, радовал глаз.
Ярослав включил музыку громче. Сегодня у него было, кажется, превосходное настроение. В руки плыла миллиардная сделка. А при ближайшем рассмотрении она оказалась вдобавок и золотой жилой.
Ещё в начале года он дал распоряжение своей команде оценить перспективность присоединения к холдингу производств "Микрона". Юридически процесс слияния должен был проходить в форме реорганизации, включения "Микрона" в холдинговую группу, с ликвидацией поглощаемого предприятия и передачей его активов в новый состав. Соответственно на базе обеих компаний образовывалось одно юрлицо. Разумный подход к любому приобретению в его представлении предполагал полную инвентаризацию налоговых обязательств. Его люди, конечно, проконтролировали правильность определения размеров уплаченных "Микроном" податей за три предшествующих календарных года плюс текущий.
Из этого времени инвентаризировать имело бы смысл только те периоды, которые не были в свое время проверены налоговыми органами, однако законодательство позволяло в связи с реорганизацией провести повторную проверку уже исследованных лет, что он и не преминул распорядиться сделать. Однако, в процессе ревизии у "лакомого производства" обнаружилась миллиардная задолженность перед бюджетом по уплате налогов. В феврале Максим Ветров, специалист из управляющей компании, сто раз звонил ему, пытаясь отговорить от слияния, но какое-то внутреннее чутье подсказывало Ярославу не упускать предприятие. Он снова и снова устраивал совещания и конференции, заставляя людей искать приемлемые пути решения.
Они его почти нашли, когда закон изменился. Налогообложение при сделках по слиянию и поглощению компаний требовало теперь нового подхода. Позиция Минфина России сейчас сводилась к тому, что после завершения реорганизации необходимо было заново исчислять налоговую базу. Как известно, правопреемник обязан исполнить обязательства реорганизованных компаний по уплате налогов и сборов. При этом он должен оплатить и все обязательства, выявленные до завершения реорганизации и указанные в передаточном акте, в том числе задолженности и штрафы за нарушение законодательства, а также обязательства, выявленные после завершения реорганизации и пени за их несвоевременную уплату. Это касалось слияния в виде поглощения, однако слияние с созданием новой компании и нового юрлица предполагало другой порядок.
Если налоговики провели проверку деятельности компании за период, предшествующий реорганизации, и установили, что она не заплатила налоги, в обычной ситуации они вправе были бы взыскать неуплаченное, а также наложить санкции. Но в ситуации слияния теперь фискалы не могли этого сделать, а должны были ограничиться только взысканием налогов и пеней. Проведенная реорганизация не позволяла чиновникам взыскать санкции с новой компании, так как согласно законодательству бюджет не вправе требовать от правопреемника уплаты чего бы то ни было, наложенного после завершения реорганизации, за нарушения, допущенные предшественником до её завершения.
После того, как он оторвал Андрея от проекта с "Русским Алюминием" дело пошло быстрее. Зуев его окончательно убедил, что присоединяя компанию или сливаясь с ней, можно не опасаться возникновения обязательств за допущенные до реорганизации нарушения. Все же Ярослав провел несколько встреч с большими налоговыми чиновниками. Для этого он специально вернулся в Москву.
Здесь мысли о бывшей жене участились. Они сигнализировали о рецидиве и утомляли его, но как ни странно, не приедались. Полгода, днём и ночью боролся он с этим усиливающимся наваждением, с этим образом, который поглощал всё его помыслы, распалял кровь, и преследовал даже во сне.
Последний раз он лицезрел её в день принесения брачных клятв Зуевыми. Окунулся в ад её запаха. Он внутренне опасался, что она прибудет с хахалем. В то же время желал этого. Это позволило бы ему вдоволь потешить свою ревность и поиздеваться над ней, выплеснуть резкие, хлёсткие слова на них обоих и уязвить её. Нет! Она была одна. Снова заставила кипеть его кровь, смотрела весь день так, будто что-то хотела сказать. Но не говорила. Облизывала чертову губу, гладила пальцы и молчала. С каждым разом она становилась всё великолепнее и беззащитнее. Он словно горел в аду. Тогда, на собственной свадьбе, она была прекрасна. Еще прекраснее стала после. Если раньше она была котёнком, прелестным и забавным, пушистым и игривым, с неуклюжими мягкими лапами и кудлатой шерстью, то теперь превратилась в пантеру. Черную, гладкую, завораживающую блеском глаз и грацией движений. Осторожную и безумно красивую. Равнодушную к восхищению окружающих. Быструю, стремительную, свободную.
