Его любили и ненавидели, им восхищались, его призирали, кто - то молился за него, кто - то проклинал. К нему нельзя было остаться равнодушным.
Киро Алиару Рихау. Я любила смаковать его имя на кончике языка, перекатывать раскатистое "р" и мягко тянуть карамельное "у". Киро всегда нравилось своё имя. И правильно таким в пору гордиться, Киро - в дословном переводе, серебряный росчерк клинка рассекающий алую искру заката. Алиару - имя рода, одного из богатейших в Стране Шелков. Рихау - кличка, быстрые руки. Красивое имя, ему подходит.
Он был похож на меня. Хотя почему был? Есть. И будет. Ещё очень, очень долго будет. Такие как он либо умирают в младенчестве, либо живут. И, почему-то первый вариант всегда бредиться им предпочтительней. И я понимаю его, странно, не так ли? Мы похожи, той, безумной неуёмной жаждой жизни, желанием познать всё, желанием быть всем. Внешним показным величием, эдак, "пальцы веером", вечной болтливостью, рассеиванием собственной энергии. Человек ураган, говорят про нас. Нет. Зачастую, лишь буря в стакане.
Неуёмный, громкий, "человек которого много", пересмеивающий всё на свете, смеющийся над жизнью, восхищающийся смертью. Радовавшийся каждой мелочи. С любовью относившийся к всему.
Ответственный. Не было дела которое бы он не довёл до конца.
Невозмутимый. Вывести из себя, довести до кипения его могло только постоянство. Киро любил эпатировать окружающих. Чёрный тюрбан с белым пером, чёрная хламида расшитая золотыми лентами, так в Академии никто не одевался.
Добрый, милосердный, сочувствующий. Пройти мимо брошенного котёнка было выше его сил.
Жестокий. По крайней мере, не разу не заметила, что бы его рука дрожала, выводя роковое "незачёт".
Таким его знали многие. Таким, в некоторой степени он и был.
То - ли впадший в детство взрослый, то - ли так и не выросший ребёнок. Таким его знала я.
Уставший. Раньше полуночи он не ложился никогда. Просыпался рано, убеждая что любит смотреть на то как солнце упрямо выползает из - за горбушки окоёма. Он не врал. Он на самом деле любил смотреть на закаты и рассветы. Но эта была не совсем правда. Он не любил спать. Во снах его мучило то что жило в нём.
Печальный. Тяжелее всего тем, кто всегда смеётся. Тем, кто никогда не показывает свои слёзы. Привычка улыбаться на людях просто въелась в его кожу. Стала его частью. Лишь оставшись наедине с собой он наконец переставал улыбаться. Улыбка казалась не нужной фарфоровой маской, надоевшей актёру. Заваривая чай, с мятой и малиной, он мог часами сидеть, молча смотря на меня, изредка роняя ничего не значащие фразы.
Чувствительный, хотя нет, чувствующий, не знаю, как точно назвать эту черту его характера. Он тонко чувствовал всё, литературу, запахи настроение других людей, музыку... Особенно музыку, Он самый достойный мой слушатель, всегда знает о чём, на самом деле я пою.
Мы всегда сидим с ним, молча смотря на закат, перекатывая на языку горечь цветочного чая. Молча рассказывая друг другу всю боль, всю горечь, молча утешая друг друга. Две боли, два одиночества, что всегда, становятся меньше встречаясь друг с другом.