Аннотация: Трогательный рассказ о маленьком ребенке,который мечтал увидеть солнце.
Младенец метели
Тихий летний день. Необыкновенная тишина. Бывают летом такие дни, когда с утра печет солнце, люди куда-то бегут, и машины вслед за ними туда же несутся. А потом раз... и наступает время обеда. Кругом тихо-тихо. Очень тихо. Мне нравится это время. Лето после обеда. Это время дается для того, чтобы в легкомысленные летние дни хоть немного подумать. Хотя бы чуть-чуть приостановить этот суетный бег и просто подумать...
...И вот стою я в такое тихое летнее время перед ним. Только тополя шумят над нами. А я стою и не могу взгляд от него оторвать. Внутри так хорошо-хорошо оттого, что я снова вижу его. И непреходящее желание прижать его к себе и никуда не отпускать. Никуда. Неужели я снова вижу его?
А он почти не изменился. Все такой же маленький, худенький и... голенький. Он стоит, что-то держа в руках. Все тот же строгий и сосредоточенный взгляд.
Четыре года прошло после нашей встречи. Целых четыре года. И каждый день, нет, даже не каждый день, а каждый миг он был со мной. Он как тогда поселился в моем сердце, так в нем и остался, не выходя оттуда ни на секунду. И тем сильнее мне хотелось с ним встретиться. Хотя бы еще один раз. Очень хотелось.
И вот он предо мной. Но на этот раз я смотрю на него снизу вверх.
На улице тихий летний день. Только шумят тополя над ним. Но он продолжает сосредоточенно думать, держа что-то в руках. Я читаю надписи на памятнике. Это про него.
Мимо проходят люди. А я продолжаю на него смотреть. Смотрю на него внимательно. И на какой-то миг мне кажется, что я снова там, на той дороге, где мы с ним встретились. Сегодня лето, тепло и солнечно, а тогда был снег и была метель. А мы стояли и разговаривали. Были сумерки, но на той дороге никогда не бывает солнца. И все это было четыре года назад... То ли я так засмотрелась на него, то ли воспоминания меня полностью поглотили, но вдруг я начинаю замерзать. Замерзать в этот летний, солнечный день. Показалось, что сейчас метель снова начнет сбивать меня с ног. Снова не найду дорогу домой. И я так начинаю замерзать, что захотелось закутаться в дубленку. Хоть на секунду чем-нибудь себя согреть. Как тогда, на той дороге...
...Сегодня снова мороз. Как всегда, все минус 20. Была бы на календаре зима, тогда можно понять. Но на календаре-то вовсю развернулся март. А за окном устойчивые морозы, без скидок на тепло. Устаешь же от долгой зимы. Я уже и плащ вывесила. И каждый раз, глядя на него, думаю: "Ну, когда же я тебя надену? Ну, когда?" И после этих вопросов иду и надеваю дубленку. Ну, как на тебя, зима, не злиться?
...Я уже лежу под одеялом часа два, не меньше. И еще часа два точно пролежу. Просто решила таким образом отметить первую половину выходного дня. И вторую половину выходного дня так же бы отметила, но надо будет вставать и собираться. А пока наслаждаюсь ничегонеделанием. За последние полгода я впервые проснулась с чувством легкости. Только в детстве я, наверное, просыпалась с таким чувством. А так, глаза только начинают приоткрываться, а я уже вскакиваю и несусь. Все надо быстрее и быстрее. Даже глазам и то не даю нормально проснуться. У меня уже это входит в разряд роскоши: нормально проснуться. А стало это роскошью в последние полгода. Полгода назад нам на работе заказали очень дорогостоящий проект. Мы все тогда обрадовались, надоело сидеть на мелких заказах. Нет проблем, конечно, сделаем. Но было одно "но". Сделать его нужно в очень-очень сжатые сроки. И мы с азартом впряглись, не представляя до конца весь объем работы. Даже сейчас, лежу и не верю: неужели мы это сделали? Мало того, что его надо было быстро сделать, он весь оказался из одних заковырок. Он нам никак не давался. Я уже думала, что мы его не одолеем. А в последние три месяца у нас прекратились разговоры даже о погоде. Говорили мы только о нем, о проекте.
И вот сегодня, впервые после многих месяцев, я проснулась с легким настроением, без груза на плечах. А утро-то какое, оказывается, прекрасное, когда на плечи никакой груз не давит. Как я давно не просыпалась для себя.
Все для проекта, все для него. А сегодня... красота.
Настроение распрекрасное еще оттого, что вечером меня ждет банкет. Заслуженная вечеринка для всех работников компании. И почти всех ждут премии в виде подарков.
Мне, вроде как, причитается дорогущий ноутбук. И если честно, я этот подарок очень ждала. Конечно, свой старенький компьютер я люблю, но как хочется тот, суперсовременный. Ну никак не получалось у меня на него отложить, то одно куплю, то другое, а про него думаю, да ладно в следующем месяце куплю. Вот так все и откладывала. В офисе уже давно все знают какой ноутбук я хочу, и что у меня никак не получается приблизиться к своей мечте даже на шаг. Пытались уговорить купить попроще, но я упрямо качала головой: хочу только такой. И вот сегодня мне будет вручен такой подарок. Банкет есть банкет. Будут и выпивка, и закуска, и конечно, дискотека. Мы уже знаем, что приглашены известные, а следовательно дорогие, артисты. Они нас будут развлекать чуть ли не до утра.. А мы, я чувствую, сегодня "оторвемся" на полную катушку. Ну, какое настроение у меня может быть сегодня утром? Конечно, праздничное и дискотечное.
Так что, сегодня день не просто особенный, а еще и с подарком. Лежу и предвкушаю банкетный вечер.
Чтобы хоть немного отвлечься от всех волнений, решила что-нибудь почитать. Книг у меня полно. Но я стараюсь покупать не особо "думающие". Надо же как-то разгружать свои мозги после рабочего дня. У меня всегда лежит несколько таких новых разгрузочных книг. Беру первую сверху, открываю и....
Это же надо суметь написать такую отвлекающую книгу. Я читала весь день. Забыла про обед, про то, что хотела днем немного вздремнуть, что не мешало бы перед банкетом забежать в салон. Я забыла обо всем на свете.
А пришла в себя от сильного чувства голода. Пошла на кухню с книгой в руках, мельком посмотрела на часы, еще раз зачем-то посмотрела на них, и ... О, ужас! До банкета остался час, а я не готова. Ни прически, ни макияжа, ничего, на что можно было бы глянуть. От такого ужаса я еще минуту простояла на кухне с книгой в руках. И... понеслась сделать за десять минут то, на что обычно трачу полдня.
