Был ли кто-нибудь из вас на станции метро "Третьяковская" калужско-рижской линии? Тот, кто скажет "нет", пускай не огорчается, ибо такой просто не существует. Станция делится между калужско-рижской и калининской линиями. Причём в обоих залах поезда идут в одном направлении. Вот и понимай как хочешь, что Яна имела в виду, когда сказала: "Встретимся на рыжей ветке". Забыла, видимо, что обе с "желтизной". Или это одна из форм женского кокетства. "Найди меня, мой принц, там, где сердце подскажет".
Сначала сердце подсказало "принцу", что "Золушка" приедет с южной стороны - так ближе с Курского вокзала. Но потом усомнился: а вдруг она в это время ждёт его на "северной"? Но в другом зале его никто не ждал, и тогда молодой человек снова вернулся на "южную".
Наконец, подъехала электричка, выпуская поток выходящих. А вот среди них и девушка в голубом пуховике и в белой шапке.
- Привет, Яна!
- Привет, Толик! - Золушка обняла своего принца и поцеловала в щёчку. - Как дела? Давно ждёшь?
- Минут пятнадцать. По правде говоря, не понял, где "рыжая ветка".
- А я, представляешь, совсем забыла, что ветка-то общая. Вечно у меня из головы всё вылетает.
Выйдя из метро, молодые люди, обнявшись, побрели по заснеженной Москве мимо лотков, макдональдсов и старых зданий. Сегодня их целью было искусство - Третьяковская галерея.
Вскоре они уже были внутри красного здания, быстро сдали куртки в гардероб, купили два билета, за которые, кстати говоря, не заплатили ни копейки - студентам в выходной день бесплатно.
Вот и начало осмотра - зал номер один. Все стены увешаны портретами знатных и даже царственных особ. На широкой стене висит огромный портрет Екатерины Второй в роскошном платье и с этим ужасным белым париком. Такую безвкусицу Яна не надела бы даже под угрозой расстрела. Очень уж этот парик старит Екатерину. Анна Иоанновна с тёмными волосами выглядела куда лучше.
А вот и знакомое лицо! Черноволосый господин в горностаевой мантии, "прорубивший окно в Европу", основавший славный город Петербург, создавший российский флот и победивший в Полтавской битве. А также застроивший Россию сетью распивочных, почти уничтоживший русскую культуру ради западной. И "Петра творенье" он построил на костях крепостных. А "окно в Европу" и вовсе одна реклама! Ведь Европа того времени славилась спадом феодализма и децентрализацией государства. Ни с того ли надо было начинать петровские реформы? Но Пётр Первый (жалко, подумал Толик, что не последний), напротив, укреплял крепостничество, захватывая себе всё больше власти. Кого-кого, а Толика с Яной не обманешь - недаром учатся на факультете политологии. Помнится, Пушкин в своё время написал такой компромат на "медного всадника". Хоть и не виноват Пётр, что его статуя норовила задавить Евгения в его же воображении, но всё же. Слишком уж явный был намёк на его непростой характер. Кроме того, преподаватель по истории сравнивал Петра с... "красными кхмерами". Нет, не по идеям - коммунистом царь отродясь не был, но в уничтожении собственного народа преуспел не хуже.
Самым удачным, по мнению Толика, получился портрет некой Квашниной-Самариной. И он, и Яна впервые видели эту старушку в чёрной кружевной шали, ничего о ней не слышали, но оба отметили хорошее сочетание света и тени.
В следующем зале стояли скульптуры - бюсты из мрамора и бронзы. Их автором был Шубин, который в последние годы жизни ослеп. Яна и раньше была в Третьяковке, но никогда не обращала внимания на скульптуры. Толик же сразу заметил, что бюсты графа Панина и его жены выполнены в древнеримском стиле. Павла Первого он сразу же узнал по мальтийскому кресту. Когда же они дошли до графа Орлова, Толик сказал:
- Гляди: скульптор здесь явно издевается.