Она расцвела. Повзрослела. Она сводила его с ума. Казалось, что каждый мужчина на свадьбе раскатал на неё губу. Она, конечно, терлась о них длинными бесстыжими ногами. Клала коготки на пиджаки, касалась рук своими выпиравшими сосками. Подогревала целым мешком дерьма. "Не останавливайся, милый, говори!", "Ты самый лучший!", "Потанцуй со мной!". Почему именно она обладала тем таинственным геном, который сводил мужчин с ума?
Его обуяла ярость. Истязающая. Подобная той, которая охватила его, когда он увидел чью-то машину напротив её дома. Он ненавидел себя за вспышку ревности, за почти полную утрату контроля над собой, но его подчинило бешенство, и он не смог справится с ним.
"Только не сейчас! Перестань думать о ней!" - велел себе Ярослав и повернул мысли в другом направлении. Уже всё было готово к сделке с "Микроном", и уступка обязательств в процессе слияния вот-вот должна была, как положено, быть оформлена передаточным актом, где и были бы указаны в числе прочего размер неисполненных задолженностей и сборов, когда был обнаружен налоговый потенциал у "Баулера" - другой компании, которую он только планировал ввести в сферу своих интересов.
Помня про сюрприз "Микрона" Ярослав настоял на полной ревизии. Устранение риска выявления новых налоговых обязательств предполагало теперь в его представлении исследование и тех периодов, которые были проверены налоговыми органами.
У "Баулера", напротив, некоторые обязательства были исчислены в завышенном размере. Если очевидные счетные ошибки не были обнаружены, то переплаты, возникшие в связи с неопределенностью законодательства, когда топ-менеджмент предпочел не рисковать и применить закон в том толковании, которое исключало возникновение претензий со стороны фискальных органов, выплыли на поверхность мгновенно.
Он решил капнуть дальше и увеличил период проверки, не ограничиваясь трехлетним сроком. Хотя законодательство не позволяло вернуть из бюджета налоги, с момента излишней уплаты которых истек трехлетний срок, оно не препятствовало зачету переплат для погашения недоимки по другим налогам и предстоящим платежам за пределами этого срока.
В процессе проведения всех этих операций по проверке юридической чистоты, правильности определения количества и стоимости активов и пассивов присоединяемых компаний, понимания, что налоги в случае "Баулера" определялись в завышенном размере, а в случае "Микрона" - в заниженном. Он в срочном порядке остановил сделку по вовлечению "Микрона" в Холдинг. Теперь ему нужно было другое. Было необходимо слить "Микрон" и "Баулер".
Они как следует посидели с Андреем, покумекали над происходящим и пришли к выводу, что правильно определенное сальдо расчетов с бюджетом на момент реорганизации означало бы, что не "Микрон-Баулер" должен государству баснословные деньги, а из бюджета подлежали возмещению суммы, исчисленные и уплаченные в завышенном размере.
И вот сейчас, направляясь на переговоры, где он собирался вырвать "Баулер" у Ли Дзекая, Ярослав повернул с аллеи и вместо того, чтобы оттачивать аргументы, вспомнил, как Вика, распрямив плечи, смотрела на него у маленькой запруды, где ивы склоняли тонкие ветви до самой воды. Вспомнил, как упрямо была вскинута её голова, когда ей стало плохо. В ту минуту он всем сердцем потянулся к ней, раздираемый сознанием своей беспомощности, снедаемый восхищением перед нею. Он знал, что она непонимающе посмотрела бы на него, если бы он сказал, что не встречал более прекрасной женщины. Знал Ярослав и то, что, скажи он ей, как много в её поступках завораживает его, она бы не поверила.
- Все хорошо? - что за идиотский вопрос он задал в тот день! Ярослав беспомощно сжал руль.
Теперь он знал, что она умеет смотреть жизни в лицо, упорно сопротивляется, преодолевая встающие на пути препятствия, штурмует их решительно, не думая о возможности поражения, и продолжает бороться, даже когда поражения не избежать. Как же больно он ей сделал! Он опять видел брата, увозящего Вику прочь, и ощутил прогорклый вкус невозможности и ревности во рту.
