Аннотация: Я давно подозревала, что у моего универа контракт с какой-нить психушкой, откуда наc периодически снабжают преподавателями... Но подобного поворота событий я, конечно, не ожидала.
(на основе сна)
...Я давно подозревала, что у моего универа контракт с какой-нить психушкой, откуда нас периодически снабжают преподавателями... Но подобного поворота событий я, конечно, не ожидала.
... Учиться не хотелось катастрофически. Вообще ничего не хотелось делать - просто лечь и уснуть. Желательно, навсегда.
Да, меня мучила депрессия. А всё из-за чего? Из-за творческого застоя.
Я сходила с ума. В голову не приходила ни одна стоящая идея. Неоконченные рассказы застыли и подвигаться дальше не хотели. Стихи не писались. Пришёл полный капут мне, как творческой натуре.
Большинство времени я лежала и смотрела в потолок. Призывать смерть не хотелось (а вдруг придёт), поэтому я просто находилась в состоянии какой-то пустоты. Вакуум пожирал меня изнутри в духовном, а возможно и в физическом плане. Я исчезала как личность. И как живое существо.
Раньше мне помогало одно хорошее лекарство - влюблённость. Но опять же, искать кого-то... Да, мне тогда и жить было в облом ...
....Новому преподу по украинской литературе на вид можно было дать с натяжкой года двадцать три. Вид так скажем, бомжеватый - френч зелёного цвета, длинные, давно не мытые волосы, огромный затёртый рюкзак, в который он сам без труда бы влез. И надменный взгляд. Короче, сопляк со странностями.
"Фюрер!" - донёсся с галёрки шепоток. Да, несомненно, что-то немецкое в этой длинноватой физиономии было.
Я просмотрела его ауру... Она тоже была со странностями. Вампирско-донорская. Он наматывал энергию группы на себя, отчего выглядел, как веретено. Но при этом у него был запас его собственной энергии. Я такого за свою практику никогда не видела, поэтому меня эта личность заинтересовала.
Позже я узнала, что ему уже за тридцатник перевалило и что он известный в определённых кругах поэт, но его творения для меня оставались абсолютно нечитабельными - по крайней мере, с монитора и на трезвую голову.
Преподавал он... Не знаю, балов на семь-восемь по десятибалльной. Лекции были может даже интересными но полными умных слов, из-за которых половина смысла оставалась для нас, среднестатистических студентов, тайной, покрытой мраком снобизма и нежелания объяснить.
На семинарах, где мы разбирали стихи украинских поэтов, оказалось, что украинские поэты начала ХХ века писали только о сексе и о смерти. По крайней мере, Фюрер мог в самом невинном стишке найти половой акт, смерть или ещё что-то подобное, о чём нормальные люди даже не догадывались.
Он таки был зверским энергетическим вампиром с солидным и, скорее всего, осознанным, опытом. Группа после его пар становилась полуживой и на следующих просто засыпала. Я попыталась присасываться к его каналам и тоже питалась от группы. Самой мне такое сделать никогда не получалось.
Спустя какое-то время мне показалось, что он на меня обращает особое внимание. Чем дальше, тем больше он ко мне цеплялся на семинарах, а на лекциях постоянно смотрел на меня и улыбался вампирской улыбкой (глаза блестят, клыки торчат), а временами вообще распоясывался до того, что свой стул ставил напротив и штормил меня по полной программе.
Иногда мне это даже нравилось, так как в нём было что-то особенное. Это выходило за пределы моего понимания, и воспринималось, скорее всего, подсознательно. Он меня одновременно и притягивал и пугал.
В один прекрасный момент я осознала, что депрессняк отступает именно на его парах. Такое чувство, будто он ощущает как мне паскудно и пытается меня расшевелить. И я медленно выбиралась из пустоты, а через два месяца уже забыла о том, что у меня был творческий штиль.
Писала я много и качественно, чего раньше в таком идеальном варианте не наблюдалось. Несколько газет взялись напечатать мою писанину - эссе, парочку рассказов, а один известный издатель заинтересовался начатой книгой, отрывки которой я ему прислала по электронной почте. Он предложил мне её закончить и издать. И дал мне срок - до начала июня.