Издёвка заключалась в том, что на лице графа не было ни капли величия. Какая-то саркастическая усмешка, с которой он смотрел на посетителей, как бы говоря: "Все вы тут ничтожные черви", не задумываясь при этом, что сам без титула и украшений ничего не стоит. Зато у другого Орлова, его родственника, лицо было спокойным и величественным.
Из любопытства Яна посмотрела на бюсты Екатерины Второй. Точно! Вот что ей не нравилось в её лице - надменность! Она сквозила во взгляде царицы, пожалуй, на всех портретах. А белила с румянами и этот злосчастный парик и вовсе делали её похожей на фарфоровую куклу. Нарядную и пустую внутри. Да, не любила Яна Екатерину. И главной причиной был Радищев, пострадавший за путевые заметки.
- А знаешь, Яна. Говорят, что если сейчас проехать из Питера в Москву той же дорогой...
- Увидишь то же самое, что и Радищев?
- Вот именно. Но главное, что меня просто поразило - вон тот портрет: Екатерина в трауре, а лицо убийственно довольное.
Впрочем, глядя на портрет её супруга - Петра Третьего - можно понять радость Екатерины. Толик поражался таланту автора, изобразившего такое ничтожество. На фоне роскошного убранства и богатых одежд - человек с маленькой головой (да ещё и с откровенно тупым взглядом) и непропорционально большим животом. Видимо, художник и не подумал сглаживать его природную полноту - напротив, всячески её подчёркивал. Специально, чтобы показать, насколько царь надутый и безмозглый. Пугачёву и в подмётки не годится!
Кстати, вот он и Пугачёв, вернее, картина его казни. Жестоко, конечно, но вот бы так некоторых современных политиков и бизнесменов!
Тем временем на часах уже было больше трёх. А в пол-шестого галерея закрывается. Поэтому в любом случае не успеть осмотреть всю экспозицию.
- Давай посмотрим Верещагина, - предложил Толик. - Картины, конечно, красивые, но он мне всех дороже.
Яна с удовольствием согласилась. Но Верещагин оказался через несколько залов, поэтому по пути им попалось немало интересных картин.
Зал с картинами Серова. На самой левой стене висит портрет Лопухиной. Яна помнила Евдокию Фёдоровну, первую жену Петра Первого. Матушка женила его на ней помимо его воли (видимо, Лопухину тоже никто не спрашивал). И вот Пётр, став царём, упрятал несчастную в монастырь, чтобы жениться на Марте Скавронской. Вся эта история, впервые услышанная от школьной учительницы, перемешивалась с репликами о том, какой справедливый был царь. Когда же Яна спросила: справедливо ли он поступил с Лопухиной, учительница только сказала: "Он же царь. Почему он должен был терпеть?". Добавила также, что время было такое, а Пётр был сыном своего времени. Безусловно, Петра это не красит, но под портретом был указан год, когда его уже не было в живых. Стало быть, это не та Лопухина, а её младшая родственница.
С соседней стены на Толика с Яной смотрела девочка в розовой кофточке. Она сидела за столом в окружении персиков. Картина так и называлась "Девочка с персиками".
Напротив висел портрет сероглазой жены художника, сидевшей на деревенском крылечке, должно быть, родного дома.
Справа - личности допетровских времён: стрелец с чёрной бородой; стрелец, прощающийся с народом на помосте; жена стрельца, уводимого на казнь, в старинном одеянии, с протянутой к мужу рукой; плачущая девушка с косой, лежащая на телеге с сеном.
- По-моему, всё это - иллюстрации к картине "Утро стрелецкой казни", - сказал Толик.
И был прав - слева неожиданно вынырнула большая картина, а на ней - знакомые все лица.
Увидев на следующей картине боярыню в чёрном, Толик и Яна сразу всё поняли. Скоро покажется другая большая картина. В центре - сама Морозова, сидящая на повозке, подняв вверх два пальца. Двумя, а не тремя, крестятся все порядочные католики. Почему бы вам всем не перейти в католическую веру? Священник, понятное дело, возмущён, женщина в зелёном уборе молитвенно сложила руки на груди, юродивый сидит на снегу и укоризненно глядит на такое святотатство. Стоящий слева подросток задумался, а боярышня в синей шубке кланяется и с любопытством слушает Морозову.