"Никогда больше"! - после свадьбы Зуевых избрал он лозунг в отношении бывшей жены и направился в юго-восточную Азию. Работал по двадцать часов семь дней в неделю. Из восьми предпринятых операций пять прогрело, три не принесли ощутимой прибыли, но одна окупилась настолько, что могла бы обеспечить безбедное существование его потомков до третьего колена. На кой чёрт ему столько денег? Даже работа не отвлекала. Воспоминания о Вике превратили его жизнь в ад.
Не позволять себе думать о ней, отбрасывать всё, связанное с их прошлым, превратилось в ежедневную физкультуру, с которой он начинал утро. Постепенно он научился бороться с навязчивой мыслью, которая кровоточащей раной бередила его существо. Гонконг, Токио, Лас-Вегас. Вернулся в июне. Семнадцатого. Дел было по горло, это радовало. Он наконец-то взял себя в руки и перестал сожалеть о чем бы то ни было. Он всё сделал правильно. А причина того, что он вспоминал и хотел малышку, - всего лишь недостаток женского общества. Он слишком много работал, забыв про личную жизнь. Настало самое время это исправить. Он закончит сделку "Микрон-Баулер" и целиком отдастся во власть прекрасного пола.
Он ведь любил красивых женщин, а они любили его. Худосочные манекенщицы, от вида которых слюна набегала на уголки рта, и те, красота которых подчеркнуто сексуальна, и умные, в очках и строгих юбках, и грудастые, смеющиеся с широко раскрытыми губами, полными бедрами, уверенными движениями. Ублажающими. Взыскательные и покорные.
Может быть, стоило закрутить сразу несколько романов? Отвязный секс? Пусть женщины ссорятся из-за него, ревнуют? Может быть, нанять новую секретаршу, устроив кастинг? Целое модельное агентство - гарем?
Он как раз стоял на светофоре, размышляя о том, что себе позволить, когда увидел её: по привычке обратил внимание на девушку с темными блестящими локонами. Но это была не какая-то девушка. Это была Вика.
Она переходила дорогу, и ветер бросал ей кудри в лицо, она поправляла и улыбалась, словно воздух - это ребенок, который играл с ней. Ярослав мгновенно отметил отсутствие высоченных каблуков, милое темно-синее платье в белый горох, изящные движения и легкую походку. Как раз когда она поравнялась с его машиной, проказник-ветер попытался задрать юбку, но девушка придержала ткань, мягко обрисовав круглый животик.
За всю свою жизнь он не видел ничего прекраснее.
Он как зачарованный следил за ней, признавая с гордостью, что она восхитительна, пока в голове не взорвался снаряд! Огромная бомба, которая разнесла в щепки все его существование! Чисто-начисто удалила всё! Все барьеры, которые он строил последние месяцы, все обещания, которые он давал себе, все планы, которым не суждено было сбыться. Разрывной снаряд рассек со свитом воздух и шлепнулся прямехонько на его темя! Что, черт подери, творилось с его жизнью? Почему это происходило именно с ним? Он вдруг осознал бессмысленность всех своих помыслов и страстей.
Она носила его ребенка! Она беременна, но у неё хватило наглости не сказать ему об этом. Гнев поглотил его, подобно песчаной буре, проникая в рот, глаза, уши, забивая легкие. Сквозь песочный дым он увидел Вику в тот день, когда сделал ей ребенка. Чёрная ткань, манящие полукружья в вырезе, хрусталик на гладком лбу. Скомканное платье и его руки в мягких волосах. Юная плоть. Божественное начало и квинтэссенция жизни. Ребенок, зачатый в безумную ночь, которая до сих пор не давала ему избавиться от тоски. Крохотная новая жизнь.
Сзади посигналили: он пропустил зелёный. Ярослав, злобно выругавшись, тронулся. Ему надо собраться, немного успокоиться, иначе он убьет её. Он всё хорошенько обдумает днем, а вечером явится к ней. Он будет крушить и метать, камня на камне не оставит, швырнет ей все претензии, учинит погром. Заставит её уяснить, что не считает её молчание шалостью. Только потом пощадит.