Я, понятно, обрадовалась. Но... почему-то в тот же день не смогла написать ни строчки. И на следующий, и через два дня...
Депрессняк вернулся. Я металась, как бешенная, но в голову ничего толкового не приходило, возвращалась всёпоедающая пустота.
Уже подходил к концу апрель. Потом прошли майские праздники. Июнь был всё ближе, а мне становилось всё хуже.
Параллельно приближалась и сессия. Начались зачётные недели. По украинской литературе зачёт мне уже поставили, но я поневоле начала жалеть, что с Фюрером покончено аж до следующего года. Мне он нужен был в качестве подпитки сейчас, а не в сентябре. Но я его нигде не могла выцепить. Разве что в Интернете. Но это было совсем не то...
И вот, однажды я опоздала на первую пару. Оставалось ещё порядочно времени до следующего занятия, и я стояла в коридоре с календариком в руках, от нечего делать, пересчитывая в который раз дни до первого июня. Оставалось две недели. От досады и от бессилия я чуть не разревелась.
И вдруг услышала за спиной знакомый голос.
- Добрый день.
- Добрый... - ответила я, обернувшись.
Фюрер улыбался. Той же гнусной улыбкой, которая в тот момент показалась спасительной. Но всё же очень противной.
- Почему вы тут стоите в одиночестве? - спросил он.
- Я уже не в одиночестве.
- Да, вы правы...
Мне стало скучно. Разговор получался дурацкий и нудный, а я не люблю когда меня на дурацкие разговоры провоцируют. Тем более такие типы, как Фюрер.
- Вы не хотели б прочитать кое-что для общего развития? Я вам дам список литературы...
Я молча кивнула и полезла в сумку за блокнотом и ручкой. Потом вылезла на подоконник и приготовилась записывать. Мне показалось, что он не прочь выбраться на подоконник и примоститься рядом, но вероятно потребность выдерживать субординацию между студенткой и преподом не позволяла ему совершить такой легкомысленный проступок.
Он надиктовал мне кое-что, а потом полез во внутренний карман пиджака и достал оттуда флягу с коньяком. Признаюсь, впервые видела бухающего на глазах у студентов препода, но почему-то такой поворот событий меня совершенно не удивил. Даже если бы он начал косяк забивать - это было бы в порядке вещей, потому что это был Фюрер - и этим всё сказано.
Я дописала последнее предложение и сказала:
- Спасибо за совет. Я обязательно это прочту.
- Я вам вот что скажу, - сказал внезапно серьёзным тоном Фюрер, - Как большой спорт не обходится без допинга, так и литература... - и он посмотрел на меня.
Я замерла и уставилась на него... Мне стало всё ясно.
"Ах ты ж уродец. - подумала я. - Значит, допинг! Так ты осознанно меня подпитывал... Чтобы подсадить! Чтоб тебя подавило твоим коньяком вместе с флягой!".
Мне захотелось расцарапать его противную рожу. Но я сдержалась. Мне было интересно, что эта сволочь дальше будет говорить. А он рассказывал, что, мол никакой гений не писал без допинга, наркоты там какой, либо алкоголя. Когда он протянул свои грязные руки к Тарасу Григорьевичу, я без лишних слов удалилась в аудиторию.
Прошла ещё неделя. У меня ничего не получалось. Идиотские слова о допинге не выходили из головы. Фюрер умел сказать так, чтоб запомнилось. Особенно таким впечатлительным дурам, как я.
Но я не хотела падать ниже плинтуса из-за банального любопытства... Ну не люблю я такие вещи - курить не пробовала не то что травку, а и простую сигарету, а пить... разве что по поводу, причём по серьёзному поводу. И никогда меня особо не вставляло и никакого кайфа не приносило... Короче говоря, попытка меня споить Фюреру не удалась.
Одним майским утром я собиралась на работу. Идти туда не было никакого желания, так же как потом идти в университет, но чего-чего, а немного силы воли у меня ещё осталось. Поэтому я заставила себя встать в шесть часов, одеться и даже позавтракать. Вдруг зазвонил телефон. Это была староста.
