Что мне осталось от отца?
Немногое: с десяток писем,
Улыбка во всю ширь лица -
И память детства... Среди истин,
Моих житейских аксиом,
Нет однозначной о предтече...
Вдоль биографии снуем...
Так редки были наши встречи
И так отчаянно давно --
В глубиннной северной Кыштовке.
Зимою в ней - с утра темно,
При - будто - светомаскировке.
Июльской ночью не уснешь:
Светло до самого рассвета.
Сто лет в Кыштовке проживешь -
Но свыкннуться ни с днем без света
Ни с яркой ночью не дано...
На снимках он всегда смеется...
Прокручиваю то кино,
Что из фрагментов создается
Бесед полузабытых с ним,
Давнишних писем и фантазий...
Дышать с ним воздухом одним
Не доведется... Мне в рассказе
Совсем не просто отделить
Мои фантазии от фактов...
Могу ли сам себя корить,
Что не искал с отцом контактов?
Каким он был? Каким он был?
Я сам пытаюсь доискаться.
Но из обрывков не слепил
Картину, чтобы четко вкратце
Нарисовать его портрет...
Я стал завзятым нумизматом -
Он горсточку прислал монет -
Могу похвастаться ребятам:
-- Вот, папа есть и у меня! -
Слал иноземные банкноты.
Их с письмами его храня,
Веду с судьбой перерасчеты:
А что, а как бы, если бы?...
Что, понимаю сам, наивно.
Ведь не дано второй судьбы...
Он жить пытался креативно,
А в повседневности скучал...
Но, впрочем, я не знаю точно,
Каким из жизненных начал
Руководим был... Было тошно
В той ипостаси пребывать
Ему - в том времени и месте -
И начинал все связи рвать -
И рвал сердца - к судьбе из мести.
Нет, не сумею рассказать,
Чего хотел Алиев старший...
И у него нельзя узнать --
Оборвалась судьба на марше.
Я в детстве только ждал и ждал
С ним встреч... Мечталось: будет близко,
Поговорим... Умел увлечь...
Но прерывалась переписка -
Я письма не умел писать -
Был мал. О чем спросить - не ведал.
Хотелось многое сказать,
Спросить... Вот что бы он ответил...
Но на бумаге мой вопрос
Выписывался несуразно.
Зачеркиваю вкривь и вкось,
Не шлю письма... Ну, да, напрасно,
Что понял, наконец, и сам...
Хотелось просто быть с ним рядом -
Тогда и слов не надо нам,
Коль можем обменяться взглядом...
А шанса встретиться потом
Уже судьба нам не дарила...
Мы по Кыштовке не пойдем
Гулять - сложилось косо-криво...
Не можешь, если юн, понять,
Что ни один из нас не вечен.
И не умеем, жаль, воздать
Любовью за любовь предтечам...
Мне б упросить. Мне б настоять,
Но я не шибко и стремился.
И стали шансы ускользать.
Отец в пространстве растворился.
Тепло отцовства мне дарил
Четыре года славный отчим.
Его рак легкого сгубил
До срока - горестым отточьем...
В конце восьмидесятых - шанс
Пробраться на Кавказ туристом,
В чем, видно, с роком диссонанс.
Вдруг стало непроглядно мглистым
Над миром небо. Отменен
Был самолетик до Кыштовки.
К отправке группы мне в район
Попасть нельзя -- судьбы уловки.
Сестра Полина, заменив
Меня, отправилась на встречу...
-- Старик какой-то! - Сердца миф
Разрушила... В душе перечу
"Старик какой-то..." -- об отце...
По сути с ним несовместимо.
Во мне - по крайности в мальце,
Алиев Вова - это имя
Имело ощутимый смысл.
А для сестры оно абстрактно.
Вкус разочарованья кисл.
Считаю, что судьба бестактно
Тот шанс у сына отняла...
Как папа выглядел с годами
Мне знать судьбина не дала...
Вдруг замелькали в ретрораме
Пейзажи огненной Чечни.
Направленный туда газетой
В невдохновляющие дни,
Искал пути покончить с этой
Разлукой... Снова - не судьба...
Уже я топал к вертолету -
Меня солдатская гурьба
Прикрыла... Но судьба работу
Вела без сбоев... Отменен
Полет - забрали вертолеты,
Пилотам новый план вменен...
Какие-то сводила счеты
Со мною иль с отцом судьба:
Мол, вертолеты в Первомайском
Понадобились... Жизнь - борьба
И, право, несть числа фугаскам,
Что в нас бросают на пути...
Уже в конце тысячелетья
Хотел с отцом контакт найти...
Как, мол живешь, -- пишу, -- ответь. Я
Работал. Деньги завелись.
И мог бы навестить папашу...
Не мог. Навечно разошлись.
Уже покинул землю нашу,
Уже полгода, как ушел.
Не слышу голоса отцова.
