Комнату заполнила густая темнота, отступавшая только перед кругом света, отбрасываемого настольной лампой. В открытое окно заглядывала луна, зависшая среди лукаво подмигивавших ей звезд. Ветер приносил в комнату запахи сентябрьской ночи и теребил белую кружевную штору. Тишину, царившую вокруг, нарушал лишь скрип карандаша. Он послушно подрагивал в длинных нервных пальцах и торопливо выводил на белом листе слова, словно спотыкался на запятых, немного задерживался на вопросительных и восклицательных знаках, стремительно перечеркивал крест-накрест целые страницы, ставил на полях загадочные значки-пометки.
Я сидела рядом, подперев кулаком щеку. Даже меня ее упорство порой утомляло. Она писала с рассвета до глубокой ночи, почти не соприкасаясь с окружающей действительностью. Она растворялась в творчестве без остатка, нередко забывая, где она находится - в реальном мире или вымышленном.
Картинно, словно перо, держа в руках карандаш, она дописывала очередную книгу сказок, которая в данный момент представляла собой огромное множество пронумерованных листов бумаги, сложенных стопкой в углу стола. Она писала только от руки. Говорила, что ее Муза не приемлет научно-технических новшеств. Хотя, по правде говоря, мне все равно. Пусть хоть фломастером пишет.
Сказки были для нее как глоток свежего воздуха, попыткой длиною в жизнь вернуться в детство. Рано познав правду жизни, лишившись иллюзий на ее счет, в глубине души она всегда желала снова стать маленькой девочкой, которая считала, что под каждым листочком в саду прячется фея, а в старом платяном шкафу живет домовой. И сейчас, в сказках, она вместе со своими героями летает на спинах драконов, снимает заклятия злых волшебников, находит старинные сокровища. Осознавая свое бессилие перед жестокостью реального мира, она искореняет ее в мире грез и сказок.
Наконец она поставила последнюю точку. Мы шли к этому рука об руку больше года. Она положила только что записанный лист поверх стопки и похлопала по ней ладонью, удовлетворенно улыбнувшись.
Я встала из-за стола. Пора уходить.
Я направилась к открытому окну и напоследок обернулась, окинув взглядом комнату, в которой провела столько времени. Я приходила сюда каждый раз, когда она бралась за свой карандаш. Вместе с ней я погружалась в пучину ее воображения: гуляла по тропам несуществующих лесов, бродила по улицам городов, которые никогда не появятся ни на одной карте, заглядывала в глаза вымышленным людям, чувства и поступки которых зависят от воли одного человека и нескольких совершенных им движений карандаша. В моменты ее замешательства, когда она сбивалась с мысли, я брала ее руку в свою и вместе с ней выводила нужные слова. Бывало, ей хотелось бросить работу, тогда она комкала бумагу и швыряла ее подальше от стола. В такие моменты я гладила ее по плечу и шептала: "Тише, тише...". Через некоторое время она приходила в себя и с прежним азартом продолжала творить.
Я последний раз посмотрела на нее, заснувшую прямо за столом, трогательно положив голову на стопку исписанных листов, и устремилась прочь.
Внизу замелькали лабиринты темных улиц, изредка освещенные тусклыми огнями фонарей. Город спал. И только нежный сентябрьский ветер бродил в одиночестве среди сонных домов, тщетно силясь услышать, как звук его шагов превращается в эхо, отражаясь от опустевших мостовых.
А я всё думала о том, какой же это поразительный народ - поэты и писатели! Они живут на два мира - одной ногой стоят на бренной земле, а второй - в другом измерении! Сколько же я их повидала за свой долгий век! Ведь я на протяжении всего своего существования безмолвно стояла за их спинами и поняла, что каждый из них уникален! Каждым движет что-то свое, недоступное никому другому.
Вот за этим окном, например, живет мальчик, который начал писать стихи, когда впервые влюбился. Глядя на незамысловатые рифмы, на то, с каким упорством он отсылает своей возлюбленной стихи, получая в ответ лишь непонимание и насмешки, я лишь грустно улыбаюсь. Он называет ее своей музой и мне это почти обидно слышать. Он видит в заурядной девчонке немыслимой глубины внутренний мир и вселенскую красоту. Ах, эти поэты... Они смотрят на людей через призму своей возвышенной души, поэтому им кажется, что и другие люди такие же чувствительные и глубокие. Часто именно такое восприятие жизни губит хрупкую сущность творческого человека, поэтому мне становится спокойней, когда я вижу рядом с ними кого-то, кто может вместо них смотреть в глаза правде жизни и оберегать их от жестокой реальности.
Я остановилась на уже знакомом мне балконе. Дверь была открыта и я шагнула в темное пространство квартиры. Комнату наполняло гудение работающего компьютера, а в тускло-голубом свете его монитора угадывался силуэт женщины. Она, беспрестанно поглядывая на ведущую в соседнюю комнату дверь, что-то торопливо печатала, временами зевая и потирая уставшие глаза. Я тихо встала сзади и положила руку ей на плечо.
В этой квартире живет семейная пара: он - писатель, а она, на первый взгляд, - типичная домохозяйка. Но эта до банальности простая с виду женщина таит в себе незаурядные способности.
Он пишет философские книги, пользующиеся большой популярностью. Работает всегда долго, кропотливо подбирая слова, истово стуча по клавиатуре компьютера. Она всегда старается не мешать ему, боится даже дышать, проходя мимо закрытой двери его комнаты. Закончив писать, он с нетерпением зовет ее к компьютеру, чтобы показать написанное, а она бросает все дела, и, затаив дыхание, начинает читать, иногда искоса поглядывая на него с восхищением и обожанием.