- Слушай, Вита, не хотела тебе с утра портить настрой, но у меня не очень приятная новость. - замогильным голосом сказала она. - Вчера мне в деканате сказали, что Фюрер взял твой телефон - ты ему какую-то книгу забыла отдать. Так что жди звонка.
Я только открыла рот, чтобы возмутиться, как услышала звонок в дверь.
Моя кошка, мирно сидевшая в ногах взвилась, зашипела и убежала в мою комнату со скоростью света. Оттуда доносились её злое рычание и завывание.
- Спасибо, - прошептала я, положила трубку и подошла к двери.
Мне даже не надо было смотреть в глазок. Я знала, кто за ней стоял.
Я открыла дверь. Фюрер мерзко улыбнулся и поздоровался. Но мой злющий вид и завывание кошки, которое было прекрасно слышно из моей комнаты, явно не располагали шаровому раздариванию улыбок, поэтому гадкая вампирская лыба в мгновенье ока сползла с его лица.
- Чего вам тут надо? - процедила сквозь зубы я.
- Можно войти? - как ни в чём не бывало, осведомился он.
- А что, без приглашения не пройдёшь? - нахально спросила я, мысленно добавив: "Вампирюга чёртов". Тут, на пороге своего дома я могла себе позволить понахальничать.
Его глазёнки зло сверкнули.
- Не пройду.
"Значит, он и вправду вампир..." - подумала я, констатируя факт. Почему-то мне не было страшно. Наоборот, появился какой-то чистой воды пофигизм. Может, подсознание давно усвоило, что этот глист в корсете употребляет не только энергию, а нечто поматериальнее...
- Проваливай, пока я не сходила за осиновым колышком. - отчеканила я
- Ладно. Как хочешь - с усилием, проглотив злость, произнес он. - Но июнь-то скоро.... А без меня ты ничего не напишешь. И не видать тебе денег и славы, как своих ушей.
"Этот подлец ещё и мысли умеет читать..." - разъяренно глядя на него, подумала я.
- Можно мне зайти? - как-то непривычно мягко сказал он. - Я даю слово, что ничего тебе сделаю. Ты же это сама зна...
- Не знаю, и знать не хочу. Где гарантия?
- Моё слово - гарантия! - я злостно дёрнула дверь, чтобы закрыть её перед его носом - Тебе расписку написать? - поспешно спросил он.
- Это уже дело. Доставай ручку и бумагу. И пиши: "Я, Фюрер... "
- Кто!?
- Пиши, не отвлекайся. Так вот, "Я, Фюрер, принимая приглашение в этот дом, клянусь, что не причиню вреда никому из живущих в нём. Если же я нарушу клятву, данную мной, то сразу же самовозгорюсь и исчезну с этого мира навсегда" Подпись. Дата. Давай сюда.
Я перечитала написанное и отступила, пропуская его внутрь.
Мимо нас, едва не сбив с ног, с диким воплем пронеслась кошка и скрылась в соседском дворе.
Я цапнула его за рукав и оттащила на кухню.
- Говори. Быстро.
И он начал говорить...
Сказал, что знает, что я пишу, что у меня есть талант. Читал некоторые из моих произведений в Интернете и в газетах. Знает также, что у меня проблемы с вдохновением.
"Любовью эту проблему не решить" - говорил он. Сказал, что есть одно универсальное средство... Что это средство будет доступно, пока на земле будут люди, и что оно гарантирует постоянную творческую работоспособность... И оттягивает физическую смерть. А со временем даёт такие возможности, о которых простые смертные и не мечтают - телепатию, например. Что он - не такой, как вампиры, утоляющие кровью физический голод, а такой, который утоляет ею лишь духовный голод, а именно - отсутствие вдохновения... Поэтому можно вести вполне человеческий образ жизни.
Я слушала его и, забыв на время, что он умеет читать мои мысли, мечтала о красивом пенделе, посредством которого он вылетит из моего дома.
Когда он завершил свой монолог, я вежливо предложила ему удалиться.
- Как? - удивился он. - Ты не хочешь известности?