О мертвых или хорошо,
А нет - так лучше ни полслова.
Да только мертвым мне его
Представить вовсе невозможно,
Как и живым... Все оттого,
Что всю-то жизнь, скажу неложно,
Не с человеком говорил,
С воображаемым фантазмом.
Будь ближе, я бы примирил
Себя со смертью... Будь опасным
Заболевание его,
Приуготовлен был бы к смерти
И сам больной... Но от сего
Был отстранен... Свести сумейте
Тот символ, созданный в душе
С осознаванием, что в жизни
Давно отсутствует уже...
Несоответствия - загрызли...
Судьба меня вела, вела...
Учился я в Новосибирске,
Влез в журналистские дела -
Генетика, ее изыски...
Теперь в столице суечусь -
Хлеб даждь насущный, святый Отче...
О буераки колочусь,
Карабкаюсь - живу, короче.
И размышляю об отце...
Судьба от жизненных метаний
Уберегла его в конце,
От всех недугов и страданий.
Он был в метаниях допрежь
Меж суицидом и психозом,
В надрыве, истерии, меж
И просветленьем, и наркозом
Алкоголизма - и борьбой,
Что в редких письмах отразилось:
Веду, мол, с водкой смертный бой.
Бутылка даже запылилась.
Ее пришпилил к потолку,
Чтоб до последнего держаться...
Вот что отписывал сынку...
Не мог собой распоряжаться -
И увольняем, и гоним...
Из алиментных рапортичек
Распознавали, что где с ним
По этой, худшей из привычек,
В который раз произошло...
Шел от этапа до этапа...
В алкоголическое зло,
Возможно, на журфаке папа
Был ввергнут - и не устоял...
Я не судил его по-детски:
Мол, папа сильно выпивал -
И потому плохой... В разведке
Ему бы не было цены -
Бескомпромиссный и отважный
Он был бы к месту в дни войны...
В семидесятые - куражный -
Скучал... Я помню эпизод.
Случился, кажется,в Прохладном,
В какой-то очень давний год.
Он при повторе многократном
Запечатлелся навсегда...
Мы движемся домой с папашей.
Глядим: да что за чехарда?
Три отморозка в дури ражей
Площадку детскую громят...
-- А ну-ка посиди сынишка. -
Уж он метелил их! Вопят...
Вот это - да! А жизнь - пустышка,
Без остроты - не по нему...
И коль жилось без интереса,
Показывал семье корму
И уходил без политеса.
Что остановит? Ничего.
Я не записываюсь в судьи.
О журналистике его
С восторгом вспоминают люди,
Причем, из самых разных сфер:
Коллеги, милиционеры.
Едва ли скептик-маловер
В плену читательской химеры
Способен оценить вполне,
Как тяжела работа эта.
Сие не понаслышке мне
Теперь известно - ведь газета
Была профессией моей.
Покой уж точно только снится
Тем, кто по жизни верен ей.
Не избежал - и потрудиться
Пришлось ногами и пером,
А больше - головой и сердцем.
А что в остатке? Два в одном:
Любовь и злоба... Сладкопевцем
Я не был - и переживал
За каждую строку... От предка
В отличье их не заливал
Спиртным, хоть и бывал нередко
В отчаяньи... Не мне судить,
Как, почему он надломился.
Пришлось творить ему и жить
В другие дни... Сюжет сложился
Его судьбы наперекор
Серятине семидесятых.
И не ему - судьбе укор
За то, что выпали в осадок
Вампилов, Шпаликов - и он,
Не удостоенные бронзы...
Кто был бездарен, но смышлен,
Рвались отчаянно в партбонзы...
Я, кстати, вспомнил: выпивать
Он стал в райкоме комсомола,
Откуда стали выживать,
Карьеру делавшие... Школа
Интриг - не МГУ чета.
Подставили его умело
За пикничок - душа проста -
И завели на Вову дело...
Не воевал. Не отсидел.
Мечтал о подвигах наивно.
Высоцкому поверив, пел
Блатное... Так декларативно
То поколение, мечась,
С официозом воевало...
Алиев Вова, подключась,
Тянул блатное одеяло
На свой студенческий типаж...
Но заигрался... Стало шоком:
-- Что, уголовник зять-то ваш? -
По-свойски говорил с заворгом
Райкома -- первый секретарь...
Старался одолеть рутину...
Ему в петличку бы кубарь:
-- За родину!... Что мне, как сыну,
В нем было важным, дорогим?
В дни горестей шептал:
-- Прорвемся! -
Был неспособен быть другим.
Поймем, оценим... Улыбнемся,
На старый снимок бросив взгляд
В ответ на папино сиянье...
Узнав, что помним, был бы рад...
Мы помним... В этом - покаянье.
Поскольку каждый виноват
Пред теми, кто не состоялся...
Мы помним, папочка. Ты рад?
Чуть-чуть сильней заулыбался...