Посмотрев на эту этапажную сцену, парень и девушка пошли дальше. По дороге им попалась скульптура князя Долгорукого с молотом в руках и змеёй у ног. Змея - символ мудрости. И эта мудрость в подчинении у князя. Да, от скромности он явно не умрёт!
Впрочем, хорошо знакомой Екатерине Второй это тоже не грозит. Какой-то подлиза (другого слова не подберёшь) нарисовал её в виде Минервы. Что-то знакомое было в романе О"Генри "Короли и капуста". Там тоже нашёлся какой-то лизоблюд, который нарисовал президента Республики Анчурии в виде апостола Петра, и господин президент не нашёл в этом ничего непристойного. А вот Толик нашёл. Позднее в зале с иконописью он ещё скажет Яне, что категорически против того, чтобы князей и царей изображали в виде святых.
Гораздо больше им пришлась по душе античная картина "Прощание Гектора с Андромахой". Ещё со школы они знали эту историю про Троянскую войну из-за Париса и Елены.
А вот умирающая Клеопатра поразительно напомнила Толику Екатерину Вторую. Почему, Яна так и не поняла.
И всё же не в ней величие России, и даже не в Петре. И уж, конечно, не в их "великих" завоеваниях. В чём, а вернее, в ком, парочка поняла, увидев портреты Пушкина, Толстого, Островского и Достоевского. Притом, Пушкин, созданный Кипренским, просто светился своей гениальностью. Во многом благодаря приделанной к потолку лампочки. Свет от неё падал как раз на знаменитого поэта. Не в этих ли людях величие нашей истории и культуры - величие России?
И вот, наконец, дошли до Верещагина. Где только не побывал этот великий художник! Кажется, на всём Востоке не было места, которое бы он не знал как свои пять пальцев. Яне очень понравились тряпичные юрты киргизов.
- Только, - спросила она своего парня, - что делать, если пойдёт дождь? Дома от него не спрячешься - промокнет всё.
- Да там и дожди не так часто, - ответил Толик. - Это же пустыня.
- Но всё равно бывают.
- Бывают. Но не думаю, что там это большая проблема.
И то правда. Если киргизы в кои-то веки промокнут под дождём - быстро высохнут. Это вам не Москва с её коротким летом.
Видели молодые и внутреннее убранство юрты богатого киргиза. Интерьер далеко не московской квартиры - никакой мебели. Да и зачем она кочевым народам? Пара подушек в дальнем углу - вот что для счастья надо.
Следующая картина называлась просто - "Торжествуют". У городской мечети сидят люди и что-то празднуют. По какому поводу они торжествуют, Толик и Яна поняли, когда увидели перед храмом колья с человеческими головами. Вояки! Если они уж так в Аллаха веруют, лучше б мечеть починили. С неё же штукатурка совсем осыпалась.
На другой картине отправляется в поход восточная армия. Все солдаты поразительно похожи друг на друга, у всех одинаковые усы, одно и то же выражение лиц. Может быть, Верещагин нарочно изобразил их безликой толпой? "Пусть войдут", - отвечает третья картина, показывая защитников города с оружием в руках. А Тимур, или Тамерлан, тем временем прячется за железной дверью, и двое стражников охраняют его драгоценный покой. Яна что-то читала про Тимура у Горького. Не всегда он был завоевателем - это после смерти сына в его сердце появилась страсть убивать. Был у этого Тимура приближённый - поэт не то Кемран, не то Кермани. Как-то Тимур спросил его: "За сколько бы ты меня купил, если бы меня продавали?". Когда Кермани назвал цену, Тимур воскликнул: "Столько стоит один мой пояс!". "Я и говорю о поясе, - ответил поэт. - Потому что сам ты не стоишь ни гроша". Ай да молодец! Не побоялся! Жаль, что его нет на картинах Верещагина - вот уж кто достоин бы на них появиться!