Десять минут. Даже сегодня, в праздничный день, я все умнею и мудрею. Теперь знаю: то, что делается за полдня, можно сделать и за десять минут.
Быстро душ, косметика, прическа, колготки, красивый костюм и мои любимые сапоги на тонкой, изящной шпильке. Потрясающие сапоги! Купила я их давно. Тогда они стоили очень дорого. Но эти сапоги так смотрели на меня с витрины! Так смотрели! Я огляделась вокруг, может, они на всех женщин так глядят? Нет, только на меня. И я им поверила. В итоге не удержалась и отдала всю зарплату. И никогда об этом не жалела.
Посмотрела еще раз в зеркало на себя. Ну что, как я выгляжу? Отражение мне нравится. Оно сейчас значительно лучше, чем в обычные дни. Интересно, что в обычные дни я трачу больше времени на приведение себя в порядок и выгляжу, тем не менее, буднично. Просто парадокс. Пакет мудрости тощим у меня никогда не будет.
Посылаю своему очаровательному отражению воздушный поцелуй и - вперед. Меня ждет банкет, дискотека и потрясающий подарок.
Выходя из темного подъезда, зажмуриваюсь: яркое солнце и ослепительно белый снег. Зря я была недовольна зимою, хоть она и вредная, но какая красивая. Ведь когда красивый, хочется как можно дольше оставаться в этом наряде. А когда снег тает, зима выглядит блеклой и беззащитной. В этот момент видны все ее слабые стороны. А кому охота, будучи сначала сильным, обнажать потом свои слабые стороны? Мне даже становится немножечко стыдно перед ней. Ведь она все свои месяцы так старательно следила за собой. Она готовилась к своему приходу, и это видно. Всегда была беленькой и нарядной. А как выглядят деревья, когда она их покроет инеем? Могла бы просто набросать на них снега. А зима их именно укутывала. Наверное, она на нас, на людей, обижается. Она так старается, а мы ждем не дождемся, когда она уйдет. Поэтому зима, уходя, всегда огрызается: уж слишком радостно мы ее провожаем.
Иду, прищурившись, солнце слепит глаза. Залюбовалась природой, и на погоду не нарадуюсь. Птички радостно щебечут. Они же к весне поближе, чем мы, у них и настроение соответственное. Радуясь жизни и своим успехам, я не заметила бордюр. Понимаю, что надо его перешагнуть, но шаг делаю машинально, и спотыкаюсь.
На какой-то миг теряю сознание. Когда я очнулась, то обнаружила, что сижу на попе и у меня сильно болит нога. А так, вроде, все на месте. Потихоньку поднимаюсь, отряхиваюсь. Уже совсем опаздываю на банкет. Хоть бы успеть на получение моего долгожданного подарка. Начинаю идти вперед, но, сделав всего пару шагов, останавливаюсь.
Нет, стоп, что-то тут не то. Куда исчезло солнце? Откуда такая метель? Так все внезапно, всего минуту назад ее не было. Я стала смотреть по сторонам, но из-за метели ничего не вижу. Не могу понять, где нахожусь. Не видно высотных зданий, многоэтажек. Куда все пропало? Чувствую, как внутри начинает нарастать паника, хотя понимаю, что это самый плохой советчик в такой ситуации. Но паника помимо моей воли продолжает разрастаться. Я еще раз оглядываюсь вокруг. Но нет, кругом сплошная метель. Да что ж ты так воешь? Ее вой уже пробирается ко мне внутрь. Совсем становится тоскливо от этого воя. Так, где же дорога? Я совсем опаздываю. Быстрее бы попасть на банкет, подальше от этой непроглядности и от этого душераздирающего воя. Да что ты ко мне в душу лезешь? Отстань от меня! Что ты будешь делать! В кои веки я собралась на заслуженную вечеринку, и тут эта глупая метель. Девчонки уже на банкете, а я непонятно где застряла. Хочется плакать и ругаться. Было же нормальное, ясное солнце, так откуда эта бешеная метель взялась? Все у меня не так. Надо было раньше выходить и спокойно идти, тогда бы и не упала. И были бы у меня и банкет, и подарок, и дискотека. Что теперь делать? Пытаюсь сделать несколько шагов. Только куда идти-то, кругом одно и то же. Вокруг никого. Ни людей, ни домов, ни машин. Только я и метель. Тоже мне соседка по степи. На сердце все тревожнее и тревожнее. Пытаюсь позвать кого-нибудь, но эта ненавистная метель поглощает все звуки. Слышно только ее. Мне становится страшно. А тут еще паника начинает полностью мною овладевать. Помогите мне кто-нибудь, я ведь опаздываю. Я уже начинаю плакать от отчаяния. Слезы сразу замерзают на морозе. А я все равно плачу. Одна посреди степи...
Так, все, хватит эмоций, пора думать. Первое, что я сейчас сделаю, я просто постараюсь успокоиться. Закрываю глаза и сосредоточиваюсь на дыхании. Глубокий вдох и такой же глубокий выдох, вдох-выдох. Правда, немного успокаивает. Слышу, как метель чуть-чуть поутихла. Кажется, все хорошо, можно открывать глаза. Открываю глаза с одним желанием: увидеть дорогу. Нет, дороги не вижу. Но хоть что-то впереди стало проглядывать. Начинаю снова пробираться вперед. По-моему, впереди дорога. Что за дорога, понятия не имею, но надо к ней пробираться. Вот недалеко, действительно, есть дорога. Ну, хорошо, сейчас я на нее выйду, остановлю попутку и - сразу на банкет. Даже если только на дискотеку успею, и то будет неплохо. Подарок мне и так вручат. А вот на артистов надо успеть, пусть меня развлекают, я это заслужила. И мне этого хватит, чтобы повеселиться.
Над дорогой неистово кружила метель. Она то высоко поднималась, то низко опускалась. Вдруг стремительно бросалась куда-то вдаль. Потом снова внезапно появлялась. И все кружила и кружила над ней. Что она над дорогой так кружит, я не поняла. Вообще-то, для твоих танцев, метель, есть степь. Вот и перемещайся туда.
Но метель не собиралась этого делать. Я смотрела на нее и видела, что она очень беспокойная и ни на миг не прекращала своего стремительного, непонятного для меня танца. Она не отходила от дороги ни на миг. Дорога привязывала ее к себе чем-то. Метель все боялась отвлечься. Она была настолько огромна, что я не видела, где она начинается и где заканчивается. Только на миг метель показала мне свое лицо. Это случилось, когда она что-то подбирала с дороги. Мы с ней встретились глазами. Огромные темные глаза на белоснежном теле. Жесткие поджатые губы. Строгое женское лицо. Она скользнула по мне равнодушным взглядом. И этот пронзительный вой, который исходил от нее, вызывал у меня мурашки. Было просто жутко стоять перед огромной, живой метелью. Один на один.
