Аннотация: Начальникам, любящим беспокоить подчинённых по ночам, посвящается...
Душевный разговор
Задумывались ли вы когда-нибудь над тем, что такое везение? Наверняка многие из вас скажут, что это выигрыш крупной суммы. У кого-то это удачное замужество, у кого-то - повышение по службе. И даже лёгкие царапины, полученные в результате страшной катастрофы, можно с чистой совестью назвать везением.
Лайлу Ахметову многие считали везучей. Ещё бы! Приехала в Москву из самой горячей точки страны, почти сразу нашла дешёвую квартирку. Даже на работу взяли без московской прописки. "Не иначе как связи бандитские! - сплетничали соседи. - У них, чеченцев, всегда так". Находились и те, которые объясняли везение Лайлы тем, что её специально подослали террористы, дав на лапу нужным людям. "А это значит, в Москве скоро что-нибудь взорвут".
Но мало кто знал, что Лайла приехала в Москву ради больного отца, чтобы заработать на лекарства. И что сдали ей не квартиру и даже не комнату, а диванчик на кухне. Просто сейчас хозяйка уехала проведать дочь.
Лучше всех знала об этом Нина Витальевна, семидесятилетняя бабушка, жившая напротив. Она же лучше других видела мешки у неё под глазами. И однажды в субботу, придя в гости на чай, старушка прямо спросила:
- Что-то ты, Лайлушка, плохо выглядишь? Не высыпаешься, наверное?
- С этим Цербером выспишься, как же! Трезвонит среди ночи, всё о работе спрашивает. А я потом всю ночь заснуть не могу. А пошлю его подальше - уволит. Кто ж меня без прописки возьмёт?
Нина Витальевна понимала, что положение молодой соседки незавидное. Без прописки в Москве не жалуют. А уж лиц кавказской национальности - тем более.
- Ещё хорошо, - продолжала Лайла, - Зинаиды пока нет. А то пару ночей не выспится, ей надоест, и она меня выгонит.
Да, Лайла чертовски права - терпением Зинаида никогда не отличалась.
- Вот что, доченька, - предложила старушка, немного поразмыслив. - Заночуй сегодня у меня, а я перейду к тебе И сама поговорю с твоим Цербером.
- Да что Вы, Нина Витальевна! Из-за меня ж не выспитесь! Притом, ему нужна я, а не Вы.
- Мало ли что ему нужно? Тебя нет - и всё. А я могу днём поспать.
- Идёт, - согласилась Лайла. - Только боюсь, как бы он потом не начал...
- Не начнёт, - улыбнулась Нина Витальевна. - Думаю, после нашего душевного разговора он твой номер напрочь забудет.
- Тогда давайте. Попробуем.
Два часа ночи. Что же это такое? Бессонница проклятая! Георгий Леонидович тщетно пытался устроиться поудобнее, но сон не приходил. Это заставляло его с досадой и завистью думать о своих подчинённых. Небось, дрыхнут сейчас без задних ног! И нет им дела до своего несчастного шефа, который уже два часа ворочается с боку на бок. Чтоб им пусто было! Особенно этой чеченке! Понаехали тут, понимаешь!
"Ну, ладно, сейчас я этой Ахметовой испорчу малину!", - подумал он и решительным шагом направился к телефону.
Трубку взяла старая женщина. Нет, явно не Ахметова. Может, хозяйка квартиры?
- Дайте, пожалуйста, Лайлу Фаридовну, - потребовал Георгий Леонидович, даже не подумав извиниться за беспокойство в столь поздний час.
Но старушку это, похоже, не смутило:
- Ох, сынок, нет у меня такой. Одна живу... Двадцать лет уже как одна. С тех пор как не стало моего Лёшеньки. Золотой был человек, царствие ему небесное! Таких, как он, днём с огнём не сыщешь. Вот посмотришь, что вокруг творится - просто ужас. И пьют, и гуляют, и бьют. А мой был умница. Спиртного, вот те крест, ни капли не брал. И меня так любил: называл Нинулей, на руках едва ли не носил. Золотой был муж! А как он радовался, когда родилась Танечка!...
"Минуточку..." - хотел было сказать Георгий Леонидович, но слова застряли у него в горле.
А старушка тем временем продолжала:
- Малюсенькая такая была. На ладошке помещалась. Мы все думали, как её назвать, нашу девочку. Сначала хотели Леной в честь Лёшиной бабушки. А потом решили - пусть будет Таней. Тогда был как раз Татьянин день...
"Вот влип!" - с досадой подумал Георгий Леонидович.
Он уже несколько раз пытался прервать нежданную собеседницу, чтобы поскорей закончить разговор. Но каждый раз он обнаруживал, что не может раскрыть рта.
Пришлось ему также выслушать о смерти Танечки. Слабенькая была девочка, болезненная.
- Зато Димочка мой богатырь! Как родился - четыре килограмма весил. Я ещё когда брюхатой была, думала - будет двойня. Ан нет - один родился. Лёшенька, как увидел сыночка, чуть не заплакал от радости. Любил он очень Димочку, души в нём не чаял.
Георгий Леонидович больше не пытался перебить. Он просто... Нет, оказалось, это совсем не просто - бросить трубку. Для этого надо, как минимум, опустить руку. А рука у него словно онемела. Не то что опустить, даже пошевелить пальцами не получалось. Другая рука тоже не двигалась. Нажать на рычаг - и то было невозможно.