После осмотра половины зала Толик предложил вернуться назад, чтобы последним увидеть "Апофеоз войны". Стоя с Яной у картины в видом на Тадж-Махал, он рассказывал ей, что великого художника в одно время объявили русофобом и запретили военным смотреть его картины, ибо это подрывает их боевой дух. Вскоре Яна поняла, почему. На одной картине - генерал со священником смотрят на павших воинов, на другой - смертельно раненный бежит, бросив оружие. Но больше всего молодым "понравилась" следующая: на поле боя лежат трупы, а на заднем плане наши празднуют победу. Талантливый Верещагин - специально ведь изобразил павших на первом плане, показав таким образом фальшь и бездушие тех, кто превратил войну в праздник.
Но полностью своё отношение к войне художник выразил на последней картине "Апофеоз войны". Там уже не было и видимости праздника. Гора человеческих черепов и подпись на рамке, сделанная рукой самого Верещагина: "Посвящается великим завоевателям прошлого, настоящего и будущего". Это был его ответ и Гитлеру, и Сталину, и Трумэну. И к нынешней войне в Чечне он отнёсся бы не лучше - уж в этом Толик с Яной были уверены на все сто.
Следующей целью был зал с иконописью. Изображения святых, житиё мучеников и библейские сюжеты были в основном написаны на деревянных полотнах. Встречалась и византийская мозаика. Андрея Рублёва Толик с Яной не видели, но Толик уже понял, что изменилось со времён этого великого иконописца. Если до него на иконе Святой Троицы изображали снизу жертвоприношения, то он позаботился о том, чтобы убрать эти подробности как лишние.
В сокровищнице они увидели немного: драгоценные оклады икон и Евангелие. Особенно Яне понравилась Евангелие со вставками из фарфора. Толик понял, что на его девушку драгоценности не производят особого впечатления. Кроме того, они умудрились вступить в небольшую перепалку по поводу самого основателя галереи. Известно, что Павел Третьяков был владельцем завода, на котором условия труда были одними из худших. Не принёс бы он стране куда больше пользы, если бы вместо этой галереи позаботился о своих рабочих? Может быть, подал бы другим фабрикантам хороший пример, и революции бы не было? Искусство, конечно, дело хорошее, но реальные добродетели-то лучше показных. А меценатство, как известно, лучший способ показать: вон какой я хороший. Кончилось тем, что Толик с Яной, обнявшись, пошли смотреть других художников, оставив это дело на совести Третьякова.
Левитан, Перов, Коровин... Их рассматривали уже без прежней внимательности. Узнали только знаменитый "Март". У Коровина запомнились только две картины, и особенно его манера писать. Вблизи его картины напоминала наброски ярких пятен, но стоит только отойти, вырисовывались нормальные пейзажи.
Но для Перова сделали исключение. Посмотрели его картину, как запряжённые в повозку дети возят воду. Будь это в наше время, всякий бы вспомнил статью Уголовного Кодекса про незаконное использование детского труда. Но тогда это считалось нормой. Не значит ли это, что в будущем многое из того, что сегодня считается нормальным, станет диким? Например, аборты.
А вот "Приезд гувернантки в купеческий дом".
- Слушай, ну яду в Перове больше, чем в аптеке. Ты только посмотри - изобразил позорную гувернантку и явно тупого купца.
Надо сказать, вид у купца действительно был глуповатый. Почти как у Петра Третьего. И так же выделялось огромное брюхо.
Следующую порцию яда художник выплеснул на картине, где барыня выгоняет дворника из квартиры. Хоть барыня и была видна только со спины, но роскошь её одежд так и бросалась в глаза.
Ну, а "Крестный ход в деревне" - и вовсе издевательство над церковью. Половина жителей деревни пьяные вдрызг. И икону несут вниз головой. Словом, "весело" живём!
Больше в этот день они ничего не посмотрели - Яна жутко проголодалась, и даже не было сил посмотреть сувениры и купить хотя бы календарик на память. Толик не стал настаивать, и они отправились в кафе. Но заоблачные цены отбили весь аппетит. Пришлось искать другое.