Я отступила на несколько шагов. Все было так таинственно и непонятно. Никогда еще я не чувствовала себя так одиноко и беззащитно.
Теперь я боялась подойти к дороге. Она все металась над дорогой, и мне было страшно подойти поближе. Казалось, сделай я еще шаг и она меня снесет. А встречаться с ней взглядом мне больше не хотелось. И я простояла так довольно долго. В мыслях давно пожелала своим коллегам весело погулять на банкете. Дозвониться мне ни до кого не удалось. "В поисках сети" - это все, что мог выдать мой телефон. Да, если сотовые компании сюда не добрались, значит, я действительно застряла где-то не там.
Через какое-то время я уже так замерзла, что решила плюнуть на метель и как-то выбираться на дорогу. Пусть она что хочет делает, но не становиться же мне ледышкой из-за нее. И безвестно пропасть в этой степи мне тоже не хочется. Страшно, не страшно, все равно надо как-то выходить на дорогу и начать куда-нибудь направляться. Бездействие на морозе хуже действия. Я подошла поближе к дороге. Как раз в этот момент, совершенно неожиданно для меня, метель немного поутихла. Но к дороге мне так и не удалось приблизиться. Как только мне оставалось совсем чуть-чуть пройти, она меня тут же, недовольно воя, скидывала назад. После нескольких попыток я остановилась. Нет, она и вправду живая. Но почему она меня не подпускает? Кого она там от меня бережет? Ей меня не к чему беречь. Может, она там что-нибудь прячет от меня? Ну что же мне с ней делать? Какая тут меня злость охватила! Не идти же по степи. Там я точно заблужусь, да еще и замерзну в придачу. Да из меня еще такой степной ходок, особенно зимний. К тому же сапоги на шпильках. Нет, надо как-то с метелью договариваться. И я снова пробую пробиться на дорогу. Эта дорога - единственный для меня шанс выбраться из снежной мглы.
В этот раз, когда я подходила к дороге, метель почти затихла. Вот я уже почти на дороге. Ура! Дорога! Готовая завизжать от радости, я поспешно делаю несколько шагов и... останавливаюсь. Вся дорога была занята. Вся. Некуда ступить ногу. По ней сплошным потоком, совершенно бесшумно, двигались маленькие красные комочки. Сначала я подумала, что это мыши. Нет, мыши серые, а тут что-то красное двигается. Что может двигаться в мороз и метель по заснеженной дороге? Столько маленьких живых комочков! Я никак не могла разглядеть, что это такое. Они шли мимо меня, а я все приглядывалась. И когда я уже совсем пригляделась... У меня от волнения перехватило дыхание. Такого не может быть! Нет и нет! Такого не бывает! Мне просто померещилось. Я даже отвернулась на какое-то мгновение, не в состоянии видеть это шествие. Не в состоянии принять. Что же все-таки происходит? Что же? Я повернулась к дороге. Красные маленькие комочки все шли и шли мимо меня.
Я не знаю, что эта за дорога, но по ней двигались совсем крошечные малыши. Скорее это были не малыши, а младенцы. Многим из них не доставало какой-то завершенности во внешнем виде. Совсем капельку недоставало. Они были такие маленькие, крошечные совершенно голенькие. В такую метель и голенькие. Меня поразило, как их было много, очень много. Я стояла оцепеневшая и думала: почему они здесь? где их родители? почему они не одеты? и как их отпустили в такую погоду? Даже животное в такую погоду ищет место потеплее.
Я стояла, смотрела и все никак не могла сообразить: кто эти младенцы и откуда они идут?
А они все шли и шли. Этому потоку не было конца. Да и начала его я не видела. Их невозможно было сосчитать.
Неподалеку от меня, поглубже в степи, они подходили к какому-то возвышению, что-то оставляли около него, потом, немного постояв, уходили. Так делали все младенцы.
Я направилась к этому возвышению, все думая, откуда взялись эти младенцы. Уже подходя поближе, увидела, что около него стоит малыш. Он был постарше других младенцев. Хорошенький, со светлыми волосами. Он стоял неподвижно, что-то прижимая к груди. Время от времени он протягивал руки и что-то клал на это возвышение, потом забирал обратно и снова прижимал к себе. Малыш явно не желал с чем-то расставаться. Он решал для себя какой-то мучительный вопрос.
Подойдя к нему еще ближе, я присела на корточки и окликнула его:
- Эй, малыш!
Он вздрогнул, обернулся и, увидев меня, удивился. Все так же глядя на меня, помолчал и только потом сказал: "Я не успел им стать".
Он сказал это тихим и спокойным голосом. А я смотрела на него и пыталась понять то, что услышала. Почему не успел стать? А кто ты тогда, если не малыш? Догадка какая-то вертится в голове, но никак не могу додуматься до сути. А младенцы все подходили, что-то клали и уходили. Но малыш продолжал стоять.
Он, казалось, уже забыл обо мне. Он был сосредоточен на каких-то своих мыслях и не обращал на меня никакого внимания. Но именно с ним мне так хотелось поговорить. И я осмелилась:
- Послушай, я тут заблудилась. Ты не скажешь, что это за дорога и как мне выйти к людям.
Малыш повернулся и на этот раз внимательно на меня посмотрел. Он смотрел на меня взрослым серьезным взглядом.
- Вы сами отсюда не сможете выйти.
- А как же мне быть? Я ведь совсем опаздываю, - и уж совсем глупо зачем-то добавляю: - Я опаздываю на банкет. Меня там очень ждут. И еще... еще меня там ждет дорогой подарок.
Малыш еще внимательнее на меня посмотрел и потом терпеливо пояснил:
- Вы выйдете отсюда той же дорогой, какой пришли.
Я выслушала его и снова ничего не поняла.
А малыши все подходили к этому возвышению. Что-то клали на него и уходили. Я огляделась, но на меня никто не обращал внимания. Такие маленькие и такие серьезные.
И тут я решилась подойти поближе к малышу и хоть как-то продолжить разговор:
- Что это за возвышение?
- Это наш памятник, - сразу и просто ответил малыш.
- Памятник? - переспросила я. - Но на памятник это возвышение уж точно не похоже.
А малыш продолжал спокойно объяснять:
- Да, это наш памятник. Пока мы живы, он тоже будет жить.
