Аннотация: А вот этот текст почему-то исчез 18 ноября 2009 года... :-) Это что - яой так нелюбят? Или... ЛЮБЯТ?
КАК ВЕРЕЩАГИН ЯОЙ ПИСАЛ
(рассказка)
Писатель-графоман сидел за столом, нервно барабаня пальцами по черепу с надписью: "Тепичный ыфроамереканиц". Череп ему прислали три дня назад единомышленники из далёкой Техасщины, и он ещё не успел налюбоваться новой игрушкой. А сейчас было и не до неё как бы. Просто под пальцы подвернулась.
- Эхххх... - издал Верещагин тоскливый вздох и огляделся по сторонам, любовно задерживая тоскующий взгляд по очереди на каждом из предметов, украшавших кабинет: Портреты Вождей и Героев, оружие, Ксенофобские Лозунги, Неправильная Символика... - Нет, не могу... - начал он, но тут же прервал себя: - Надо! Ну что же - придётся, - сделал он лицо Мученика За Веру или - ещё хуже - Человека, Переступающего Через Идеалы Ради Высших Идеалов.
Вчера на мыло графоману упало письмо из редакции Интернет-журнала "Няка поппу тудэй". Рассыпавшись в восхищении талантом Верещагина (только это спасло редакцию от скорой и жуткой расправы - графоман был падок на грубую лесть; от неё наступала релаксация со временным притуплением человеконенавистнических инстинктов), редакция предлагала "уважаемому автору" написание повести, которая будет представлять собой смесь типично верещагинских канонов и стиля яой. От вторичного разгрома редакцию спасла написанная внизу цифра - со значком евро и четырьмя нулями.
Верещагин задумался. Глубоко. Так глубоко, как только позволяли мелкие и редкие извилины головного мозга, тут и там перегороженные "ежами", перекопанные траншеями и перекрытые минными полями.
Деньги были нужны. Как всегда. На Борьбу. Много и постоянно.
Утешив себя тем, что все великие люди - Цезарь, Гитлер, Фидель Кастро и Раймунд Тулузский - брали деньги у кого попало и не стеснялись (а пришибить кредиторов никогда не поздно), Верещагин решил-таки засесть за работу. Несколько портили настроение две вещи:
а. Сталин на портрете вынул изо рта трубку, раскрыл рот и сделал глаза по екатерининскому пятаку:
б. откуда-то из глубин тёмного чулана с заплетённой паутиной табличкой "ДУША" выползла Совесть, зевнула, осмотрелась и вцепилась зубами в поджелудочную железу.
- Надо, Вождь! - развёл руками Верещагин в сторону портрета, а Совесть привычно придавил каблуком (она пискнула и поспешно спряталась). Графоман потянулся и свистнул:
- Дежурный!
Через две секунды в кабинете материализовался - руки по швам, пятки вместе, носки врозь, карабин за плечами, нагайка за голенищем, плотницкий топор за поясом, фуражка набекрень, нос верх - один из юных порученцев.
- Посылайте, готов, - истово сотворил Молот на системный блок со стикером давно почившего в бозе РНЕ мальчишка. - Пойду! И взорву! И претерплю!
- Куда пойдёшь? - насторожился Верещагин.
- В американское посольство! - Молот со свистом разрезал воздух вновь. - И то сказать - давно пора. Прошлый раз, как в Москве гуляли, я у них флаг на матрацовку попросил - обиделись, бить хотели. Как будто у них флаг один, жлобы заокеанские!!! Да я не дался бить-то... - Гришка застенчиво улыбнулся и потупился. Но и это выглядело не мило-яойно, а русски-шкодливо.
- Гм... - кашлянул Верещагин, вспомнив, что именно во время последнего увольнения возле американского посольства были избиты до состояния "синяя неподвижная тушка" и осквернены спусканием штанов и вставлением в зад черенков от лопат трое морских пехотинцев охраны. Мда... зря он отпустил несмышлёнышей гулять с этим зверем - недолейтенентом Гуляевичем... тот и сам-то ума не набрался, а энергии - через все края... Впрочем, ладно. - Не о том я, Гриша, - надрывно вздохнул графоман. - Для вдохновения ты мне нужен...
- Полную боевую форму одевать? - с готовностью уточнил порученец. Верещагин чуть не сплюнул, но сдержался - ему было стыдно.
- Ну вы же сказали... начали говорить - "буду писать я..." А потом ой. В смысле ойкнули, - разъяснил парнишка.
- Сиди смирно и молчи! - рявкнул Верещагин. Вестовой, услышав что-то знакомое, привычно-рефлекторно окаменел. Графоман удовлетворённо хмыкнул, подпёр подбородок ладонью и задумался...
...Итак, жил на свете мальчик и звали его Дайто Ато. Был он сыном самурая...