Тем временем Димочка уже пошёл в детский садик, где воспитатели и воспитанники обожали ребёнка за его таланты. Он рано научился читать и в три года "Муху-Цокотуху" наизусть знал. И в садике ни один утренник не обходился без того, чтобы Димочка рассказывал стихи. Ещё он рисовать очень любил.
Когда этот талантливый мальчик пошёл в школу - в первый класс, Георгий Леонидович беспомощно посмотрел на часы. "Полчетвёртого", - обречённо подумал он.
- Учительница попалась золото. Милейшая женщина! Я ей вовек благодарна - она многому научила моего ребёнка.
После благодарностей в адрес учительницы последовала "повесть о первой любви".
- Красивая была девочка! Машей звали. Только трудный ребёнок - училась плохо, школу прогуливала. Оно и понятно - родители пьют, ребёнок им не нужен. А я хоть и жалела её, не хотела, чтобы мой Димочка с ней общался. Представьте: девочке десяти нет, а она матюкается, как сапожник, уже знает, отчего дети появляются. Ему бы умницу Ирочку, но сердцу ж не прикажешь. Он ей всё записки писал, а однажды на уроке рисования потрет её нарисовал...
Закончилась эта любовь трагично - Маше портрет не понравился, и она порвала его, опустив при этом в адрес "художника" пошлую шутку.
Георгий Леонидович давно уже забыл о бессоннице. Сейчас его единственным желанием было бросить трубку и завалиться спать. Но нет - старушка и не думала его отпускать. Он уже не слушал, что она говорит. Из дальнейшей школьной биографии Димы он уловил только, что его друг Ваня оказался трусом и предателем, друг Сергей уехал далеко, а друг Ваня к десятому классу стал наркоманом. А Димочкина первая любовь загуляла с мальчиками, от кого-то забеременела, сделала аборт. Сам он окончил школу с золотой медалью. Когда Георгию Леонидовичу сие счастливое событие стало известно, стрелка часов уже подходила к семи.
Последние четыре часа заняла армия и последующее поступление Димки в Бауманский. А также его учёба, интересные знакомства, друзья и любовь - уже не детская, а серьёзная, взрослая. И девушка оказалась умницей (на одно описание её добродетелей ушло где-то полчаса). Ещё полчаса старушка рассказывала о том, как Димочка красиво признался ей в любви, пригласив сперва на танец.
В двенадцать часов дня Димка наконец-то женился. Жаль, не на ней, а на другой.
- Мне она сразу не понравилась. Такая наглая! И чуть что - сразу орёт. У нас в семье не принято было даже громко разговаривать, а уж орать... А у них это как норма: чуть что не так - сразу в крик.
Вдобавок, невестка оказалась никудышней хозяйкой: готовила из рук вон плохо, неделями не убирала, разбрасывала вещи по всей комнате и даже подчас забывала постирать нижнее бельё. А ей было не до этого - целыми днями трепалась с соседками да сериалы смотрела. В тринадцать они развелись, в тринадцать-тридцать наконец-то поделили имущество, а в четырнадцать ровно Дима вновь женился. Новая жена, несмотря на все недостатки, оказалась, к счастью, образцовой хозяйкой.
"Господи, ну за что? В чём я пред тобой провинился? - думал Георгий Леонидович. - Когда же эта бабка, наконец, заткнётся?"
Это счастье произошло где-то в пять вечера, когда невольный слушатель, полностью измученный, едва не терял сознание. Что она говорила три часа, он бы и под пыткой не вспомнил. Что-то о внуках - Анечке и Ванечке.
- А теперь, мил человек, слушайте внимательно, - Георгий Леонидович едва не подпрыгнул от удивления, когда ностальгический тон сменился строгим, не терпящим возражений. - Ещё раз позвоните Лайлушке среди ночи - будете общаться со мной. А уж у меня найдётся, что ещё рассказать. Вам всё понятно?
- Да, - еле слышно прошептал мученик.
- То-то же! А на этот раз - до свидания.
Короткие гудки, раздавшиеся в трубке, прозвучали как гимн освобождения.
- Как Вы, Нина Витальевна? Устали?
Впрочем, Лайла могла и не спрашивать. Соседка выглядела так, словно её только что сняли с креста или освободили из концлагеря.
- Утомилась маленько. А вот Цербер твой, похоже, вообще никакой. Замучила я его... Сколько сейчас времени?... Как пять вечера? Быть такого не может!
Однако посмотрев на часы, старушка поняла, что Лайла не шутит.
- Надо же! Я ж думала, ещё только утро. Бедненький! Совсем я его уболтала!.. Ладно, дочка, я пойду посплю маленько.
- Да, ложитесь. И спасибо Вам большое! Не знаю, что бы я делала, если б не Вы. Думаю, теперь этот Цербер не позвонит.
Нина Витальевна думала точно так же. А если даже позвонит, разочаруется, когда вместо Лайлы трубку возьмёт старуха. Пусть гипнотизёр она неважный, но заставить человека слушать свою болтовню она умеет...
"Ну, проклятая бабка! - думал Георгий Леонидович, лёжа без сил на кровати. - Ну, Ахметова! Угораздило же снять жильё с такой болтливой хозяйкой!"
Впрочем, сочувствовал он не Лайле, а себе самому. И клялся самыми страшными клятвами, что больше ни за что не подойдёт к телефону позже восьми. Вдруг ещё кому-то посчастливилось жить с такой болтушкой?