Ну не похож он на памятник. Как выглядят памятники, я имею представление. Но этот для меня так и оставался просто возвышением. Он не был похож на все остальные памятники. Ведь памятники делаются из твердых материалов. А этот как будто из чего-то слеплен. Какой-то весь зыбкий, до него дотронься - и он весь развалится.
- А разве памятники такими бывают? - не переставала я удивляться.
- Памятники бывают разные. А это памятник нашей маленькой жизни. Ты такой еще не видела? - теперь уже он задал мне вопрос.
- Нет, такой я еще не видела.
И тут маленький мальчик сказал:
- Он построен из наших талантов.
- Ваших талантов? - он меня озадачил.
- Да, это наши таланты, ведь у каждого человека есть талант. Когда только зарождаешься, то имеешь много, ну просто очень много талантов. Но после рождения все меняется, потому что перестаешь быть свободным. И не знаешь, что они у тебя есть и начинаешь быстро их терять, а потом всю жизнь пользуешься только теми небольшими крохами, которые сохранились. Но это ничто по сравнению с тем, с чем ты родился. Каждый из нас часть пути несет с собой свой самый любимый талант.
- Любимый талант? - в который раз я не удержалась от вопроса.
И он снова терпеливо объяснил:
- Каждый имеет очень много талантов задолго до рождения. И вот мы знаем все свои таланты. Это рожденным бывает трудно отыскать в себе даже один талант. А у каждого из нас их много. И вот метель разрешила нам выбрать самый любимый и подержать его в руках уже готовым...
Малыш еще что-то говорил про метель, про таланты. А я перебирала его слова: задолго до рождения, рожденные... я не успел им стать. Так он... Так все они... Так эта дорога... Нет, не может быть. Такого просто не может быть. Нет, нет. Даже не хочу об этом думать. Так проще: видеть и не думать. И в который раз за это короткое время я чувствую себя растерянной. В последнее время из меня просто лезла сверхуверенность, все знала, все умела. А сейчас стою перед ним, перед младенцем, очень растерянная. И мне кажется, что он лучше меня знает, что такое жизнь и как стоит жить. И что он прожил намного больше меня.
- А сейчас мы все строим памятник наших талантов, - продолжал разъяснять мне малыш. - Он очень хрупкий, как и сама жизнь. Когда мы все пройдем, метель разбросает их по степи. Ей надо успеть это сделать до того, как начнут таять снега. - И тут он мне доверчиво прошептал: - И тогда она будет очень сильно плакать.
- А ты видела ее слезы?- тут же задал он мне вопрос.
Какие у жестокой и холодной метели могут быть слезы? От нее самой хочется плакать. Злость на нее у меня так и не прошла.
- Нет, не видела я ее слез. Когда над городом поднимается метель, все стараются быть в это время дома. Кому охота с ней связываться? Я тоже, как и все, стараюсь никуда не ходить. И вообще разве она умеет плакать?
Тут малыш посмотрел на меня удивленно:
- Конечно, ты разве не слышала ее вой? А рев? Неужели вы до сих пор не поняли, почему она так воет? Когда она так воет, значит, ей очень-очень плохо. Она начинает метаться. Тогда ее трудно удержать, и ей все время мало места. Она постоянно куда-нибудь врывается. - Он помолчал, о чем-то думая, потом сказал: - Только мы знаем, почему ей бывает так плохо. И она единственная, кто будет скорбеть по всем нам.
Пока он говорил, я разглядывала его. Чудесный мальчик! Он был весь какой-то трогательный и очень-очень искренний. А значит, настоящий. Я, признаться, давно уже не встречала искренности. Даже уже подзабыла, что она есть на свете. Понимаю, что сейчас трудно и опасно быть искренним. Но, разговаривая с малышом, остро почувствовала, как мне не хватает всего этого в повседневной жизни. Я, все-таки, подстроилась под всех. А все обычно играют давно заученную роль, натягивают на себя маски. Так и живем.
На сердце защемило от тоски. Все старое внутри стало куда-то исчезать, а новое еще не пришло.
...Малыш смотрел на дорогу очень грустными глазами. Надо с ним говорить, чтобы отвлечь его от тяжелых мыслей.
- Куда она вас уводит?
Малыш, ничего не сказав, махнул рукой вперед.
- Она о вас так печется, как будто вы ей кем-то приходитесь. Что-то она чересчур заботливая. Так кто вы для нее? - все допытывалась я.
- Кто мы для нее? - переспросил малыш. - Мы ее младенцы. Младенцы метели.
- А зачем такой холодной и безжалостной метели младенцы?
- Она хорошая. - И тут мой мальчик улыбнулся. - Метель нас по-своему любит, она кажется холодной, но на самом деле характер у нее горячий. Она еще ни одного младенца в пути не потеряла. И еще метель всем нам помогает дойти как можно легче. Без нее нам пришлось бы совсем туго. - И, немного помолчав, малыш тихо добавил: - И она единственная, кому мы нужны.
Он все время про нее так говорил, и я видела, что он привязан к метели.
Все это время, пока мы говорили, он продолжал прижимать какую то штучку к своей груди. А я взялась рассмотреть то, что оставляли малыши. Они строили свой памятник из самых разных предметиков. Здесь были и швейные машинки, и космический корабль, и школьная доска. И, конечно же, машинки. И молоток, и букетик цветов. Всего просто не перечислишь. Они аккуратно складывали сюда свои таланты, которым уже не суждено было раскрыться. Я сидела на корточках и перебирала в руках их пока еще живые таланты. И только позже я увидела, что на каждом таланте детским почерком что-то очень мелко написано.
- Тут что-то написано. Это вы писали? - обратилась я к малышу. А малыш только кивнул в ответ. - О чем же вы пишите на своих талантах?
Малыш посмотрел на самолетик, который я держала в руках.
- Метель разрешила написать самое большое наше желание. Ты знаешь, многим из нас от этого легче. Несмотря на то, что с нами произошло, наш талант и это одно-единственное наше желание помогают нам верить, что мы самые настоящие... дети. Что мы живые. У нас есть сердце, и что мы очень сильно все чувствуем. Ведь просто идти по этой дороге почти невозможно. Нужно много-много сил. И наша вера дает нам эти силы.
Я попросила его прочитать мне некоторые желания ребятишек. Малыш брал и читал. На самолетике, вернее на его крыльях, было написано: "Я хочу домой".
На разделочной доске твердыми крупными буквами были написаны слова: "Верните мне жизнь!"
А на куколке, на чудесной, прелестной куколке, милым детским почерком было выведено: "Я хочу увидеть маму".
После куколки он не стал больше читать. Он стоял и смотрел на куколку.
- А какое твое самое большое желание? - спросила я малыша.