Он писал об обычных людях, живущих, возможно по соседству с ними или каждодневно встречающихся им на улицах города. Он рассуждал о трудностях человеческого сосуществования, о том, как сложна, но прекрасна и многогранна жизнь. Но, прочтя первую же книгу, она поняла, что, несмотря на глубину высказываемых им мыслей, произведение не понравится читателям: повествование хаотично, автор перепрыгивает с мысли на мысль, многое оставляет недосказанным. Причиной проблем было то, что он писал чересчур импульсивно, чрезмерно погружаясь в собственный внутренний мир и слишком поддаваясь своему эмоциональному состоянию. Она попыталась указать ему на недостатки, но он сначала ужасно оскорбился, а затем стал злиться и, в конце концов, сказал ей, чтобы она не вмешивалась в то, чего никогда не сможет понять. И однажды, еще до того, как он отнес книгу в издательство, в его отсутствие она решилась подправить написанное. По ее мнению получилось неплохо. Это подтвердил невероятный спрос, каким стала пользоваться книга.
Так и повелось с тех пор: он пишет, она тайно правит его рукописи, и оба счастливы. Он купается в лучах славы, а она рада быть полезной любимому человеку. Ее не тяготит то, что лавры достаются лишь ему. И, засыпая под утро, после бессонной ночи, тайно проведенной перед монитором компьютера, она благодарит судьбу за то, что она свела ее с таким талантливым человеком, как ее муж. А я провожаю вместе с ней предрассветные сумерки и тихо ухожу навстречу восходящему солнцу.
Обычно рано утром я бываю у одного мужчины в больнице. Вот и сейчас, дождавшись пока она закончит править последнюю главу, я отправилась к нему.
Пробравшись в его палату через открытую форточку я увидела, что он, по обыкновению, что-то пишет в толстой тетради, наклонившись к подоконнику. Было видно, что ему тяжело сидеть - руки дрожали, лицо покрылось испариной, но он упорно продолжал работать.
Я стала приходить к нему с тех пор, когда его врач разрешил ему подняться с постели впервые за три месяца. И вот уже который раз он начинает свой день с того, что с помощью медсестер добирается до стоящего возле окна стула.
Со своей койки он видел в окно лишь клочок неба и макушку растущей неподалеку рябины. И за три месяца, проведенные в постели, ему стало казаться, что мир за пределами больничных стен сузился и нет в нем больше ничего, кроме полоски неба и качающихся веток. А в то утро, когда он впервые добрался до окна, увидел, что мир, оказывается, не изменился, жизнь продолжается и без него. Он понял, как скучает по беготне шумного города, его запахам и звукам, и ему невероятно захотелось распахнуть окно и впустить в душную палату хотя бы блики солнца, перезвон птичек и шепот ветра, запутавшегося в багровых рябиновых листочках! Запустить - и быстро-быстро захлопнуть окно, чтобы ощущение чужого счастья оставалось с ним подольше. Чужого, потому что он уже вряд ли сможет к нему прикоснуться.
Бдительные медсестры, конечно же, окно распахнуть не дали, но позволили открыть форточку, и до него иногда стали долетать отголоски внешнего мира. И, ощутив дыхание внешнего мира, он вдруг начал писать стихи. Тогда-то я и пришла к нему впервые и сейчас каждое утро, наблюдаю, как он с упоением вдыхает сладкий аромат начинающегося дня, который изредка приносит ветер. Ему остается лишь вспоминать, каково это - стоять под высоким осенним небом, подставляя лицо нежно-оранжевому солнцу. Насладившись видом из окна и снова убедившись, чего он навсегда лишился, он достает толстую тетрадь, странички которой исписаны четким мелким почерком с нажимом, и начинает писать. Он представляет, как идет под умиротворяющим осенним дождем по мокрому асфальту с прилипшими к нему желтыми листьями, а душу греет сознание того, что впереди его ждут домашний уют, которой по-особому начинает цениться после осенней слякоти. А я сижу рядом на подоконнике, смотрю на просыпающийся город и разглядываю редких в ранний час похожих. Вряд ли они осознают, как прекрасно и мимолетно то, что их окружает. А этот мужчина, столкнувшись с неизбежностью расставания с тем, что многие считают обыденностью, наконец оценил то, что теряет, решив запечатлеть увиденные им краски мира в стихах. И в этом все поэты - они находят новые грани в земных вещах, видят незамеченное никем чудо в банальных событиях, могут запечатлеть мимолетную прелесть обыденных вещей и рассказать об этом другим.
Когда пришел врач, я покинула палату, но и после того, как я вырвалась за пределы тесных больничных стен, меня не покидала мысль о том, как отличаются те, кто пишет, от других людей. Они воспринимают все цвета мира на несколько тонов ярче. В этом их счастье и беда, ведь они могут считать за чудо блики утреннего солнца на своем окне и огорчаться до слез из-за непонимания окружающих.
Внизу шумел очнувшийся после ночного забытья город. Потоки людей перекатывались вдоль тротуаров и по пешеходным переходам. У каждого из них - своя жизнь, свои мысли и чувства. Но есть среди них и такие, кто видит это мир иначе: беды - острее, счастье - ярче. Это самые беззащитные люди, ведь видя реальность во всех ее красках, они могут противостоять ее жестокости лишь своими произведениями. Но именно они могут помочь людям хоть на некоторое время оторваться от каждодневной суеты, даря им прелесть заключенных в свои произведения миров. А я всего лишь Муза. Я не определяю их талант, я могу лишь поддерживать и созерцать со стороны их уникальность.