- Хочу, но не таким способом, понял? Твои старания напрасны. Я не люблю людей, но пить их кровь - тоже не для меня. И умереть я хочу ровно тогда, когда положено, а не в триста лет. А теперь - прощай. И больше меня не беспокой.
Он молча удалился.
Спустя несколько дней я возвращалась домой одна. Было уже поздно, где-то около одиннадцати вечера. Фонари, как всегда, не горели. На ощупь я досталась до калитки, начала её открывать. И вдруг резко ощутила чьё-то присутствие. Это был Фюрер. Он появился из ниоткуда у меня за спиной, обхватил меня руками и поволок куда-то в темноту. Я сопротивлялась и визжала, но он закрыл мне рот рукой, и сжал ещё сильнее. Я поняла, что тащит он меня в лес, и что там он точно что-то нехорошее со мной сотворит, а вот что именно - оставалось догадываться. Убьет, или сделает такой же, как он? Выбор был невелик и малоприятен...
В лесу он протащил меня ещё метров двести и остановился.
- Извини, если сделал больно, но тебе по-хорошему не дошло. А я такой талант оставлять без присмотра не хочу. - Он убрал руку с моего рта, но от ужаса я даже вскрикнуть не смогла. Силы иссякли - понятно, куда они ушли. Я висела у него на руке, как тряпичная кукла. Если бы он меня отпустил, я бы упала ничком на землю и не встала бы больше.
Он тем временем свободной рукой достал из кармана бритву старого образца - такое лезвие с ручкой, и черкнул им по запястью руки, которая служила мне опорой. Я думала, кровь брызнет в разные стороны, но выступило только несколько крупных капель. И эти капли он выдавил мне в рот...
Вкуса я не почувствовала, но пищевод обожгло, как огнём. Откуда-то, взялись силы, прояснилась голова и темнота стала не такой непролазной - я видела, или скорее всего, ощущала окружающие предметы. Появилось чувство лёгкости... Я твёрдо стала на ноги, и оглянулась.
Фюрер стоял рядом и улыбался. Он смотрел на меня, наверное, точно так же, как Пигмалион на Галатею - вот, я её создал!
- Ну, как?
- Скотина... Что ты сделал?
- Вернул тебя к жизни. Как самочувствие? Только не говори, что хреново - не поверю.
- Что ты сделал? - разрыдалась я - Ты превратил меня в нелюдя!
- Все женщины дуры и не оценивают того, что для них делается. Ты представляешь, какие возможности я тебе только что открыл?
- Представляю! Быть живым трупом, никогда не иметь детей и семьи! Да? Это ты возможностями называешь, козёл? Моя жизнь проходит не там, не в моих рассказах, а тут, в реальности!
- Чего ты панику устраиваешь? Я же тебе говорил, что мы не тот вид вампиров, которые спят в гробу!..
Но его уверения на меня не действовали. У меня началась истерика. Он еле меня схватил и прижал к себе. Я вырывалась. Он успокаивал меня, говорил так тихо и плавно, что я начала приходить в себя. Меня всё ещё возмущал его проступок, но в душе уже прояснилось, и начали вырисовываться возможные картины будущего: мои книги - в бестселлерах, переводятся на разные языки мира, а я гребу деньги лопатой и ни в чём себе не отказываю.
- Обо мне не забудь. - донёсся голос из вне, и я подумала, что всё-таки стоит заготовить на будущее один осиновый кол, специально для Фюрера.
- Пусти.
Он выпустил меня.
- Ну как, полегчало?
- Заткнись, подонок, и проведи меня домой.
- У меня, кстати, имя есть.
- Ты думаешь, я его помню?...
До утра я написала восемь недостающих глав. А через три недели вышла моя первая книга. Через полгода - вторая, потом третья...
***
Сейчас я живу весьма неплохо. Раз в две-три недели мне надо пополнять свои запасы вдохновения - и тогда в ежедневных сводках появляются короткие сообщения о странных нападениях и убийствах. Но убийцу никак не могут найти.
У меня исчез материнский инстинкт, заводить детей - никакого желания. А мужчин я могу иметь каких захочу. Только они мне все нудные и тупоумные... И годятся только в качестве завтрака, обеда или ужина.