Он молчал. Он вообще любил долго молчать и смотреть вдаль, постоянно о чем-то думая.
- Ты... ты, наверное... хочешь того же, что и другие младенцы?
Малыш молча покачал головой.
- Мальчик мой, но ведь у тебя же есть желание, самое большое? - начала я допытываться.
Малыш продолжал молчать, словно раздумывая, говорить мне или нет. Потом, повернувшись, сказал:
- У меня есть желание. Я... Я... Я хочу увидеть солнце!
- Ты хочешь солнце увидеть? - мне показалось его желание слишком будничным. Ну что тут такого особенного: солнце увидеть. Слишком простое желание.
- Я хочу увидеть солнце, - твердо повторил малыш. И тут он спросил меня: - А ты видела солнце?
Он так спросил, как будто увидеть солнце, это все равно, что слетать на Луну.
- Конечно, мой мальчик, - ответила я без особого энтузиазма.
Тут он оживился:
- А сегодня видела? Да? А какое оно? Расскажи мне про солнце. Мама всегда говорила: "Как хорошо, когда выглядывает солнце". Ей так нравилось солнце. Она его очень сильно любила. У нее сразу менялось настроение. Так ты видела сегодня солнце? Расскажи мне про него.
Малыш никак не мог сдержать свой восторг, ведь я сегодня видела солнце. Меня его радость тронула.
И я начала свой рассказ:
- Оно сегодня необычное. Несмотря на мороз, оно теплое. Сегодня оно... любящее, - и тут меня понесло: - Понимаешь, сегодня солнышко просто прикасалось лучами ко мне. Такими теплыми и нежными. Вот выходишь на улицу, а вокруг холодная колючая зима, и тут встречает тебя солнце. И, несмотря на мороз, оно сегодня смогло пробиться ко мне своими теплыми, мягкими лучами. Да ты знаешь, какое ощущение после этого? А жить-то как хочется! Вокруг мороз, а тут оно, солнышко. Это невероятная красота! Красота жизни! А когда солнышко заглядывает по утрам в окно? Оно ведь это делает потихоньку, сначала один лучик запускает ко мне, потом еще один. А потом они подходят ко мне все ближе и ближе, а вскоре и вовсе начинают будить меня. И я просыпаюсь с каким-то светом внутри. Утро без солнца - это не то.
А если б ты только слышал, как встречают его первые лучи птицы. Я, порой, летом не ложилась спать. Выйду на балкон поздно вечером. Провожу солнце на ночь. Всю ночь проговорю со звездами, а тут уже и солнце пора встречать. Ведь летом оно мало спит, потому что у него дел невпроворот. Все живое нужно разбудить, обогреть. А летом все из своих берлог повылезают, из дальних стран птицы поприлетают, а все растения срочно хотят вырасти. Ведь на все про все отведено не так много времени. Вот и крутятся все: и люди, и птицы, и звери, и солнышко вместе со всеми. А птицы! Они ведь столько пролетают, чтобы встретиться с солнышком. И в благодарность, что оно их приютило, пригрело, они такие песни поют! Птицы ведь просыпаются вместе с солнышком, но, пока солнышко пробуждается, они задолго до этого начинают готовиться к встрече с ним. Ведь неприлично петь для солнца неопрятным. И какие песни можно услышать, когда встречаются птицы и солнце! Такие песни можно услышать только ранним-ранним утром, днем птицы так не поют. Вот такое оно, солнце! А когда его долго нет... Ну разве ты услышишь песни, когда солнца нет! Ну только если где-нибудь петух какой-нибудь прокукарекает. Плохо без солнца. Очень плохо. Все живое приходит в уныние... - И тут я глянула на малыша и осеклась... Какая тоска была в его глазах! Он слушал меня, сосредоточенно глядя на дорогу. Он слушал меня, думая о чем-то своем. И, также глядя вдаль, произнес:
- Я всегда хотел увидеть солнце, - и после долгого молчания добавил: - Наверное, в тот день не было солнца.
Тут мы уже вдвоем замолчали, глядя на дорогу.
Младенцы все шли и шли. Их не становилось меньше. Метель совсем утихла. И тут я явственно услышала все более и более четкий стук. Я и раньше его замечала, но думала, что он мне просто показался. А тут этот стук был хорошо слышен. Равномерный, глухой стук. Он доносился с дороги.
- Я слышу стук, частый и глухой, - обратилась я к малышу. - Интересно, в такой глухой степи и такой живой звук. Ты слышишь его? Слышишь? Он доносится с дороги.
Малыш, кивнув на дорогу, на идущих младенцев, сказал:
- У них у всех есть сердце. Оно только приготовилось жить.
Нет, оно не похоже на стук сердца. Слишком частый.
- Понимаешь, малыш, я слышала стук сердца. Но это точно не сердце. Слишком частый стук.
- И все-таки это сердце. Оно только приготовилось жить. А такое сердце стучит в два раза чаще, чем взрослое, - пояснил малыш.
Так это сердце! Стук десятков тысяч сердец... Сердца не рожденных младенцев...
К моему удивлению, метель нас не тревожила. Он стоял и смотрел на идущих младенцев. Я примостилась на корточках, рядом с ним. Мы все смотрели на этот нескончаемый поток младенцев.
Мне хотелось как-то остановить эту процессию. Хоть что-то сделать. Я, единственная здесь взрослая, стою, смотрю... и все. Только стою и смотрю. А мимо меня все идут младенцы, совсем крошечные дети. Как я могла себя чувствовать в такой ситуации? А как вообще можно себя чувствовать, когда мимо идут малыши, совсем младенцы и идут голенькие. Они не ныли, не жаловались, очень стойко переносили свой путь. И лишь иногда с дороги доносился стон. Малыш, услышав стон, всегда вздрагивал и начинал пристально вглядываться в процессию на дороге. И я понимала, что там, на дороге, в этот момент кому-то стало совсем тяжко.
- Как вас много! - не удерживаюсь я от восклицания.
- Нас всегда много, - серьезно уточнил малыш, все так же глядя на дорогу.
- Но почему? - я уже кричу от бессилия.
Тут малыш повернулся ко мне и очень строго сказал:
- На всех нас одна причина: мы все появились не вовремя.
И я снова молчу, не зная, что сказать в ответ. Никогда в жизни я не была в более неловкой ситуации, чем сейчас.
Малыш все еще продолжал прижимать к своей груди какую-то штучку. С самого начала, как мы встретились, он все держал ее в руке. Смотрел на других ребятишек, которые подходили к памятнику, оставляли свои таланты и уходили. Он несколько раз попытался сделать то же самое, но не смог. И еще крепче прижимал к себе свой талант. Я видела, что он тянул время и очень переживал, что это время заканчивается.