Вот чёрт! Верещагин ещё крепче задумался. Он начисто не знал, бывают ли в яое самураи и что они там делают.
Порученец покашлял, потом переступил сапогами. Графоман поднял голову и с минуту хмуро созерцал лицо, в котором из яойного были только большие глаза. Да и то не синие и не чёрные, а серые и наглые. Ясно было, что с такой натуры можно написать только "Как Игорь-князь во поле гулял", часть 44.
- Пошёл отсюда, - вяло сказал Верещагин. Порученец готовно кивнул, вскочил, щёлкнул каблуками и скрылся...
...Робкая попытка вдохновиться яойными сайтами вызвала физиологическую реакцию, которую в народе называют "в Ригу". Швырнув за окно осквернённый подарочный череп (он явно в кого-то попал, но это сейчас мало беспокоило озверевшего графомана), Верещагин послал проклятье богу Вотану. На небе угрожающе заворчало.
- Сам бы так попробовал! - заорал графоман в форточку и, вскочив, нервно пробежался по кабинету, распинывая половики с народной вышивкой (до трёх лет за пропаганду Того Самого).
Вотан смолчал. Видно, пробовать такое ему не хотелось.
Поняв, что надеяться в таком чёрном деле на обычное вдохновение бессмысленно, Верещагин поскрёб затылок, написал чёрным маркёром на системном блоке: "ОБАМУ БОМБОЙ БАБАХНУТЬ - ОБАЛДЕННО, МУЖИКИ!!!", хрустнул пальцами и решил идти пошагово.
Итак - яой. Есть два мальчика. Верещагин расплылся в улыбке. Мальчиков в его книгах было - хоть соли, никаких проблем. Они дружат. С этим тоже нормально. Но вот дальше - дальше они начинают заниматься вещами, которыми, по мнению Верещагина, стоило заниматься только с девушками, и то не в это место. Но это уже третий шаг. Сосредоточимся на двух первых - а там, глядишь, удастся как-то проскочить, получить сумму и забыть про эту историю (про себя Верещагин поклялся, что НЕ ЗАБУДЕТ НИКОГДА, и журналу - капец в особо жестокой форме!).
Рывком придвинув клавиатуру, графоман занёс над нею пальцы...
...К пяти утра от борьбы с сюжетом графоман переклинился больше обычного. Повесть распухла до 55 листов формата А4 12-м шрифтом "Times New Roman" НО! Дайто Ато как-то сам собой превратился в Даньку Акста (немец, предки натурализовались в России во времена Екатерины). Его друг Ёсу Куинси так и остался Ёсу Куинси, но никаких яойных признаков не подавал, а в данный момент оба парня - Ёсу во исполнение слова, данного умирающему от старых (даже древних) ран прадеду, Данька - за компанию - проверяли моторы двух найденных на Страшно Секретной Базе "кайтенов", намереваясь атаковать болтающийся у берегов Русской Японии амербайджанский авианосец "Барак Оглы Обама". При лихорадочной проверке всего текста выяснилось, что всё происходящее герои воспринимают как данность, откуда что взялось - неясно (да никому и не интересно!), а из всего яоя - только описание Ёсу, моющегося в фураке (отмывает чужую кровь после драки с тремя Продавшимися Врагу Недостойными Геройских Предков Узкоглазыми Недояпонцами, Не Чтящими Бушидо.) Вдобавок откуда-то выскочила главная отрицательная героиня - малолетняя наркоторговка Хутьшита Зинданова, одновременно - главный агент Альянса Всемирной Групповухи (АВГ).
Верещагин взвыл. Часы напряжённой работы обернулись рождением нового патриотического боевика. Он лихорадочно дёрнул мышкой. Совершенно точно помнилось - в начале он напечатал заголовок...
Мда. Вместо розово-голубой строчки "ЛЮБОВЬ СРЕДИ БОНСАИ" сурово чернело: "БАНЗАЙ ВАШУ МАТЬ!" Попытка исправить заголовок на прежнее непотребство привела лишь к тому, что комп сам собой перезагрузился и выдал в виде заставки большой кукиш, а потом снова вывесил текст боевика.
Самое главное - Верещагину определённо хотелось узнать, что будет дальше с героями так нежданно возникшего боевика. А способ узнать это было только один - писать дальше... но как же соблазнительные нули?!
Он осторожно стукнулся лбом о стол (лбу-то ничего не будет, а вот верный стол жалко). Однако, видимо, малость не рассчитал. Потому что, когда поднял голову и огляделся налитыми кровью глазами - с удивлением обнаружил, что в кабинете стало довольно многолюдно.
- Э... - начал графоман, пытаясь понять, что происходит. Но ему, видимо, слова на этот раз никто давать не собирался.
Усатый кряжистый товарищ во френче постучал трубкой о пачку папирос "Герцеговина Флор" и раскурил её.