Мысль, что он будет целый день думать о ней, об их ребенке, задавать себе вопросы и не найдет ответа, заставила резко нажать на тормоз. Он бросил машину у обочины, пересек улицу и в один рывок догнал её.
Вика обернулась, и он прочел в её чертах испуг, который мгновенно сменило выражение "Ну, что еще?" Так и внутри него проскользнуло справедливое злорадство от её страха, а потом раздражение. Ярослав пошел рядом, давая время знойному ветру пустынь осесть и не скрипеть на зубах. Вот чертова лживая двуличная тварь! Его любимая лживая тварь! Он убьет её! И почему никто не донес? Она что, хотела растить ребенка одна, словно у его отца не было никаких прав?
В другом уголке сознания жила блаженная мысль: Вика беременна его ребенком. Его ребенком. Он станет отцом и будет навсегда связан с этой восхитительной несгибаемой красавицей. Он приведет её в дом, будет носить их на руках, они станут валяться на ковре и смеяться. Он подарит им целый мир, а они дадут покой его душе. Он представил, как его сын начинает ходить, держась за палец. Кудрявый беззубый черноокий малыш в коротких штанишках. Или его дочь. Крохотная юбочка, розовые оборочки, помпоны на шапке. Красит губы и расчесывает волосы. Он представил, как Вика показывает ему свой голый живот, и он прикасается к нему губами. Именно поэтому он сдерживал себя, подстраиваясь под её медленный шаг. Почему она молчала? Разве не должна она испытывать угрызений совести, упасть на колени и объяснить, что не могла дозвониться? На свадьбе у Зуевых, всего месяц назад, он спросил, не беременна ли она? И что она ответила? Нет!
Он свернет её самую красивую на свете шейку - прекрасную, хрупкую и беззащитную. Как только она окажется у него в руках - а ждать ему осталось совсем недолго - она очень пожалеет, что молчала. Теперь, когда она беременна, к её, безумно вкусному, запаху лета примешался аромат цитруса и печенья. Ярослав чувствовал, что она сжигала его.
- Что ты здесь делаешь? - она облизнула губу и пристально посмотрела, отчего его тело мгновенно натянулось.
При звуках её голоса, Ярослав в который раз напомнил себе о необходимости проявлять понимание и терпение, что бы она ни сказала и ни сделала. Но при виде девушки он едва смог сдержать взрыв негодования. Подбородок вызывающе вздернут, губы поджаты, словно это он скрывал их ребенка.
- Почему ты не сказала мне? - он старался говорить как можно мягче.
- Не сказала что? - Вика поставила ударение на слово "что" и чуть повела плечом, будто с досады.
- Что ждешь ребёнка.
- А почему я должна была тебе сказать? - её брови изумленно поползли вверх, и у него засосало под ложечкой от нехорошего предчувствия. Кровь отхлынула от лица, он остановился и развернул её к себе.
- Ведь я отец?
Ему показалось, что она нарочно тянет с ответом, чтобы выдавить из него все соки:
- Так вот в чем дело, - на нежном лице появилось сожаление, - нет, не ты.
Необычный тон, которым она произнесла эти три слова, заставил Ярослава похолодеть. Через время пронеслась ракета и второй раз за последние пятнадцать минут шмякнулась перед ним. Нет, не ракета - ядерная бомба. Она сожгла все мысли, все эмоции, весь кислород в воздухе. Сухой ветер опалил легкие.
- Не всякая пуля в кость да в мясо, иная и в поле, - пробормотала Вика.
- Что? - несколько минут он непонимающе смотрел на неё, не замечая на её лице ни боли, ни сомнения, ни сожаления.
- Пусти, мне больно, - она скорчила жалобную гримасу и попыталась вырваться, - в прошлый раз остались синяки, прошу тебя.
Он расцепил руки, изумленно увидев свои побелевшие пальцы и отпечатки на Викиных предплечьях. Его затрясло от осознания ошибки. Почему даже в дальнем уголке мозга не мелькнула мысль, что ребёнок может быть не его? Надо же быть таким идиотом! Плевал он на терпение! Какого чёрта?
- Кто? - проревел он, склоняясь к самому её носу и, заметив секундное замешательство, а потом и упрямство, длившееся так долго, что он потерял самообладание, брезгливо выплюнул: - Ты и сама не знаешь! Да ты так же омерзительна, как твой дед. Только он занимался воровством, а ты - проституцией!