Может быть, ему станет легче, если он поделится со мной своими переживаниями?
"А что ты вложил в этот памятник?"
Тут он повернулся ко мне, и в его глазах была огромная просьба.
- Я не могу с ним расстаться. Он мне очень дорог. С ним много чего связано. И я не хочу, понимаешь, не хочу остаток пути идти без него. Но дальше никак нельзя... И мне его надо положить. Метель не разрешит дальше с ним идти, там будет еще труднее с ним расстаться. Она и так разрешила нам подольше побыть со своими талантами.
Он посмотрел на меня умоляюще и больше ничего не говорил. Хотя я видела, что он очень разволновался и внутри у него все бушует.
- Так что же ты держишь, мой мальчик?
И тут малыш, еще раз о чем-то подумав, начал говорить:
- В тот день, когда из папы и мамы получился я, мне было очень хорошо. Ведь мне в тот день была подарена жизнь. И я был одной маленькой-премаленькой клеточкой. А потом... а потом я начал быстро-быстро расти. Ты же помнишь, как это здорово, когда каждое мгновение вырастаешь на тысячи новых клеточек. Каждый раз я был новый. Я смотрел, как я расту, и всегда радовался, что я есть. И продолжал каждый миг расти. Те дни были особыми. Я жил. Мне даже жалко было ложиться спать. Я боялся что-нибудь пропустить. Ведь, пока я спал, я все равно рос и, просыпаясь, видел, что снова стал другим. Каждое мгновение я менялся. Мне становилось все интереснее и интереснее жить. Казалось бы, я был только там, в маленьком домике, у мамы, но то, как я рос и жил, меня полностью захватывало. Я тогда, совсем по-детски, думал, что вся жизнь будет такой. Что нужно просто расти и жить. Вот я жил и рос. А потом...
И тут малыш заволновался, его речь на какое-то время сбилась, и он замолчал. Я подумала, что он, может быть, забыл, о чем говорил. Но он вскоре продолжил:
- А потом моя мама узнала, что я есть. И тут моя жизнь полностью изменилась. Нет, я продолжал расти, но никогда не знал, смогу ли я это делать завтра. Моя мама никак не могла решить, что же со мной делать. Она часто вздыхала, плакала. А как это тяжело, когда мамы плачут. Очень мало приходит воздуха. Мне становилось нечем дышать. Весь мой домик содрогался. Иногда мне казалось, что я вылечу оттуда... Я... я очень хотел ей помочь. Я хотел ее обнять. Но мне пока еще нельзя было выходить из дома. Нужно было еще расти и расти. Я хотел поскорее вырасти, но приходилось ждать. Когда мои ручки и ножки уже выросли, я смотрел на них и думал, что они маме очень понравятся. Они красивые и крепкие, ты же видишь? - спросил меня малыш. И не дожидаясь ответа, он мне признался: - Я занимался ими.
По его лицу я видела, как он гордится тем, что сделал.
- Да, я пережил очень много трудных минут. Но это все ничего. Самое главное, что я был жив....
Мама очень долго не могла решить, что со мной делать. Она все никак не могла решить: жить мне или нет. И с тех пор мне никогда не было спокойно. Иногда я знал, что мне оставалась всего одна ночь. Тогда всю ночь я не спал. Я думал, как все это произойдет. Как она сделает так, чтобы я не жил. Мне было страшно. И холодно. Да, к холоду я уже там привык. Но наутро мама передумывала, и я снова жил.
У меня были необыкновенные моменты. Их невозможно забыть. Когда мама решала, что я останусь, она начинала со мной разговаривать. Я тогда оставлял все свои дела и начинал ее слушать. А маму я мог слушать очень долго. Я слушал ее, стараясь не шуметь и ни на что не отвлекаться. И в такой момент мне казалось, что она меня очень любит и никогда... никогда не откажется от меня... Так было очень часто. ...Но вышло все по-другому. - Малыш снова замолчал, видимо, думая, рассказывать мне дальше или нет. Немного подумав, он продолжил:
-...Они пришли за мной, когда я спал. В тот день я много занимался, готовился к рождению. И уже потом заснул от усталости крепко-крепко. И вот они как раз пришли. Со сна я сначала ничего не понял. Кто-то схватил меня, тряс и пытался вытащить из дома. Я не думал, что это будет так... Сил на долгую борьбу у меня не хватило. Я пытался защититься руками и ногами. Но те, кто пришел за мной, были сильнее меня... Намного. Я защищался и думал: как можно спастись? Но там... там совсем негде спрятаться... И вот я здесь. Я так и не увидел маму. Когда меня вытащили, я скорчился от боли. Было так больно, что я не мог открыть глаза. Меня кто-то все время трогал холодными, скользкими руками...
- Про меня сказали... сказали, что я... я... кусок... - малыш не стал договаривать. - Неужели я такой страшный? Я по правде похож на кусок...
Он сказал это с такой болью. Все эти месяцы он восхищался собой, бесконечно радовался своему телу. А тут он услышал о себе "правду". И, конечно, не хотел в это верить.
- Мой мальчик! Все это время пока я с тобой разговариваю, я любуюсь тобой. Ты очень хорошенький, но самое главное - ты настоящий!
- Настоящий? - переспросил малыш.
- Да, ты настоящий. У тебя настоящий взгляд, ты разговариваешь по-настоящему. Я уже не помню, когда в моей жизни было что-то настоящее. Работа, друзья, развлечения... это все не то. Очень много поверхностного, ненастоящего. Ты знаешь, большинство взрослых играют какую-нибудь роль. И они не знают, какие они настоящие. Мы начинаем терять себя уже через пару лет после рождения. И уже потихоньку начинаем искать ту роль, которую будем играть всю свою жизнь.
- Как все сложно у вас, взрослых, - вздохнул малыш.
- Да, так мы и живем. И это правда. Иногда хочется вылезти из этой роли, но не знаешь как. Чаще всего просто меняешь одну роль на другую.
- Как у вас все сложно, - снова повторил малыш. - Зачем вы так живете? Разве для этого рождаются?
- Ты знаешь, сейчас мало кто помнит, кто знает, для чего он родился. Не каждому удается пронести это понимание через всю жизнь, - попыталась я ему объяснить.
Наступило молчание. Каждый думал о своем.
Тут я вспомнила, что он мне так и не рассказал про свой талант.
- Послушай, так что же ты держишь в руках?