- Помнитэ, товарыщ Вэрэщагын - нэ всакые срэдства хороши дла дастыжэния вэликих цэлэй... - он прищурился, попыхал трубкой и ласково добавил: - И ещо. Еслы ви вздумаэтэ-таки писат этот яой - я вэлу вас расстрэлять. Мнэ будэт очэнь жаль, но нэзамэнымих у нас нэт.
Он развёл руками с искренним сожалением.
- Не надо расстреливать, - свирепо сказал одноглазый старик в голубом плаще. - В болоте утопить, согласно Правде, - сидящий на его плече ворон мрачно хрякнул и нехорошо посмотрел на Верещагина. Сидевший на втором плече ворон повернулся хвостом и чесался. - Чтоб следа на земле не осталось. Чтоб Солнце не оскверняло свой взгляд о столь мерзкое дело. Рот он мне затыкать будет! - разгневался старик. - Много у меня в жизни было, но чтоб... - старик сплюнул в угол, там вспыхнуло.
Сидевшие у его ног волки дружно кивнули и громко вывесили языки.
- Ну, в целом, это жестоко, - задумчиво согласился пожилой джентльмен, приминавший пальцем табак в длинной трубке с благородным изгибом. - Разрешите прикурить, товарищ диктатор? - обратился он к человеку во френче, наклонился, ловко затянулся от предложенной спички и с удовлетворённым вздохом окутался облаком приятно пахнущего дыма дорогого табака. Устроился удобней в большом глубоком кресле. - Однако вы не можете не согласиться, мистер Верещагин, что подобным образом торговать своим талантом... - и он не договорил, неодобрительно покачав головой. - Понимаете, это даже не Злодеяние, а так - мелкая гадость с крупными последствиями для вашей души...
- Ну ты дал, - печально сказал длинноногий тощий мальчишка, который сидел по-турецки на спинке дивана и играл складным ножом. Посмотрел прямо - очень знакомыми Верещагину карими жёсткими глазами. - Ты вроде как за деньгами никогда не рвался. Что, других способов нет? Эх, а ещё песни про Робин Гуда слушал... хотя - это я слушаю, - поправился он. Задумался и попросил обиженно: - Брось ты это дело. А то уйду я от тебя, как жить будешь? Хотя - может, даже лучше, конечно, - мальчишка мягко соскочил на пол, пожал уважительно протянутую руку Сталина, поклонился коротко Вотану и на ходу смущённо улыбнулся Профессору - уже идя к дверям.
- Не надо!!! - заорал Верещагин. - Только не ты! Олег, стой!!!
... - Олег, стой! - заорал графоман, вскидываясь от клавиатуры. Ещё не совсем проснувшись, свирепо задёргал мышкой - и расплылся в улыбке, увидев строчку:
БАНЗАЙ ВАШУ МАТЬ!
- Кричали чего? - в дверь всунулась голова Мишки. - Сон дурной жрецы халдейские наслали?
- Миха, - Верещагин сделал ему знак рукой. - Вот что. Возьми там пару ребят... Найдите, где у нас в реале такой журнальчик - "Няка поппу тудэй". И сделайте им... тудэй. Чтобы долго чесалось. По обычной процедуре. Усекнове... в смысле, увещевание. А деньги со счетов пущай переведут тоже знаешь куда. Добровольно, вот что важно. Не захотят сразу добровольно - ещё раз увещевайте, но не увлекайтесь, чтоб не больше пяти трупов. Понял?
- А то ж! - просиял вестовой, салютуя рукой. На его лице читалось, что это хоть что-то, пусть и не американское посольство. С нескрываемо довольной миной он выскочил за двери.
А Верещагин решительно прокатил текст к концу и злоехидно усмехнулся, возлагая на клавиатуру дрожащие от предвкушения персты.
АВГ, говорите? Авианосец, значит? Яой вам?
А ой-я - не хотите?!
* * *
Сегодня я возвращался из города с покупками. И вдруг - да-да, именно вдруг! - в одном из тихих двориков, которых ещё много в моём Кирсанове, я увидел поразившую меня картину...
...Они сидели на лавочке рядышком - мальчишка и девчонка лет по двенадцать. Легко, по-летнему, одетые. Именно такие, за которыми жадно охотятся работорговцы и порнодельцы и каких люто ненавидит власть просто за само их существование как напоминание о неполноценности правящих нами бабуинов - два воплощения до боли русского типа. Мальчишка, откинувшись к стене дома, держал на коленях игрушечный автомат ("какнастоящийкалаш" - с придыханием говорят у нас пацаны про такую игрушку). Девчонка хозяйственно и увлечённо что-то делала с косой, приговаривала себе под нос и по временам обращалась к своему соседу, а он отвечал - ворчливо, коротко и снисходительно-покровительственно.
Я видел это всего секунд пять. Не больше. Я просто прошёл мимо.