В первую ночь в "Чистилище" Герману заснуть не дали ни на минуту. Этот метод тоже ему был известен - им нужно подорвать все резервы сопротивления, устранить иллюзии, подавить волю. Хотя занимались с ним только мелкие приспешники демонов власти - незаметные "чертенята", максимум с одной звёздочкой на погонах, а то и просто с лычками, но своё положенное ночное дело они знали. Кроме того, у них была "путеводная карточка", вроде карты судьбы Тарота, составленная, вероятно, ведущими Спецами, может, изощрёнными психологами, где по минутам были расписаны его хождения по мрачным подземельям.
"Оставь надежду всяк сюда входящий!" - напрасно не значилось на воротах "Чистилища КГБ". А как же? С рождения самозванной власти эта фирма очищала страну от самостоятельно мыслящих людей.
От одного каземата к другому вела Германа его сопроводительная карточка. Опросили его биографические данные, детально, вплоть до улицы, на которой появился на свет, переписали родственников, живущих и освободившихся от этой жизни. Особенно выпрашивал канцелярский лейтенант о проживающих за границей. Таких, к счастью, у Германа не находилось.
Потом его фотографировали - в анфас и профиль с обеих сторон. Сохраняли начальный образ арестанта, пока "круги земного Ада" не исказили его бытовые черты.
Повели на санобработку, чтоб устранить свободные микробы, оставшиеся на теле обречённого и его одежде. Голый, в холодном бетонном погребе, Герман долго ждал, пока пожилая баба в халате не намажет его ядовитой серной мазью - голову, подмышки, гениталии, спину, грудь, живот. Мазь полчаса впитывалась, потом её разрешили смыть полухолодной водой. Одежду унесли на прожарку, а Германа, ещё голого, сернопахнущего, доставили на медицинское освидетельствование.
Осмотр вела молодая яркая женщина с несмываемым садистским выражением на симпатичном лице. Её задача была найти отличительные метки на теле, чтоб при надобности можно было опознать труп в общей куче. Она записала на карточку все Германовы родинки, царапины, осповые метки и даже следы детских фурункулов. Брезгливо, в резиновых перчатках, осмотрела его член - нет ли венерических выделений. Отметив нормальное состояние этих частей молодого организма, буркнула:
- Эти достоинства ты здесь скоро растеряешь!..
- На всё воля Вышнего! - сказал Герман.
Ни на шаг не отходящий от Германа во время всех его перемещений, солдат с винтовкой, с пристёгнутым штыком, рявкнул:
- Арестованный! Не разговаривать!..
Говорить в этом ночном бдении Герману, и впрямь, было не с кем. Все "чертенята" были безликими, с красными мордами и бездумными глазами, они несли службу механически, неспеша, но очень тщательно выполняя долг.
Приятное ощущение на мгновение коснулось Германа, когда он одевал на остывшее своё тело свою ещё тёплую дезинфицированную одежду. Часы у него отобрали, но он определил, что ночь, вероятно, уже на исходе. Ничего не объясняя, трое сопровождающих подвели Германа к лифту, из подвальных этажей они долго поднимались куда-то вверх. Но вряд ли к солнцу? Солнца в доме обречённых никогда не бывало.
Завели в большой, покрытый коврами, кабинет. Странный кабинет. Просторный. Стены тоже завешены коврами. Между коврами на стенах - несколько дверей, одинаковых, из морёного дуба с золочёными ручками. Не было ни одного окна - только стены и ковры. И ослепительно яркий электрический свет от лампочек в железных сетках под потолком. Мебели тоже не было. Была одна прикреплённая к полу неловкая металлическая табуретка.
Один из сопровождающих сказал:
- Можете сесть. Ждите, вас вызовут на допрос.
И ушли, впервые оставив его совсем одного.
Герман, ослабленный и усталый, присел на табуретку. Хотя глаза слипались, вздремнуть он был не в состоянии. Представлял предстоящие испытания. Что его ждёт? Пытки? Казнь? Издевательства? Хватит ли его духовных сил всё вынести? Если б он мог выключить себя навсегда из этой жизни, уйти в неживой мир, где Демоны, Тени, Призраки? Он стал бы сам Тенью, и терзать его тело уже было бы невозможно. Душу тоже могут терзать, но сопротивление тем мукам возможно. Духовное. Логическое. Мыслительное. Всеми четырьмя процентами работающего мозга. А может, и больше мозга просыпается в человеке после ухода с земли? Это здесь не требуется далеко уходить в мыслях. Жизнь даётся для физических страданий. И нелепых инстинктов. Неустойчивых чувств. Чтобы понять, что уход из жизни - это освобождение от мук...
Прошло уже много времени - час, может, два, но Германа никто не беспокоил. Только он не мог успокоиться и с каждой тягучей минутой всё больше терял терпение. Может забыли про него?
Он встал. Попробовал открыть дверь, в которую его завели. Дверь непоколебимо заперта. Обошёл по периметру помещения все двери. Они тоже были непоколебимы и за ними не было ни звука. Ни намёка на звук.
"Отдохнуть бы! Вздремнуть?" Герман сел прямо на пол у одной из мягких ковровых стен. Стены такие, чтобы нельзя было расколоть о них беспутную голову. Черепа Они проламывают сами!
Только присел, вдруг прямо с потолка раздался металлический, усиленный динамиком голос:
- Арестованный! Разрешается сидеть только в положенном месте. Сядьте на стул!
Герман вскочил. Оказывается, он весь под контролем. Откуда-то виден, кто-то за ним постоянно следит. Может, и мысли его читать Они уже умеют? Тягучие минуты вновь стали капать на раздувающуюся от безмыслия Германову пустую голову.
Проверил реакцию наблюдателей. Вскочил. Подбежал к одной из дверей, дёрнул за ручку. Это разрешалось. А только опустился на пол, голос:
- Предупреждали, что это нельзя. Сядьте на место!
Он догадался, что если не послушается, будет применено насилие.
Прошло ещё много времени. Совсем неожиданно одна из дверей открылась, вышел затянутый портупеей военный с большими погонами, очень вежливым голосом сказал:
- Приносим извинение, Герман Степанович, за задержку нашего разговора. Служба, знаете ли?! Прошу вас пройти в кабинет!