Он поднял на меня свои глаза и сказал:
- За прожитые мной месяцы я узнал очень много. Я чувствовал и бесконечное отчаяние, и безграничный страх. Была жалость к себе... что вся жизнь здесь началась и здесь закончится. Была ненависть ко всем, кто хотел забрать у меня жизнь. А еще я был один...
А сейчас я спокоен. Ведь дело сделано, и ничего изменить нельзя. Я прожил больше, чем другие младенцы. Намного больше...
Еще задолго до того, как оказаться здесь, я решил построить для себя и мамы дом. Этот дом особенный. Ты о таких домах еще не слышала. Дети из таких домов никогда не попадают сюда. В таком доме никогда не бывает одиноко. Он построен из простого камня. Но вы почему-то из него не строите. Но ведь этот камень у вас под ногами. Такой дом может построить каждый.
Теперь мне еще и дом надо строить. Но из чего строить-то?
- Ты мне скажи, как камень называется?
И тут началось. Как только малыш стал говорить мне о камне, метель начала выть и кружить над нами. Я несколько раз сквозь ее вой пыталась прокричать, что не слышу ничего. Тогда она меня просто сваливала с ног. И так каждый раз. В конце концов я махнула на нее рукой. Она тут же утихла.
А малыш взахлеб мне объяснял:
- Обязательно, обязательно передай этот домик людям. Постройте хотя бы один дом. Хотя бы один... И пусть каждый поживет в нем всего лишь день. Вы поймете, что такой дом нужен каждому.
И тогда все младенцы будут рождаться. И эта дорога не рожденных младенцев будет не нужна. Ты сделаешь это? Сделаешь?
Я видела, что он просил уже не за себя, а за тех малышей, которые еще предстоит пройти этот путь.
После того как малыш немного рассказал о себе, он снова замолчал.
Этот малыш нравился мне все больше и больше. Он без всяких премудростей поселился в моем сердце, не прилагая для этого никаких усилий. Я сидела на корточках и смотрела на него. А он смотрел на младенцев, конца которым не было на этой страшной дороге.
Тут он неожиданно меня спросил:
- Какой самый большой подарок ты получила в жизни?
Вопрос так вопрос. Сегодня утром я точно знала, какой самый дорогой подарок мне будет сделан. Наверное, в эти минуты как раз мне бы его и вручили. Но здесь все поменялось. Здесь, где не рожденная жизнь встречается со смертью, очень дорогой ноутбук становится просто техникой.
Но ему-то как я отвечу, какой? Другому я бы сразу ответила. А тут...
- Ты не хочешь говорить?
- Не в этом дело. Видишь ли, я не хочу говорить тебе неправду. А правда она такая...
- Ну и что. Скажи правду, - потребовал малыш.
- Для меня самый большой подарок... самый настоящий и большой это... это жизнь.
Малыш очень внимательно на меня посмотрел. И снова повернулся к дороге. А я сидела перед ним на корточках и думала: "Зачем я полезла со своей правдой? Надо было что-нибудь придумать".
И в то же время я понимала, что он обладал какой то внутренней силой, и что мне просто не хотелось быть с ним другой. И тут он тихо спросил:
- Значит мне просто не додарили?
Вздохнув, я ответила:
- Выходит что так.
Мне было не по себе. Первый взрослый человек, с кем ему пришлось разговаривать, это я. Первый и последний. Вряд ли на этом пути он встретит очередь из тетушек и дядюшек.
- Ты знаешь, я все понимаю. Через какое-то время меня просто не будет. Нигде. Ни во Вселенной, ни на какой другой планете. У меня нет даже имени. Но я пока есть. Хоть и без имени. Ты же меня видишь! Я настоящий, я живой! - сказал малыш и снова замолчал.
Метель иногда давала о себе знать. И тогда меня сносило. Но малыш все это время крепко стоял на ногах. Я видела, что между младенцем и метелью особые взаимоотношения.
Малыш умел задавать неожиданные вопросы. Каждый раз он заставал меня врасплох. И каждый раз я говорила ему то, что думала и чувствовала. У меня не получалось по-другому. С ним я не притворялась и не играла. Впервые за много лет я была такая, какая есть. Он не требовал от меня притворства, потому что не знал, что это такое. Он не пытался угодить мне и не требовал этого от меня. Он не угождал даже метели. Он очень хорошо понимал, где находится. И также хорошо понимал, почему он здесь оказался.
Метель снова утихла. И я видела, что малышу хочется говорить и говорить. Я видела, что ему хочется многое узнать. Он постоянно думал о чем-то своем.
Я тоже сейчас, глядя на него, думала о своем.
- Ты всегда радуешься тому, что родилась? - прервал мои мысли малыш. И как всегда вопрос был неожиданным. Я даже не помню, разговаривала ли я с кем-нибудь на эту тему. И я снова начала запинаться.
- Видишь ли... я на самом деле почти не встречала людей, которые были бы просто рады тому, что родились. Сейчас для полноты ощущений этого мало.
- Мало? - удивился малыш.
- Да, мало. К самому рождению должно много чего прилагаться. И даже это не всегда помогает.
- Как не помогает? - продолжал удивляться малыш.
Ну, как же ему объяснить, что сам факт жизни уже давно не берется во внимание. Само понимание того, что нам подарена жизнь, уже давно почти никому не приносит счастья.
- Понимаешь... жизнь такая сложная штука. Не все так просто... - принялась я объяснять.
- Неужели все так сложно, что тебе некогда подумать о том, что ты смогла родиться. Что у тебя получилось это! - с изумлением промолвил малыш.
Наверное, я как-то не так живу, раз младенец не может понять мои рассуждения.
- Ты помнишь, как ты появилась, как ты росла каждую секунду на тысячи новых клеточек?. Помнишь? - стал допрашивать меня малыш.
Я и последние-то полгода плохо помню, как прожила. Как-то неосознанно жила. А тут вспомнить свой самый первый дом.
- Нет, не помню, - обречено вздохнула я.
- Не помнишь? Ну, ты росла очень-очень быстро. Каждый раз ты была новая, другая, - стал помогать мне малыш. Он вглядывался в мое лицо, надеясь, что там хоть что-то отразится.
А я, чтобы совсем его не расстраивать, усердно рылась в своей памяти. Перебирала все, что было связано с детством. Всплывали кое-какие отрывки из детства, но как я росла каждое мгновение еще до появления на свет, вспомнить не смогла. Малыш это понял. Но он не терял надежды что-то вытащить из моей памяти.
- Но ты должна помнить, как ты готовилась к тому, чтобы родиться, - настойчиво помогал мне вспомнить малыш.
- Я и сама не против вспомнить некоторые детали. Но сегодня что-то совсем пусто в голове. Нет, мой мальчик, не помню.