Она смотрела на него, широко раскрыв растерянные глаза, пока они не стали похожи на огромную пещеру, поглотившую его. Вика стиснула челюсти, выдвинула подбородок, нацепила ядовитую ухмылку и, гордо расправив спину, прошипела:
- Я знаю, поверь мне, - она набрала воздуха, чтобы сказать что-то еще, но промолчала. Ярослав уже пришел в себя, презрительно подняв губу, спросил:
- Кто же этот несчастный?
- Ты с ним не знаком.
Он с трудом подавил желание схватить её за горло. Вместо этого тихо рассмеялся, и спросил:
- А ты?
- Я знаю, что мой ребенок не от тебя! И теперь есть мужчина, который может защитить нас. Так что перестань выпрыгивать на меня из-за каждого угла. Я скоро от этого в заику превращусь!
Он не знал, кто этот сукин сын, но он его ненавидел! Струйка яда просочилась через кожу, потекла по капиллярам, венам и достигла сердца. Бессовестная шлюха!
Она выпрямилась и пошла прочь. Ярославу показалось, что он остался в пустыне. Ядерный взрыв или что там ещё спалили всё кругом, оставив его посреди Сахары под палящими лучами солнца, среди шелеста барханов и беспощадного завывания Самума. Да, да, он находится в африканском концлагере, иначе откуда взяться песку на зубах? Откуда это предательское чувство, что он сам всё выжег?
Что он наделал? Весь мир затмила Вика со своим ребенком. Мысли впивались в воспаленный мозг, словно коршуны. Она залетела от какого-то придурка! Он тосковал по ней, мучился, в то время как она прыгала из кровати в кровать!? Что за маленькая грязная тварь! Ехидна!
Алые волны бешенства заливали мозг, плыли перед глазами, а разум отказывался воспринимать услышанное. Ребёнок! Зачатый в любовных ласках с мужчиной, которого Вика, раскинув бесстыдные ноги, приняла в свои объятия. Наверняка, она задыхалась от желания и кровь приливала к её щекам, как это бывало, когда он, Ярослав, ласкал её, когда она раскрывала ему навстречу руки!
Может быть, его брат? Ярослав стиснул череп ладонями. Как давно она беременна? Если бы он был специалистом и мог определить это по размеру живота! Четыре месяца? Три? Шесть? Димка бы сказал, что Вика беременна от него. Нет, это не его брат. Если б только быть в этом уверенным! Она, верно, специально забеременела, чтобы только досадить ему. Вот, мол, смотри, без тебя моя жизнь продолжается! Он мучился, думал о ней, а она... Ярослав постарался взять себя в руки: не ожидал от себя столь бурной и нелепой реакции. Ему не должно быть никакого дела! В сутолоке дней он и представить не мог такого.
Ярослав вернулся к машине. Он был так переполнен ненавистью, что его колотила дрожь. Каким наивным он был! Сел. Явственная серная кислота проступила на губах. Цитадель его беззаботности была разрушена. Он попытался вспомнить, куда и зачем ехал, но никак не мог сосредоточиться. Казалось, кровообращение нарушилось, кровь не хотела нести глюкозу мозгу. Утреннее марево рассеялось. Солнце поднялось, он обратил на это внимание, когда тени заметно сократились. В машине стояла жуткая тишина, время от времени нарушаемая шумом за окном. Отдаваясь эхом, до него доносились негодующие вопли и веселые крики каких-то людей. Ярославу казалось очень странным, что в каком-то десятке шагов от него люди смеялись, гуляли, не имели забот. Он сидел неподвижно, скрестив руки и вперив взгляд в маленькую точку на стекле. Он был слишком взволнован, чтобы думать. Он чувствовал, что в нём шевелиться злоба и разрастается гнев - тот самый гнев, который живет в каждом мужчине, озадаченный прихотями женского вкуса. В сущности, он ревновал, ревновал той мучительной ревностью, к которой примешивалась ненависть к Вике. "Все женщины - потаскухи, - рычало его себялюбие, - надо пользоваться ими, но нельзя тратить на них душевные силы".