Когда они вышли, было уже пол-седьмого. Выходной окончен - пора ехать домой. Толику - во Фрязево, Яне - в Железнодорожный. А значит, в электричке до Железнодорожного у них будет ещё время побыть вместе...
Электричка была полупустой, поэтому Толик и Яна без труда нашли свободное место.
Неожиданно в электричку буквально ввалилась пьяно хохочущая компания: две девушки и два парня. У каждого в руках - по бутылке пива. У них тоже был выходной, и они тоже отдыхали. Но как отдыхали? Они вспоминали, как "клёво" было на дискотеке, жалея, что Серёга "нажрался" так, что пришлось его немедленно уносить.
- Прям как ты в прошлое воскресенье, - напомнила девушка в голубой куртке одному из парней.
В ответ парень запротестовал, что его хоть уносить не пришлось.
- Да я вообще (упоминание о развратной женщине и мужском половом органе) был трезвым. Ну, подрался с Женькой, но в чём базар. Что я, не мужик что ли?
"Нашёл, чем гордиться!" - переглянулись Толик и Яна.
Дальше - хуже. Все четверо на весь вагон стали обсуждать план продолжения вечера в Иркиной квартире. Разумеется, она заранее позаботилась о порнографических кассетах. И конечно, всё, что они увидят на экране, будет опробовано на практике.
- Жалко, Серёги нет, - вздохнула одна из девушек. - Помнишь, в ту субботу как они с Лёхой? За... (словом, весело провели время)
В ответ вся компания захохотала. Парень, который всё доказывал, что он мужик, ругнулся матом, плюнул в пол и тоже засмеялся.
- Ну чё, (и снова падшая женщина)! Давайте все вместе, как обычно. Сначала ты (лишаешь девственности, от которой, к слову сказать, ничего не осталось) Ирку, а я Зойку...
- Ага, щас! Ты всегда первый Ирку. Охамел, (что же он на путанах зациклился?)!
- Вот это да! - тихонько сказал Толик. - Видишь, что творится?
А Яна вдруг узнала и Ирку, и того, кто показывал свою крутость. Антон был её первой любовью. Такой весь из себя крутой, модный, красивый. Мог ли он обратить внимание на неё, серую мышку? То ли дело Ирка! Самая красивая девчонка в классе, всегда одевалась по последней моде. Все мальчишки в школе были у её ног. "Я современная женщина!" - с гордостью говорила Ирка, вызывая у Яны некоторую зависть. Чтобы не отставать от жизни, последняя стремилась ей подражать. Однажды покрасилась в блондинку, купила блузку, похожую на Иркину и даже пробовала говорить так же. Антон не обратил тогда на Яну никакого внимания. Но Ирке это явно не понравилось. Она подговорила девчонок, и на следующий день они подкараулили Яну в туалете и отлупили. С тех пор она не рисковала подражать Ирке, хотя до окончания школы жалела о своей непохожести на неё.
Теперь, глядя на неё и Антона, Яна смеялась над собой. Нет, над той глупышкой-школьницей. Нашла тоже, кому подражать? Ирка одевается по последней моде, живёт как большая часть молодёжи и гордится своей современностью. Чем она гордится? Тем, что живёт в ногу со временем? А ведь "время - это мы". Так говорил преподаватель по социологии ещё на первом курсе. "Если не будете жить как люди, - добавил он. - Будете оправдываться: время такое, учтите - из гроба встану. Так говорят слабые люди, с рабскими душонками". Вот вся Иркина гордость! И Антон... Хватило же ума влюбится в такого! Вот он сидит, обнимает Ирку и на весь вагон говорит ей комплименты, от которых, пожалуй, покраснеет подвыпивший грузчик. Но только не Ирка - она вообще не знает, как это делается.
Брезгливо махнув на них рукой, Толик обнял свою девушку. Жалко, что выходной кончается, но через шесть дней снова будет воскресенье. И тогда они пойдут в Пушкинский музей.