- Но как ты родилась, ты помнишь? Это ты не можешь забыть. Ведь это происходит один раз в жизни. Всю жизнь до рождения ты готовишься к тому, чтобы родиться. Помнишь? - Через некоторое время малыш понял, что я и этого не помню. - Ты и это не помнишь? Как же ты живешь, ничего не помня?
Я только вздохнула в ответ.
- Как же ты живешь, если не помнишь самого важного? - тихо промолвил малыш. И замолчал. Я видела, что он был очень расстроен. Он не мог поверить в то, что можно не помнить, даже не придавать значения самому факту рождения, и при этом спокойно жить.
- Вы все забыли. Все. Поэтому есть эта дорога и есть на ней мы, - огорченно произнес мой мальчик.
...И мы снова посмотрели на дорогу. А младенцы все шли и шли. Я не знаю, сколько уже их прошло мимо нас за это время. Мне страшно было даже представить это. Но еще ужаснее было видеть их, маленьких, голеньких и знать, куда они идут.
- Сегодня они сядут ужинать без меня, - видимо, он сейчас думал об этом: - Как ты думаешь, они вспомнят... - не договорив, малыш снова замолчал.
Я уже не сидела на корточках. Просто стояла на коленках перед дорогой. Смотрела на малыша, на других совсем крошечных ребятишек, постоянно подходивших к памятнику. У каждого из них были свои глубокие переживания. Все они думали об одном и том же: о дороге, о жизни, о маме. И о своих талантах. Малыш был постарше всех. Наверное, ему было особенно тяжело. Прожить больше других, да и понять больше.
- Тебе, наверное, тяжелее всех? - потихоньку спросила я малыша.
- Нет, - спокойно ответил малыш, глядя на младенцев. - Больше всего достается самым маленьким. Очень трудно, когда ты вовсю растешь, полностью поглощен этим... и вдруг оказаться здесь. Они ничего не поняли и очень растеряны. Им кажется, что произошла какая-то ошибка, что все разрешится само собой, и они снова будут дома. Вот с такой верой и надеждой они проходят этот путь.
-А может, и вправду произошла ошибка? - очень осторожно спрашиваю у малыша.
- Нет, - также спокойно отвечает мой мальчик, - я прожил намного больше, чем они. Я не растерян, как они. Я знаю, почему оказался на этой дороге. Даже если с кем-то произошла ошибка... домой вернуться все равно невозможно, - и грустными глазами посмотрел на ребятишек. Я видела, что ему хотелось хоть чем-то помочь малышам, но он сам был в таком же положении.
Они все шли и шли. Все из разных домов, но оказавшиеся на одной дороге. Очень-очень разные. И ни у кого из них не было имени.
Видимо, мы подумали об одном и том же.
- А у тебя красивое имя? - спросил меня малыш.
Как ему, не имеющему имени, рассказать про свое?
- Видишь ли... - начала я, - для любого человека его имя является самым красивым и важным. Звуком своего имени можно наслаждаться бесконечно. А мое имя означает цветок. Вьющийся цветок, который тянется ввысь.
Малыш немного поразмышлял и потом вслух сказал:
- Ты, наверное, каждый день радуешься тому, что у тебя есть имя. А когда тебе плохо, просто много раз произносишь свое имя, и тебе становится хорошо.
- Почти так, - кивнула я ему в ответ. А сама подумала: хороший способ уйти от плохого настроения.
- Ты можешь исполнить еще одну мою просьбу? - спросил мой мальчик.
Что можно сделать для него в таких условиях?
- Так ты можешь? - повторил он вопрос.
- Конечно, я постараюсь, - промямлила я в ответ.
- Подари мне имя! - малыш смотрел на меня чистым, открытым взглядом.
- Что тебе подарить? - удивилась я.
- Подари мне имя, - малыш немного потоптался на снегу, поднял на меня глаза и произнес: - Я не хочу уходить безымянным.
- Имя? Тебе? - мне показалось это очень ответственным, подарить имя малышу. - Я еще ни разу не дарила имя человеку. Только котятам.
- Подари мне имя! - настойчиво попросил малыш. - Так ты подаришь?
- Конечно, подарю! У тебя будет настоящее человеческое имя.
И я подарила ему имя. Красивое старинное имя. Как он обрадовался! Он начал смеяться. Его глаза светились такой искренней радостью, какая бывает только у детей. А я сидела на корточках, смотрела на то, как он радуется, и видела, что он настоящий, живой ребенок. Ребенок, которому хочется поозорничать, попрыгать, побегать, посмеяться. Я радовалась, что смогла вызвать у него улыбку, смех.
- Называй меня только по имени. Ведь теперь у меня есть имя, - гордо произнес малыш.
Передо мной был мальчик, который по привычке сдерживал все свои детские эмоции, чувства, порывы. Но после того как я подарила ему имя, с ним что-то случилось. Я никогда не видела реакции на такой подарок как имя. Мне казалось, что тут особенного: иметь имя. Ведь этому не придается значения. Само собой, что у всех есть имя.
Но для него это была большая радость: иметь имя. Он стал по-другому себя чувствовать. Я видела, как ему хотелось побыть ребенком, не сдерживая себя. Он оживился...
- А ты будешь любить своего ребенка? - прервал мои размышления малыш.
- Я его уже люблю, - улыбнулась я ему в ответ.
- Как, он разве сейчас с тобой? - поразился он.
- Нет, его пока нет. Ну и что из этого, а я его все равно люблю. Он у меня обязательно будет, - мне самой хорошо стало от таких слов.
А малыш так обрадовался:
- Ты его обязательно люби. Обязательно. Знаешь, как здорово расти внутри, как там хорошо жить, когда тебя любят. - И мечтательно произнес: - Он будет самым счастливым ребенком на свете.
А я смотрела на него и любовалась.
- А где он у тебя будет спать?
Да, ты такой же любознательный, как и все дети.
- Дома он будет спать в кроватке. А на улице - в коляске. Я буду с ним гулять по парку. Ему будут петь птицы. Их очень много в парке. Для маленьких ребятишек у птиц есть особенные песни. Под их песни он будет сладко спать. А еще я познакомлю его с белочками. Их тоже много в парке. Они такие потешные.
И тут меня осенило: да что ж я сижу?! Он же еще ни разу не играл.
И я перчаткой на снегу начала рисовать ему белочку и зайчонка.
- А давай мы с тобой поиграем. Все дети любят играть в зайчат, бельчат. Это очень веселые игры. Хочешь, ты будешь зайчонком? Посмотри, какой он озорной.
Но малыш стал вдруг серьезным. И на мое предложение поиграть покачал головой.