Да, теперь у неё был кто-то, кто позаботился бы о ней. Кто-то, кто сделал ей ребёнка. Кипящее нетерпение начало раздувать в нем желание битвы. Это желание не позволяло ему упасть духом, берегло от опасной торопливости и велело тщательно подготовиться. Грудь его вздымалась от бессильной ярости. Как только он посчитает нужным, он начнет жестокую охоту. Тогда никто и ничто не остановит его, пока он не уничтожит, не сотрет в порошок их обоих: её и её хахаля.
Кто же это, интересно? Будь он проклят, если не выяснит. Ценой неимоверных человеческих усилий он сумел овладеть собой, набрал секретаря. Через силу, скрепя зубами, сохранил вежливость.
- Добрый день, Анна Владимировна, соедините, пожалуйста, с Гавриловым старшим.
- Ярослав Викторович, Вас ждут на встрече с господином Дзекая. Вы не отвечаете на звонки. У Вас...
Едва сдерживая рычание, Ярослав повторил:
- Анна Владимировна, Гаврилов.
Две секунды, и начальник службы безопасности компании возник на проводе:
- Приветствую, Ярослав Викторович.
- Добрый день, Олег. Мне нужно, чтобы ты снова собрал информацию о Беловой. Где, когда, куда, с кем, как часто. Всё как в прошлый раз. Только я отчеты хочу видеть каждый день, - волны гнева продолжали заливать разум, - начни прямо сейчас.
- Я Вас понял. Как обычно, на электронную почту?
- Да, спасибо.
"Андрей", подсказал ему внутренний голос.
Он отключился и тут же набрал Андрея. Какого чёрта, он не сказал ему? Разве Вика не лучшая подруга его жены? По изумленному голосу юриста было ясно, что он впервые слышит о беременности Вики.
- У нас с Ольгой есть кое-какие разногласия, - пояснил он, - поэтому меня не удивляет, что она промолчала. А что ты взбеленился? Тебе-то что до её беременности?
Ярослав молчал, пытаясь найти точку опоры для потерянного самообладания.
- Ревнуешь?
Ревновал ли он? Да, он ревновал, чёрт подери! Он ревновал, что не он отец. Он ревновал, что кто-то другой касался её. Он и раньше думал, что она не монашка, но теперь, когда доказательства выпирали из Викиного живота, это стало адом. Он ревновал, что какой-то мужчина зашел так далеко, что его ребёнок сейчас рос под сердцем девушки. Он ревновал, что кто-то не был таким болваном, чтобы отвернуться от неё. Ярослав накрыл глаза рукой. Только он сам был так глуп. Теперь для него всё было потеряно. Почему этот ребёнок ни его?
- Ярослав? - голос на другом конце провода вернул его к реальности. Стоит ли говорить Андрею, что Вика может быть беременна от него?
- Да нет, просто любопытно. Думал, знаешь. Удивился, что ты не сказал. Что у Вас с Ольгой?
- Да ничего, - в трубке послышался тяжелый вздох, - почти ничего хорошего. Можем и неделю не разговаривать.
- Ого!
- Да. Но это мои проблемы.
- Уже решили, как назвать ребенка? - спросил Ярослав только для того, чтобы переключить разговор со своей персоны.
- Вадим.
- Вадим? - он прищурился: какая-то старая история всколыхнула память, - это идея твоей жены?
- Да, а в чём проблема?
- Да нет, ни в чём. - "Вот несдержанный осел"! - Отличное имя.
- Его действительно выбрала Ольга. Давай, я хочу знать, в честь кого назову своего сына.
- Я уверен, что к твоему ребенку это не имеет никакого отношения.
- Я бы рассказал тебе даже о сексуальном опыте с уткой, если б это касалось всей жизни твоего отпрыска.
Его отпрыска? Чёрт подери! Если таковой и будет, то не в ближайшее время!
Ярослав не хотел говорить, но промолчать было против всех правил. После недолгого раздумья, он пояснил.
- Так звали её первую школьную любовь.
Повисла пауза.
- Спасибо. Я постараюсь разведать про твою, - последнее слово окатило Ярослава ледяной водой вкупе с блаженством. Андрей так просто всегда говорил "моя", "у моей" об Ольге, так лаконично звучало "твоя" про Вику. Будто она до сих пор была его женой, и сейчас вышла за хлебом.